«Кукла говорит убить маму»: истории родителей, чьи дети больны шизофренией

По данным ВОЗ, в мире живут 20 миллионов людей с шизофренией. Детей среди них меньшинство, хотя это заболевание в редких случаях может развиться даже в пятилетнем возрасте. Мы поговорили с мамами детей, которым диагностировали это психическое расстройство, о первых признаках болезни, ее принятии и стигматизации.

«Что вы своих особенных детей выпячиваете, нечего им тут делать»

Мама Анна и сын Егор

Первые проявления заболевания у сына я начала замечать с двух лет, может, чуть-чуть раньше. У Егора была задержка развития: он позже стал держать голову, позже переворачиваться и садиться, долго не ходил, играл он очень стереотипно: строил все рядами. С детьми не контактировал, в глаза не смотрел. Мы ходили по врачам, они подозревали аутизм, много раз направляли на обследования, но диагноз не подтверждался.

После четвертого класса у Егора упала успеваемость, повысилась тревожность, друзей у него не было, от нервов он начал грызть руки. Психиатр порекомендовал учиться дома. Сын стал более спокойный. Так продолжалось до двенадцати лет. Наступил подростковый возраст, и он стал плохо спать, с кем‑то разговаривать, на кого‑то кричать. Когда его спрашивали, с кем он говорит, Егор уходил в другую комнату. Мы связывали это со сложными отношениями со сверстниками, но, как потом объяснили врачи, это проявление болезни: сын слышит голоса в голове.

В мае 2019 года у Егора случился сильный приступ: он не спал всю ночь — вроде заснет, ему снится что‑то страшное, встает, ходит кругами, глаза стеклянные, с кем‑то говорит. Приляжет на час и заново. Это продолжалось дня три-четыре, и я повезла его к врачу на осмотр. Наши районные психиатры не выставляют серьезные диагнозы. Если есть подозрение на ту же шизофрению — направляют в Новосибирский психоневрологический диспансер. Нас там посмотрели и положили в стационар при диспансере. Егора в течение нескольких недель наблюдали психиатры, психотерапевты, детские психологи, и в итоге комиссия поставила ему параноидную шизофрению.

Для меня диагноз сына стал шоком. Я помню, вышла на улицу, держу сына за руку и думаю: «Господи, что ж я с этим делать-то буду». Я как‑то вообще не читала про шизофрению, просто знала, что есть такая болезнь. Доктора мне постоянно говорили, что у Егора аутоподобное поведение и аутистические черты, поэтому я по большей части изучала информацию об аутизме. Сейчас ко мне пришло понимание, что это просто диагноз и с ним живут.

Основное проявление заболевания — голоса. С Егором разговаривает мужской голос, который рассказывает ему правила поведения. Сын часто смеется сам с собой. Егор говорит, что у него каша в голове. Когда врачи его спрашивают, нет ли ощущения, что за ним следят, он говорит, что есть. Если интересуешься у сына об этом, он настораживается. Он не любит, когда о нем разговаривают. Вот, допустим, когда Егор у бабушки и я после работы спрашиваю, как прошел их день, он уходит в другую комнату. Сын убежден, что его ругают, хотя его никто никогда не ругал.

Он вообще ничем не делится, крайне редко со мной разговаривает. Только по тому, что сын говорит голосам, я могу определить, что у Егора внутри, что его беспокоит и тревожит.

Я не пыталась объяснять ему, что у него за заболевание, может, немного позже. Сам Егор считает себя здоровым человеком, у него отсутствует критика к своему состоянию. Иногда он спрашивает меня: «Мама, почему на меня смотрят люди, я что, дурачок?»

У нас с ним сильная психологическая связь, я вижу, что он мне доверяет и любит меня, но эмоций никаких не испытывает. Я, допустим, ударюсь, ну больно же, я вскрикиваю, а он спрашивает: «Ты чего кричишь?» Никогда не пожалеет, не погладит, не обнимет и не выразит своих чувств. Сострадания и жалости у Егора нет, а основная эмоция — страх. Он боится людей, темноты, высоты, насекомых, метро.

Логика сына своеобразна, он может задать вопрос из двух частей, и они будут не связаны друг с другом по смыслу. Это сложно объяснить, но сразу понимаешь, что что‑то не так. Рисунки у Егора схематические, человек — это квадрат с двумя палками-руками. Художественные рассказы сын вообще читать не может, он не понимает смысл текста: видит буквы, а информации для него нет. С учителем по литературе мы разработали алгоритм: читаем по абзацу, и сразу пишем план. Сын изучает только энциклопедии. Почерк у него довольно специфический: нет пробелов между словами, переносов, знаков препинания и заглавных букв, а сами буквы разной высоты.

Егор принимает нейролептики каждый день, и, с одной стороны, лекарства ему помогают: у сына уже нет стеклянных глаз, осмысленный взгляд, он понимает вопросы, которые ему задают. Хотя периодически он соскальзывает в состояние бреда, снова говорит с голосами.

Большой недостаток приема таблеток — у сына постепенно угасает мотивация что‑либо делать. Предлагаешь что‑то, он отказывается и может просто лежать целыми днями и смотреть телевизор. Врачи сказали: либо постоянные приступы, либо вот так. Сам сын забывает принимать лекарства, поэтому у меня даже стоят будильники. Медикаменты я покупаю на свои средства. В Новосибирском психоневрологическом диспансере нам говорили, что все люди с шизофренией, независимо от того, есть ли у них инвалидность или нет, должны получать лечение бесплатно. В нашем городе Бердске нам сказали, что без инвалидности мы лекарства получать не можем, даже несмотря на диагноз. Так что сейчас мы оформляем инвалидность.

Помимо медикаментозного лечения два раза в неделю сын ходит к психологу и логопеду, раз в три месяца мы бываем на занятиях в реабилитационном центре: занимаемся с дефектологом, посещает канистерапию (метод реабилитации со специально обученными собаками. — 

Прим. ред.) для снятия тревожности.

Внешне сын не очень отличается от других детей: у него растут усы, пробивается бородка, на вид типичный четырнадцатилетний подросток. Но на самом деле у него развитие лет на девять-десять. Лечащий врач говорит, что дети с шизофренией в период ремиссии могут нормально функционировать в обществе, но когда я смотрю на это общество, мне становится страшно жить.

До пятого класса сын учился в обычной школе, и на родительских собраниях постоянно случались конфликты, парочка мам говорили мне: «Что вы своих особенных детей выпячиваете, нечего им тут делать, забирайте Егора домой».

Недавно был случай в магазине: я маску надела, а сын нет, я шла впереди и не обратила внимания. И слышу, как кассирша на весь магазин кричит: «Молодой человек, вы почему без маски, из‑за вас мы штраф будем платить!» Сын ненавидит, когда повышают голос, он ей отвечает: «Почему вы на меня кричите?» Люди стали показывать на Егора пальцем.

У меня сейчас тотальная усталость от того, что я должна быть начеку и защищать своего ребенка. И еще есть ощущение, что я не принадлежу сама себе. Я с сыном единый организм, а меня как человека уже нет. Я пыталась общаться с психологом, мне помогает, отпускает, но ненадолго. От ощущения замкнутого круга никуда не деться.

Мне очень помогает мама, она моя главная поддержка. Отец Егора тоже может побыть с ним, пока я на работе, но таблетки, например, давать отказывается, так как боится, что что‑то перепутает. В «ВКонтакте» я общаюсь с другими мамами особых детей, это очень важно знать, что ты не одна.

Я часто думаю про будущее сына, понимаю, что не вечная, и с бывшим мужем мы уже разговаривали на эту тему. Договорились, что он не оставит Егора одного. Если пойму, что прямо совсем тяжело, возможно, и придется положить сына в закрытое отделение, но я стараюсь об этом не думать, пока справляюсь сама.

Подробности по теме

«Я размышляла, как лучше умереть»: истории подростков с ментальными расстройствами

«Я размышляла, как лучше умереть»: истории подростков с ментальными расстройствами

«Кукла говорит: убей маму»

Мама Ирина и дочь Даша

Даша попала к нам из детского дома в восемь лет, у нее уже была инвалидность по умственной отсталости. Ребенок с трех лет на учете у психиатра, но про шизофрению врачи никогда не говорили. К одиннадцати годам я подустала, с дочкой стало тяжело. Я постоянно ей твердила: «Ну что ты говоришь мне какой- то бред». Мы приехали к доктору с жалобами на поведение, и вдруг психиатр почему‑то начинает задавать Даше странные вопросы: «Не приходят ли к тебе, не слышишь ли ты голоса?» И вдруг дочь начинает рассказывать: «Да, ко мне приходит кукла, она говорит мне разные вещи». У меня волосы дыбом, я машу рукой, перебиваю: «Доктор, это телефончики, мультики» — и врач мне: «Нет, я продолжу». Психиатр спрашивает: «А что тебе эта кукла говорит?» Даша отвечает: «Убей маму».

Мне она об этом никогда не говорила, хотя очень общительная, с утра до вечера может что‑то рассказывать. Доктор еще поспрашивала дочку, и в итоге Дашу на месяц положили в стационар. Ее пересмотрели несколько специалистов — психиатр, психолог, дефектолог, — и не раз, наблюдали за ее состоянием через определенные промежутки и поставили диагноз шизофрения.

Я ничего не знала о шизофрении и была в ужасе, только и смогла сказать: «Ну мы же несколько лет с ней прожили, это не опасно?» Просто шизофрения — это одно из немногих заболеваний, которое дает право отказаться от ребенка сразу, потому что диагноз опасный и не факт, что родитель справится. Но нам достался мягкий, гуманный вариант.

Многое, что я списывала на умственную отсталость, оказалось проявлением шизофрении. Дашины предложения не связаны по смыслу вообще. Например, она предлагает: «Мамочка, давай поговорим». И начинает: «Я хочу куклу, он меня по голове стукнул, а вон птица летит» — и так несколько часов подряд. Пытаешься направить ее мысли в одно русло, но дочь быстро слезает с темы.

У нее спрашиваешь: «Даша, а зачем белка орешки грызет?» — она отвечает: «Потому что она рыжая».

То есть логика отсутствует, какие‑то умозаключения она делать не умеет. Бред у Даши как бытовой, так и фантазийный полностью. Я рассказывала дочери о ее родной маме, но она искажала информацию: «А ты знаешь, у меня есть мама Вера, она меня родила, потом умерла, потом снова родила». Даже день безобидного бреда дается тяжело, мозг просто дымит, поэтому, может, так и неправильно, я последние полтора года ее просто торможу, говорю: «Даш, перестань».

Также у Даши иногда вылезает агрессия. Врачи говорят нам, что при шизофрении такое бывает. Она ковыряет штаны, портит вещи, как‑то взяла нож и аккуратно, пока никто не видит, порезала мебель на кухне. Карандашом или чем‑то острым в ее комнате, там, где плохо видно, аккуратно нацарапаны разные слова — имена, что‑то еще. А так как наш дом полностью деревянный, это, конечно, серьезный ущерб.

Раньше мы жили в другом регионе, и там психиатр никак нам не смог помочь — он просто ничего не назначал, я подозреваю, что у него не было опыта, и он побаивался серьезного заболевания. Мы переехали, и я прямо кланяюсь местным специалистам, которые подобрали нам грамотное лечение: у Даши снизилась агрессия, бред остался, но его теперь гораздо меньше. Мы принимаем назначенные медикаменты второй год и даже уменьшили дозы. Таблетки покупаем за свой счет. Также коррекционная школа, где учится Даша, предоставила нам логопеда и психолога, а по диагнозу нам специалистов не предлагают, говорят, хотите — ищите сами.

Подробности по теме

«Меня сравнивают с опасным, бешеным зверем»: как в России живут люди с шизофренией

«Меня сравнивают с опасным, бешеным зверем»: как в России живут люди с шизофренией

Когда меня спрашивают, чем думали, когда брали Дашу, я удивляюсь. Может быть, за две недели свиданий крутой специалист определил бы психическое расстройство, но я нет. Я прилетела к районному психиатру с выпученными глазами и сказала ей, что нам поставили шизофрению. И человек удивился, хотя на протяжении двух лет наблюдал ее раз в месяц

Еще мы общались с директором детского дома, где жила Даша, и когда дочке поставили шизофрению, я позвонила директору, а она мне: «Правда, все-таки поставили? Мы несколько лет водили ее по психиатрам перечисляли симптомы, но нам отказывали в этом диагнозе».

Сейчас дочери двенадцать лет, она перешла в шестой класс, учится на четверки и пятерки. Школу она обожает и вообще любит государственные учреждения, воспитателей и учителей. У нее тонкий слух, она выступает на школьных концертах, помощница в быту. Педагоги говорят, что, возможно, Даша научится шить и сможет этим зарабатывать. Трудоустройство таких людей существует, но мне кажется, что это пока какая‑то фантастика. Без подмоги дочке будет тяжеловато.

Муж меня очень поддерживает, без него я бы не справилась. Мама только недавно с трудом приняла факт Дашиной шизофрении, а прабабушка тридцать лет работала в коррекционной школе, так что отнеслась к диагнозу спокойно. Старые друзья остались с нами, наши дети хорошо общаются. Я надеюсь, что мой опыт окажется кому‑то полезным. У меня был бзик, что можно не давать Даше лекарств, мы супергерои и справимся сами, но лечиться необходимо.

Почему детская шизофрения тяжелее взрослой и как ее лечить?

Иван Мартынихин

Врач-психиатр, психотерапевт, член правления и исполнительного комитета Российского общества психиатров, доцент кафедры психиатрии и наркологии Первого Санкт-Петербургского государственного медицинского университета имени академика И.П.Павлова

Шизофрения обычно болезнь взрослых, хотя начинается она в относительно молодом возрасте — от 18 до 30 лет. Шизофрению с ранним началом делят на два варианта: шизофрения у подростков от 14 до 18 лет и шизофрения с очень ранним началом — раньше 13 лет.

Почему это болезнь преимущественно взрослого возраста? Есть четыре основных клинических проявления этого заболевания: бред, галлюцинации, дезорганизация мышления и психические автоматизмы, когда больному кажется, что психические процессы ему не принадлежат, они навязаны и контролируются кем‑то извне: дьяволом, роботами, зомби. Чтобы выявить эти симптомы, у человека должна быть достаточно зрелая психическая деятельность, он должен четко разграничивать фантазии и реальность, а дети это не всегда умеют. Кроме того, для оценки бредовых суждений нужна сформировавшаяся речь.

Считается, что чем раньше выявлена шизофрения, тем более плохой прогноз и тяжелое течение. Я долго наблюдал молодого человека, который заболел в четырнадцать лет: он стал более жестким, грубым к родителям, перестал интересоваться учебой и другими занятиями, хотя до этого был отличником, стал много времени проводить дома, убивал животных, ни с кем не общался, рисовал какие‑то каракули.

Его родители были против наблюдения у психиатра, но так как они были пожилые, то вскоре скончались. И после восемнадцати лет, в связи с тем, что он не учился, не работал и сам себя не мог обслужить, за ним ухаживала сестра. Как‑то раз он нагрубил ей и попал в психиатрическую больницу, где я его и встретил. Он общался с божествами внутри головы, писал им письма, считал себя их избранником, на фоне лечения эти симптомы ушли, но начался апато-абулический синдром: при хороших интеллектуальных способностях — пациент был достаточно эрудирован, играл в шахматы, знал исторические события — он был абсолютно равнодушен к тому, что происходит вокруг него, лежал целыми днями. У медсестер даже была инструкция, как его кормить: брать за руку и вести в столовую. Такие явления характерны для раннего дебюта шизофрении.

В России я наблюдаю гипердиагностику шизофрении. Многим людям с аутизмом, биполярным аффективным, обсессивно-компульсивным, пограничным расстройствами ставят шизофрению. Современной научной литературы про эту болезнь у детей очень мало. Я знаю пациентов, которые долгое время лечились от шизофрении, но при внимательном рассмотрении оказывались людьми с аутизмом. И среди них некоторым диагноз был поставлен еще в детстве, в результате время для специального обучения и абилитации упущено.

Ошибочная диагностика очень опасна для пациента. При длительном использовании нейролептиков в достаточно больших дозах возникает проблема: чем больше человек принимает их, тем больше дофаминовых рецепторов, на которые они действуют, образуется в головном мозге. При попытке отменить лекарства или уменьшить их дозу остается слишком много голодных дофаминовых рецепторов, начинаются тревожные и психотические состояния, и часто для докторов они служат подтверждением шизофрении. Хотя на самом деле это может быть вызвано неправильным лечением.

Многие медикаменты в краткосрочной перспективе дают положительные результаты, и родители радуются, но через некоторое время мы можем наблюдать негативный исход. У меня есть тяжелый пациент с умственной отсталостью и аутизмом, которому поставили шизофрению, хотя у него просто были периоды агрессии, которые могли купироваться антипсихотиками периодически, а не постоянно. Лет через шесть непрерывной терапии, когда мама начала отменять медикаменты, молодой человек перестал разговаривать, не мог ходить, его буквально выворачивало.

Иногда по определенным внутренним причинам сами пациенты и их родные ищут тяжелый диагноз вроде шизофрении. Недавно ко мне обратилась мама с подростком — мальчик жаловался на голоса, и его мама убеждала меня: «Это же шизофрения, лечится нейролептиками, нужно освободить сына от школы, пусть сидит дома». Когда я начал расспрашивать мальчика о галлюцинациях, он тут же на меня обиделся, якобы я обесцениваю его симптоматику и не доверяю ему.

Человек с шизофренией воспринимает свой бред как реальность и не идет жаловаться к врачам.

А тут подросток вместе с мамой ходит по всем специалистам, активно рассказывает о себе. Заболевшие, наоборот, настроены против докторов, потому что якобы те пытаются приписать им болезнь, которой, как считают люди, у них нет.

Споры вокруг диагнозов не так важны, как подбор медикаментов и их доз. Основное лечение шизофрении строится на приеме антипсихотиков (нейролептиков), которые убирают бред и галлюцинации и в целом улучшают прогноз заболевания.

Суждение о том, что все люди с шизофренией агрессивны, — отчасти миф. Наоборот, такие люди безобидны, нуждаются в защите. При шизофрении агрессия может быть связана с галлюцинаторной симптоматикой: человеку померещилось, что кто‑то его преследует, например. Но опять-таки это важно отличать от ситуаций, когда ребенок хочет привлечь внимание или не умеет выражать желания и эмоции другим образом, не может с ними рационально совладать.

Первых тревожных признаков болезни много: нормальное развитие до какого‑либо возраста, потом изменение характера, привычного рисунка поведения, признаки того, что человек галлюцинирует или разговаривает без собеседника, хотя в любом случае смотреть должен психиатр. Родителям, если они что‑то подозревают, не стоит гадать, а нужно обратиться за квалифицированной помощью.

Алексей Федоров

Врач-психиатр, психотерапевт в центре восстановительного лечения «Детская психиатрия» имени С.С.Мнухина и медицинском центре «Династия»

Диагноза детская шизофрения нет, но дети и взрослые с этим заболеванием все-таки различаются. У детей нет четкой идейной бредовой структуры, в отличие от взрослых, которые могут так убедительно бредить — не догадаешься. Кроме того, так как в детстве личность еще только формируется, для детей шизофрения более травматический, разрушающий и инвалидизирующий процесс, ребенку с шизофренией будет тяжелее адаптироваться в обществе — общаться со сверстниками, а потом строить устойчивые связи с людьми.

Шизофрения у детей — достаточно редкое заболевание, в год через нас проходит до десяти таких пациентов. Диагноз очень стигматизирующий, и мы всегда с большой осторожностью относимся к его постановке. В амбулаторных условиях выявить шизофрению очень сложно: должно быть наблюдение за подростком, его поведением, состоянием на протяжении двух-трех месяцев, и только потом врачебная комиссия выносит диагноз.

Самый частый возраст постановки шизофрении среди детей двенадцати-четырнадцати лет, за десять лет практики я один раз наблюдал случай заболевания у шестилетнего ребенка.

У нас в отделении лежал ребенок, который не умел стричь ногти на ногах, за него это делала мама, «ведь мальчик болеет». Уделять ребенку внимание можно по-разному: вытирать попу и кормить с ложечки или общаться как с равной личностью, уважать и принимать таким, какой он есть. Детям с шизофренией нужно не только медикаментозное, но и психотерапевтическое лечение. Таблетки убирают симптомы, но взамен ничего не дают. Навык выражать чувства у таких детей страдает, поэтому обязательно должны быть семейная психотерапия и творчество — танцы, музыка, живопись. Например, мы с пациентами посещаем Эрмитаж.

Если хорошо подобрано лечение и психотерапия и сам подросток с критикой относится к тому, чем он болен, есть шанс, что он будет активным членом социума. Если подросток замыкается, уходит в себя, скрытничает, отказывается делать то, что до этого он делал, — это повод насторожиться, хотя от пубертата это поведение сможет отличить только специалист.

К сожалению, у нас в России существует стигматизация и психических болезней, и психиатров с психотерапевтами. Когда у ребенка начинаются какие‑то проявления психического расстройства, родители идут к неврологу. Если врач грамотный, то он мягко направит к психиатру, на что родители возмущаются: «Наш ребенок, что, сумасшедший?!» — и не идут к врачу.

Алексей Гегер

Директор по развитию общественной организации инвалидов вследствие психических расстройств «Новые возможности»

Нужно понимать, что шизофрения — особая болезнь, окруженная массой мифов и предрассудков, и когда случается первый эпизод, семья погружается в панику и ступор, близкие не знают, как вести себя с заболевшим родственником. Приходишь в любой психоневрологический стационар, а там в укромном темном уголке висит объявление о психообразовательных курсах для родственников, которые либо проводятся в неудобное время, например по будням, в три часа дня, либо они сведены к минимуму.

Врачи не получают за эти занятия надбавок, оттого и мотивации у них нет. Поэтому наша организация создала группы поддержки для близких пациентов с шизофренией. На них мы рассказываем, что вообще такое шизофрения, как она протекает, о лечении, стигматизации, трудоустройстве, получении инвалидности.

