Правила жизни Андрея Кончаловского | Журнал Esquire.ru

Андроном меня называл мой дедушка. А когда меня Андроном называет журналист, мне хочется дать ему по соплям. Я Андрей Сергеевич.

Вас интересует сумма накопленного опыта? Однажды учитель дзен собрал своих учеников, чтоб поделиться с ними суммой накопленного опыта. Открыл рот, и в это время на ветку села птичка и запела. Учитель посмотрел на птичку и заслушался, и все сидели и слушали. Птичка кончила петь и улетела. Учитель сказал: урок окончен. Вот это и была сумма накопленного опыта. Больше, чем птичка, которая спела, рассказать нельзя. А я расскажу про другое.

Эвакуацию в Алма-Ату во время войны я помню плохо. Помню только Эйзенштейна, коридор, титан в конце коридора, деревянное ружье, которое мне сделали, и сливочное масло, которое растаяло в кармане. Оно мне очень понравилось, и я кусочек положил в карман, а оно растаяло.

Я каждый день делаю что-то такое,

за что мне становится стыдно.

Последний раз я дрался, когда мне было лет 15. Наверное, дрались из-за девочки, хотя девочку эту я не помню. А мальчика помню — его звали Володя. Здесь, на Николиной горе, мы порвали друг другу рубашки. А вообще я не умею кулаками решать вопрос. Эта очень мужская черта мне, очевидно, не свойственна.

Мужчине всегда шесть лет.

Это Толстой сказал: «Барышни любят, когда их тискают». Это не я сказал.

Русский человек умеет только любить и ненавидеть. А европейский человек умеет, в основном, уважать. Русский не уважает никого.

Я русский, но я русский европеец.

Почти три года, чтобы заработать на жизнь, я продавал в Голливуде икру,

которую сам привозил в больших банках. Мне Милош Форман помогал — вместе фасовали. Он и Джером Хеллман — продюсер «Полуночного ковбоя». Мы расфасовывали икру и продавали потом звездам. Нужно было на что-то жить.

Человек должен жить в относительно неблагоприятных условиях — тогда он человек. Абсолютное же богатство делает человека животным, и наступает варварство — современное варварство.

Можно сказать, что у меня была легкая жизнь. Могу повторить за Львом Толстым: «Я никогда не унижался из-за куска хлеба».

Общественная баня — это институт общения мужского или женского, это институт сближения. А личная баня — это институт любви к самому себе. Я отношусь к типажу «личная баня».

Смерть вкрадывается в жизнь незаметно. Если не узнаешь о существовании смерти в чрезвычайной ситуации, то она вползает в твое сознание потихоньку. Это как тихий стук в дверь, который ты долго не хочешь замечать.

Я боюсь смерти, потому что у меня есть желания. Пока есть желания, человек боится смерти. А когда желаний нет — перестает.

Я не играю с внуками. Я вообще не люблю играть с детьми, потому что мне не интересно. Я люблю играть с детьми, которым уже лет 16, вот тогда я начинаю с ними играть.

Я свистун, люблю свистеть, и никаких суеверий у меня нет. Свист — это всего лишь вибрации звуковых волн.

Не могу сказать, что знаю слова нового гимна наизусть. Старый помню, а новый не выучил. Когда спросят, есть ли у меня грехи, отвечу, что не знаю нового гимна.

Одно время самым дорогим для меня предметом была бутылка кока-колы, которую отец привез из Америки. Полгода она стояла на полке, и я не решался ее открыть, а потом все же решил выпить. Ну, мыло — и все. Сладкое мыло.

Мировых злодеев больше нет. Самый главный злодей сегодня — это политическая корректность. Это она порождает абсолютную посредственность — в политике и во всем остальном.

Птичка рассказывала про то, о чем нельзя сказать словами, а это самое большое знание.

Честно говоря, мое любимое блюдо — это майонез.

Я мракобес и ватник — Российская газета

На самом краю Земли, на острове Сахалин, слушаю этот монолог режиссера, который только что триумфально представил в Японии свой «Рай», а теперь начинает большое путешествие по России.

Жизнь — это боль…

Нельзя не думать о смерти, более того, с возрастом ее присутствие необходимо. Чем дальше живешь, тем интересней понимание того, что в тебе конечно. Конечна твоя проявленная и непроявленная сущность. Мы же не знаем, насколько мы умираем.

Я думаю, что там, за чертой, что-то есть, что остается навсегда. С одной стороны, Чехов писал, что смерть человека — обычный факт нашей жизни. Но он же писал: «Бессмертие — это факт, вот погодите, я докажу вам это…»

Потрясающая фраза!..

Скажу так, гедонизм исчезает, когда понимаешь, что будет жизнь, с ее насущным хлебом и поющими птицами, но без тебя. Конечно, это пугает. Но пока ты это гонишь от себя, ты жив.

Жизнь — это боль, да. У дерева же все болит. Но все-таки жизнь — это больше желание. Жизнь — это дефицит. Изобилие — это смерть. Как только вы видите потухший взгляд и отсутствие всяких желаний, то все, жизнь закончена.

Надо пестовать свои желания, пока они у тебя есть, и все будет. И творчество, и все остальное.

Все великие цивилизации строятся на обязанностях, нельзя права человека ставить над его обязанностями

Голодание продлевает жизнь. Сытость ближе к смерти.

Дефицит рождает удивительное ощущение удовольствия. Когда я голодаю или держу диету, возникает совершенно иное отношение к еде и куску хлеба.

Дефицит очень важен во всем. В свободе, и то дефицит нужен, даже необходим. Как только человек имеет всю свободу на свете, он становится животным.

«Я мракобес и ватник…»

Права человека — это химера и ложные движения европейской цивилизации. Это огромная диктатура лжи. Права человека нигде не соблюдаются. Все великие цивилизации строятся на обязанностях, нельзя права человека ставить над его обязанностями. Те, кто не исполняет обязанности, не могут иметь права.

Посмотрите на китайскую цивилизацию, на христианскую цивилизацию — там прежде всего обязанности. Когда человек получает все права, он, грубо говоря, теряет человеческий облик.

Что такое обязанности? Это культура! На мой взгляд, либеральная европейская мысль ведет к пропасти только потому, что она фетишизировала права. Это путь в ад. Я в этом смысле мракобес и ватник.

Надолго ли мы рассорились с Украиной? Надолго. Но по-другому нельзя. То, что сегодня происходит на Украине, — это же катастрофа целой этнической группы.

Это страшная жертва, которую приносит сейчас украинский народ своей этнической целостности. Этот маятник должен уйти до предела, а потом откатиться назад. Он обязательно вернется назад. Мы одна этническая целость, с какими-то культурными разницами. То, что сегодня происходит на Украине, — трагическое заблуждение.

Жизнь — это дефицит. Изобилие — это смерть. Как только вы видите  потухший взгляд и отсутствие всяких желаний — то все, жизнь закончена

Есть ли в этом доля российской вины? Ну, всегда есть доля российской вины. Главное не это, а то, что иллюзия соединения с Западной Европой кому-то дается легче, а кому-то тяжелей. Но велика особость и отличие славян от латинян. Поляки — славяне, но они латиняне. Русскому с поляком труднее, чем с татарином. Православие никогда с настоящим мусульманством не были врагами, а с католицизмом постоянные трения и войны.

Между Западом и Востоком до сих пор лежит «железный занавес», это занавес между православием и латинянами, между греками и итальянцами. Если вы посмотрите по индексу ООН, все православные страны имеют индекс ниже, чем католики, и еще ниже, чем протестанты.

Но в православии тоже есть огромная градация, потому что греческая философия знакома с греческой культурой, а греческое православие знакомо с античным правом. Еще философ Ключевский говорил, поскольку мы получили православие на славянском языке — это и лишило нас иудейской схоластики, греческой философии и римского права. Мы не получили тех слонов, на которых стоит западная цивилизация.

Но все равно Гоголь — это великий русский писатель. Которым он стал, будучи украинцем. Но, конечно, он и великий украинский тоже. Закончу мысль так: кроме сострадания к украинцам, сегодня я ничего не чувствую.

Увидеть мир, пока жизнь не окончилась

Почему я в свои почти восемьдесят лет прилетел на Сахалин? Знаете, рациональных причин нет. Я просто никогда не был на Дальнем Востоке, и мне интересно посмотреть этот край. Подумал, что надо показать ретроспективу моих картин молодым людям, которые родились двадцать лет назад, а я к тому времени уже снял двадцать фильмов, а они их и не видели, естественно.

Захотелось пообщаться с людьми, особенно мне интересны сорокалетние родители и их двадцатилетние дети, с ними хочется говорить о жизни и искусстве. Мне очень важно их мнение, как они чувствуют и понимают жизнь. Ведь дальше жить и рулить предстоит им.

Сахалин — тут главный манок Чехов. Никому до Антона Павловича и в голову не пришло поехать сюда, на край света, на каторгу, добровольно!

Когда он собрался ехать на остров, ему врачи так и говорили: «Вы сошли с ума» — он же был уже очень больным человеком.

И он, будучи врачом, прекрасно понимал, что его жизнь уже не будет долговременна. Значит, его поступок имеет очень глубокие причинно-следственные связи.

У Федора Михайловича Достоевского есть «Записки из Мертвого дома», у Чехова есть «Остров Сахалин», а после этого еще случился Солженицын с его «Архипелагом ГУЛАГ».

Но Антон Павлович изучал это не вынужденно, а осознанно, и это был политический поступок человека, который никогда не был политически ориентирован. Думаю, что им двигало одно его очевидное желание увидеть мир, пока жизнь не окончилась.

Как я писал письмо деду

В нашей жизни много слабостей, одна из них — это то, что обычно мало ценишь живых родственников.

Я вот в семьдесят пять лет написал письмо деду Петру Кончаловскому. Для меня это было очень интересное занятие, задать деду вопросы уже со своего возраста. Которые я бы не смог задать ему в восемнадцать-двадцать лет. Тогда меня это вообще не волновало.

Разве меня тогда могло волновать, что великий художник Врубель на свадьбе моих деда и бабушки был свидетелем? Это потом я узнал, что Миша Врубель идет по улице, спрашивает едущих на санях знакомых: «А куда вы едете?» «А вот дочка художника Сурикова выходит замуж за Петю Кончаловского», — отвечают они.

«А можно я с вами?» Вот так он запрыгнул на облучок извозчика и стал свидетелем на свадьбе моих дедушки и бабушки. Вдумайтесь, Врубель стоял на облучке извозчика! Это же уникальность события! Как я жалел, что не расспросил дедушку о Врубеле, о Коровине.

Потом, спустя годы, я все эти вопросы написал ему в статье. А ответы пришлось черпать уже из литературы. Я представлял, что дед мог бы мне ответить. Но безумно жалею, что не расспрашивал его при жизни. Легкомыслие молодости не дало этого сделать.

Я своему папе часто говорил: «Папа, напиши воспоминания…» Но он так и не написал.

Свою биографическую книгу с говорящим названием «Низкие истины» написал откровенно, без особых тормозов. Хотя то, что я написал, не тянет на исповедь. Исповедальная трилогия была у Жан-Жака Руссо. У Льва Николаевича Толстого остались совершенно исповедальные вещи. Я от этого далек.

Кто для меня сегодня Никита Михалков? Младший брат. Ну и что из того, что у него усы седые? Это не важно. Пока был жив папа, он меня считал сопляком, хотя мне было уже лет семьдесят и я был дедушкой. А отец мне запросто мог сказать: » Ну что ты там понимаешь?..»

Я сегодня примерно так отношусь к своему сыну Егору, хотя ему же больше полтинника. И это нормально. Когда папа скончался, я сказал Никите: «Вот теперь мы сироты…»

Творческое соперничество с Никитой? Оно было, и оно есть. Это неизбежно. Это как два самца. Соперничество всегда есть. И в хорошем, и в плохом смысле. Главное в нашем соперничестве — это полемика. Но с возрастом она меняет свои формы. Человеку сложно позволить жизни быть такой, как она есть. Или позволить людям быть такими, какие они есть. Все время хочется что-то поправлять и подправлять. Всю жизнь приходится учиться принимать жизнь и человека таковыми, какие они есть.

Соперничество между художниками — неотъемлемая часть их бытия. Большое соперничество было между Рафаэлем и Микеланджело. Между Микеланджело и Леонардо да Винчи. Они без лицемерия, совершенно искренне друг друга терпеть не могли. В большей степени терпеть не мог Микеланджело. Он был тяжелый человек. Рафаэль говорил ему: «Ты гений», тот отвечал ему: «Ты у меня все воруешь…»

Под луной нет ничего нового и не будет.

А с младшим братом все по-другому. Вначале он мальчишка для тебя. Потом мальчишка начинает снимать кино. Потом начинаешь удивляться, что у него получается. Потом понимаешь, что он мастер.

Но Никита никогда со мной не советуется. Никогда! Думаю, когда он начинал свою карьеру, он, вероятно, боялся моего влияния.

Недавно пресса снова зашумела, увидев нас с Никитой в обнимку после вручения «Золотого Орла» «Раю»… У нас хорошие отношения, братские! Да, спорим, но не более. Чаще я спорю с ним, он относится ко мне терпимо. Гораздо более терпимо, чем я к нему.

Терпимость вообще не свойственна русскому человеку, хотя с возрастом учишься этому.

Адвокат человеческих слабостей

Есть вещи, которые оказали на меня колоссальное влияние. Например, прорезался Валентин Катаев с его шедеврами русской литературы.

Я имею в виду «Святой колодец» и «Алмазный мой венец». Помню, когда я прочитал эти вещи, я обалдел от красоты языка. Бунина мы тогда еще не читали, его слог тоже чудесный.

Как-то увидел Катаева в машине, помню, что шел снег, я полусогнувшись подошел, постучал. Катаев открыл окно, я и сейчас вижу его недовольное лицо.

