Самые известные сумасшедшие

Всем давно известно о существовании взаимосвязи между безумием и талантом. Ниже будет рассказано о том, как некоторые «пациенты» своими талантами смогли повлиять на все остальное здоровое человечество. В списке не найти политиков, ведь они всего лишь исполнители, а речь пойдет именно о творцах. Конечно же, этой десяткой число знаменитостей «не в себе» не исчерпывается, их число во много больше. Так что можно отнестись к данной коллекции, как к субъективному выбору, дополнив ее по своему вкусу.

Эдгар Алан По (1809-1849). Открывает список этот американский поэт и писатель. Отмечается его подверженность «душевным расстройствам», хотя точный диагноз так и не был установлен. По страдал провалами в памяти, манией преследования, порой он неадекватно себя вел, его преследовали галлюцинации и боязнь темноты. В статье «Жизнь Эдгара По» Хулио Кортасар описывает один из приступов болезни писателя. Летом 1842 года Эдгар вдруг вспомнил о Мэри Деверо, дядю которой он некогда отстегал хлыстом.

Полубезумное состояние стало причиной путешествия из Филадельфии в Нью-Йорк.

Хотя женщина была замужем, писатель стремился непременно узнать, любит ли она своего мужа. Несколько раз По пересекал реку на пароме, спрашивая адрес Мэри у прохожих. Добравшись до своей цели, Эдгар устроил скандал, после чего решил остаться там на чаепитие. У домочадцев это вызвало крайнее удивление, к тому же писатель проник в дом без их согласия. Удалился незваный гость лишь после того, как ножом искрошил несколько редисок и потребовал, чтобы Мэри спела его любимую песню. Нашли писателя лишь спустя несколько дней — потеряв рассудок, он бродил по окрестным лесам.

Частые депрессии начались у Эдгара По еще с конца 1830-х годов. На психику сказались и злоупотребления алкоголем, под его воздействием писатель впадал в буйное помешательство. Вскоре к спиртному добавился и опий. Душевное состояние писателя ухудшилось после тяжелой болезни его юной супруги. В 1842 году двадцатилетняя Вирджиния, приходившаяся к тому же По кузиной, заболела туберкулезом, умерев через 5 лет. Эдгар пережил жену всего на два года, но за это время он несколько раз пытался влюбляться и даже пару раз делал предложения. Если первая помолвка не состоялась, так как эксцентричный жених попросту отпугнул избранницу, то во втором случае жених сам пропал.

Незадолго до свадьбы По впал в невменяемое состояние, сильно напившись. В результате его нашли в одном из дешевых трактиров Балтимора спустя 5 дней. Эдгара поместили в клинику, в которой он и скончался через несколько дней, страдая от сильных галлюцинаций. Одним из самых сильных кошмаров По была смерть в одиночестве, как он не старался избежать его, он сбылся. Хотя многие его друзья и обещали быть с ним в последнюю минуту, но ночью 7 октября 1849 года рядом с Эдгаром никого из близких не оказалось. Последним, кого позвал к себе По, был Джереми Рейнолдс, знаменитый полярный исследователь.

По сумел заразить публику двумя популярными жанрами. Первый из них — роман ужасов, созданный под влиянием мрачного романтизма Гофмана. Однако именно По сумел создать подлинную атмосферу страха и кошмара, вязкого и изощренного. Это проявилось в романах «Сердце-обличитель» и «Падение дома Эшеров». Вторым жанром, в котором По себя проявил, стал детектив. Месье Огюст Дюпен, герой рассказов Эдгара «Убийство на улице Морг», «Тайна Мари Роже» стал прообразом Шерлока Холмса с его дедуктивными методиками.

Фридрих Вильгельм Ницше (1844-1900). Немецкий философ обладал пугающим диагнозом «ядерная мозаичная шизофрения». В его биографии принято называть это явление проще — одержимость, которая протекала, возможно, на фоне сифилиса. Самым ярким симптомом стала мания величия. Философ рассылал записки, в которых объявлял о своем скором господстве на Земле, он требовал снять со стен квартиры картины, так как это его храм.

О помрачнении рассудка свидетельствовали случаи, наподобие объятий с лошадью на городской площади. У философа были частые головные боли, его поведение не отличалось адекватностью. Медицинская карта писателя свидетельствует, что он порой пил свою мочу из сапога, мог нечленораздельно кричать, больничного сторожа принимать за Бисмарка.

Ницше как-то пытался забаррикадировать свою дверь осколками стакана, он спал на полу рядом с расстеленной постелью, прыгал, как животное, делал гримасы и выпячивал левое плечо.

Причиной заболевания стали несколько апоплексических ударов, в результате последние 20 лет своей жизни философ страдал психическими расстройствами. Но именно в этот период и увидели свет его самые значимые произведения, к примеру «Так говорил Заратустра». Половину этого периода Ницше провел в специализированных клиниках, доме же не мог обойтись без ухода матери. Состояние писателя постоянно ухудшалось, в результате под конец своей жизни он обходился лишь простейшими фразами: «Я мертвый, потому что я глупый» или «Я глупый, потому что я мертвый».

Общество получило от Ницше идею сверхчеловека. Пусть и покажется парадоксом, что этот больной человек, прыгавший по-козлиному, ассоциируется ныне со свободной личностью, стоящей превыше морали и существующей над понятиями добра и зла. Ницше дал новую мораль, «мораль господ» должна была прийти на смену «морали рабов». Он считал, что здоровая мораль должна прославлять естественное устремление любого человека к власти, а всякая иная мораль является по своей сути болезненной и упадочной. В итоге идеи Ницше легли в основу идеологии фашизма: «Больные и слабые должны погибнуть, сильнейшие — победить», «Падающего толкни!». Философ прославился и своим допущением «Бог мертв».

Эрнест Миллер Хемингуэй (1899-1961). Этот американский писатель страдал острыми приступами депрессии, которые привели к умственному расстройству. Симптомами выступили суицидальные наклонности писателя, мания преследования и частые нервные срывы. Когда в 1960 году Хемингуэй вернулся в Америку с Кубы, то он сразу же сам согласился на лечение в психиатрической клинике — его мучили частые депрессии, чувство неуверенности и постоянный страх. Все это мешало его работе.

Двадцать сеансов электрошока результата не принесли, писатель так отзывался об этом: «Врачи, которые делали мне электрошок, писателей не понимают… Какой смысл был в том, чтобы разрушать мой мозг и стирать мою память, которая представляет собой мой капитал, и выбрасывать меня на обочину жизни? Это было блестящее лечение, вот только пациента они потеряли».

Выйдя из клиники, Хемингуэй понял, что писать не может по-прежнему, тогда-то и случилась его первая попытка суицида, прерванная близкими. Жена писателя уговорила его пройти повторный курс лечения, однако намерения покончить с собой у него остались. Спустя пару дней после выписки Хемингуэй выстрелил себе в голову из любимого ружья…

Хемингуэй заразил нас болезнью «потерянного» поколения. Как и его товарищ, Ремарк, он писал о конкретном пласте судеб, которые пострадали из-за мировой войны. Однако сам термин оказался настолько емким, что сегодня чуть ли не каждое поколение стремится примерить это определение к себе. Благодаря писателю родился новый литературный прием, «метод айсберга» — за скупым и сжатым текстом кроется щедрый и эмоциональный подтекст. Хемингуэй породил новый «мачизм» не только своим творчеством, но и жизнью. Его герои — суровые борцы, которые предпочитают не разбрасываться словами. Они понимают, что их борьба, пожалуй, не имеет смысла, но все равно борются до конца.

Ярким примером такого персонажа стал рыбак Сантьяго из «Старика и море». Именно его устами автор говорит: «Человек не для того создан, чтобы терпеть поражение. Человека можно уничтожить, но его нельзя победить». К великому сожалению многих, сам писатель — солдат, охотник, моряк и путешественник, чье тело покрывали бесчисленные шрамы, бороться за свою жизнь не стал. Но следует заметить, что и смерть его стала следствием приверженности идеалам. Хемингуэй писал: «Мужчина не имеет права умирать в постели, либо в бою, либо пуля в лоб».

Джон Форбс Нэш (родился в 1928 году). Этот американский математик, ставший лауреатом Нобелевской премии, широкой публике стал известен после выхода фильма Рона Ховарда «Игры разума». Диагноз Нэша — параноидальная шизофрения. Ее симптомами выступают мания преследования, бред с навязчивыми идеями, разговоры с несуществующими собеседниками и проблемы с самоидентификацией.

Еще в 1958 году журнал «Fortune» назвал Нэша восходящей американской звездой в области математики. Однако тогда же появились и первые признаки заболевания. В 1959-м году Нэш был уволен с работы и помещен в психиатрическую клинику в пригороде Бостона для прохождения принудительного лечения. Состояние ученого улучшилось лишь после курса химиотерапии, вместе со своей женой Алисией Лард Нэш переехал в Европу. Там он пытался получиться статус политического беженца. Однако в просьбе ученому было отказано и власти Франции депортировали его обратно в США. В итоге семья больного гения поселилась в Принстоне, сам Нэш не работал, ведь его болезнь быстро развивалась. В 1961 году ученый был вынужден пройти курс инсулиновой терапии в госпитале Нью-Джерси, но после выписки оттуда он сбежал в Европу, покинув жену и детей. В 1962 году Алисия оформила развод, правда продолжала оказывать бывшему мужу помощь.

Вернувшись вскоре в США, ученый путем постоянного приема антипсихотических средств настолько улучшил свое состояние, что смог начать работать в Принстонском университете. Однако Нэш вдруг решил, что лекарства могут повредить его умственным способностям и работе, как результат — очередное ухудшение. Многие годы Нэш появлялся в Принстоне, записывая на досках малопонятные формулы и беседуя с голосами. Обитатели университета перестали удивляться, воспринимая ученого, как безобидное привидение. В седине же 80-х Нэш пришел в себя и снова занялся математикой. В 1994 году 66-летний Джон Нэш получил Нобелевскую премию по экономике, за анализ равновесия в теории некооперативных игр. Основные открытия были сделаны еще в 50-х, до начала болезни. В 2001 году ученый вновь воссоединился со своей бывшей женой.

Благодаря Нэшу возник новый научный подход к экономической теории игр и к математике конкуренции. Ученый отбросил стандартный сценарий, в котором присутствует победитель и побежденный и создал модель, в которой обе конкурирующие стороны при длительном соперничестве лишь проигрывают. Такой сценарий получил название «равновесие по Нэшу», обе стороны находятся в равновесии, так как любое изменение может только ухудшить их позиции. Исследования Нэша в области теории игр также активно использовались американскими военными в эпоху холодной войны.

Джонатан Свифт (1667-1745). Специалисты до сих пор спорят о том, какой же диагноз поставить этому ирландскому писателю — болезнь Пика или Альцгеймера. Известно, что Свифт страдал головокружениями, потерей памяти, терял ориентацию в пространстве и часто не узнавал людей и окружающие его предметы, плохо улавливал смысл речи собеседника. Эти симптомы постоянно нарастали, приведя писателя в конце жизни к полному слабоумию.

Свифт подарил обществу новую форму политической сатиры. Его «Путешествия Гулливера» пусть и не стали первым саркастическим взглядом просвещенного интеллектуала на окружающую действительность, но новизна проявилась в том, как именно она рассматривалась. Если в то время принято было высмеивать жизнь с помощью литературных «увеличительных стекол», то Свифт, служивший деканом собора святого Патрика, использовал линзу с кривым стеклом. Впоследствии его прием подхватили Салтыков-Щедрин и Гоголь.

Жан-Жак Руссо (1712-1778). Французский писатель и философ страдал паранойей, которая выражалась в мании преследования. В начале 1760-х годов свет увидела книга Руссо «Эмиль, или о воспитании», которая породила его конфликт с государством и церковью. Со временем это только усилило у Руссо его врожденную подозрительность, порождая болезненные формы. Философ везде подозревал заговоры, он стал вести жизнь скитальца, стараясь нигде не задерживаться надолго. Ведь по его представлениям все его друзья и знакомые что-то против него замышляют или как минимум подозревают. Однажды, в замке, в котором гостил Руссо, умер слуга и Жан-Жак потребовал его вскрытия, так как полагал, что в нем все видят отравителя.

Зато благодаря Руссо мир увидел педагогическую реформу. Нынешние методики воспитания детей во многом основываются на «Эмиле… » Руссо. Так, взамен репрессивному методу воспитания ребенка Руссо еще тогда предложил применять ласки и поощрения. Философ учил, что нельзя заставлять ребенка механически заучивать сухие факты, гораздо проще будет объяснять ему на живых примерах, что даст возможность восприятия новых знаний. Руссо считал, что главная цель педагогики не исправление личности под существующие общественные нормы, а развитие имеющихся у человека талантов.

Француз считал, что наказание должно иметь место, но являться следствием поведения ребенка, а не тупым инструментом демонстрации воли сильного над слабым. Руссо советовал матерям вскармливать своих детей самостоятельно, а не перепоручать кормилицам. Сегодня педиатрия полностью поддерживает такого мнение, доказано, что только молоко матери может положительно воздействовать на здоровье ребенка. Да и к вопросу пеленания Руссо относился скептично, так как это ограничивает свободу движения ребенка.

Благодаря Руссо родился новый тип литературного героя и новые направления в литературе. Фантазия философа породила прекраснодушное создание — дикарь, который руководствуется не разумом, а высоконравственными чувствами. В рамках романтизма и сентиментализма оно развивалось, росло и старилось. Философ выдвинул идею правового демократического государства, что получило отражение в его труде «Об общественном договоре». Считается, что именно это произведение вдохновило французов на «Великую революцию», однако сам Руссо радикальных мер, применяемых в ее ходе, никогда не придерживался.