Большая часть тех, кто к нам приходит, — мамы заболевших детей в подавленном состоянии, и поначалу они жалуются: «Ребенок отказывается принимать лекарства, значит, я буду подсыпать, подливать их». Мы же стоим на том, что человеку нужно давать максимум ответственности за заболевание и его лечение, исключить патерналистское отношение и гиперопеку и не концентрироваться только на заболевании. Часто семья забывает, что у его близкого с шизофренией есть собственное я. Также на курсах слушателям оказывается психологическая помощь, где специалисты рассказывают, как принять заболевание и строить отношения с ребенком.

Мы находимся в Петербурге, но недавно вышли на всероссийский уровень и даже на уровень СНГ: одновременно проводили занятия для людей в аудитории и онлайн-слушателей из Москвы, Красноярска, Махачкалы, Екатеринбурга, с Украины.

Истории и фотографии людей, которые живут с шизофренией

Шизофрения возникает у 0,3–0,7% населения. Согласно опросу ВЦИОМ, 38% россиян считают: людям с шизофренией следует «находиться подальше от других». Журналист, фотограф и автор паблика «Ты здесь не чужой» Арден Аркман сделал проект о тех, кто живет с шизофренией: он снимал героев в важных для них местах и узнавал, каково иметь шизофрению в России.

«Здравствуйте, я Саша, очень опасный зверь»

Саша, 20 лет

Минск — Санкт-Петербург. Блогер. Фотография сделана у Саши дома

В детстве у меня была склонность к патологическому фантазированию, но это особо не мешало жить и не отличало [меня] от других детей. В 11 лет были легкие слуховые галлюцинации — казалось, что меня зовет мама. Самые яркие проявления пошли лет в 15, после возвращения вытесненных воспоминаний о насилии. 

В [минской] больнице санитарки били пациентов, особенно совсем маленьких детей из детдома. В отделении вообще было очень много насилия — психологического, физического и сексуального. Сейчас идет расследование по этому поводу, но полиция не совсем на моей стороне. Из‑за диагноза вместо жертв верят насильникам (насильники — врачи), фальсифицируют данные в медицинских карточках и говорят, что это просто «видения».

На словах мне ставили диссоциативное расстройство идентичности, но официально его никуда не занесли, сославшись на то, что в СНГ к этому диагнозу относятся c сомнением. Потом поставили шизофрению. Про диагноз знают все, я веду блог на эту тему и никогда не скрывала его. Зачем? Со стигматизацией психически больных нужно бороться, замалчивание только усугубляет проблему.

Я не принимаю таблетки: мне много раз меняли препараты, ничего не подходит, они делают только хуже и дают сильные побочные эффекты. В России я еще не обращалась за психиатрической помощью, но в Беларуси с этим все очень плохо.

Самое тяжелое — отношение общества и потребность постоянно доказывать, что я не опасный неадекватный маньяк. Из‑за диагноза мое слово стоит ниже слова человека, который совершил надо мной противоправное действие, ведь «ей могло показаться».

В соцсетях  меня то и дело сравнивают с опасным, бешеным зверем, которого надо изолировать, в ПНД врачи видят во мне не личность, а бомбу замедленного действия, и это угнетает. Здравствуйте, я Саша, очень опасный зверь ростом в 157 сантиметров и весом в 43 килограмма, который обожает мопсиков, не может без чужой помощи открыть банку и частенько помогает людям. Приятно познакомиться, я опаснее медведя, потому что у меня шизофрения.

«Тебя не пора вязать?»

Екатерина, 19 лет

Санкт-Петербург. Фотограф. Снимок сделан во дворе психиатрической больницы

С четырех лет у меня были мысли о суициде. Каждое пробуждение, если рядом не было взрослого, вызывало дикий страх и панику, будто меня оставили навсегда. Отец умер, когда мне было три года. С четырех до 14 лет я не верила в это и периодически видела его в толпе. Втихую повреждала себя: отрывала кожу, не давала заживать ранкам, выдирала пряди волос.

В больницу попала в 18 лет из‑за голосов, беспричинных психозов и навязчивых мыслей. Там смех или слезы были чреваты капельницами и повышенными дозировками. Привязать [к кровати] могли на сутки или неделю — все зависело от настроения медсестер. Бабушку в деменции привязали к стулу в коридоре, чтобы она всегда была в поле зрения, даже кормили привязанной. Туалетный вопрос решался утками и памперсами. Одна женщина поступила беременной, ее на скорой увезли рожать, а через несколько дней вернули в закрытое отделение. Вынудили отказаться от ребенка. Никто из персонала ее не поддерживал, хотя из‑за самих родов и отказа она очень страдала физически и морально.

Вообще, если больничное лечение подошло — это везение, если нет — вы можете думать, что так и должно быть. Иногда врачи лишь заглушают острые симптомы, не разбираются в корне проблемы и не говорят, как с этим всем дальше жить. Отчасти ситуация такова из‑за сложности психиатрии как науки, отчасти — из‑за моральных устоев в нашей стране.

Близкие приняли диагноз спокойно, хотя одна из родственниц теперь меня боится. Некоторые приятели начали относиться слегка настороженно, обычное проявление эмоций становилось [для них] тревожным звонком: «Тебя не пора вязать?»

У меня бывает ощущение, что я не имею права на существование, отчего иногда [могу] не обратиться за помощью, не совершить что‑то по своей инициативе, порой не взять положенное.

Люди думают, что «психи» непременно опасны для общества, что лучше их вообще избегать и не допускать до каких‑либо должностей. На время лечения пришлось брать по учебе академический отпуск, а когда решила вернуться, мне понадобились справки о том, что могу продолжать обучение. В них не было ни слова о том, что я лечилась в психиатрической больнице, — видимо, чтобы это не доставило проблем. 

Болезнь точно сильно навредила мне, затормозила прогресс, много раз чуть не убила, навсегда сказалась на образе мышления, усложнила жизнь. С другой стороны, после стольких лет слепой войны я оказалась в лучших условиях и теперь сильнее многих. Шизофрения все еще со мной и всегда будет, иногда она напоминает о себе, но это дает контраст, чтобы ценить жизнь.

Подробности по теме

Психоактивистка Саша Старость — о публичном самобичевании, перформансах и шизофрении

Психоактивистка Саша Старость — о публичном самобичевании, перформансах и шизофрении

«Меня дискриминировали только работники государственной психиатрии»

Андрей, 26 лет

Санкт-Петербург. Учится на ландшафтного архитектора. Фотография сделана у Андрея дома

С детства были истерики и плаксивость, но настоящие проблемы появились в 15–16 лет. Сильные чувства возникали без причины, а картина мира усложнялась — знаки, символы, в центре [которых] был я, борец с космическими силами. Думал, что мне нужно совершить самосожжение, чтобы уподобиться Солнцу. Качество жизни ухудшилось, испортились отношения с матерью, нарастала социофобия.

Однажды мама вызвала психиатра, которая пришла ко мне домой, обсудила проблемы и предложила госпитализацию. Я согласился, но ожидания с реальностью не совпали. Санитары, приехавшие ко мне, грубили, напялили тяжелую смирительную рубашку: «Ты псих, это чтобы ты из окна не выпрыгнул». И увезли прямо из дома.

В больнице имени И.И.Скворцова-Степанова выдали дырявые штаны и рубашку, забрав мою одежду. Было ощущение тюрьмы: запрещено почти все, кроме предметов личной гигиены и книг. Персонал тоже был похож на тюремщиков, называл хроников «мясом». Одна из санитарок взяла под «покровительство» мальчика и ежедневно вкалывала ему внеочередные уколы нейролептика за мелкие нарушения распорядка дня. Когда мальчик пожаловался заведующей, это прекратилось, но санитарку не уволили.

Диагноз мне раскрыли только спустя год после выписки под предлогом: «На многих пациентов оглашение диагноза действует шокирующе, некоторые кончают жизнь самоубийством». Из‑за приема таблеток моя личность сильно изменилась, ощущение потери и травмы остается до сих пор. Потом несколько лет спокойно жил без лекарств, пока не началась депрессия, и тогда я оформился в дневной стационар.

Бред дал мне понимание того, как зыбко может быть основание для уверенности в любой идее.

Я стал более осторожен и методичен из‑за понимания разрушительной силы иррациональности. Восприятие других изменилось — научился принимать гораздо большее число людей.

Сперва мама не принимала диагноз и верила, что со мной все нормально. Друзья же нашли в нем объяснение моих особенностей — изредка встречал сочувствие, однажды — романтизацию. Меня дискриминировали только работники государственной психиатрии. Психотерапевты проявляли вопиющий непрофессионализм, один из них заявил: «Гомосексуализм — это болезнь». Только один врач относился хорошо, помог в назначении подходящих лекарств и понимании психического статуса. В целом о комфорте, доверии и субъектном, то есть человеческом отношении в психиатрии говорить не приходится, там [к пациенту] относятся как к вещи. Я всегда ощущал себя в свободном плавании, изредка получая подачки таблетками.

«Если бы шизофрения исчезла, я бы не знала, что делать»

Надежда, 18 лет

Кострома. Учится в медколледже. Фотография сделана в комнате Надежды

Галлюцинации начались в 12 лет, одна из них есть и сейчас: это хор без слов, будто звучание флейты без перебирания нот. Затем появился звук льющейся воды по ночам, голоса и апатия. Родители не поверили, обозвали фантазеркой, употребляющей наркотики.

Обе госпитализации — самое тяжелое время в моей жизни из‑за невозможности убежать от себя. Первая врач обвиняла меня в симуляции симптомов, но лечение назначила. В детском отделении в палатах можно находиться только во время отбоя, обхода или тихого часа, [в остальное время] мы сидели на стульях у поста медсестры. За шум наказывали вязками (привязывали веревками к койке. — Прим. ред.) — они должны длиться не более полутора часов, но детей вязали на день или ночь.

Во взрослом отделении было два врача на 50 человек. У одной женщины от веревок были синяки и боли, но ее долго не отвязывали. Пожилую пациентку медсестра ударила по лицу за то, что та в коридоре звала маму. Самым грустным занятием была трудотерапия — мы вырезали и сшивали полоски ткани, делая ковер, потом его распускали и сшивали снова.

Отец считает диагноз фантазией и сейчас. Говорит, что я сломала себе всю жизнь: устроюсь уборщицей и умру от голода. Мать его поддерживает.

Мой девятилетний брат говорит, что шизофрении нет, потому что я не бегаю с топором за людьми. Ужасно, что мозг промыт и у детей.

В школе меня травили не только из‑за диагноза, но и из‑за сексуальной ориентации. А когда в 10-й класс пришли новые люди, отношение улучшилось, они читали мой дневник в соцсетях.

Бывшая девушка говорила, что у нее тоже галлюцинации, но потом призналась, что все придумала. Такие попытки подражать оскорбительны. Теперь мы общаемся лишь как знакомые. 

Болезнь сделала меня сильной и терпеливой. Если бы шизофрения исчезла, я бы не знала, что делать. Она дает синдром поиска глубинного смысла — то, что дико нравится, но и пугает. Это и знаки, и наплывы мыслей вроде «верит ли Бог в себя».

В нашей психиатрии сильно не хватает людей. Районный врач-психиатр — украшение кабинета. Маме он угрожал, что меня заберут с полицией прямо из школы. Жаловался, что сам больной из‑за паленой водки, но до галлюцинаций еще не допился. В больницах пациентов не информируют о том, что с ними происходит, в закрытых отделениях нет психотерапии. Лично мне больница не помогла, а ограничение свободы и общения только навредило.

Подробности по теме

«Скажу — сразу уволят»: каково это — скрывать психическое расстройство от коллег

«Скажу — сразу уволят»: каково это — скрывать психическое расстройство от коллег

«Я принимаю по 11 таблеток в сутки»

Александра, 20 лет

Жуковский. Работает в антикафе, будущий психолог. Фотография сделана во дворе дома Александры

Все началось в 15 лет с депрессии. Родители восприняли [ее] негативно, особенно папа со своим «ты все придумала». Вскоре начались голоса, мужские и женские, и галлюцинации в виде шифров, которые я записывала на бумаге. Голоса приказывали мне разносить эти шифры знакомым людям. Из галлюцинаций сейчас остались слои, которые движутся и пересекают все пространство. Раньше из‑за них было страшно выйти из дома: думала, что против меня заговор. Еще я вижу глаз — это некая сущность, которая появляется на разных поверхностях и общается со мной. Обычно все это происходит осенью и зимой, а весной и летом затихает. Когда глаз уходит, мне даже грустно без него, успела полюбить его как друга.

Главврач в ПНД [психоневрологический диспансер] уговаривала родителей отправить меня в больницу насильно — они не согласились, и она стала угрожать, что лишит их родительских прав. Я и сама сейчас негативно отношусь к недобровольной госпитализации.

Считаю, что помощь через насилие — это не помощь.

Я легла в Научный центр психического здоровья на полтора месяца — там хорошие условия и врачи, вот только они все время врали, что у меня депрессия, а выписали с диагнозом «шизофрения». Считаю, что пациент должен знать правду о своем состоянии. Мне повезло, что в больнице не практиковали наказания и давали только современные препараты — схему лечения меняли больше 10 раз, когда возникали побочки. Сейчас я пью три нейролептика, корректор и нормотимик — всего 11 таблеток в сутки. Это гораздо больше, чем обычно назначают при шизофрении, но я чувствую себя хорошо.

Мама относится к диагнозу спокойно, а папа до сих пор недоволен, считает, что он ошибочен и что нейролептики лучше не принимать. Из окружения отвернулась только бывшая лучшая подруга, остальные хорошо общаются, в том числе коллеги на работе и гости нашего кафе, которые тоже в курсе.

Благодаря болезни я стала лучше понимать людей, которые столкнулись с психическими проблемами. Раньше казалось, что со мной этого никогда не произойдет, но когда случилось, поняла, что никто от этой болезни не застрахован».

«Жил на улице полтора месяца как бездомный»

Денис, 40 лет

Зеленоград. Литератор и переводчик, член Союза писателей. Фотография сделана в районе, где находился Денис, когда жил на улице

Первый приступ случился в 23 года. Казалось, что прохожие подают мне знаки, а цвета машин связаны с приказанием, которое «высшее правительство» отдает мне. Позже начались все виды галлюцинаций, которые ощущались как результат внешнего воздействия. Знакомый физик сказал: «Ну, допустим, мозг можно использовать как приемник. Но в нем же нет передатчика!» И тогда я задумался о том, что, возможно, это действительно заболевание, потому что такое явление, как беседа с голосами в голове, ограничивается пределами нервной системы больного. Чисто теоретически даже если бы мозг мог принимать сигналы извне в виде голосов, то он бы не смог с ними общаться. Часто непонимание этого вводит больного в заблуждение, будто бы он с кем‑то общается, хотя это лишь сбой в работе мозга.

Однажды я жил на улице полтора месяца как бездомный: жена везла на госпитализацию, но я испугался и сбежал от нее. Пил воду из реки, питался тем, что найду.

Когда жители обратили [на меня] внимание, пришлось покинуть тот район — долго шел пешком и отыскал заброшенную дачу в районе аэропорта [Шереметьево], из которой через три дня забрали с милицией. О приступах и взаимоотношениях с близкими написал повесть «Сады, где текут реки», опубликованную в самиздате «Органон». За все время у меня было восемь госпитализаций. Все принудительные.

Друзья не отвернулись, но некоторые пренебрежительно высказывались — и я с ними расставался. Один друг приехал в гости во время моего приступа. После нашего разговора он сказал жене: «Это не Денис! Денис вообще вышел куда‑то покурить. Это другой человек, которого я не знаю». Вот эта дихотомия — тот или не тот человек — стала определяющим принципом, по которому со мной стали строить отношения друзья.

Инвалидность я оформил, когда меня сократили с работы. Это был сложный шаг, словно поставить на себе крест. Но другого выхода не было, надо на что‑то выживать. Из‑за этого статуса нельзя получить водительские права, при трудоустройстве в бюджетное или государственное учреждение (научно-исследовательский институт, государственная школа и много других учреждений) требуется справка от психиатра. Справка из ПНД и наркодиспансера потребовалась даже при устройстве на работу уборщиком лесопарка в ГБУ «Автомобильные дороги». Когда моя мама продавала квартиру, у нее потребовали справку о том, что она не наблюдается в ПНД, — это подавалось как обязательная процедура, значит, такие сложности могли возникнуть и у меня при решении вопросов с недвижимостью.

Я отношусь к своему заболеванию как к кресту, примириться с ним помогает религия. Люблю цитировать молитву святителя Димитрия Ростовского — ее смысл в том, что человек полностью вручает себя божьей воле, без которой и волос с его головы не упадет. Шизофрения показывает, насколько хрупок человек и его жизнь. Человек [с шизофренией] вынужден принимать лекарства, он более незащищен от «мира, открытого настежь бешенству ветров», чем здоровые люди. Надо спешить делать добрые дела и стоять на страже позитивных ценностей, которые даны нам в жизни. У меня семья, растет дочь, это придает определенный ценностный горизонт моей жизни.

Подробности по теме

Как общаться с близким, у которого психическое расстройство: 9 простых правил

Как общаться с близким, у которого психическое расстройство: 9 простых правил

«Странности начались в результате насилия»

Ирина, 22 года

Москва. Фотография сделана в месте, где случилась первая попытка суицида Ирины

В 14 лет у меня начались первые романтические отношения с мальчиком, которому было 22. Однажды он приехал, схватил меня за руки, повалил на диван и изнасиловал. При попытках сопротивления он бил меня по лицу. Сказал, что если я расскажу об этом, моим близким будет плохо, и я молчала. Следующие два года он держал меня под тотальным контролем, унижал, заставлял готовить еду, убирать квартиру и удовлетворять. В результате насилия появились странности: было очень тревожно, до панических атак. Казалось, что я жирная, некрасивая, лишняя в этом мире.

Появился голос, который орал на меня, обзывался, говорил, что без меня всем будет лучше и что я обуза для мамы. И я решила уйти. Взяла походный нож, сожгла дневник и пошла к гаражам.

Помню, как потеряла сознание и очнулась в больнице. Мама в тот день подписала согласие на психиатрическую госпитализацию, [в больнице] я была четыре месяца. Помню чувство, как будто меня предали.

В больнице было нельзя курить, но можно было заработать на пачку: стоять на раздаче во время приемов пищи или мыть туалет и душевую. Вечером отбирали оставшиеся сигареты и наказывали, поэтому перед отбоем я выходила на улицу и выкуривала всю пачку разом. Потом на комиссии я старательно играла «нормального человека», и меня даже сняли с учета в ПНД.

Работающую схему лечения подобрали только в платной клинике, а в государственной один психиатр писал работу по эффектам азалептина, в связи с чем все его отделение принимало только этот препарат.

Вне обострения мне ничего, кроме слишком быстрых мыслей, не мешает функционировать в мире. В обострении бывает непросто выходить из дома, есть еду, перемещаться на общественном транспорте. Симптомы сначала трудно отделить от своих мыслей и желаний, но со временем пришло осознание того, что это чуждое.

При ангине человек не воспринимает гной на миндалинах как часть себя — это проявление болезни, от него избавляются, используют лекарства. То же самое с ментальными расстройствами.

Многие знакомые, узнав о моем диагнозе не от меня, ограничили наше общение, а затем и вовсе исчезли из моей жизни, но я не жалею об этом. В медиа часто показывают шизофреников, «шизиков» как неуравновешенных психов, которые, стоит только отвернуться, зарубят топором и обмажутся кишками. Поэтому общество сторонится людей с психическими особенностями.

«Почему вас не закрывают? Почему вы ходите по улицам?»

Соня, 20 лет

Москва. Курьер, учится на парикмахера. Фотография сделана в сквере, где любит гулять Соня

Я заболела в 14 лет, у меня сенестопатическая шизофрения — это когда кажется, будто по тебе кто‑то ползает. Всего было четыре госпитализации, в одной из больниц персонал запрещал нам заходить на пороги их кабинетов: боялись, что накинемся. Иногда медсестры ругали нас за то, что [мы] их бесим, говорили, что мы не больны и придуриваемся.

В школе социальная работница рассказала всем про диагноз. Одноклассники стали издеваться, а почти все учителя отказались меня учить.

Я ушла на индивидуальное обучение, занималась только у двух учительниц — английского и математики. Знания так и остались на уровне восьмого класса.

Мать считает, что я могу на нее наброситься, так и говорит: «Не подходи, я тебя боюсь». Отец все отрицает, запрещает принимать лекарства и угрожает перестать спонсировать в случае их приема. У бабушки тоже шизофрения, параноидный тип, но даже она некоторые мои симптомы списывает на воспитание. Только друзья хорошо относятся, не считают похожей на маньяка. Родители некоторых из них сначала считали меня опасной и поменяли свое мнение при знакомстве. Бывшие парни в диагноз не верили, запрещали пить таблетки, хотя многие мои реакции списывали на то, что я истеричка, придуриваюсь или что забыла принять свои лекарства.

Я решила забить на личную жизнь, потому что с таким диагнозом она не светит.

Есть и другие ограничения: я хотела бы водить мотоцикл, работать медсестрой, но это невозможно. А еще по жизни трудно, когда из‑за расстройства мышления тяжело что‑то объяснить людям. Шизофрения — это наказание, из‑за нее мои мечты, скорее всего, никогда не исполнятся.

В нашей психиатрии не хватает нормальных человечных врачей и современных оригинальных лекарств. Сейчас я принимаю дженерик за две тысячи, а вот оригинал стоит семь, и разница в плане эффективности и переносимости огромна.

Когда я работала кассиром в «Пятерочке» и совмещала две работы, от недосыпа стала нервной, забывчивой и невнимательной. Вызвали к управляющей, она сказала, что я похожа на человека из психбольницы, я ответила, что отчасти это так, на что последовало возмущение: «Почему вас не закрывают? Почему вы ходите по улицам?» Вообще, люди с психическими расстройствами порой добрее и душевнее, чем здоровые. 

