Конец эпохи больших интервью: журнал Interview закрывается из-за финансовых трудностей

23 мая 2018

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Энди Уорхол обожал задавать друзьям-знаменитостям провокационные вопросы — примерно так и появился журнал

Кончина основанного художником Энди Уорхолом журнала Interview стала ещё одним ударом по печатным изданиям XX века в цифровую эпоху.

Чуть-чуть не дотянув до 50-летнего юбилея, журнал, который стал первопроходцем жанра «допроса» знаменитостей, объявил о прекращении деятельности.

В понедельник владелец, коллекционер и миллиардер Питер Брант прекратил выпуск издания из-за финансовых трудностей и исков.

За последние несколько месяцев шеф-редактор, арт-директор и топ-стилист ушли, хлопнув дверью. Шеф-редактор Фэбиан Барон, как сообщается, подал в суд на журнал в начале мая, заявив, что Брант задолжал ему 600 тыс. долларов.

Брант, которого называют другом покойного художника, завладел журналом через два года после смерти Уорхола в 1987 году.

Непосредственно перед закрытием тираж издания составлял 217 тыс. экземпляров. Это несколько ниже, чем в декабре 2012 года — 230 тыс. экземпляров, — но в целом отражает достаточную стабильность его тиража в последние годы.

Начиная с перезапуска с новым редакторским коллективом в 2008 году, тираж издания в месяц составлял более 200 тыс. экземпляров.

Журнал Уорхола

Interview появился в 1969 году. Как говорили друзья Энди Уорхола, непосредственная причина, по которой художник придумал журнал, — желание получить бесплатные проходы на нью-йоркский кинофестиваль как СМИ.

«Самое важное редакционное решение, которое мы приняли, — формат «вопрос-ответ» без правок, чего никто раньше не делал», — позже рассказывал экс-редактор Гленн О’Брайен в интервью газете Independent.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

В музее Энди Уорхола в американском Питтсбурге целая стена посвящена журналу

Визитной карточкой журнала стал формат «знаменитости интервьюируют знаменитостей».

Интервью публиковались в сырой форме, без прикрас, и все «эээ», «хм» ​​и «ну» интвервьюируемых сохранялись в печати.

Джон Леннон в своем интервью рассказал о том, как ему показалось, что он видит НЛО из своего окна в Манхэттене, Сальвадор Дали говорил о своей влажной софе, Дэвид Боуи — о психическом заболевании его брата.

В 2011-2016 годах издавалась российская версия журнала Interview, главным редактором которой была Алёна Долецкая. В России издание также прекратило существование по финансовым причинам.

«Для меня и всей моей любимой команды Interview эти пять лет стали неповторимым опытом в создании глянцевого проекта нового поколения. Лучшего за последние годы. А еще мы создали свое сообщество верных читателей, героев и поклонников. Это лучшая награда для всех нас», — говорила Долецкая в декабре 2016 года, поминая издание.

Теперь же Долецкая сообщила Би-би-си, что почувствовала глубокое сожаление, узнав о закрытии журнала-первоисточника.

«Решительно ничего», — заметил публицист, бывший редактор журнала «Афиша» Юрий Сапрыкин, описывая свои чувства относительно ухода Interview в небытие.

ИНТЕРВЬЮ ДЛЯ ЖУРНАЛА «MILLENIUM» ЧЕМ ЧИЩЕ КОУЧ, ТЕМ БОЛЬШЕ ШАНСОВ У ЕГО КЛИЕНТОВ

Про нее рассказывают, что она запускает людей на новую орбиту. Она не скрывает, что это приносит удовольствие. И счастлива от того, что кому –то помогает разрешить личные проблемы, кто-то с помощью ее советов вывел свой бизнес на новый, высший уровень, а другие просто познали душевную гармонию и наслаждаются жизнью. У известного столичного бизнес-коуча Аллы Заднепровской я пыталась выведать, кто такой коуч, в чем заключается его миссия, и как это работает?

Досье MILLENIUM

Образование – УЦ «Школа консультантов по управлению» РАНХиГС при Президенте РФ и Киевский Национальный университет им. Тараса Шевченка, специальность «кибернетика».

Семейное положение – муж Вадим, сын Никита – 28 лет и дочь Алиса — 11 лет.

Любимое место для отдыха – любое, где можно переключиться — и дома у камина, и, активно путешествуя.

Любимое блюдо – утка с яблоками.

Что вызывает смех, а что – слезы – все спонтанно. Могу заплакать от слов песни и засмеяться от шутки мужа.

Табу в отношениях – не терплю, когда «наезжают» на моих близких.

Жизненное кредо – Счастье не в итоге, счастье по дороге.

Алла, глядя на Вас, улыбающуюся, уверенную в себе женщину, понимаешь, что Вы состоялись, как человек. Вы достигли желаемого. Наверное, все дело в работе?

Дело не только в работе, и Вы правы, я нашла свое место и свое дело. Шла к этому долго, через испытания и препятствия. До 33 лет работала в разных компаниях. Попробовала финансы, логистику, маркетинг, закупки, продажи. Мне было интересно узнать бизнес изнутри. Когда все «перещупала», то почувствовала, что это все не мое. Мне нравились люди и изменения в их жизни. Однажды попав на тренинг, я сделала свой выбор. Поменяла статус, регалии и деньги на скромную должность продавца тренингов. Чуть больше, чем через 1,5 года у меня появилась своя компания Nordic. Через 5 лет я назвала ее «Живое Дело».

То есть, в то время, когда другие уже, как-нибудь наладив жизнь, смиренно влачат серые будни, Вы начали искать, как себя проявить?

Меня не устраивало «как-нибудь». Я хотела по-настоящему и на полную! За это время я перепробовала несколько профессий, перечитала горы книг, получила второе образование в сфере управленческого консалтинга, закончила несколько психологических направлений и школ коучей, прошла массу тренингов. Мы с командой пережили несколько волн кризиса. Я падаю, поднимаюсь и снова иду дальше. Сегодня с уверенностью заявляю, что занимаюсь любимым делом и приношу пользу людям.

То есть, Вы нашли свое призвание именно в коучинге. Расскажите об этом.

Мое призвание — делать людей сильнее, вдохновлять идти по своему пути, быть живыми и счастливыми! Будучи директором, я начала искать способ управлять, не управляя. Так я познакомилась с коучингом. Причем нашла не только стиль управления, но и любимую профессию! Вместе со своей командой мы открыли школу коучей, затем — тренеров, проводим бизнес-тренинги для руководителей и реализуем консалтинговые проекты. Я занимаюсь коучингом первых лиц и команд, управленческим консалтингом, провожу тренинги, обучаю коучей, и получаю от своей работы колоссальное удовольствие. Думаю, секрет в том, что, сопровождая других людей на пути к себе и своей гениальной жизни, я прежде всего занимаюсь собой. Это и личная терапия, и духовная практика, и тренинги, и профессиональные программы. Я всегда держу руку на пульсе – и в прямом, и в переносном смысле.

Алла, расскажите в чем заключается работа коуча? Это своего рода тренер по жизни, консультант, психолог?

Сама, будучи консультантом, тренером, психологом, я с большим уважением отношусь к этим профессиям. Но коучинг не является ни одной из них. Коуч – это и тренер, и психолог, и зеркало, и маяк, и свидетель успеха, и навигатор во время шторма.

Коучинг направлен на достижение реальных целей клиента. И коуч, в отличие от других профессий, не дает советов. Когда человек сам находит ответы на вопросы, то он обретает большую силу, видит возможности, повышается его уверенность и мотивация действовать, а значит, человек становится на путь своей лучшей жизни. И идет по своему уникальному пути САМ!

Кто чаще всего становится Вашим клиентом?

В индивидуальном коучинге — это первые лица компании – владельцы и топ-менеджеры. Они обращаются, как правило, с бизнес запросом, но спустя одну — две сессии мы переходим в поле life-коучинга. Ведь все организационные проблемы находятся в поле личной жизни собственника компании.

В организационном коучинге я помогаю командам построить Видение, разработать стратегию движения к нему и создать проекты внедрения изменений.

В корпоративном коучинге я обучаю руководителей разных компаний коучинг-подходу в управлении, благодаря которому повышается мотивация, сотрудников, включается их ответственность, увеличивается доходность организации в целом.

Вы сама профессионал и обучаете квалифицированных коучей. Расскажите об этом.

Почти 10 лет я обучаю коучей в Интегральной коучинг Школе. А благодаря онлайн формату «ВидеоМост», вместе с нами обучаются сотни людей из любой точки мира, где есть Интернет. Наши выпускники из 40-а стран продолжают менять мир к лучшему!

Алла, а возможен ли самокоучинг?

Нет, ведь мозг человека ищет уже среди старых решений. А это не самый лучший вариант. Именно поэтому придумала Коучинг Фишки, которые помогают в самокоучинге. Коучинг Карты помогают самостоятельно найти ответы на непростые вопросы. Коучинг Буки способствуют умению накапливать успех, учат искусству маленьких шагов к грандиозным целям.

Сейчас работаю над двумя книгами. Одна – «Энергия живой жизни». Вторая — о коучинге просто и доступно. И это только начало. Планы у меня всегда грандиозные!

Алла, чтобы Вы хотели пожелать нашим читателям? Такая своего рода коротенькая коуч-сессия для нашей аудитории.

Живите в гармонии с собой, осознавайте себя и будьте счастливыми сегодня. Поверьте, это возможно. Я люблю природу, обожаю огонь и воду, сажать цветы, готовить вкусности, мечтать, бегать под дождем, смеяться и просто жить. Я ценю искренность и открытость. Я верю в силу и потенциал людей. Я знаю, что невозможное возможно. Получайте удовольствие от каждого мгновения…, а если не получается пока, я рядом.

Интервью с редакторами журнала «СКОБЫ»

В современных условиях появляется все больше новых неожиданных форматов, и литература, конечно, не исключение. Сегодня на просторах сети появился журнал прозы — «СКОБЫ». В нем можно будет найти тщательно отобранные художественные тексты современных авторов, за которыми захочется следить после прочтения.

СКОБЫ — это реализм, искренние переживания авторов, уложенные в лаконичный дизайн.

Мы поговорили с главными редакторами издания о рисках запуска журнала, разочарованиях и ожиданиях от современной литературы, будущих целях и амбициях

Почему вы решили запуститься ? Как вы собрали редакцию ?

При создании журнала мы руководствовались целью дать возможность молодым авторам быть услышанными. Сейчас непростое время для большой и малой прозы: текстов рождается много, истории соседствуют с коммерцией – конкуренция сейчас велика и не всегда дает шанс вооруженным лишь умением и желанием писать. Особенно если готовую работу сложно классифицировать. 