Когда я сказал, что я сын Сергея Михалкова, у него лицо скривилось еще больше. И все мои слова почтения писатель выслушал с кислой физиономией. Но это человеческая деталь, а писатель он гениальный. У него есть просто бриллиантовые строки, когда он описывает, как Сергей Есенин читает поэму «Черный человек». Это полторы страницы настоящего литературного шедевра, который можно читать и перечитывать.

Очень часто меня упрекают, что я рассматриваю русских людей как насекомых, это не так. Это штамп, который прилип ко мне, когда кое-кто хочет как-то лягнуть. В картине «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына» опять рассматривают какую-то брезгливость к русскому человеку. Глупость несусветная.

Мне бог дал способность любить людей, я люблю своих героев. Вторая моя способность — в какой-то степени передать эту любовь другим. Это две разных способности.

Трудно ли любить людей? Знаете, тут сразу вспоминается притча про стакан, который наполовину полон или наполовину пуст. Для разных людей все по-разному. Это все человеческие качества. Мы в этом плане с женой два разных человека. Юлька говорит, что стакан полупустой, а я говорю, что он наполовину полный.

Я с людьми общаюсь очень легко, и чем больше живу, тем мне люди все интересней. Нет и малейшей усталости от людей и жизни. Мне врезалась фраза одного индийского философа, что надо относиться к каждому встречному, как к своему учителю.

А как замечательно ответил Толстой на вопрос журналиста о том, кто ваш любимый собеседник? «Тот, с кем я разговариваю в данный момент».

Моя слабость в том, что я подаю руку даже тем, кому бы я не хотел подавать. Не подать руку невежливо, и потом, это же его не изменит. Понимаете, легко осудить человека, а вот понять трудно…

Думаю, что самое тяжелое для человека в его падении — это садизм как внутренняя патология. Садизм опускает человека в ад. Данте опустил в самые низкие горизонты ада предателей. Предателей детей и родственников.

Для меня там находятся садисты. Я все-таки адвокат человеческих слабостей, а не прокурор. Понимаете, фраза «Прости их, Господи, ибо они не ведают, что творят» полна глубочайшей мудрости.

Когда мужчина плачет…

Почему Андрон? Я крещен как Андрей. Просто Петр Петрович Кончаловский любил цитировать сибирскую пословицу, которую он слышал от Василия Ивановича Сурикова: «Ну, это сапоги всмятку. Андроны едут…» Что это значит, до сих пор не знаю. Судя по всему, абракадабра.

Вот поэтому он меня и прозвал Андрон, а имя это старорусское. Оно мне не очень близко. Андрей ближе.

А почему Кончаловский? У меня был какой-то конфликт с отцом, связанный с юношескими спорами на фоне венгерских событий 1956 года. Я уже говорил, что я дитя десталинизации, и с отцом были конфликты. Он переживал, возмущался. Я мог задавать ему какие-то диссидентские вопросы.

Свой первый сценарий с Андреем Тарковским мы опубликовали в «Московском комсомольце», я подписался Безухов. Потом я стал Михалков-Кончаловский, потом Кончаловский. В кино крепко заявил о себе Михалков Никита.

Фамилия Кончаловский для меня сегодня органична. А вот мои дети по паспорту Михалковы, но стали Кончаловскими. Сын Егор Кончаловским стал. Катит на моем реноме…

Нужен ли актеру ум? Тут все сложно. Великие актрисы имеют колоссальную мудрость. Возьмите Инну Чурикову, Джульетту Мазину, Анну Маньяни — они все великие актрисы. Но мудрость у них феноменальная.

Великий актер может быть и необразованным, наивным. Актер может быть очень глупым человеком, но великим актером. А может быть очень умным человеком, но плохим актером. Тут единой формулы нет.

Кеша Смоктуновский — он не был интеллектуальным человеком, но был гениальным актером. Есть актеры нарциссы — у них присутствует определенный нарциссизм, который выдает их актерскую сущность и показывает низкое ай-кью.

Вообще для мужика противоестественно желание нравиться. Это чисто женское начало. Желание нравиться присуще не только актерам, но и вообще творческим людям. Писателям, например. Все очень индивидуально. Я думаю, что Бунин любил нравиться, а Антон Павлович Чехов терпеть этого не мог.

Завидую людям, которые могут заставить других плакать без собственных слез. Для меня в этом плане феноменален Константин Симонов. В Интернете есть видео, как Симонов читает «Жди меня» — это шедевр мужского таланта.

От личной боли могу расплакаться. Где я беру силы при своей личной боли прилетать на Сахалин? Не знаю, не знаю…

Мне все-таки везет, везет по характеру. Есть замечательный философ Виктор Франкл, который написал уникальную вещь «Сказать жизни «Да!» Это великая книга, которая меня многому научила. Научила тому, что в любой ситуации человек может найти смысл. Есть определенные смыслы, которые появились после того, как произошла трагедия с моей дочкой. И они движут мной сегодня.

Мне еще хочется иметь очень много желаний. Разных. Это все называется жажда жизни.

Не меняются только идиоты…

Глобализация уничтожает суверенитет государств… И зрители наши, к несчастью моему, все чаще становятся киноамериканцами. Едят поп-корн во время сеанса. Почему сейчас такое громкое кино? Потому что все жуют. Голливуд снимает кино для жующих. Я снимаю кино для читающих.

Закон рынка, когда спрос определяет предложение, ведет к уничтожению культуры. Потому что спрос всегда ниже, чем должен быть. Массовость губительна. Человеку свойственна индивидуальность. Недаром в Библии сказано, что дорога наверх трудна и узка.

Поэтому так случается в искусстве, что рынок становится все более массовым. Человеку легче жить, не делая усилий, а без усилий нет роста.

Я часто говорю своему сыну, что люди, которые читают книги, будут управлять теми, кто их не читает.

Все мы меняемся, не меняются только идиоты. С возрастом возникают другие иллюзии. Почему иллюзии? Потому что каждые десять лет мы говорим: о, какой я был дурак. В тридцать лет думаешь, что в двадцать лет был глупый, в сорок лет думаешь, что в тридцать лет был наивный. То же самое и в восемьдесят лет: думаешь, ой, я в семьдесят молодым человеком был.

Абстрактное искусство не вызывает у меня никаких чувств. Я считаю, что черный квадрат Малевича — это просто жульничество. Я ретроград.

Посмотрите на китайскую, на христианскую цивилизации — там прежде всего обязанности. Когда человек получает все права, он, грубо говоря, теряет человеческий облик

Ребенок может нарисовать черный квадрат, но Малевич, конечно, великий скандалист, то, что он повесил черный квадрат в красном углу, там, где висит икона, это был вызов, который произвел большой скандал.

Мы как-то спорили с Михаилом Швыдким на эту тему, я сказал, ну, почему нужно восемь страниц текста, чтобы объяснить, что такое «Черный квадрат»? Когда смотришь на произведения Васнецова или «Троицу» Рублева, то объяснять ничего не нужно. Чувства передаются без объяснений, а когда надо включать голову, то это мне напоминает интеллектуальный онанизм. Извините.

Поэтому никогда не надо стесняться говорить: «Мне не нравится». Король голый. Одна фраза, и все понятно.

У Александра Исаевича Солженицына есть гениальная статья на эту тему, один заголовок которой говорит о многом. Она называется «Игра на струнах пустоты».

Экономика не измеряется счастьем

Я часто думаю, почему, если высокий ВВП, то страна успешная, а низкий ВВП — синоним катастрофы? Это же большая иллюзия, может быть высокий ВВП и несчастные люди. Норвегия — страна с успешной экономикой и высоким уровнем самоубийств. Экономика измеряется цифрами, но не измеряется счастьем людей. Рыночная стоимость и человеческая ценность — это разные вещи.

Любители современного искусства хорошо знают знаменитого художника Энди Уорхола, это был несчастный псих, который жил в Америке. Он нашел себе хорошую нишу, фотографии переносил на шелк, потом их раскрашивали красками. Вернее, это даже делал не он, а его «Фабрика». Но правда, есть одна его картина, на которую он помочился, будучи в не совсем вменяемом состоянии. На шелке остались пятна от его мочи, этот «шедевр» продали за одиннадцать миллионов долларов США. Это штрих к рынку и художественной ценности.

Сальвадор Дали недаром сказал: «Я богат, потому что мир полон кретинов…»

Художник не может быть некультурным, сегодня это серьезная проблема. Все серьезные художники хорошо знали мировую культуру. Знали традиции, а традиции — это же человеческая мудрость. А вот новаторство — это уже нарушение традиций. Прежде чем что-то нарушать, надо знать.

Блокбастер — это то, что интересно смотреть. Очень интересно смотреть. Но когда кино заканчивается, его быстро забывают.

А когда кино — произведение искусства, тогда после фильма не хочется разговаривать, а хочется помолчать.

Знаете, что самое дорогое для режиссера?

Молчание зрителей после фильма. Это показатель прикосновения к тому, что словами выразить нельзя.

А вы говорите свобода. Дело не в свободе, а в таланте.

Справка «РГ»

Андрей Кончаловский родился 20 августа 1937 года, кинорежиссер, сценарист, народный артист РСФСР. Дважды удостоен премии «Серебряный лев» Венецианского международного кинофестиваля. Его отец поэт Сергей Михалков, младший брат Никита Михалков. Женат пятым браком на актрисе Юлии Высоцкой.

Андрей Кончаловский: Экономика измеряется цифрами, но не измеряется счастьем людей. Фото: Артем Геодакян / ТАСС

Андрей Кончаловский: Интервью — Потрясения неотвратимы

Тема: Роль кино в ХХ веке. Культура и рынок. Документальное кино. Творчество и смысл жизни.

…Квартира Андрея Кончаловского, куда в последние месяца прихожу чуть ли не каждый день в связи с работой над его телепроектами, в которых участвую как сценарист, давно уже меньше всего похожа на жилое помещение. Это смесь офиса, съемочного теле-павильона и студийной монтажной, где полно приходящих и уходящих людей, беспрерывно звонят телефоны, светится экран компьютера, где самого хозяина, когда он на месте, трудно заставить сосредоточиться на каком-то разговоре, потому что в него неизбежно вклинивается другой, и третий, и четвертый. Так что это давно обещанное газете интервью возникло почти случайно, когда в квартире-офисе-монтажной почти никого не осталось, а самого Кончаловского, только-только вернувшегося из Италии, где на конференции в память Феллини он делал доклад, еще не затянула текучка дел.

— Как вы поспеваете жить в таком темпе?

— Я не знаю, в каком темпе я живу. Я практически все время вынужден делать то, что мне делать не хочется. Но делаю, потому что должен.

— А что из того, что вы делаете, вам делать не хочется?

— Просить пленку на фильм, который я продюсирую. Просить деньги на картину, которую хотел бы увидеть снятой. Терпеть не могу просить. А все время приходится — чтобы работал мой Фонд по поддержке кино и театра, снимались документальные картины. Хотелось бы сидеть дома, читать умные книги, записывать мысли, а затем снимать фильмы, в которых эти мысли каким-то образом продолжались. Но это мечта. По этой причине самое главное время моей жизни — утро. И вечером еще полтора счастливых часа, когда могу, лежа в постели, почитать, поразмышлять. А хотелось бы, чтоб на это у меня было хотя бы полдня. В Москве иначе не получается. Много обязанностей — мало прав.

Мечта о «башне из слоновой кости» привлекательна, но недостижима. Завидую людям, которые могут заниматься только своей профессией. Радуюсь, когда мое имя помогает кому-то получить некоторое количество денег на скромную документальную картину. Документальное кино, как мне кажется, сегодня становится важнее художественного.

— Почему?

— Художественное кино умерло. Оно только притворяется живым, но уже потеряло ту роль, которую играло четверть века назад. Я говорю о роли властителя дум, аналогичной той, какая была в ХIХ веке у художественной литературы. В середине ХХ века вплоть до 80-х кино было важнейшим из искусств, как совершенно справедливо считал пролетарский вождь. Если бы он высказывался на аналогичную тему сегодня, не сомневаюсь, важнейшим из искусств он назвал бы телевидение. А тогда кино было средством и агитации, и пропаганды, и образования, и открытия мира. Сейчас, в начале ХХI века, цивилизация переживает информационный шок, ее обилие уже не помогает, а, как то ни странно, лишь мешает нашему знанию о мире. Чем больше информации, тем меньше мы знаем. Мы уже не в состоянии производить какой-либо отбор. Мы захлебываемся в информационном поносе. Любые истины от частого повторения перестают восприниматься. А случайное сочетание слов, даже если оно абсурдно, обращает на себя внимание. Был сделан такой опыт: роботу дали написать фразу. Он написал какую-то чушь, но для читателя она оказа-лась более интересна, чем война в Ираке.

Сегодняшнему человеку не нужно кино, которое пытается понять тайну о человеке, ему нужно развлечение, фаст-фуд, Макдональдс. В 9 из 10 московских кинозалах идут те же самые десять американских картин. И где-то на периферии на неделю-другую вдруг мелькнет русская картина, если она вдруг получила какой-то особенный приз на каком-то фестивале. Кино было искусством тогда, когда не было слов «маркетинг», «масс-медиа», «супер стар». Во времена Феллини не было суперзвезд — были просто звезды. А когда начинается «супер», кино конец. Сегодня время футбола, а не кино. Все деньги там. Футбольная звезда получает намного больше кинематографической. За футболиста платят сорок миллионов долларов — ни одна кинозвезда не идет по такой цене. Я думаю, с ощущением такой ответственности мучительно трудно бить по мячу. Франсуа Мориак назвал ХХ век веком спорта. Продолжая его, могу назвать ХХI век веком футбола. Это уже случилось.

— Довольно пессимистические у вас прогнозы.