Подробности по теме

Гениальный биполярник: опасна ли «мода» на психические расстройства

Гениальный биполярник: опасна ли «мода» на психические расстройства

«Отец орал, что мне нужно дать по морде, и голоса пройдут»

Юлия, 32 года

Москва. Программистка. Фотография сделана у Юлии дома

С подросткового возраста был бзик на чистоте: перестирывала вещи, если их кто‑то касался, и мыла руки, если дотронулась до пола. Однажды перед Новым годом я выдраила всю квартиру с хлоркой, включая шкафы. Это стало ежегодным ритуалом. Когда уехала в 21 год в США по Work and Travel, этот симптом исчез в один момент и больше не возвращался, наверное, потому что я оказалась далеко от семьи.

В Америке у меня через несколько лет появились паранойя и голоса. Мне казалось, нужно сделать что‑то неправильное, чтобы понять, как голоса отреагируют, настоящие ли они. И я разбила окна в комнате. Соседи вызвали полицейских, они отвезли в больницу. Палата была на двоих, кормили блюдами кухонь мира, мы там играли в настольные игры, приставку, занимались спортом. Не сравнить с российскими больницами, где грязь, ужасная еда, хамство, вязки и уколы в воспитательных целях, а сигареты выступают в качестве валюты, как в тюрьме. В США мне ставили депрессию с психозом, а в России уже шизофрению.

С родителями я не общаюсь. Они смеются надо мной, отказываются пойти на семейную терапию со словами: «Это же ты тут псих».

Отец по пьяни орал, что мне нужно дать по морде и голоса пройдут, показывал фильмы про бесноватых. Родители запретили рассказывать о диагнозе, но я выложила о нем информацию в соцсетях. На отношение друзей и коллег это никак не повлияло.

Диагноз мне почти не мешает: благодаря нейролептикам из симптомов остались только голоса перед сном, с ними можно жить. Но когда нужен день, чтобы отлежаться из‑за стресса, приходится просить отпуск задним числом. Разве моя болезнь не уважительная причина? Психиатр может дать только направление в стационар, но не обычный больничный. В целом из‑за болезни я потеряла несколько лет своей жизни, и всегда есть риск, что состояние станет нестабильным.

В Америке в психбольницы попадают, еще когда не все плохо, а у нас — когда человек уже потерял работу, стал бездомным или ушел в дефект. Пациентов нужно вовремя социализировать, возвращать к жизни, к работе. Я хожу к психотерапевтке, которая ушла из государственной психиатрии, потому что в ее арсенале были только советские лекарства, и все больные раз за разом возвращались в стационар.

Мне нравится буддизм, у его текстов есть терапевтическая польза — например, у «Тибетской книги мертвых», оказавшей влияние на Карла Густава Юнга, но цели просветления я перед собой не ставлю и отношусь к жизни и религии рационально благодаря пережитому опыту. 

Рассказ шизофреника: как болезнь изменила всю мою жизнь

22 октября 2015

Элис Эванс была студенткой, когда у нее появились признаки шизофрении. Последующие 10 лет она провела в доме своих родителей. Вот ее история.

Я впервые почувствовала себя очень плохо, когда мне было 20 лет. В то время я училась в университете.

Когда я поступила, мне было не по себе от того, что приходилось быть вдали от дома, но постепенно у меня появились друзья. Мне нравилось учиться, особенно курс драмы. Хотя в этот период меня посещало много депрессивных мыслей.

Я работала на трех работах, чтобы оплачивать жилье. Вкупе с учебой такой образ жизни в какой-то момент стал невыносимым.

Я практически совсем перестала спать. Тогда-то и начались проблемы.

Мне казалось, что окружающий мир утратил краски. Именно так можно описать мое тогдашнее состояние. Все стало серым и унылым.

Мысли и фразы стали ускользать от меня. Я начинала о чем-то думать и теряла нить. Вдобавок я не могла говорить. Слова просто физически не вылетали изо рта.

Появились постоянные страхи. Особенно страшно было, когда я начала слышать посторонние голоса по радио или по телевизору. Я не понимала, что происходит, и не догадывалась, насколько серьезно я больна.

Как-то в выходные меня навещали дядя с тетей. Мы гуляли по городу, и вдруг я увидела, что все вокруг опустело, люди исчезли, а здания разрушились. Я шла совершенно одна по безлюдному, заброшенному городу.

Конечно же, это было не так, но во время психического припадка видения и есть твоя реальность. И нельзя щелкнуть пальцами, чтобы все вернулось назад. Это невозможно.

Как в тумане

Этот период моей жизни прошел, как в тумане. Я все время пребывала в растерянности, ощущала себя измотанной и напуганной, поэтому помню о тех временах не очень много.

Из-за нарушений речи я не могла рассказать близким и друзьям о том, насколько серьезно мое состояние. Думаю, я и сама не до конца это осознавала. Человек, страдающий психозами, чаще всего боится в этом признаться.

Автор фото, AliceEvans

Подпись к фото,

Элис было 20 лет, когда начали проявляться признаки шизофрении

Однажды я вышла из дома, совершенно не понимая, куда иду. Я бродила по улицам, одинокая и потерянная. Садилась в какие-то автобусы, чтобы добраться до дома, но не знала, по какому маршруту они идут. Рядом не было никого, кто бы мог помочь.

Каким-то образом, до сих пор не знаю как, меня подобрали мои друзья и отвезли к моим родителям в Девон.

После этого я не покидала родительский дом в течение 10 лет.

Родители отвели меня к психиатру, который разговаривал со мной очень ласково и прописал препараты, купирующие симптомы шизофрении. Эти симптомы выражались в галлюцинациях, различных маниях и душевном смятении.

Побочные эффекты

Услышав свой диагноз – шизофрения, – я даже обрадовалась. По крайней мере, я поняла, с чем имею дело, и могла начать борьбу за будущее.

Лекарства подействовали почти моментально, но мне хотелось пройти курс терапии, в рамках которой я могла бы поговорить о своей болезни. В то время такого рода лечение очень плохо финансировалось. Да и в наши дни психически больные люди сталкиваются с такой же проблемой.

Принимая лекарства, я начала понемногу двигаться к исцелению. Понемногу начала возвращаться речь, я начала сама мыться и обслуживать себя на элементарном уровне. Те, кто говорит, что психические расстройства не влияют на физическое состояние, неправы. В моем случае мое тело тоже вышло из строя.

К сожалению, у моих препаратов были побочные эффекты, и примерно за год лечения я набрала более 60 килограммов.

Лишний вес был моей проблемой еще в школьные годы, хотя сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что тогда мне не о чем было волноваться. Такая мощная прибавка в весе усугубила мое состояние. Я чувствовала себя непривлекательной, не хотела видеться с друзьями, а моя боязнь выходить наружу исключала возможность заняться спортом.

Потом я нашла первую за много лет работу: мыла посуду в местном пабе. Я надевала наушники, включала любимую музыку и так работала всю смену, мне это даже нравилось. Но, к сожалению, здоровье давало о себе знать, и я не могла иметь постоянную работу. Это был какой-то порочный круг.

Но однажды случилось чудо, благодаря которому я нашла новых друзей. Мне всегда нравились музыка и искусство, задолго до болезни. И моя мама убедила меня поступить в местный театральный кружок. Меня пугала перспектива находиться в обществе незнакомых людей и играть на сцене, но меня там приняли очень хорошо, и я получила роль в постановке, над которой шла работа.

Автор фото, AliceEvans

Подпись к фото,

В течение долгого времени Элис не могла говорить

Мне было очень трудно запоминать текст, но это никого не раздражало. У ребят была хорошая реакция и чувство юмора, они всегда спасали ситуацию, если я забывала слова.

Больше всех из группы я сдружилась с Тристаном. Он меня поддерживал во всем, и однажды я рассказала ему о своей шизофрении. У него тоже были некоторые психические расстройства, и мне было легко говорить с ним об этом, зная, что он меня понимает.

В один из дней он объявил, что решил поступить в университет и предложил мне тоже подать документы. Я была в ужасе, но его сила и поддержка вкупе с моей собственной внутренней верой в себя сделали свое дело. Я послала заявку и к моему огромному удивлению была принята в Институт искусств в Челси.

И тогда началась моя жизнь.

________________________________________________________________

Автор фото, BBC World Service

Подпись к фото,

Один из симптомов шизофрении — уход в себя, отключение от окружающей действительности

Несколько фактов о шизофрении:

• Один из каждой сотни человек в Британии страдает шизофренией
• Обычно болезнь проявляется примерно в 20 лет
• Симптомы болезни делятся на позитивные и негативные. К позитивным относятся галлюцинации и мании, к негативным — отсутствие мотивации, замыкание в себе, отсутствие интереса к окружающей жизни. Негативные симптомы, как правило, более долгосрочны и труднее поддаются лечению.
• Продолжительность жизни людей, больных шизофренией, на 15 лет меньше, чем у остальных

Источник: Rethink Mental Illness

_________________________________________________________________

Головокружительная карьера

Я начала делать фотографии и снимать фильмы, в которых передавала свои ощущения.

Через это искусство я могла рассказать другим гораздо больше о своих переживаниях, чем на словах. Еще один важный шаг на пути к нормальной жизни для меня заключался в том, что я попала к блестящим специалистам в области психических расстройств, которые помогли мне стать более независимой. Преподаватели и студенты в институте всячески поддерживали меня.

Два года назад моя ситуация снова немного «просела». Избыточный вес помешал организму эффективно справиться с легочной инфекцией, и я провела 10 дней в реанимации с признаками астмы. К счастью, я полностью поправилась, и мне разрешили пройти операцию по удалению лишнего веса – еще одна важнейшая глава в моей истории исцеления.

Подпись к фото,

Так Элис выглядит сейчас

Я устроилась работать волонтером в местном благотворительном фонде, ориентированном на помощь душевнобольным. Там я приобрела много опыта и полезных навыков. Они же направили меня на речевую терапию, что тоже сыграло огромную роль в моем возвращении к нормальной жизни. К сожалению, финансирование фонда значительно сократилось, и отделение, в котором я работала, были вынуждены закрыть к разочарованию и персонала, и пациентов.

Однако мне крупно повезло. Перед тем как закрыться, сотрудники этого отделения помогли мне подать документы на получение степени магистра в Королевском институте искусств. Понемногу я сама начала заниматься преподавательской деятельностью, помогала другим открыть в себе художественные таланты. В настоящий момент я занимаюсь получением профессорской степени.

Мне понадобилось 20 лет, чтобы прийти к моему нынешнему состоянию, и у меня до сих пор случаются приступы. Жить с шизофренией очень трудно, и мне очень повезло, что моя семья и друзья оказали мне такую невероятную поддержку. Они и сейчас всегда оказываются рядом, когда мне становится хуже.

Если мы сможем победить стереотипы, добьемся хороших инвестиций в развитие этой области психиатрии и начнем оказывать своевременную поддержку людям с шизофренией, им не нужно будет барахтаться в одиночку, как это поначалу было со мной, а можно будет сразу начать двигаться в сторону выздоровления.

как в России работают люди с шизофренией

Сергей (имя изменено), 38 лет. Диагноз поставили в 23 года

Когда впервые случился психоз, я учился в МИФИ на последнем курсе кафедры «Прикладная ядерная физика». Вышел из больницы, написал и защитил диплом. Через месяц на сайте «Работа.ру» откликнулся на вакансию системного администратора в компании «Лира Керамика». Меня пригласили на собеседование и после него сразу взяли на работу. О том, что у меня шизофрения, я тогда никому не рассказывал. После трех месяцев сам решил оттуда уволиться — хотел найти место получше.

Проходил трехдневный испытательный срок в компании «Оптима», но тут у меня началось обострение.

Ходил по этажам офиса, задавал незнакомым людям неуместные вопросы — конечно, они заметили, что у меня не все в порядке. Меня пригласили в отдел кадров, где со мной беседовал психолог. Пришлось рассказать о болезни. Я лег в больницу, в трудоустройстве мне отказали.

В 25 лет я в попал в Центр социальных инициатив «Русский дом», где занимаются реабилитацией людей с психическими расстройствами, помогают получить образование и устроиться на работу. В Центре я начал активно помогать чинить компьютеры, настраивать сеть, позже организовал курсы компьютерной грамотности. Проводил уроки для моих же друзей —  других членов «Русского дома». Еще до заболевания, во время учебы в МИФИ, я работал учителем информатики в школе. Преподавать мне очень нравится. 

Через год после моей реабилитации «Русский дом» предложил мне рабочее место в МГУ (Московском государственном университете): печатать на компьютере тексты на английском и русском языке для кафедры иностранных языков, следить за работой компьютеров на кафедре, помогать преподавателям осваивать новые для них программы. 

После двух лет работы в МГУ «Русский дом» помог устроиться копирайтером в компанию Saatchi&Saatchi. А дома я самостоятельно занимался изучением языков программирования для написания веб-сайтов. Через два года я вернулся в МГУ уже в качестве инженера. Сделал сайт кафедры иностранных языков, помогал преподавателям работать с новой системой «Истина» (система оценки деятельности сотрудников и учета педагогической нагрузки — Прим.Ред.). 

Четыре года назад сосед по даче предложил мне заняться администрированием двух интернет-магазинов, где продают запчасти. Это моя первая работа, куда я после реабилитации устроился самостоятельно. Уже без поддержки «Русского дома», но все-таки по знакомству. Я занимаюсь полным обслуживанием этих магазинов, на одном сайте полностью изменил дизайн.

Шизофрения не помешала мне устроиться на работу, начальнику обо всем известно. Но, я думаю, болезнь не стала препятствием только потому, что меня хорошо знает мой сосед, который посоветовал меня трудоустроить. 

Я был на собеседовании в «ВТБ Капитал», понравился начальнику IT-отдела, он сказал, что такие специалисты, как я, им нужны. Но второе собеседование в отделе кадров мне пройти не удалось. Со мной разговаривали HR и психолог.

Я сказал, что у меня шизофрения, после этого они совершенно изменились в лице и сказали, что перезвонят позже.

Через неделю молчания я сам с ними связался, мне ответили, что сейчас офис переезжает, это может занять несколько месяцев, «мы с вами свяжемся». Но, конечно, никто не связался. 

После «ВТБ Капитала» я проходил со скайпу собеседование в фонд «Сколково». Когда я сказал, что у меня инвалидность по психическому заболеванию, мне снова сказали «до свидания». 

Неудачные попытки трудоустройства не отбили у меня желание. Я хочу работать в крупной компании. А еще мечтаю в будущем открыть свою онлайн-школу по обучению программированию детей. И опыт работы в большой компании мне бы помог, но я понимаю, что из-за заболевания мне сложно будет получить такую работу.

Фото: unsplash.com

Дмитрий (имя изменено), 31 год. Диагноз поставили в 18 лет 

Я учился в Московском педагогическом университете на факультете социологии. Заболел сразу после первого курса. Взял академический, чтобы лечиться. После закончил еще один курс, а потом мое состояние ухудшилось. Я избегал социальных контактов, в основном сидел дома, пойти куда-то трудоустроиться мне было очень сложно. Поиском работы занималась моя тетя. Она нашла мне подработку экспедитором в строительной компании на лето. В этой фирме я работал несколько лет подряд. Заболевание сказывалось на работе — мне было сложно контактировать с людьми. Для меня это была чрезмерная нагрузка.

Потом опять через родственников меня устроили в компанию «Полиграфические ресурсы», в таможенный отдел. Я помогал таможенным брокерам, оформлял документы. Думаю, что коллеги видели, что со мной что-то не то, но как люди культурные ничего не говорили.

Все равно работа была для меня большим стрессом. У меня не было четко определенных обязанностей, которые я должен выполнять. Я не чувствовал себя полноценным работником. Постоянно думал, что я там по блату, что на самом деле не особо нужен, толку от меня мало. Через год все закончилось тем, что наш таможенный пост и отдел закрыли.

После этого я на полтора года засел дома. Потом тоже через родственников устроился в логистическую компанию на склад. Там был тяжелый график: смены по 12 часов, в том числе ночные. Я сумел выдержать только 3,5 месяца.

Пытался устроиться на работу через организацию «Перспектива». У них было мало предложений для людей с психическими заболеваниями. Но меня отправили на собеседование на должность мерчендайзера.

Приняли меня очень хорошо. Но службе безопасности не понравилось, что я состою на учете в психоневрологическом диспансере. Они спросили, в чем заключается мое заболевание. Ответил, что у меня навязчивые мысли, навязчивые ритуалы, например, я могу долго мыть руки. Они этого не поняли и спросили, есть ли у меня припадки. Ответил, что я не эпилептик…В общем служба безопасности сказала, что я должен предоставить им справку из ПНД (психоневрологический диспансер — Прим. АСИ), что я могу у них работать. Я понял, что это бесполезно.

В конце 2015 года я попал в Центр социальных инициатив «Русский дом». В 2018 году Центр помог мне устроиться в межрегиональную общественную организацию «Равные возможности» на должность администратора.

Мне там очень нравилось, но я все время испытывал тревогу, что работаю недостаточно хорошо. Я думаю, что справлялся со своими обязанностями, но смотрелся тускловато на фоне студентов старших курсов, которые работали другими администраторами. Я не очень хорошо владею компьютером, часто спрашивал, как что-то сделать, работал медленнее остальных. 

Проблема еще в том, что когда я работаю, мне сложно пить лекарства, некоторые из них вызывают сонливость. На прошлых работах я часто уменьшал дозировку препарата или даже полностью отменял, но это приводило к возвращению болезни.

Потом «Русский дом» сообщил, что появилась вакансия лаборанта в МГУ. Когда я стал собирать документы для официального трудоустройства, мне надо было предоставить справку из психдиспансера. Там мне ответили, что люди с психическими заболеваниями не могут работать в медицинских и образовательных учреждениях.

В прошлом году «Русский дом» помог мне поступить в Технологический колледж на заочное отделение, специальность «Документационное обеспечение управления и архивоведение». По окончанию мне хочется найти работу, где не будет жестких сроков, не надо много общаться с людьми. Чтобы она была не очень сложной и я мог с ней справиться. 

Справка

Автономная некоммерческая организация «Центр социальных инициатив «Русский дом» — это реабилитационный центр для взрослых людей с психическими расстройствами, который работает по международно признанной модели социально-трудовой реабилитации «Клубный дом». Подробнее узнать о модели «Клубный дом» и ее трехуровневой программе трудовой реабилитации и трудоустройства можно на сайте «Русского дома».

Программа трудовой реабилитации и трудоустройства осуществляется «Русским домом» при финансовой поддержке Фонда президентских грантов в рамках проекта «Вместе к инклюзивному трудоустройству!».

Подписывайтесь на канал АСИ в Яндекс.Дзен

Больше новостей некоммерческого сектора в телеграм-канале АСИ. Подписывайтесь.

История о шизофрении в образцовой семье: отрывок из книги «Что-то не так с Гэлвинами»

Долгое время исследователи считали, что это заболевание — генетическое и передается по наследству. Однако именно изучение этого случая привело к обратным выводам, ведь родители были абсолютно психически здоровыми. Они старались уделять одинаковое внимание всем детям, дать им хорошее образование, занимались с ними музыкой, спортом. Но, несмотря на все это, в конечном итоге они никак не могли препятствовать печальному развитию событий и были вынуждены бессильно наблюдать за болезнью своих детей. 

«Что-то не так с Гэлвинами. Идеальная семья, разрушенная безумием» (издательство «Бомбора») американского журналиста Роберта Колкера — это книга об истории этого семейства, о том, как Дон и Мими впервые заметили, что с их сыном что-то не так, как они пытались бороться с этим. Параллельно в книге рассказывается о том, как происходило исследование болезни, какие методы применялись для лечения пациентов и к каким результатам привело изучение случая Гэлвинов. Прочитайте небольшой отрывок о Джиме — втором сыне Дона и Мими, который вдруг стал слышать голоса и проявлять агрессию к своей супруге Кэти. 

На эту тему

Проучившись в Боулдере около двух лет (и став завсегдатаем нескольких местных баров), Джим познакомился с Кэти. Ему было двадцать, ей девятнадцать. Он обратил на нее внимание на танцах в ресторане Giuseppe’s. Она пришла с подружкой-одноклассницей, и Джим попросил разрешения присоединиться к ним. Потом он позвонил ей домой (она жила у родителей), и они стали встречаться.

С самого начала Кэти обратила внимание на неприязнь, которую Джим испытывал к своим родителям. «Настрогали столько детей, что с мелкими уже не справляются», — бросил он как-то. Еще он любил посетовать по поводу своего ненавистного старшего брата — мол, тот считался в старших классах героем, а меня за какого-то недомерка держали. Девушка решила, что все это, наверное, для него уже в прошлом, по крайней мере должно было им стать.

Когда Кэти забеременела, Джим, не раздумывая, предложил ей выйти за него замуж. Такой исход вряд ли выглядел идеальным с точки зрения Дона и Мими, хотя, по правде говоря, в возрасте Джима сами они сделали практически то же самое. В любом случае говорить что-либо было бесполезно. Это же Джим, который обязательно сделает то, что хочет. Кроме того, они только что благословили брак Дональда, и весомых аргументов у них не осталось.

Свадьба состоялась в августе 1968 года, спустя год после бракосочетания Дональда и Джин. Молодожены поселились в небольшом одноэтажном домике из красного кирпича в центре города. Время от времени они приглашали в гости братьев Джима — всех, кроме Дональда, только не Дональда. С младшими братьями Гэлвин Кэти прекрасно ладила, но с матерью Джима у нее сложились натянутые отношения. Визиты свекрови были больше похожи на инспекторские проверки. «Ты пыль не вытирала», — говорила Мими, на что Кэти отвечала: «У меня времени нет. А вон лежит тряпка, если хотите заняться». Джим был в восторге от подобных диалогов. Кэти родила сына Джимми, который был всего на пару лет младше Мэри, самой младшей дочери Мими. Джим бросил учебу и стал работать барменом на вечеринках. Это никак не сочеталось с его прежней целью стать преподавателем, как отец. Но главное было в другом: теперь Джим стал отцом семейства и считал, что превзошел Дональда по всем статьям. Получив постоянную работу бармена в отеле Broadmoor, одном из самых престижных мест города, он ощущал себя безоговорочным победителем.

Джим наслаждался своей ролью мужа и отца, но не упускал ни одной возможности нарушить брачный обет. Будучи неисправимым бабником до женитьбы, он не видел смысла исправляться в этом отношении и после нее.