Идея создания литературного журнала стала естественным выходом в сложившихся обстоятельствах – наладить связь между читателями и авторами, с обеих сторон заинтересованными, но пребывающих в неведении друг относительно друга. 

Перед нашим интервью вы отметили, что СКОБЫ существуют в оппозиции к глобальным литературным процессам. Как можете охарактеризовать вашу позицию ?

Изначально идея и позже набор авторов возникли именно как реакция на иерархичность толстых журналов, литературных ресурсов. Строгая подгонка, отбор материалов под «формат» издания, где по итогу часто теряется самостоятельность текстов, и превращается в литой и одноликий продукт издания. Здесь этого не было, и работали скорее из идей соединения(отсюда название) разнородных элементов, очень разных авторов, разных стилей, посылов с максимальным сохранением их отдельного веса. Отказ от формата и возвращение к простому фильтру: «хороший текст или нет».

Как именно вы высказываетесь относительно цензуры ? Выходят за вас говорят материалы ?

Мы обходим откровенно жесткие и экстремистские тексты. Но опять же, «цензура» и «цензурирование» — это довольно обтекаемые понятия. В первом выпуске, у нас собралось довольно много текстов, которые в любых других литературных журналах были бы завернуты. Скажем из-за мата. Абсолютно нормальное явление. Хоть и не всегда корректное в отношении произведения. Не всегда все сводится к фигуре автора, его речи или каким-то другим особенностям. Это вопрос того, чего требует само произведение. Автор же, в свою очередь, волен сам выбирать методы создания любых «динамических изменений» — какими бы они ни были. Мы никогда не «заворачиваем» произведения изначально, наткнувшись на какой-то триггер. Да, они присутствуют. Но, важно переключиться с роли редактора на роль читателя. Понять вредят или не вредят эти компоненты произведению. Это и определяет грани цензурирования.

Расскажите о ваших анти-референсах? Просто: чего никогда не будет в вашем журнале?

Фантастики, поэзии, например. Опять же, это на самом деле очевидные ответы на очевидные вопросы. У писателей-фантастов есть достаточно ресурсов для развития. Есть специализированные журналы\издательства. У поэтов регулярно проходят чтения, выходят различные сборники. И в том, и в другом случае существует довольно много поддержки. Но здесь вполне логично будет вернуться к вопросу о цензуре. 

С тех пор, как издательства вроде Ad Marginem перестало издавать художественную литературу, прошло значительное время. Естественно, не благодаря усилиям только этих конкретных издателей, но был создан прецедент. ЖЖ потерял свою актуальность, уступив место Instagram и видео-блогам на YouTube. Но, на proza.ru все еще продолжают публиковать произведения. Их все еще читают. Потребность в прозе не пропала. Упразднили определенные премии, что безусловно прискорбно. Но, давайте говорить с позиции издателя. Премии, их возможности, всегда диктуются финансированием. У нас его нет. Журнал «СКОБЫ» — это коллектив профессионалов разных сфер. Помимо наших авторов, нас так же связывают определенные обязательства членов редколлегии. И в первую очередь – желание дать авторам как можно больше свободы. Да, самоцензура есть всегда. Мы не станем публиковать политическую прозу, поскольку, очевидно не стремимся к политизации литературы. Мы не станем публиковать откровенную фантастику. Вместе с этим, мы оценим эксперименты. Игры с формой и структурой. И всегда рады возможности открыть для себя что-то новое. Прежде всего, как читатели. 

Выходит все сводится к эдакому неформату ? 

Литературными процессами нельзя управлять или как-то классифицировать. Их движение определяют сами авторы. А «формат» и «неформат» — это просто маркетинговые термины. Да, сейчас, они приобрели какую-то около литературную классификацию. Очень упрощенно: неформат – это все, что не издается. Или издается локально. Преимущество литературы вне формата – как раз в отсутствии этого формата. Такие произведения похожи на неожиданные встречи – они могут быть разными – забавными, страшными, несущими философские настроения или даже отталкивающими, но безусловно дающими новый читательский опыт. Это в корне отличается от тех ощущений, когда берешь семнадцатый томик знакомого тебе автора и погружаешься в комфортное чтение, где ничто не может удивить. Наш мир и, соответственно, мир литературы, дают нам столько разных встреч, что не заскучать не получится.

Что больше всего зацепило из работы редакции ? Почему вы выбрали именно этих людей ?

На момент формального основания журнала, у каждого из членов редколлегии «СКОБ», имелся определённый окололитературный опыт. Мы работали переводчиками, журналистами, писали статьи о книгах и авторах, брали интервью у писателей и невольно анализировали нынешнее состояние литературы. Прежде всего с позиции читателей. Ведь, всегда важно дистанцироваться от того, что ты делаешь. Хоть и не всегда легко.

В любом деле, где присутствует творчество, непременно есть личные впечатления, некая субъективность. От нее нельзя избавиться полностью, но мы старались минимизировать ее обсуждениями, прислушиваясь к мнению друг друга. В пользу объективности говорит и опыт, без него бы сложно было организовывать такую работу. Мы прочли не одну сотню страниц рассказов, чтобы создать журнал таким, каким его могут видеть читатели. Поиск авторов проходил на самых разных ресурсах, в том числе, и офлайн.

Как и где вы ищете авторов ?

Поиск авторов проходил на разных этапах. Как мы отметили ранее – не только в онлайне. К примеру, Тимофея Норвегова, наша коллега обнаружила случайно – на открытых литературных чтениях в городе Тамбове. Для Тимофея эта публикация станет первой, с чем мы его поздравляем. 

В других случаях, мы ориентировались на относительную неизвестность авторов именно как прозаиков. К примеру, так получилось в случае с Анной Репман, которая до этого публиковала практически только поэзию. 

Мы заранее исключили из поиска любые толстые литературные журналы, любые издания связанные с так называемой «лит.тусовкой». Мы изучали форумы, различные конкурсы, на которых авторы представляли свои работы. Безусловно, не всех из заинтересовавших нас авторов получилось привлечь. Например, несколько из потенциально-отобранных нами авторов, на тот момент находились в процессе работы. Было понятно, что бессмысленно торопить их со сроками – подобная практика разрушительна для идиллии творческого процесса. Вместе с этим, на данный момент у нас есть несколько потенциальных авторов для второго выпуска. И мы безусловно надеемся, что по числу авторов он будет больше – как раз за счет неизвестных или малоизвестных авторов.

Будет ли у молодых авторов возможность попасть к вам ? Будет ли какой-то отбор ?

Сейчас авторам, желающих публиковаться в нашем журнале возможно связаться с нами. Контактные данные размещены на странице «Связь с редакцией». В свою очередь, мы не будем сидеть сложа руки и продолжим поиск талантливых писателей. 

В содержании первого выпуска у вас присутствуют только произведения авторов. Планируете ли вы расширять разделы ? Добавлять критику ? Анонсы и так далее — как СМИ в какой-то степени ?

Пока что таких планов нет. Первостепенной задачей было объединить тексты на их собственных правах. И выпускать в медиа море не одинокими лодочками, а одним мощным плотом. Но стараемся прислушиваться к журналу и к тому, чего будут требовать материалы, и что диктовать органическое развитие собираемых, присылаемых материалов.

Тогда выходит, под каждый выпуск вы отбираете материал по предпочтениям редакции, без общей тематики или повестки? Значит, количество материала может меняться?

Верно, действуем в параметрах постоянного, нерегламентированного open call-а для авторов. Тематика выпуска для материалов заранее не дается. Освещение определенных тем и вопросов никогда задачей не стояло. Сначала и правда отталкиваемся от простой читательской чуйки: что хорошо сделано, что интересно, свежо читается, что, как читателям, хотелось прочитать. Но затем сами собранные материалы могут подсказать мотив, сложится в повестку и задать тему, и уже под нее ведется дополнительный специальный поиск. 

Не боитесь ли вы, что читателю может надоесть такой формат ?

В первую очередь следует понимать, что писатели-это тоже читатели, которые работают в той же среде. Поэтому сами тексты всегда прямо или косвенно отзываются на время, настроения читателей и меняются согласно им. А что касается формата, то думаем, что он получился максимально открытый и неформальный, нет строгой формулы, которая и правда может быть быстро схвачена, понята и отброшена читателем. По сути, это проза, какая она есть, с минимальными изменениями и вмешательствами со стороны посредника-издания как такового. А проза читается, и никуда не собирается уходить.

Интервью для журнала «Административный директор» о цифровизации офисного пространства

14.10.2020

Сегодня многие эксперты дают прогнозы того, каким будет офис будущего. Кто-то предрекает крах open space и возвращение кабинетной системы, другие считают, что офис вообще никому не будет нужен, разве что роботам, которые совсем скоро начнут его более агрессивно осваивать. Как технологии будут взаимодействовать с людьми? Уйдут ли в прошлое привычные всем офисы?

Журнал «Административный директор» попросил Андрея Михайленко, директора по развитию направления инфраструктурных решений компании TerraLink, поделиться своим видением развития рабочего пространства.

Корреспондент: Каким вы видите современный офис?

Андрей Михайленко: На волне глобальной цифровизации, которая все глубже проникает во все технологические, организационные и бизнес процессы, наше рабочее пространство тоже эволюционирует. Офис будущего — это пространство, ориентированное на людей. Это физическая среда, в которой люди и технологии взаимодействуют во все более открытых, взаимосвязанных, скоординированных и интеллектуальных экосистемах. Все элементы в нем взаимосвязаны, включая людей, процессы, услуги и вещи, а вместе они и формируют тот самый цифровой офис, с которым мы войдем в эпоху четвертой промышленной революции (индустрии 4.0).

Прим.: Четвертая промышленная революция (англ. The Fourth Industrial Revolution) — прогнозируемое событие, массовое внедрение киберфизических систем в производство (индустрия 4.0) и обслуживание человеческих потребностей, включая быт, труд и досуг (по данным Wikipedia).

Корр.: Что в первую очередь характеризует цифровой офис?

А.М.: Персонализация, Мобильность и Отзывчивость — вот три ключевых принципа, которые лежат в основе современного цифрового пространства — Офиса 4.0.

Корр.: Расскажите подробнее об этих принципах применительно к офисному пространству и о технологиях, которые их сопровождают.

А.М.: Начну с первого, с персонализации. Прежде всего цифровой офис — это офис, ориентированный на человека, который хочет знать больше о нас. Он моментально узнает тебя при входе — будь то физический доступ в здание или авторизация при входе в корпоративные системы. Он собирает и анализирует данные о сотрудниках и посетителях, их передвижениях по офису, пользовательских предпочтениях и рабочих привычках. Все это стало возможным благодаря развитию биометрических технологий, средств многофакторной аутентификации и внедрению систем позиционирования (определение местоположения). Здесь широко задействованы инструменты аналитики, включая видеоаналитику поведения сотрудников и посетителей в здании, аналитику загрузки офисного пространства, а также учет и аналитику рабочего времени сотрудников.