Николай Васильевич Гоголь (1809-1852). Знаменитый русский писатель страдал шизофренией, вперемешку с периодическими приступами психоза. Гоголя посещали звуковые и зрительные галлюцинации, периоды апатии и крайней заторможенности (вплоть до отсутствия реакции на внешние раздражители) сменялись приступами крайней активности и возбуждения. Писатель часто погружался в депрессивные состояния, испытывал острую ипохондрию. Известно, что Гоголь считал, что органы в его теле несколько смещены, а желудок так и вовсе располагаются «вверх дном», преследовала его и клаустрофобия.

Различные проявления шизофрении сопровождали Гоголя на протяжении всей его жизни, но наибольший прогресс наступил в последний год его жизни. В январе 1852 года от тифа умерла сестра близкого друга писателя, Екатерина Хомякова, что вызвала у Гоголя сильнейший приступ ипохондрии. Он жаловался на страх смерти, погрузившись в постоянные молитвы. Писатель отказался от еды, жалуясь на недомогания и слабость, считая, что смертельно болен. Врачи, конечно же, никакой болезни у него не нашли, кроме небольшого кишечного расстройства.

В ночь с 11 на 12 февраля Гоголь сжег свои рукописи, объяснив это затем происками нечистой силы, состояние автора стало резко ухудшаться. Да и лечение велось отнюдь не профессионально — ставили пиявки в ноздри, обертывали холодными простынями и окунали голову в ледяную воду. В итоге 21 февраля 1852 года Гоголь умер. Истинные причины его смерти так и остались неясными. Выдвигаются разные гипотезы — от отравления ртутью, до самоубийства и выполнения контракта перед дьяволом. Но скорее всего писатель попросту довел себя до полного нервного и физического истощения. Возможно, сегодняшние психиатры смогли бы решить его проблемы и спасти жизнь.

Благодаря Гоголю в наше общество вошла специфическая любовь к маленькому человеку, обывателю. Чувство это наполовину состоит из жалости, а наполовину из отвращения. Писатель смог создать целое созвездие точных русских типажей. Именно Гоголь создал несколько «ролевых моделей», которые действительны и по сегодняшний день. Достаточно лишь вспомнить Чичикова и Башмачкина.

Ги де Мопассан (1850-1893). Известный французский писатель страдал прогрессивным параличом мозга. Симптомами заболевания выступили суицидальные наклонности, ипохондрия, галлюцинации и бред, буйные припадки. Ипохондрия сопровождала Мопассана всю его жизнь — он очень боялся сойти с ума. С 1884 года у писателя стали наблюдаться частые нервные припадки, сопровождаемые галлюцинациями. Он даже пытался покончить с собой дважды, будучи крайне возбужденным. Но обе попытки, с пистолетом и ножом для бумаги, оказались неудачными. В 1891 году писатель был помещен в клинику Бланша, где и находился в полусознательном состоянии до самой смерти.

Мопассан привнес в литературу физиологизм и натурализм, его произведения часто принизаны эротикой, что стало новинкой. Писатель испытывал потребность постоянно бороться с бездуховностью общества, которое зациклилось лишь на потреблении. Сегодня произведения-клоны «Милого друга» создают французские авторы Мишель Уэльбек и Фредерик Бегбедер, в России преемником Мопассана можно считать Сергея Минаева.

Винсент Виллем ван Гог (1853-1890). Знаменитый голландский живописец страдал шизофренией. Его посещали звуковые и слуховые галлюцинации, приступы бреда. Агрессия и мрачность могли быстро смениться радостным возбуждением. Посещали Ван Гога и суицидальные мысли.

Болезнь заметно прогрессировала в последние 3 года жизни художника, приступы участились. Во время одного из них и состоялась знаменитая хирургическая операция. Ван Гог отрезал себе мочку и нижнюю часть левого уха. Этот фрагмент он отослал в конверте своей возлюбленной как сувенир на память. Неудивительно, что Ван Гог был помещен в больницу в Арле для душевнобольных. Затем были госпитали в Сан-Реми и в Овер-сюр-Уаз. Сам художник осознавал, что он глубоко болен. В одном из своих писем он писал: «Я должен без уверток приспособиться к роли помешанного».

До самой своей смерти Ван Гог продолжал творить, хотя со стороны покупателей к его картинам интереса ни у кого не возникало. Художник вел буквально нищенский образ жизни, часто голодая. Современники вспоминают, что в такие периоды он даже иногда ел свои краски. Но именно в периоды помутнения сознания и родились шедевры мировой живописи: «Ночное кафе», «Пейзаж в Овере после дождя», «Красные виноградники в Арле», «Дорога с кипарисами и звездами». Однако находиться в затуманенном состоянии Ван Гог больше не мог — 27 июля 1890 года он смертельно ранил себя пистолетным выстрелом.

Благодаря Ван Гогу в наш мир пришла анимация. Ведь его творческая манера, в которой динамичные сюжеты реализовывались яркими красками, реальность гротескно искажалась и создавалась атмосфера сна (ужасного или, наоборот, счастливого детского) послужила основой для многих работ нынешних художников-мультипликаторов. Сегодня благодаря безумному нищему художнику мы стали понимать, что художественная ценность любого произведения — вещь относительная. Ведь Ван Гог, рисовавший незатейливые подсолнухи, попивая абсент, уже посмертно стал рекордсменом аукционных продаж.

Сергей Александрович Есенин (1895-1925). Знаменитый русский поэт страдал маниакально-депрессивным психозом. Его сопровождала мания преследования, внезапные вспышки ярости и неадекватное поведения. Вспоминают, как Есенин неоднократно крушил мебель, бил посуду и зеркала, оскорбляя окружающих.

Приступы психоза часто провоцировались любовью поэта к спиртному. В итоге Есенин неоднократно проходил лечение в специализированных клиниках не только России, но и во Франции. Но лечение, увы, так и не дало результатов. Так, выписавшись из клиники профессора Ганнушкина, уже через месяц поэт покончил с собой — он повесился на трубе парового отопления в ленинградской гостинице Англетер. Хотя в 70-е годы и возникла версия об убийстве с последующей инсценировкой суицида, но доказано она не была.

Благодаря Есенину русская литература получила новые интонации. Поэт сделал нормой любовь к природе, деревне и местному жителю, сопровождая это грустью, трогательной нежностью и слезами. Появились даже прямые последователи поэта в идеологическом аспекте — «деревенщики». Многие произведения Есенина созданы в стиле городского хулиганского романса, что заложило основы нынешнего русского шансона.

Сумасшедшие писатели | Искусство бытия

Работа писателя очень сложна и требует неумеренной фантазии. Авторы прибегают к разным методам поиска вдохновения. Кто-то ищет уединения, кто-то не прочь приложиться к бутылке, а кто-то использует и более изощрённые методы. Обычно это пагубно сказывается на здоровье автора, но чего только не сделаешь ради хорошей книги.

Но есть писатели, чей талант скрывает в себе страшный недуг — психическое расстройство.

Эрнест Хемингуэй

Писатель, журналист, лауреат Нобелевской премии по литературе. Его романы и рассказы отличаются особым приключенческим духом.

На вид красивый и крепкий мужчина пол жизни страдал от алкоголизма. Но главная его проблема — биполярный психоз и травматическое повреждение мозга.

Писателя лечили в психиатрической клинике, но его состояние только ухудшило его состояние. В результате чего, вскоре после выписки он застрелился.

Эрнест Миллер Хемингуэй 1899-1961

Говард Филлипс Лавкрафт

Если вы читали произведения этого автора, то его проблемы с психикой не покажутся чем-то необычным.

Его творчество переполнено фантастикой, ужасом и мистикой. Своё вдохновения он черпал из ночных кошмаров, которые сопровождали каждый его сон.

Окончательно его психическое состояние пошатнулось с финсовым положением семьи, из-за чего он впал в страшную депрессию и чуть не покончил с собой.

На этом мучения не закончились. До конца жизни Лавкрафт мучался от воспаления почек и рака кишечника.

Говард (Хауард) Филлипс Лавкрафт 1890-1937

Эдгар Алан По

С родни Лавкрафту, читатели загадочных произведений Эдгара По догадываются о его психическом состоянии.

Мрачные и жуткие рассказы кого угодно сведут с ума, что уж говорить об авторе. Да он и сам не скрывал этого:

По телесным свойствам своим я впечатлён — нервен в весьма необыкновенной степени. Я сделался безумным с промежутками ужасающего здравомыслия.

Проблем у него было не мало — По страдал алкоголизмом, опиоманией, фобией быть похороненным заживо, слуховыми и зрительными галлюцинациями, неоднократно пытался совершить самоубийство.

Свою жизнь писатель закончил в Балтиморе. Накануне его видели шатающимся по улицам, он не осознавал что он там делает и как там оказался.

Эдгар Алан По 1809-1849

Сложно сказать, стали бы они гениальными и известными авторами не будь у них таких проблем с психикой. А может быть и напротив, их гениальность причина этих расстройств. Не зря говорят, что за все нужно платить. И порой эта цена очень велика.

Кинг, Кизи, Хаксли и Кэрролл: великие писатели или наркоманы? 8 авторов, зависимых от веществ

Кадр из фильма «Страх и ненависть в Лас-Вегасе»

Размах фантазии классиков поражает. Кажется, что создать великие книги могут только те, кто наделен исключительным даром слова. Но за многими гениями стоит отнюдь не талант, а наркотики и алкоголь. Конечно, в школе не расскажут о том, что многие писатели и поэты далеко не образец добродетели и морали. Преступники, любители беспорядочных связей, зависимые от веществ – вот кем любимые авторы были в обычной жизни.

Перед вами знаменитые писатели, не уступающие в любви к запрещенным препаратам рок-звездам.

Стивен Кинг

Короля ужасов можно считать и королем зависимостей. У Кинга были большие проблемы не только с крепкими напитками, но и с запрещенными веществами. Об этом он писал в одном из томов «Темной башни», а в автобиографической книге честно признал: «Не важно, кто ты — безработный бродяга или известный писатель. Все блюющие в канаве выглядят одинаково». Будучи зависимым он создал наиболее необычные и суровые произведения – романы «Мертвая зона» и «Сияние», «Бегущий человек» и «Худеющий», «Кристина» и «Талисман», «Воспламеняющая» и «Куджо», «Кладбище домашних животных», «Томминокеры» «Оно», и цикл «Темная Башня». К слову, Стивен не помнит, как писал некоторые из них.

Хантер Томпсон

Хантер Томпсон утверждал, что “Страх и отвращение в Лас-Вегасе”- подлинный рассказ о его путешествии в Город греха. Хантер был неординарной личностью. Он зависел от дурманящих порошков, отбывал службу в ВВС, где крутил роман с полковничьей дочкой, приятельствовал с сумасшедшим убийцей из Голландии, год провел с бандой «Ангелы Ада» и стал доверенным лицом кандидата в президенты. А однажды он подбросил лосиное сердце актеру Джеку Николсону.

Кен Кизи

Примерный семьянин – для одних. Икона хиппи и популяризатор веществ – для других. Идея произведения “Над кукушкиным гнездом” посетила его, когда он работал в больнице ветеранов, где участвовал в экспериментах с дурманящими препаратами.

Став популярным, он прикупил старый школьный автобус, раскрасил его в психоделические цвета и вместе с хиппи отправился в «Большое автобусное путешествие», которое можно назвать «Большой бэд-трип». На одну из своих вечеринок он даже пригласил Хантера Томпсона, который прихватил с собой “Ангелов Ада”. Все вместе они употребляли вещества, а после устроили оргию, которая сохранилась на видеопленке, которая очень ценится среди коллекционеров.

Уильям Берроуз

В детстве Берроуз прочел мемуары человека, описывающего криминальную жизнь, и был восхищен чувством бандитского товарищества. Повзрослев он вошел в общество уголовников. Здесь Берроуз занялся скупкой краденного и торговлей запрещенными веществами, попутно пристрастившись к ним.

Опыт с дурманящими препаратами послужили основой для романа «Джанки», работая над которым Уильям активно употреблял вещества. А любовь к алкоголю и наркотикам разделяла и его вторая жена. Во время очередной пьянки он решил продемонстрировать мастерство обращения с пистолетом. Жена подыграла и поставила на голову стакан, в который муж и должен был попасть. Но он промахнулся и застрелил жену. Берроуз считает, что именно этот случай сделал его писателем.

Ирвин Уэлш

Про автора «На игле» мы знаем немного, потому что он не замешан в скандалах и не мелькает в светской хронике. Но Уэлш, как типичный представитель английского рабочего класса девяностых, был помешан на запрещенных веществах, музыке и футболе. В его трио «секс, наркотики, рок-н-ролл» секс стоял в конце.

Зависимость автора прослеживается по его книгам, ведь они автобиографичны. Если бы Уэлш не поборол зависимость, то разделил бы незавидную участь друзей юности, умерших от СПИДа. Но писатель справился, а память о друзьях увековечил в книге «На игле».

Льюис Кэрролл

Льюис Кэрролл — загадочная фигура, тайны которой до сих пор не разгаданы. Он был противоречив: верил в Бога, но интересовался мистикой, был математиком, но писал стихи, сохранял непорочность, но проявлял излишний интерес к детям.

Кэрролл принимал опиум, помогающий справиться с мигренью и заиканием. Возможно подобное лечение повлияло и на его работы. В книге «Алиса в стране чудес» происходят удивительные события и головокружительные превращения, очень похожие на фантазии, навеянные дурманящими препаратами.

Олдос Хаксли

Хаксли не только популяризатор запрещенных веществ, но и автор термина «психоделика». Он придумал его на одной из попоек, дополнив двустишьем: «Чтоб в рай иль ад душа взлетела, нужна щепотка психодела». Наркотики и измененное состояние сознания всегда интересовали Хаксли. Многие фармакологические, психические и литературные опыты он посвятил именно им.

