исследование социальных неравенств в оптике нарративной идентичности.

200 Журнал исследований социальной политики 13 (2)

траектории и последствия этого перехода для рынка труда и занятости,

в том числе для отдельных профессий (Ashwin 1998; Kalb 2002; Stenning

2010), потребления и образа жизни (Gronow 2003), городских сообществ

и солидарностей (Stenning 2010). Новая экономическая реальность («рыноч-

ная экономика» вместо плановой) и новые социальные формы (специфиче-

ская версия «гражданского общества» вместо партийного государства)

в среднесрочной перспективе обеспечили относительные преимущества

более молодым и образованным, большие преимущества – элитам и тем,

кто имеет связи. При этом «на периферии» оказались те, чьи квалификации

не были востребованы новыми экономическими условиями – рабочие

и ИТР промышленных предприятий, а также те, кто живет на периферии

новой глобальной системы, «вдали от новых постсоциалистических цен-

тров формирующейся глобальной экономики» (Kalb 2002: 318).

Неравенства в доступе к ресурсам становятся все более острыми, жиз-

ненные возможности определяются близостью к группам влияния, структур-

ными условиями, а также особенностями социально-экономического поло-

жения: классовая позиция, гендер, возраст, рыночность / востребованность

профессий и навыков. Распад сообществ, индивидуализация общества и де-

кларируемое (идеологией индивидуализма и свободной рыночной конкурен-

ции) «равенство возможностей» работают на переопределение структурных

ограничений в «индивидуальные провалы и неудачи», и интериоризируются

людьми как собственные неспособности и недостатки (Wacquant 2008).

Обозначенные проблемы четко видны на Бердском материале. Ситу-

ация середины 1990-х описывается в терминах утраты понятного и пред-

сказуемого мира, неопределенности, незащищенности, отсутствия ори-

ентиров в новых условиях:

Многие не понимали, как это – сократили? Куда сократили? И куда теперь

идти? Ведь вся жизнь была, в общем-то, расписана – родился, выучился,

устроился на завод… И да льше по накатанной: ты просто делаешь свою

работу, а все остальное сделают за тебя: зарплаты, премии, детский садик,

школы детям, санаторий летом, ну вы это всё знаете. И как без всего это-

го, куда? (жен., 1954 г. р., 2008, Бердск, работала на ПО «Вега»).

В том или ином виде звучит мысль о распаде сложившихся связей

между людьми:

раньше мы чего-то вместе делали, собирались, а сейчас в основном

с семьей, с родными, возраст уже, да и устаем так, что ничего не хочется

(жен., 1957 г. р., 2007, Бердск, работала на ПО «Вега»).

Совместная деятельность большого числа людей, работающих на об-

щее дело, сменилась индивидуализированными стратегиями выживания:

Вот раньше смотришь утром в окно, начало рабочего дня – по улице

просто река людей текла, все вместе шли на работу, и как-то это, зна-

ете, переполняло. Сейчас уже полегче, в девяностые страшно было,

История моей жизни: как повествование создает личность

В романе Пола Мюррея « Скиппи умирает, » есть момент, когда главный герой, Говард, переживает экзистенциальный кризис. «Я просто не ожидал, что моя жизнь будет такой», — говорит он.

«Чего вы ожидали?» — отвечает друг.

«Ховард обдумывает это. «Я полагаю — это звучит глупо, но я полагаю, я думал, что будет больше сюжетной дуги ».

Но это совсем не глупо. Хотя, возможно, факты из чьей-либо жизни, представленные от начала до конца, не будут сильно напоминать повествование для внешнего наблюдателя, то, как люди предпочитают рассказывать истории своей жизни другим и, что особенно важно, самим себе, почти всегда имеет повествовательная дуга. Рассказывая историю о том, как вы стали тем, кем вы являетесь, и о том, кем вы становитесь, сама история становится частью того, кем вы являетесь.

«Жизненные истории не просто отражают личности. Они — это личности, или, точнее, они являются важными частями личности, наряду с другими частями, такими как диспозиционные черты, цели и ценности », — пишет Дэн Макадамс, профессор психологии Северо-Западного университета, вместе с Эрикой Манчак. , в главе Справочника APA по психологии личности и социальной психологии.

В сфере нарративной психологии история жизни человека — это не биография фактов и событий жизни в Википедии, а скорее то, как человек объединяет эти факты и события внутри себя — разделяет их и сплетает вместе, чтобы придать смысл. Это повествование становится формой идентичности, в которой вещи, которые кто-то хочет включить в историю, и то, как она это рассказывает, могут как отражать, так и формировать то, кем она является. История жизни не просто говорит о том, что произошло, в ней говорится, почему это было важно, что это значит для человека, кем он станет и что произойдет дальше.

«Иногда в случаях крайнего аутизма люди не выстраивают повествовательную структуру для своей жизни», — говорит Джонатан Адлер, доцент кафедры психологии инженерного колледжа Олин, «но режим человеческого познания по умолчанию — это повествовательный режим. . »

Когда люди рассказывают другим о себе, они должны делать это в повествовательной манере — именно так люди общаются. Но когда люди думают о своей жизни про себя, всегда ли это в повествовательной манере, с сюжетом, ведущим от одной точки к другой? Есть старая пословица, что у каждого внутри лежит книга.(Кристофер Хитченс однажды сказал, что внутри находится , «именно там, где, я думаю, он должен в большинстве случаев оставаться». ) Есть ли там кто-нибудь с историей жизни, которая вовсе не рассказ, а какой-то другой вид, более разрозненный, авангардное представление об их существовании?

«С научным подходом ответить на этот вопрос практически невозможно, — говорит Мониша Пасупати, профессор психологии развития Университета Юты. Даже если мы, как выразился писатель Джонатан Готтшалл, «рассказывающие истории животные», что это значит для передачи от одного человека к другому? Существуют не только индивидуальные различия в том, как люди думают о своих историях, но и огромные различия в степени, в которой они вообще участвуют в повествовании.

«Некоторые люди пишут в своих дневниках и очень интроспективны, а некоторые вообще нет», — говорит Кейт Маклин, доцент психологии Университета Западного Вашингтона. Несмотря на то, что ведение дневника является способом документирования жизненной истории, не всегда получается однозначно завязанное повествование. Писатель , у которого я брал интервью у несколько месяцев назад — Сара Мангусо — вела дневник 25 лет и все еще говорила мне: «Повествование — это не тот способ, который мне когда-либо давался легко.

Тем не менее, все исследователи, с которыми я разговаривал, были убеждены, что даже если рассматривать жизнь как историю не на 100 процентов универсально, это, по крайней мере, чрезвычайно распространено.