Персонализация открывает нам новые возможности, как сделать офис более удобным, комфортным и, что не менее важно, безопасным. Биометрические технологии упрощают и ускоряют процесс авторизации сотрудников, отпадает необходимость использования карт доступа, которые можно забыть или потерять. Актуальная информация о местонахождении сотрудников позволяет быстро эвакуировать персонал в случае опасности. Анализируя данные о перемещениях, можно понять, какие зоны в офисе более востребованы, и сконфигурировать пространство таким образом, чтобы всем было удобно. Например, если мы видим, что переговорные на 8–12 человек заняты одним человеком, — это сигнал, что офису не хватает зон для уединенной работы, а выделенное пространство используется нерационально.

Следующий принцип — мобильность. Говоря о гибкости и мобильности, так называемой концепции BYOD (Bring Your Own Device), мы хорошо понимаем, что современные пользователи уже не сидят на одном месте, у них гибкий график, они работают, когда и где им удобно. Предпочитают использовать свои персональные смартфоны, ноутбуки и прочие гаджеты для работы. Цифровой офис же обеспечивает равные возможности для всех пользователей. Легкость и безопасность подключения в любое время и из любой точки, выбор удобного места для индивидуальной и совместной работы, мгновенное подключение к конференции без кучи проводов и переходников — все это реализуется за счет целого комплекса решений цифрового офиса. Он включает в себя и сети Wi-Fi высокой плотности, и технологии мобильного и удаленного доступа.

Здесь мы используем платформы унифицированных коммуникаций, решения для бронирования рабочих мест и переговорных, беспроводные системы для презентаций и совместной работы, а также технологии Follow Me и мобильной печати. Все это дает возможность гибко и оперативно трансформировать наш офис под меняющиеся условия работы — быстро перераспределять и оптимизировать ресурсы, формировать проектные команды, организовывать удаленный режим работы и при этом не терять общую производительность и эффективность взаимодействия.

Ну и третий принцип, который я выделяю, это отзывчивость. Отзывчивое рабочее пространство означает, что офис больше не представляется нам пассивно враждебным местом, принуждающим сотрудников подстраиваться под него. Цифровой офис сам приспосабливается к потребностям своих обитателей. Он оснащен тысячами датчиков и сотнями приложений, интеграция которых дает тот самый синергетический эффект, который позволяет сделать наше взаимодействие наиболее комфортным. Среди технологий, которые позволяют нам наиболее полно реализовать этот принцип, — персональные и групповые системы видео-конференц-связи, персонализация настроек климата и освещения, цифровые ассистенты и чат-боты, системы протоколирования встреч и совещаний.

Безусловно, мы говорим здесь и о единой авторизации для всех офисных систем, и о системах интегрированного управления. Интеграция различных систем и технологий предоставляет дополнительные удобства сотрудникам, экономя время и ресурсы компании. Так, для организации встречи в офисе сотруднику достаточно забронировать переговорную из Outlook или прямо с мобильного, и в назначенное время помещение будет полностью готово к работе. Климатические системы и свет будут переведены на оптимальный режим, презентационное оборудование включено, а система видео-конференцсвязи автоматически пригласит удаленных участников встречи. Подключить ноутбук и вывести презентацию на экран можно будет нажатием буквально одной кнопки, а по итогам встречи всем автоматически будет разослан протокол совещания в виде транскрипции речи. И это еще далеко не все, что может предложить отзывчивый офис.

Корр.: Посоветуйте нашим читателям, с чего начать переход к Офису 4.0?

А.М.: С развитием цифровых технологий нам открывается все больше возможностей для усовершенствования современных офисных пространств. Однако чтобы увязать действующие системы с новыми сервисами, выбрать оптимальную конфигурацию и понять, какие технологии помогут усовершенствовать бизнес-процессы, рекомендую начинать с разработки концепции цифрового офиса. Заранее изучить и протестировать вышеупомянутые технологии, следить за их развитием, появлением новых. В TerraLink много решений, которые помогут сделать ваш офис не только технически совершенным, но и комфортным для сотрудников и всего бизнеса в целом.

Учитывая, какую роль могут играть цифровые технологии в современном офисе, к разработке концепции необходимо подключать как минимум три категории участников: команду заказчика, которая понимает, как устроены процессы в компании и что из технологий может быть востребовано и поможет повысить эргономику и эффективность офиса; архитекторов, которые помогут правильно структурировать офисное пространство с учетом современных подходов (Agile, Activity-based work, командное взаимодействие и т. д.), и комплексного интегратора, такого как наша компания TerraLink, который предложит технологические решения, максимально подходящие под ваши задачи.

Интервью опубликовано в журнале «Административный директор»

Другие статьи

Интервью с главным редактором журнала «Птюч» Игорем Шулинским

«Птюч» — без преувеличения культовый журнал, который существовал с 1994-го по 2003-й год. Под руководством главного редактора Игоря Шулинского «Птюч» без цензуры рассказывал о молодежи того времени — о том, как она тусовалась, на кого равнялась, что носила и что хотела носить. В год появления журнала в 5-м Монетчиковском переулке открылся и одноименный клуб  «Птюч» — еще один символ того времени.

На прошлой неделе в Сети появились архивы журнала, и Vogue связался с Игорем Шулинским, чтобы обсудить с ним то, какой была эта эпоха и как вообще вышло, что спустя 14 лет после его закрытия у нас снова появилась возможность почитать «Птюч».

Игорь Шулинский

Игорь, на прошлой неделе в Сети появились архивы журнала «Птюч». Это было ваше решение?

Если вы думаете, что я замешан в выкладывании этих архивов, это ошибка. Я ничего не выкладывал, это для меня абсолютная новость, как и для вас. Это был какой-то сюрприз. Я сначала даже пытался обратиться к юристам, хотел пожаловаться кому-то — может, это нарушение авторских прав. Но один из моих друзей-дизайнеров сказал, что это уже просто стало фактом общественности, ну и я решил, что это круто. Нет, я, конечно, ни в коем случае не выкладывал. У меня даже мысли не было об этом. 

И отнеслись вы к этому, я так понимаю, негативно. 

В первый момент — негативно. Мне Андрей Бартенев сбросил ссылку и сказал: «Смотри, что произошло». И я написал Андрею что-то вроде «Ужас! Я абсолютно не понимаю, что происходит» и начал узнавать, откуда ноги растут. Не узнал и был возмущен. Но потом, знаете, возмущение спало. Мне пришлось с этим смириться, и я даже, в общем, как-то рад. 

А почему вас это так задело? 

Ну это удивительно, некоторые издания стали вообще перепечатывать обложки журнала «Птюч». Вот здесь у меня еще больше стало негатива. Я не понимаю, ну как так можно. Серьезные медиа с известной историей берут и перепечатывают картинки из интернета. Им, например, не захотелось позвонить редактору и издателю и сказать: «Ребят, можно я эти обложки перепечатаю?» Мы же все живы. Но это все какая-то постхипстерская х**** [история]. Вот это меня обидело.

То есть вы хотели, чтобы все это осталось в истории и не всплывало? 

То, что это остается в интернете, — это прекрасно, это признание народа, а вот то, что журнал начинает из интернета перепечатывать обложки и не считает просто этически важным позвонить и поставить в известность людей, которые сделали этот журнал…

«Птюч»: 1996 год, 1997 год, 1998 год

«Птюч» был абсолютно независимым изданием. Как вы считаете (хотя я догадываюсь, какой будет ответ), возможно ли его перерождение сегодня на какой-то независимой площадке вроде Telegram?

Нет, я делаю сейчас совсем другой проект, «Москвич Mag», и это для меня «Птюч» сегодня. И потом, знаете, нельзя войти дважды в одну реку. 

Вы говорили, что «Птюч» ушел вместе со своим временем. Считаете ли вы, что сегодня может появиться такое издание, как «Птюч», которое будет таким же независимым, актуальным и классным? Может, уже без вашего участия.

Вы понимаете, изменилось вот что: пришли новые технологии. Есть кино, а есть театр. Когда-то театр был главным видом развлечения, а потом начались 20-е годы XX века, в мир вошло кино и стало более массовым, чем театр. Сегодня кино тоже проигрывает — появились Netflix, HBO, другие площадки и оставили бизнес кинотеатров под вопросом, и поэтому я считаю, что сегодня создать новые печатные издания с точки зрения бизнеса без поддержки интернета не получится. Можно создать арт-проект-журнал, бумажный. Но это будет арт-проект.

Реклама в журнале «Птюч»

Ни для кого не секрет, что все сегодня сильно зависят от рекламодателей. Когда я смотрю все эти выпуски «Птюча», вижу, что там даже реклама очень концептуальная. Как будто бы те, кто платили деньги, вообще не ставили перед вами никакие технические задачи.

Понимаете, тогда все было по-другому, и люди, которые в 1990-е годы открывали здесь свои компании, были частными предпринимателями. Еще не было этого капитализма, международных компаний и, если честно, журналов-то не было никаких. Ни американских, ни английских. Не было ничего. Западный мир со своими корпорациями тогда в Москву еще не пришел, а запросы на рекламу уже были. Например, какие-то западные предприниматели могли взять лицензию на продажу, например, Levi’s. И нам пришлось создать отдел, который назывался «Птюч creative group». Его возглавили очень талантливые девушки — Дина Ким и Катя Зезина. Они соединили рекламу и творчество: для рекламы Levi’s мы одевали в их одежду памятники, например. Для L’Oreal небезызвестный Федор Павлов-Андреевич летел на облаках в небеса. Там были крутые истории. Это было порой смешно – реклама, которую мы придумывали сами.

А сегодня такое возможно?

Сегодня все по-другому. Решения принимают менеджеры, которые пытаются соответствовать циркулярам и нормативам. Все живут по правилам. Рекламодатели того времени — это первые экспаты, которые сами принимали решения и сами руководили процессом. Раньше ценилось «не как везде», приоритеты предоставлялись экспериментам. Все пытались создать аутентичную рекламу на российском рынке. 

А как вы считаете, чего из того, что было в «Птюче», не хватает современной прессе?

Я боюсь, что уже ничего не позаимствуешь, потому что мы живем в другое время. Вот смотрите, Земфира молчала восемь лет и выпустила новую пластинку. Вот вам нравится эта пластинка?

Мне — да. 

А мне кажется, что это никому через два дня после выхода не будет интересно. Эти песни не будут крутиться по радио так, как раньше, людям это будет неинтересно слушать — разве что только та группа фанатов, которая сохранила любовь к Земфире. А ведь когда-то Земфира была очень важна. И это не потому, что она стала менее талантливой. Наоборот, она стала более талантливой, более образованной, но речь идет о том, что мы больше не можем это слушать, потому что это безнадежно устарело. Это надо было выпустить восемь лет назад. 