— Ну, зачем так. Я говорю о вещах объективных. Пессимизм — если бы я говорил «человечество умирает». А я уверен, оно выживает. Только вот условия, в которых оно выживает, не способствуют развитию индивидуальности. Они слишком благоприятны. Когда человеку все преподносят на блюдечке — телевизор, дешевую еду, комфортную обстановку — он перестает воспринимать ценность вещей. Все разжевано, нет места энергии сопротивления. Неблагоприятные условия полезнее, поскольку заставляют напрячь все способности. Естественно, речь идет о разумных пределах. Потребление безмерного количества информации не увеличивает эрудицию. Сегодняшний человек очень много знает, но эти знания ему не слишком на пользу. Кто сколько зарабатывает, у кого с кем роман, какая фирма сейчас в моде. Можно знать все сорта редких вин, поспевать на все премьеры, одеваться в лучших бутиках, но качество вашей жизни от этого не повысится. Оно, в сущности, зависит лишь от вашей способности размышлять. А жизнь тянет вас не к размышлению, а к потреблению. И, прежде всего, информации. Самая большая помойка — это Интернет.

— Но это же и самый большой источник знаний.

— Все эти знания всегда можно получить в любой библиотеке. Там никто ничего тебе не впихивает, не кричит: «Это, это возьмите!» А когда входишь в Интернет, на тебя уже обрушивается вал того, что тебе заведомо не нужно. И это не может не действовать на твою психику. Замечательно сказал Пастернак: «Лучшее из того, что я слышал, — это тишина». Сегодня в информативном поле оглушительный вой. Поэтому, я думаю, привилегией богатых будет тишина и отсутствие компьютеров. Компьютеры они оставят наемным служащим.

— Тут уже засветил оптимизм. Если неблагоприятные условия полезны для творчества, значит, можно ждать, и от вас также, новых больших произведений.

 

— Речь сейчас не о моих фильмах, а о роли кино в ХХ веке и сейчас. Тогда кино было инструментом познания, открытия мира. Режиссеры были герои, великие капитаны, отправляющиеся в нехоженые дали, чтобы привезти нам неведомые дотоле истины — Кук, Беринг, Лаперуз, Америго Веспуччи, Колумб…

Висконти, Пазолини, Феллини, Бунюэль, Бергман, Вайда, Антониони, Калатозов, Куросава — для зрителя они все были герои, первооткрыватели. И сам зритель вместе с ними открывал мир. Он шел в кино не на звезд — на режиссера. Сегодня осталось, пожалуй, лишь три-четыре режиссера, на которых «ходят». На Спилберга, потому что это наверняка будет занимательно, на Скорсезе и Копполу, но не потому что они классики, а потому что они селебрити, знаменитости, на Вуди Алена, у которого есть своя аудитория, в основном, в Европе. Почему больше не ходят на режиссеров? Изменилась публика. В 60-е годы заметную ее часть составляли интеллектуалы. Но с начала 80-х начался процесс глобализации кинематографа. Все «мейджер компании» — «Уорнер бразерс», «ХХ век», «Парамаунт» — стали покупать кинотеатры: в Англии, Франции, Италии, потом — в Юго-Восточной Азии и Латинской Америке. Теперь кинозалы принадлежат производителям фильмов, это уже в самом чистом виде монополия. С середины 80-х на экранах Франции уже 70 процентов голливудской продукции. Среди них иногда вдруг мелькнет какая-то небольшая картинка, действительно, американская, действительно, художественная, но все остальное — вненациональный голливудский продукт. Новое поколение зрителей, то самое, которое выбирает «Пепси», воспитано на нем. Кардинально изменился возрастной ценз зрителя. Теперь во всем мире в кино ходят исключительно молодые люди, и Голливуд с каждым годом ориентируется на все более молодого зрителя, делая элементарно простые по своему содержанию ленты. Если бы Феллини сегодня снял очередной шедевр, он не нашел бы зрителя. Прежде наравне с кинематографом коммерческим существовал кинематограф великих мастеров. Теперь кино как элитарное зрелище для думающей, читающей публики кончилось. Осталось только кино коммерческое.

Скажем, попадаешь в какой-то маленький итальянский городок. Там два кинотеатра, оба на центральной улице. В одном — две голливудских картины, в другом — две голливудских картины. Ну, может быть, иногда одна итальянская. Но про французскую, английскую, русскую забудьте. Зритель реально может выбирать только между четырьмя голливудскими картинами. Это блицкриг, в чистом виде колонизация. Кинематограф пожинает плоды колоссальной глобализации всего и вся: весь мир вынужден сегодня смотреть кар-тины, которые нравятся публике, воспитанной Голливудом. Замкнутый круг. Выпустить картину без звезд, как бы талантлива она ни была,- затея заведомо провальная.

— Как в этом контексте вы смотрите на судьбу своих последних картин и на перспективы будущих?

 

— Надо приспосабливаться к обстоятельствам. Понимать, что у твоих картин никогда не будет огромной аудитории. Смириться с тем, что отныне ты должен делить свои мысли с небольшим кругом людей, а потому и делать фильмы с минимальным риском. Делать картины максимально дешевые, которые окупят себя, даже если в мире их посмотрят какие-нибудь сто тысяч зрителей. Если их будет миллион — уже счастье. А голливудскую картину смотрят 80 миллионов. Надо привыкать к тому, что твое кино уже не самое массовое из искусств. Раньше меня волновали цифры прокатного успеха — сейчас нет. Сейчас для меня важнее качество восприятия. Лучше немногие зрители, которые благодарно разделяют твои чувства, чем многие миллионы тех, кто вышел и забыл. Та горстка кинематографистов, пытающихся сегодня делать авторское кино, напоминает мне первых христиан, укрывавшихся в катакомбах во времена Римской империи. Я, конечно, преувеличиваю, чтобы заострить суть того, о чем говорю. Случаются исключения. Но поскольку мы живем в колоссальном потоке информационного «белого шума», новизна важнее содержания. Никто не ждет следующую картину какого-то большого режиссера: все и без того знают, что она будет хорошей. А вот появился Тарантино, и о нем за один год 20 книг по всему миру — сколько о Феллини за всю его жизнь написали. Хочется, как говорится, свеженького.

Успех молодого режиссера Звягинцева в Венеции был воспринят как нечто потрясающее. Мне его картина тоже симпатична, но говорить, что это шедевр, второе «Иваново детство», я бы поостерегся. Автору надо дать возможность снять следующую картину, и еще одну, и еще. Тогда станет ясно, что он на самом деле может, но ликующе провозгла-шать вернувшуюся в Россию надежду мирового кинематографа рановато. Кинематограф переполненных залов кончился. Замечательно, что появилось DVD. Это удовольствие для избранных, которые хотят посмотреть хорошую картину, не торопясь, погружаясь в нее всеми своими чувствами. В этом сегодня я вижу некую надежду. Недаром Скорсезе выпускает свою коллекцию картин мирового кино. Пользуясь своим именем и авторитетом, он дает новую жизнь лучшим картинам прежних лет, в числе которых, кстати, есть и мой «Первый учитель».

Если западный мир живет в ситуации информационного шока, то Россия — информационного взрыва. Ничего хорошего от этого я не жду. Русские от этого не станут ни образованнее, ни законопослушнее. Человечество не становится лучше от умножения возможностей передачи информации.

Мне все чаще приходит в голову мысль об искусственности ценностей, в мире которых мы живем. Ценности определяются суммой, за которую их можно продать. На аукционе Сотби за клочок бумаги, на котором Джон Леннон нацарапал слова одной из своих песен, совсем недавно заплатили полмиллиона долларов. Леннон безусловно замечательный музыкант, талантливый человек, но если бы он знал, что за этот черновик могут дать столько, если бы он сам мог получить эти деньги, он тут же бы отдал эти деньги на помощь голодным детям Африки или что-либо подобное. Сегодня художественная ценность — то, что можно продать. Ценности материальная и художественная, в том смысле, как она понималась в допостмодернистские времена, разошлись в разные стороны. Если сегодня в Музее Пушкина у уважаемой мной Ирины Александровны Антоновой развешана выстав-ка Энди Уорхолла или какого-то знаменитого фотожурналиста, мне кажется, что ей должно быть неловко. Когда я спрашиваю ее: «Неужели этому место в Музее изящных искусств?», она виновато опускает глаза: «Знаете, Андрей Сергеевич, ведь ходят, смотрят». Действительно, Уорхолл был талантливый промоутер, знаменитый своим белым париком, изысканным гомосексуализмом и умением создавать мифы, но художник ли он? Видеть его в залах на Волхонке мне смешно. Либо я отсталый поц, либо, и самом деле, что-то не в порядке.

Западная цивилизация самоуверенно полагает, что ее ценности универсальны. Считать начертанный на фронтоне демократий девиз «Свобода, равенство, братство» вожделенной мечтой всех народов — наивность, граничащая с надменностью. А надменность — следствие невежества. Одна из самых опасных вещей на свете — невежественный оптимизм. Думать, что все будет так, как мы хотим, и только наше дело правое, чревато горьким разочарованием. Миру еще предстоит осознать это, и осознание будет протекать в жестких формах. 11 сентября — начало этого осознания, первый подземный толчок, обнаживший искусственность западных ценностей.

Самая главная из них — деньги. Они могут улучшить качество материальной жизни, но не качество отношений между людьми. Деньги стали целью, а не средством, и это определяет тот колоссальный, все более увеличивающийся разрыв, существующий между 20 процентами населения, «золотым миллиардом» планеты, и всеми остальными. Специалисты подсчитали, что четыре пятых валового мирового дохода приходится на «золотой миллиард» и одна пятая — на остальные пять. Развитые страны не в состоянии публично признать кризис капиталистической системы. Ни один политик, заявивший это, не будет избран. Потому что из этого следует необходимость перераспределения богатства в пользу стран бедных, а, значит, страны богатые должны беднеть. В итоге, катастрофические потрясения будут продолжаться и они все равно приведут к тому, что западные страны станут беднее. Это неизбежно. Другого пути нет. Если бы богатые на предложение поделиться ответили бы «мы готовы», можно было бы начать как-то сглаживать существующую пропасть. Но вот во Франции попытались увеличить рабочую неделю на один час, и тут же по всей стране — волна демонстраций.

А суть проблемы в том, что частная собственность — священная корова капитализма. Она неприкосновенна. Но в XIX веке частной собственностью объявлялись не только продукты производства и результаты интеллектуального труда, но и недра. А недра, золото, нефть, как и вода, воздух, то, что дано человеку от Бога, а не создано его руками, не могут принадлежать никому одному. Они принадлежат всей нации, живущей на этой земле. Академик Дмитрий Львов написал прекрасную статью «Роль России в мировой цивилизации». Поскольку капитализм сегодня не в состоянии решить проблемы, с одной стороны, создания необходимых для человека условий существования, а с другой, равномерного распределения энергетического ресурсов планеты, он не может решить и противоречия между богатыми и бедными странами. Жить по американскому образцу планета не сможет, уже потому хотя бы, что для такой жизни понадобится не одна, а четыре планеты с аналогичными ресурсами. А ресурсы Земли все более истощаются. Это не марксистские фантазии, это жесткая сегодняшняя реальность. Мы вошли в абсолютно новую эру гло-бального конфликта цивилизаций в самых его безжалостных формах: таков результат агрессивной глобализации путем безудержной пропаганды превосходства американского образа жизни.

Противостояние это еще только начинается. Когда я вижу на телеэкране силуэт американского солдата со всеми его навороченными атрибутами, мне становится безумно жалко всех этих несчастных парней. Для 90 процентов жителей планеты они уже больше не замечательные джи-ай, некогда ассоциировавшиеся с освобождением, за ними просвечивает уже иной, враждебный образ. Либеральный оптимизм, происходящий из невежества, смертельно опасен. Когда Буш обещает американцам победу в Ираке, его можно лишь пожалеть. Это тупиковое заблуждение, даже если американцы этого еще не поняли. Это по известной шутке «слон умер, но этого он еще не знает». Слишком большая туша, чтобы весть о ее смерти дошла до головы. Процесс дезинтеграции системы ценностей, казавшейся монолитной, уже начался.

Существует специальный телеканал, передающий исключительно биржевые сводки — насколько вверх или вниз пошли акции «Юкоса», насколько упал или поднялся индекс Доу Джонса. Вы этот канал смотрите? Он вас касается?

— Нет.

— Меня тоже. Но мы с вами еще более или менее просвещенные интеллектуалы. Что же тогда говорить о жителях Эфиопии, Косово, и о 99 процентах наших сограждан? Все эти индексы касаются тридцати или сорока процентов «золотого миллиарда». Если завтра лопнет биржа, мир будет кричать о катастрофе. Но латиноамериканский или русский крестьянин этого даже не почувствуют. Они живут, как и века назад, натуральным трудом.

— Но мы с вами все-таки почувствуем.

— Почувствуем только то, что в магазине не будет каких-то товаров.

— И то, что наши деньги в банке, даже если там одна пенсия, превратятся в ноль.

— Да, конечно. Но у большинства людей в мире никаких банковских счетов нет. Замечательную статистику приводит Львов. Если взять все финансовые сделки, заключаемые в мире, то реальные в этом объеме составляют не более 18 процентов. Реальные — это когда деньги покупают продукт, имеющий в дальнейшем полезное применение. Оказывается, 80 процентов сделок — чисто финансовые спекуляции с ценными бумагами, деньги делают деньги. Мы просто не задумываемся, в каком мире опрокинутых ценностей существует западный мир. А если задуматься, то очевидна вся искусственность ситуации, при которой богатые становятся все богаче, а бедные — все беднее. Такова реальность, кстати, попахивающая неким метамарксизмом.

С середины 70-х, когда стала явной дезинтеграция коммунистической системы, мировое общественное мнение исходило из того, что стоит только разрушить этого монстра, как начнется либерализация рынка, а за нею придет процветание. Бывшие колонии обрели независимость и стали именоваться развивающимися странами. Им обещали экономические вливания в обмен на принятие системы рыночных ценностей. Несчастные страны, толком не знающие, что такое рынок, поскольку сохранили общинный уклад, согласились в ожидании благ, которые на них посыплются. Деньги в них вошли и тут же вышли. Сегодня нет ни одной страны, за исключением Тайваня, Испании, Японии и Сингапура, которую бы либерализация рынка привела к экономическому процветанию. Вся Латинская Америка, вся Африка, включая также и богатые страны типа Нигерии, с ее огромными запасами нефти, в катастрофическом положении. Никто уже не говорит об этих странах как о развивающихся.