«Я думаю, что нормальных, здоровых взрослых людей объединяет то, что все они могут рассказать историю своей жизни», — говорит Пасупати. «Они все могут составить одно целое … Чтобы наладить отношения, нам всем нужно было рассказать маленькие кусочки нашей истории. И поэтому трудно быть человеком и иметь отношения, не имея какой-то версии жизненной истории, которая витает вокруг.

Но жизнь редко следует логическому развитию, как это делают большинство историй — хороших историй, где ключи сходятся воедино, пистолеты, оставленные на мантии, взрываются в подходящие моменты, кульминация наступает в третьем акте. Таким образом, повествование кажется неуместным методом описания жизненного хаоса до тех пор, пока вы не вспомните, откуда в первую очередь берутся истории. В конце концов, единственный материал, из которого нам когда-либо приходилось сочинять истории, — это наше собственное воображение и сама жизнь.

Таким образом, рассказывание историй — вымышленное или документальное, реалистичное или приукрашенное драконами — это способ осмыслить мир вокруг нас.

«Жизнь невероятно сложна, в нашей среде и в нашей жизни постоянно происходит множество вещей, и для того, чтобы сохранить наш опыт, нам нужно придать ему смысл», — говорит Адлер. «Мы делаем это, разбивая нашу жизнь на истории».

Это непростое дело. Люди содержат множество, и под множеством я имею в виду библиотеки.У кого-то может быть всеобъемлющее повествование на всю ее жизнь и разные повествования для разных сфер ее жизни — карьеры, романов, семьи, веры. В каждой сфере у нее могут быть рассказы, которые пересекаются, расходятся или противоречат друг другу, и все они наполнены микроисториями конкретных событий. А чтобы по-настоящему создать историю жизни, ей нужно будет сделать то, что исследователи называют «автобиографическим рассуждением» о событиях, — «выявить извлеченные уроки или идеи, полученные в жизненном опыте, отмечать развитие или рост с помощью последовательности сцен и показывать, как конкретная жизнь эпизоды иллюстрируют непреходящие истины о себе », — пишут Макадамс и Манчак.

«Истории не должны быть действительно простыми, как сказки», — говорит Макадамс. «Они могут быть сложными. Это может быть похоже на Джеймса Джойса ».

Если вам действительно нравится Джеймс Джойс, это может быть очень похоже на Джеймса Джойса. Люди берут истории, которые их окружают — вымышленные рассказы, новостные статьи, апокрифические семейные анекдоты — затем идентифицируют себя с ними и заимствуют у них, формируя свои собственные представления о себе. Это лента Мебиуса: истории — это жизнь, жизнь — это истории.

* * *

Однако люди не пишут свои жизненные истории с рождения.Чтобы создать жизненный рассказ, потребуется некоторое время — в процессе разработки приоритет отдается таким вещам, как ходьба, разговор и постоянство объектов. Маленькие дети могут рассказывать истории об отдельных событиях под руководством, и большая часть подросткового возраста посвящена изучению того, «что входит в историю… и что в первую очередь делает историю хорошей», — говорит Пасупати. «Я не знаю, сколько времени вы проводите с маленькими детьми, но они действительно этого не понимают. У меня есть ребенок, который действительно может потратить час, чтобы рассказать вам о Minecraft .«Через друзей, семью и художественную литературу дети узнают то, что другие считают хорошим рассказыванием историй, и что умение плести хорошую пряжу имеет социальную ценность.

Именно в позднем подростковом и раннем подростковом возрасте построение историй действительно активизируется, потому что к тому времени люди уже разработали некоторые когнитивные инструменты, необходимые для создания связной жизненной истории. К ним относятся причинно-следственная связь — способность описывать, как одно событие привело к другому — и тематическая согласованность — способность определять общие ценности и мотивы, которые повторяются на протяжении всей истории.В исследовании, посвященном анализу жизненных историй 8-, 12-, 16- и 20-летних, было обнаружено, что эти виды согласованности усиливаются с возрастом. По мере того, как история жизни входит в свои последние главы, она может стать более твердой. В одном исследовании , проведенном McLean , пожилые люди имели большую тематическую согласованность и рассказывали больше историй о стабильности, в то время как молодые люди, как правило, рассказывали больше историй об изменениях.

Макадамс представляет это развитие как наслоение трех аспектов личности.Практически с рождения люди становятся «актерами». У них есть черты характера, они взаимодействуют с миром, у них есть роли — дочь, сестра, младенец соседа, который плачет всю ночь и не дает вам уснуть. Когда они становятся достаточно взрослыми, чтобы иметь цели, они тоже становятся «агентами» — по-прежнему играя свои роли и взаимодействуя с миром, но принимая решения с надеждой на достижение желаемых результатов. И последний слой — «автор», когда люди начинают связывать идеи о будущем с опытом прошлого и настоящего, чтобы сформировать повествовательное «я».

Эта траектория развития может также объяснить, почему людям в разном возрасте нравятся разные типы художественных историй. «Когда ты ребенок, все дело в сюжете, — говорит Макадамс. «Это случается, и это случается. Вы не настроены на то, что персонаж развивается ». Таким образом, возможно, привлекательность мультяшных героев, которые никогда не стареют.

Недавно, по словам МакАдамса, его книжный клуб прочитал Итана Фрома Эдит Уортон. «Я читал это в старшей школе и ненавидел», — говорит он.«Все, что я мог вспомнить об этом, это то, что эти сани врезались в дерево. И мы недавно прочитали это в клубе, и это потрясающе. Санки врезаются в дерево, это, без сомнения, грандиозная сцена, но то, как они меняют жизни этих людей и всю трагедию всего этого, совершенно не понимают 18-летние. Для 8-летних детей потеряно то, что подбирает 40-летний, а то, что 8-летний ребенок находит убедительным и интересным, иногда утомляет 40-летнего до слез ».

И, как и личный вкус к книгам или фильмам, истории, которые мы рассказываем себе о себе, зависят не только от нас самих.То, как люди рассказывают о своих переживаниях другим, кажется, влияет на то, как они в конечном итоге вспоминают эти события. Согласно исследованию Пасупати, это происходит двумя способами. Во-первых, люди адаптируют рассказываемые истории к своей аудитории и контексту. (Например, сейчас я рассказываю друзьям историю о том, как разбил машину своей мамы, совершенно иначе, чем то, как я рассказывала об этом маме в то время. Гораздо меньше слез.)

Во-вторых, акт рассказа — это репетиция истории, — говорит Пасупати. «И репетиция укрепляет связи между одними фрагментами информации в вашем уме и уменьшает связи между другими. Так то, что я вам говорю, становится для меня более доступным и запоминающимся. Это может быть довольно продолжительным эффектом ». Поэтому, когда люди бросают глупую фразу «Какая у вас история?» в баре, как мужчина, который порезает сонную артерию во время бритья, они случайно наткнулись на что-то жизненно важное.