А что еще, на ваш взгляд, так устарело? 

Да многие вещи устаревают. Если бы я сейчас снова открыл журнал и клуб «Птюч», они тоже были бы устаревшими. Мы бы не стали теми, кем были. Ну, может, заходили бы люди, может, читали бы, но это бы не было той самой модной историей, которой было в те годы.

Для каждого времени нужны свои медиаисточники, свои герои.

А можно ли сравнивать эти времена и говорить о том, что нынешнее время хуже того, что было раньше? Или это просто по-другому?

Конечно, по-другому. Мы жили в одной политической ситуации, когда можно было все и даже то, что нельзя. А сейчас мы живем в совершенно другой стране, поэтому как сегодня может существовать «Птюч»? Вы же видели, какой он был свободный? Я думаю, что сегодня нас на третий номер закрыли бы. За пропаганду ЛГБТ, наркоманию, мы бы обидели чувства верующих, что угодно! Нашли бы десятки поводов, чтобы нас закрыть. На каждой странице нашли бы причину. 

Мы растили людей. Мы делали из людей звезд нашего поколения

Если сравнивать выпуски «Птюча» раннего и позднего, они между собой все же очень разные. С чем это связано?

А в чем он изменился, на ваш взгляд? 

Первое, что замечаешь, — изменилась верстка.

Десять лет существовал журнал, за десять лет много произошло изменений, журнал должен был меняться, на рынок вышли большие издательские дома. Рынок стал сложным и, конечно, мы стали немножко другими. 

Можно ли сказать, что «Птюч» стал удовлетворять потребность более массового читателя?

Конечно! Больше людей стали читать журнал, и «Птюч» приобрел популярность.

И почему тогда он перестал существовать? Именно потому, что ушла эпоха?

«Птюч» закрылся потому, что мы устали. А потом, конечно, закончилась эпоха. К тому же нам не хватило ресурсов. Мы не могли спорить с GQ, например, понимаете? Или с Vogue, потому что мы — маленькая местная московская лавочка интеллигентных ребят, а тут пришли серьезные деньги. Мы не могли с ними сражаться, мы были слишком хороши для этого. Да и устали порядком…

У вас в журнале были личные фавориты? Какие-то любимые обложки и материалы?

Их очень много. Первое, что приходит в голову, — интервью с Владиком (художником Владом Монро. — Прим. Vogue), моим хорошим другом, который не так давно ушел из жизни. Он был на обложке второго номера. Я очень люблю Владика и этот номер и с удовольствием иногда перечитываю это интервью. 

«Птюч», интервью с Владом Монро, 1995 год

А вы старались больше общаться с героями поколения или скорее открывали новые имена?

Мы растили людей. Мы делали из людей звезд нашего поколения. Именно этим и должен заниматься журнал. 

Если говорить о клубе «Птюч», у вас есть какое-то яркое воспоминание, связанное с ним, которое лучше всего описывает ту эпоху?

У меня есть книга, которая называется «Странно пахнет душа». Это роман о той эпохе. Там есть глава, посвященная приезду электронной британской группы The Orb. Ее возглавлял Алекс Патерсон — очень известный музыкант и звукорежиссер. Этот приезд сопровождался высоким драматическим напряжением, группа жила в гостинице «Украина», Алекс Патерсон пытался бросаться мебелью, потому что влюбился в девушку, завязался конфликт. Мне кажется, это очень красивая история, хотя тогда у нас волосы стояли дыбом, чуть не сорвался концерт, и я написал об этом.

Вы говорили, что клуб «Птюч» закрылся, потому что «потяжелела энергия того времени». Сейчас, когда культура рейва снова набирает обороты, считаете ли вы, что ее ждет такой же исход?

В какие клубы вы ходите? Скажите мне честно. Если бы мы с вами разговаривали в 1994 году, и я бы спросил вас, в какие клубы вы ходите, вы бы затараторили и назвали бы пять-семь имен. Никакой эпохи рейва сейчас в Москве нет, это полная чушь. Сколько вам лет?

Мне 22.

22! Самое время танцевать под техно и отрываться, но вы этого не делаете, значит, эпоха рейва не пришла, потому что иначе вы, человек, который как бы показывает культуру, работает в модном журнале, вы бы наверняка знали несколько названий клубов.

Как думаете, это потому, что общество стало более сознательным?

Да. Чтобы читать «Птюч», надо быть более бессознательным. Нужно уметь отключать свое сознание. А в наше время, к сожалению, люди берут кредиты, чтобы купить стиральный порошок и машину, и думают только об этом. Это очень легкоуправляемое общество, оно попало в такую ловушку: с одной стороны бывшие социалистические вещи, а с другой — современный капитализм. И современный молодой человек, прежде чем ходить в клуб, думает о своем комфорте, а потом уже о человеческой свободе и развитии. Так вот, в 1990-е годы общество было бессознательным, но оно было готово к прыжку в будущее, и именно поэтому для него нужен был такой журнал, как «Птюч». А сейчас нам нужны совсем другие издания.

«Птюч», 1995 год

Интервью для журнала LUXUS +

Специалист по ювелирным изделиям, журналист и геммолог Катерина Перез работает в ювелирной индустрии уже 12 лет и за это время успела получить международное признание. Катериной движет бесконечная любовь ко всему драгоценному, и она делится знаниями и вдохновением с поклонниками ювелирного искусства по всему миру. Она превратила свою страсть в профессию и сейчас, восемь лет спустя, управляет многоканальным онлайн-бизнесом. Она является основателем и главным редактором платформы KaterinaPerez.com, на которой собрано огромное количество информации о ювелирных изделиях и драгоценных камнях. Кроме этого, Катерина консультирует бренды по вопросам стратегии продвижения в социальных сетях и брендинга, создает контент и выступает в качестве арт-директора на съемках. Также она регулярно проводит лекции, мастер-классы и семинары на важнейших отраслевых выставках в Европе, США, Индии и России, а также в учебных заведениях, среди которых Геммологический институт Америки (GIA). А еще Катерина, чей аккаунт в Instagram насчитывает более 350 000 подписчиков, предлагает онлайн-курсы для специалистов из ювелирной сферы, посвященные продажам через Instagram – главную цифровую платформу для продвижения ювелирного искусства.

Вы запустили KaterinaPerez.com в 2013 году. С чего начинался этот проект? Что вас мотивировало и вдохновляло?

Любовь. Все началось с любви к ювелирным украшениям и желания поделиться своими знаниями – по сей день это моя главная мотивация. Я начала писать о ювелирном искусстве, когда работала у известных ювелиров на Бонд-стрит в Лондоне. Клиенты обычно интересовались исключительно каратным весом и ценой изделия, а мне хотелось столько всего им рассказать: например, об идеях дизайнеров и сложности исполнения, которые тоже влияют на итоговую стоимость. Существует столько ювелирных изделий, которые в моем понимании гораздо больше, чем просто украшения – это настоящие произведения искусства. Я хотела поделиться своими драгоценными находками с теми, кто обычно далек от мира высокого ювелирного искусства, и поэтому запустила свой онлайн-проект. Я изучаю ювелирные изделия, стараюсь передать их красоту и художественную ценность.

Из молодого инфлюенсера Вы превратились в опытную бизнесвумен. Расскажите, как Вы прошли этот путь?

Я одна из тех счастливчиков, кому удалось превратить свою страсть в профессию и вдохновлять других сделать то же самое. Я считаю, что в моем успехе пять слагаемых. Во-первых, моя любовь к украшениям и драгоценным камням (или это одержимость?) заставляет меня искать новые шедевры, которыми я делюсь на сайте KaterinaPerez.com и в аккаунте @katerina_perez в Instagram. Во-вторых, у меня мощная интуиция, которая помогла мне построить бизнес, создать ранее не существовавшую профессию и наладить близкие отношения со многими представителями индустрии. В-третьих, я унаследовала тонкий художественный вкус от своих родителей, и это помогает мне отбирать для своей аудитории лучшие украшения. Четвертое – креативность, благодаря которой я создают вовлекающий контент. И пятое… я еще не выбрала – врожденный трудоголизм или авантюризм!

Как бы Вы себя определили? К чему Вы стремитесь и что Вы можете предложить как эксперт в ювелирной сфере?

Мне хотелось бы назвать себя «куратором лучших ювелирных изделий». Я всегда стремилась популяризовать ювелирное искусство и сделать его более желанным. Этой форме искусства явно не хватает внимания, ведь зачастую украшения большую часть времени проводят в сейфах вдали от посторонних глаз. Мне всегда хотелось изменить это положение вещей, и поэтому я выбрала онлайн-формат – так доступ к моим материалам есть у поклонников ювелирного искусства со всего мира. Демонстрируя лучшие украшения и предоставляя массу сведений о ювелирном искусстве, я разжигаю в своих читателях и подписчиках желание обладать этой красотой. Так что уже много лет мой сайт и аккаунт в Instagram являются источниками информации и вдохновения, а также проводниками для тех, кто собирается приобрести ювелирный шедевр.

Обычно в профессии существует узкая специализация. Вы же овладели целым набором навыков (фотография, писательская деятельность, продажи, коммуникации, работа с сообществами, связи с общественностью и т.д.), которые Вы используете на благо ювелирного мира. Ваши знания в рамках самой отрасли также обширны – от драгоценных камней до рынков и продаж. Вы построили инновационную карьеру, в каком-то смысле «против течения». Как Вам удалось занять такое положение и отстоять его право на существование? Как бы Вы объяснили свой успех?

Основные составляющие моей формулы успеха – профессиональные знания, концентрация на качестве, страсть, преданность своему делу и искренность. Я всегда стремилась к тому, чтобы мое имя стало синонимом высоких стандартов во всем, что я делаю, и теперь я пожинаю плоды такого подхода. Я достигла профессионального уровня во многих связанных с ювелирным искусством дисциплинах, потому что я постоянно получаю новые знания о ювелирных изделиях, креативности, ведении бизнеса, и внедряю их в жизнь. Я собрала команду из семи чудесных людей, которые также стремятся популяризовать высокое ювелирное искусство, и они вносят огромный вклад в наше общее дело! Да, я занимаюсь бизнесом, но прежде всего я делаю свою работу из любви к ювелирному искусству и этой потрясающей индустрии. И люди это чувствуют!

С какими трудностями Вы сталкивались, когда начинали свой путь в индустрии и шли к своему нынешнему положению?

Самым сложным было проникнуть внутрь мира высокого ювелирного искусства, который в то время был весьма консервативным. Семь лет назад никто не понимал, зачем мне писать о ювелирных украшениях онлайн, а не в печатных изданиях. На мероприятия и презентации я могла попасть только как представитель российско-британского журнала, редактором которого я в то время работала. Однако высокое качество моей работы и быстрый рост привлекли внимание даже самых именитых брендов. Но, конечно, самостоятельно выстраивая бизнес с нуля, ты неминуемо сталкиваешься с массой трудностей.