С помощью веществ Хаксли искал путь к свету и новую религию. В эссе «Требуется: Новое удовольствие», Олдос поделился странной фантазией: поиск идеального наркотика, который он хотел бы профинансировать.

Трумэн Капоте

При упоминании Капоте вспоминается замечательный роман и фильм «Завтрака у Тиффани». Но знаменит писатель не только этим. Автор всю жизнь боролся с депрессией, от которой лечился спиртным и медикаментозными средствами, в том числе запрещенными. Кроме того он устраивал огромные вечеринки, которые освещались в прессе, а также слыл фриком.

После провала книги “Хладнокровное убийство” Капоте основательно подсел на наркотики и завтракал алкоголем. А после смерти в его крови обнаружили огромную концентрацию запрещенных веществ.

Алистер Кроули

Алистер Кроули — поэт, оккультист, каббалист и таролог. Чёрный маг, идеолог оккультизма и сатанизма, жуткий женоненавистник и расист. На фоне подобных регалий наркотическая зависимость не очень удивляет. Сон, приснившийся под воздействием дурманящих паров, он описал в своем рассказе «Уловка».

Где бы Алистер ни появлялся, он старался воздвигнуть в свою честь храм, где совершались жертвоприношения и оргии, а потому очень скоро стал неугодной персоной в ряде стран. К концу жизни, скитаясь по дешевым гостиницам в поисках заработка, писатель пристрастился к героину.

До новых книг!

Ваш Book24

Какие русские писатели увлекались мистицизмом — Российская газета

10 марта 1940 года не стало русского и советского писателя Михаила Булгакова.

 

 

 

Человек со сложной судьбой, имевший непростые отношения с властью, он писал довольно едкую сатиру на общественный строй, а его пьеса о «белых” с большим успехом шла на сцене МХТ. Но благодаря самому знаменитому роману — «Мастер и Маргарита” — Михаила Афанасьевича причисляют к писателям-мистикам. Сегодня мы решили вспомнить русских писателей, которые увлекались мистицизмом, что и нашло отражение в их произведениях.

Николай Гоголь (1821-1852)

Николай Васильевич немало сделал для развития русского языка, кроме того ему удалось оказать влияние на писателей-современников и потомков. Творчество Гоголя пронизано мистикой, религиозностью, фантастикой и мифологией и народным фольклором.

Мистическое у Николая Васильевича появилось в первых же книгах. «Вечера на хуторе близ Диканьки» просто наполнены потусторонними силами. Но все же более всего нечисти и мрака — на страницах повести «Вий», в которой Хома Брут пытается противостоять ведьме, вурдалакам и оборотням. Однако борьба бурсака, три ночи отпевающего паночку, идет прахом, когда он глядит в глаза Вию — чудовищу из преисподней с тяжелыми веками, скрывающими смертельный взгляд.

Гоголь в своей повести использует мотивы славянской мифологии, поверья и фольклор о страшном демоне. Писателю удалось создать из сказочного сюжета произведение, считающееся эталоном мистической литературы. Этот опыт спустя сто лет будет использовать Булгаков.

Федор Достоевский (1821-1881)

 

 

 

Федор Михайлович наряду с Гоголем считается одним из крупнейших писателей-мистиков XIX века. Однако основа его мистицизма совершенно иной природы и носит другой характер — в творчестве Достоевского есть противостояние добра и зла, Христа и антихриста, божественного и демонического начал, поиск и раскрытие мистической природы русского народа и православия. Ряд исследователей связывает наличие «потустороннего” в творчестве писателя с эпилепсией, считавшейся у древних «священной болезнью”. Вероятно, именно припадки могли служить «окном” в иную реальность, где Достоевский и черпал свои откровения.

Некоторые герои Достоевского также «одержимы” — они страдают от схожих болезней; таковыми можно назвать и князя Мышкина, и Алешу Карамазова. Но и персонажи другие произведений терзаются внутренними противоречиями и поиском в себе божественного начала. Разговор Ивана Карамазова с чертом, кошмары Свидригайлова о вечной жизни в комнате с пауками. Вершиной же религиозно-философского антропологического откровения Достоевский достигает в «Легенде о Великом Инквизиторе”, рассказанной Иваном Карамазовым. Эта история, по мнению Бердяева, является своеобразной квинтэссенцией путей, пройденных человеком в «Преступлении и наказании”, «Идиоте”, «Бесах” и «Подростке”. Достоевский соединяет тайну человека с тайной Христа.

Леонид Андреев (1871-1919)

 

 

 

Андреев творил на рубеже XIX-XX веков, в период Серебряного века. Его произведения близки по духу символистам, а его самого часто называют родоначальником русского экспрессионизма, однако сам писатель не принадлежал к какому-либо кружку писателей и поэтов.

Формирование Андреева как писателя несомненно проходило под влиянием модных модернистских веяний (и социальных тенденций — революционных настроений и жажды перемен), однако у него сложился свой собственный стиль. Творчество Андреева сочетает в себе черты скептицизма, религиозности и мистики (писатель серьезно увлекался спиритуализмом), все это находит отражение в его романах, повестях и рассказах — «Жизнь Василия Фивейского”, «Иуда Искариот”, «Воскресение всех мертвых”, «Дневник Сатаны”.

Так в «Жизни Василия Фивейского” сельский поп пытается воскресить мертвеца — в безумие героя Андреев вкладывает стремление стать сверхчеловеком, получить энергию Христа. Акт воскрешения необходим для перехода из смерти в творчество, в бесконечное бессмертие. Другая сторона мистики Андреева заметна в «Рассказе о семерых повешенных” — начиная от символического числа казненных и заканчивая страшным финалом, где жизнь продолжается несмотря на смерть.

Кстати, по стопам отца пошли и дети — трое из его сыновей и дочь стали литераторами. Причем Даниил Леонидович Андреев стал писателем-мистиком уже в годы СССР, самым значительным произведением его стал роман «Роза мира”, который он сам называл религиозно-философским учением. Андрееву удалось в одной книге объединить искусство и религию, объяснить существование нескольких земных измерений, метаистории России и значения ее для творчества, а также дать прогнозы на историческую перспективу.

Михаил Булгаков (1891-1940)

 

 

 

В творчестве Михаила Афансьевича оккультного не меньше, чем фантастического и мифологического. Исследователь В.И. Лосев назвал Булгакова самым загадочным писателем XX века, который был способен «проникать в сущность происходящих событий и предвидеть будущее. Его персонажи вынуждены существовать на стыке двух миров, иногда пересекая разделяющую их грань. Подобно Гоголю Михаил Афансьевич соединил в своих книгах невидимую жизнь с жизнью действительной.

Религиозно-философский подтекст у Булгакова прослеживается уже в 1920-х годах, когда герои его повестей открывают условный ящик Пандоры, выпуская в реальность неведомые силы. Персонажи «Дьяволиады”, «Роковых яиц”, «Собачьего сердца” примеряют роли богов, открывая в мир двери для потустороннего — изобретают волшебный луч, влияющий на эволюцию, или создают человека из собаки.

Но более всего религиозной философией и мистикой пронизан центральный роман Булгакова — «Мастер и Маргарита”. Стоит ли пересказывать сюжет о пришествии в Москву Сатаны со своей удивительной свитой и о том, что произошло дальше? Миры как будто смещаются, реальности меняются местами и по улицам разгуливает кот с примусом, по небу летают ведьмы, в столице хозяйничают демоны… Кроме того, в книге есть и библейский и исторический подтексты (роман Мастера о Иешуа и Понтии Пилате) и серьезная сатира на советское общество, обличающая его пороки (за что и караются представители этого общества, хоть и не Богом).

Борис Пастернак (1890-1960)

 

 

 

Пастернака обычно не причисляют к какому-либо течению Серебряного века, хотя он дружил с символистами и одно время общался с футуристами. Все же Пастернак, как и Андреев, стоит особняком. Первые поэтические опыты Бориса Леонидовича относятся к 1913 году, когда вышла первая книга его стихов. Только после публикации сборника «Близнец в тучах” Пастернак назвал себя «профессиональным литератором”.

Апофеозом творчества Пастернака стал роман «Доктор Живаго” — грандиозный по своему замыслу. Книга охватывает период русско-советской истории на протяжении почти 50-ти лет, рассказанной через жизнь Юрия Живаго, врача и поэта. Дмитрий Быков в биографии писателя отмечает, что в многослойном повествовании романа, который довольно реалистичен, можно отыскать и символическое начало — в основе произведения лежит собственная жизнь Пастернака, но только та, которую он хотел бы прожить.

Несмотря на весь реализм, «Доктор Живаго» пронизан религиозной мистикой и христианской философией — и ярче всего это раскрывается в тетрадке стихов Юрия Живаго. Мистицизм Пастернака не похож на гоголевский или булгаковский, поскольку в романе нет нечистой силы как таковой (есть лишь аналогии или метафоры), скорее он перекликается с тем, что можно увидеть у Андреева — человек и его судьба, сверхчеловек или песчинка в потоке истории. А вот стихи — совсем иное, в их лирике много христианской и библейской мифологии, жизни Марии Магдалины и Христа находят отражение в реальности, наполненной символами и знаками.

Владимир Орлов (р. 1936 г.)

Орлов пришел в литературу из журналистики. Считается, что в большинстве случаев подобные переходы более удачны, чем обратные. Владимир Викторович всем своим творчеством подтверждает эту гипотезу.

Если говорить о мистике в его произведениях, то наиболее ярко она выражена в романе, положившем начало цикла «Останкинские истории”, «Альтист Данилов». Книга вышла в начале 80-х годов прошлого века и рассказывает о демоне на договоре. Владимир Данилов успевает в перерывах между работой в оркестре посещать потусторонние миры, путешествовать во времени и космосе, общаться с различной нечистью. Мистика сплетается с фантастическим и музыкальным, причем музыке в романе уделяется очень много внимания — и порой создается ощущение, что она звучит на страницах книги.

Виктор Пелевин (р.

1962 г.)

 

 

 

Жизнь и творчество Виктора Пелевина окутаны мистикой, или мистификацией, если угодно. Он ведет жизнь затворника и редко появляется на публике, и еще реже дает интервью. Но в любом случае, даже эти редкие и скупые слова, записанные журналистами, не уступают по силе и глубине романам писателя.

Восточным мистицизмом и дзен-буддизмом Виктор Олегович увлекся будучи сотрудником журнала «Наука и религия». Эзотерической литературой Пелевин проникся, занимаясь переводами текстов Карлоса Кастанеды. Поиск Тайны, потусторонних символов в реальном мире, теоретическая и практическая магия являлись на рубеже 80-90-х годов прошлого века частью повседневности.

Увлечения писателя нашли отражение в его работах — яркие тому примеры «Омон Ра», «Колдун Игнат и люди», «Чапаев и Пустота», «Священная книга оборотня», «Нижняя тундра» и другие. Реальность в книгах Пелевина ускользает от читателя, миры меняются местами, и не понятно, в каком измерении сейчас находится персонаж, рассказчик, читатель. При этом часто Пелевину приписывали создание собственной религии, однако еще в 1997 году он пресек пересуды на эту тему.

Странные и необычные смерти русских писателей.

Привычный крест русских писателей — дуэли, чахотка да репрессии. И конечно, самоубийства. Вспомним другие причины их смертей — самые странные и необычные, вместе с Софьей Багдасаровой.

Сруб: Аввакум Петров

Родоначальник новой русской словесности и основоположник жанра исповедальной прозы, протопоп Аввакум заодно был активным религиозным деятелем XVII века и, как бы сейчас сказали, — оппозиционным политиком. За это непокорный старообрядец был приговорен к смертной казни. Вид ее для нас сегодня весьма непривычен, но вполне соответствовал тогдашним законам Русского царства. 1 апреля 1682 года Аввакум был сожжен в срубе заживо.

«Свет мой государыня, еще ли ты дышишь, друг мой сердечный. Еще ли дышишь, или сожгли, или удавили тебя; не вем и не слышу, не ведаю — жива, не ведаю — скончалась. Чадо церковное, чадо мое дорогое, Федосья Прокопьевна. Провещай мне, грешному старцу, един глагол, жива ли ты».

---

Кислота: Александр Радищев

Автор «Путешествия из Петербурга в Москву» для советских историков был непреклонным борцом с режимом. И поэтому в большинстве исследований мы встретим версию, что он покончил с собой, выпив яд, — не в силах более бороться… Однако похоронен Радищев был по православному обряду — что самоубийцам запрещено. Существуют данные, что на самом деле он по ошибке выпил стакан с «царской водкой» (смесь азотной и соляной кислоты), приготовленной для выжиги старых офицерских эполет своего старшего сына.

Краснопевая овсянка
На смородинном кусточке
Сидя громко распевала
И не видит пропасть адску,
Поглотить ее разверсту.

---

Одеколон: Матвей Дмитриев-Мамонов

Сын екатерининского фаворита, современник Пушкина, Матвей Дмитриев-Мамонов был богачом, масоном, офицером и литератором — всего понемножку. Вспыльчивый и гордый своим происхождением от Рюрика, он презирал царя, бравировал эксцентричными поступками и на много лет заперся в своей усадьбе Дубровицы.

В итоге в 1825 году он был арестован, объявлен сумасшедшим и помещен под опеку. Держали Дмитриева-Мамонова в смирительной рубашке, привязывали к кровати и лечили обливанием холодной водой. Как-то смоченная одеколоном рубашка случайно загорелась — от ожогов несчастный граф и скончался.

Кому я припишу, красавицы, мой труд?
Кому здесь яблоко вручит Парисов суд?
О вам! которые красою столь прелестны;
Которы в нежности имеют дар небесный.

---

Отсутствие мужика: Дмитрий Писарев

Соратник Чернышевского и Добролюбова, критик и нигилист, как-то летом со своей кузиной, писательницей Марко Вовчок (в которую был влюблен), и с ее сыном отправился к Рижскому заливу — отдохнуть на море. И утонул.