Но точно так же, как и у рассказа, есть последствий, если не сказать . Если кто-то боится того, как люди могут отреагировать на историю, и хранит ее при себе, он, скорее всего, упустит обогащение, которое приходит с разговором вперед и назад. Слушатель «может дать вам другие вещи для размышлений или может признать, что то, что вы считали действительно плохим, на самом деле не имеет большого значения, поэтому вы получите более богатое и детальное воспоминание», — говорит Пасупати.Если вы не скажете, «ваша память на это событие может быть менее гибкой и даст вам меньше шансов на рост». Это основная предпосылка разговорной терапии.

И все это даже не учитывает все разговоры, которые вы планируете вести или тщательно представляете, что у вас никогда не будет. Путь снаружи внутрь и обратно извилистый, темный и полон обратных путей.

* * *

Как только определенные истории внедряются в культуру, они становятся основными повествованиями — схемами, которым люди должны следовать при структурировании своих собственных историй, к лучшему или к худшему.Один из таких планов — это ваш стандарт: «пойти в школу, получить высшее образование, устроиться на работу, выйти замуж, завести детей».

Это может быть полезным сценарием, так как он дает детям ощущение дуги жизни и показывает им примеры важных событий, которые могут произойти. Но обратные стороны стандартных повествований хорошо задокументированы: они клеймят всех, кто не следует им на букву «Т», и обеспечивают нереалистичные ожидания счастья для тех, кто следит за ними. Если бы этот подход был планом для стола ИКЕА, а не жизни, почти каждый, кто пытался бы ему следовать, в конечном итоге получил бы что-то шаткое и деформированное, с несколькими оставшимися болтами, которые вы найдете под диваном, дурным предзнаменованием для структурной целостности вещи. вы построили.

«Я думаю, что это особенно пагубный фрейм для людей, которые становятся родителями», — говорит Пасупати. «Это повествование, в котором вершиной является женитьба и завести детей, и с тех пор все будут как бы счастливы».

И эти сценарии развиваются по мере развития культуры. Например, в прошлые столетия истории о том, что они одержимы демонами, могли быть не лишними, но вряд ли большинство людей описали бы свои действия в этих терминах в наши дни.

Другими распространенными повествовательными структурами, наблюдаемыми сегодня во многих культурах, являются последовательности искупления и последовательности заражения.История искупления начинается плохо и заканчивается лучше — «Этот ужасный отпуск в конечном итоге сблизил нас как семью» — в то время как история о заражении делает обратное: «Круиз был потрясающим, пока мы все не отравились». Темы искупления в истории жизни обычно связаны с большим благополучием, в то время как темы заражения, как правило, совпадают с ухудшением психического здоровья.

У многих людей есть несколько небольших историй каждого типа, разбросанных на протяжении всей их большой жизненной истории, хотя характер человека, культура и окружающая среда могут влиять на то, к чему они тяготеют.Люди также могут рассматривать большую часть своей жизни как искупительную или загрязненную, и искупление, в частности, является популярным, и особенно американским, повествованием. «Эволюционируя от пуритан до Ральфа Уолдо Эмерсона и Опры Уинфри… Американцы стремились написать свои жизни как искупительные рассказы об искуплении, эмансипации, выздоровлении, самореализации и восходящей социальной мобильности», — пишет МакАдамс в обзоре истории жизни . Исследования . «Истории говорят о героических отдельных главных героях — избранных людях, — чья явная судьба состоит в том, чтобы изменить мир к лучшему в опасном мире, даже когда мир не желает быть искупленным.

История искупления — это американский оптимизм — все наладится! — и американская исключительность — я могу сделать все лучше! — и все это в воде, в воздухе и в наших головах. На самом деле, в большинстве случаев это хорошо. Исследования показали, что нахождение позитивного смысла в негативных событиях связано с более сложным ощущением себя и большей удовлетворенностью жизнью. И даже учитывая общий оптимизм, МакАдамс и его коллеги обнаружили, что наличие большего количества последовательностей искупления в жизненной истории все же связано с более высоким благополучием.

Проблема возникает, когда выкуп невозможен. Искупительная американская история — это повесть о привилегии, и для тех, кто не может контролировать свои обстоятельства и не имеет оснований полагать, что ситуация улучшится, это может быть нелогичным и недостижимым выбором. Есть вещи, которые случаются с людьми, и их нельзя искупить.

Может быть трудно поделиться историей, когда она сводится к следующему: «Это случилось, и это было ужасно. Конец.» В своем исследовании, проведенном Маклин, она просила людей, переживших околосмертный опыт, рассказать свои истории другим, «люди, которые рассказывали эти неразрешенные истории, имели действительно отрицательные ответы», — говорит она.Если бы в истории не было какого-то воодушевляющего, искупительного конца (помимо того факта, что они выжили), «слушателям это не понравилось.

«История искупления действительно ценится в Америке, потому что для многих людей это отличный способ рассказывать истории, но для людей, которые просто не могут этого сделать, которые не могут искупить свои травмы по какой-либо причине, они» как бы в двойном переплете, — продолжает она. «У них обоих есть эта дрянная история, но они также не могут рассказать ее и получить признание или одобрение со стороны людей.

В подобных случаях людям, которые пережили много травм, было бы лучше вообще не рассуждать об этом автобиографически.

«В первый раз, когда я обнаружил эту ассоциацию рассуждений, связанную с плохим психическим здоровьем, я подумал, что неправильно проанализировал свои данные», — говорит Маклин. Но после того, как другие исследователи повторили ее выводы, она стала более уверенной в том, что что-то происходит.Она считает, что люди могут подавлять травмирующие события способом, который хоть и не идеален, но все же «достаточно здоров».

«Типичная идея состоит в том, что вы можете подавить что-то, но оно вернется и укусит вас, если вы не справитесь с этим», — говорит она. «Но это все еще при условии, что у людей есть ресурсы, чтобы справиться с этим».

В одном исследовании , Маклин и ее коллеги опросили подростков, посещающих среднюю школу для уязвимых учащихся. Одна из подопытных, Джози, 17-летняя дочь матери-одиночки, страдала от злоупотребления наркотиками и алкоголем, биполярного расстройства, изнасилования и попытки самоубийства.Она сказала исследователям, что ее самоопределяющаяся память заключалась в том, что ее мать пообещала больше не иметь детей, а затем нарушила это обещание.