— А что вы думаете по поводу высказываний Чубайса о «либеральной империи»? Возможна ли такая?

— Не знаю, что он имеет в виду под словом «империя». Что он имеет в виду под словом «либеральный», я знаю. Оглядывая 10 лет, прошедшие в нашей стране, могу по этому поводу лишь повторить то, что недавно прочитал в газете: «новые реформаторы», считающие себя умнее всех, уверенные, что они никогда не ошибаются, умудрились сделать самую бездарную из всех бездарных приватизаций. Прежде всего, 140 миллионов человек они в миг сделали нищими, отняв у них все сбережения. Затем они бесплатно роздали недра и энергетические ресурсы, поделив их между сотней человек. А это не Си-Эн-Эн, не Майкрософт, даже не «Плейбой», которые создавались умом и талантом людей, подобных Теду Тернеру, Биллу Гейтсу, Хью Хефнеру. Они стали богатыми, потому что придумали что-то, на что был спрос. А наши олигархи просто поделили то, что принадлежит не им, а государству. И, наконец, они сделали нищими всех тех, кто должен был государство защищать, — милицию, прокуратуру, армию и чекистов. То есть практически уничтожили государство и потому сумели осуществить свою приватизацию — бездарную, мародерскую, основанную на монетаристской науке и полном невежестве, игнорирующем русскую культуру, историю, традицию. Ничуть не лучшем, чем невежество Буша по отношению к ментальности мусульманской. Буш в своем отношении к мусульманам — то же самое, что Чубайс в своем отношении к русским.

Не все решает свободный рынок. У нас может быть любой компьютер, самый демократический, но программы на нем все равно получатся авторитарными, потому что серое вещество русского человека взращено авторитаризмом. Что это за Дума, которую можно купить — всю, целиком, с потрохами? Ну, не целиком, а только ее большинство. Не хочу верить, что в Думе каждого депутата можно купить. Но Ходорковский ведь Думу купил, причем дважды. Первый раз — когда весной она проголосовала против закона о налоге на сверхприбыли, что дало бы государству какие-то деньги на развитие. А второй, когда в каждую партию засадил чуть ли не половину своих кандидатов, чтобы иметь Думу в кармане. Не помню, какой из английских королей сказал, обращаясь к собранию: «Я хочу, чтобы на основе свободных, равноправных и справедливых выборов вы выбрали человека, который мне нужен. Кто против? Встаньте». Никто не встал.

По меркам развитых демократий мы живем в XVI веке. Все можно купить. Мозги и у народа и у власти авторитарные. Ну, с Ходорковским так и обращаются, как в XVI веке. Вспомните для сравнения суд по поводу монополии Билла Гейтса. Представьте, что он идет в Конгресс, посылает туда своих лоббистов, опрашивающих каждого: «почем твой голос». Уверен, что было бы заведено не одно уголовное дело — и на тех, кто носил деньги, и на тех, кто их брал, и на самого Билла Гейтса. Я могу понять это романтическое страстное желание видеть Россию по-настоящему демократической страной, но говорить о демократии как о чем-то реально у нас состоявшемся — иллюзия, выдаваемая за действительность. Недавно я давал интервью очень симпатичному мальчику со «Свободы», который старался доказать мне, что Ходорковский — исключительный менеджер, что его арест — непоправимый удар по надеждам на демократию. Я не сомневаюсь в искренности многих из тех, кто действительно так думает, но реальность вижу существенно иначе. Да, Ходорковский сделал прозрачной свою компанию, но только с 92 года. То, что было до 92-го, по-прежнему тайна.

Но таков русский капитализм. Он рос, как лопухи на пустыре. Он не возделывался. На протяжении всей своей тысячелетней истории страна не знала правовой культуры, не усвоила правового самосознания. Мой двоюродной дед по материнской линии Дмитрий Кончаловский пишет, что из русских республиканских порывов ничего не получилось: и в Пскове, и в вольном Новгороде они окончились кровавым подавлением. А в западной Европе государство возникало как конгломерат вольных городов, где и взрастал класс буржуазии. Различие очень существенное. Поэтому у нас каков народ, такова и Дума. Ничего другого быть не может.

Культура страны определяет ее судьбу. Сколько бы мы ни избирали наших депутатов, с какими бы благородными намерениями они ни шли бы на выборы, ничего это не изменит. Уже и намерений хороших не осталось, место в Думе стоит миллион, и все это знают. Но почему-то продолжают говорить: «Не дай Бог, чтобы демократия у нас кончилась!» Уместнее спрашивать, когда она начнется.

Я долго не мог понять механику наших приватизационных аукционов. Недавно мне объяснили, что это были аукционы обещаний, так называемые, залоговые. Их придумали совсем неглупые люди — экономисты, бывшие партийные работники. Секрет этих торгов в том, что побеждает не тот, кто больше реально заплатит, а кто больше наобещает. «Я даю 350 миллионов!» А реально — залог 35. Получил, обанкротил себя и больше уже ни копейки не заплатил. И при этом все оставил себе. Государство получило обещания, а не реальные деньги. Теперь можно говорить: «Да, мы допустили ошибки. Законодательство было несовершенным». С точки зрения воров, очень даже совершенным. И мозги воров с тех пор не переменились. И законы не слишком переменились, они до сих пор плохие. Если законы плохие, выходит, можно воровать. Воровать всегда можно, но ни плохие зако-ны, ни хорошие от ответственности при этом не освобождают.

Недавно я узнал, что если американский судья встречается с одной из спорящих сторон без присутствия второй, возбуждается уголовное дело — и на судью, и на того, с кем он встречался. Даже если просто чай попили, в теннис поиграли. Даже если это происходит в судебном кабинете судьи. Истец или ответчик имеют право встречаться с судьей только в присутствии другой стороны. Потому в Америке все по-другому.

— Что же вы собираетесь делать в существующей ситуации как режиссер кино, театра, телевидения и как продюсер?

— Я не очень хороший бизнесмен, не очень хороший организатор. Я мечтал бы, чтобы меня носила на руках какая-то большая женщина с большими сиськами, феллиниевская Сарагина, только очень богатая. Она бы меня баюкала и спрашивала: «Сколько денег, Андрончик, тебе нужно на следующий фильм?» Такого, к сожалению, нет. Поэтому я пытаюсь соразмерить свои замыслы с теми деньгами, которые, по моим соображениям, возможно на них найти. Я не могу сделать в России фильм о Марко Поло, не могу о Кортесе — ни один из больших задуманных проектов. Я думаю лишь о фильмах в пределах тех средств, которые может позволить себе для моих фильмов российское кино. Фильмы моего сына имеют гораздо больше шансов найти финансирование. Он делает блокбастеры, с ним носятся, это человек нового поколения, знающего слова «маркетинг», «таргетинг», «продакт плейсмент». Маркетинг — это как продавать картину, таргетинг — на какую публику ее делать, а продакт плейсмент — с кого брать деньги за то, что его продукт появился на экране. Сняли героя с «Ролексом» — извольте, господа, заплатить нам за это 200 тысяч. Все это бизнес, им занимаются серьезные люди, я уважаю тех, кто умеет это делать, это даже вызывает у меня ощущение собственной неполноценности, но у самого меня такое кино не получается.

Хотелось бы вообще снимать кино на минимальные сметы, но есть проекты, которые невозможно снять меньше, чем за полтора миллиона. Не буду пока подробно говорить о своих замыслах. А если коротко, то хочу снять фильм о современной городской жизни, готовлю автобиографический проект, основанный на двух своих книгах, хочу снять фильм о жизни Врубеля, общаюсь на этот счет с Пелевиным, весной собираюсь ставить на сцене «Чайку» Чехова. Наконец, с Марком Розовским, Юрием Ряшенцевым и Эдуардом Ар-темьевым мы заканчиваем рок-оперу «Преступление и наказание». Готовлю ряд документальных лент и циклов, которые считаю для себя очень важными. Документальное кино познавательно, зритель выносит из него ощущение некоего приобретенного знания. Поскольку художественное кино стало сугубо развлекательным, то познание идет через телепередачи, документальные телефильмы, которые рассказывают зрителю то, что раньше он узнавал из книг. А сейчас, можно не читать толстый том, достаточно просмотреть передачу, рассказывающую о каких-то умных вещах, будь то строение Вселенной, биография композитора или жизнь племени эвенков. В этом смысле, есть определенная ценность в самом факте запечатления на пленку. В какой-то степени я повторяю путь Росселлини или Ромма, посвятивших свои последние годы документалистике. Два главных проекта, которыми я сейчас занят, — это фильм о Юрии Андропове и большой телецикл «Культура — это судьба», в котором пытаюсь провести ту же главную мысль, что в нашем сегодняшнем разговоре: не политика определяет культуру, а культура — политику.

— Под занавес нашего разговора хочу поздравить вас от имени читателей с рождением сына.

 

— Спасибо. Вот это самое дорогое, что может быть в жизни. Начинаешь, наконец, понимать, что все в этой жизни делаешь ради детей. Большое везенье, что это мысль вообще пришла мне в голову — могла бы и не прийти. Есть люди, которые говорят это, но этого не чувствуют. Я это по-настоящему почувствовал достаточно поздно, от чего смысл не поменялся, стал лишь полнее и глубже. В моем возрасте отцовство воспринимается не как обуза, а как феноменальное открытие. Вдруг открывается новый смысл в жизни.

Парадигма смысла жизни у меня не раз менялась. Сначала думал: снимать бы кино! Потом — уехать за границу! Помню, писал «Сибириаду», гулял по Железноводску, думал: «Ладно, снимать кино буду в России, но жить — за границей. Там мне снимать не дадут». Потом думал: «Мне все равно, что делать, лишь бы жить за границей». Потом я жил за границей. Потом думал: «Когда вернусь, буду снимать такое кино, чтобы его смотрели миллионы». Каждый раз думал: «Наконец, с этой женщиной я построю свой мир». В каждый из периодов рождалось ощущение: «Наконец-то я понял…» И так, верно, будет до старости. В данный момент я понимаю, что самое важное на свете не успех, а семья. Есть счастливые люди, которым семья не нужна. Мне оказалась она важнее, чем перспектива самого немыслимого успеха. В молодые годы у меня был приятель Вася Каменский, сын футуриста Каменского, каждый день сидевший в «Национале». Когда у него спрашивали: «Вася, ты женат», он отвечал: «Сегодня еще нет. К вечеру – наверное». Бывают моменты в жизни мужчины, когда свобода важнее всего. Сейчас для меня важнее всего создать мир, из которого не хочется уходить, дом, из которого не хочется уезжать, а если уезжаешь, то не расстаешься с мыслью: «Скорей бы назад к своим детям!» Великое счастье.

— Как вы прогнозируете развитие событий в мире?

— Есть такое выражение: «Мы живем в будущем, только еще не знаем об этом». Мы переживаем сейчас потрясающе интересный момент, когда скорость развития событий на планете во много раз превышает способность любого правительства адаптироваться к изменениям. Об этом еще в Каббале написано. Причем развитие это все более ускоряется, события каждый раз происходят намного быстрее, чем мы в состоянии отреагировать. Отсюда все ошибки. И это неизбежно чревато катаклизмами, но, как видно, нет иного пути освободить мир от иллюзий по поводу того, как должно быть устроено человеческое общество. И, прежде всего, того, кто сегодня имеет право на жизнь. Не знаю, как для Чубайса, а для меня война пяти миллиардов против транснациональных корпораций неизбежна.

Беседовал Александр Липков.

Андрей Кончаловский рассказал, какие роли не собирается давать своей жене Юлии Высоцкой

14:05, 08.02.2021

Актриса много снимается у супруга.

Поделиться | Понравилось

Андрей Кончаловский и Юлия Высоцкая женаты с 1998-го. За эти годы режиссер неоднократно снимал актрису в своих работах. В 2020 году на экраны вышел фильм «Дорогие товарищи!», в котором Юлия сыграла главную роль.

Сегодня Кончаловский дал интерьвью Ксении Собчак. Во время разговора телеведущая назвала игру Высоцкой в этой картине потрясающей. Также Собчак поинтересовалась у Кончаловского: не боится ли он повторить судьбу режиссера Льва Додина, который также много снимал свою жену Татьяну Шестакову, но когда в силу возраста супруги кинодеятель перестал звать ее в свои фильмы, она попыталась уйти из жизни. Андрей Сергеевич заявил, что если по каким-то причинам Юлия не будет подходить ему на главную роль, он просто не предложит ей работу в проекте.

«Я не возьму ее. Она достаточно рациональный, умный и понимающий человек. Но есть масса ролей, которые можно играть и в возрасте. Включая, Матушку Кураж, Медею», — заметил режиссер. Кончаловский подчеркнул, что он старается не смешивать личное и профессиональное. «Надо всегда стараться быть объективным. Глупо давать актрисе роль, которую ей тяжело играть уже по возрасту, потому что ты обезоружен», — поделился режиссер в интервью в рамках YouTube-шоу «Осторожно, Собчак!».

Юлия Высоцкая и Андрей Кончаловский

Напомним, что Юлия Высоцкая стала пятой женой режиссера. Они познакомились в 1996 году в Сочи. Встреча была не очень романтичной. Они вместе ехали в лифте после съемок фильма «Игра воображения». На тот момент Кончаловский внимательно изучил актрису, а потом узнал, в каком номере живет Юлия, позвонил и пригласил ее на обед. Высоцкая отказалась, заявив, что уже ела. Однако Кончаловский не сдался. Он пришел к ней в номер и заявил: если она не будет есть, то пусть хотя бы составит ему компанию. Тогда начинающая актриса согласилась.

Спустя время режиссер пригласил Юлию с собой в поездку в Стамбул. Там они провели два дня. После Высоцкая вернулась и уехала на съемки. А когда вернулась, то узнала, что режиссер пытался выйти с ней на связь. К слову, на тот момент Кончаловский был официально женат на своей четвертой жене. В 1997-м кинодеятель развелся с супругой, а через год сделал предложение Высоцкой. В 1999-м на свет появилась их дочь Мария, а в 2003-м родился сын Петр.