Причем, судя по воспоминаниям историка Александра Скабичевского, это было у него на роду написано: в первый раз Писарев тонул еще ребенком в деревне — его полумертвым вытащил какой-то мужик. Второй раз — на первом курсе он провалился под лед Невы. Проходивший мимо мужик вытащил барчонка за воротник пальто. В третий раз, на Балтике, мужиков рядом не оказалось.

«Сколько лет уже живут люди на свете, сколько времени толкуют они о том, как бы устроить свою жизнь поизящнее и поудобнее, а до сих пор самые простые и положительно необходимые отношения не установились как следует. До сих пор мужчина и женщина мешают друг другу жить, до сих пор они взаимно, самыми разнообразными и утонченными средствами, отравляют друг другу жизнь. Разойтись они не могут, сойтись как следует не умеют и, инстинктивно стараясь сблизиться, запутываются в такие сложные, мучительные, неестественные отношения, о которых свежий человек с здоровым мозгом не может себе составить даже приблизительно верного понятия».

---

Колдовство: Сергей Семенов

Выходец из крестьян, писатель и толстовец, революцию 1917 года встретил немолодым уже человеком и активного участия в ней не принимал. В 1922 году Семенов мирно жил в своей родной деревне Андреевской в Московской области. Но тут сосед-мракобес, который считал успехи Семенова в хозяйстве колдовством, застрелил его. При советской власти, естественно, писали, что убили его кулаки как классово чуждый элемент.

«В осенний Иванов день рано утром по подоконью каждой избы прошел староста и, постукивая палкою в наличники, зычно выкрикивал:
— Эй, хозяева! ведите ребят в училище записывать, коли будете учить, — из волости приказ пришел».

Читайте также:

Пушкин: Андрей Соболь

Хотя мы принципиально не включали самоубийц в этот список, для этого раннего советского писателя сделали исключение — слишком необычный случай. В 1926 году, два дня спустя после дня рождения Пушкина, он отправился к его памятнику на Тверском бульваре в Москве и выстрелил себе в живот. Мол, чтобы доказать: царские врачи специально «залечили» великого поэта, а советские медики Пушкина вполне могли бы спасти.

Соболя советские врачи, впрочем, спасти не сумели — он скончался на операционном столе. Но возможно, это просто легенда и вся «пушкинистика» в смерти Соболя — совпадение: писатель давно страдал депрессией и пытался покончить с собой до этого уже несколько раз.

«Кармен, скорее бумажный цветок в копну буйных, черных волос, скорее цветок бумажный в измученный, усталый рот!
Потом, потом в своей холодной комнатушке на улице Карла Либкнехта ты плотно замкнешь его, зубы стиснешь и ничего не ответишь управделу Совнархоза, который несет к твоим красным нездешним чулкам свою управдельческую, смешную, здешнюю, с купонами на сливочное масло, с совнаркомским пайком, но такую пламенную любовь».

---

Курган: Евгений Петров

Соавтор «Двенадцати стульев» — один из немногих знаменитых профессиональных писателей, погибших в Великой Отечественной войне (в основном, в отличие от Первой мировой, их брали в военные корреспонденты, где было относительно безопасно).

Петров также был фронтовым журналистом. А погиб он в 1942 году, улетая из осажденного Севастополя, обороняющегося последние дни. Самолет «Дуглас», на котором он летел пассажиром, уходя от немецкого мессершмита, снизил высоту полета и врезался в курган.

«Киселев протаранил «хейнкеля» на высоте тысячи восьмисот метров. Он отрубил ему пропеллером кусок крыла. Еще за несколько дней до этого летчик соседней эскадрильи Талалихин отрубил «юнкерсу» часть элерона.
Самое поразительное, что летчики говорят об этом сверхгероизме деловито, как об общепризнанном виде оружия. «Он протаранил самолет» говорится так же, как «он подстрелил самолет».

---

Ля резистанс (сопротивление): Елизавета Кузьмина-Караваева

Судьба этой поэтессы Серебряного века так и просится на большой экран. В молодости Елизавета Кузьмина посещала «Башню» Вячеслава Иванова, «Цех поэтов» Гумилева и крымское обиталище Максимилиана Волошина. После революции стала эсеркой, служила комиссаром, была арестована деникинской контрразведкой, спаслась от смертной казни.

А во французской эмиграции, уже в 1930-е, приняла монашеский постриг. Во время оккупации Парижа ее монашеское общежитие стало одним из штабов Сопротивления, перевалочным пунктом для беглецов. Сестра Мария (Скобцова), как звали ее после пострига, была казнена нацистами в газовой камере Равенсбрюка в марте 1945 года. В 2004 году ее канонизировал Константинопольский патриархат, а затем Архиепископ Парижа объявил, что эта православная монахиня — для них теперь католическая святая.

У каждого — имя и отчество,
И сроки рожденья и смерти.
О каждом — Господне пророчество:
Будьте внимательны, верьте.

---

Руки любимой: Николай Рубцов

Советский поэт-шестидесятник погиб в 35-летнем возрасте, проведя ночь со своей невестой, поэтессой Людмилой Дербиной. Она его задушила.

Советский суд признал это бытовой ссорой, а причиной смерти — «механическую асфиксию от сдавливания органов шеи руками». Невесту осудили на восемь лет, из которых она отсидела шесть. Естественно, сразу возникли теории, что все это подстроил КГБ.

В горнице моей светло.
Это от ночной звезды.
Матушка возьмет ведро,
Молча принесет воды…

Писатели и безумие

Сильвия Плат (1932—1963)

Сильвия Плат, одна из главных американских поэтесс XX века, вышла замуж за британского поэта Теда Хьюза, и этот творческий союз в результате привел к ее ранней и трагической гибели. При жизни Плат вышли только один сборник стихов и роман, которые не принесли ей особого признания, — слава ее началась позже, в результате скандала, последовавшего за смертью поэтессы. В восемь лет Сильвия тяжело перенесла смерть отца; писать она начала рано, рано стала публиковаться, большой литературный талант повлек за собой амбиции и устремления, но неудачная попытка поступить в Гарвард на литературные курсы и другие проблемы с учебой привели к творческому кризису и депрессии: в 1953 году она предприняла попытку суицида.

После лечения в психиатрической клинике сеансами электросудорожной терапии Плат восстановилась, вернулась к учебе и закончила колледж, защитив дипломную работу на тему «Двойничество в творчестве Достоевского». Она отправилась в Британию, чтобы продолжить обучение, и там в 1956-м вышла замуж за Хьюза. Принято считать, что свои лучшие произведения Плат создала во время этого недолгого брака и вскоре после его крушения, — она узнала, что муж ей изменяет, и подала на развод (к тому времени у них было уже двое детей). В 1963 году вышел ее автобиографический и глубоко личный роман «Под стеклянным колпаком», в котором речь шла о депрессии, нервных срывах, суицидальных мыслях, больницах, поисках творческого пути, — впоследствии его стали называть женской версией «Над пропастью во ржи». Жизнь без мужа, без настоящего литературного признания, с двумя детьми на чужбине складывалась очень тяжело, у Плат снова началась депрессия, она принимала лекарства, но ложиться в психиатрическую клинику отказалась — лечащий врач видел, что Сильвия ходит по краю, но не мог разлучить ее с детьми. 11 февраля 1963 года Плат закрыла детей в комнате, заткнула дверные щели мокрыми тряпками, приняла большую дозу снотворного и сунула голову в духовку с включенным газом.

Сложно сказать, насколько связана тонкая, исповедальная лирика Сильвии Плат с ее душевными недугами, но очевидно, что громкой посмертной славой она обязана в первую очередь шквалу эмоций и дискуссий, вызванному самоубийством: в гибели поэтессы обвиняли ее бывшего мужа, угнетавшего Плат как творческую личность, а для феминисток она стала настоящим символом борьбы за место женщины в мужском мире.

Дина Рубина: «Все писатели сумасшедшие»

Дина Рубина. Фото Светланы Колосковой.

Ее книги потрясают – замысловатыми хитросплетениями сюжета, удивительными судьбами героев, богатейшим, многоцветным языком, который, как дудка крысолова, завораживает и не позволяет оторваться от чтения, от первого слова и до финальной фразы…

За свою творческую жизнь Дина Рубина написала десятки книг – рассказов, повестей, больших романов. Многие из них были экранизированы, и, кстати, фильм по ее рассказу «Любка» снимался в Туле.

Кадр из фильма «Любка», в главной роли — Елена Лядова (слева).

«Фильмы по своим книгам не смотрю»

— Дина Ильинична, Вы были причастны к выбору мест для съемки этого фильма?

— Нет, я об этом даже не знала, хотя  «Любку» снимал мой близким друг. Знаете, если писатель пишет сценарий — то это уже огромное его участие. Вот для фильма «Любка» я писала сценарий, и для фильма «На Верхней Масловке».

Поэтому эти две картины раздражают меня гораздо меньше, чем все остальные.

«На солнечной стороне улицы» я не досмотрела: минут через 20 ушла спальню и легла лицом в подушку. «Синдром Петрушки» снимал очень талантливая режиссер, в фильме играют мои любые актеры – Чулпан Хаматова и Евгений Миронов, но сам фильм не имеет к моему роману никакого отношения. А уж что касается выбора города для съемок – о чем вы говорите, если в «Синдроме Петрушки» нет Праги! Нет Львова, нет Израиля…  А есть только Санкт-Петербург – я его очень  люблю, но это не кукольный город. Единственный способ не говорить своего мнения об экранизации – не смотреть.

— Благодаря Вашим книгам, в которых постоянно описываются какие-то красивые места по всему миру, кажется, что…

— …Что сидишь там по самую макушку? (смеется).

— Да! А есть такие места в мире, где Вы чувствуете, что Вас там как будто всегда ждали?

— Вы знаете, что отличает благодарного путешественника от неблагодарного? Если я отправляюсь в какую-то поездку – я уже счастливый человек. Мне нравится любой отель, который я заказала, хоть сарай, и любое место, в которое я приезжаю! Как говорил ваш великий соотечественник Лев Толстой, «У меня нет всего, что я люблю. Но я люблю все, что у меня есть». Я люблю всё. И со мной всегда случаются чудеса. Недорогая гостинице в Амстердаме в нашем самом первом путешествии оказалась чудесным местом, с видом на центр города. И сам город – я влюбилась в него на всю жизнь.

Я могла бы сказать, что обожаю Венецию, но это так неоригинально. Все любят Венецию, за исключением двух моих подруг, которые говорят, что там воняют каналы.

Каналы действительно воняют, ну так не надо приезжать в августе – надо ехать в марте или ноябре. Вот это мой секрет.

Когда мы куда-то приезжаем, я всегда смотрю на людей, которые там живут. Беру кружечку пива или – в последнее время —  чего-то более благодатного для здоровья, просто смотрю на толпу и пытаюсь понять, то это за страна, о чем говорят эти люди. Писатель везде подцепляет на свой крючок какие-то сценки, сюжеты, настроения. Такая рыбалка писателя.

«Писатель всегда бежит от реальности»

— Вы встречаете в реальной жизни людей, похожих на Ваших героев?

— Бывает.

Несколько раз я постыдным образом бежала за мужиком, потому что это был Захар Кордовин из романа «Белая голубка Кордовы».

Один раз я увидела Леона Этингера (главный герой трилогии «Русская канарейка»), которого выпестовала, можно сказать, родила.

Да, иногда я встречаю их, но никогда не подхожу к человеку и не выясняю ничего о нем, потому что никогда нельзя  путать жизнь с литературой. Литература — это параллельная реальность, которую создает человек со странным кровообращением, странной нервной системой и очень странной работой воображения. Помню, я придумывала героев с 5 лет. Когда я ходила на уроки музыки по берегу арыка в Ташкенте, я точно зала, что там живут арычные человечки. И я иногда пропускала уроки: садилась, ждала, придумывала.

Первые рассказы Дина Рубина опубликовала еще в школьном возрасте в журнале «Юность». И сразу прославилась: тираж журнала составлял
3 миллиона экземпляров. 

Вы же понимаете, что это ненормально? Человек так не должен жить. Любой писатель – в известной степени сумасшедший. Это человек с неким анормальным восприятием действительности, он всегда хочет убежать от реальности. Когда я работаю, что желательно, чтобы мои домашние, которых я обожаю, меня не трогали.   И когда мне в такой момент звонит дочь, то она для меня, может быть, даже менее реальна, чем герой, которого я сейчас везу на яхте, завернутым в ковер.

А люди-то читают!

— Ваши персонажи живут с вами дальше? Вы думаете, что было бы с ними, если бы Вы по-другому повернули сюжет?

— Никогда. Книга закончена, отправлена в издательство, а за твоей спиной уже толпятся следующие идеи. И наоборот, надо как можно быстрее освободиться от той, законченной истории! Как можно быстрее! Помню, когда я уже писала «Русскую канарейку», мы с мужем приехали на съемочную площадку фильма по моему роману «Синдром Петрушки».

Фильм по роману «Синдром Петрушки» с Чулпан Хаматовой и Евгением Мироновым.

И понимаете, я тогда уже не очень твердо помнила подробностей книги. И когда мне сказали, что на роль Тедди взяли замечательного актера, я сказала: «А кто этот Тедди?» Съемочная группа вдруг замерла и внимательно на меня посмотрела.

Моя последняя страсть – аудиокниги, я сама их начитываю, и у меня хорошо получается. И вот, когда я уже работала над «Бабьим ветром», мой аудиопродюсер предложил начитать «Русскую канарейку». И я опять встретилась с этими героями, а они – близкие мне люди! Когда я читаю, у меня поднимается давление, я нервничаю: они же там ЖИВУТ! Они же выясняют отношения. Его же избивают, а она страдает. Она же беременна и вот-вот родит в этом чертовом Таиланде…

Поэтому, чтобы работать дальше, прежних героев надо забыть как можно быстрее.