«Я единственный человек, на которого я могу положиться в своей жизни, потому что я пытался полагаться на других людей, и мне либо ударили ножом в спину, либо ранили, поэтому я действительно знаю, что могу доверять только себе и полагаться на себя, — сказала Джози, рассказывая об этом воспоминании.

«Это довольно подробные рассуждения, — говорит Маклин. «Так что это важно для понимания того, кто вы есть, но на самом деле это не дает вам положительного представления о том, кто вы есть.Это может быть правдой в данный момент, но это не то, что побуждает кого-то к росту ».

Можно переоценить и хорошее в своей жизни. «Было проведено несколько экспериментальных исследований, которые показывают, что, когда людей просят поразмышлять о положительном опыте, им становится хуже, потому что вы спрашиваете:« О, почему сделал , я вышла замуж за этого человека? », — говорит Маклин. «Мудрость, зрелость и когнитивная сложность — это все, что мы ценим, но они не обязательно делают вас счастливыми.

* * *

Хотя иногда автобиографические рассуждения могут привести к мрачным мыслям, иногда они могут помочь людям найти смысл. И хотя вы можете избежать рассуждений об определенном событии, было бы довольно сложно оставить все страницы жизненной истории незаписанными.

«Я думаю, что представление нашей жизни как повествования не является ни положительным, ни отрицательным, это просто так», — говорит Адлер. «Тем не менее, есть лучшие и худшие способы сделать этот повествовательный процесс для нашего психического здоровья.

В своем исследовании Адлер заметил две темы в рассказах людей, которые, как правило, коррелируют с улучшением самочувствия: свобода воли или ощущение, что вы контролируете свою жизнь, и общение или чувство, что вы иметь хорошие отношения в своей жизни. Адлер говорит, что связь с общением «немного более размыта» — существует сильная связь между общением и благополучием одновременно; менее ясно, предсказывает ли чувство причастия сейчас благополучие позже.

Но агентство точно знает.Это имеет смысл, поскольку чувство беспомощности и безнадежности — классические симптомы депрессии, такое чувство контроля было бы полезно для психического здоровья. Адлер провел продольное исследование 47 взрослых, проходящих терапию, попросив их написать личные рассказы и завершить оценку психического здоровья в течение 12 сеансов терапии. Он обнаружил не только то, что темы свободы воли в рассказах участников со временем увеличивались и психическое здоровье улучшалось, и что они были взаимосвязаны, но и то, что эта повышенная активность фактически проявлялась в рассказах до того, как улучшилось психическое здоровье человек.

«Это похоже на то, как будто люди выпускают новую версию себя и проживают в ней свой путь», — говорит Адлер.

(Есть что-то, в частности, в форме повествования — хотя выражение мыслей и чувств по поводу негативных событий, кажется, способствует благополучию людей, одно исследование показало, что их повествование в форме повествования помогло больше, чем просто их перечисление.)

Но, продолжает он, «Я не такой, как мистер Агентство, агентство любой ценой. Я в это не верю. Если у вас рак 4 стадии, свобода действий может быть вам полезна, но является ли это рациональным выбором? И я действительно думаю, что [искупление] — это хорошо в долгосрочной перспективе, но, когда я действительно борюсь с болезнью, я не знаю, действительно ли это помогает людям.

Но я задался вопросом: хотя свобода действий может быть полезной для вас, разве видение себя сильным главным героем дорого обходится другим персонажам вашей истории? Имеются ли последствия для сочувствия, если мы рассматриваем других людей как побочных игроков, а не как протагонистов как таковых?

«Это действительно интересная эмпирическая идея, — говорит Пасупати. «Я не знаю, что кто-то на это смотрит».

Как показывает работа Адлера, людям нужно в определенной степени видеть себя актерами.И работа Пасупати показывает, что другие люди играют большую роль в формировании жизненных историй. Вопрос, возможно, в том, насколько люди осознают, что их свобода воли не абсолютна.

Согласно одному исследованию, высокопродуктивные люди — то есть люди, которые заботятся и стремятся помочь будущим поколениям — часто рассказывают истории о других, которые помогали им в прошлом. Макадамс предполагает, что нарциссы, вероятно, будут поступать наоборот: «Люди [которые] действительно умеют говорить о себе и продвигать свое собственное повествование, но они не хотят слушать ваше.

«Если наши истории рассказывают о нас как о побеждающих агентах, которые проходят через жизнь и преодолевают их, и они недооценивают роль других людей и роль институциональной поддержки в помощи нам в этих делах, мы, вероятно, будем хуже осознавать, как жизни других людей ограничивают институты и другие люди », — говорит Пасупати. «Я думаю, это имеет реальные последствия для того, как мы думаем о неравенстве в нашем обществе. Чем больше весь мир устроен так, чтобы работать на вас, тем меньше вы понимаете, что он работает на вас.

* * *

Это головокружительная проблема: люди используют истории, чтобы придать смысл жизни, но насколько эти истории отражают жизненные реалии? Даже учитывая тот факт, что люди способны к сложному повествованию в стиле Джойса, предубеждениям, личностным различиям или эмоциям, разные люди могут увидеть одно и то же событие по-разному. И учитывая, насколько люди восприимчивы к ложным воспоминаниям, кто может сказать, что сюжетные моменты в чьей-то жизненной истории действительно произошли, или произошли так, как она думала, или действительно вызвали эффекты, которые она видела в них?

Пасупати не убежден, что так важно, насколько точны жизненные истории. Многие исследования ложных воспоминаний связаны с показаниями очевидцев , где очень важно, рассказывает ли человек историю именно так, как она произошла. Но для исследователей нарративной психологии «на самом деле важно не столько то, правда ли это в судебном или юридическом смысле», — говорит она. «Что действительно имеет значение, так это то, делают ли люди что-то значимое и связное из того, что произошло.Любое создание повествования — это ложь. И в некоторой лжи достаточно правды ».

Организация прошлого в повествование — это не просто способ понять себя, но и попытка предсказать будущее. Что интересно, потому что способ повествования, который кажется наиболее несовместимым с реалиями реальной жизни, является предзнаменованием. Конечно, метафоры. Как меня научили секции дискуссий на уроках литературы в колледже, вы можете рассматривать все как метафору, если достаточно постараетесь. Мотивы, безусловно.Даже если вы живете своей жизнью как можно более случайным образом, произойдет достаточно вещей, которые, как обезьяны с пишущими машинками, начнут проявляться закономерности.

Но как бы сильно вы ни старались, как бы сильно вы ни хотели, нет способа по-настоящему узнать будущее, и мир не , на самом деле самоорганизуется, чтобы давать вам подсказки. Если вы склонны слишком много думать и заранее продумывать все возможные сценарии, вы можете видеть предзнаменование во всем. Взгляд вашего партнера означает, что на горизонте не за горами драка, этот комплимент от вашего босса означает, что вы идете по службе, все мелочи, которые вы забыли за эти годы, означают, что вы обязательно заболеете слабоумием, когда Вы старый.