У Вас яркий и запоминающийся стиль, вы глубоко разбираетесь в вопросе и поддерживаете близкие связи со своей аудиторией. Можно сказать, что у Вас есть полный набор – образ, ноу-хау и умение общаться с людьми. Это рецепт успеха?

Зависит от того, как вы определяете успех. Для меня показатель успеха – сообщения с благодарностями, в которых люди делятся тем, что влюбились в ювелирное искусство и начали изучать геммологию, или когда бренд, который я продвигаю, находит нового клиента через мои платформы, а клиент находит для себя новое идеальное изделие. Успех – это когда я знакомлю людей, и все они получают пользу от этого знакомства, или когда те, кого я учу или консультирую, видят, как их дела начинают идти в гору. Для меня личный успех ничего не значит, если я не вижу, как он приносит счастье окружающим.

Вы родились в России, жили в Лондоне, а теперь обосновались в Париже. Вы не только много путешествуете, но и совмещаете карьеру и материнство. Как Вам удается сохранять баланс?

А кто сказал, что удается? Ха-ха! У меня все получается благодаря грамотному планированию как на работе, так и вне ее, моей команде и мужу, который всегда меня поддерживает. Поэтому мне удается заниматься бизнесом, выделять достаточно времени на семью и, конечно же, немножко на себя.

Какие выводы Вы сделали из своего пути и своих достижений?

Лучшим ответом будет цитата Конфуция: «Выбери себе работу по душе, и тебе не придётся работать ни одного дня в своей жизни».

Какой главный совет Вы могли бы дать?

Всегда продолжайте учиться, ведь знание – секретное оружие, которое поможет вам достичь новых высот!

Каковы Ваши текущие приоритеты и планы на будущее?

Я стремлюсь популяризовать ювелирное искусство и помочь представителям этой индустрии. Несмотря на ее «люксовость», многие по-прежнему нуждаются в поддержке, и через несколько лет я собираюсь запустить собственный фонд… Пока больше ничего сказать не могу!

И последний вопрос – кто эта Катерина, которая скрывается за именем Katerina Perez?

Поклонница моды, искусства и кино, мать пятилетнего сына и жена, которая хочет, чтобы все вокруг нее улыбались.

Интервью Опры Мишель Обамы — Обложка журнала O с Обамой

Наша новая первая леди о сюрпризах жизни в Белом доме («Если хочешь пирог, есть пирог! Если что-то сломается, все починят. Через час»)… правила, которые она установила для Малии и Саши (« Я хочу, чтобы с детьми обращались как с детьми, а не с маленькими принцессами ») … и как она надеется использовать« одну из лучших работ в мире », чтобы помочь женщинам изменить свою жизнь.

На втором этаже Белого дома из Желтой овальной комнаты — части частной резиденции Первой семьи — открывается потрясающий вид на столицу страны.Монумент Вашингтона простирается до небес. Мемориал Линкольна возвышается над стеклянной водой Отражающего бассейна. Вдалеке вы можете увидеть Капитолий США, где внимание всего мира было приковано к 20 января, когда миллионы людей собрались, чтобы стать свидетелями события, которое, как многие думали, никогда не произойдет. В этом зале я брал интервью у первой леди Мишель Обамы в феврале, и когда я смотрел в окна и любовался пейзажем, я был поражен огромным наследием, унаследованным ею и ее семьей. Я почувствовал тяжесть истории и понял, что она имеет в виду, когда говорит, как часто бывает: «Это не о нас.

Тем не менее, несмотря на все величие Белого дома, первая леди уже наполнила его ощутимой легкостью; ее присутствие делает это место открытым и доступным. Когда мы садимся поговорить, она кажется такой же расслабленной, как когда я Впервые взяла интервью у нее и ее мужа в их квартире в Чикаго в 2004 году. «В этой комнате лучший свет в доме, — говорит она мне, когда мы устраиваемся без обуви на удобном диване». И здесь тоже есть пирог. Пирог в Белом доме опасно хорош ».

Обамы собрали свои вещи в Чикаго и в начале января отправились в Вашингтон, чтобы 10-летняя Малия и 7-летний Саша могли начать учебу в своей новой школе.Несколько недель спустя Мишель и ее мать, Мэриан Робинсон, начали расселение семьи в своем новом доме. Когда я вернулся в Чикаго после инаугурации, я провел выходные, думая: «Интересно, что сейчас делают Обамы?» Позже, когда я искал немного сиропа от кашля в своей аптечке, я внезапно подумал: «Мишель больше никогда не придется выходить, чтобы купить сироп от кашля!» Для первой леди и ее семьи это совершенно новая реальность. Пока мы разговариваем, она рассказывает мне, как они приспосабливаются — и что она планирует делать в своей потрясающей новой роли.
— Опра

Опра: У меня учащенное сердцебиение проходило через ворота Белого дома, я осознал, что теперь это действительно ваш дом. Это Белый дом, и это ваш дом.

Мишель Обама: И это прекрасный дом. Когда выходишь и возвращаешься, особенно ночью, с включенным белым светом — это просто прекрасно. Мы чувствуем себя привилегированными, и мы чувствуем ответственность за то, чтобы почувствовать себя домом людей. Нам посчастливилось поспать здесь, но этот дом принадлежит Америке.

Опра: Ваше высказывание заставляет меня чувствовать себя иначе, чем я когда-либо чувствовал в отношении Белого дома. Когда вы говорите это, я на самом деле сейчас, впервые, думаю: «Да, это — это дом людей». Как вы пришли к такому ясному пониманию этого?

Мишель Обама: Ну, у меня было время подумать об этом, потому что мы бежали так долго …

Опра: Самый длинный забег, который когда-либо видел.

Мишель Обама: Справа.И в какой-то момент начинаешь думать о том, что на самом деле означает жить здесь. Я усвоил мантру Барака: это не о нас. Здесь столько истории, что ни одна семья не может претендовать на это место как на свое.

Далее: Внутренний день инаугурации с Мишель Обамой

Не пропустите следующий выпуск O : Закажите сейчас!

Как задавать хорошие вопросы (для журнального интервью)

Задавать хорошие вопросы сложно. В большинстве интервью, которые я давал и читал, я часто слышу одни и те же вопросы.Кажется, что люди либо не исследуют своего гостя перед тем, как взять у него интервью, либо проводят легкое исследование и повторяют то, что все мы знаем, в попытке доказать, что они провели небольшое исследование.

Оба подхода приводят к скучному опыту интервьюируемого и скучному чтению для аудитории. Вот почему (среди прочего), даже если кто-то попросить вас взять у вас интервью — большая честь, многие люди, с которыми часто берут интервью, боятся этого.

Я не профессионал в интервьюировании людей, но между моим подкастом NTMY и продолжающейся серией интервью, которую мы проводим в этом блоге, я узнал, что отличает незабываемые интервью от запоминающихся.

«Получите как можно больше контекста, а затем подумайте о том, что вы еще хотите знать».

Изучите своего гостя до чертиков

Мы тратим пару часов (как минимум) на изучение наших гостей, их работы, отрасли, истории, культуры, клиентов, твитов и т. Д., Прежде чем брать у них интервью. Мы находим и читаем все интервью, которые они уже дали. Мы читаем, что говорится в Википедии. Мы читаем все, что они написали сами. Мы делаем все, кроме преследования их в местном продуктовом магазине.

Начиная писать свои вопросы, запишите все вопросы, которые у вас есть о вашем госте. В процессе исследования устраняйте вопросы, на которые находите ответы. Получите как можно больше информации, а затем подумайте о том, что вы еще хотите знать. Это то, что помогает вам задавать важные вопросы. Это также поможет вам избежать вопросов, которые им уже задавали. Устранение этих вопросов — ваша цель, потому что 1. Ваша аудитория может или уже читала об этом в другом месте 2. Ваш гость уже сказал все, что они могут сказать об этом (если, конечно, история не развивалась после тех интервью).

Почти в каждом интервью, которое я дал, мне задают вопрос, на который я мог бы легко ответить, сославшись на другое интервью или написанную мной статью. Я понимаю, почему это происходит: люди знают, что у вас есть мнение по этому поводу, поэтому они хотят, чтобы вы рассказали об этом на их платформе, независимо от того, говорили вы это раньше или нет. Но даже если вы действительно хотите обсудить тему, о которой часто говорят, постарайтесь найти новый угол. Ваш гость и публика будут вам за это благодарны.

Подумайте, какие ответы вы хотите получить.

При подготовке вопросов подумайте о том, что вы хотите, чтобы ваш читатель сказал.Это не значит, что вы должны писать наводящие вопросы, которые загоняют их в угол. Это означает, что вы должны настроить гостя так, чтобы он дал вам самый лучший, самый блестящий ответ. Вот вопросы, которые следует немедленно вычеркнуть из вашего списка:

Вопрос, которого следует избегать: «Какая у вас история? Как ты оказался там, где ты сейчас? »

Почему: Вы действительно хотите от гостя автобиографию, состоящую из параграфов? Ваш гость хочет провести время, подводя итоги всего жизненного пути во время этого интервью? Ваша аудитория хочет это читать? Нет.Спрашивать чью-то историю жизни — все равно что просить их рассказать о своем «безумном» сне прошлой ночи. Вам будет скучно, и вы сразу пожалеете об этом. Кроме того, цель вашего интервью — раскрыть их историю. Не для них рассказывать свою старую версию.

Вопрос, которого следует избегать: «Если бы вам пришлось сделать / быть / выбрать / пойти [вставить что угодно здесь], что / кто / где бы это было?»

Почему: Этот тип вопросов является ленивым и дает односложный пустой ответ. Кого волнует, какого цвета был бы ваш гость, если бы он был одного цвета? Кого волнует, что они будут делать, если им придется выбирать между аквариумом, полным акул, и комнатой, полной пауков? Это редко раскрывает что-либо значимое в человеке.

Вопрос, которого следует избегать: «Вы упоминали X в прошлом. Не могли бы вы подробнее рассказать об этом? »

Почему: Просить гостя «расширить» то, что он сказал в другом интервью, на самом деле не задает вопроса. В результате ваш гость просто перефразирует то, что он уже сказал. Кроме того, вероятно, есть что-то конкретное, что в первую очередь вызвало у вас интерес к этой теме. Задайте вопрос по этому поводу. Более конкретно.

На каждый вопрос, который вы задаете, вы должны думать об ответах, которые вы хотите получить, и истории, которую вы хотите рассказать в этом интервью.Какую сторону этого человека вы хотите исследовать? Какой угол? Начав здесь, вы сможете сформировать связное повествование вокруг собеседования, а не задавать случайные, несвязанные вопросы просто ради того, чтобы задать их.