— Ваше музыкальное образование дает Вам как автору какие-то преимущества?

— Конечно, слово и музыка очень связаны между собой. И я всегда знаю, в какой форме будет написано мое произведение – в форме сонаты или рондо. Потом, есть такая вещь, как гигиена чтения. Нам кажется, что мы читаем молча, про себя. На самом деле маленький язычок совершает в это время мельчайшие движения, поэтому мы устаем. И очень важно дать отдых, свободу  читательскому горлу – дать воздуха, дать абзац. Это тоже музыка, такты, взмах дирижерской палочки…

— Вы однажды сказали, что сегодня люди ленятся читать…

— Вы знаете, у меня вчера был обед с моими издателями в Москве, и мы начали говорить о том, что люди сегодня превратились в приставки к своим гаджетам. А тем не менее, продажи книг растут! Я была в совершенном восторге. Люди читают!

Русские женщины — необыкновенные

— Ваши персонажи – женщины, которые родились и долго прожили в России. Сейчас, когда Вы живете за границей, видите отличия между ними и женщинами из других стран?

— В последние годы у нас такое поветрие: израильские мужчины привозят себе русских и украинских жен. «Почему?» — спрашиваю у одного, и он говорит: «Ты понимаешь, вот моя сестра – она служила в армии, умеет обращаться с оружием, очень самостоятельная, ей ничего не нужно от мужчины. А эта – нежная! Я ей нужен, и я с ней могу в доме быть хозяином, оберегать ее». Израильская женщина совершенно другое существо – жизнь обязывает. А российская женщина — да, в ней есть какая-то тайна. Вот именно это желание описать женщину, отдать ей долг и натолкнуло меня на написание повести «Бабий ветер».

— Перед созданием этой повести Вам был знак, какое-то событие, которое подтолкнуло к написанию?

— Много лет две мои подруги, русские, которые сейчас работают косметологами в США, писали мне письма. Описывали какие-то совершенно дикие, обескураживающие случаи. Собрался материал, яркий, неожиданный, но я понимала, что в России к нему отнесутся странно… И вдруг я встречаю женщину – парашютистку, пилота воздушного шара – и вижу противовес всей той дикости, всему этому  тяжелому, стыдному, шокирующему. Я поняла: вот она, высота, поэзия, страсть! И всё сложилось.

Было еще одно чудо. Я уже знала, каким будет сюжет, какой – героиня, но у меня не было названия.

А это страшно, потому что название — как купол на крыше, под которым все совершается.

Оно обязательно должно отдаваться разными инструментами в разных частях романа. И вот, когда я описывала полет героини, увидела в интернете статью о названиях ветров. Оказывается,  над озером Селигер летает женатый ветер, над Архангельском — мужичий. А на Камчатке есть ветерок, сухой, морозный, легкий, на котором хорошо сохнет белье. Когда начинает дуть этот ветер, женщины перестирывают в доме всё, и вся округа плывет под парусами.  И всё — я поняла, что повесть поплыла под парусом бабьего ветра.

Иллюстрации к книгам Дины Рубиной создает ее муж, художник Борис Карафелов.

«Ужасно люблю говорить с таксистами»

— То есть своих героев Вы можете встретить среди самых обычных людей?

— Я ищу в людях страсть и неординарность. Самый обычный сантехнику — у нас это называется инсталлятор — может прийти и устроить праздник. Инсталлятор – это обязательно восточный мужчина.

И у него обязательно падают штаны, полностью обнажается задница, но это его абсолютно не волнует: он садится и чинит.

Так вот, этот самый обычный инсталлятор может излучать радость жизни, юмор, артистизм, может рассказать какую-то невероятную историю…

Я обожаю живой человеческий голос. Всегда и везде ловлю монологи – в поезде, в автобусе, в самолете. Просто разговор человека. Ужасно люблю разговаривать с таксистами. Мои основные познания о жизни происходят как раз из бесед с таксистами.  

— На Ваших творческих вечерах Вы читаете записки от зрителей. Какая особенно удивила?

— Большинство записок – с благодарностями, они о читательской преданности. И вот в Нижнем Новгороде среди всей этой любви приходит  записка:

«Несколько раз пробовал читать ваши книги. Ничего не могу с собой поделать – сплошная вода».

Я подумала: кто он, этот читатель? Я бы много дала, чтобы просто посмотреть на него. Почему он пришел на эту встречу? Жена притащила? Что он пытался понять? Я сказала: «Дорогой мой, оставьте. Есть куча других замечательных писателей, у которых нет ни грамма ни воды, ни воздуха».

«Актёрка сдохла!»

На концерте Дина Рубина рассказывала истории из своей писательской жизни, байки о своем друге и соседе, поэте Игоре Губермане, читала короткие рассказы, много шутила и отвечала на записки от зрителей. А еще она начала свое выступление точно в заявленное время – минута в минуту. И на этот счет рассказала случай, который произошел на заре ее писательской карьеры:

— Я выступаю с самого раннего возраста. После публикации моих первых рассказов мне предложили от какого-то бюро пропаганды писателей выступать перед школьниками. Взяла себе сразу три школы и читала семиклассникам поэзию Хлебникова. Мне казалось, им это необходимо. Я человек очень точный, никогда не опаздываю, и поэтому в эти три школы я мчалась с троллейбуса в метро, с метро на трамвай, везде успевала. Но однажды опоздала, и когда подходила к воротам школы, навстречу мне вывалила прыщавая толпа с радостными воплями: «Ура! Актёрка сдохла!»

С тех пор я тем более никогда не опаздываю.

После выступления Дина Рубина дала автографы всем желающим.

Что ответила писательница на записки туляков?

«Какая из Ваших книг Вам наиболее дорога?»

— Конечно, та, над которой сейчас работаю. Нет такого понятия — главная или любимая книга. Это все равно, что вы спросите: кого я люблю больше – сына или дочь.

«Как поживает ваша собака? Рассказ о ней в сборнике «Окна» читали всей семьей с большим удовольствием».

— У нас была первая собака, замечательная и любимая — Кондрат, который прожил с нами 17 с половиной лет. Когда его не стало, мы ужасно переживали и были сами не свои, пока у нас не появилась новая собака. Этот — абсолютно другого характера, чистый ангел, ему уже 6 лет, зовут Шерлок. Что в жизни может быть лучше собаки?..

«Были ли реальные прототипы у героев «Русской канарейки»?

— Как вам сказать? Вообще-то нет. Но вообще-то да. Вы помните Гоголя: «Если бы нос Ивана Кузьмича приставить к щеке…». Это собирается из разных-разных образов – ласточки так лепят свои гнезда. Но бывают чудеса. Когда я начинаю работать над крупным произведением, особенно таким циклопическим, как «Русская канарейка» —

три тома! Я думала, что не выползу
из-под этого мавзолея.

– так вот, мне обязательно посылают знак из той, небесной канцелярии по моему ведомству. Например, в один прекрасный день я просыпаюсь и думаю: черт возьми, чудесная какая идея – сделать так, чтобы у человека, разводящего канареек, с потрясающим слухом, очарованного музыкой канареечного пения, — родилась глухая дочь. Я тут же рассказываю это несчастному человеку – моему мужу, который обязан выслушивать весь писательский бред по утрам. 

Дина Рубина с мужем Борисом.

Он говорит: «Сильный ход. Но я боюсь, что это тупик. Что ты обычно в «Фейсбуке» пишешь: «Отзовитесь, парашютисты!» — и отзываются 75 человек. Ты же не может написать: «Глухие, отзовитесь!». Я говорю: «Да, это действительно тупиковая идея». Иду к компьютеру, включаю его — и получаю письмо от глухой женщины. Понимаете?..

«Вы никогда не говорите о вашем сыне. Он живет в Израиле?»

— Ну конечно, все родные и даже друзья живут со мной. Мой сын уже очень взрослый господин, крупный менеджер крупной торговой сети. Ничего интересного.

Я бы вряд ли сделала сына героем произведения. Он такой, знаете, очень отдельный человек.

Писательница с детьми. Сейчас вся семья живет в Израиле.

«Мысли и мировоззрение героини повести «Бабий ветер» – соответствуют ли вашим?»

— Писатель и его герой – это отнюдь не одно и то же. Кроме всего прочего, моя биография резко отличается от биографии моей героини. Да, это человек плюс-минус моего поколения. Да, возможно, в ситуациях, с которыми она сталкивается, я бы вела себя точно так же. Но сейчас уже трудно сказать: я погружена в другой материал и мало, честно говоря, думаю о книге «Бабий ветер».

«Как создаются ваши произведения?»

— Это вопрос, по поводу которого я мечтаю написать книжку, которая будет называться «Как пишутся эти проклятые книги».

Это очень, очень долго. Это страшно.

Потому что ты просыпаешься в час-полвторого ночи и, чтобы не было страшно жить, в этот промежуток времени, идешь к компьютеру и там чего-то делаешь. И так далее…

Досье MYSLO

Дина Ильинична Рубина, писательница.

Родилась в 1953 году в Ташкенте.

Названа в честь актрисы Дины Дурбин – звезды Голливуда 40-х годов.

Получила музыкальное образование, окончила Ташкентскую консерваторию.

Первый рассказ опубликовала в 16 лет в журнале «Юность».

С 1990 года живет в Израиле.

У писательницы двое взрослых детей, есть внуки. Муж – художник Борис Карафелов, постоянный иллюстратор ее книг.

Избранные произведения: «Почерк Леонардо», «Синдром Петрушки», «Синдикат», «Белая голубка Кордовы», «Любка», «На Верхней Масловке», «Русская канарейка» и др.

Хобби: коллекционирует кукол.

писателей безумны: вот 8 причин, почему | Эмили МакКош

Писатели безумны (8 истин о писательстве (которые определенно верны))

Давайте поговорим о писательстве, не так ли? Все эти моменты, которые я собираюсь затронуть, определенно верны. Если только это не так. Единственный способ узнать наверняка — погрузиться по колено в письмо…

А потом, ну, для вас уже поздно, не так ли?

AKA: Вам не нужно писать в определенном жанре, и вам не нужно быть определенного возраста, чтобы писать в определенном жанре.

Я не знаю, почему люди считают это правдой.

Может быть, придурки любят говорить что-то, чтобы почувствовать свое превосходство, или это то, о чем думают неуверенные в себе писатели, потому что они не уверены в своей карьере. Я понимаю это последнее. Первая причина совершенно глупая.

Жестких правил не существует в письменной форме, и любой, кто скажет вам, что они есть … ну, вероятно, они пытаются вам что-то продать. Если только они не скажут вам не писать любовные треугольники.Это правило. Никаких аргументов. И я * пытаюсь * вам что-то продать. Я пытаюсь вас убедить, что вы не пишете любовные треугольники.

Это не то, о чем вам никто не скажет … это больше похоже на то, что вам говорят все, но вы не поверите, пока не найдете свою письменную основу.

Вначале вы думаете, что ваш проект будет состоять из блесток и отрыжки единорога. Ваш проект будет специальный . В конце концов, ты особенный. Твоя мать тебе так сказала.

По прошествии пары лет ты будешь знать лучше.

Я все еще борюсь с этим, потому что знаю, что ожидание того, что я напишу идеальный черновик, ничего не сделает, кроме боли, когда этого не произойдет. Черновики будут отвратительными. Это причина, по которой, по большей части, вам не нужно беспокоиться о том, что бета-читатели украдут ваши материалы. Никто не хочет украсть нашу неотшлифованную мысленную блевотину.

Даже если мы особенные. * поправляет воротник рубашки, смотрит вдаль *

Казалось бы, писать со временем становится легче.В конце концов, вся практика приводит к совершенству. И я, например, знаю, что вся эта многословная вещь становится все легче, чем дальше я вхожу в нее, и —

БВАХАХАХА * кашель * ДУШИТЕСЬ * ХАХАХАХахахахахехехехехехехехехехехехехехе …

— э, извините, нет, я действительно думаю, что становится труднее тем больше я записывать. Больше сомнений, больше неуверенности, и слова просто не будут смешиваться ни в каком разумном порядке. Неважно, сколько фунтов шоколада вы съедите или сколько символов вы рисуете на двери козьей кровью.

Хорошая новость в том, что чем дальше вы углубляетесь, тем больше он вам нравится. Это становится частью вас самих и в значительной степени делает вас счастливыми.

Вот вы думаете, что письмо — это какой-то священный процесс. Это древнее искусство, которым вы были благословлены, и слова будут исходить из вас в великолепном совершенстве, как только вы попадете в свой ритм, и вы придете к большему пониманию.

Бедняжка.

Я не могу сказать вам, сколько тысяч слов было написано только потому, что я сказал себе: «Хорошо, я могу написать еще одну страницу сегодня вечером» или «Я могу написать еще один абзац перед сном».А потом, прежде чем я это узнаю, у меня есть черновик. Мысленная рвота. Но я не могу редактировать пустую страницу.

Никакой магии, только много: «А почему бы не побольше?»

Вы находитесь в глубине сюжетных шахт, глубоко в темных глубинах безумия персонажей. Вы достигли середины, ваш главный герой собирается сделать что-то грандиозное, ваш любовный треугольник на пике сверхкомпенсации из-за отсутствия сюжета, когда —

Совершенно новая блестящая идея приходит в голову и захватывает все ваше внимание. Это манит.Это будет лучше, чем твоя текущая работа. Блестящий. Более многословный. Характер.

Это будет ваш шедевр. Вы должны отказаться от всего остального и преследовать эту новую историю, куда бы она ни пошла.

Тогда. В тот момент, когда вы решите взять на себя обязательство —

Не знаю, знаете ли вы об этом, но в Интернете полно людей, высказывающих свое мнение.

Очевидно, не я.

Но вы услышите самые разные советы. И многое из этого будет противоречить остальному.