«Настоящая жизнь полна ложных подсказок и указателей, которые никуда не ведут», — однажды написал Э. Это становится очевидным при ведении дневника: «Представьте себе биографию, которая включает в себя не только повествование, но и все события, которые не предвещали», — пишет Мангусо в Ongoingness, , книге о своем 25-летнем дневнике . « Большая часть того, что включает в себя дневник, ничего не предвещает».

Так что же делать со всеми вещами, которые не подходят аккуратно? Существует свидетельств , что найти какое-то «единство» в своей нарративной идентичности лучше с психологической точки зрения, чем не найти его.И, вероятно, легче просто отбросить эти вещи, когда вы извлекаете закономерности из хаоса, хотя это может потребовать некоторой корректировки.

Но Пасупати это отвергает. «Я бы хотела, чтобы люди хорошо работали, не пытаясь упустить из виду вещи, потому что они не могут сделать их подходящими», — говорит она. «Мы не пытаемся избавиться от кусочков вашей жизни».

И поэтому даже в тупиках и поворотах люди не могут остановиться. «Мы все время пытаемся предсказать будущее», — говорит Пасупати. Она полагает, что в художественной литературе есть предзнаменования, прежде всего, из-за этой человеческой склонности.Неопределенность будущего вызывает у людей дискомфорт , и рассказы — способ справиться с этим.

«Будущее никогда не является прямой копией прошлого», — говорит Адлер. «Таким образом, мы должны иметь возможность взять кусочки того, что случилось с нами, и перенастроить их в возможное будущее». Например, на собственном опыте можно узнать, что «нам нужно поговорить» редко предвещает что-то хорошее. (В жизни есть свои клише.)

Было проведено исследование мозга , подтверждающее эту связь между прошлым и будущим, показывающую, что одни и те же области мозга активируются, когда людей просят вспомнить что-то и когда их просят. представить событие, которого еще не произошло.С другой стороны, пациент с тяжелой амнезией также имел проблемы с представлением будущего.

Точно так же то, как кто-то представляет свое будущее, кажется, влияет на то, как он видит свое прошлое, в то время как его прошлое сообщает, что он ожидает от будущего.

«Если вы планируете стать врачом, и вам 25 лет, поступающим в медицинскую школу, и у вас есть ожидания относительно того, какими будут следующие пять-десять лет, вы, вероятно, истолковали рассказ из вашего прошлого, который поможет вам понять, как вы дошли до этого момента », — говорит Макадамс.«Затем, скажем, вы поступаете в медицинскую школу, ненавидите это и бросаете учебу, вы, вероятно, в то же время собираетесь изменить свое прошлое. Вы переписываете историю ».

История жизни написана мелом, а не чернилами, и ее можно изменить. «Вы одновременно и рассказчик, и главный герой своей истории», — говорит Адлер. «Иногда это может быть откровением:« О, я не просто переживаю эту историю; На самом деле я отвечаю за эту историю ».

Будь то с помощью терапии, в разгар кризиса идентичности, когда вы преследуете путь предзнаменования к туннелю, который оказывается нарисованным на стена или медленно, методично, день за днем ​​- как и во всех рассказах, в переписывании есть сила.

«Прошлое всегда доступно, — говорит Макадамс.

Истории из жизни

Гавань Чада всегда страстно увлекалась документированием истории. В 17 лет он начал свое приключение в фотожурналистике. С камерой, подаренной ему после смерти матери, он начал документировать свою жизнь с помощью фотографий, в конечном итоге создав более 200 альбомов для вырезок и цифровых альбомов.

Он начал вести дневник, когда родился его первый ребенок.Двадцать лет спустя он написал более 6000 страниц в своем ежедневном дневнике. Необычно, да, но эта страсть к документированию жизни переросла в страстный интерес помогать другим делать то же самое.

Чад верит в необходимость социального обмена между поколениями — передачи наших знаний, качеств характера, ценностей, мудрости, морали, веры и жизненных уроков будущим поколениям для улучшения нашей нации, сообществ и семей.

Он также является популярным оратором и обсуждает, как можно написать историю своей жизни, дает простые советы и примеры для подражания.

Его веб-сайт www.SpiritualLifeStories.com позволяет пользователям писать свои духовные истории, а также приглашать других читать и сотрудничать. Этот процесс уникален, инновационен и интерактивен. Это единственное место, где верующие могут документировать и делиться своим духовным наследием. Это бесплатно, весело и так необходимо.

Чад имеет 30-летний опыт работы на руководящей должности в сфере телекоммуникаций. На своем последнем корпоративном назначении он был главным операционным директором компании стоимостью 100 миллионов долларов. Он ушел на пенсию в 2005 году, чтобы сосредоточиться на своем увлечении: написании мемуаров, семейной истории и книг по истории компании.

В книге Чада «Как написать историю своей жизни за 5 минут в день » он дает указания, как писать каждый день о своей жизни, чтобы запечатлеть те маленькие моменты, «которые, если их записать, станут особенными». Кроме того, его записи в блоге побуждают читателей заняться этим достойным делом. Его девиз — «5 МИНУТ В ДЕНЬ» ведения журнала — будет создавать 120 страниц в год. Какое наследие вы собираетесь передать!

Чад проживает в Далласе, штат Техас, с женой и двумя детьми.

214-288-2262
[email protected]

профилей из The New Yorker (Современная библиотека (в мягкой обложке)): Дэвид Ремник: 9780375757518: Amazon.com: Книги

Дэвид Ремник — редактор The New Yorker . Он получил Пулитцеровскую премию в 1994 году за Могила Ленина , а также является автором Воскресение и Царь мира: Мухаммед Али и восстание американского героя . Он живет в Нью-Йорке с женой и тремя детьми.

Джеймс Кевин МакГиннесс, один из первых сотрудников журнала, предложил Россу рубрику «Профиль». К тому времени, когда журнал получил авторское право на этот термин, он уже вошел в язык американской журналистики. Большинство первоначальных профилей в журнале были довольно поверхностными и мягкими (и не заслуживали антологизации). Первым был набросок импресарио Метрополитен-опера Гильо Гатти-Касацца: он занимал чуть более одной страницы и содержал скудные свидетельства даже самых элементарных репортажей.Это не было ужасно смешно. или. К 192 7, однако, репортажи стали более сильными, а письма — более непочтительными. «Профиль Уильяма Рэндольфа Херста» Джона К. Винклера, состоящий из пяти частей, был одновременно шумным и хорошо исследованным, и Джанет Фланнер начала совершенствовать более короткую форму с «Профиля Эдит Уортон».