«Избегайте вопросов, которые кажутся внутренними или сложными. Они проводят весь день, говоря об этом дерьме, и ваша аудитория все равно этого не поймет».

Сделайте это интересным для вашего гостя, а не только для вашей аудитории

Сделайте это лучшее интервью, которое они когда-либо давали.Чем больше положительных впечатлений получит ваш гость, тем больше они откроются и дадут вам отличные ответы. Кроме того, вы можете показывать их, но это интервью также является для вас одолжением. Будьте внимательны, помните следующее:

Помните, что ваша цель не в том, чтобы произвести впечатление на собеседника.

Будьте откровенны и задайте свой вопрос простым разговорным языком. Избегайте вопросов, которые кажутся закрытыми или сложными. Они целый день говорят об этом дерьме, и ваша аудитория этого все равно не поймет.Дайте им отдохнуть от этого. Сделайте ваш разговор освежающим побегом от повседневной жизни.

Будьте прямолинейны. Не обсуждайте свой вопрос.

Не заставляйте гостя угадывать, к чему вы клоните, и не просите повторить вопрос.

Уточните и сократите свои вопросы.

Длинные собеседования подходят, если все вопросы убийственные. Длинные собеседования с дополнительными вопросами и дублированием — это не только пустая трата драгоценного времени каждого (вашего гостя, вашего редактора, вас), но также заставит вашего гостя и вашего читателя «выключить» переключатель.Ваш гость устанет, и ваша аудитория отключится.

При подготовке к собеседованию спросите себя: на какие вопросы вы бы хотели ответить?

Поэкспериментируйте с личным и офлайн-форматами

Конечно, один формат не может применяться ко всем интервью и не должен применяться. Иногда живое интервью необходимо, чтобы запечатлеть сцену, эмоции или немедленную неотредактированную реакцию человека. Интервью в прямом эфире также способствует более естественному общению и позволяет задать более простые вопросы.В других случаях письменное интервью дает более качественные и вдумчивые ответы, потому что у человека больше времени на размышления в обстановке, которая успокаивает его.

Для большинства интервью нашего журнала мы обычно просим гостей отвечать на наши вопросы по электронной почте. Одна из причин заключается в том, что многие из наших гостей говорят на английском как на втором языке, поэтому это дает им возможность сформулировать свои мысли и сказать то, что они действительно хотят сказать, вместо того, чтобы оказывать давление лично. Кроме того, это позволяет им отвечать в свободное время, что в первую очередь повышает вероятность того, что занятые люди согласятся на собеседование.Опять же, это зависит от ваших целей и формата вашей платформы.

Будьте готовы отойти от сценария

Легко написать свои вопросы, попросить гостя заполнить пустые поля и на этом закончить. Это один из недостатков письменного формата интервью — любые дополнительные вопросы более неудобны и не возникают естественным образом в разговоре. Но независимо от формата, стоит спросить у этих ответчиков. Ваш собеседник может упомянуть кое-что, что может открыть совершенно новое направление для интервью.Пусть идет туда. В их ответе вы можете услышать что-то, что вызовет у вас интерес. Попробуйте копнуть немного глубже. Если вы проводите интервью по электронной почте, это так же просто, как сделать небольшую заметку или оставить комментарий к общему документу.

Заманчиво разобраться в сценарии, независимо от того, нервничаете ли вы лично или просто хотите выполнить работу. Но если вы сделаете паузу, чтобы осмыслить ответы гостя, и уделите время тому, чтобы задать вопросы, вы можете узнать о человеке или предмете гораздо больше, чем в противном случае.Не чувствуйте себя обязанным придерживаться шаблона.

—

В зависимости от типа собеседования, которое вы проводите, вам нужно узнать гораздо больше. Телеведущий может дать вам другой совет, чем новостной журналист. Автор блога использует другой подход, чем ведущий подкаста. Но в целом я обнаружил, что эти правила приводят к лучшим вопросам и, как следствие, лучшим интервью.

Прочитать интервью журнала Real LIFE

Автор: Лили Ротман

В мрачные и драматические дни после убийства президента Джона Ф.Кеннеди, его вдова, нашла время поговорить с Пулитцеровским журналистом Теодором Х. Уайтом из журнала LIFE Magazine в Хианнис-Порт.

Их разговор, который также был показан в фильме 2016 года Джеки с Натали Портман в главной роли , , был обширным, но эссе, которое Уайт выпустило для 6 декабря 1963 года в журнале LIFE Magazine, было коротким. Объявленный «эпилогом» президента Кеннеди, Уайт на двух коротких страницах описал то, что Джеки Кеннеди рассказал ему о том дне в Далласе, и о том, что было после.Она рассказала ему о жаре, о толпе, о том, как она хотела бы носить солнцезащитные очки и как, когда все было кончено, она продолжала думать о строчке из любимой президенту песни из мюзикла Camelot , об «одном кратком ярком моменте», который был утерян. Эта связь между эпохой Кеннеди и идеей Камелота сохранится на протяжении десятилетий.

«Всю ту ночь они пытались разлучить его с ней, успокоить ее и позаботиться о ней, и она не позволяла им», — писал Уайт.«Она хотела быть с ним. Она вспомнила, что Джек сказал о своем отце, когда его отец перенес инсульт, что он не может так жить. «Не позволяй этому случиться со мной, — сказал он, — когда мне нужно идти».

Уайт позже передал свои документы в библиотеку Кеннеди, в том числе свои рукописные заметки о разговоре, которые были обнародованы через год после смерти бывшей первой леди.

Документы являются ярким документом рабочего процесса Уайта, раскрывают вопросы, которые он хотел задать, степень ее участия в создании образа «Камелота», который останется в семье на десятилетия вперед, и тот вопрос, который он продолжал решать. назад к: «Когда действительно пришло прощание?»

6 декабря 1963 г. обложка журнала LIFE

6 декабря 1963 г. Журнал LIFE

6 декабря 1963 г. Журнал LIFE

6 декабря 1963 г. Журнал LIFE

6 декабря 1963 г. Журнал LIFE

6 декабря 1963 г. Журнал LIFE

6 декабря 1963 г. Журнал LIFE

В поисках материнского дерева — журнал Emergence

SS Я думаю, что в некотором смысле будучи девушкой и новичком в лесной промышленности — я начала работать там в конце 1970-х и начала работать в лесной промышленности в начале 80-х, одной из первых девушек, которые вошел в профессию — было сложно.Мы сталкивались со всевозможным сопротивлением работе девушек в этой индустрии. Мы видим эти проблемы во многих профессиях, где доминируют мужчины, когда женщины начинают выходить на поле, и это непросто. Итак, во многих отношениях это сопротивление — дело не в том, что мужчины плохо обращались со мной; просто вы не являетесь его частью. Вы там, но на самом деле вы не являетесь частью круга. И поэтому постоянная необходимость пробиваться и защищаться, и проявлять себя, подготовила меня к этому, к тому, что происходило в будущем, делало мою кожу немного толще — но все же моя кожа была не такой толстой.

В моем наборе инструментов было несколько инструментов, чтобы справиться с этим, потому что я научился выживать в этой отрасли. И мне также очень повезло, что у меня был действительно фантастический руководитель, Алан Вайс, который защищал меня, поддерживал меня и продвигал меня, и помог мне пройти через это. И в конце концов я ушел из Министерства лесов, потому что оно сокращалось, но оно также становилось для меня неприемлемым.

Я опубликовал результаты своих исследований и провел эти эксперименты — просто установив временные рамки, я начал их в 1992 году.Я опубликовал свои основные выводы: береза ​​и пихта связаны между собой, они сотрудничают и обмениваются ресурсами, а также конкурируют, но они также были в этом сообществе сотрудничества. Я опубликовал это в 1997 году в Nature , и сначала я думаю, что Лесная служба сказала: «О, это круто. Кто-то из Лесной службы опубликовал в Nature ». Но они действительно не понимали, что это значит. И это был своего рода шок. А потом я начал брать интервью в газетах — что тоже необычно для Лесной службы, потому что там выступает один из их ученых — и тогда началось сопротивление.

Я давала это интервью для The Globe and Mail , и в то время я была беременна. Я собирался родить мою старшую дочь Ханну, и она должна была родиться через неделю. И этот репортер позвонил мне, и я не давал так много интервью, и мы говорили о детях, и я был расслаблен, и она говорит: «Хорошо, а что насчет того, что они делают в этих лесах? ” И, конечно же, они опрыскивали, стригли и избавлялись от березов, которые, как я обнаружил, помогали и защищали эти дугласовы ели, которые были индустриальной моделью богатства [смеется].И я сказал: «Что ж, несмотря на все то хорошее, что они делают, с таким же успехом они могут красить камни».

Во время беременности я подошла к своему боссу и сказала: «О, Алан, у меня только что было это интервью, и я сказал это». И он говорит: «О, Боже, не могу поверить, что ты это сказал». Он провел весь день, пытаясь позвонить репортеру, чтобы сказать: «Пожалуйста, не пишите этого. Не печатай это ». Ну, в конце концов, это то, что любят делать репортеры, поэтому они напечатали это, и сразу же началась обратная реакция. Меня обвинили в неэтичности.Я не должен публично критиковать политику правительства: все это нужно проверять через них. И, в конце концов, они поместили в мое досье письмо, в котором говорилось, что я пересек эту этическую черту, и «если ты сделаешь это снова, тебя вылетят».

Я вроде как прошел через это, но после этого давление никогда не прекращалось. И это было не только министерство; это тоже была академия. Так что были ученые, которые тоже были критически настроены — они на самом деле не поверили результатам, о которых я сообщал. И тогда я получил двойной удар: у меня были свои начальники.У меня была академия. Я думаю, лесная промышленность просто говорила: «Ой, ну это мило. Мы просто проигнорируем это ».

И в то время, в конце 1990-х, у меня был еще один ребенок, так что я была молодой матерью, занимавшейся всем этим конфликтом, и подумала: «Я не хочу иметь с этим ничего общего. Я больше не занимаюсь этим исследованием ». И я принял это осознанное решение и просто оставил его позади. А потом, через пару лет, меня уволили. Меня отпустили, и я попал в академические круги, а в академических кругах сказали: «Вам следует продолжить то исследование, которое вы делали раньше, потому что это крутые вещи.«Так что меня воодушевили, и я снова начал. Но я почти все бросил. Я не хотел снова иметь дело с такой работой [смеется].

Краткое интервью с пятью призывником | Extra

Автор Дэвид Фостер Уоллес ’85, выдающаяся фигура в современной литературе, скончался 12 сентября 2008 года. Самый известный своим романом Infinite Jest Уоллес получил почетную степень Амхерста в 1999 году.