Юлия Высоцкая и Андрей Кончаловский с сыном Петром

В 2013 году в жизни Высоцкой и Кончаловского случилось трагедия. В октябре семья отдыхала во Франции. Там они арендовали автомобиль, за рулем которого был режиссер. В один момент Кончаловский не справился с управлением, машина вылетела на встречную полосу и столкнулась с другим транспортным средством. Удар пришелся на левую сторону — там сидела Мария, которая была не пристегнута. Дочь звездной пары получила серьезные травмы. Ее госпитализировали в реанимацию. Состояние Марии было настолько тяжелым, что медики ввели ее в состояние комы. Врачи давали неутешительные прогнозы, но родители настаивали: они будут бороться за жизнь ребенка.

Высоцкая и Кончаловский перевезли дочь в Россию. По словам врачей, мозг пациентки еще не готов отменить защитную реакцию на полученную в автокатастрофе травму. Тем не менее родители отказываются отключать дочь от аппаратов жизнеобеспечения. В 2019 году Кончаловский впервые за долгое время прокомментировал ситуацию с ребенком в эфире программы «Познер». «У Виктора Франкла главная философия: иметь силу — найти цель. Потому что жизнь без цели бесцельна. Моя цель, чтобы она выздоровела. Это является сущностью моей жизни и Юлиной. И эта вера неумолима», — признался в беседе с Владимиром Познером режиссер.

Юлия Высоцкая и Андрей Кончаловский

Читайте также:

Юлия Высоцкая обнародовала архивное фото с венчания с Андреем Кончаловским

Юлия Высоцкая рассказала, почему Андрей Кончаловский решил снимать сцену в морге в фильме «Дорогие товарищи!» в Новочеркасске

Юлия Высоцкая трогательно поздравила Андрея Кончаловского с 83-летием, опубликовав архивные фотографии

Андрей Кончаловский: «Однажды начинаешь понимать, что смерть с косой стоит за дверью»

Андрей Кончаловский

82-летний Андрей Кончаловский редко откровенничает с поклонниками. О личном режиссер точно не расскажет в своих публикациях, а вот пофилософствовать о жизни иногда не прочь. На этот раз он затронул важную тему поиска призвания.

По словам мэтра, лишь единицам удается найти дело по душе, которым хочется заниматься не ради денег. «В молодости кажется, что ты бессмертен. А потом начинаешь понимать, что смерть с косой где-то существует, а потом, что она уже за дверью. Вот и получается, что жизнь слишком коротка, чтобы заниматься тем, что ты ненавидишь Но есть как минимум один признак, который поможет тебе ответить на вопрос, в чем твое призвание. Если ты делаешь какое-то дело, не замечая, как летит время — это твое дело», — мудро рассудил Кончаловский.

Сам режиссер за годы творческой деятельности успел поработать с лучшими актерами мира

Причем человеку совершенно не обязательно быть гением и новатором, чтобы найти свое место. Желая доказать эту аксиому, Андрей Сергеевич привел в пример родственников. Дед Петр Кончаловский был известным живописцем. Его сын Михаил с детства мечтал пойти по стопам отца, но был обделен большим талантом.

«Когда дед обнаружил огромный чемодан с рисунками сына, он сказал: «Ну что делать? Значит, будь художником». И мой дядя стал художником. Он сам всего добился. Подражал во всем деду, но был счастлив. Вот и получается, если это твое призвание — оно должно доставлять наслаждение. Тогда тебе может быть все равно, есть ли у тебя успех», — подчеркнул режиссер.

Вот уже много лет музой Кончаловского является жена Юлия

Сам Кончаловский еще в юности решил, что хочет работать в кино. В его карьере были свои взлеты и падения: одно время Андрей Сергеевич даже работал в США, где поставил несколько блокбастеров. При этом в периоды творческих кризисов режиссер не отказывался от призвания.

не пропуститеЛюбимые женщины Андрея Кончаловского

Работа свела Кончаловского и с главной любовью его жизни: вместе с актрисой Юлией Высоцкой постановщик живет уже более 20 лет. Сейчас супруги много путешествуют по миру: они месяцами отдыхают в Италии и Франции, но даже там Андрей Сергеевич продолжает творить. Так, недавний фильм режиссера «Грех» был посвящен биографии скульптора и художника Микеланджело.

Фото: Legion-Media

Андрей Кончаловский: я рад, что мы живем в стране, где политкорректность не зашкаливает

Режиссер Андрей Кончаловский получил своего первого «Золотого льва» в Венеции в 1962 году за студенческую работу, после этого он был отмечен множеством наград различных фестивалей. До сих пор он активно работает: успевает за несколько месяцев сделать такое количество дел, на реализацию которых у обычного человека может уйти вся жизнь. Так, в Москве 30 и 31 мая состоится премьера «Отелло» в Музыкальном Театре имени Станиславского и Немировича-Данченко в его постановке — классическая опера с абсолютно неожиданными поворотами. В июне пройдут премьерные показы спектакля Кончаловского с Юлией Высоцкой и Александром Домогаровым по сценарию шведского режиссера Ингмара Бергмана «Сцены из супружеской жизни» в МХАТ имени Горького. А в середине мая в Генуе (Италия) показали спектакли Кончаловского по этой же пьесе с итальянскими актерами и Юлией Высоцкой, играющей свою роль на итальянском. Одновременно с этим режиссер заканчивает работу над одним фильмом и готовится к съемкам второго, а в «свободное» время пишет телероман про революцию. Еще Андрей Сергеевич задумывается над тем, чтобы написать третью книгу мемуаров.

В интервью ТАСС Кончаловский рассказал о своих новых фильмах и закате европейского театра, признался, что готов внести коррективы в спектакль «Сцены из супружеской жизни», если понадобится, сообщил, как относится к мату на сцене и что думает про гендерное равноправие на мировых кинофестивалях.

— Андрей Сергеевич, видела спектакль «Сцены из супружеской жизни», мне понравился. Насколько помню, премьера постановки состоялась летом 2018 года в Неаполе на Итальянском театральном фестивале. Если сравнивать реакцию итальянской и российской публики, где лучше принимали, на ваш взгляд?

— Это совсем разные публики. В Италии принимали хорошо, критика тоже хорошая. Но проблема в том, что итальянские зрители, к сожалению, вымирают. Иногда я думаю, что надежда на сохранение великого европейского театра тщетна. Еще Солженицын 15–20 лет назад в своей замечательной статье «Игра на струнах пустоты» писал, что Запад закатывается. О причинах рассуждать не будем. Но можно сказать, что на это влияет погоня за новизной, которую диктует рынок. Рынку надо продать. Чтобы продать надо новое, о котором все говорят. Самое простое — провокация и скандал! Продать легче то, что сопровождается скандалом. Этот процесс поисков продаваемой новизны, к сожалению, наблюдается и в художественной среде России. Она, на мой взгляд, одна из причин исчерпания культуры. Культура — это память. Последние десятилетия память человечества укорачивается, потому что есть интернет. Нет необходимости что-либо запоминать.

© Алексей Никольский/пресс-служба президента РФ/ТАСС

— Думаете, причина именно в интернете?

— Не уверен, что молодой режиссер в Европе или России представляет себе, сколько морей омывают Италию или кто такой Патрис Шеро. Безответственность, с которой интерпретируется любая классика, абсолютно свободная фантазия художника говорят об отсутствии культуры. Надменность по отношению к традициям нередко результат желания спровоцировать скандал, как тот писсуар, который Марсель Дюшан выставил на выставке в 1917 году. Кстати, Дюшан впоследствии писал другу: «Я швырнул им в лицо писсуар, и теперь они восхищаются его эстетическим совершенством». В этих словах столько же презрения к ангажированным критикам, сколько в известном выражений Дали: «Я богат потому, что мир полон кретинов». Нередко надменность творца есть результат банального невежества. Сегодня есть печальное понятие — «сделал для прикола». Невежество свободно. Ибо культура — это бремя!

На эту тему

Культура и память диктуют художнику его творческий выбор. Но сегодня зрители под массированной атакой критиков, диктующих моду, начинают терять ориентиры, терять критерии, что такое великий европейский театр. Я помню постановку оперы «Бал-маскарад» Верди, кажется, в Испании, где король читал газету, спустив штаны и сидя на унитазе… Разве это не признак того, что традиция и культура исчерпывают себя? В Италии спектакли играют столько, сколько заполняется зал. Если зритель в Риме перестал ходить — поехали дальше по городам! Как в Средние века. Даже спектакли крупных мастеров должны путешествовать по Италии, чтобы как-то окупить себя. Сейчас нас с Театром Моссовета зовут поехать с моими спектаклями на европейские гастроли, говорят: «Вишневый сад» нам интересен, а «Дядя Ваня» — нет. У нас чья-то постановка уже шла в прошлом году». И все.

Я глубоко сочувствую театральным актерам и режиссерам в Европе, которые работают буквально за гроши на одном энтузиазме

— Так, ну Запад закатывается, понятно. А Россия? У нас театр не умирает?

— Москва — это театральный рай. Во-первых, сама концентрация людей, несколько десятков миллионов потенциальных зрителей, мегаполис. Во-вторых, московский зритель по-прежнему ищет смыслы в театре. В Москве может идти одновременно пять постановок чеховского «Дяди Вани». Так что в этом смысле российский зритель — это плодотворнейшая среда. Большинство московских зрителей, которые приходили в зал, знали имя Ингмара Бергмана, по сценарию которого я поставил спектакль. И это прекрасно.

— Андрей Сергеевич, а вы следили за критикой, которая вышла после вашего спектакля? Были восторженные статьи, а были очень жесткие.

— Знаешь, как сказал Тригорин: «Когда хвалят, приятно, а когда бранят, то потом два дня чувствуешь себя не в духе». Сегодня критика в большинстве состоит из рецензентов достаточно низкой культуры, и лишь немногие из них обладают пусть парадоксальной, но независимой точкой зрения. В этом смысле российская (и не только) критика очень политизирована. И есть водораздел между критиками, которые пытаются с уважением и непреднамеренно разобраться в том, что хотел сказать режиссер, и теми кто, так сказать, «партиен». Большинство критиков оценивают произведение творца по принципу «наш» — «не наш». «Нашего» нельзя ругать, «не нашего» — нельзя хвалить. По выражению Раневской: «Против кого дружим?» Грустно на это смотреть. Разобраться в намерениях творца мало кто хочет. Один известный критик писал про мой спектакль в Театре Моссовета: «Кончаловский поставил Чехова в традиционной манере». Даже не задумываясь о том, что из традиционного там только костюмы, дальше начинается из области невидимого и недоступного «партийному» взгляду, невежественному взгляду.

На эту тему

— Говорят, сейчас билеты на «Сцены супружеской жизни» не достать. При всем моем огромном уважении к Татьяне Дорониной, во время ее руководства театром все-таки не было по-настоящему громких спектаклей, которые бы обсуждала вся Москва. Это ваша фамилия так всех привлекла в МХАТ?

— Это феномен для меня. Билеты спрашивают на улице, просто «лом» сейчас в Москве на этот спектакль. Думаю, что дело не в именах. Хотя знаю, что есть люди, которые следуют за моими постановками, за Юлей, у Домогарова есть целый полк поклонников. Но мне кажется, дело не только в этом. Когда я говорю про ажиотаж, он же создан не критиками и хорошей прессой. Я делаю спектакли не для критиков, а делаю спектакли для себя и для автора. И всегда думаю: «А похвалил бы он меня?» И неожиданно зрители тоже этим заинтересовались.

— И как считаете, Бергман бы одобрил вашу трактовку его сценария к фильму «Сцены из супружеской жизни»?

C Юлией Высоцкой и Александром Домогаровым во время выхода на поклон по окончании спектакля «Сцены из супружеской жизни», 13 марта 2019 года

© Антон Новодережкин/ТАСС

— Надеюсь, что да. Во всяком случае, в прошлом месяце, один из любимых актеров Бергмана, выдающийся шведский артист Макс Фон Сюдов, посмотрев мою постановку в Италии, где Юлия Высоцкая играла уже на итальянском, со слезами на глазах сказал мне: «Как бы я хотел, чтобы Бергман посмотрел это. Он был бы в восторге». Выше похвалы я не жду… Бергман — не только великий режиссер, но и великий писатель. Его сценарии — это большая литература, они универсальны. Ему в «Сценах» удалось написать энциклопедию отношений мужчины и женщины. «Ромео и Джульетта», «Отелло», «Анна Каренина», «Сцены из супружеской жизни» — это все мифологемы отношения мужского и женского. Поэтому их можно транспонировать в другой мир. Что я и сделал и в Италии, и в Москве. В России я перенес эту историю в мир сегодняшних 40-летних, тех, кто застал перестройку, тех, кто слушал Пугачеву, Шевчука и Цоя. И это первый спектакль в моей практике, когда я видел мгновенную реакцию зрителей, которым эта тема оказалась близка. Мне рассказывали, как на «Сцены из супружеской жизни» приходили пары и в процессе спектакля то отдалялись друг от друга, то шептали: «Дома поговорим».

На эту тему

— Как раз хотела про это спросить. Мне показалось, что можно было бы устраивать целевые показы вашего спектакля для людей, которые собираются разводиться. Не было такой цели?

— Нет, абсолютно. Просто я взял очень глубокое произведение классика и попытался его сделать доступным в силу своих способностей, чтобы «музыка» его мыслей и чувств была слышна. Мы подумали: «Как ставим Бергмана? Будем ли мы играть героев его фильма, двух шведов»? Современному русскому человеку нелегко понять шведов, их разговоры про яхты, про залоги в банке. Я изменил внешние признаки, не первичные. Динамика отношений мужчины и женщины, людей, которые пытаются понять свои позывы, свои границы, осталась. Это вещи трудноуловимые. «Что позволено Цезарю — не позволено быку». Прежде всего, режиссер должен любить автора и пытаться его понять, а не использовать материал для самовыражения. Мне хотелось перенести время в перестройку. Это и моя ностальгия тоже.