Самым влиятельным из ранних Профилей было восхитительное вскрытие Альвой Джонстон в 1932 году фальшивого русского князя Михаила Дмитрия Оболенского Романова. Настоящее имя принца было Гарри Ф.Гергюсон, покойный из Иллинойса. (Как и великий герой Джозефа Митчелла, Джо Гулд, Гергюсон был неотразимой подделкой. Оболенский был настолько неотразим, что Росс в конце концов подружился с ним и отправил его в Лос-Анджелес, где он мог бесплатно загрузить Дэйва Чейзена, ресторатора; в конце концов, Оболенский отхлебнул достаточно клиентов Чейзена, чтобы открыть собственное заведение.) В то время как опоры журналиста из Нью-Йорка Э. Б. Уайта и Джеймса Тербера сделали больше всего для развития вежливого тона и восприимчивости журнала, Джонстон, получивший Пулитцеровскую премию как репортер. в The New York Times в 1923 году, а затем перешел в Herald Tribune, придал форме Profile реальный литературный и журналистский вес.Джонстон был первым, кто соединил в себе природный ум и чувство повествования с беготней первоклассного газетчика. Его профили, особенно профили Оболенского и архитектора из Флориды Аддисона Мизнера, оказали влияние на поколения нью-йоркских писателей и мастеров профилей, от А. Дж. Либлинга до Джона Макфи и Марка Сингера. Его некролог в журнале, в частности, гласил: «Когда The New Yorker в самом начале своего существования пытался создать Профиль как новую журналистскую форму, именно Альва Джонстон в большей степени, чем кто-либо другой, задавала темп, разъясняла идею и создавала кусочки.Он собрал и собрал факты таким образом, чтобы дать свежую, откровенную, веселую и иногда сатирическую картину человека ».

Росс был человеком огромной социальной энергии и озорства, и он не отказывался от использования Профилей в Житель Нью-Йорка как средство улаживания распрей и даже их начала. Сент-Клер Маккелвей «Профиль Уолтера Винчелла» перечислил сотни ошибок и фальшивых статей в колонке сплетен Винчелла; статья была настолько серьезной, что спровоцировала Винчелла написать в «Зеркало». что на Россе не было нижнего белья.Очевидно, Винчелл снова ошибся; Росс отправил ему по почте ту самую пару трусов, в которой он был, когда читал оскорбительную колонку. Винчелл, со своей стороны. потребовал, чтобы владелец Stork Club запретил Россу садиться за свои столики.

Изгнание Уолкоттом Гиббсом Генри Люса в 1936 году обострило соперничество между жителем Нью-Йорка и империей Тайм-Лайф, соперничество, которое началось с длинной, неприятной и хорошо информированной статьи о Россе и жителе Нью-Йорка в Форчуне. одним из первых коллег Росса, Ральфом Ингерсоллом.Профиль Гиббса, которому понравилось сотрудничество с Люси, выставил свою тему шутом и, что еще более эффективно, подорвал «Таймспик», причудливый стенторианский, пропитанный неологизмом искусственный язык его журналов. (В разрушительном резюме Гиббса «Назад ходили предложения, пока не шатало разум».) Опираясь на репортажи своего коллеги Джона Бейнбриджа, Гиббс подверг Люси репортажному обыску с раздеванием, подробно описывая его доход, убранство своей колоссальной квартиры, его странные вещи. его привычки в офисе, его склонность к напыщенной журналистике среднего уровня и его мания величия.Профиль закончился ошеломляющим росчерком: «… Конечно, следует серьезно относиться к тому, что Люси в тридцать восемь лет, его товарищ уже проинформирован до ушей, его планы на будущее невозможно предвидеть. Где все это закончится, знает Бог! »

Когда Люси показали галеры, он пришел в ярость и потребовал встречи с Россом.

«Во всем Профиле нет ни одного доброго слова обо мне», — пожаловалась Люси Россу на ночной встрече на высшем уровне.

«Это то, что ты получаешь, будучи маленьким магнатом», — ответил Росс, демонстрируя свое владение Таймспиком.

«Черт возьми, Росс, вся эта проклятая штука сделана … ма … злонамеренна, и ты это знаешь!»

Росс колебался. Наконец, он сказал: «Ты ткнула пальцем в это, Люси. Я верю в злобу».

Профиль жителя Нью-Йорка со времен Росса расширился во многих отношениях. То, что было задумано как форма для описания личностей Манхэттена, теперь широко путешествует по миру и проходит через эмоциональные и профессиональные регистры. Есть Профили злого умысла (Гиббс о Люси) и Профили похвалы (Джоан Акоселла о Михаиле Барышникове).Есть Профили об идентичности (Гейтс на Броярде) и Профили о странностях американской славы (Тайнан на Карсоне), одно качество, которое пронизывает почти все лучшие Профили, представленные здесь, и многие, многие другие, для которых, наконец, , на этот раз нет места — это чувство одержимости. Многие из этих статей рассказывают о людях, которые проявляют одержимость тем или иным углом человеческого опыта. Братья Ричарда Престона Чудновские одержимы числом пи и находят закономерность в случайности; Эдна Бьюкенен из Кэлвина Триллина — заядлый криминальный репортер из Майами, который посещает места четвертой катастрофы.набивать раз в день; Филип Петит Кэлвина Томкинса прошел от одной башни Всемирного торгового центра к другой по канату и теперь хочет пройти через Гранд-Каньон; Рикки Джей из Марка Сингера одержим магией и историей магии. Во всех великих профилях писатель одинаково одержим. Часто писателю требуются месяцы, да, даже годы, чтобы изучить предмет и воплотить его или ее в жизнь в прозе.

Профиль широко используется в современной журналистике. Мы наводнены кусками, называющими себя профилями, которые рассказывают о внутренних мыслях той или иной знаменитости; чаще всего они основаны на полумучных интервью и параметрах, установленных бдительным публицистом.Житель Нью-Йорка был не единственным домом для лучшей работы. Но будь то в «The New Yorker» или где-то еще, профиль — это ужасно сложная форма, чтобы понять ее правильно. Сьюзан Орлеан справляется с этим с субъектом, который 011] лает: Нэнси Франклин делает это с субъектом, который умер много лет назад. Джанет Малкольм в своем произведении о художнике Дэвиде Салле много говорит о том, как трудно найти правильные детали, правильный угол зрения в Профиле, который, по ее словам, состоит из «Сорока одного ложного начала».»