В том же году. , Amherst Автор журнала Стейси Шмейдель взяла интервью у Уоллеса по почте.Полнометражный интервью под названием «Краткое интервью с пятью призывниками» вышел в весеннем выпуске журнала за 1999 г. и перепечатывается здесь:

Я человек пяти призывников. На самом деле я узнал об этом в Амхерсте, в книгах Уильяма Кенника по философии 17 и 18, с их жестким расписанием «газета каждые две недели». Я получил небольшую письменную систему и два переписывания и два машинописных черновика. С тех пор я им пользуюсь. Мне это нравится. Моя проблема с большинством интервью в том, что они ужасно черновики. Если вопрос на собеседовании хоть сколько-нибудь интересен, будет сложно ответить на него кратко.Мне всегда хотелось, чтобы они позволили мне забежать в соседнюю комнату, сделать пять черновиков и вернуться. Таким образом, если не окажется, что у вас очень короткий срок, я могу сделать пять черновиков. На самом деле это лучше для всех, потому что чем больше у меня черновиков, тем лаконичнее я могу быть (обычно).

2) Вы были талантливым теннисистом и выдающимся учеником в средней школе Урбаны в Иллинойсе. Что привело вас в Амхерст?

В подростковом возрасте я был мало способным теннисистом. Я получил травму на первом курсе (Sp.’81), но я бы, наверное, все равно не попал в университет Амхерста; было как минимум двое других первокурсников, которые были явно лучше меня. Люди склонны думать, что я лучший игрок, чем я есть на самом деле. И в старшей школе я не был выдающимся учеником. Во всяком случае, я был далеко не лучшим в классе. Я был в некотором роде слишком большим спортсменом, чтобы быть действительно первоклассным учеником, и немного слишком занудой, чтобы стать хорошим спортсменом.

Мой отец — выпускник Амхерста, он также преподает в большом государственном университете.В итоге его советы по поступлению в колледж заключались в том, что маленькие гуманитарные школы, как правило, лучше подходят для студентов. Итак, я посетил несколько небольших школ LAS, одной из которых был Амхерст. Чего я не знал, так это того, что если бы вы были ребенком выпускника, сотрудник приемной комиссии сказал бы вам прямо на собеседовании, возьмут они вас или нет. [Примечание редактора: это уже не так.] Мне кажется, это огромная льгота, учитывая, сколько усилий пришлось пережить моим одноклассникам по школе.Во всяком случае, это умение, плюс лень, из-за которой я даже не удосужился применить где-нибудь еще, привели меня в Амхерст.

3) Как люди, знавшие вас в Амхерсте, будут помнить вас?

4) Чем вы запомнились Амхерст? Какие впечатления — в классе и за его пределами — формируют эти воспоминания?

5) Точно так же, какие аспекты вашего образования в Амхерсте помогли вам лучше всего? И что в Амхерсте, оглядываясь назад, разочаровывает вас?

Не знаю, что меня вообще вспомнят.Во-первых, у меня была тенденция брать отпуск на семестр и оставаться дома, поэтому я начал в 84-м и закончил в 85-м. Во-вторых, в Амхерсте я был ужасно застенчивым. Я не состоял в братстве, не ходил на вечеринки и не имел большого отношения к жизни колледжа. У меня было несколько очень близких друзей, и все. Я все время учился. Я имею в виду буквально все время. Я был одним из тех людей, которым приходилось мигать огнями в Frost Library, чтобы выбраться оттуда в пятницу вечером, которые были там сразу после бранча в воскресенье, ожидая на ступенях, чтобы они открыли двери.

У всего этого учебы были счастливые причины и печальные причины. Именно в Амхерсте, с его высокими ожиданиями, блестящими профессионалами и рабочей нагрузкой на банзай, я любил читать, писать и думать. Во многом я там ожил. Но мне всегда было страшно. Амхерст напугал меня своей красотой, традициями, элитарностью, дороговизной. Но это было не так Амхерст, как я: я поздно расцвела и все еще находилась в подростковом возрасте, когда я поступила в колледж. У меня была подростковая радикальная эгоцентризм, и моя особая эгоцентризм проявлялась в ужасе и неадекватности.Это печальная часть. То же навязчивое обучение, которое помогло мне ожить, также сделало меня мертвым: это был способ спрятаться от людей, попытаться заработать — посредством « достижений » или что-то еще — разрешение на работу в Амхерсте, что я был слишком эгоцентричен, чтобы осознать, что я уже получил, когда меня приняли.

Итак, «то, что в Амхерсте, оглядываясь назад, разочаровывает [меня]», — это вещи не об Амхерсте, а о том, кем я был, когда был там. Я почти никому не позволил узнать себя, и я потерял шанс узнать и поучиться у большинства своих сверстников.После того, как я окончил Амхерст, потребовались годы, чтобы понять, что люди на самом деле намного сложнее и интереснее, чем книги, что почти все остальные страдали теми же тайными страхами и неадекватностью, что и я, и это чувство одиночества и неполноценности было на самом деле великой валентной связью. между нами всеми. Хотел бы я быть достаточно умным, чтобы понять это, когда я был подростком.

6) Вы защитили две диссертации в Амхерсте. О чем вы, черт возьми, думали?

Мой лучший друг из Амхерста, Марк Костелло ’84, за год до этого написал два, одно — художественную.Так что прецедент был. К тому же мне было трудно решить, поступить ли в аспирантуру по философии или писательству, и мне показалось хорошей идеей попытаться упорно работать в обоих направлениях и выбрать то, что мне больше нравится. (Вариант вообще не ходить в аспирантуру мне не приходил в голову; вот насколько я был академиком в то время.) К тому же у меня не было особых требований к моему времени в старших классах, поскольку большинство моих самых близких друзей закончили учебу весной. Как бы то ни было, выясняется, что диссертация — это не больше работы, чем два тяжелых урока, а для дипломной работы у нас выделяется один урок в семестр.Уловка начиналась рано, в сентябре, а не в феврале. За год до этого я видел, как несколько друзей прошли через ад, провалив время в первом семестре, поэтому я начал рано, и это было не так уж и сложно.

7) Амхерст — это учреждение, которое придает большое значение письменному слову. Ваш текст неизменно выделяется из-за его отличительного голоса. В какой степени на ваш стиль письма повлияли курсы, которые вы прошли, а также профессора и студенты, которых вы встретили в Амхерсте? (Кроме того, что повлияло на формирование вашего стиля за пределами Амхерста?)

Похвала — это всегда приятно, но я не чувствую, что есть что-то особенное или оригинальное в «голосе» моих вещей.Большинство современных текстов, которые мне нравятся больше всего, сложны и разговорчивы, то есть высокоуровневые и сложные, но в то же время интимные, как будто умный человек сидит прямо здесь и разговаривает с вами — а я думаю, что мало делаю больше, чем пытаться достичь того же самого высокого и низкого качества. Мне просто приходилось писать бумагу за бумагой — писать больше на первом курсе в Амхерсте, чем за три года старшей школы — и иметь первоклассные взрослые умы, откликающиеся на мои вещи (я все еще помню удивительно сухие едкие маленькие комментарии, которые такие профи, как [Уильям] Кенник и [Джон] Кэмерон, [Алан] Паркер и [Дейл] Петерсон, старались не брать в расчет, когда я пытался быть слишком милым)… все это помогает.

8) Можете ли вы рассказать о своем писательском процессе? Когда / были / как ты пишешь? Вы переписываете?

Ну, как я уже сказал, я человек Five Draft … первые два из этих набросков написаны ручкой и бумагой, что немного старомодно, но кроме этого, я не думаю, что есть что-то особенное в моем рабочие привычки. Я колеблюсь между периодами ужасной лени и паралича и периодами высокой энергии и продуктивности, но судя по тому, что я знаю о других писателях, в этом нет ничего необычного. Что касается работы, мое единственное реальное отличие состоит в том, что я невероятно быстрая и точная машинистка двумя пальцами, лучшее, о чем я когда-либо слышал (еще один навык, отточенный в A.С.).

9)

Amherst Журнал любит профилировать выпускников, чья работа оказала влияние на мир за пределами Амхерста. Как бы вы описали влияние своей работы? (Это может быть вопрос, состоящий из двух частей: какое влияние, по вашему мнению, будет иметь ваша работа в процессе ее создания? И как вы думаете, какое было реальное влияние?) И как вы оцениваете успех своей работы ?

Sneaky, Ms. S .: на самом деле этот вопрос состоит из более чем двух подвопросов. И, к сожалению, я обнаружил, что это все вещи, о которых мне лучше не думать.«Воздействие» сложно, потому что оно во многом связано с интерпретацией и модой (эти явления далеко не независимы друг от друга). Плюс простая удача: вам нужно найти сначала агента, затем редактора, а затем издательскую компанию редактора. которые не только любят ваши вещи, но и считают их «жизнеспособными» — что в 1999 году в Америке означает продавать в достаточном количестве, чтобы обеспечить приблизительно 7-процентную чистую прибыль — еще до того, как вы даже сможете подумать о чем-то вроде «воздействия» того, как Q9 использует его . И я знаю слишком много хороших и серьезных писателей, которые не смогли ничего опубликовать, чтобы рассматривать весь процесс как нечто большее, чем лотерею.Затем, если ваша работа будет опубликована, и если какая-то комбинация культурного подхода и корпоративной шумихи привлечет к ней аудиторию, вы узнаете, насколько удаленные люди воспринимают вашу работу из всего, что вы имели в виду, когда над ней работали. плюс то, как мало того, что они думают и думают об авторе работы, имеет отношение к вам, как вы знаете и ощущаете себя…

Я нашел эффективный способ справиться со всей этой шизогенной ерундой, который состоит в том, чтобы держать все это на очень простом уровне, примерно на уровне / словарном запасе среднего U.Пятиклассник С. может понять. Я хочу, чтобы моя работа была хорошей. Я хочу, чтобы это понравилось. Это единственное, что касается меня. Я не могу заставить это «повлиять» на кого-то еще. Это не значит, что я не могу надеяться, что он есть, но я не могу ничего сделать, чтобы гарантировать его или даже вызвать его. Все, что я могу сделать, это сделать что-то настолько хорошее, насколько я могу (это факт, одновременно банальный и глубокий), и пообещать себе, что никогда не буду пытаться публиковать то, что я сам не считаю хорошим или законченным. .Раньше у меня были более сложные и изощренные способы мышления о «ударе», но они всегда оставляли меня лицом к стене.

10) Вы привлекали внимание как художественной, так и научно-популярной литературы. В чем вы видите достоинства и недостатки каждого жанра?