На эту тему

Однажды вечером Кэти заметила его мотоцикл у входа в какой-то бар. Она зашла туда, увидела Джима с подружкой, облила обоих пивом из стоявшего на столике графина и удалилась. Она хотела, чтобы Джим понял — у нее есть собственная гордость. Джим поквитался с ней позже, когда они остались наедине. Услышав, что Кэти ушла с работы и хочет продолжить свое педагогическое образование, он вывернул свечи зажигания из мотора машины, чтобы помешать ей поехать на учебу. «Иди работать», — сказал он. Когда Кэти договорилась, что ее подвезет мать, он дождался ее возвращения и надавал пощечин.

Джим становился все агрессивнее, при этом Кэти поняла, что лучше не стоит угрожать ему своим уходом. Как-то раз она попробовала это сделать и получила удар в голову такой силы, что потребовалось накладывать швы. Кроме того, она никак не могла заставить себя привести эту угрозу в исполнение. Каждый раз на грани ухода она задумывалась о том, что Джим может исправиться и что их сыну нужен отец. В тех редких случаях, когда Кэти набиралась дерзости уехать из дома на день-другой, Джимми начинал ныть: «Хочу домой к папе».

Была и другая причина, по которой Кэти не хотела его бросать. Она стала замечать, что Джим терзается чем-то, не имеющим к ней никакого отношения, и это заставило ее испытывать к нему нечто вроде жалости. Он слышал какие-то голоса. «Они опять со мной говорили», — шептал Джим. Сдавленным голосом от переполнявших его эмоций он рассказывал о них — каких-то людях, которые за ним шпионят, ходят по пятам и строят козни на работе.

Джим перестал спать. Ночи напролет он стоял у газовой плиты, включая, выключая и снова включая духовку. В подобных состояниях он был способен на безрассудные и безжалостные поступки не по отношению к Кэти и сыну, а к себе самому.

Как-то раз, проходя по центральной части Колорадо-Спрингс, Джим вдруг стал биться головой о кирпичную стену. В другой раз он нырнул в пруд полностью одетым. Первый раз Джима госпитализировали с психотическим срывом в канун Хэллоуина 1969 года, когда Джимми был еще младенцем. Его поместили в больницу св. Франциска, откуда он сбежал на следующий же день. Кэти боялась за себя и за сына, но ей было страшно и за Джима тоже. Все же он муж, отец ее ребенка, и оставить его сейчас казалось немыслимым.

На эту тему

Родители Джима никогда не нравились Кэти (что вполне устраивало самого Джима), но она понимала, что нужно обязательно рассказать о произошедшем Дону и Мими. Их реакция ее поразила. Она ожидала увидеть слезы, сострадание или хотя бы понимание. Вместо этого перед ней сидели два человека, отчаянно пытающиеся изобразить, что ничего особенного они не услышали, а в ответ на настойчивое желание продолжить разговор они поставили под сомнение его суть. Действительно ли все было именно так, как рассказала Кэти? Родители Джима совершенно не пожелали согласиться с тем, что их сын в беде или даже в опасности. Наоборот, они представили случившееся супружеской проблемой молодой пары, которую Джим и Кэти должны постараться решить самостоятельно. Наверное, самым  примечательным, по крайней мере в ретроспективе, стало именно молчание Дона и Мими о том, что брат Джима Дональд тоже ведет себя странно. Они не рассказывали о старшем сыне никому и не собирались делиться этим с Кэти.

Поговорив с Доном и Мими, Кэти, по их совету, приводила Джима к священнику, но никакого толку от этого не было. Однажды вечером, когда Джим казался совершенно беспомощным, Кэти, наконец, отвезла его в больницу Колорадского университета в Денвере. Он пробыл там два месяца и вернулся домой. Джим согласился получать амбулаторную помощь в психиатрической лечебнице Пайкс-Пик в Колорадо-Спрингс. Врач выписал ему лекарства, и его состояние оставалось стабильным достаточно долго и начинало внушать определенные надежды.

Только время от времени он выходил из себя и снова избивал Кэти. Однажды к ним явился полицейский, но Кэти отказалась возбуждать дело. В другой раз вызванные соседями полицейские выпроводили Джима из дома.

Правда, через некоторое время он вернулся. Джим всегда возвращался, что бы ни случилось. В последующие годы Дон и Мими никогда не вмешивались. «Если не считать случаев, когда Джим сваливал и возвращался жить к ним, что меня очень устраивало. Ну, а потом он вновь появлялся на пороге моего дома», — вспоминает Кэти. 

На эту тему

В один из весенних дней 1969 года все двенадцать детей четы Гэлвин собрались в относительно мирной и дружеской обстановке, чтобы чествовать отца на торжественной церемонии в Колорадском университете. В возрасте сорока четырех лет Дон наконец-то получил ученую степень. Сделанный в тот день снимок является едва ли не единственной фотографией, на которой присутствуют все двенадцать детей и оба их родителя. Дон с уже тронутыми сединой волосами в мантии и академической шапочке. Рядом с ним Мими с гладко зачесанными волосами, в кремовом весеннем платье с ярко-желтым шарфиком. Перед родителями стоят девочки, Маргарет и Мэри, в одинаковых белых платьицах. А справа в два ряда выстроились, будто кегли, все десять мальчиков.

Четвертым слева во втором ряду стоит Джим с взъерошенными темными волосами и бледным вспотевшим лицом. В будущем Мими не раз покажет эту фотографию со словами, что в тот один из последних беззаботно счастливых дней семьи она впервые осознала, что Джим в большой беде — теперь он не просто бунтовщик, каким был всегда, а сумасшедший. Как Дональд.

«Я его все равно очень люблю». Что помогает родственникам людей с психическими расстройствами не сойти с ума / Имена

ВероникаУласевичАвтор

Сын Нины слышит голоса, они уговаривают его выйти из окна. Янин папа тоже в любую минуту может покончить с собой из-за депрессии, которая длится уже много лет. В прошлом сын Людмилы профессионально занимался рукопашным боем, пока не случилась травма головы и ему не поставили расстройство личности. У Саши отец страдает шизофренией, а его мама тоже вот-вот может сойти с ума от постоянного напряжения. 

Всех этих людей объединяет одна боль — как помочь близким справляться с болезнью и не сойти с ума самим. Раньше им некуда было обратиться за помощью. Сейчас родные людей с психическими расстройствами могут получить бесплатную консультацию психотерапевта и пообщаться друг с другом на группе взаимопомощи в Клубном доме «Открытая душа». Чтобы такие занятия проходили регулярно, Клубному дому нужна ваша помощь.

«Шиза попала»

В просторной комнате вокруг широкого стола, заставленного чашками и блюдцами с вкусностями, примостилось человек десять. Кто-то теребит юбку, кто-то быстро что-то записывает, кто-то нервно грызет ручку, кто-то смотрит в стену, а кто-то — в телефон. Все эти люди разных возрастов и все они не знакомы друг с другом. Объединяет их одно — они все очень стесняются. Когда я представляюсь журналистом, на их лицах появляются испуг и сомнения. Может, лучше уйти?

Это всего вторая встреча группы взаимопомощи для родственников людей с психическими расстройствами в минском Клубном доме «Открытая душа». Сюда приходят на два часа, чтобы выговориться и выплеснуть эмоции, обменяться опытом и просто расслабиться, прежде чем снова вернуться домой к больным родственникам.   

Встречи группы взаимопомощи для родственников людей с психическими расстройствами клубный дом стал проводить в этом году. К инициативе подключились два специалиста, которые согласились несколько месяцев поработать бесплатно. Однако, чтобы группа взаимопомощи собиралась регулярно, клубному дому нужно найти средства на оплату специалистов. А с этим непросто, ведь Клубный дом существует только за счет благотворителей.   

Когда состав группы взаимопомощи станет более-менее постоянным, встречи будут проходить в закрытом формате. Плюс ко всему участники смогут круглосуточно поддерживать друг друга и общаться между собой в вайбер-чате. Пока группа не укомплектована, на занятия могут приходить не только близкие людей с психическими расстройствами, но и все желающие. К примеру, сегодня на встречу заглянул Дмитрий. У него самого психическое расстройство. Мужчина надеется, что после общения с психотерапевтом и родственниками таких же людей, как и он сам, у него получится найти общий язык с близкими.

Не могла поверить, что эта самая «шиза» напрямую коснется и моей жизни.  

Чтобы снять напряжение у всех присутствующих на встрече, психотерапевт Сергей Соколов для начала предлагает познакомиться. И сразу же устанавливает четкие правила: нельзя перебивать, оскорблять друг друга и давать советы, если их не просят.

Самой смелой оказывается женщина лет за шестьдесят. Ее зовут Люся и ее сын больше десяти лет болеет шизофренией. Мама выглядит несчастной и замученной. Она признается, что старается не пропускать ни одного события, которое хоть как-то может помочь ей пережить болезнь сына. Правда, что бы она не делала и куда не ходила, отчаяние никуда не девается:

— Везде говорят, что родители должны жить своей жизнью, но меня это почему-то не вдохновляет. В церкви вообще сказали: чем больше проблем здесь, тем лучше будет там, — и показывает пальцем в потолок. — Когда мой ребенок заболел, я была в шоке. Раньше все бросались выражением «шиза попала», и мне казалось, что это что-то страшное. Не могла поверить, что эта самая «шиза» напрямую коснется и моей жизни. Потом пообщалась с родителями таких же детей, как и мой сын, поняла, что таких ребят немало. Но от этого почему-то не стало легче. 

Иллюстрация: Анастасия Ковалевская для Имён

У Люсиной подруги Нины такая же проблема — сын болен шизофренией уже как десять лет. Женщина очень эмоционально реагирует на любую мелочь, которая так или иначе касается ее ребенка или его диагноза. И тут, в присутствии чужих людей, она дает волю эмоциям и начинает громко рыдать.

— Я постоянно плачу. А что еще остается? Раньше была надежда, что сын выздоровеет и пойдет работать. Но этого не случилось. Так трудно видеть его молодым парнем, который никуда не ходит и ничего не хочет от жизни. Но больше всего боюсь, когда он разговаривает сам с собой. Раньше из-за этих голосов он чуть не выпрыгнул из окна.   

— То, что у вас возникает тревога за сына, когда он говорит сам с собой, это объяснимо. Тем более, что ситуацию усугубляет предыдущий негативный опыт. Постарайтесь внимательнее прислушаться к сыну, опустив лишние эмоции. В каком состоянии и настроении он сейчас находится и есть ли опасность для его жизни? Зачастую голоса оказываются не такими страшными и опасными, как мы с вами их себе представляем, — объясняет психотерапевт. 

Иллюстрация: Анастасия Ковалевская для Имён

— А где найти такого же понимающего слушателя, как ты сам? — в разговор вступает Дима с шизофренией. Он не понаслышке знает, что такое голоса и какие они бывают. — Я себя и выслушаю, при этом не оскорбляя, и совет дам правильный. Никто не поймет лучше себя самого. Пророк Мухаммед тоже слышал голоса, и из этого вон сколько хорошего получилось.

Диме на вид лет сорок. Высокий, худощавый, лицо задумчивое и наивные добрые голубые глаза. Двадцать лет назад мужчина попал в аварию и получил серьезные травмы. Из-за этого у него началась депрессия, пришлось уйти с работы, потом — лечиться в психбольнице. В итоге ему поставили шизофрению. Из-за заболевания у Димы возникли серьезные конфликты с родственниками. Перед смертью мама написала наследство на его сестру. А сейчас сестра Димы вместе с сожителем всеми силами пытаются выжить его из квартиры. Поддержки мужчина ищет вот на таких встречах.     

Периоды ремиссии и жесткие откаты

Хрупкая темноволосая Яна лет двадцати пяти еле дышит от волнения. Она не может найти подходящих слов, чтобы поделиться своей историей с совершенно чужими людьми. Около минуты она собирается с мыслями, глубоко дышит, делает глоток воды и выдает:

— У моего папы депрессия, и она не заканчивается уже много лет. Очень сложно это видеть, хоть мы и не живем вместе. При встречах я замечаю, что ему иногда становится лучше. Но только начинаю думать, что все хорошо и жизнь наладилась, у него происходит жесткий откат.

Иллюстрация: Анастасия Ковалевская для Имён

По щеке девушки скатывается скромная слеза. Она вспоминает, что папа хотел лечиться и сам просил отвезти его в больницу. Первое время лечение помогало. А потом мужчина решил, что справится сам, без врачей и таблеток. В итоге до сих пор он мучается сам и доводит до нервных срывов своих близких. Дочка не знает, чем можно помочь отцу, и от этого страдает еще больше. 

— На первый взгляд кажется, что депрессия — это просто. Но человек в любой момент может покончить с собой. Зато, по крайней мере, о депрессии не так стыдно говорить в обществе, по сравнению с шизофренией, — Нина пытается привлечь внимание к своему горю.  

— Для понимающих людей ничего стыдного нет ни в депрессии, ни в шизофрении. Это такие же заболевания, как и сахарный диабет. Их нужно лечить и с ними нужно жить. Зачем закапывать себя и думать, что это конец? Да, ситуация не из простых, но ведь такое состояние не бесконечно, случаются периоды ремиссии, когда человеку легче и веселее, — 70-летняя Валентина настроена оптимистичнее всех. Ее белокурые волосы собраны в пучок, одета она в модные джинсы и свитер. Дочь Валентины тоже давно болеет шизофренией, но это не мешает женщине выглядеть довольно вдохновленной и влюбленной в жизнь. Своим оптимизмом она пытается подбодрить и заразить всех присутствующих. Она призывает Яну не отчаиваться и интересуется у нее чувствами, которые та испытывает к отцу.

— Я его все равно очень сильно люблю, — уверенно отвечает девушка.

— У меня тоже болеет отец — у него шизофрения. И я тоже его очень сильно люблю, — решает поддержать Яну 25-летний Саша, бывший студент географического факультета БГУ. Парень признается, что ему очень сложно говорить о папином диагнозе, что у него от этого пересыхает во рту и потеют ладони.

Иллюстрация: Анастасия Ковалевская для Имен

Саша рассказывает, что у папы может быть долгая ремиссия, пока стресс либо алкоголь снова не спровоцируют развитие болезни. Парень беспокоится за маму, которая живет бок о бок с отцом и от всего, что видит, тоже может сойти с ума. Для молодого человека болезнь папы не проходит бесследно — ему все труднее справляться с чувствами и эмоциями. «А вдруг я и сам болен?», — такие мысли, порой, становятся навязчивыми и окончательно добивают парня. 

Психотерапевт Сергей Соколов убежден, что на группах взаимопомощи очень важно говорить о чувствах к больным родственникам. Кроме стыда, у родных людей с психическими расстройствами часто возникает страх за своих близких, так как те могут причинить себе вред. А еще родственники могут злится на людей с психическим диагнозом и пытаться утешить словами «соберись, тряпка» либо снова послать к врачу.

Так, здоровые люди находятся в постоянном напряжении, с которым нужно как-то справляться. Иначе могут возникнуть так называемые психосоматозы — заболевания внутренних органов, которые развиваются на фоне невротических расстройств или стрессов.   

Первое, что стоит понять: под человека с психическим расстройством надо перестраивать всю свою жизнь.

— А как справляться с этим напряжением? — интересуется Людмила. Ее сыну 29 лет, шесть из которых он болеет. Шизотипическое расстройство личности ему поставили после травмы головы. Раньше он профессионально занимался рукопашным боем, качался по два раза на день в тренажерке, его уважали на работе и ценили друзья. Людмила любит рассказывать о сыне в прошлом, делиться его успехами и хвалить хорошие черты характера. Но когда речь заходит о состоянии сына в настоящий момент, глаза женщины тут же затухают, а рассказ ее становится скомканным и заторможенным.    

— На релакс в баню надо ходить, — пытается разрядить атмосферу Дима.  

— Первое, что стоит понять: под человека с психическим расстройством надо перестраивать всю свою жизнь. Определитесь, готовы ли вы к этому, есть ли у вас на это ресурсы. Если нет, то стоит задуматься о помощи психоневрологических интернатов. Если силы есть, то посещайте вот такие психотерапевтические группы и снимайте напряжение здесь, а не дома, — отвечает на вопрос Сергей Соколов— Выговаривайтесь, обменивайтесь опытом, учитесь друг у друга. Хорошо снимает напряжение любая двигательная активность, та же аэробика.  

Группа поддержки

— Наиболее частая причина ссор наших подопечных с родственниками — это трудоустройство. Близкие людей с психическими расстройствами видят, что их родные замыкаются в себе и перестают общаться с друзьями и знакомыми. До конца не понимая специфику заболевания, родственники начинают давить: сходи на улицу, не лежи на кровати без дела, устройся на работу. Из-за этого состояние людей с диагнозом становится только хуже, — руководитель Клубного дома Павел Лотвин обращает внимание на проблемы подопечных. — Иногда человек с расстройством заявляет, что хочет покончить с собой. В таких случаях сильные эмоции со стороны родственников лишь усугубляют ситуацию. 

.Паша и бесы. Молодой учитель с биполярным расстройством много лет боялся лечиться, а теперь счастлив и помогает другим

Чтобы таких конфликтов в семьях возникало меньше и чтобы родственники прислушивались к особенностям и потребностям друг друга — именно с такой целью Клубный дом запустил занятия с психотерапевтами для близких людей с психиатрическими диагнозами. 

Программа таких занятий включает три направления. Во-первых, просветительскую часть в формате научно-популярных лекций. Здесь люди получат информацию о психических расстройствах, симптомах и возможных вариантах лечения. Во-вторых, практические семинары, на которых люди будут рассматривать конкретные ситуации из жизни и разбирать, что является нормой, а что — патологией. Третье направление — занятия по эмоциональному реагированию, группы поддержки для проработки эмоций, выявления причин стыда, вины и понимания, как выстраивать отношения без ущерба для себя.

— Эффективность реабилитации людей с психическими расстройствами без работы с их семьями очень низкая. В своей практике я встречаюсь со случаями, когда люди выписываются из больницы с улучшениями, несколько недель побудут дома и возвращаются в стационар, иногда даже с худшим состоянием, чем в предыдущей госпитализации, — клинический психолог Екатерина Ахматова подчеркивает необходимость работы с родственниками людей с расстройствами. — По сути, дома должна складываться благоприятная для выздоровления обстановка, но не всегда это так. Дело в том, что люди с расстройствами по другому устроены. Например, у них низкая потребность в общении, они быстро устают от него, они плохо понимают юмор и многословные сообщения. Это редко учитывается в их семьях. В результате, взаимоотношения приводят к перенасыщению информацией. Возникает стремление уединиться и отдалиться.

Иллюстрация: Анастасия Ковалевская для Имён

При всем этом, подчеркивает специалист, большинство родственников людей с диагнозом очень сильно вовлекаются в болезнь близкого, и начинает болеть не один человек, а вся семья. Поэтому и семьям нужна помощь. 

Основную проблему родственников людей с психическими расстройствами коротко можно описать так: они не умеют говорить о себе. Они могут часами говорить о своих близких, врачах, лекарствах. Но вызывают затруднения простые вопросы: Что сейчас происходит? Что для меня это значит? Как я к этому отношусь? Что чувствую? Что сейчас думаю? А на выходе все просто: не умеешь помочь себе — не можешь помочь и другому.

Самокопание — это мысленная психическая жвачка, которая сама по себе травматична.

— Занятия по взаимопомощи нужны для того, чтобы научиться обращать внимание на себя самого, научиться понимать себя, научиться говорить о себе, — убеждена Екатерина Ахматова. — Не стоит забывать, что самоанализ и самокопание — это разные вещи. Самокопание — это мысленная психическая жвачка, которая сама по себе травматична. Я хочу, чтобы встречи родственников пациентов стали конструктивными и соответствовали своему названию «Взаимопомощи», а не превращались в клуб «Давайте поплачемся».

Наравне с родственниками людей с психическими расстройствами психотерапевты работают и с самими подопечными Клубного дома. На занятиях они также проговаривают конфликты с близкими. 

— Так психотерапия налажена с двух сторон. Надеемся, что это даст свои плоды и ребята с диагнозом будут приходить к нам с хорошим настроением и без жалоб на родственников, — говорит Павел Лотвин. Тем более, что уже есть позитивный опыт, которым можно гордиться.   

Иллюстрация: Анастасия Ковалевская для Имён

К примеру, история Марины Алексеевны, которая побывала на первой группе взаимопомощи. Обеспокоенная женщина рассказала о нескольких попытках суицида своего сына. Раньше парень учился на программиста, сейчас ему 29 лет, и у него параноидальная шизофрения. Недавно молодой человек пролечился в психиатрической больнице, после чего не хочет ни с кем общаться и выходить из дому. Мама думала, что сын снова что-то замышляет.

На самом деле, догадки женщины не подтвердились. Руководитель клубного дома Павел пригласил молодого человека на занятие по психоанализу. Парень согласился. На встрече с психологом он объяснил, что ему нужно время прийти в себя после больницы, а мама его не понимает. Чуть позже парень планирует устроиться на работу хотя бы на полставки. Специалист предложила ему спокойно поговорить с мамой и привести свои доводы.

На следующую встречу Марина Алексеевна пришла воодушевленная. Она рассказала, что конфликтов с сыном больше не возникает. Она поняла, что признаков суицидального поведения у него нет и что нужно довериться ему. Как только молодой человек почувствовал поддержку, он стал посещать Клубный дом и даже предложил маме сходить в театр.

Сейчас из-за коронавируса занятия группы взаимопомощи проходят в дистанционном режиме. Как только позволит эпидобстановка, встречи вернутся в прежний формат. Подключиться к занятиям могут не только подопечные Клубного дома и их родственники, но и все желающие. Группы бесплатные.

Если вам нужна поддержка, обращайтесь в Клубный дом по номеру +375447798824 (А1) и записывайтесь на встречу группы взаимопомощи. Анонимность гарантирована.

Чем вы можете помочь

Клубный дом помогает людям с психическими расстройствами вернуться к нормальной жизни. Подопечные Клубного дома сами готовят еду, учатся пользоваться компьютером, играют на музыкальных инструментах и изучают английский язык. Они организуют группы поддержки и самопомощи. Сотрудники Клубного дома помогают им найти работу, юрист консультирует подопечных об их правах и возможностях. 