— Андрей Сергеевич, хотела у вас уточнить. Мне послышалось, или в первом акте герой Домогарова выругался? По смыслу он сказал: «Конец карьере».

— Он сказал: «Песец карьере…»

— Вы же знаете, что наш министр культуры категорически против мата на сцене?

— Я тоже против.

— Не опасаетесь санкций? Насколько оправдано, на ваш взгляд, использование пусть даже слов, аналогичных по звучанию? Вот Владимир Ростиславович считает, что мат на сцене допускают только те, кому не хватает выразительных средств…

— Согласен с министром. Он говорит о тенденции. Можно все, за исключением того, что нельзя. Я вынужден был пойти на то, чтобы «запикали» целую сцену в моем фильме «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына». Ну «запикали», да. Там сплошной мат был. Я его подглядел, и это был настоящий русский язык.

Когда матом ругается мужик на крыше, если он молоток уронил на ногу, это не выглядит искусственно. Но когда Хабенский или какой-то другой большой артист на сцене начинает шестиэтажным матом крыть — ты не думаешь, что это кусок жизни

У меня не было даже мыслей , что мой «песец» кого-то смутит.

— И вы готовы, если что, внести коррективы и убрать нецензурное слово?

— Если мне скажет Доронина: «Уберите», — конечно, я прислушаюсь. От меня не убудет. И от спектакля тоже. Хотя и Пушкин использовал нецензурную лексику. И Чехов использовал в переписках. На сцене нельзя было, цензура.

— Да, но это частная переписка, а публичное пространство — немного другое.

— Согласен! Для меня этот «песец» абсолютно не принципиален. Предположим, идет гениальный спектакль, а в середине матерное слово, и если оно останавливает чувственное восприятие спектакля, значит, надо его убирать. В принципе, грубые слова, которые используются не к месту, похожи на висящие на сцене гениталии. Когда человек снимает штаны на сцене — это, как замечательно сказала Ирина Антонова, безусловно, творчество. Но не искусство. Творчество беспомощное. Что поделать — провинция часто бывает невежественна. И если один самых модных сегодня режиссеров Фабр хочет доставить зрителю удовольствие видом голого актера, лижущего задний проход другого голого актера (я не шучу — можете найти в интернете!), то подражание или желание переплюнуть смелость Фабра отдает провинциальным чувством неполноценности перед достижениями современного западного театра. Мне кажется, нарушать табу легче всего неуверенным и «свободным» художникам.

— Новый художественный руководитель МХАТ Эдуард Бояков намекал, что вы планируете продолжать сотрудничество. Понятно, в каком ключе и в какую сторону пойдете?

— В своем ключе и в свою сторону (смеется). Если Боякову хочется, если театру хочется сотрудничать со мной как с режиссером, мне всегда интересно рассмотреть любое предложение. Я жаден до работы, люблю пробовать что-то новое. Там прекрасный коллектив, там сохранился дух театра МХАТ. И это все благодаря героической борьбе чрезвычайно сильной творческой персоны — Татьяной Дорониной.

Для меня МХАТ имеет больше смысла, чем МХТ. МХАТ не отказался от традиции, Академический — это не ругательство, а заслуженное признание

Конечно, касса вещь серьезная, как я упомянул. Это Дали тоже понимал, богатея.

— А если вам, например, предложат поставить какое-нибудь произведение Захара Прилепина, который в МХАТ стал заместителем Боякова по литературной части? Согласитесь?

— Если хорошее произведение — можно думать. Насколько я знаю, Прилепин — прозаик, а не драматург. Если ставить его произведение, нужно с ним сесть и переделать это произведение для сцены. Литература и драматургия — разные вещи. Если взять прозу и драматургию Чехова, они находятся на разных полюсах… То, что возможно в опере, невозможно в балете.

— Вы же как раз сейчас оперу поставили — «Отелло» в Театре Станиславского.

— Да, вот теперь поставил «Отелло».

На репетиции оперы «Отелло» с артистами хора, 26 апреля 2019 года

© Валерий Шарифулин/ТАСС

— Помню, что вы в Мариинке поставили оперу «Война и мир» Сергея Прокофьева, где играла молодая Анна Нетребко. Не хотите снова с ней что-нибудь поставить? Она говорила, что рвется работать в России.

— Не знаю, не знаю. Анна — великая певица, большой мастер. Я предложил ей поучаствовать в «Отелло», правда, разговаривал не с ней, а с ее мужем (оперный певец Юсиф Эйвазов — прим. ТАСС). Очевидно, он занимается планированием ее работы. Он спросил: «По какому поводу вы звоните?» Я ответил: «Ну скажите, что звонил Кончаловский». Ответа не было. Поэтому мне кажется, не так уж она рвется работать в театрах России. Спеть на Красной площади за серьезный гонорар легче, чем месяц работать на российской сцене… Жалко — Анна хороша и уникальна!

— Все-таки хочу спросить о фильме «Грех» про Микеланджело. Мы так долго его ждем…. Уже столько было инсайтов… То ходили слухи, что вы покажете фильм в 2018 году на фестивале в Венеции, то в 2019-м в Берлине…

— К Венеции фильм не был готов, к Берлину тоже. Посмотрим… А ты знаешь, что Берлин и Канны подписали меморандум?

На эту тему

— Ну, может быть, и знаю, пока не понимаю, о чем речь.

— Не знаешь, иначе бы уже кричала: «Знаю!!!» Берлин и Канны подписали меморандум о гендерном равноправии. Это значит, что количество режиссеров-мужчин, показывающих фильмы на фестивале, должно быть равно количеству женщин. Более абсурдное решение трудно себе представить! И это тоже говорит о закате Европы. Следующий этап — чтобы обязательно были представлены сексуальные меньшинства или люди с ограниченными возможностями?! И так далее! Есть статистика, и только слепой не видит, что мужчин-режиссеров в мире больше, чем женщин-режиссеров. Так же, как и дирижеров и тромбонистов. Это просто противоречит физиологии. Но говорить, что их должно быть равное количество на фестивалях… Сейчас уже пишут, что в Каннах было два фильма женщин-режиссеров, которые смотреть нельзя, это слабое любительское кино. Думаю, что скрытому отчаянию директоров фестивалей, которые теперь должны набирать фильмы мужчин и женщин в равной пропорции, просто нет предела.

Честно говоря я рад, что мы живем в стране, где политкорректность пока не зашкаливает!

— Но понятно, где может появиться «Грех»? Где вы могли бы сразиться с женщинами? Картина уже завершена?

— Проблема в том, что Италию XVI века очень сложно воссоздать. Например, Флоренцию мы снимали в трех городах. Одну точку на улице в одном городе, вторую — в другом. Ватикан в XVI веке выглядел иначе, не было собора Святого Петра…. Пришлось очень много думать, искать натуру, а потом доводить до ума с помощью компьютерной графики, которая должна быть не замечена в итоге.

— В текущем году вряд ли фильм увидим?

— К осени наметили показы. Одновременно в России, Европе и Азии. Сейчас заканчиваю дубляж, потом надо сделать вариант с субтитрами для зрителей, которые предпочитают оригинальную фонограмму. Много мелочей осталось. Но, честно говоря, я уже полностью в новой картине.

— Это вы про «Дорогих товарищей»?

— Да, фильм будет про жизнь партийного работника в Новочеркасске в момент расстрела демонстрации. Героиня — строитель коммунизма, участница войны, убежденный чистый человек, каких было большинство советских людей.

— В главной роли Юлия Высоцкая?

— Да, это для нее роль.

— Недавно перечитала ваши мемуары — «Низкие истины» и «Возвышающий обман», которые наделали много шума почти 20 лет назад. Нет мыслей написать мемуары уже из сегодняшнего дня?

— Мысли есть. Идет эволюция, новые размышления. Надо садиться за работу, но сейчас не до этого. В тех книгах были впечатления от почти десятилетней жизни в Америке, какие-то новые взгляды на жизнь. Сейчас очень многое изменилось. Конечно, надо бы написать. Но пока я могу что-то ставить в театре и кино — надо это делать. И хочу осуществить то, что кроме меня никто не сможет сделать.

— То есть вы делаете еще что-то?

— Хочу высказаться о революции. Порассуждать о роли Ленина, роли царя, эти фигуры имеют огромный смысл. Это все очень любопытно. Так что сейчас я пишу. Пишу телероман. Где будет царь, Ленин, Витте, Столыпин, всего 40 характеров. Пишу и не могу остановиться. Может, он и не выйдет потом нигде. Пишу его без всяких контрактов, это удовольствие, даже не так — это моя обязанность. Я просто должен это делать.

— Как вас на все хватает? И «Отелло», и «Сцены из супружеской жизни», и фильмы. Еще и телероман, как оказалось…

— Я многому учусь. С возрастом обретенными знаниями хочется делиться. К примеру, ты слышала, какую роль англичане сыграли в убийстве Распутина? И почему они в этом участвовали? Потому что им нужно было разрушить Россию. Ты знаешь, что Троцкий по приказу англичан утопил балтийский флот, который, прорвав блокаду в Гельсингфорсе, пришел в революционный Петроград? Конечно, все знания в сериале не передашь… Но часть — возможно! Вот это все можешь опубликовать в своем интервью.

Беседовала Наталья Баринова

Смысла жизни нет, и в этом огромная мудрость

Режиссёр Андрей Кончаловский, только что получивший приз Венецианского кинофестиваля за фильм «Дорогие товарищи!», на родном Московском фестивале представил свою документальную работу «Человек неунывающий».

Кончаловский задал людям из глубокой российской провинции – от Иркутской до Кировской области самые важные вопросы – от «Что такое свобода и демократия?» до «В чём смысл жизни?» Получился настоящий портрет России, без прикрас. Несмотря на скучный, на первый взгляд, формат картины (интервью с не выдающимися людьми), смотрится хорошо и затрагивает глубинные вещи, важные для понимания многого из того, что происходит сегодня с Россией – от политики до уровня жизни и образования. Титры Кончаловского со статистикой, касающейся российской нищеты, окончательно помогут богемной столичной публике спуститься с небес на землю. Вот уж воистину редкий режиссёр заберётся так далеко от Садового кольца. Впрочем, среди героев находились и руководители предприятий, и продвинутые программисты, решившие обустроить себе свою небольшую «кремниевую долину» где-то в глуши. 

Этот фильм, с одной стороны, продолжение «Почтальона Тряпицына», только этих «почтальонов» теперь у Кончаловского набралось с десяток. С другой, это и объяснение недавнего разворота Андрея Сергеевича в части общественных взглядов. Если уж откуда-то начинать путь к познанию тайны загадочной русской души, то, пожалуй, стоит начать с «Человека неунывающего».

Кончаловский приехал на Московский кинофестиваль, отвечал журналистам, как всегда, немного «на своей волне». «Собеседник» тоже задал режиссёру пару вопросов.

– Андрей Сергеевич, всё-таки для вас это продолжение «Белых ночей почтальона Тряпицына», как по форме, так и по смыслу?

– Как хотите. К каждой картине я готовлюсь столько, сколько вообще делаю кино. Вот к этой картине я готовился 60 лет. А к предыдущей – 59. Естественно, всё является продолжением одно другого. Но я признаюсь вам, что последние несколько лет, уже почти восемь лет, я для себя открываю очень много интересного в попытке понять загадку движущегося изображения. Вроде бы мы всё разгадали. Двадцать лет назад я знал, как снимать кино: тут обратная точка, тут панорама… И вдруг оказалось, что мы немножко забыли, что изображение тоже имеет тайну. И самое интересное – попытаться эту тайну разгадать хотя бы в какой-то степени. 

– Вас интересовали только ответы героев вашего фильма или вы сами для себя на каждый из этих вопросов отвечали?

– Конечно, прежде всего нужно себе ответить на эти вопросы. Да, мы не знали, каким будет ответ. А самым интересным был ответ на вопрос, в чём смысл жизни (у Кончаловского герои выразительно молчат и усиленно думают. – К.Б.). Потому что ответа нет. Скончавшийся позже человек из города Платонова (он умер от рака и знал про свою тяжёлую стадию болезни во время съёмок. – К.Б.) сказал: «Смысла нет». В этом есть огромная мудрость. Потому что когда ты это произносишь, это значит, что смысл есть в том, что его нет. 

Андрей Кончаловский также сказал, что не видит принципиальной разницы между документальным и художественным кино. О героях поведал, что отбирали их из 60 человек и что задумка состояла в том, чтобы люди имели какую-то опору в жизни, и что, конечно, без монтажа не обошлось, чтобы фильм не смотрелся скучным. Сам режиссёр тоже относит себя к людям неунывающим: «Видите, сижу здесь во время пандемии».

Андрей Кончаловский: «Я очень рад, что проиграл в Голливуде» | Фильм

В Москве ночь, и когда Андрей Кончаловский устраивается на диване в своей квартире, воздух наполняется неземным вой. Может ли это быть вопль какой-то русской банши, поднявшейся, чтобы вечно бродить по земле? На самом деле, это протесты собаки Кончаловского, вест-хайленд-терьера, раздраженной тем, что ее не пускают в комнату. Когда он мчится в поле зрения, оказывается, что его зовут Круг — «как шампанское»; свидетельство того, что 83-летний Кончаловский не потерял вкуса к лучшему в жизни.

В наши дни Кончаловский оглядывается на кинематографическую карьеру, которая находится в третьем, или, возможно, четвертом или даже пятом акте. Невероятно, но после десятилетия или двух в статусе старшего автора, когда фильмы, которые он назвал своим именем, не пошли дальше зоны комфорта презентаций на кинофестивалях, он внезапно наблюдает за крупными наградами за свой последний фильм. Дорогие товарищи! представляет собой едкое, горькое исследование давно замалчиваемого эпизода советской истории — печально известной резни забастовщиков армией и КГБ в казачьем городе Новочеркасске в 1962 году.Хотя он чуть не попал в номинацию на Оскар за лучший международный фильм, дорогие товарищи! претендует на эквивалентную награду в Baftas, уже получив специальный приз жюри в Венеции.