Указываете ли вы информацию о своем романе, такую ​​как количество слов и жанр, в начале или в конце письма-запроса? Вы издаете сами или придерживаетесь традиций? Являются ли прологи препятствием для сделки или они нравятся читателям? Вы свернулись калачиком в позу эмбриона сейчас или после того, как написали несколько сотен слов?

Свернувшись калачиком в позе эмбриона, слушаете ли вы человека в Интернете? * смотрит в камеру *

Никто не полюбит вашу книгу, или ваши рассказы, или ваших персонажей так сильно, как вы.

Извините.

Все будет что-то значить для вас. Погода. Одежда вашего персонажа. Тип травы на этом особом лугу, где два ваших главных героя впервые встретились и встретились края вселенной …

Я из тех писателей, где о-боже-мой-мой-персонаж-бормотал-их- брови-и-взглянул-на-горизонте-разве-ты-не-понимаешь-важность-этого-момента.

И мои читатели похожи на ожидание-что-то-случилось-в-этом-сене-я-думаю-этому-не хватает-напряжения.

И я говорю: нет, но его палец дернулся, неужели вы не видите значения?

А потом люди смотрят на меня так, будто волноваться из-за воображаемых вещей не совсем нормально или что-то в этом роде.

Письмо может быть не для вас. Но будет что-то подобное.

Добро пожаловать в письмо. Вот почему люди думают, что мы пьем.

AKA: Вы никогда не узнаете, что, черт возьми, делаете… и это нормально.

Я знаю, что я еще сравнительно молодой писатель. Я еще не опубликовал роман и пока не зарабатываю на жизнь своими словами.

При этом я пишу около восьми лет, а очень серьезно около пяти. Я написал сотни тысяч слов и был опубликован почти на десятке профессиональных рынков.

Я до сих пор не понимаю, что, черт возьми, делаю.

Это немного похоже на блуждание с повязкой на глазах, и через все 100 000 слов или около того проникает световая дырочка, и таким образом вы не врежетесь носом прямо в ближайшую стену.

Это, вероятно, никогда не будет полностью ясным…

И это нормально.Потому что мы писатели. Мы упиваемся безумием и составляем слова из хаоса.

Десять причин, по которым писатели — самые сумасшедшие люди, которых вы знаете — Blue Sky Writing

Вы можете подумать про себя, что заголовок выше читается как немного чрезмерно драматичный. Или, может быть, вы даже считаете, что это неправда. Эй, я тебя не виню. Фактически, я когда-то был даже таким, как ты. Ага, я думал, что писатели разумнее всех в этом огромном мире. Настоящая соль землян. Но если ты один из них, мне нужно, чтобы ты сделал мне быстрое одолжение. Просто дважды убедитесь, что любых возможных писателей, с которыми вы живете в одном доме, нет в комнате с вами. Или, по крайней мере, похоронены в собственной книге. Один? Хороший. Я позволю тебе поблагодарить меня после.

Полноценные писатели (я имею в виду тех, кому удается накормить себя и пропитаться кофеином на копейки своей книги) день за днем ​​сидят за столом и лгут. И в эту ложь они вкладывают все свое сердце и душу, без каких-либо препятствий. Черт, иногда им даже за это платят.

Представляете, что это должно сделать с человеком?

Достаточно часто эта ложь настолько сложна по своей природе, что поддерживает целые королевства и истории с нуля.Целые миры капают на страницы, но, возможно, ни в одном из них нет намека на правду. Это ложь обычно умная, забавная, а иногда даже красивая. Это ложь, которую легко полюбить, и, возможно, она более известна как вымысел. Художественная литература сильна, а художественная литература вызывает зависимость, но, как однажды сказала вам ваша мать; фантастика — это не правда. И хотя вы можете сказать, что художественная литература — не обязательно ложь, те, кто сочиняет сказки, развивают те же навыки. Изо дня в день они строят что-то нереальное.Напишите разговор, которого никогда не было. Устроить серию убийств живьем только между обложками своей книги.

В довольно привлекательном смысле вы можете понять, что это почти одно и то же. Рассказчики развивают мускулы для лжи, и это либо побочный эффект, либо польза от использования ручки. Просто зависит от того, как на это смотреть.

В следующий раз, когда вы встретитесь лицом к лицу с писателем, и он расскажет вам о своих выходных, подумайте, возможно, та рыба, которую они поймали, в конце концов, не была вдвое выше вас…

Но что насчет меня, спросите вы?

Ни за что, я ни дня в жизни не солгал.Вы можете полностью поверить в каждое мое слово.

Поверьте мне.

Может быть, это хорошо — держать нас в наших счастливых местах, чтобы мы больше никого не беспокоили. Кто-то где-то сказал что-то о том, что только сумасшедшие действительно свободны, но я думаю, что это может не относиться к писателям. Скорее всего, заблуждение — это просто еще один механизм преодоления того, кем мы являемся. Нам нужно заблуждение, чтобы снизить наши шансы на успех в публикации. Но независимо от того, почему, придерживайтесь писателя достаточно долго, и вы начнете видеть заблуждение.

Эй, может, даже стирается.

Мы ведь заразный народ. Мы постоянно бросаем вызов тому, что значит быть писателем. Задайте любому из нас следующий вопрос:

«Вы действительно рассчитываете зарабатывать деньги на своей деятельности?»

Тогда сделайте шаг назад и посмотрите, конечно с безопасного расстояния. Не говори мне, они начали смеяться с искренней ноткой безумия в голосе и манией в глазах, которая тебя довольно обеспокоила.

А теперь медленно отступай.И когда их смех переходит в далекий смешок безумия, бегите.

Никто вас не обвинит.

Но становится еще хуже. Вот почему.

Вымышленное убийство незнакомцев — поступок достаточно тревожный, но мы склонны идти дальше. Мы убийцы собственного народа. Персонажи, которых мы переживаем больше, чем живем собственными жизнями, на которых мы тратим огромное количество времени сверх того, что можно было бы считать здоровыми. И мы планируем их смерть на месяцы, если не на годы.Смерти, которые могут быть, ну… чертовски жесткими.

Вы знаете, что это за больная часть? Мы любим их до самого конца. Вплоть до последнего тошнотворного поворота ножа, даже зная, что это мы сами держим рукоять.

Я не буду судить, хотите ли вы дважды проверить своего писающего соседа по комнате.

Я закрываю глаза при самых словах. Позвольте мне объяснить почему.

Вы когда-нибудь видели, чтобы кто-то был близок к взлому? Вы когда-нибудь задумывались, как выглядит раскаленный добела гнев в его материализованной форме? Что ж, позвольте мне рассказать вам, как подавить эти опасные размышления и, возможно, даже ваше любопытство.Найдите книгу своего друга в Интернете и опубликуйте плохой отзыв, я имею в виду обзор, в котором просто капает злоба. Копайте глубже и найдите те слова, которые, как вы знаете, они действительно не хотят слышать. Затем спрячьтесь и смотрите, как они его читают (опять же, безопасное расстояние является ключевым моментом). Наблюдайте, как ужас истекает из них, как он очень быстро превращается в ярость, из-за которой вы внезапно сожалеете, что слушаете меня. В этом мире очень мало вещей, которые соблазняют писателей до полного безумия, больше, чем обзор, разрушающий месяцы или годы тяжелой работы.

Но давай, попробуй. Дай мне знать, живы ли ты в этот раз на следующей неделе.

У писателей есть только один вид терпения. И это терпение, чтобы сидеть за компьютером изо дня в день, пока у них не появится что-то, напоминающее историю. Но на этом линия заканчивается.

Процесс, следующий за завершением книги, отнимает гораздо больше времени и времени, чем когда-либо будет написание книги. И для 95% писателей, не имеющих редакторов или поддержки издательской компании, это тоже ложится на их плечи. И поэтому большинство писателей крайне разочарованы индустрией в целом. Время ожидания между одним из этих шагов чаще всего составляет месяцы, а не недели или дни. Средняя (не самоиздаваемая) книга выходит в свет только через два года после ее завершения.

Сумасшедший, правда?

Вся эта игра на ожидание — не то, для чего создан образ мышления писателя. Если они чего-то хотят, они хотят этого сейчас, поэтому они это записывают. Если это долго, они могут отказываться от него в течение нескольких дней.Но они не могут отказаться от истории на долгие годы.

Это больно.

Те из вас, кто живет с писателем, я думаю, вы, вероятно, поймете, о чем я. Я говорю о внешнем виде. Взгляд, которому слишком часто поддаются писатели, вероятно, во время разговора. Эта тусклость, которая застилает их глаза, когда их кивки согласия становятся все более и более отдаленными. Тогда вы понимаете, что они не слушают, и начинаете говорить им, как сильно вы их не любите. Они все равно кивают. Что ж, позвольте мне показать вам обратную сторону этого взгляда.

Это… странно.

А иногда темновато. Такой взгляд случается, когда писатель уступает место потенциальной истории. Или когда им внезапно приходит в голову идея, не похожая ни на одну другую (потому что все они не были похожи ни на одну другую в то время). Это может быть одна из очень многих вещей. Они могут вообразить, что вас внезапно накачивают наркотиками и отправляют через мир в какой-то заброшенный тропический лес. Они могут представить, есть ли у вас все необходимое, чтобы отрастить клыки и стать хладнокровным убийцей.Или, может быть, они даже воображают вас жертвой. Зависит от того, что вы только что сказали об их книге.

Немного устрашающе, не правда ли?

Я считаю, что писатели знают только один вид истинного фокуса.

Письмо.

В остальном вряд ли вы надолго привлечете их внимание. Если, конечно, вы не о новой мысли о серийном убийце. Надеюсь, что нет, ради вас. Но предположим, что им по какой-то причине нужно было что-то делать, кроме записи.

Я … если честно, не знаю, возможно ли это, но ради поста я собираюсь пойти с этим.

Найдите в словаре то, что отвлекает. Я гарантирую, что там будет написано «самый выдающийся среди писателей». Все в жизни для них отвлекает, потому что у всего в жизни есть история. Да все. Писатели, вы понимаете, о чем я. И они либо захотят узнать, что это такое, либо захотят закончить.

Они похожи на… того надоедливого ребенка, которого вы ехали в автобусе начальной школы. Всегда говорим о сотне разных вещей сто раз. За исключением того, что писатели резвятся от потенциальной истории к потенциальной, не обращая внимания на мир.Знаешь что? Это идеально. Думайте о нас как о детях. Это действительно может упростить задачу.

8. Наши творческие способности хороши до тех пор, пока…

До тех пор, пока то, о чем пишут писатели, не перейдет в реальный мир. Пока они не начнут проецировать свои истории на собственную жизнь. Я сделал это. Вы сделали это.

Но некоторые идут … назовем это выше и выше.

Я думаю, что они слишком долго живут в своих рассказах и иногда забывают, что, возможно, они не входят в число их персонажей.Отношения между создателем и вымышленным создателем, несомненно, являются тонкой гранью для некоторых.

Звучит безумно, но это правда.

Я бы даже сказал, что когда эта черта пересекается, появляются одни из лучших историй из реальной жизни, которая просто … безумна. Не смотрите дальше Диккенса и его клубов-призраков или последних дней По. Но я могу понять, как быть с другой стороны взгляда может немного тревожить. Кто знает, о чем они думают? Они все сумасшедшие, помнишь?

Тот автор, с которым вы живете, может быть, они не пишут тайны убийства?

На самом деле, чтобы стать писателем-беллетристом, нужна только одна квалификация, и нет, это плохое владение вашим языком.Это воображение. Все, что вы читаете (надеюсь), принадлежит автору. Я думаю, что иногда это легко забыть, потому что нам редко (если вообще когда-либо) выпадает шанс лично встретиться с этими авторами. Так что для нас они более отдаленные, бесчеловечные создатели. Может быть, даже божества для некоторых.

Но когда появляется возможность встретиться лицом к лицу с кем-либо из них, вы вынуждены понимать, что человек, который был до вас, нарисовал каждую мелочь этого убийства, от которого вы все еще потеете по ночам.Или финал настолько тревожный, что нет ни слова, чтобы отдать ему должное. Подумайте, как каждая извращенная мысль о каждом злодее в сериале исходила от мужчины или женщины, с которыми вы пожимаете руку.

И это может немного оттолкнуть, если вы склонны читать истории более темного характера.

На минуту представьте себе все, что должно прийти в голову Стивену Кингу. Если вы прочитали хотя бы десятую часть всех его книг, вы поймете, о чем я пытаюсь сказать. Многие из его работ достались мне, на самом деле слишком много, но сейчас я особенно думаю о Revival.Этот конец?

Как вообще… неважно. Наверное, лучше оставить в покое.

Это все, чтобы сказать, что есть части воображения, часто достаточно глубоко в творческой бездне разума писателя, которые имеют полное право напугать вас до чертиков. Попробуйте снова взглянуть на своих друзей-писателей в том же свете.

Вы действительно не можете этого сделать, не так ли?

Называйте как хотите. Проклятие писателя. Механизм выживания, чтобы вдохнуть жизнь в персонажа, которого так часто отвергают.А может, если осмелитесь, назовите это творческим процессом. Однако, независимо от того, почему это происходит, я думаю, что в душе писателей нет ничего больше, чем желание увидеть жизнь, которую издатели слишком часто отрицают, присуждаемой их творениям. Если подумать, желать этого было бы действительно глупо.

Кто на свете хотел бы видеть Патрика Бейтмана живым?

Если все сводится к этому, имеет ли значение, как мы это называем? Писатели разговаривают с людьми… которых нет. В следующий раз, когда вы наберетесь смелости приблизиться к одному из них в их естественной среде обитания и сможете заметить их под предполагаемыми горами бумаги, наблюдайте, как их губы шевелятся, когда они кивают в ответ на то, что никто не сказал. Никогда не знаешь, когда ты не их единственная компания.