Пытаясь собрать коллекцию Профилей, которая в какой-то степени представляла бы форму, которая развивалась за семидесятипятилетнюю историю журнала, мне потребовалась по крайней мере пара руководящих принципов, чтобы ограничить себя и книгу.

Собрав предложения от коллег из штата The New Yorker и от участников со всей страны, я обнаружил, что с помощью нашей библиотеки я собрал коробку с фотокопированными профилями больше, чем мой первый холодильник.Правило номер один заключалось в том, что писатель не мог появляться более одного раза. Что еще более болезненно, я решил публиковать статьи только полностью. Я хотел, чтобы читатель получил реальную информацию — никаких отрывков и отрывков. В результате читателю придется искать в другом месте ряд длинных или составных профилей: Дуайт Макдональд о Фонде Форда; Самопрофайл Джона Бетджемена в стихах; Джордж В., С. Троу об Ахмете Эртегуне: Арлин Кроче об Эдварде Виллелле; Рэйчел Карсон на море; Маршалл Фрейди о Джесси Джексоне; Либлинг на Эрл Лонг; Сьюзан Шиэн о Кармен Сантана; Уильям Уитворт о Роджере Миллере; Джейн Крамер об Аллене Гинзберге; Алек Уилкинсон об охотнике за головами; Ханна Арендт о Бертольде Брехте; Джервис Андерсон о Ральфе Эллисоне; Джанет Малкольм о психоаналитике «Аарон Грин»; С.Н. Берман о Джозефе Дювине; Лоуренс Вешлер о Роберте Ирвине; Брендан Гилл о Таллулах Бэнкхед; Джон Бейнбридж о Тутсе Шоре; Конни Брук о Хиллари Клинтон; Сент-Клер Маккелвей на Уолтере Винчелле; Филип Гамбург о Джоне П. Маркуанде; Ричард Ровер об Уильяме Э. Хау и Аврааме Х. Хаммелле; Полин Кель о Кэри Гранте; и Джозеф Митчелл о Джо Гулде. Как видите, история богатая. Некоторые из них, такие как «Психоанализ» Малькольма или многочисленные Профили Макфи, уже напечатаны, и их довольно легко найти в книжных магазинах; некоторые, такие как Джо Гулд Митчелла, недавно вышли в новых изданиях; нахождение многих других будет зависеть от отрасли читателя, местной библиотеки, интуитивной прозорливости магазинов подержанных книг, а также от растущего качества и ассортимента различных онлайн-сайтов, посвященных подержанным книгам.

Помимо того, что почетное место занимает «Могила мистера Хантера» Джозефа Митчелла (потому что она мне так нравится), остальные части расположены в основном для разной длины и тона, а иногда и для сравнения обработок на одну и ту же тему, например с двумя танцевальными пьесами и несколькими пьесами об общественном успехе (Капоте на Брандо) и публичном провале (Энджелл на Блассе). Однако правда в том, что это антология, созданная исключительно для удовольствия. Скрытых уроков нет. Плавайте в нем как хотите.

Как рассказать историю своей жизни

Сьюзан Кейн

Какова ваша история жизни?

Я не имею в виду, где вы выросли, ходили в школу, получили первую работу и т. Д. Я имею в виду вашу ИСТОРИЮ? Какой рассказ вы построили на основе событий своей жизни? И знаете ли вы, что это самый важный вопрос, который вы можете себе задать?

Согласно увлекательной области «нарративной психологии» истории, которые мы рассказываем о себе, являются ключом к нашему благополучию.Если вы истолковали события своей жизни так, будто вам не повезло или вам не повезло, трудно смотреть в будущее с оптимизмом. И наоборот, если вы признаете, что совершали ошибки и сталкивались с трудностями, но ищете (или уже заметили) искупление, вы почувствуете гораздо большее чувство свободы выбора в своей жизни.

То время, когда вас уволили, например, является ли это еще одним доказательством того, что ваша карьера никуда не денется? Или это лучшее, что когда-либо случалось, освобождение вас от поиска работы, которая вам больше подходит?

А как насчет вашего развода? Это признак того, что вам не везет в любви или вам трудно перейти к более обнадеживающему роману?

Смысл в том, чтобы не обманывать себя тем, что плохое на самом деле хорошо.Вместо этого нужно найти смысл в переходе от одного события к другому. Это признать, что все постоянно меняется. В своей жизни вы будете переходить от триумфа к горе, к скуке и обратно, иногда в течение одного дня. Что вы думаете о таком количестве эмоций, таком количестве событий?

Факты имеют меньшее значение, чем рассказ.

Давным-давно 18-летняя француженка Софи Серрано родила девочку, страдавшую желтухой новорожденных.

Ребенок провел первые дни в инкубаторе при искусственном освещении и через четыре дня был возвращен матери. Софи не знала, что это был не ее ребенок. Это был еще один четырехдневный ребенок с желтухой. Медсестра случайно поменяла младенцев.

Софи назвала свою дочь Манон. С возрастом Манон совсем не походила на своих родителей. У нее была более темная кожа и вьющиеся волосы, и соседи начали сплетничать о ее происхождении.

Но Софи не дрогнула. Медсестра объяснила, что искусственный свет, используемый для лечения желтухи, может повлиять на цвет волос.Более того, Софи любила Манон. Она знала историю своей жизни: свои крики, воркование, свои первые слова.

Только когда муж Софи обвинил ее в рождении ребенка от другого мужчины, она пошла на тест на отцовство и обнаружила, что ее муж был прав (вроде как). Ребенок, которому тогда было 10 лет, принадлежал не ему, но и Софи тоже. Она принадлежала к другой группе родителей, которые воспитывали биологическую дочь Софи в городе, расположенном в нескольких милях от дома.

Это типично завораживающая сказка о том, как «переменили при рождении». Но вот где неожиданный поворот.

Встреча была организована для двух матерей и их дочерей. Софи увидела, что ее биологическая дочь выглядела точно так же, как она, а Манона не выглядела и никогда не будет.

Но она не чувствовала связи с этой другой девушкой. Это была Манон, которую она кормила, Манон, кошмары которой она успокаивала, и Манон, истории которой она знала. Эта другая дочь выглядела точно так же, как Софи, но что это вообще значило, когда она не знала своих историй? Другая мать чувствовала то же самое.

«Не кровь создает семью», — сказала г-жа Серрано The New York Times (где я читала эту историю). «Семья делает то, что мы строим вместе, то, что мы говорим друг другу».

Наши истории — это все. Они сердце любви и смысла.

——–
Итак, какова ваша история? Вы говорите правильный? И говорите ли вы это нужным людям?