Смывать кровь убитых забастовщиков с улиц после бойни в «Дорогие товарищи»! Фотография: Everett Collection Inc / Alamy

Прямо сейчас, сидя на своем московском диване, Кончаловский флегматичен по поводу своего внезапного возвращения к международному центру внимания, примерно через три десятилетия после его славной интерлюдии в Голливуде, в которой спродюсировались «Поезд-беглец», «Гомер и Эдди», а кульминацией стал фильм. бесцеремонный сброс из автомобиля Сильвестра Сталлоне «Танго и Кэш».«Я очень удивлен, что люди отзываются об этом фильме», — весело говорит он. «Я не думаю, что миру наплевать на то, что произошло даже 10 лет назад, не говоря уже о 50 лет назад. Сегодня жизнь движется так быстро. И, честно говоря, есть столько подозрений по поводу того, что исходит из России. Я вполне реалистичен в этом ». Он также удивлен, по его словам, тем, что любой, особенно молодые люди, выросшие в Интернете, заинтересуется всем, что написано в черно-белом цвете. «Они думают, что это странно, не так ли?

«Конечно, — говорит он, — я понял, что в России это будет провокационно.Просоветские люди думают, что это антисоветский фильм, а либералы думают, что он просталинский. Скандал. Но это не политический фильм. Речь идет о психологическом насилии, а не о физическом насилии ».

Последние 10 лет я могу сказать, что снимаю фильм, чтобы положить его под кровать. И больше никто этого не увидит.

По правде говоря, Кончаловский мастерски выполнил реконструкцию и инсценировку убийств в Новочеркасске, которые, по общему мнению, были особенно позорным эпизодом в советской истории.По меньшей мере 26 безоружных демонстрантов погибли от рук правительственных войск; Был введен информационный запрет, который длился до распада советского государства, и только в 1992 году было начато какое-либо официальное расследование. Его центральный персонаж — пылкий партийный аппаратчик, все еще тоскующий по сталинским годам, который рыщет по больницам, моргам и кладбищам после того, как ее дочь исчезает в хаосе. Хотя фильм черно-белый, повествование гораздо менее однозначно: Кончаловский называет его «двусмысленным и двойственным».Местные коммунистические чиновники то зловещие, то шутливые, военные разделяют симпатию и враждебность к забастовщикам, а оперативники КГБ производят впечатление одновременно ужасно злобных и — в одном конкретном случае — на самом деле довольно милых.

Хотя деликатно ступает на идеологическое минное поле, дорогие товарищи! до сих пор избегал такого рода осуждения на официальном уровне, которым подвергался последний крупный международный успех России — Левиафан Андрея Звягинцева, который в 2015 году был заколотлен политиками за явно негативное изображение мелкой бюрократии в стране.Как и в случае с более ранним фильмом «Ближний круг» о сталинском киномеханике, Кончаловский проницательно избегает того, чтобы с той или иной стороны отождествлялись с живыми политическими проблемами, связанными с национализмом, сталинизмом или просто ностальгией по коммунизму.

Владислав Комаров и Юлия Высоцкая в кадре из спектакля «Дорогие товарищи!» Фотография: Everett Collection Inc / Alamy

«Позвольте мне сказать вам, — говорит Кончаловский, — я очень хорошо знаю это общество, я жил в этом обществе. Он был очень пронизан страхом, некоторым страхом перед политкорректностью.Коммунистическая политкорректность. Люди в России критикуют меня и говорят, что я снимал для американского империалиста. Я сказал, вы ошибаетесь, это советский фильм. Я советский режиссер. Я советский. Я просто вложил в фильм все, что знал об этом ».

Тем не менее, Кончаловский равнодушен к угрозам со стороны правительства свободе творчества. «Если вы сделаете что-то, что вызовет скандал, министерство культуры не выдаст вам лицензию на выпуск. Но знаете, что такое лицензия, если вам наплевать на возврат денег? Вы можете просто выложить фильм онлайн.

Кончаловский родился в художественной аристократии, и ему, пожалуй, повезло, что он говорит с привилегированной позиции. Его отец был поэтом, написавшим слова для государственного гимна СССР, а его младший брат — националистически настроенный кинорежиссер Никита Михайлов; У самого Кончаловского (который получил свое рабочее имя от матери, тоже поэтессы) есть резюме, наполненное чередой грандиозных национальных культурных наград.

В любом случае, после возвращения в Россию из Голливуда в конце 80-х, Кончаловский действовал в значительной степени независимо от коммерческих соображений, полагаясь на богатых спонсоров для финансирования своей работы.«Я знаю, что у меня есть роскошь», — говорит он. «Я не молодой человек. Последние 10 лет я могу сказать, что снимаю фильм, чтобы положить его под кровать. И больше никто этого не увидит. К черту их всех. Я бы хотел снять фильм у себя под кроватью, потому что хочу его посмотреть. И это дает вам абсолютную свободу ».

Его нынешним сторонником является миллиардер Алишер Усманов, наиболее известный в Великобритании, возможно, благодаря его борьбе со Стэном Кроенке за футбольный клуб «Арсенал», но который сейчас снимается в своем третьем фильме с Кончаловским.«Я разговариваю со многими финансистами и говорю им, что вы должны быть готовы к тому, что потеряете все свои деньги, которые вы инвестируете. Они всегда говорят: большое спасибо, мы хотели бы посмотреть этот фильм, но мы не хотим участвовать. Но Усманов — другой человек. Я говорю ему, ты не вернешь свои деньги. Он застыл на несколько секунд, а потом говорит: черт с тобой, пошли ».

У меня был запрещенный фильм, у Тарковского тоже был — Андрей Рублев — и мы стали в Москве вроде знаменитостей

К тому же Кончаловский имел дело с цензурой, когда он был ярким молодым дарованием в годы славы. советского кино.Второй фильм Кончаловского — документальный колхозный романс «Асиное счастье», написавший в соавторстве сценарии для первых двух полнометражных фильмов своего однокурсника киношколы Андрея Тарковского («Иваново детство» и «Андрей Рублев»), вызвал гнев властей и был снят с производства в 1966 году. (В конце концов, он снова появился в 1987 году после личного вмешательства президента Горбачева.)

«Конечно, когда мой фильм был запрещен, я стал своего рода героем для интеллектуалов, диссидентом. У меня был запрещенный фильм, у Тарковского тоже был, Андрей Рублев, и мы стали в Москве своего рода знаменитостями.Но знаете, я обжег пальцы, поэтому решил снимать классические, литературные фильмы, Чехова и Тургенева. Я не хотел связываться с цензурой ».

В начале 80-х он отправился в зарубежное приключение: сначала в Париже, затем в Лос-Анджелесе. Он сделал себе имя в Америке в 1985 году с Runaway Train, по сценарию, который Акира Куросава пытался, но безуспешно, оторваться от земли. Но, по его словам, время, проведенное в США, показало ему, что свобода здесь тоже не обязательно. «В тот момент, когда вы продаете историю, кто-то наблюдает, как вы ее рассказываете.Как режиссер в Голливуде вы начинаете думать, как сделать историю коммерческой, а затем становитесь цензором своего собственного творения ». Он вспоминает свое увольнение из Tango & Cash в 1989 году и возвращение в Россию несколько лет спустя. «Я попал в монстра голливудской системы. Продюсер спросил меня, почему бы не двигать камеру. Знаете, раньше меня об этом не спрашивали — я думаю, что это важно, чтобы решение решал режиссер. И я говорю, потому что мне не хотелось двигать камеру. Затем он сказал, что вы должны перемещать камеру при каждом кадре.Это было началом конца ».

Его время почти истекло, Кончаловский ненадолго прерывает чокнутый коктейль со своей женой, Юлией Высоцкой, которая, как оказалось, сидела вне поля зрения. Они женаты с 1998 года, и она снялась в пяти его фильмах, в том числе, конечно, «Дорогие товарищи!», В главной роли, а на ее лице застыла маска ужаса и паники. Возможно, будет нетрудно предположить, что их сотрудничество стало ключом к возрождению Кончаловского; он говорит, что, увидев, как она играет Антигону в постановке «Эдип в Колоне», которую он поставил в 2014 году, он дал ему ключ к осмыслению «Дорогие товарищи»! как классическая трагедия.

Сейчас, сидя на диване в Москве, Кончаловский кажется довольным. «Мне пришлось вернуться в Россию не потому, что я хотел вернуться. Но я думаю, что очень рад, что потерпел неудачу в Голливуде ».

Уважаемые товарищи! доступен в домашнем кинотеатре Curzon.

Андрей Кончаловский: «Забудьте о свободе — войны и эпидемии — лучшее искусство» | Боевики и приключенческие фильмы

Андрей Кончаловский только что зарегистрировался, когда я встретил его, но он уже занял лучшее место в холле Connaught, одного из самых шикарных отелей Лондона.76-летний российский режиссер, который в 1980-х годах провел продуктивное, но недолгое время в центре внимания Голливуда, очевидно, привык поступать по-своему.

Кончаловский здесь, потому что две чеховские постановки, которые он поставил в московском театре Моссовета — «Дядя Ваня» и «Три сестры» — вот-вот откроются в Вест-Энде в рамках англо-русского года культуры. Возможно, это не самый благоприятный момент для такого культурного обмена, но его это не беспокоит. «Для меня в этом нет ничего нового», — говорит он.«Обычное перетягивание каната между западом и востоком».

Год культуры должен объединить Россию и Великобританию, но Кончаловский не верит в идею о том, что искусство может излечить политические разногласия. «Это может помочь политике, когда политика будет готова к изменениям», — говорит он. «Не раньше. Иногда фильм может произвести революцию, если революция готова». По его словам, это разные миры, которые действуют в разных временных масштабах. «Художники пытаются понять, что такое жизнь.Политики уже знают ». Или думают, что знают.

Родился в культурной семье в 1937 году (его отец был писателем, написавшим советский государственный гимн), Кончаловский получил образование пианиста, прежде чем начать режиссерскую карьеру в Советском Союзе. сотрудничал с российским киногигантом Андреем Тарковским и выступил со сценарием Андрея Рублева — эпопеи Тарковского 1966 года о художнике 15-го века, которую некоторые называют лучшим артхаусным фильмом, — прежде чем утвердиться в качестве самостоятельного режиссера.Затем он поразил Голливуд фильмами «Поезд-беглец», «Дуэт для одного» и «Застенчивые люди», а в конце 1980-х годов — «Танго и Кэш», «Гомер и Эдди».

Он один из тех редких режиссеров, как Ингмар Бергман и Патрис Шеро, которые легко перемещаются между кино, театром и оперой. В чем, по его мнению, есть большие различия? «Театр, которым вы можете наслаждаться, если вы слепой», — говорит он. «Кино вы можете наслаждаться, если вы глухой. Вот почему были отличные немые фильмы. Чем больше я работаю в театре и опере, тем больше я понимаю, насколько они отличаются от кино.Вот почему я это делаю. Я пытаюсь исследовать то, что совершенно чуждо кинематографистам. Критики часто пишут: «Мы видим кинематографическое видение Кончаловского в театре». Это смешно, это чушь. Вы выражаетесь совершенно по-другому ». По крайней мере, в опере вы можете выражать себя более кинематографично, я предлагаю.« Нет, — решительно говорит он. — Опера гораздо ближе к цирку, чем к кино ».

‘Tango & Cash (на фото ), как и любой настоящий голливудский фильм, это фильм для людей, которые не умеют читать », — говорит его режиссер Андрей Кончаловский.Фотография: Warner Bros / Sportsphoto / Allstar

Космополитичный, много женатый Кончаловский (его пятая жена, актер и телеведущая Юлия Высоцкая, звезды в двух его русскоязычных постановках Чехова) обладает талантом к афоризмам, даже в том, что должно быть его третий язык после русского и французского. Он подчеркивает свою европейскость, в отличие от своего младшего брата и коллеги-режиссера Никиты Михалкова, чей фильм 1994 года «Утомленные солнцем» о офицере Красной армии, оказавшемся в ходе Сталинской чистки, получил «Оскар» по иностранному языку.Михалков — откровенно политический деятель, русский националист и решительный сторонник Путина, а Кончаловский — прирожденный бунтарь, сторонник искусства ради искусства.

«В основе всей моей деятельности лежит любопытство», — говорит он, добавляя, что только что снял фильм «для себя без денег» и обнаружил, что все еще учится. «Только сейчас я начинаю немного больше понимать о кинопроизводстве. Только когда вы начинаете работать на себя и в одиночестве, вы познаете определенные секреты. В противном случае вы должны оправдать ожидания.«Он пренебрежительно относится к созданию коммерческих фильмов.« Рынок движется в сторону развлечений, но искусство ближе к созерцанию ».

Это может быть способом рационализации недавних неудач: его последний крупный фильм« Щелкунчик в 3D », снятый на венгерском языке. в 2009 году за $ 90 млн. был коммерческий и критический индюк. Американский критик Роджер Эберт назвал его «одним из тех редких праздничных фильмов, которые могут заставить детей кричать под сиденьями». Кончаловский поддерживает фильм. «Я очень доволен фильмом. Это. Это не было катастрофой, за исключением распределения.Он был независимым, очень дорогим, конкурировал с ним рождественский фильм Диснея, и я склонен думать, что Дисней убил меня. Это очень успокаивает ». Но людям это не нравилось, критикам не нравилось, я настаиваю.« Критики, а не люди, — говорит он. — Это две разные расы ». Сохраняется ли боль неудачи? «Вы нервничаете какое-то время, а потом забываете об этом. Лучший способ — улыбнуться и забыть. В противном случае вы получите ранение на всю жизнь ».