Теперь получить помощь могут и родственники людей с психическими расстройствами.

Но чтобы Клубный дом продолжал работать, нужна ваша поддержка! ИМЕНА собирают средства на зарплаты менеджера проекта, социального работника, специалиста по социальной работе, юриста, психиатра и психолога, на оплату аренды, услуг связи, интернета.

Друзья, поддержите этот важный проект! Для 177 человек — подопечных проекта — это единственное место, где они могут получить помощь

Нажимайте кнопку Помочь и оформите ежемесячную подписку — выбранная вами сумма будет списываться с карты автоматически раз в месяц, т. е. ваша помощь проекту станет постоянной (при желании вы сможете отменить подписку в любой момент). Или делайте разовый перевод. Даже небольшая сумма может стать большой помощью, если перевод сделает каждый из нас. 

как живут и что чувствуют больные шизофренией

Количество больных шизофренией не превышает 1% жителей. Последние исследования говорят, что за развитие болезни отвечает генетика, однако пока не удалось вычленить ген, отвечающий за ее появление. Обычно шизофрения ведет к распаду процессов мышления и эмоциональных реакций. Большинство больных имеют инвалидность. Журналист cherinfo встретился с пациентами, страдающими шизофренией, и их родными и попытался узнать, что переживают больные, почему они ведут себя странно и как на это реагируют «нормальные» люди.

Имена героев изменены.

Истоки шизофрении

Шизофрения проявляет себя ярко, ее симптомы видны даже не медикам. Как правило, у заболевших появляются слуховые галлюцинации, человек разговаривает как бы сам с собой, будто не слышит окружающих, а прислушивается к другим голосам.

Сергей, 45 лет. Диагноз: шизофрения

В юности я получил по голове в драке, было сотрясение, после этого появились страх и волнение. Но к врачу я не пошел. Потом вернулся из армии, начал выпивать, тут и проявились симптомы шизофрении. Бывало, мысли бегут одна за другой, а бывало, что их нет вообще. Появилась паранойя, казалось, что меня преследуют. Сначала я отрицал болезнь, особенно в нетрезвом состоянии. Мне казалось, что я справлюсь, поэтому и лекарства, которые выписал врач, часто не принимал. Семь лет назад я бросил пить, начал лечиться. Иначе года бы, наверное, не прожил.

Пётр, 25 лет. Диагноз: шизотипическое расстройство

До того как попал в психиатрическую больницу, даже не думал, что у меня психическое расстройство. Это был 2013 год, мне было 20 лет. Странности начали происходить, когда учился в выпускном классе. После 10 класса лето провел в Волоколамске: играл в футбол, занимался спортом. Я был невероятно сильным, чувствовал вкус жизни, интеллектуальную силу, власть над телом. Когда вернулся в Череповец, настроение стало спадать, хуже стало. Показалось, что я даю себе недостаточную нагрузку, начал бегать. Наступил октябрь, а я бегал в футболке и шортах, потому что мне казалось, что нужно работать еще интенсивнее. После одной из пробежек стало совсем плохо, но решил, что нагрузки нужно усилить, начал принимать ледяной душ. Сознание спутывалось все сильнее, начала болеть голова. За неделю боль выросла до ощущения, что в затылок мне воткнули топор. Это чувство сохранялось постоянно, с утра и до вечера. Стало сложно реагировать на речь людей, я перестал чувствовать диалоги. Но к врачу не пошел: казалось, Бог дал испытание, которое я должен пройти в одиночку. Однажды мне показалось, что если дойду до Москвы, то все станет как раньше, я исцелюсь. Пошел пешком по замерзшему Рыбинскому водохранилищу. Дошел до Городища, вышел на лед, дошел до острова, где решил заночевать. Только там я понял, что мама будет беспокоиться, и решил вернуться. Чуть не утонул по пути, но к двум часам ночи добрался до дома. Это одна из первых странностей.

Основной причиной болезни называют генетическую предрасположенность. Если один из родителей болел шизофренией, вероятность рождения в семье ребенка с таким же диагнозом составляет 25%.

«Поступает больной, а с ним приходят родители и спрашивают, откуда это, ведь они и все родственники здоровы. Начинаешь копать, и выясняется, что прадедушка отличался странным поведением: ходил в одежде из бересты и жил один в лесу. То есть ген проявился через несколько поколений в ребенке. Однако носительство гена не означает, что человек заболеет шизофренией. Все зависит от выраженности: если она не сильная, то, может, человек просто замкнутый; немного сильнее — шизоидное расстройство; выражена во всю мощь — шизофрения. При этом носитель гена уязвим, заболевание может развиться из-за стресса, вызванного, к примеру, службой в армии, смертью близких, потреблением алкоголя и наркотиков», — поясняет главный врач областного психоневрологического диспансера № 1 Виталий Воронов.

Голос в голове

Классический симптом шизофрении — голос в голове. Внутренний голос есть у всех, и это нормально — так рассуждает человек. Но у шизофреника голос носит чужеродный характер, больной не может его контролировать. Обычно голос в голове комментирует, дает советы. Самыми страшными врачи называют императивные, приказывающие голоса. Под их воздействием пациент может совершать неправильные поступки, преступления или суицид.

Еще один симптом — яркий параноидный или фантастический бред.

Пётр, 25 лет. Диагноз: шизотипическое расстройство

Я живу на грани. Мне тяжело, когда вокруг люди, кажется, что кто-то читает мои мысли. Из-за этого я не езжу в автобусах. К примеру, я читаю Сартра (я называю это «бред книги»), мне интересно, мне кажется, что экзистенциализм — это круто, и книга мне нравится. А потом вкрадывается чувство: вдруг на 10-й и 15-й страницах что-то изменили. Чья-то злая воля (сатанисты, масоны или еще кто) специально там что-то изменила, и это загипнотизирует меня, повлияет на меня, изменит всю мою жизнь. И я начинаю зацикливаться. Сейчас я понимаю, что это бред, я могу включить критику, но в тот момент этот бред начинает пожирать меня. В этот момент происходит разделение: с одной стороны я хочу знания, просвещения, хочу стремиться к великим экзистенциалистам-философам, но бред препятствует этому, внутри начинается борьба. Я читаю, но сам уже не полностью в книге. Пытаюсь понять, что читаю, усвоить это, но получается далеко не всегда.

Бред больные переносят по-разному. Пётр рассказал про метод «уступания». Он научился говорить навязчивым мыслям и чувствам: «Хорошо, пусть будет так».

Помогает не всегда, — продолжает Пётр. — Но я знаю, что с бредом не нужно бороться, пытаться логически победить его — это невозможно. Только измотаешься. Казалось бы, не могу читать книги, ну и ладно, что поделаешь. Неприятно, но в ближайшую неделю можно заняться чем-то другим — уверен, есть куча людей, которые вообще книг не читают. Но бред начинает навязываться и после чтения — появляется мысль, что я вынужден жертвовать чтением, чтобы избежать бреда, а значит, я ему сдаюсь, и он существует на самом деле. А если кто-то поменял книгу, то он мог поменять что-то и в музыке, и в видео на ютубе. Из-за этой последовательности рождается «Бред реальности», в котором все, что ни происходит, делается специально. Это страшно! Эти состояния фоном преследуют меня постоянно. Не было такого, чтобы я почувствовал однозначность происходящего, всегда есть напряжение. Бывает легче, когда применяешь практики.

Как узнать шизофрению

Чаще всего больные испытывают слуховые галлюцинации, ведут разговоры без собеседника. В такие моменты человек выглядит напряженным. По словам родственников, больной будто не слышит их, прислушивается к другим голосам. Он может высказывать яркие идеи и мысли, но они не соответствуют реальности.

Сергей, 45 лет. Диагноз: шизофрения.

Я существую в двух разных мирах, и когда нереальный мир наступает, я начинаю бороться. Вначале увеличиваю дозу таблеток. Я метеозависимый, так что за два-три дня до смены погоды появляется беспокойство. Это может произойти в любое время года, но чаще осенью и весной. Поток мыслей до поры не мешает, я справляюсь с ними, но это утомляет. Стараюсь отвлечься, переключить внимание на реальные предметы вокруг: двери, стулья, шкафчики. В такие моменты не будешь что-то смотреть или слушать музыку — остаешься наедине с собой. Если пытаться не думать об этом, будет еще хуже. Так что я перебираю мысли, и это помогает.

Пётр, 25 лет. Диагноз: шизотипическое расстройство

Когда поступил в МФТИ, с мышлением и коммуникацией у меня было плохо, но в лучшем техническом вузе страны экзамены сдавал без проблем. Я был как робот, который может решать сложные задачи, но не способен на общение, не может почувствовать собеседника. Пытался применять дыхательные практики, боролся с собой, но после двух сессий решил, что ничего не знаю, и мне нужно снова на первый курс. Уехал в Петербург в политех. Там ко мне вернулось ощущение ясности. Головная боль утихла, а жизнь приобрела краски. Добился этого медитацией: я смотрел на боль изнутри, и она растворялась, мне становилось очень хорошо, тело охватывала эйфория. Я научился вызывать это ощущение в любой момент: на улице, в университете, в общежитии. Однажды я лежал в этой эйфории, засыпал, когда в три часа ночи меня разбудил сосед очень громким смехом. Я почувствовал сильный гнев, но оставил реакцию в себе. Потом произошло еще несколько похожих ситуаций, и меня просто разорвало! Лютый гнев перевесил ощущение эйфории, которую я теперь не мог вернуть никакой медитацией. Я три дня не мог спать, не мог расслабиться, начались навязчивые мысли, идеи, которые усугублялись практически каждый день в течение полугода. Эти мысли начали чувствоваться физически, они били по телу ударами, отдавались в руки, в ноги. Теперь я знаю, что это сенестопатия, телесная псевдогаллюцинация. Это похоже на сильную эмоцию, которая у обычного человека может оставить ощущение в груди. Здесь же они отдавались в конечностях, в спине и оставляли долгие следы. Я был весь в этих ощущениях. Однажды я прочитал, что инфразвук, который находится за пределами слышимости, вреден для здоровья. Меня зациклило: я начал хуже спать из-за соседского ноутбука, который «угрожал» кулерами. Начал странно себя вести, выключал ноутбук соседа, когда тот выходил из комнаты. Затем это перенеслось на все электроприборы, включенные в розетку. Психоз проявился, когда я начал испытывать сильные панические атаки. Однажды в магазине я почувствовал, что сейчас умру. Ноги окаменели, я с трудом дошел до кассы, потом до общежития, где залез под одеяло и подумал, что это конец. Два раза вызывал скорую. В первый раз мне посоветовали мне обратиться к психиатру, а во второй просто обматерили.

Неизлечимая болезнь

Больные шизофренией нуждаются в пожизненной поддерживающей терапии. Однако очень часто пациент не признает болезнь, поэтому процент пациентов, которые считают себя психически нездоровыми, очень мал.

«За ними сложно наблюдать, сложно объяснить, что необходим прием лекарств, чтобы не наступило обострение. Союз врача и пациента во время лечения — это комплаенс. Если он сформирован — все хорошо: пациент признал болезнь, он знает признаки обострения, когда ему необходимо обратиться за помощью к психиатру», — продолжает Виталий Воронов.

Отсутствие у больного осознания, что он болен, называется анозогнозией. Иногда врачам приходится сталкиваться с отрицанием болезни не только со стороны больного, но и его близких. Такое часто встречается даже среди образованных людей.

Сергей, 45 лет. Диагноз: шизофрения

Я принимаю по шесть таблеток ежедневно: три нейролептика, утром, днем и вечером, еще две — чтобы снять побочные эффекты. Их мне придется принимать пожизненно. Два раза в год уколы. Раз или два в год ложусь в диспансер, но точного расписания нет. Когда появляются угнетающие мысли (к примеру, что я могу разбить окно или прыгнуть в лестничный пролет), пропадает сон, я понимаю, что нужно увеличить дозировку лекарства, а делать это лучше под присмотром врача.

Чаще всего психические расстройства выявляются после экстренной госпитализации. В Череповце есть специализированная бригада скорой помощи № 17, которая состоит из врачей-психиатров. Если они диагностируют психическую патологию, больного забирают в диспансер. В менее тяжелых состояниях больные могут обратиться к участковому.

Все сотрудники психоневрологического диспансера, включая дворников и уборщиц, не имеют права выносить информацию о пациентах за стены больницы.

В психоневрологическом диспансере оказываются три вида помощи: стационарная, когда пациент ложится для курса лечения, дневной стационар, когда пациент посещает диспансер ежедневно, но ночует дома, и амбулаторное лечение. Больные в диспансере нуждаются в постоянном наблюдении психиатра, медикаментозной терапии и отслеживании состояния. Для пациентов, склонных к правонарушениям или совершавших их в прошлом, применяется «активное динамическое наблюдение». Такие люди (в Череповце их не больше сотни) обязаны являться в диспансер ежемесячно.

4−6 случаев на 1000 человек — такова вероятность заболевания шизофренией в России.

Для лечения неврозов используется множество физиотерапевтических методов, среди которых электростимуляция головного мозга, светолечение, электросон и массаж. В особо серьезных случаях, когда другие способы не помогают, используется электросудорожная терапия: через мозг пропускается электроток, вызывающий «перезагрузку».

«То, что мы привыкли видеть в фильмах про психбольницы, признано негуманным. Сейчас электросудорожная терапия применяется только в исключительных случаях, когда врачи не могут помочь пациенту медикаментозно. Как правило, это шизофрения со стойкими симптомами, тяжелая депрессия с суицидальными тенденциями, когда человек постоянно находится на грани самоубийства. Как правило, воспоминания о процедуре стираются, но бывали случаи, когда больные жаловались на болезненность. Сейчас мы готовимся к тому, чтобы запустить эту процедуру у нас в диспансере. Процедура будет проводиться под кратковременным наркозом, куплено анестезиологическое оборудование. Нам осталось только получить лицензию, — делится планами Виталий Воронов. — Эта процедура для очень тяжелых форм заболевания, но если бы они не встречались, мы бы и не задумывались о таком лечении. Есть больные, которые не реагируют на лекарства, они вынуждены пребывать в галлюцинациях, в бреду или сильном возбуждении месяцами. Это опасно для жизни пациента и окружающих».

Работа для психически нездоровых

С шизофренией сложно устроиться на работу, поэтому чаще всего оформляется инвалидность. Получить данные о трудоустройстве инвалидов с психическими заболеваниями в Череповце невозможно: в отделении занятости такую статистику не ведут.

Сергей, 45 лет. Диагноз: шизофрения

У меня вторая группа инвалидности. Когда вернулся из армии, полтора года работал на заводе в мебельном цехе, но из-за сокращений ушел. Пошел на стройку плотником, но долго не проработал. Бывает, мысли бегут, ночь из-за этого не поспишь, а утром просто не в состоянии выйти на работу. На каждом из новых мест не задерживался дольше чем на три месяца. Потом в больницу, а оттуда приходить на старое место уже неудобно. Работал, сколько сил хватало: у частников, с отцом. Сейчас без работы мне тяжело — пенсия всего девять тысяч. Но на две недели никто не возьмет и денег не заплатит.

Пётр, 25 лет. Диагноз: шизотипическое расстройство

Я работаю через Интернет: нет восьмичасового рабочего дня, нет незнакомых людей, не нужно им что-то объяснять или стоять на кассе. Я даже могу писать людям в Интернете, и это намного проще, чем разговаривать с ними вживую. Я пишу стихи и хотел бы выступить где-нибудь с ними, но пока это невозможно. Стихи дают мне смысл жизни, это помогает мне. Думаю, это хорошее занятие для моего здоровья, ведь если есть хоть какой-то смысл существования, это придает сил для борьбы.

Как отличить психическую болезнь от особенностей темперамента?

Для каждого характерны свои особенности характера и темперамента. Проявляться они могут в виде акцентуации характера, а могут и в рамках расстройства личности — если выходят за рамки нормы настолько, что нарушают адаптацию в обществе. Так, интроверты могут вынашивать переживания в себе, быть необщительными, но в коллективе удерживаются. Если же мир человека ограничен четырьмя стенами, а общается он только с родственниками и родителями — это уже шизоидное расстройство.

«Невротическими расстройствами страдают практически все, — констатирует Виталий Воронов. — Самое легкое — неврастения, когда нервная система и психика истощены чрезмерными нагрузками: стресс, переживания, проблемы на работе. Это актуально: из-за оптимизаций и сокращений один человек часто работает за пятерых, возникает постоянное чувство усталости, головные боли, раздражительность, перепады настроения, проблемы со сном. Это кратковременное расстройство. Лечится полноценным отдыхом, поэтому многие не обращаются к врачу. Из-за этого выявляемость психических расстройств невысока».

Семен Мануйлов

Истории пациентов: шизофрения

Шизофрения

Майлз был 20-летним мужчиной, который был доставлен в отделение неотложной помощи полицией университетского городка колледжа, из которого он был отстранен несколько месяцев назад. Профессор позвонил и сообщил, что Майлз вошел в его класс, обвинил его в том, что он взял деньги за обучение, и отказался уйти.

Хотя Майлз в подростковом возрасте добился больших успехов в учебе, за последний год его поведение стало все более странным.Он перестал встречаться с друзьями и, похоже, больше не заботился о своей внешности или социальных занятиях. Он начал носить одну и ту же одежду каждый день и редко мылся. Он жил с несколькими членами семьи, но редко разговаривал с кем-либо из них. Когда он действительно разговаривал с ними, он сказал, что нашел подсказки, что его колледж был всего лишь прикрытием для операции организованной преступности. Его отстранили от колледжа из-за того, что он пропустил много уроков. Его сестра сказала, что она часто видела, как он тихо бормотал себе под нос, и временами казалось, что он разговаривает с людьми, которых там не было.Он выходил из своей комнаты и просил свою семью вести себя тихо, даже когда они не производили никакого шума.

Майлз так часто заговорил об организованной преступности, что отец и сестра доставили его в отделение неотложной помощи. На экзамене Майлз оказался плохо ухоженным молодым человеком, который казался невнимательным и озабоченным. Его семья сказала, что они никогда не видели, чтобы он употреблял наркотики или алкоголь, и его результаты проверки на наркотики были отрицательными. Он не хотел есть еду, предложенную персоналом больницы, и выразил обеспокоенность тем, что они могли скрыть наркотики в его еде.

Его отец и сестра рассказали персоналу, что прабабушка Майлса тяжело заболела и 30 лет жила в государственной больнице, которая, по их мнению, была психиатрической больницей. Мать Майлза ушла из семьи, когда Майлз был еще совсем маленьким. Она не поддерживала с ними контакт, и они думали, что она лечилась от проблем с психическим здоровьем.

Майлз согласился записаться в психиатрическое отделение для лечения. Его история отражает общий случай, когда у высокофункционального молодого человека резко ухудшаются повседневные навыки.Хотя семья и друзья могут подумать, что это потеря человека, которого они знали, болезнь поддается лечению и возможен хороший исход. В случае с Майлсом у него были бред преследования, слуховые галлюцинации и негативные симптомы, которые длились не менее одного года. Все эти симптомы соответствуют диагнозу шизофрения . Для лечащего врача важно быстро исключить другие причины проблемы, такие как употребление психоактивных веществ, травма головы или медицинское заболевание. Лечение этих состояний отличается от лечения шизофрении и может спасти жизнь.

Об этой истории

Эта история пациента взята из книги Понимание психических расстройств: ваш путеводитель по DSM-5 .

Understanding Mental Disorders — это руководство для потребителей, разработанное для содействия образованию и взаимопониманию среди всех, кто был затронут психическим заболеванием.

История шизофрении | Вилла Пасадена

Наш блог

Опубликовано

Что означает слово шизофрения? Сколько лет шизофрении? Кто первым назвал это состояние и как изменился наш взгляд на него? Давайте совершим путешествие, чтобы узнать больше об этом серьезном психическом заболевании.

Слово шизофрения происходит от греческих слов schizo, означающих раскол, и phrene, означающих ум, для описания фрагментированного мышления. В статье, опубликованной на PsychologyToday.com, говорится, что этот термин не предназначался для передачи идеи раздвоения личности — распространенного недоразумения в обществе. С тех пор определение шизофрении продолжало меняться, поскольку ученые пытались более точно классифицировать различные типы психических заболеваний. В греческой мифологии психическое заболевание считалось наказанием богов.Фактически, только в 460–377 годах до нашей эры, во времена греческого врача Гиппократа, психическое заболевание стало объектом научных размышлений.

Согласно статье на сайте schizophrenia.com, письменные документы, идентифицирующие шизофрению, можно проследить до Египта, еще во втором тысячелетии до нашей эры. Депрессия, слабоумие, а также расстройства мышления, типичные для шизофрении, подробно описаны в Египетской Книге Червей. Кажется, что в Древнем Египте Сердце и разум были синонимами.

Влиятельный римский врач Цельс верил в идею, что безумие — это наказание от богов. Эта идея была усилена распадом Римской империи и подъемом христианства. В средние века религия наряду со средневековыми приютами, такими как Вифлеем в Лондоне, лечила психические заболевания. Также некоторые монастыри были преобразованы в лечебные учреждения для душевнобольных.

Сожжение еретиков (часто людей, страдающих психотическими заболеваниями) началось в раннем Возрождении и достигло своего пика в четырнадцатом и пятнадцатом веках.Обман демонов, или De praestigiis daemonum, впервые опубликованный в 1563 году, утверждал, что безумие является результатом естественных причин, а не божественного наказания или одержимости демонами. Церковь запретила книгу и обвинила ее автора Иоганна Вейера в колдовстве.

Между 1632 и 1784 годами Джон Локк в Англии и Дени Дидро во Франции оспаривали это, утверждая, что эмоции и разум вызываются ничем иным, как ощущениями. Кроме того, между 1745 и 1826 годами врач Филипп Пинель из Франции начал рассматривать психические заболевания как результат воздействия социальных и психологических стрессоров.Вехой в истории психиатрии стал Медико-философский трактат Пинеля о психическом отчуждении или мании, в котором содержится призыв к более гуманному подходу к лечению психических заболеваний. Это моральное лечение включало в себя уважение, доверие, доверие своему врачу, уменьшение раздражителей, рутинную активность и отказ от устаревших методов лечения. Примерно в то же время, что и Пинель во Франции, семья Тьюков в Англии основала York Retreat на Британских островах, первое учреждение для гуманной помощи людям с психическими заболеваниями.