Вот три группы людей, которым можно рассказать свои истории:

1. «Заявите о себе» коллегам на работе. Дуг Конант, бывший генеральный директор Campbell Soup, которым восхищаются, и основатель Conant Leadership (и один из моих любимых людей) — интроверт, который не склонен к болтовне и самораскрытию. Поэтому он назначил встречи «Объявите себя», по одной, с каждым из своих непосредственных подчиненных. Целью этих встреч было рассказать своим сотрудникам его историю: как он любил работать, его философия управления, а также вещи и люди, которые имели для него наибольшее значение.(Мы в Quiet Revolution сотрудничаем с Conant Leadership, чтобы разработать инструмент «Заявите о себе», который вы можете использовать с вашими коллегами из . Следите за новостями.)

2. Поделитесь своими историями с семьей. Несколько недель назад я рассказал своему 7-летнему сыну историю, которую пишу для детей. Я упомянул, что работал над этой историей несколько месяцев. «Почему ты никогда не говорил мне раньше?» он хотел знать. Он был искренне шокирован — может быть, даже немного обижен — тем, что я держала сюжетную линию при себе.«Думаю, я не думал, что тебе это будет интересно», — честно сказал я ему. Он одержим футболом и хоккеем, а моя история о девушках, путешествиях во времени и застенчивости. Но его беспокоило, что у меня есть история, которую я предпочел не упоминать. С этого момента я буду ошибаться в том, чтобы делиться своими мечтами, даже если они не имеют ничего общего с футбольными мячами и хоккейными шайбами.

3. Расскажите свою историю самому себе и убедитесь, что вы рассказываете правильную историю. Если у вас возникли проблемы с построением честного, но позитивного жизненного повествования, вот вам упражнение.Просто спросите себя эти три вещи:

• Можете ли вы вспомнить ранний период своей жизни, когда вы чувствовали себя сильными и счастливыми? Если у вас было трудное детство или другие проблемы, которые мешают вам определить эту отправную точку, попробуйте вспомнить то время, когда вы еще были в утробе матери.
• Какая проблема или серия испытаний угрожали вашей силе и миру?
• Можете ли вы найти смысл в этих проблемах? Вам не нужен классический счастливый конец, если вы нашли смысл.И не волнуйтесь, если вас еще нет. Просто подумайте о том, что вы хотите увидеть в один прекрасный день. И помните слова мифолога Джозефа Кэмпбелла: «Где спотыкаешься, там и лежит твое сокровище».

Хотите поделиться своей историей? Я бы хотел их услышать!

историй из жизни коббера | Конкордия Колледж

Поиск по ключевым словам…

Просмотр по категориям Просмотр по InterestResearch OpportunitiesHealth и WellnessExploring в SportsAcademics WorldStudent LifeScholarshipsExplore Fargo-MoorheadPlaying на ConcordiaGraduate SuccessesClassroom ExperienceLiving на CampusMaking MusicBeyond в ClassroomFaith и SpiritualityCareer PreparationHelping OthersAdmission ProcessInternshipsSciencesOffutt школы BusinessTransferDiningFirst-Year ExperienceStudent OrganizationsTraditionsTheatreAlumniCampus События CommissionSustainabilityDiversityBREWPEAKInternational StudentValueSupportResidence LifeChoral MusicInstrumental MusicChristmas ConcertVisiting CampusAccountingAccounting и FinanceACS ChemistryAgribusinessArtArt EducationBiochemistryBiologyBiology EducationBusinessChemistryChineseChinese EducationClinical Laboratory ScienceCoachingCommunication Искусство / Литературное образованиеИзучение коммуникацийИзучение коммуникации и театральное искусство ionEnglishEnglish LiteratureEnglish WritingEntrepreneurshipEnvironmental и устойчивость StudiesExercise ScienceFilm StudiesFinanceFood, питание и DieteticsFrenchGermanGlobal StudiesHealth EducationHealth ProfessionsHealthcare AdministrationHealthcare Финансовый ManagementHealthcare LeadershipHealthcare ManagementHeritage и Музей StudiesHistoryInstrumental MusicInterfaith StudiesInternational AffairsInternational BusinessLawLong-Term Care AdministrationManagement Информация SystemsMathematicsMathematics EducationMedicineMultimedia JournalismMusicMusic EducationNeuroscienceNursingNutrition и DieteticsOptometryPharmacyPhilosophyPhysical TherapyPhysicsPolitical SciencePre-EngineeringPre-MedPsychologyReligionSocial ActivismSocial Исследования EducationSocial WorkSociologySpanishSpanish и испаноязычные ИсследованияИсследования в области устойчивого развитияТеатральное искусствоВокальное выступлениеЖенские и гендерные исследованияМировые языки и культурыПредукраинаНейрохимияМаркетингНовости для выпускниковМолодые выпускникиСтаршиеИскусство и наука Трансформационное обучение, факультет

% PDF-1.N

Это твоя жизнь (и как ты это говоришь)

Они описали свою проблему, будь то депрессия или расстройство пищевого поведения, как возникновение внезапно, как будто из ниоткуда. Они характеризовали свою трудность как внешнего врага, часто давая ему имя (черная собака, прогулка стыда). И в конце концов они его победили.

«Это история о победной битве:« Я закончил терапию, потому что смог преодолеть это самостоятельно », — сказал г-н Адлер. Те, кто участвовал в исследовании, получив более низкие баллы по показателям психологического благополучия, с большей вероятностью рассматривали свое настроение и проблемы с поведением как часть своего собственного характера, а не как злодея, которого нужно победить.Для них терапия была частью постоянной адаптации, а не решающей битвы.

Результаты показывают, что психотерапия, когда она эффективна, дает людям, которые чувствуют себя беспомощными, чувство собственной силы, фактически изменяя их жизненную историю, даже когда они работают над обезоруживанием своих собственных демонов, сказал г-н Адлер.

Психическая стойкость частично зависит от именно такого рода автобиографического повествования, от момента к моменту, когда человек преодолевает жизненные уколы и печали. Чтобы лучше понять, как истории строятся в реальном времени, исследователи недавно изучили, как люди вспоминают яркие сцены из недавней памяти.Они обнаруживают, что одним из важных факторов является перспектива, с которой люди сталкиваются при повторном посещении сцены — будь то от первого или третьего лица, как если бы они смотрели на себя в кино.

В исследовании 2005 года, опубликованном в журнале Psychological Science, исследователи из Колумбийского университета измерили, как студенты отреагировали на плохие воспоминания, будь то аргументы или провал экзамена, когда они вспоминались от третьего лица. Они проверяли уровни сознательной и бессознательной враждебности после воспоминаний, используя как стандартные анкеты, так и сочинения студентов.Исследователи обнаружили, что сцены от третьего лица были значительно менее расстраивающими, чем плохие воспоминания от первого лица.