Я считаю себя писателем-фантастом. Нехудожественная литература — результат покровительства редактора журнала Harper’s по имени Колин Харрисон, который в начале 90-х начал придумывать для меня чудесные маленькие экспериментальные задания, в основном я думаю, чтобы сохранить мне жизнь (я был действительно, очень беден в начала 90-х, хотя в основном это была моя вина), а затем также помогли сформировать их и т. д., и они получили хороший отклик и т.д. из других журналов начинают звонить и предлагать насыщенные прозой экспериментальные научно-популярные задания, и даже если вы примете только одно из ста таких предложений (предложения, которые хлынут в течение того интервала, когда пара десятков редакторов считает вас « горячим ») которые обязательно должны пройти через почту друг друга), их все еще достаточно для книги довольно быстро … особенно с учетом того, что журналы всегда (а) щедро переплачивают вам, а затем (б) не стесняйтесь рубить и выколачивать к черту ваш кусок перед он работает, игнорируя ваши писки протеста, потому что оказывается щедрая плата за (а) за право рубить и калечить, что, кажется, понимают все в отрасли, кроме вас.

11) Большая часть вашей работы связана с нашей, казалось бы, ненасытной потребностью в мгновенном удовлетворении посредством пассивного удовольствия от развлечений. Можете ли вы рассказать о проблемах, связанных с критическим взглядом на развлекательные средства массовой информации, одновременно пытаясь обеспечить — во всяком случае на базовом уровне — развлекательный опыт? Почему вы выбрали этот носитель для доставки этого сообщения?

Не подлежит ответу в рамках таких сжатых движений вперед и назад (см. Q14).

12) Вы читаете отзывы о своих работах?

Заманчиво.Также заманчиво попытаться подслушать людей, которые говорят о вас и не думают, что вы их слышите. Но вы почти всегда обижаетесь, если подслушиваете подобное. То же самое и с отзывами. Мне потребовалось время, чтобы понять, что отзывы о моей работе — это не для меня . Они для потенциальных покупателей книг. У меня есть хороший, узкий круг друзей и единомышленников, которым я могу отправлять материалы и получать честный критический отклик, который помогает мне делать их лучше. Однако к тому времени, когда материал будет опубликован, все, что я слышу о нем, будет означать, что я подслушиваю.

13) Какие писатели вас трогают?

Глагол вопроса сложный. Я считаю Синтию Озик, Кормака Маккарти и Дона Делилло в значительной степени лучшими из ныне живущих писателей-беллетристов (Джоанна Скотт, Ричард Пауэрс, Денис Джонсон и Стив Эриксон — сливки молодого урожая страны). Но вы спрашиваете не об этом. Не уверен, что хочу отвечать на ваш вопрос. «Двигаться» сложно. Я слышал всевозможные насмешки о книге Bridges of Madison Country , когда она вышла, и присоединился к насмешкам, а затем увидел версию фильма в самолете и в конце прокричал себе голову, что было унизительно.Я нахожу часть . Это чудесная жизнь , когда Джимми Стюарт кричит на Донну Рид, что он не хочет жениться, и застрял в унылом безвоздушном маленьком Бефорд-Фоллс, и в то же время обнимает ее, целует ее, плачет и говоря: « Мара, Мара! ’невероятно трогательный. Я нахожу конец Властелина колец , когда Фродо говорит: «Я был слишком тяжело ранен, Сэм» в движении. И т. Д.

Есть некоторые литературные произведения высшего уровня, которые меня трогают: «Госпожа » Дэвида Марксона Витгенштейна и «Блуждающая душа » Пауэра — но это более сложный вид «движения», потому что этот материал включает в себя умственные способности и эстетическое восприятие и т. Д. на.Церебрация может производить более богатый и изощренный вид «движения», но это не та эмоция, которая пробивает живот, я думаю, что я ассоциирую с «движением». По правде говоря, я не думаю, что когда-либо находил что-то более чистое «движение». ‘как конец The Velveteen Rabbit , когда я впервые его прочитал.

14) Какой вопрос вы всегда хотели бы задать на собеседовании?

Их действительно нет. Проблема с собеседованиями (включая даже очень внимательные, когда вы позволяете мне писать ответы вместо того, чтобы просто говорить их) заключается в том, что ни на один действительно интересный вопрос нельзя дать удовлетворительный ответ в рамках формальных ограничений ( а именно. журнал-пространство, радио-время, публичное приличие) интервью. По крайней мере, это то, что я чувствую. Меня как бы озадачивает, что люди, кажется, так увлечены задавать писателям-беллетристам простые вопросы типа интервью, поскольку, если бы писатели-беллетристы действительно думали, что об интересных вещах можно говорить прямо, они, вероятно, не стали бы писателями-беллетристами.

15) Чего вы хотели, когда покинули Амхерст? А какие они сегодня?

Это хороший пример феномена Q14.Вопросы, подобные этому почти , требуют быстрого содержательного выброса благочестивого метана. Тот факт, что нам потребовалось бы четыре страницы вперед и назад, чтобы точно определить, что вы имеете в виду под словом «стремления», прежде чем я смогу даже попытаться ответить вам… кто-то еще. Я на 99+ процентов уверен, что у вас возникла бы та же проблема, если бы кто-нибудь задал вам, г-жа С., вопрос на любом сжатом публичном форуме. Почему мы так поступаем друг с другом?

Коллекционер пластинок: Эксклюзивное интервью Ноэля Галлахера

В этом месяце звезда обложки — Ноэль Галлахер , который предлагает нам одно из самых подробных интервью, которые он давал за последние годы.Как никогда откровенен и откровенен, он обсуждает свой адский ад, критикует новейшую работу Oasis , раскрывает до сих пор скрытую страсть к электронной танцевальной музыке и фри-джазу и ставит под сомнение плодотворную работу Paul Weller . Между тем Веллер и Johnny Marr , David Holmes и Damon Albarn объясняют, почему они так высоко оценивают Ноэля, мы говорим с коллектором № 1 в мире Oasis, и есть существенная дискография Oasis / High Flying Birds .

Также хочу поговорить — и разговора — в этом месяце: Ван Моррисон, на тему своего нового скандального альбом, Последняя запись Проект: Том 1 ; Don Letts , о диджеинге, панк, кинопроизводство и целая жизнь столкновений культур; Стив Кроппер, о компании создание классического звука Stax; The Avons, о Нэшвилле маловероятно история души; Lindisfarne и Fish об их карьере и музыкальные пристрастия; и Мэтт Джонсон и другие, о новаторских 80-х индустриальный / инди-лейбл Some Bizzare.

В другом месте есть особенности замученного гибридиста поп / соул Laura Nyro и, в Value Added Facts , неопрог-группы Big Big Train . В Under The Radar мы встречаем не более чем странного Earl Brutus , а в Engine Room — забытого сотрудника Chic Robert Cotter . Мы обнаруживаем Джуди Коллинз и ТВ-тем раритетов в разделе Diggin ‘For Gold , мы пробиваем себе путь через хитрые панк-тесты в RC Расследует , Кевин Дориа показывает нам свою коллекцию записей в The Collector , мы приветствуем Jim Steinman и других ушедших музыкантов в Not Forgotten , а в Talking Heads мы выбираем мозги Lissie , John «Drumbo» French , Mr Big’s Paul Gilbert и больше.Что касается наших обозревателей — Bob Stanley , Luke Haines , David Quantick и Ian McCann — они обычно провокационные личности.

Когда магазины закрыты, вы, возможно, будете искать записи для покупки, и в этом случае на наших страницах Объявления есть тысячи товаров для продажи. Есть больше предложений относительно того, как потратить ваши деньги в разделе Reviews : перевыпущенное золото из Crosby, Stills, Nash & Young , Spiritualized и David Bowie ; Новые альбомы от St Vincent , Gruff Rhys , Peter Hammill и James ; Книги по Bob Dylan , Captain Beefheart , Love и Kate Bush ; и одиночные игры от Bowie и Liam Bailey , The Desert Wolves и Soft Cell .

Мы уже усердно работаем над выпуском July / RC 520 , который выходит 17 июня и содержит специальную обложку из четырех частей, посвященную Дженис Джоплин, охватывающую ее ранний период, Большой брат и холдинговую компанию. и Сольные годы, завершающиеся подробной дискографией. RC Интервью — руководитель балета Шпандау Гэри Кемп , и есть дальнейшие интервью с Кристин Херш , Гордон Лайтфут , Эл Стюарт , Ирмин Шмидт из Can и Нэнси Уилсон Сердце .

RC можно купить в местном газетном киоске, нашей верной армии биржевые магазины музыкальных магазинов, или вы можете оформить подписку или купить отдельные экземпляры из нашего магазина.
Оставайтесь в безопасности и спасибо за поддержку RC ,

Пол Лестер
Редактор

Ник Харамис покинет журнал Interview этим летом

Ник Харамис — последний главный редактор, который ушел из своей нынешней роли в журнале.Редактор-сердцеед покидает независимое издание после четырех лет у его руля.

Харамис вчера поздно вечером опубликовал новость в Instagram, разместив фотографию своего парня, скульптора Мишу Канна в 2017 году, готовящего ужин накануне своего первого дня в интервью Interview . Хотя у нас много вопросов — а что в открытом шкафу для специй? Почему Кан носит лисий хвост и носки разного цвета? У всех на земле есть один и тот же мусорный бак из черной сетки? — есть что сказать о моменте возврата Харамиса, который трогает и сладок.

Ник Харамис, Имоджен Путс в 2015 году (Патрик Макмаллан)

«Я так нервничал, что едва мог есть и спать. Я сказал себе, что если протяну год, все будет хорошо. Но потом я моргнул, и как-то прошло четыре года », — вспоминает он в подписи. «Но это воспоминание из ночи перед моим первым днем, когда я был напуганным ребенком с парнем, который сказал, что сделает мне спагетти, чтобы успокоить мои нервы, всегда будет для меня лучшим. ❤️ ”

После того, как Харамис присоединился к основанному Энди Уорхолом журналу, на него накатилась волна новаторских звезд на обложках.Среди ключевых упоминаний — Рианна, Карди Би, Ричард Мэдден и Тимоти Чаламе, которые украшали его страницы во время его пребывания в должности. Харамис, в частности, курировал вирусную передовую статью журнала в сентябре 2017 года, в которой Ким Кардашьян и четырехлетний Северо-Запад сыграли в главной роли «Новой первой леди Америки».

Харамис намерен покинуть Интервью после завершения выпуска журнала «Лето 2021 года». Причины его ухода в настоящее время не указаны, хотя пост объявил о многочисленных лайках и сердечных смайликах от медиа-элиты, такой как Филипп Пикарди, Ариэль Фоксман и Линдси Пиплс-Вагнер, а также таких знаменитостей, как Николас Браун, Кристина Риччи и Джеймс Скалли.

С другой стороны, возможно, следующая роль Харамиса даже не будет в журналах! Как один известный друг оставил насмешливый, но полезный совет в комментариях… «Не могу дождаться вашего следующего выступления. Тренер по фитнесу? Лол », — напечатал соучредитель PAPER Ким Хастрейтер.