Но я имею ввиду, вы все слышите этого парня, верно?

—————

Товарищи по писательству, возможно, вы только что прочитали некоторые из проклятий, которые вы несете, и я скорблю по этому поводу вместе с вами. Что до других читателей … ну, может, я просто спас вам жизнь. В любом случае, я хочу услышать ваши мысли по этому поводу! Так что говори безумцев! Или, знаете, топать и кричать…

В противном случае, спасибо за чтение.

9 причин, по которым все писатели такие странные (и чертовски гордятся этим!)

Вы когда-нибудь встречали человека, который часами, даже днями смотрит на пустую страницу, только чтобы написать одно-единственное предложение, а затем переписать его тысячу раз, и когда, наконец, «готово», все еще сомневается, что оно достаточно хорошее и и все же они по-прежнему выражают огромное чувство выполненного долга?

Писатели странные.Нет никакого способа обойти это. Никакого сахара. И знаешь, что? Вот что делает нас великими: наша замечательная странность.

1. Мы смеем носить пижаму весь день.

Вы знаете, что это правда. Не скрывай. Быть гордым. Когда мы просыпаемся с гениальной идеей, нам не нужно одеваться. Включите компьютер, сварите кофе (или как хотите) и типичный тип. Как взрослые, чьи обязанности выходят за рамки простого письма, мы не всегда можем позволить себе такую ​​роскошь, но когда у нас есть… о, как это божественно.

2. Забываем поесть.

Лучший план диеты для любого писателя — это хорошая идея для новой книги. Как только я начну писать, я могу полностью потерять счет времени и средств к существованию.

3. Мы влюбляемся в все, что дает нам вдохновение для написания.

Муза не всегда бывает другим человеком; это может быть красивая морская ракушка, наконечник стрелы или блестящий камень, отполированный песками времени. Как бы то ни было, мы по уши влюбляемся в него и будем дорожить им как нашим самым ценным союзником в нашем стремлении написать то, что нам суждено написать.К черту чужие чужие взгляды! Главное — вдохновение. Правильно?

4. Мы любим своих читателей! Будь прокляты критики!

У нас есть отношения любви-ненависти с теми, кто читает наши работы. Если вам это нравится, вы — заветный читатель, которого мы любим всем сердцем, но если вы критикуете нашу работу, ну… черт возьми, ненавистник! Это так просто. Любой, кто говорит иначе, не честен с собой. Редакторы не получают бесплатный пропуск.

5.Лучший способ вернуться к письму — уйти от него.

Это действительно странная концепция, и именно поэтому многим из нас требуется так много времени, чтобы ее осознать. Когда я не могу написать ни слова, чтобы спасти свою жизнь, лучшее, что я могу сделать, это встать, одеться и отправиться на приятную долгую прогулку. И знаешь, что? На улице может быть метель, торнадо и ветер, ревущие со скоростью более 100 миль в час, я все равно пойду на эту прогулку. Я писатель, и я сделаю все, чтобы снова начать писать.

6.Мы теряем из виду все и вся.

По мере взросления мы утверждаем, что стали минималистами, но на самом деле мы писатели, и нам не нужно ничего, кроме хорошего места для написания и основных инструментов, необходимых для работы. Вот и все. Что еще вы могли бы хотеть? О, пропитание. Мы это уже рассмотрели.

7. Выбирать хотим сами.

Мы наслаждаемся свободой публикации наших работ в личных блогах и самостоятельной публикации наших собственных книг.Больше нам никто не нужен. Мы можем писать и публиковать сколь угодно свободно. Ах, какая свобода! Кому нужен кто-то, чтобы нас выбирать

8. Мы все еще хотим, чтобы нас выбрал кто-то другой!

Мы можем продать миллион экземпляров наших книг, но если мы издаем сами себя, мы все равно хотим, чтобы уважаемое издание признало наше величие и признало нас, публикуя наши работы.

9. Мы живем в постоянной неуверенности в себе.

Ни один достойный писатель не свободен от сомнений.Если вы не отказались от истории, идеи или романа из-за того, что сомнение надорвало вам задницу, значит, у вас еще есть над чем поработать.

Вы не можете называть себя писателем, пока сомнения не заставят вас захотеть бросить и бросить писать навсегда, а затем, конечно, вы будете бороться некоторое время, пока не найдете великого наставника, убедительную музу или прочтите правильную вдохновляющую книгу и вернитесь к письму.

Давайте немного посерьезнее….

Примите свои странности

Мы готовы делать то, о чем обычные люди отказываются даже думать. Более того, если честно, нам нравится делать то, что другие делать не будут — о чем они даже не мечтают.

Мы воплощаем фантазию в жизнь, рассказываем эпические истории и делаем невозможное возможным.

Писатели по-другому смотрят на мир. Мы видим необычное в обычном. Мы принимаем наши страсти и позволяем себе выражать мысли, которые другие считают странными и даже запрещенными.

Мы говорим НЕТ табу и НЕТ тому, что, по их словам, невозможно. Нет ничего запретного.

Для писателя нет ничего невозможного. В мирах, которые мы создаем, люди могут не только жить в глубоком космосе, они могут процветать и владеть силой в далекой-далекой галактике. Мы можем отправиться в центр Земли и найти мир, не тронутый людьми, процветающий с существами, которые, как мы думали, давно ушли.

Те, кто не понимает, описывают нас как: Crazy. Странный . И, Bizarre .

Ха! Что во всем этом не так? Совершенно ничего.

Кто хочет гармонировать? Не я. Я хочу, чтобы другие читали мою работу. Если это странно, что ж, тогда я чокнутый!

Они говорят, что мы ленивы, что мы зря тратим время, что мы не хотим засучивать рукава и приступать к работе. Такие люди, которые говорят такие вещи, давным-давно позволили своему творчеству угаснуть, слушая слова: «Вы не можете этого сделать». — «Это не принесет тебе денег». и «Вам нужна настоящая работа.”

На самом деле это безумие. Писать — тяжелая работа. Никто не тратит столько времени, энергии и не вкладывает столько страсти в свою работу, сколько писатели. Кто еще потратит часы, дни и даже недели, чтобы убедиться, что приговор идеален?

Слишком много разумных людей убедили писателей перестать писать, скрыть свой дар и жить более разумной жизнью. Так они стали писателями, которые скрываются. Их слова подавлены в их сердцах. Трагично. В коробке. Стыдно. Смущенный.

Не прячьтесь.Не скрывайте свою работу. Не сдерживайте своих слов. Они нам нужны. Самоподавление причинит вам боль, что только приведет к потере какой-либо ценности в себе. Нет, не делай этого. Пора вырваться на свободу. Пришло время снова стать ребенком и принять нелепость и отличаться от других. Заберитесь на это дерево — заберитесь как можно выше.

У вас безграничное воображение. У вас есть талант и страсть, которые никогда не следует подавлять.

Каким был бы наш мир, если бы следующие авторы не писали и не делились своими работами?

Над пропастью во ржи Дж.Д. Сэлинджер, Путешествие Гулливера Джонатан Свифт, Робинзон Крузо Дэниэл Дефо, Франкенштейн Мэри Шелли, Граф Монте-Кристо Александр Дюма, Бенджамин Дизраэли, Дэвид Копперфилд Чарльз Диккенс, Моби-Дик Герман Мелвилл, Дракула Брэм Стокер, Властелин колец Дж.Толкин, Приключения Алисы в стране чудес Льюис Кэрролл, Анна Каренина Лев Толстой, Гекльберри Финн Марк Твен, Великий Гэтсби Ф. Ф. Девятнадцать восемьдесят четыре Джордж Оруэлл, Паутина Шарлотты Э. Б. Уайт, Звездные войны Джордж Лукас , Повелитель мух Уильям Голдинг, Лолита Владимир Набоков , Убить пересмешника Харпер Ли.

Вы писатель . Вы видите то, чего не видят другие, и готовы воплотить в жизнь свою страсть, и именно поэтому они считают вас странным.

Ладно, да, ты странный. К счастью! Вы вдохновленный писатель. Вы умеете делиться тем, что видите, и из поколения в поколение писать об этом, чтобы читать и ценить. Не старейте только для того, чтобы сожалеть о том, что не делитесь своими чудесами.

Это ваш момент. Возьми это. Писать. Примите свою странность.

«Странный» — это еще одно слово для обозначения значительного и замечательного.

Оцените свое великолепие. Будьте искренними. Быть странным.

Черт возьми. Быть гордым. И никогда, никогда не сдавайся.

Серьезные писатели никогда не бросают

10 известных авторов, которые были настолько сумасшедшими, как вы думаете

7.

Зельда Фицджеральд

Хотя работа Ф. Скотта Фицджеральда «Великий Гэтсби » остается одним из выдающихся произведений американской литературы (наряду с остальными его литературными произведениями, большая часть которых сама по себе является звездной), многие люди забывают, что его жена, Зельда Фицджеральд , была и знаменитостью, и писателем.Зельда Фицджеральд, которую называли «первой девушкой-хлопушкой в ​​Америке», была иконой моды, которая боролась с психическим заболеванием большую часть своей взрослой жизни. Фактически, именно во время пребывания в психиатрической больнице, где ей поставили диагноз шизофрения, она написала большую часть своего романа Спаси меня, вальс , который все больше ценился, и помог историкам и литературоведам понять, что Ф. Скотт не был единственный по-настоящему талантливый автор в семье. Зельда, которая демонстрировала стойкую неприязнь как к пьянству Скотта, так и к его дружбе с Хемингуэем, имеет репутацию очаровательной и хаотичной женщины, которая могла посеять и счастье, и горе в мгновение ока.

http://www.todayifoundout.com/index.php/2013/11/remarkable-zelda-fitzgerald/ Источник: Todayifoundout.com

6. Филип К. Дик

Если имя Филиппа К. Дика кажется вам знакомым, но вы не читали его работ, то это потому, что очень, очень высока вероятность того, что вы видели его имя вместе со словами «адаптировано по рассказу из» в перед блокбастером научно-фантастического фильма. Дик, работы которого были адаптированы в таких крупных фильмах, как «Бегущий по лезвию », «Отчет меньшинства» и «Сканер мрачно» , был одним из самых плодовитых и влиятельных авторов научной фантастики в истории литературы.Дик также, как и его группа из научно-фантастических фильмов Олдоса Хаксли, был поклонником опьяняющих веществ; По сообщениям, он боролся со злоупотреблением наркотиками, вызванным приступами психического заболевания, и на самом деле многие из его рассказов затрагивают темы зависимости, психической нестабильности и паранойи. Также жертва странных галлюцинаций, Дик — заведомо странный персонаж, чей разум предоставил миру одну из самых творческих и увлекательных научно-фантастических произведений в истории жанра.

http: //www.tasteofcinema.ru / 2014/7-sci-fi-movies-based-on-the-short-stories-by-philip-k-dick / Источник: Tasteofcinema.com

Common Writer Fears (A.K.A., ты не сумасшедший)

Писать — дело непростое. Мы бросаемся в него, охваченные страстными идеями и необходимостью их высказывать. Мы настойчивы, когда ненавистники говорят нам остановиться, преодолеем, когда наши собственные ограничения подкрадываются, как заборы, которые нужно преодолевать, и поглощаем статьи, предлагающие советы, как писать лучше, быстрее и умнее.

Разве среди всего этого удивительного, что иногда мы чувствуем себя сумасшедшими?

Написание страха — это нормально

Сегодня мы не будем заниматься художественной литературой.Сегодня мы будем работать над собой. Думайте об этом как о личной тренировке писателя.

В какой-то момент вы, вероятно, испытали сильный страх перед писателем или задумались, сошли ли вы с ума от попытки писать. Может быть, вы каждое утро прогоняете этот страх и выкручиваете несколько тысяч слов. Или, может быть, вы не могли сесть за клавиатуру в течение нескольких недель, потому что каждый раз, когда вы задумываетесь о письме, в вашей голове крутится множество страшных мыслей.

Практически каждого писателя преследует целый ряд писательских страхов.

По моему опыту, страхи теряют свою силу, когда их тянут средь бела дня. Отчасти это потому, что их легче увидеть из-за ядовитой лжи. Этот ужасающий полный рот зубов оказывается каракулями на картоне волшебным маркером. Эти обвиняющие глаза, полные утверждения, что вы обманываете себя, внезапно оказываются приклеенными к нам.

Когда вы вытаскиваете свои писательские страхи на свет, происходит что-то дикое: другие писатели тоже узнают их, что помогает вам уравновесить.Нет ничего лучше, чем осознание того, что вы не одиноки, чтобы доказать, что вы на правильном пути.

Вы на правильном пути

“

Вот простая истина: если вы на правильном пути, вы иногда будете чувствовать себя сумасшедшим.

Другими словами, если вы на неверном пути, вы не почувствуете ничего, кроме уверенности, никогда не будете сомневаться, что станете автором на миллиард долларов, и будете совершенно уверены, что никто не пишет так хорошо, как ты сделаешь.

Итак, если вы вменяемый писатель, вы будете сомневаться в себе.

Если вы здравомыслящий писатель, у вас будут дни, когда вы иррационально завидуете людям, которые пишут лучше, имеют больше шансов или просто идут дальше по пути, чем вы.

Если вы здравомыслящий писатель, у вас будут дни, когда вы будете уверены, что все, что вы пишете, — чушь, и что вы просто обманываете себя все время.

Как я это узнаю? Потому что те времена есть у всех нормальных писателей.

You’re Not Alone

Все писатели сходят с ума. Все писатели чувствуют себя мошенниками.Ты не одинок.