По данным Совета медицинских исследований, термину шизофрения всего около 100 лет. Заболевание было впервые идентифицировано как психическое заболевание доктором Эмилем Крепелином в 1887 году, и считается, что сама болезнь сопровождала человечество на протяжении всей его истории. Согласно статье Национального центра биотехнологической информации, продвигающей науку и здоровье, доктор Крепелин использовал термин раннее слабоумие, означающий раннее слабоумие для людей, у которых были симптомы, которые мы теперь связываем с шизофренией.Он использовал этот термин, потому что его исследования были сосредоточены на молодых людях с деменцией. Он был первым, кто различал психотические расстройства между тем, что он называл ранней деменцией и маниакальной депрессией. Крепелин считал, что раннее слабоумие в первую очередь является заболеванием головного мозга и, в частности, формой слабоумия.

Согласно статье Кэтрин Харрисон, доктора философии на about.com, швейцарский психиатр Ойген Блейлер ввел настоящий термин «шизофрения» в 1911 году. Он также был первым, кто описал симптомы как отрицательные или положительные.Блейлер изменил название, потому что раннее слабоумие вводило в заблуждение. Заболевание не приводило к ухудшению психического состояния и иногда могло возникать как в позднем, так и в раннем возрасте, в отличие от деменции. И Блейлер, и Крепелин разделили шизофрению на категории на основе наблюдаемых симптомов и диагноза. На протяжении многих лет специалисты в области психического здоровья продолжали попытки классифицировать типы шизофрении.

Классификация психических расстройств Крепелина, Compendium der Psychiatrie, является предшественником двух наиболее значимых классификаций психических расстройств: Международной классификации болезней 10-го пересмотра (МКБ-10) и Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам 4-го пересмотра (DSM). -IV).Сегодня эти классификации основаны на научных исследованиях и экспертном заключении. Помимо перечисления психических расстройств, они предоставляют рабочие определения и диагностические критерии, которые врачи используют для постановки диагноза шизофрении.

В DSM-III было выделено пять различных типов: остаточный, параноидальный, дезорганизованный, кататонический и недифференцированный. Эти классификации, хотя и используются в DSM-IV, не имеют надежного диагноза. Многие исследователи используют другие системы для классификации типов расстройства на основе положительных и отрицательных симптомов, прогрессирования расстройства и сочетания других психических заболеваний.Теория состоит в том, что дифференциация типов шизофрении на основе клинических симптомов поможет определить различные причины расстройства.

В 1930-х годах ученые считали шизофрению наследственной. Затем, после Второй мировой войны, люди начали задаваться вопросом, является ли шизофрения реакцией на патологические отношения или модели общения в семье пациента. Лечение шизофрении обычно происходило в больших приютах, где люди оставались взаперти на протяжении большей части своей жизни.

Врачи начали использовать антипсихотические препараты примерно в середине 20 века. Первый антипсихотический препарат, хлорпромазин, стал доступен в 1950-х годах. Французский хирург Анри Лабори проверил его как обезболивающее на солдатах и ​​заметил, что они стали спокойнее. Позже исследования показали, что эти препараты эффективны против острых симптомов шизофрении. Это положило начало эпохе надежды для больных шизофренией, их близких и их карьеры.

Благодаря исследованиям мы теперь лучше понимаем шизофрению.Именно через образование мы можем начать искоренять негативную стигму, которая скрывает эту болезнь. Более глубокое понимание шизофрении открыло множество возможностей для лечения, и было научно доказано, что работает широкий спектр фармакологических, психологических и социальных вмешательств. Благодаря быстро развивающимся медицинским исследованиям все более вероятны прорывные лекарства и методы лечения. Сегодня у тех, у кого диагностирована шизофрения, и которые живут с ней, больше шансов, чем когда-либо в истории, вести нормальный образ жизни.

Виллы Орландо и Пасадена Вилла Смоки Маунтин Лодж — это центры интенсивного психиатрического лечения взрослых пациентов с серьезными психическими заболеваниями. Мы также предлагаем другие индивидуальные терапевтические программы, программы пониженного проживания и менее интенсивные психиатрические услуги, такие как общежития, поддерживающее жилье, программы дневного лечения и обучение жизненным навыкам. Амбулаторный центр Pasadena Villa в Роли, Северная Каролина, предлагает частичную госпитализацию (PHP) и интенсивную амбулаторную программу (PHP).Если вам или вашим знакомым может потребоваться психиатрическая помощь, заполните нашу контактную форму или позвоните нам по телефону 877-845-5235 для получения дополнительной информации.

Источники :

www.ncbi.nlm.nih.gov

plato.stanford.edu

www.en.wikipedia.org

www.britannica.com

www.academia.edu

www.etymonline.com

www.medlineplus.gov

www.britannica.com

www.newworldencyclopedia.org

www.esotericarchives.com

www.verywell.com

www.theretreatyork.org.uk

www.encyclopedia.com

www.en.wikipedia.org

www.ncbi.nlm.nih.gov

Если вы думаете, что вы или ваш близкий страдаете психическим расстройством, Pasadena Villa может вам помочь. Мы здесь, чтобы ответить на вопросы и связаться с нами. Узнайте больше о наших жилых районах и амбулаторных центрах здесь.

Позвоните нам сегодня: 1.407.378.3519.

вех в истории шизофрении. Всеобъемлющая хронология исследований шизофрении: что мы знаем и когда мы это знали

В общественном сознании шизофрения в большей степени, чем любое другое психическое заболевание, является синонимом безумия: бездомный, стоящий босиком на холоде и никого не кричащий. В частности, человек, который внезапно считает, что сосед посылает ядовитый газ через стены, бредовый виновник массового насилия.Шизофрения не нова и не редкость; он, вероятно, существовал веками, если не тысячелетиями. Он затрагивает примерно 1% населения мира — 2,6 миллиона человек в Соединенных Штатах и ​​27 миллионов во всем мире, затрагивая все слои населения. Пол, раса, этническая принадлежность, достаток, образование — ничто из этого не обеспечивает иммунитета. Когда-то считалось, что причиной шизофрении являются духовные недуги или моральные отклонения, сегодня известно, что это заболевание мозга, возникающее по разным причинам. Эта современная картина шизофрении — это совокупность бесчисленных клинических описаний и обширных научных исследований, простирающихся от древней истории до наших дней — от царя Саула до Джона Нэша, от Жанны д’Арк до Элин Сакс.

Однако, несмотря на ее долголетие, практически все, что мы знаем о шизофрении, было изучено за последние 200 лет и преимущественно во второй половине 20-го и 21-го веков. Этот объем работ задокументирован в сотнях тысяч книг, описаниях клинических случаев и научных отчетах в академических и научных журналах.

Научное исследование — это поиск истины, который затем воплощается в клинической практике. Это кропотливый процесс, который редко бывает линейным или предсказуемым.Это доказательный дистиллят этого строгого процесса проверки гипотез, воспроизведения и попыток фальсификации, который формирует эмпирическую основу нашей клинической практики.

Большинство исследовательских усилий не могут подтвердить свои гипотезы, найти корреляцию, достичь желаемого результата или продемонстрировать эффективность. И если они это сделают, они не выдержат репликации. Более того, даже если они достигнут цели исследования и результаты будут воспроизведены, они могут оказаться не эвристическими с научной точки зрения или клинически значимыми.В конечном счете, это небольшая часть вселенной исследований, которая вносит свой вклад в наши знания и способность лечить шизофрению и знаменует собой вехи прогресса.

В этой статье представлена ​​хронология ключевых вех на траектории научного и клинического прогресса в области шизофрении, вытекающих из коллективных исторических усилий научного и медицинского сообществ. Эти важные достижения были воспроизведены, выдержали испытание временем и оказались научно эвристическими или клинически значимыми.На этой временной шкале не отражены многочисленные опровергнутые гипотезы, неподтвержденные результаты, а также эпифеноменальные или несущественные находки (такие как эндотоксины или врожденные нарушения метаболизма, вызывающие шизофрению, гемодиализ как эффективное лечение или повышенная регуляция рецепторов D-2 как биомаркер заболевания). Нет сомнений в том, что мы многое открыли и многому научились, но из-за огромных потраченных сумм, титанических усилий и огромного количества опубликованных статей можно задать вопрос: насколько эти исследования повлияли на мир? жизни людей с шизофренией или находящихся в группе риска?

От приютов к прогрессу в лечении

Процесс научного освещения и клинического прогресса в области шизофрении был медленным, долгим и трудным.С древних времен до середины 20-го века только вера Филиппа Пинеля в моральное лечение психотически больных, которая привела к созданию приютов, и определение раннего слабоумия Эмиля Крепелина — первая научно обоснованная попытка диагностических критериев — могут считаться действительно плодотворный. Переломный момент, наконец, наступил в 1950 году с открытием хлорпромазина и последовавших за ним так называемых «нейролептических» препаратов. Это событие изменило область психиатрии таким образом, что это можно сравнить с открытием антибиотиков для лечения инфекционных заболеваний и инсулина для лечения диабета.Когда была доказана их острая и профилактическая эффективность, выяснилось их преобладающее множество неврологических побочных эффектов, а также их эффективность, ограниченная психотическими симптомами и не влияющая на негативные или когнитивные симптомы, даже несмотря на утверждения об обратном.

Шквал исследований фармакологии антипсихотических препаратов породил поток данных, которые кристаллизовались в «допаминовую гипотезу». В течение следующих шести десятилетий рецептор D-2 стал «святым Граалем» при разработке антипсихотических препаратов.Даже когда «атипичные нейролептики» второго, а теперь и третьего поколения с их более низким D-2 и более широким спектром сродства к другим нейрорецепторам вытеснили хлорпромазин и оригинальные антипсихотики, ни одно лекарство без минимального антагонизма DA в D-2 рецептор еще был одобрен FDA в качестве антипсихотического средства (хотя два таких препарата в настоящее время проходят путь к одобрению). Это включает в себя клозапин, который остается уникальным благодаря своей превосходной эффективности у пациентов, устойчивых к лечению, явно опасным побочным эффектам и необычной фармакологии, включая его низкое сродство в качестве антагониста рецептора D-2.

Гипотеза DA прошла через несколько итераций, которые проложили путь к дополнительным патофизиологическим моделям болезни, главной из которых была гипотеза глутамата. Это предполагает, что гипоактивность рецептора N-метил-D-аспартата (NMDA) приводит к нарушению регуляции движения пресинаптического глутамата, что вызывает симптомы болезни. Последующие исследования также показали, что интернейроны, экспрессирующие ГАМК, действующие на специфические подтипы рецепторов, опосредуют ингибирование пирамидных клеток, подавляющих глутаматергическую передачу сигналов.Потенциальное влияние глутаматной системы было долгожданным открытием, поскольку оно предлагало потенциальную связь с негативными и когнитивными симптомами в дополнение к психотическим симптомам шизофрении, вызванным DA. Хотя глутамат остается приоритетной целью для разработки лечения, ни один препарат, нацеленный на глутамат, не пересек целевую линию одобрения FDA, доказав свою эффективность.

Важность раннего выявления и признания лечения

Хотя гипотезы, основанные на нейромедиаторах, были эвристическими и клинически информативными, они не объясняли происхождение шизофрении или ее патогенез.Давнее наблюдение, что шизофрения передается в семье, породило первую этиологическую гипотезу шизофрении. Эта генетическая гипотеза развивалась и расширялась, а ее сложность описывалась все более подробно с помощью все более сложной и мощной молекулярно-генетической технологии. Это позволило исследовать эпидемиологические исследования и родословные на молекулярном уровне с помощью ряда инновационных методов. Хотя появились информативные результаты, которые в конечном итоге приведут к клиническому применению, выходящему за рамки полигенных оценок риска, прецизионная медицина еще предстоит воплотить в клиническую практику.

Результатом генетической гипотезы стала концептуализация шизофрении как расстройства нервного развития, которое начинается с момента зачатия и выражает свой фенотип в процессе взросления человека во многом подобно хрупкой X, синдрому Дауна и аутизму, хотя и в более позднем возрасте. Дополнительную поддержку гипотезе развития нервной системы пришли посмертные исследования невропатологии, которые не обнаружили доказательств нейродегенерации (например, меньшего количества нейронов, увеличения глиальных клеток, агрегации белков и т. Д.) В мозге пациентов с шизофренией.Дальнейшая поддержка пришла из основополагающего предложения Ирвина Файнберга о том, что процесс созревания по устранению посторонних синапсов, который, как показал Питер Хаттенлохер, обычно происходит в подростковом возрасте, может чрезмерно происходить у людей, уязвимых к развитию шизофрении. Самым последним вкладом в эту теорию было обнаружение генетических аномалий в генах системы комплиментов на хромосоме 6 и, в частности, усиление функциональной мутации в гене C4. Карла Шац ранее показала, что продукты гена комплимента играют ключевую роль в формировании нейронных цепей.Таким образом, генетические доказательства сверхэкспрессии гена C4 обеспечили важную связь с сокращением синапсов и, как следствие, с гипотезой развития нервной системы.

Несмотря на явную эвристичность, гипотеза развития нервной системы не предоставила никаких проверенных подходов к предотвращению или отсрочке появления клинических симптомов и не способствовала выбору оптимального лечения. Фактически, гипотеза развития нервной системы, хотя и непреднамеренно, привела к терапевтическому пессимизму, в соответствии с которым люди с шизофренией считались «обреченными из утробы матери».”

Вскоре после своего появления гипотеза развития нервной системы была дополнена дополнительной нейродегенеративной гипотезой, соответствующей началу и течению шизофрении. Хотя эта концепция восходит к тому, что Крепелин делал упор на клиническое ухудшение, именно обзоры Томаса МакГлашана и Ричарда Вятта вновь разожгли интерес исследовательского сообщества к этому аспекту болезни. Последовали проспективные исследования, которые показали хороший ответ на лечение, ремиссию симптомов и исходы у пациентов с первым эпизодом психоза, а также то, что отсрочка их лечения пагубно влияла на ответ и исход.Более того, последующие психотические рецидивы часто сопровождались прогрессивным снижением реакции на лечение, уровнями выздоровления и уменьшением объемов мозга у пациентов, за которыми наблюдали в течение долгого времени в первые годы их болезни.

Эти данные свидетельствуют о том, что лечение шизофрении может быть изменено, и стимулировали разработку стратегии раннего выявления и вмешательства, что в конечном итоге стало моделью оказания услуг при раннем психозе «скоординированной специализированной помощи». И клиницисты, и пациенты увидели надежду в исследованиях раннего вмешательства, и за два десятилетия скоординированные программы помощи людям, перенесшим первый эпизод психоза, стали желанным стандартом лечения во всем мире.Эта модель лечения получила поддержку со стороны правительства США, поскольку Управление по борьбе с наркозависимостью и психическим здоровьем санкционировало ее (временное название OnTrack-US), а Центры услуг Medicare и Medicaid одобрили финансирование услуг, предлагаемых в этой модели лечения.

Акцент на предоставлении скоординированного пакета услуг, включая медицинское управление, психообразование и психосоциальные услуги, проистекает из еще одной вехи в этой области — признания того, что шизофрения влечет за собой множественные симптомы и патологии.Это было впервые описано в Международном экспериментальном исследовании шизофрении, о котором сообщили Джон Штраус и Уильям Карпентер. Их выводы позже были подтверждены исследованиями природы негативных симптомов и когнитивных нарушений и их связи с функциональной инвалидностью. Поскольку лекарства были в значительной степени неэффективными против этих компонентов шизофрении, психосоциальные реабилитационные методы лечения были разработаны для устранения когнитивных, социальных, образовательных и профессиональных дефицитов. Неуклюжая проблема несоблюдения режима лечения и отказа от лечения была решена с помощью высокоэффективных стратегий, таких как настойчивое лечение по месту жительства и вспомогательное амбулаторное лечение.(Жалко, что они не широко доступны и не используются из-за ограниченных возможностей по предоставлению этих услуг и громоздкого процесса для вызова AOT.)

Новые инструменты показывают перспективы для более глубокого понимания и лечения шизофрении

Прошло двадцать лет с МакГлашана и Отзывы Вятта о переводе результатов исследований первого эпизода в клиническую практику. Однако прошло 30 лет с тех пор, как начались попытки распространить эту модель лечения на людей, находящихся на продромальной стадии болезни, однако нынешние подходы к выявлению пациентов «высокого клинического риска», находящихся на продромальной стадии шизофрении, остаются желательными.

Из огромных усилий по применению диагностической технологии для определения биомаркеров, которые определяют диагноз, прогноз и выбор лечения, ни один еще не оказался готовым к клинической прайм-тайм. Несмотря на то, что существуют различия между группами пациентов с шизофренией и здоровыми людьми по различным визуальным и электрофизиологическим измерениям структуры и функции мозга, величина этих различий не может быть применена к отдельным пациентам без риска недопустимых ложноположительных и отрицательных результатов.Точно так же нейрокогнитивное тестирование выявило типы когнитивных нарушений, характерных для пациентов с шизофренией, но ни один из них не оказался достаточно релевантным для диагностики или выбора фармакологического лечения. С другой стороны, такая информация служит ориентиром для психосоциального лечения, такого как когнитивная коррекция и обучение социальным навыкам.

Пересматривая нашу историю и вспоминая успехи и неудачи исследований шизофрении, мы должны помнить аксиому сэра Карла Поппера о том, что научная гипотеза может быть доказана, только если не опровергнуть ее.Многие ранние «достижения» никогда не подвергались серьезному оспариванию, что позволяло недоказанным практикам, таким как психоанализ или психохирургия, продолжаться слишком долго. Напротив, рассматривая более пессимистические последствия гипотезы развития нервной системы, исследователи нашли путь к раннему вмешательству, которое уже принесло пользу многим людям.

После столетий блуждания по научной пустыне психиатрия превратилась в настоящую и клинически пригодную дисциплину медицины. С научной и клинической точки зрения мы все еще пытаемся догнать другие медицинские специальности, но наша сфера деятельности идет по правильному пути, и ветер идет нам навстречу в наших усилиях по уменьшению бремени психических заболеваний и, в конечном итоге, к поиску причины и лекарства от шизофрении.

Современные сложные технологии, такие как геномика, нейровизуализация и вычислительные методологии с использованием искусственного интеллекта, обещают светлое будущее. Но ограничивающим фактором при определении того, когда мы достигаем нашей цели, является то, насколько разумно мы инвестируем наши финансовые и интеллектуальные ресурсы, чтобы вехи прогресса были более многочисленными и частыми, а доказательный дистиллят, полученный в результате нашего исследовательского предприятия, становился все больше, тем самым улучшая нашу клиническая возможность оказания помощи больным шизофренией.■

Чтобы увидеть хронологию основных вех в понимании и лечении шизофрении, щелкните здесь.

Джеффри Алан Либерман, доктор медицины, бывший президент APA, профессор Лоуренса К. Колба и заведующий кафедрой психиатрии Колледжа врачей и хирургов Вагелоса Колумбийского университета; директор Психиатрического института штата Нью-Йорк; и главный психиатр Медицинского центра Колумбийского университета пресвитерианской больницы Нью-Йорка.

Габриэлла Диши, м.А., научный сотрудник доктора Либермана в Психиатрическом институте штата Нью-Йорк.

_{Доктор Либерман не принимает и не получает какое-либо личное финансовое вознаграждение за консультации, выступления или исследовательскую деятельность от каких-либо фармацевтических, биотехнологических компаний или компаний по производству медицинского оборудования. Он получает поддержку, предоставляемую Колумбийским университетом и Исследовательским фондом психической гигиены, в виде финансирования и поставок лекарств для исследований, инициированных исследователем, от Denovo, Taisho, Sunovion и Genentech, а также для спонсируемых компанией исследований фазы II, III и IV от Alkermes. Allergan и Boehringer Ingelheim.Однако ни одно из этих исследований не способствует его институциональному вознаграждению. Он является консультантом или членом консультативного совета компаний Intracellular Therapies, Lilly, Pierre Fabre, Pear Therapeutics и Gilgamesh Therapeutics, за которые не получает вознаграждения. Он является оплачиваемым консультантом Signant, организации, предоставляющей услуги по клиническим исследованиям, и имеет патент Repligen, который не имеет и в настоящее время не приносит никаких гонораров.}

Краткая история шизофрении

[Статья изменена 4 мая 2020 г.]

Источник: Pixabay

Что означает «шизофрения»?

В 1910 году швейцарский психиатр Поль Ойген Блейлер (ум. 1939) ввел термин «шизофрения» из греческих слов schizo («раскол») и phren («разум»). Блейлер намеревался использовать этот термин для обозначения «ослабления» мыслей и чувств, но, к сожалению, многие люди читают его (и все еще читают), чтобы обозначить «раздвоение личности».

Что не означает «шизофрения»?

Роман Роберта Льюиса Стивенсона « Странная история доктора Джекила и мистера Хайда » (1886) сделал многое для популяризации концепции «раздвоения личности», которое иногда также называют «расстройством множественной личности» (MPD).Однако MPD — исчезающе редкое заболевание, совершенно не связанное с шизофренией. Подавляющее большинство психиатров, включая меня, никогда не видели случая MPD, и многие, если не большинство, подозревают, что такого состояния не существует. Да, больные шизофренией могут слышать разные голоса или придерживаться странных убеждений, но это не то же самое, что иметь «раздвоение личности». В отличие от доктора Джекилла, больные шизофренией не превращаются внезапно в другого, неузнаваемого человека.

По иронии судьбы, Блейлер намеревался прояснить ситуацию, заменив старый, еще более вводящий в заблуждение термин dementia præcox [«слабоумие раннего возраста»].Этот более старый термин был защищен выдающимся немецким психиатром Эмилем Крепелином (ум. 1926), который ошибочно полагал, что болезнь поражает только молодых людей и неизбежно приводит к ухудшению психического состояния. Блейлер не согласился по обоим пунктам и поэтому переименовал болезнь в «шизофрению». Он считал, что вместо умственного ухудшения шизофрения привела к обострению чувств и усилению осознания воспоминаний и переживаний.

Так же часто, как и прискорбно слышать, как прилагательное «шизофреник» употребляется в значении чего-то вроде «изменчивый», «непостоянный» или «непредсказуемый», например: «Погода сегодня была очень шизофренической.Такого рода использование не должно поощряться, поскольку оно увековечивает непонимание людьми болезни и, как следствие, стигматизацию больных шизофренией. Даже при правильном использовании термин «шизофреник» навешивает на человека ярлык «болезнь», неявно сводя его или ее к этой болезни. Но люди не являются «шизофрениками» не больше, чем «диабетиками» или страдающими от зубной боли.

Кто «открыл» шизофрению?

Несмотря на свои недостатки, Крепелин первым отличил шизофрению от других форм психоза, в частности от «аффективных психозов», которые могут проявляться при расстройствах настроения, таких как депрессия и биполярное расстройство.Его классификация психических расстройств, Compendium der Psychiatrie , является предшественником наиболее влиятельных на сегодняшний день классификаций психических расстройств, Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам 5-го пересмотра (DSM-5) и Международной классификации болезней 11-го пересмотра (МКБ). -11). Помимо перечисления психических расстройств, эти классификации содержат рабочие определения и диагностические критерии, которые врачи и исследователи используют для установления и проверки диагнозов.

Крепелин впервые выделил шизофрению из других форм психоза в 1887 году, но это не означает, что шизофрения — или dementia præcox , как он ее называл — не существовала задолго до его дня. Самое старое доступное описание болезни, очень напоминающей шизофрению, можно найти в папирусе Эберса, который датируется Египтом 1550 г. до н. Э. А археологические находки черепов каменного века с просверленными отверстиями — предположительно просверленными для освобождения злых духов — привели к предположению, что шизофрения так же стара, как человечество.

Как в древности думали о шизофрении?

В древности люди думали о «безумии» (термин, который они использовали без разбора для обозначения всех форм психоза) как психическое расстройство, а как божественное наказание или одержимость демонами. Доказательства этого исходят из Ветхого Завета, и в первую очередь из Первой книги Самуила, согласно которой царь Саул «сошел с ума», пренебрегая своими религиозными обязанностями и рассердив Бога. Тот факт, что Давид играл на своей арфе, чтобы поправить Саула, предполагает, что даже в древности люди верили, что психотические заболевания можно успешно лечить.

Но дух Господень отступил от Саула, и смутил его злой дух от Господа… И было, когда злой дух от Бога напал на Саула, Давид взял арфу и играл рукой своей: Итак, Саул освежился и выздоровел, и злой дух отступил от него.

Когда люди впервые начали думать о шизофрении как о болезни?

В греческой мифологии и гомеровских эпосах безумие также рассматривается как наказание от Бога или богов, и на самом деле это произошло только во времена греческого врача Гиппократа (ум.377 г. до н.э.), что психическое заболевание впервые стало предметом научных размышлений.

Гиппократ учил, что безумие является результатом дисбаланса четырех телесных юморов, и что его можно вылечить, уравновесив эти юморы такими методами лечения, как специальные диеты, слабительные и кровопускание. Современным читателям идеи Гиппократа могут показаться надуманными, возможно, даже на опасной стороне эксцентричности, но в 4 веке до нашей эры они представляли собой значительный прогресс в идее психического расстройства как наказания от Бога.

Только из мозга происходят наши удовольствия, наши чувства счастья, смеха и шуток, наша боль, наши печали и слезы… Этот же орган сводит нас с ума или сбивает с толку, внушает нам страх и беспокойство…

Греческий философ Аристотель (ум. 322 г. до н. Э.), А затем римский врач Гален (ум. 216 г. н. Э.) Расширили юмористические теории Гиппократа, и оба человека сыграли важную роль в утверждении их в качестве доминирующей медицинской модели в Европе.

В Древнем Риме врач Асклепиад (ум.40 г. до н. Э.), А государственный деятель и философ Цицерон (ум. 43 г. до н. Э.) Отверг юмористические теории Гиппократа, утверждая, например, что меланхолия (депрессия) возникла не из-за избытка «черной желчи», а из-за таких эмоций, как ярость, страх и т. Д. и горе. К сожалению, в I веке н. Э. Влияние этих светил стало падать, и влиятельный римский врач Цельс (ум. 50 г. н. Э.) Восстановил идею безумия как наказания богов — идею, получившую распространение с ростом христианства. и падение Римской империи.

В средние века религия стала центральным средством лечения, и, наряду со средневековыми приютами, такими как Вифлеем (печально известное убежище в Лондоне, являющееся источником выражения «как плохой день в Бедламе»), некоторые монастыри преобразились. в центры лечения психических расстройств. Это не означает, что юмористические теории Гиппократа были вытеснены, но просто они были включены в преобладающую христианскую догму, и слабительные и кровопускание продолжались наряду с молитвами и исповедью.

Как изменились убеждения?

Сожжение так называемых еретиков — часто людей, страдающих психотическими заболеваниями, такими как шизофрения, — началось в раннем Возрождении и достигло своего пика в XIV и XV веках. Впервые опубликованный в 1563 году, De præstigiis dæmonum [ The Deception of Demons ] утверждал, что безумие «еретиков» является результатом не божественного наказания или одержимости демонами, а естественных причин. Церковь запретила книгу и обвинила ее автора, Иоганна Вейера, в том, что он колдун.

С 15 века научные открытия, такие как анатомия Везалия (ум. 1564) и гелиоцентрическая система Галилея (ум. 1642), начали бросать вызов авторитету церкви, и центр внимания и исследований постепенно сместился с Бога на человека и с небес на Землю. Несмотря на это, юмористические теории Гиппократа перекочевали в XVII и XVIII века, и драматург Мольер (ум. 1673) высмеял их в таких произведениях, как Le Malade imaginaire [ The Imaginary Invalid ] и Le Médecin malgré lui [ Доктор вопреки самому себе ].

Эмпирические мыслители, такие как Джон Локк (ум. 1704) в Англии и Дени Дидро (ум. 1784) во Франции, бросили вызов этому статус-кво, утверждая, как это делал Цицерон, что разум и эмоции вызываются ничем иным, как ощущения. Также во Франции врач Филипп Пинель (ум. 1826) начал рассматривать психические расстройства как результат воздействия психологических и социальных стрессоров и, в меньшей степени, наследственности и физиологических повреждений. Вехой в истории психиатрии является книга Пинеля « Traité Médico -philosophique sur l’aliénation mentale ou la manie » [, Трактат о безумии, ], в которой содержится призыв к более гуманному подходу к лечению психических расстройств.Это «нравственное лечение» включало в себя уважение к человеку, доверительные и доверительные отношения между врачом и пациентом, уменьшение раздражителей, рутинную активность и отказ от старомодных методов лечения Гиппократа. Примерно в то же время, что и Пинель во Франции, Тьюки (отец и сын) в Англии основали York Retreat, первое учреждение «гуманной заботы о душевнобольных» на Британских островах.

Как развивались верования в ^-м годах 20 века?

Зигмунд Фрейд (ум.1939) и его ученики повлияли на большую часть психиатрии 20-го века, и ко второй половине века большинство психиатров в США (хотя и не в Великобритании) пришли к выводу, что психические расстройства, такие как шизофрения, являются результатом бессознательных конфликтов, происходящих из ранее детство.

Во второй половине 20-го века методы нейровизуализации, генетические исследования и фармакологические прорывы, такие как первый антипсихотический препарат хлорпромазин, полностью изменили эту психоаналитическую модель психического расстройства и побудили вернуться к более биологической, «неокрепелинианской» модели. .В настоящее время шизофрения рассматривается в первую очередь как биологическое заболевание головного мозга, хотя также признается, что психологические и социальные стрессоры могут играть важную роль в запуске эпизодов болезни, и что разные подходы к лечению следует рассматривать не как конкурирующие, а как дополнительный.

Даже в этом случае критики склонны высмеивать эту «биопсихосоциальную» модель как не более чем «биобио-биологическую» модель, в которой психиатры сведены к простым диагностам и продавцам таблеток.Многие критики ставят под сомнение научные данные, лежащие в основе такого надежного биологического подхода, и призывают к радикальному переосмыслению психических расстройств не как отдельных болезненных процессов, которые можно разделить на диагностические ярлыки, а как субъективных и значимых переживаний, основанных как на личном, так и на более широком социокультурном опыте. рассказы.

Какие методы лечения использовались до появления антипсихотических препаратов?

Лихорадочные заболевания, такие как малярия, уменьшали психотические симптомы, и в начале 20 века «жаропонижающая терапия» стала распространенной формой лечения шизофрении.Психиатры пытались вызвать у своих пациентов лихорадку, иногда с помощью инъекций серы или масла. Другие популярные методы лечения включали терапию сна, газовую терапию, электросудорожную (электрошоковую) терапию и префронтальную лейкотомию (лоботомию), при которой рассекали ту часть мозга, которая обрабатывает эмоции. К сожалению, многие из таких «методов лечения» направлены больше на контроль нарушенного поведения, чем на излечение болезни или облегчение страданий. В некоторых странах, например в Германии во времена нацизма, убеждение, что шизофрения возникла в результате «наследственного дефекта», привело к зверским актам принудительной стерилизации и геноцида.Первый антипсихотический препарат, хлорпромазин, впервые стал доступен в 1950-х годах. Хотя он далек от совершенства, он открыл эпоху надежд и надежд для людей с шизофренией.

Итак, что же теперь?

В 1919 году Крепелин заявил, что «причины dementia præcox в настоящее время все еще отображаются в непроглядной тьме». С тех пор более глубокое понимание причин шизофрении открыло множество возможностей для профилактики и лечения болезни, и было научно доказано, что работает широкий спектр фармакологических, психологических и социальных вмешательств.

Сегодня у больных шизофренией больше шансов, чем когда-либо, вести нормальный образ жизни. А благодаря быстрым темпам проводимых медицинских исследований вероятность хорошего результата возрастает.

Нил Бертон — автор книги The Meaning of Madness и других книг.

История шизофрении

Слово «шизофрения» меньше 100 лет.Однако болезнь сначала была идентифицирована как дискретная психическая болезнь доктора Эмиля Крепелин в 1887 году, и сама болезнь обычно считается сопровождать человечество на протяжении всей его истории.

Письменные документы, идентифицирующие шизофрению, могут восходит к древнему Египту фараонов, восходящему ко второму тысячелетию. до Рождества Христова. Депрессия, слабоумие, а также нарушения мышления, которые типичные при шизофрении подробно описаны в Книге сердец.Кажется, что в Древнем Египте Сердце и разум были синонимами. Физические болезни считались симптомами сердца, а матки и происходящие из кровеносных сосудов или гнойного, фекального материя, яд или демоны.

Недавнее исследование древнегреческой и римской литературы показало, что хотя население в целом, вероятно, осознавало психотические расстройств, не существовало состояния, которое соответствовало бы современной диагностике. критерии шизофрении в этих обществах.

В какой-то момент все люди, которых считали «ненормальными», независимо от того, из-за психического заболевания, умственной отсталости или физических уродств во многом относились так же. Ранние теории предполагали, что психические расстройства были вызваны злым владением телом, и соответствующее лечение затем изгонял этих демонов различными способами, начиная от безобидные методы лечения, такие как воздействие на пациента определенных типов музыку, к опасным, а иногда и смертоносным средствам, таким как освобождение нечисти, просверлив отверстия в черепе больного.

Один из первых, кто разделил психические расстройства на разные категории. был немецкий врач Эмиль Крепелин. Доктор Крепелин использовал термин «раннее слабоумие». для людей, у которых были симптомы, которые мы теперь связываем с шизофренией.

Неспецифическая концепция безумия существует уже много тысяч лет, и шизофрения классифицируется только как отдельное психическое расстройство. Крепелиным в 1887 году.Он был первым, кто выделил психотических больных. расстройства между тем, что он назвал ранней деменцией и маниакальной депрессией. Крепелин считал, что раннее слабоумие является прежде всего заболеванием мозг, и особенно форма слабоумия. Крепелин назвал расстройство dementia praecox (раннее слабоумие), чтобы отличить его от других форм деменции (например, болезни Альцгеймера), которая обычно возникает на поздних стадиях жизнь.Он использовал этот термин, потому что его исследования были сосредоточены на молодых людях с слабоумие.

Швейцарский психиатр Ойген Блейлер ввел термин «шизофрения». в 1911 г. Он также был первым, кто описал симптомы как «положительные». или «отрицательный». Блейлер изменил название на шизофрению как было очевидно, что имя Крапелина вводило в заблуждение, поскольку болезнь не слабоумие (не всегда приводило к ухудшению психического состояния) и могло иногда возникают как в позднем, так и в раннем возрасте.

Слово «шизофрения» происходит от греческих корней шизо. (раскол) и френ (разум) для описания фрагментированного мышления людей с расстройством. Его термин не предназначался для передачи идеи раскола. или множественная личность, что является распространенным недоразумением в обществе в целом. Со времен Блейлера определение шизофрении постоянно менялось. изменения, поскольку ученые пытаются более точно очертить различные виды психических заболеваний.Не зная точных причин этих болезней, ученые могут основывать свои классификации только на наблюдении, что некоторые симптомы имеют тенденцию проявляться вместе.

И Блейлер, и Крепелин подразделяют шизофрению на категории: на основании явных симптомов и прогнозов. За годы работы те, кто в этой области продолжали попытки классифицировать типы шизофрении. В DSM-III было выделено пять типов: дезорганизованный, кататонический, параноидальный, остаточные и недифференцированные.Первые три категории изначально были предложенный Крепелином.

Эти классификации, все еще используемые в DSM-IV, не показали чтобы помочь в прогнозировании исхода расстройства, а типы достоверно не диагностирован. Многие исследователи используют другие системы для классификации типы расстройства, основанные на преобладании «положительных» по сравнению с «негативными» симптомами, прогрессирование расстройства в терминах типа и тяжести симптомов с течением времени, а также сочетания других психические расстройства и синдромы.Есть надежда, что дифференцирующие типы шизофрении на основании клинических симптомов поможет определить различные этиология или причины расстройства.

Доказательства что шизофрения — это биологическое заболевание мозга, быстро накапливались в течение последних двух десятилетий. Недавно это свидетельство также поддерживался динамическим системы визуализации мозга, которые очень точно показывают волну разрушения ткани это происходит в головном мозге, страдающем шизофренией.

В связи с быстрым прогрессом в генетике болезней человека, будущее выглядит ярким, поскольку гораздо более эффективные методы лечения и, в конечном итоге, лечит — будут определены.

Дополнительная информация «История шизофрении»

Более глубокая история шизофрении
(Источник: Каролинский институт, Кафедра клинической неврологии)

Шизофрения в средние века в Мусульманский мир

Психиатрия в средние века на Западе страны- обзор

Психиатрия в начале 20 века — А Европейский пример

Старые приюты

Влияние вмешательств клинических фармацевтов на исход пациента

Шизофрения — это хроническое и тяжелое психическое расстройство, характеризующееся искажениями в мышлении, восприятии, эмоциях, языке, самоощущении и поведении.В этом отчете представлена ​​роль клинических фармацевтов в ведении пациента с диагнозом шизофрения с симптомами паранойи. Был арестован хорошо работающий молодой африканский взрослый мужчина, который, как сообщалось, бродил по городу, переходя из одного банка в другой. Пациент был направлен в психиатрическое отделение больницы с диагнозом шизофрения. Ключевые предлагаемые вмешательства включали быструю транквилизацию, электросудорожную терапию и психотерапию. Лекарства, вводимые пациенту при поступлении, включали в себя в / в диазепам, в / м галоперидол, в / в кетамин, в / м флупентиксол, таблетки оланзапина и таблетки тригексифенидила.Вопросы, поднятые клиническими фармацевтами во время госпитализации пациента, включали необходимость в альтернативных лекарствах для быстрого транквилизации, необходимость в начальных исследованиях и документации жизненно важных функций пациента, начало антипсихотической терапии без первоначального мониторинга и скрининга на предмет злоупотребления психоактивными веществами, несоответствующую дозу при начале приема антипсихотических препаратов, необработанные показания и частота пропущенных доз. Вмешательства клинических фармацевтов способствовали улучшению симптомов пациента перед выпиской из больницы.Этот случай доказывает, что для клинических фармацевтов крайне важно участвовать в многопрофильной команде при ведении пациентов с психозами.

1. Введение

Шизофрения — хроническое и тяжелое психическое расстройство, поражающее более 21 миллиона человек во всем мире, которое характеризуется искажениями в мышлении, восприятии, эмоциях, языке, самоощущении и поведении. Обычные переживания включают галлюцинации, в основном связанные с тем, что слышат голоса или видят вещи, которых нет, а также заблуждения, связанные с фиксированными ложными убеждениями [1].

Поскольку шизофрения является хроническим заболеванием, которое влияет практически на все аспекты жизни пораженных людей, планирование лечения преследует три цели: уменьшение или устранение симптомов, максимальное повышение качества жизни и адаптивного функционирования, а также содействие и поддержание выздоровления от изнурительных состояний. последствия болезни в максимально возможной степени [2, 3].

Лекарства неоценимы при лечении пациентов с психическими заболеваниями. Поэтому фармацевты незаменимы в повышении качества услуг, оказываемых пациентам с психическими заболеваниями, такими как шизофрения, что способствует сокращению многочисленных проблем, связанных с пациентами с психическими расстройствами и с которыми они сталкиваются [4].

Ведение пациентов с такими состояниями, как шизофрения, обычно является совместным усилием, которое включает в себя объединение навыков множества специалистов здравоохранения, участвующих в уходе за пациентами. Клинические фармацевты играют важную роль в нескольких ролях, таких как преподаватели, консультанты и поставщики медицинских услуг на протяжении более 30 лет [5]. Поскольку фармацевты являются авторитетами в области фармацевтической помощи, они также применяют свои дополнительные навыки и знания при ведении пациентов с психическими заболеваниями вместе с другими специалистами в области здравоохранения в многопрофильной команде [4].Клинические фармацевты как таковые вносят свой вклад в уход за пациентами, играя жизненно важную роль в обнаружении, разрешении и предотвращении проблем, связанных с приемом лекарств. В обеспечении безопасного и эффективного использования лекарств клинические фармацевты также играют решающую роль. Кроме того, фармацевты могут предоставить исчерпывающую информацию о лекарствах пациентам с психическими заболеваниями, такими как шизофрения, родственникам пациентов и другим медицинским работникам, участвующим в ведении пациентов. Фармацевты следят за соблюдением режима лечения и участвуют в обучении по первичной профилактике психических заболеваний, укреплению здоровья и изменению образа жизни [4].

В обзоре услуг клинической аптеки, предлагаемых в сфере психиатрической помощи, проведенном Ричардсоном и др., Было выявлено 18 исследований на базе больниц, в которых клинические фармацевты проводили исследования во время обзора карты лекарств пациентов, оценки результатов лабораторных исследований и назначения лекарств. были идентифицированы. В этих исследованиях клинические фармацевты также обучали пациентов с психическими расстройствами и других медицинских работников [6].

В другом систематическом обзоре, в котором оценивалось количество и качество медицинской литературы, исследующей влияние фармацевтов на оказание психиатрической помощи с 1972 по 2003 год, сообщалось об улучшении результатов, практики назначения лекарств, удовлетворенности пациентов и использования ресурсов, когда фармацевты участвовали в психиатрической помощи. здравоохранение [5].

Мы сообщаем о случае с участием молодого африканского взрослого мужчины, имеющего оплачиваемую работу и не злоупотребляющего психоактивными веществами, которому был поставлен диагноз шизофрения. Пациент был направлен в психиатрическое отделение больницы, и вмешательство клинических фармацевтов во время лечения медицинских проблем пациента способствовало общему улучшению результатов перед выпиской из больницы.

2. Дело

Взрослый мужчина, который находился в психиатрическом отделении, жаловался на то, что слышит голоса в течение последних 10 месяцев и потерял аппетит.Он также жаловался, что бродит по городу, и даже когда он вернулся домой, он иногда подвергал свою мать и сестру физическому насилию. Пациент также добавил, что чувствует себя небезопасно и думает, что люди хотят причинить ему вред.

Пациент объяснил, что взял отпуск из-за лихорадки, и попросил кого-нибудь заменить его, но на рабочее место так и не вернулся. Через месяц после начала отпуска он получил зарплату за проделанную работу, но впоследствии его компания не выплачивала.Он решил переходить из одного отделения банка в другое, пытаясь снять деньги. При его третьей попытке в одном отделении он был арестован и помещен в камеру на четыре дня, но ему так и не объяснили причину. Он сказал, что ему также поступали угрозы убийством, одна из которых была звонком с незнакомого номера. Никаких слов не было произнесено, но он понял, что это был сигнал, означающий, что его жизнь должна быть забрана.

Его социальная история показала, что он жил в городе со своей матерью и сестрой. У него была девушка, которая жила в другом пригороде города.Его прошлая медицинская история включала в себя историю параноидальных иллюзий. В семейном анамнезе не было психических или физических заболеваний. У него была преморбидная личность интроверта.

Когда пациент впервые был осмотрен в психиатрическом отделении, соответствующие признаки включали жалобы на проблемы со сном, потерю аппетита, блуждание по городу, а иногда и на физическое насилие по отношению к его матери и сестре в течение последних 10 месяцев. Обследование психического состояния, проведенное при поступлении в больницу, показало, что пациентка исхудала и выглядела неформально одетой.Он проявлял тревожное поведение, глупый смех и нерешительность. Он также расхаживал по палате взад и вперед. Его настроение было подавленным, а аффект ограничен. Пациент испытывал слуховые галлюцинации. Он жаловался на то, что слышит голоса и участвует в разговорах от третьего лица, в которых участвуют как мужчина, так и женщина. Пациент также жаловался, что слышал, как люди говорили о нем и оскорбляли его, некоторых из которых он знал. Поэтому он был подозрителен и чувствовал себя неловко с другими. В результате пациент сказал, что ночевал с другом, и отказался возвращаться в дом своих родителей, потому что там ему было небезопасно.Он считал, что на него напали. Содержание его мыслей вскрывало параноидальные заблуждения и ссылочные заблуждения. (Сестра пациента сказала, что он часто жаловался на то, что люди хотели причинить ему вред и поэтому чувствовали себя небезопасно. Она также добавила, что он часто жаловался на получение угроз смертью через телефонные звонки с незнакомого номера телефона.) Пациент также плохо понимал.