Не верите? Вот что говорят о своем ремесле другие писатели:

Письмо — социально приемлемая форма шизофрении.
—E.L. Доктороу

“

Легко читать — чертовски сложно писать. —Натаниэль Хоторн

Я был уверен, что в дверь постучат, и что там будет человек с планшетом (не знаю, почему он держал планшет в моей голове, но он это сделал) будет там, чтобы сказать мне, что это было повсюду, и они догнали меня, и теперь я должен был пойти и найти настоящую работу, которая не заключалась бы в придумывании и написании вещей и чтении книг, которые я хотел бы прочитать.
—Нил Гейман

“

Писатель — это человек, для которого писать труднее, чем другим людям. —Томас Манн

Письмо — самая тяжелая работа в мире. Я был каменщиком и водителем грузовика, и я говорю вам — как будто вам уже миллион раз не говорили, — что писать труднее. Одинокий. И более благородным и богатым.
— Харлан Эллисон,

“

Если писать кажется трудно, то это потому, что это трудно. Это одна из самых сложных вещей, которые люди делают. —Уильям Зинссер

Писательское дело — не из благородных профессий. Это довольно неприятно, жестко и грязно.
—Розмари Махони

“

Нечего писать. Все, что вам нужно сделать, это сесть за машинку и пролить кровь. —Эрнест Хемингуэй

Общие опасения писателей

Распространенные страхи письма обычно делятся на несколько простых категорий: страх неудачи, стыда и самообмана. Давайте взглянем на каждого из них.

Страх неудачи

Страх неудачи связан с конкретными стандартами и целями, которые вы ставите перед собой.Это может быть страх, что вы не дочитаете книгу; бояться, что никогда не увидите свою книгу на полках в любимом книжном магазине; боюсь, что тебя даже не опубликуют; бояться, что и критики, и читатели возненавидят вас; бояться, что вы не заработаете достаточно денег, чтобы жить своим писательством; бояться, что никогда не выиграете награды или престиж; боюсь, что ты никогда не будешь так хорош, как хочешь.

Страх стыда

Страх стыда связан со стандартами и целями, которые для вас поставлены другими людьми. Стыд возникает из-за сравнения себя с «идеальным» социальным стандартом; Другими словами, когда вы пишете, окружающие могут обнаружить, что вы в конце концов не один из них.Страх стыда означает, что вы действительно боитесь подвергнуться остракизму из-за того, что вы говорите.

Страх самообмана

Меня особенно мучает страх самообмана. Странно чувствовать, будто вы все время лгали себе или что у вас никогда не было навыков, чтобы писать. Этот страх, который иногда называют «синдромом самозванца», настолько странен, потому что он не имеет абсолютно никакого отношения к реальной жизни или логике.

Вы можете стать лауреатом Пулитцеровской премии и при этом чувствовать себя не «настоящим» журналистом.Вы можете выиграть премию Хьюго и уже на следующей неделе убедиться, что вы мошенник. Страх самообмана (например, вы все время обманываете себя) смертельно опасен, потому что он может остановить вас от попыток, мертвых на ходу.

Перетащите эту присоску в свет

Почти все ваши страхи подпадают под одну или несколько из этих категорий. Сегодня пора вывести их на свет. Пора разоблачить этих мерзких зверюшек такими, какие они есть, — и лучший способ сделать это — с другими, которые проходят через то же самое.

Вытащите свои писательские страхи на свет. Поделитесь своим. Я поделюсь своим. Давайте вместе сразимся с этими монстрами.

С какими писательскими страхами вы боретесь? Дай мне знать в комментариях.

ПРАКТИКА

Выделите пятнадцать минут и озвучьте страхи, которые преследуют вас как писателя. Вы можете быть удивлены, сколькими вы делитесь с другими; Я знаю, что сделал это впервые!

Когда вы закончите, поделитесь своей практикой в ​​комментариях и оставьте поддержку другим писателям.

Рутанн Рид

Автор бестселлеров. Супруга компьютерщика. Мать кота. Владелец многих вещей, которые нужно подключить.

Почему писатели — сумасшедшие мазохисты

В воскресенье я просматривал Facebook (что никогда не было хорошо) и думал о том, как большинство людей проводят свое время по выходным. Для большинства людей эти выходные посвящены развлечениям, отдыху, прогулкам и развлечениям (или, что подразумевает Facebook). Для меня выходные — это немного тревожно.Я борюсь с тем, сколько работать над написанием (потому что у меня для этого есть только выходные) и сколько радоваться жизни (из-за YOLO, FOMO и всех других аббревиатур, которые меня до чертиков раздражают).

Это помогло мне кое-что понять: ПИСАТЕЛИ — ОШИБКИ. Кажется, что большинство людей считают счастье главной целью жизни. Кажется, я ценю борьбу. Моя мама говорит, что это связано с моими пуританскими предками. Возможно, моя ценность борьбы — вот почему я стал писателем; или, возможно, то, что я писатель, заставило меня развить эту ценность (потому что, честно говоря, если вы не цените борьбу, вы не сможете быть писателем.Как будто кто-то хочет быть жокеем без лошади).

Я не говорю, что писатели недовольны. Я в целом довольный человек. Но жизнь писателя может быть очень сложной. Вот что я имею в виду.

1. Само по себе письмо сложно. В интервью Vice писательница Джой Уильямс прямо сказала: «Письмо не приносит мне счастья». Я не могу сказать, что полностью согласен с этим, но я знаю, что она имеет в виду. Бывают дни, когда все течет, и история на удивление захватывающая.Это делает меня счастливым. Но в большинстве случаев это не так. Я связываю это с бегом. У меня есть несколько пробежек, во время которых я чувствую, что прыгаю по облакам, но в большинстве случаев мне кажется, что я пробираюсь по грязи в утяжеленных ботинках. Если подумать, вы также должны ценить борьбу, чтобы стать бегуном.

2. Вам всегда кажется, что вы понятия не имеете, что делаете. Из-за уединенного процесса столько неуверенности в себе. Вы продолжаете говорить из-за редких моментов: «Вау, может, у меня здесь что-то есть». Лучше всего это говорит Энн Ламотт в фильме « Bird by Bird », когда она пишет о радиостанции KFKD («K-Fucked») и о том, как она воспроизводит «бесконечный поток самовозвеличивания» в одно ухо и «рэп-песнях самоуважения» ненависть »в другом.

3. Но писать надо. Я пишу не от радости, хотя иногда (в волшебные дни) радость — это результат письма. По большей части необходимость в письме. Иногда это обязательство, а то, как зуд нужно почесать, становится обязательством. Я пишу, потому что должен. Если я этого не сделаю, мой мозг взорвется.

4. Если вы не умеете писать все время, вы будете постоянно чувствовать, что ваш мозг вот-вот взорвется. У большинства писателей не хватает времени, потому что у них есть постоянная работа, обязательства и обязанности.У меня в голове столько идей, и я чувствую постоянное, хроническое беспокойство, потому что я физически не могу сидеть и воплощать эти идеи в жизнь. Я всегда сожалею о нехватке времени. Мой мозг никогда не бывает достаточно спокойным.

5. Вы должны пожертвовать множеством «забавных» вещей. В большинстве выходных я стараюсь оставить хотя бы один день полностью открытым, чтобы я мог писать. Желательно, чтобы оба дня были открыты. Это означает, что иногда я упускаю забавные вещи. Но что ты собираешься делать? Если я не принесу жертв и не посвящу время, случатся плохие вещи (например, взрыв мозга).

6. Писать на полную ставку очень редко. Это просто так. Элизабет Гилберт говорит, что не уходила с другой работы до тех пор, пока не взлетел Ешь, молись, люби . До этого она писала другие книги, но они не могли оплачивать счета. Это реальность для большинства авторов.

7. Написание не платит много. Все мы слышим об огромных достижениях, но большинство писателей не зарабатывают на жизнь писательской деятельностью. Люди из лучших побуждений спрашивают, когда я уйду с работы, и я смеюсь.Я говорю им: «О, я терплю убытки из-за этой книги», и они думают, что я шучу. Я говорю им, что говорю серьезно, и они выглядели смущенными. Большинство авансов не огромны, а оплата таких вещей, как ваш веб-сайт, реклама и все такое, обходится дорого. Ханна Герсен в интервью The Millions сказала: «Культура действительно сосредоточена на зарабатывании денег . .. Для меня я едва ли окупаюсь». Ага, вот как это происходит.

8. Вы — часть предположительно умирающей индустрии. Все говорят, что читатели художественной литературы — вымирающая порода.Это действительно удручает, потому что я настроен писать романы. Я могу писать и другие вещи, но романы — это то, что я люблю. Я всегда буду писать их, но полагаю, что в какой-то момент у меня может не быть много читателей. Должна быть группа поддержки писателей, кузнецов и создателей игр Nintendo.

9. Вы чувствительная душа в действительно бесчувственном деле. Издательское дело — тяжелый бизнес. Так много отказов: письма без эмоций от незаинтересованных агентов, электронные письма от издателей, которые «к сожалению, должны пройти» (по разным непонятным причинам), и язвительные отзывы читателей на Amazon и Goodreads.Писатели — очень закрытые люди, и часто это может показаться слишком большим (по крайней мере, для меня).

10. Вы не можете бросить бизнес. Поверьте, я думал об этом. Но я всегда буду писать (см. №3) и, как и я, буду чувствовать тягу к публикации с единственной целью — поделиться историями с другими. Это мой интровертный способ общения.

Итак, как я уже сказал, писатели — чокнутые. Я всегда возвращаюсь к этой цитате Дороти Паркер:

Если серьезно, то я продолжаю писать, потому что это заставило бы меня перестать волноваться.Если вы любите писать, сделайте это. Но делайте это ради удовольствия от процесса, а не ради результата. Как насчет сегодняшнего урока буддизма?

Почему вы должны быть немного сумасшедшим, если вы когда-нибудь хотите стать писателем

Я всегда знал, что собираюсь стать писателем. Трудно объяснить, как и когда я точно знал, что предназначено для этого образа жизни, но что-то внутри меня всегда заставляло писать.

Мои учителя тоже это знали. Они всегда поощряли меня писать больше и расширять словарный запас, чтобы мои предложения звучали как музыка. Я был увлечен письмом, записывая все, от рецептов выпечки до строк из рекламных роликов, которые мне нравились. Я был в очень молодом возрасте, когда началась моя любовь к словам.

Что-то общее у всех писателей — это любовь к словам. Мы влюбляемся в предложения так же, как тренер по бейсболу влюбляется в безупречную тройную игру, или танцор влюбляется в идеально поставленную программу. Когда я слышу слово, фразу или абзац, которые мне нравятся, я зачитываю их до смерти, пока не запомню.

Я даже придумываю способы распечатать его и вставить в рамку, чтобы я мог смотреть на него на стене, когда захочу. Я перематываю телевизор во время шоу или снимаю скриншоты редких вдохновляющих снимков уличного искусства, которые получаю.

Это тайное безумие. Никто на самом деле не знает, насколько безумны некоторые из нас, писатели, или на что мы готовы пойти, чтобы запечатлеть идеально написанный момент.

С этой любовью к словам, которой мы все так страстно обладаем, приходит крайняя боль необходимости. Глубоко в моей писательской душе горит огонь, который абсолютно требует от меня найти способ запомнить ту комбинацию слов, которая мельком пришла мне в голову, или удивительную аллитерацию, которую я только что подслушал, как кто-то беззаботно вступил в разговор в кафе. Это стремление по-настоящему понять только другие писатели.

Хуже всего в писательстве (кроме писательского тупика, очевидно) не хватает времени писать. Если вы не профессиональный писатель, который может сделать письмо своим приоритетом номер один, приучить себя сесть и посвятить время ремеслу может быть непросто, особенно когда есть так много других аспектов жизни, о которых нужно позаботиться. .Я становлюсь раздражительным, когда в моей голове зарождается столько идей, что у меня просто нет времени изложить их на бумаге.

Быть писателем также означает повышенное сознание. Я всегда прислушиваюсь к окружающему миру, не забывая слышать шум, который меня вдохновляет. Я всегда смотрю на мир вокруг меня как своими физическими глазами, так и своим самым большим оружием как писателя: мысленным взором.

Когда мои глаза не открыты, я мечтаю об окружающем мире и придумываю разные способы сделать его красивее.Потому что это одна из главных вещей, которые мы делаем как писатели: мы делаем мир прекраснее.

Я могу найти красоту в отвращении. Я могу найти красоту в эстетически неприятном, и я, безусловно, могу найти красоту в боли. Это странное чувство, когда один из ваших друзей приходит к вам в истерике, плачет, но вы не можете не рассказать драматическую сцену в своей голове. Вы создаете метафоры для слез и сравнения с тем, как ваш друг цепляется за вас изо всех сил.

Я делаю это не из соображений невнимательности.На самом деле, я думаю, это увеличивает чувствительность момента. Но как писатель я просто не могу этого не делать.

Иногда писательство может расстраивать меня до невероятного. На то, чтобы подобрать правильное слово, у меня могут уйти часы.

Как однажды сказал Марк Твен,

Разница между правильным словом и почти правильным словом — это разница между молнией и молниями.

В моей голове, если я не использую правильное слово, все предложение будет испорчено. Для меня это разрушит всю картину.

Вы должны использовать идеальное слово, потому что определенные слова действительно могут повлиять на ваших читателей. Хорошее предложение находит отклик у людей, и особенно у других авторов.

Я чувствую себя на вершине мира, когда кто-то говорит мне, что он или она сохраняет мою работу, чтобы читать, когда она ему или ей понадобится. Для художника нет большего удовольствия, чем возможность произвести на кого-то впечатление.

Мне нравится быть писателем, но временами я его ненавижу. Я очень чувствительный и чуткий.В этом есть свои преимущества.

Но чаще всего оказывается эмоционально утомительным. Это большая работа, но в то же время сказывается и на моем психическом здоровье. Однако я бы не променял это на мир.

Я могу увидеть жизнь с невероятно уникальной точки зрения. Я создаю идеи и увековечиваю их. Я общаюсь с людьми со всего мира.