Его факторы риска включали в себя то, что он родился и вырос в городе, а также мужской пол, что подвергало его риску параноидной шизофрении.При осмотре в психиатрическом отделении он прошел электросудорожную терапию, которая также подвергала его риску тонико-клонических припадков.

Пациент не принимал рецептурные лекарства в течение последних шести месяцев до обращения в больницу, поскольку ранее у него не было диагностировано психических заболеваний. У него не было известных аллергий, а информация о его образе жизни показала, что он не курил и не употреблял рекреационные наркотики. Пациент продемонстрировал подозрение на приверженность лечению, так как у него было плохое понимание, и он несколько раз повторял, что с ним все в порядке.Поэтому его лекарства принимались под непосредственным наблюдением врача (DOT), пока он находился в госпитализации.

Образцы крови пациента показали, что его тест функции почек, тест липидного профиля, тест функции печени и общий анализ крови, проведенные на третий день госпитализации, были в пределах нормы. Пациент прошел психотерапию (инсайт-ориентированную терапию) на третий день госпитализации, и в отчете указано, что он был озабочен духовностью и полагал, что его симптомы были духовными.Он сказал, что причина, по которой он попал в больницу, была между ним и его девушкой, которая отправила его на прием. Вторая инсайт-ориентированная терапия, проведенная через неделю после поступления в больницу, показала, что он по-прежнему верит, что у него нет проблем, и желает, чтобы его выписали. Таким образом, медицинские проблемы пациента были идентифицированы как шизофрения — первый эпизод психоза, в котором у него проявлялись признаки и симптомы паранойи, бессонницы и анорексии.

Первоначально пациент не проходил обследование на предмет злоупотребления психоактивными веществами.Клинические фармацевты рекомендовали на третий день госпитализации пройти обследование на предмет злоупотребления психоактивными веществами, чтобы установить, не употреблял ли он какие-либо запрещенные наркотики до появления у него текущих симптомов.

Пациенту вначале вводили по 10 мг галоперидола внутримышечно и 10 мг диазепама внутривенно для быстрого транквилизации, когда он был госпитализирован из-за агрессии. Комбинацию 10 мг галоперидола в / м и 10 мг диазепама в / м вводили снова через 24 часа, но оба препарата не дали благоприятных результатов.Его лекарство было впоследствии изменено на мидазолам 7,5 мг внутримышечно и 5 мг галоперидола внутримышечно после вмешательства клинических фармацевтов. Эта комбинация была введена на третий день приема, и агрессия у пациента утихла. В день поступления пациенту также были назначены таблетки оланзапина 10 мг для лечения шизофрении. Однако на второй день госпитализации пациент пожаловался на мелкий тремор из-за начала приема оланзапина. Однако пациенту не были прописаны лекарства для лечения тонкого тремора.Это считалось необработанным показанием. Поэтому по рекомендации клинических фармацевтов ему назначили таблетку тригексифенидила 5 мг. Доза оланзапина была также снижена до 5 мг по рекомендации клинических фармацевтов.

Пациенту проведено четыре цикла электросудорожной терапии с в / в кетамином 500 мг и галоперидолом 10 мг в / в. Это было сделано на 2 ^-й -й, 13-й ^-й , 16 ^-й и 18 ^-й день госпитализации.Настроение, внешний вид, поведение, восприятие и понимание пациента улучшились во время терапии. Хотя иногда он был беспокойным, в основном он был готов помочь.

Несмотря на то, что пациенту принимались лекарства в соответствии с DOT, медсестры жаловались, что пациент отказывался от приема таблетки оланзапина 5 мг в течение нескольких дней, он был беспокойным и отказывался от сотрудничества, что приводило к частым пропускам доз. Клинические фармацевты рекомендовали медсестрам обеспечить непрерывное введение пациенту таблеток оланзапина 5 мг в соответствии с предписаниями для предотвращения рецидива.

Он должен был быть выписан на в / м флупентиксол 40 мг каждые 4 недели и оланзапин 5 мг в таблетке ежедневно. Клинические фармацевты вмешались, чтобы уменьшить дозу флупентиксола внутримышечно до 20 мг. Таким образом, пациент был выписан через 25 дней после поступления в больницу на внутримышечном введении флупентиксола 20 мг каждые 4 недели и оланзапина в таблетке 5 мг ежедневно (с постепенным снижением дозы через 3 месяца). Однако пациент не явился в больницу для психиатрического наблюдения. Таким образом, мы не смогли получить от него конкретное письменное согласие на составление отчета по делу.Поэтому мы опустили конкретные данные о его возрасте и профессии, чтобы сохранить анонимность.

3. Обсуждение

В этом клиническом случае представлена ​​роль клинических фармацевтов в ведении пациента с диагнозом шизофрения, у которого проявились симптомы паранойи. Вопросы, поднятые фармацевтами во время госпитализации пациента, включали потребность в альтернативных лекарствах для быстрого транквилизации, необходимость в начальных исследованиях и документации жизненно важных функций пациента, начало антипсихотической терапии без первоначального мониторинга и скрининга на предмет злоупотребления психоактивными веществами, несоответствующую дозу при начале приема антипсихотических препаратов, необработанные показания и частота пропущенных доз.Исследование, проведенное по внедрению услуг клинической аптеки в третичной психиатрической больнице в Саудовской Аравии, также показало аналогичные результаты, в которых выявленные проблемы ухода включали дублирование лекарственной терапии, взаимодействия лекарств, неправильный выбор лекарств, проблемы с дозированием и необходимость мониторинга терапевтических препаратов [ 7]. В проспективном анализе клинических фармацевтических вмешательств в отделении острого психиатрического стационара было выявлено в общей сложности 204 клинических вмешательства у 69 пациентов, некоторые из которых включали рекомендацию о начале медикаментозной терапии и необходимость усиления наблюдения за пациентом [8].Обзор услуг клинической аптеки, предлагаемых в области психического здоровья, также показал, что клинические фармацевты принимали меры во время обзоров схем лечения пациентов, оценки результатов лабораторных исследований и назначения лекарств [6].

Рекомендации по первоначальным исследованиям и документации жизненно важных функций пациента при поступлении соответствовали рекомендациям практических руководств по лечению пациентов с шизофренией и руководящим принципам Национального института здравоохранения и клинического мастерства (NICE) по профилактике и лечению психоза и шизофрении в Взрослые.Практические рекомендации по лечению пациентов с шизофренией и рекомендации NICE по профилактике и лечению психоза и шизофрении у взрослых также рекомендуют изначально исключать другие причины психоза с помощью электрокардиограммы и скрининга пациента на предмет злоупотребления психоактивными веществами при поступлении [2 , 9, 10].

В соответствии с рекомендациями NICE по профилактике и лечению психозов и шизофрении у взрослых и рекомендациями Индийского психиатрического общества по лечению шизофрении, острых поведенческих расстройств у пациентов с шизофренией, таких как агрессия, возбуждение или насилие по отношению к другим людям из-за бреда. , галлюцинации и беспокойство требуют срочного лечения.Поэтому таким пациентам рекомендуется быстрое введение транквилизатора [9, 11]. Однако рекомендация клинических фармацевтов о том, что выбор 10 мг галоперидола внутримышечно и 10 мг диазепама внутримышечно не является оптимальным, соответствовала рекомендациям по внутримышечному лечению острых поведенческих нарушений при психическом здоровье и неспособности к обучению, а также руководящим принципам клинической практики по ведению пациентов. шизофрении [11, 12]. Обзор текущих данных, касающихся ведения возбужденных или агрессивных пациентов, а также открытого рандомизированного контролируемого исследования, проведенного Huang et al.поддерживают использование лоразепама плюс галоперидол при остром психотическом возбуждении [13, 14]. Дальнейшее введение второй дозы галоперидола 10 мг внутримышечно и 10 мг диазепама внутримышечно, когда первоначальное введение той же комбинации лекарств не дало положительного ответа, не соответствовало рекомендациям NICE по профилактике и лечению психозов и шизофрении у взрослых и Руководство Индийского психиатрического общества по лечению шизофрении [9, 11].

Вмешательство клинического фармацевта, согласно которому начало приема таблеток оланзапина и в / м галоперидола произошло без первоначального мониторинга параметров пациента, таких как вес пациента, нанесенный на график, окружность талии, пульс и артериальное давление, уровень глюкозы в крови натощак, гликозилированный гемоглобин (HbA1c), кровь липидный профиль, тест функции печени, тест функции почек и уровни пролактина соответствовали руководящим принципам APA и Шотландской межвузовской сети рекомендаций (SIGN) по лечению шизофрении.Согласно этим рекомендациям, поскольку антипсихотические препараты связаны с рядом побочных эффектов, которые могут повлиять на физическое здоровье, наблюдение за пациентами на исходном уровне и впоследствии на основе систематической оценки рекомендаций является большой необходимостью [2, 15]. Согласно Мюнху и Хамеру, все антипсихотические препараты связаны с повышенной вероятностью седативного эффекта, сексуальной дисфункции, постуральной гипотензии, сердечной аритмии и внезапной сердечной смерти, и, таким образом, пациенты требуют усиленного наблюдения [16].Проведенное проспективное исследование также показало, что рекомендации по усилению наблюдения за пациентом были одними из наиболее распространенных видов вмешательства, проводимого клиническими фармацевтами в отделении неотложной психиатрической помощи [8].

По данным Британской ассоциации психофармакологии, есть доказательства того, что первый эпизод психоза реагирует на более низкие дозы антипсихотических препаратов. Кроме того, существует биологическая чувствительность к антипсихотическим препаратам на ранних стадиях заболевания, которая распространяется как на терапевтические, так и на побочные эффекты [10].Объединенный формулярный комитет также рекомендует в Британском национальном формуляре (BNF), что при отсутствии предшествующего теста на функцию почек и функции печени следует вводить дозу оланзапина в таблетке 5 мг, а флупентиксол следует начинать в / м в дозе 20 мг [17]. Рекомендации по снижению дозы, при которой начинались прием оланзапина в таблетках и флупентиксола в / м с 10 мг и 40 мг до 5 мг и 20 мг, соответственно, соответствовали этим рекомендациям. Это также согласуется с рекомендациями Stroup и Marder о том, что пациентам с первым эпизодом шизофрении требуется более низкая доза лекарства с учетом постепенного уменьшения или прекращения приема в период от 6 месяцев до 1 года [18].

Пациент жаловался на мелкий тремор после начала терапии оланзапином, что было зарегистрировано в его медицинской карте. Однако пациенту не были назначены лекарства для лечения тонкого тремора. Это считалось необработанным показанием. Вмешательство клинических фармацевтов по использованию отдельного официального перечня побочных эффектов для документирования побочных эффектов, связанных с применением антипсихотических препаратов, соответствовало основанным на фактических данных рекомендациям Британской ассоциации психофармакологии по фармакологическому лечению шизофрении [10].Вмешательство по добавлению таблетки тригексифенидила 5 мг к лекарствам пациента согласовалось с Lerner et al. и Объединенный комитет по составлению рецептур, который рекомендует использование антимускариновых препаратов, таких как таблетка тригексифенидила 5 мг, для лечения острых экстрапирамидных побочных эффектов, связанных с применением антипсихотических препаратов [16, 19]. Вмешательство клинических фармацевтов для непрерывного введения оланзапина в таблетках пациенту в соответствии с предписаниями для предотвращения случаев пропущенных доз соответствовало руководящим принципам лечения шизофрении и нескольким другим исследованиям, проведенным по применению антипсихотических препаратов, которые рекомендуют продолжение приема антипсихотических препаратов для предотвращения рецидив [9, 20, 21].

В результате сотрудничества между клиническими фармацевтами и многопрофильной командой по ведению пациента его настроение, внешний вид, поведение, восприятие и понимание в конечном итоге улучшились. Поэтому он был выписан через 25 дней после госпитализации. Этот случай подчеркивает тот факт, что для клинических фармацевтов критически важно участвовать в многопрофильной команде при ведении пациентов с психозами, поскольку вмешательство клинических фармацевтов способствует общему улучшению результатов лечения пациентов.

Сокращения

Edition 904 9024 проблемы со здоровьем, связанные со здоровьем IM:

APA:	Американская психиатрическая ассоциация
DOT:	Терапия под непосредственным наблюдением
DSM 5:	Диагностическое и статистическое руководство по психическим расстройствам
Электросудорожная терапия
EUFEST:	Европейское испытание по первому эпизоду шизофрении
HbAlc:	Гликозилированный гемоглобин
Внутримышечно
Внутривенно:	Внутривенно
NICE:	Национальный институт здравоохранения и клинического мастерства
ЗНАК:	Шотландская межвузовская сеть.

Конфликт интересов

Авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов в отношении публикации этой статьи.

Шизофрения — Диагностика и лечение

Диагноз

Диагностика шизофрении включает исключение других расстройств психического здоровья и определение того, что симптомы не связаны со злоупотреблением психоактивными веществами, лекарствами или каким-либо заболеванием. Определение диагноза шизофрении может включать:

• Физический осмотр. Это может быть сделано, чтобы исключить другие проблемы, которые могут вызывать симптомы, и проверить наличие связанных осложнений.
• Испытания и показы. Сюда могут входить тесты, которые помогают исключить состояния с похожими симптомами, а также скрининг на алкоголь и наркотики. Врач также может запросить визуализационные исследования, такие как МРТ или компьютерная томография.
• Психиатрическая экспертиза. Врач или психиатр проверяет психическое состояние, наблюдая за внешним видом и поведением, а также спрашивая о мыслях, настроениях, заблуждениях, галлюцинациях, употреблении психоактивных веществ и возможности насилия или самоубийства.Это также включает обсуждение семейной и личной истории.
• Диагностические критерии шизофрении. Врач или специалист в области психического здоровья могут использовать критерии, указанные в «Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств» (DSM-5), опубликованном Американской психиатрической ассоциацией.

Лечение

Шизофрения требует лечения на протяжении всей жизни, даже если симптомы исчезли. Лечение с помощью лекарств и психосоциальная терапия могут помочь справиться с этим заболеванием.В некоторых случаях может потребоваться госпитализация.

Психиатр, имеющий опыт лечения шизофрении, обычно направляет лечение. Лечебная бригада также может включать психолога, социального работника, психиатрическую медсестру и, возможно, куратора для координации помощи. Командный подход может быть доступен в клиниках, имеющих опыт лечения шизофрении.

Лекарства

Лекарства — краеугольный камень лечения шизофрении, а антипсихотические препараты — наиболее часто назначаемые препараты.Считается, что они контролируют симптомы, воздействуя на нейромедиатор дофамин в головном мозге.

Целью лечения антипсихотическими препаратами является эффективное управление признаками и симптомами при минимально возможных дозах. Психиатр может пробовать разные лекарства, разные дозы или комбинации с течением времени для достижения желаемого результата. Также могут помочь другие лекарства, например антидепрессанты или успокаивающие. Улучшение симптомов может занять несколько недель.

Поскольку лекарства от шизофрении могут вызывать серьезные побочные эффекты, люди с шизофренией могут неохотно их принимать.Готовность сотрудничать с лечением может повлиять на выбор лекарства. Например, человеку, который устойчив к постоянному приему лекарств, может потребоваться инъекция вместо таблетки.

Спросите своего врача о преимуществах и побочных эффектах любого назначенного лекарства.

Нейролептики второго поколения

Эти новые препараты второго поколения обычно предпочтительнее, потому что они несут меньший риск серьезных побочных эффектов, чем антипсихотики первого поколения.К нейролептикам второго поколения относятся:

• Арипипразол (Abilify)
• Азенапин (Сафрис)
• Брекспипразол (Рексулти)
• Карипразин (Врайлар)
• Клозапин (Clozaril, Versacloz)
• Илоперидон (Фанапт)
• Луразидон (Латуда)
• Оланзапин (Зипрекса)
• Палиперидон (Инвега)
• Кветиапин (Сероквель)
• Рисперидон (Риспердал)
• Зипразидон (Геодон)

Нейролептики первого поколения

Эти антипсихотики первого поколения имеют частые и потенциально значимые неврологические побочные эффекты, включая возможность развития двигательного расстройства (поздняя дискинезия), которое может быть или не быть обратимым.К нейролептикам первого поколения относятся:

• Хлорпромазин
• Флуфеназин
• Галоперидол
• перфеназин

Эти нейролептики часто дешевле нейролептиков второго поколения, особенно дженериков, что может быть важным фактором при необходимости длительного лечения.

Инъекционные нейролептики длительного действия

Некоторые нейролептики можно вводить внутримышечно или подкожно.Обычно их назначают каждые две-четыре недели, в зависимости от лекарства. Спросите своего врача о дополнительной информации об инъекционных препаратах. Это может быть вариантом, если кто-то предпочитает меньше таблеток и может помочь с соблюдением режима лечения.

Распространенные лекарства, доступные в виде инъекций, включают:

• Арипипразол (Abilify Maintena, Aristada)
• Деканоат флуфеназина
• Галоперидол деканоат
• Палиперидон (Invega Sustenna, Invega Trinza)
• Рисперидон (Risperdal Consta, Perseris)

Психосоциальные вмешательства

После того, как психоз отступит, в дополнение к продолжению приема лекарств важны психологические и социальные (психосоциальные) вмешательства.Сюда могут входить:

• Индивидуальная терапия. Психотерапия может помочь нормализовать образ мышления. Кроме того, умение справляться со стрессом и выявлять ранние признаки рецидива может помочь людям с шизофренией справиться с болезнью.
• Обучение социальным навыкам. Это направлено на улучшение коммуникации и социальных взаимодействий, а также на улучшение способности участвовать в повседневной деятельности.
• Семейная терапия. Это обеспечивает поддержку и обучение семьям, страдающим шизофренией.
• Профессиональная реабилитация и поддерживаемое трудоустройство. Эта программа направлена ​​на помощь людям с шизофренией в подготовке, поиске и сохранении работы.

Большинство людей с шизофренией нуждаются в той или иной форме повседневной жизненной поддержки. Во многих сообществах есть программы помощи людям с шизофренией с работой, жильем, группами самопомощи и кризисными ситуациями. Куратор или кто-нибудь из терапевтической бригады может помочь найти ресурсы. При соответствующем лечении большинство людей с шизофренией могут справиться со своим заболеванием.

Госпитализация

В кризисные периоды или периоды тяжелых симптомов может потребоваться госпитализация для обеспечения безопасности, правильного питания, достаточного сна и элементарной гигиены.

Электросудорожная терапия

Для взрослых с шизофренией, которые не реагируют на лекарственную терапию, может быть рассмотрена электросудорожная терапия (ЭСТ). ECT может быть полезен тем, кто также страдает депрессией.

Помощь и поддержка

Справиться с таким серьезным психическим расстройством, как шизофрения, может быть непросто как для человека, страдающего этим заболеванием, так и для друзей и семьи. Вот несколько способов справиться:

• Узнайте о шизофрении. Информация о расстройстве может помочь больному шизофренией понять важность соблюдения плана лечения.Образование может помочь друзьям и семье понять расстройство и проявить сочувствие к человеку, у которого оно есть.
• Сосредоточьтесь на поставленной цели. Лечение шизофрении — непрерывный процесс. Помните о целях лечения, чтобы сохранить мотивацию больного шизофренией. Помогите любимому человеку не забыть взять на себя ответственность за управление расстройством и работу над достижением целей.
• Избегайте употребления алкоголя и наркотиков. Употребление алкоголя, никотина или рекреационных наркотиков может затруднить лечение шизофрении.Если ваш любимый человек зависим, бросить курить может стать настоящим испытанием. Посоветуйтесь с медперсоналом, как лучше всего подойти к этому вопросу.
• Спросите о социальной помощи. Эти службы могут помочь с доступным жильем, транспортом и другими повседневными делами.
• Научитесь расслабляться и управлять стрессом. Больному шизофренией и близким могут быть полезны методы снижения стресса, такие как медитация, йога или тай-чи.
• Присоединяйтесь к группе поддержки. Группы поддержки для людей с шизофренией могут помочь им обратиться к другим людям, сталкивающимся с аналогичными проблемами. Группы поддержки также могут помочь семье и друзьям справиться с ситуацией.

Подготовка к приему

Если вы ищете помощи для кого-то, кто болен шизофренией, вы можете начать с посещения его или ее семейного врача или медицинского работника. Однако в некоторых случаях, когда вы звоните, чтобы записаться на прием, вас могут немедленно направить к психиатру.

Что вы можете сделать

Чтобы подготовиться к встрече, составьте список из:

• Любые симптомы, которые испытывает ваш близкий человек, в том числе те, которые могут показаться не связанными с причиной приема
• Ключевая личная информация, , включая любые серьезные стрессы или недавние изменения в жизни
• Лекарства, витаминов, трав и других добавок, которые он принимает, включая дозировки
• Вопросы задать врачу

Сходите с любимым человеком на прием.Получение информации из первых рук поможет вам узнать, с чем вы сталкиваетесь и что вам нужно сделать для любимого человека.

В случае шизофрении некоторые основные вопросы, которые следует задать врачу, включают:

• Что, вероятно, вызывает симптомы или состояние?
• Каковы другие возможные причины симптомов или состояния?
• Какие тесты необходимы?
• Является ли это состояние временным или пожизненным?
• Какое лечение лучше всего?
• Какие альтернативы основному подходу вы предлагаете?
• Как я могу быть максимально полезным и поддерживающим?
• У вас есть брошюры или другие печатные материалы, которые я могу получить?
• Какие сайты вы рекомендуете?

Не стесняйтесь задавать любые другие вопросы во время приема.

Чего ожидать от врача

Врач, скорее всего, задаст вам ряд вопросов. Предвидение некоторых из этих вопросов может помочь сделать обсуждение продуктивным.

No related posts.