Несомненно, провал фильма означает, что в ближайшее время он не получит еще 90 миллионов долларов.«Я больше не хочу ничего делать за 90 миллионов долларов», — говорит он. «Больше денег, меньше свободы. Я предпочитаю снимать фильмы у себя на коленях и пытаться понять, что такое фильм на самом деле. Может быть, мой фильм никому не понравится, но если я не трачу деньги, никому будет до этого дела».

Это стремление к свободе было причиной его ссоры с Голливудом в 80-х: его уволили из полицейской комедии Сильвестра Сталлоне 1989 года «Танго и деньги», когда он и продюсеры разошлись во мнениях по поводу концовки. «Я был очень счастлив, что меня уволили», — говорит он.«Я получил свои деньги и поехал во Францию. За исключением Tango & Cash, которые я делал для крупной компании, я был относительно свободен, а фильмы, которые я снимал после России, были довольно личными. Я не смог работать на крупных фирмах, потому что был измучен достаточно, чтобы быть автором. «Танго и деньги», как и любой настоящий голливудский фильм, — это фильм для людей, которые не умеют читать ».

Было легче работать с советскими цензорами или американскими продюсерами? «В Советском Союзе можно было жаловаться», — говорит он. «В Голливуде нельзя. Люди просто говорят:« Это жизнь ».Не работает. Готово ».

Джон Войт в« Поезд-беглеце »(1985), одном из самых известных фильмов Кончаловского, снятых в США. Фотография: Golan Globus / Sportsphoto / Allstar

Он почти ностальгирует по 60-м и 70-м годам, когда он заработал себе репутацию благодаря серия советских фильмов: в частности, «Счастье Аси», мрачно красивый черно-белый портрет сельской общины в Советском Союзе в середине 1960-х годов; и «Сибириада», чрезвычайно амбициозный четырех с половиной час. сага о жизни двух враждующих семей в сибирском селе Елань с незадолго до революции до 1960-х годов.Последний, выигравший Гран-при в Каннах в 1979 году, и привлек Голливуд.

Снимать фильмы в Советском Союзе было, по его словам, «очень легко, если вы знали, чего не трогать. Нужно было найти способ говорить на языке, понятном всем, кроме цензоров. Это было похоже на работу во времена инквизиции. Это было легко, потому что вливались деньги. После того, как вы прошли цензуру, вам не нужно было думать о деньгах, и вам не нужно было думать об успехе. Вы были обречены на успех, потому что было так много мало фильмов, особенно достойных фильмов.«Распад Советского Союза, — отмечает он, — не привел к появлению шедевров кинематографа». Свобода не является гарантией хорошего искусства. Лучшее искусство приходит во время войны или чумы ».

Он отказывается сказать, предпочитает ли он свои советские или американские фильмы, или даже какой его любимый фильм в целом, возвращаясь к линии« фильмы как дети ». Откровенно говоря, он отказывается сказать. говоря, мне все равно, — говорит он. — Я даже не хочу об этом думать. Мой последний фильм должен постоянно быть представленным. Я мой последний фильм — и если я стар, то это я.«

« Поезд-беглец », созданный в 1985 году и наиболее известный из его американского периода, до сих пор высоко ценится. Даже Эберт восхищался им. Почему он так хорошо сработал?» Это был отличный сценарий [Акиры] Куросавы, в основном он следовал сценарию Достоевского. формула: философские вопросы, завернутые в криминальную историю ». Он говорит мне, что великому режиссеру Билли Уайлдеру это понравилось, и он стал его наставником в Голливуде. Однако Уайлдера меньше увлекла его следующий фильм« Дуэт для одного »о концертирующем скрипаче, пораженном с рассеянным склерозом (с отголосками виолончелистки Жаклин дю Пре).«Он сказал:« Вы должны разрезать это, вы должны разрезать это и вы должны разрезать это ». Я сказал: «Билли, не слишком ли коротко?» И он сказал: «Мой дорогой друг, единственное, что в мире слишком коротко, — это твоя жизнь и твой пенис».

Кончаловский рассказывает историю с яркостью, но он никогда не делал сокращений. Автор до конца.

Дядя Ваня и Три сестры находятся в Театре Виндхэма, Лондон, WC2, с сегодняшнего вечера до 3 мая. Касса: 0844 482 5120; Чеховлондон.co.uk

Андрей Кончаловский говорит о разногласиях в России с записью на «Оскар» «Дорогие товарищи!» | Возможности

Андрею Кончаловскому было около 20 лет во время резни в Новочеркасске в июне 1962 года — инцидента, который он драматизирует в году Дорогие товарищи! Номер , выбранный российским претендентом на международную премию «Оскар». Это был момент, когда КГБ открыл огонь по безоружным демонстрантам у завода в Новочеркасске, столице Донского казачьего округа на западе страны.Сообщается, что 26 протестующих были убиты, а многие другие получили ранения.

«Никакой памяти, потому что это было полное отключение [новостей]», — говорит 83-летний российский режиссер о своих воспоминаниях об инциденте. Это был также год «Иваново детство» — первая полнометражная картина Андрея Тарковского, соавтором которой выступил Кончаловский. Он работал с Тарковским и ничего не знал о резне, о которой не сообщалось в советских СМИ. «Мы кое-что слышали», — вспоминает он.«Ходили слухи, что там забастовка, и некоторые люди стреляли, но на меня это никак не повлияло».

Подробно о резне режиссер узнал только в ходе расследований 1990-х годов. «Я подумал, что это очень сложная и интересная история», — говорит Кончаловский, который впервые задумал снять фильм о резне 20 лет назад, но «забыл об этом», поскольку работал над другими проектами. Однако он пересмотрел свои взгляды, когда поставил свою жену Юлию Высоцкую на сцену в роли трагической греческой героини Антигоны в «Эдипе в Колоне ».

«Я смотрел на нее и думал:« Она действительно трагическая актриса ». Эти две идеи, Юлия как трагическая актриса и события в Новочеркасске, сошлись воедино». Помогло то, что сама Высоцкая приехала из города.

«Я люблю рационализировать, когда учу своих студентов, но когда я начинаю фильм, это в основном своего рода увлечение», — размышляет режиссер об импульсивном и «эмоциональном» способе, которым он выбирает кинопроекты.

Уважаемые товарищи! (продаваемый на международном уровне через Films Boutique) выпущен в США компанией Neon, которая год назад получила заметный успех благодаря выпуску Bong Joon Ho’s Parasite .Однако Кончаловский по-прежнему осторожно оценивает свои перспективы на получение «Оскаровой славы».

«Вы знаете, когда я снимался в американских фильмах, я был одержим Оскаром. Для меня было очень важно получить «Оскар», особенно когда была номинирована «Поезд-беглец » [в 1986 году], потому что «Оскар» дает возможность снять следующий фильм », — размышляет он. «Но на самом деле сегодня очень приятно быть номинированным… [но] в этом фильме есть определенные, очень советские темы, очень чуждые для Академии».

Проверка лояльности

Уважаемые товарищи! Номер показывает советский образ жизни, который пережила Людмила (Высоцкая), преданный член местной коммунистической партии, которая постепенно начинает видеть трещины в дивном новом мире, который был построен в Советском Союзе.

«Советские люди, особенно это поколение 1920-х годов рождения, прошедшее войну и пережившее в своей жизни множество очень жестоких событий, у них все еще была такая стойкая почти слепота», — говорит режиссер, размышляя об их лояльности к Коммунистическая партия. «На самом деле, чтобы быть коммунистом, ты должен быть романтиком или фанатиком… или сукиным сыном!»

Вера Людмилы в систему проверяется тем, что происходит на заводе, и неопределенной судьбой ее взрослой дочери, которая участвует в забастовке и исчезает во время протестов.

Кончаловский происходит из знатных и ярких людей. Его предки были аристократами. Некоторые были имперскими офицерами. Остальные были художниками. Одна часть семьи осталась в России после революции, и его отец, автор Сергей Михалков, написал тексты для советского государственного гимна. Его дед по материнской линии Петр Кончаловский (1876–1956) был одним из ведущих русских художников ХХ века. Его брат Никита Михалков — режиссер обладателя Оскара 1995 года Burnt By The Sun .Тем не менее, у его родственников была борьба с властями.

«Мне и моему брату было намного легче, потому что это было после смерти Сталина. Это была оттепель, новая эпоха », — говорит он. «Когда я начинал снимать фильмы с Тарковским, это была совсем другая эпоха и другие условия, чем для [Сергея] Эйзенштейна, который должен был показать все свои фильмы Сталину и услышать его замечания. Мы были в менее строгом обществе ».

Позже

Кончаловский поехал в Голливуд и снял такие фильмы, как Поезд-беглец с Джоном Войтом и Эриком Робертсом и Tango & Cash (1989) с Сильвестром Сталлоне и Куртом Расселом.Однако он никогда не забывал свои корни. «В глубине души я очень советский человек», — заявляет он. «Советская жизнь мне дорога… и абсолютно ненавистна!»

Это парадокс, о котором говорится в фильме. Многие жители Запада обратят внимание на Дорогие товарищи! как нападение на жестокость советской эпохи, насилие и происки КГБ. Кончаловский не так считает; его взгляд на советскую жизнь более тонкий.

«Я никогда не был пленником. Я никогда не подвергался преследованиям. Конечно, для тех, кто попал в концлагеря, не говоря уже о расстрелянных, все было иначе », — признает директор.Возможно, были репрессии и цензура, но он вырос в «атмосфере» искусства. «Я жил в среде, где я мог говорить и слушать Прокофьева, великого композитора, который был другом моего деда… в каком-то смысле мне очень повезло.

«Не только в этом фильме, но и в двух предыдущих моих фильмах я начал чувствовать, что жизнь очень амбивалентна. Нет абсолютного зла, абсолютного добра и абсолютной невинности ». Кончаловский согласен, что фильм не может не вызвать разногласий в России.«Это будет воспринято некоторыми частями аудитории с открытым сердцем. Другая часть плюнет на меня и скажет, что я предал советские идеалы. Но я им говорю: «Ребята, я такой же советский, как и вы. Я более советский, чем вы, потому что я стар и пережил [это]. Я любил это и ненавидел ».

Уважаемые товарищи! был произведен магнатом узбекского происхождения Алишером Усмоновым, известным футбольным фанатам в Великобритании еще в то время, когда он был основным акционером ФК «Арсенал». Кончаловский хвалит бизнесмена, сравнивая его с меценатом в стиле Медичи.«Усмонов отличается от других российских богатых людей», — настаивает режиссер, отделяя своего продюсера от олигархов, которые приобрели богатство в 1990-е годы «посредством незаконных отношений с государством».

А на Высоцкой, с которой он работал несколько раз, Кончаловский говорит: «Мы очень, очень синхронны во многих вещах, и я старше ее на 36 лет. Я никогда не работала с актрисой с такой интуицией, как Джулия ».

Уважаемые товарищи! Номер запечатлел жестокий момент в советской истории, но завершился на искупительной ноте.«Жизнь и искусство разные. Искусство — это большая ложь, которая помогает нам понять правду жизни », — говорит Кончаловский, объясняя поздний взрыв оптимизма в фильме. «Человек очень благодарен тому, кто дает ему надежду. Я хочу дать надежду. Я хочу чуда … чудо — это то, что нам нужно как иррациональный мотив для веры. В тот момент, когда у нас нет никаких убеждений, у нас нет сил жить ».

Разобравшись в советской бойне в Новочеркасске, Кончаловский углубляется в историю России в своем следующем, еще более амбициозном проекте — сериале, в котором рассказывается об истоках революции 1917 года.Рабочее название — «Герои и ублюдки русской революции».

В драме будет более 60 главных героев, от Ленина до Распутина и всех остальных. «Это безумная карусель», — говорит он.

Андрей Кончаловский — Корни и раритеты человека двух миров | The Independent

Кинорежиссер Андрей Кончаловский, чья карьера отмечается в этом месяце в лондонском Барбакане, недавно пригласил неожиданного гостя на выставку картин своего деда Петра Кончаловского в Москве.Гостем, который зашел в самый последний день выставки, был премьер-министр России Владимир Путин. Приглашение Путину отправил брат Кончаловского, оскароносный режиссер Никита Михалков. Когда премьер-министр наконец согласился, Кончаловский почувствовал, что ему тоже нужно быть там. В конце концов, он председатель Фонда Петра Кончаловского и больше знаток дела отца, чем брат.

Таким образом, Кончаловский оказался в маловероятном положении, когда бродил по Третьяковской галерее и обсуждал с Путиным связи своего деда с Пикассо и Сезанна.Он описывает премьер-министра как «проницательного» и умного.

Кончаловский наиболее известен на Западе своими голливудскими фильмами, такими как «Поезд-беглец» с Джоном Войтом в главной роли, «Танго и Кэш» с Сильвестром Сталлоне и Куртом Расселом, но он также имеет безупречную репутацию в российском истеблишменте. Его отец Сергей Михалков (1913–2009) написал гимн страны и был награжден Путиным орденом «За заслуги перед Отечеством 2 степени» в 2003 году. Он очень дальний родственник Льву Толстому.Это не значит, что он горячо верит в новую Россию. Спросите его о заключенном в тюрьму российском олигархе Михаиле Ходорковском, который недавно получил новый 14-летний срок за хищение и отмывание денег, и Кончаловский заявляет, что олигарх «не должен сидеть в тюрьме», добавляя, что, если Ходорковский находится за решеткой, есть и другие, кто должен быть с ним.

Свои мнения о последних событиях в России он ссылается на свои статьи для сайта openDemocracy. В «Россия: Страна мафии», написанной в ответ на убийства гангстерами в ноябре прошлого года 12 человек в казачьей станице Кущевской, он утверждает, что Россия «общество без настоящих граждан, без понимания личной ответственности перед своей страной; общество, в котором преобладает крестьянское сознание, где лояльность ограничивается царством семьи и где все, что находится за пределами семейного круга, рассматривается как в некотором роде враждебное, не может иметь закона.

Российский режиссер также объясняет, что его мировоззрение противоположно мировоззрению его столь же знаменитого брата, Никиты Михалкова, который является националистом, консерватором и недавно опубликовал политический манифест из 10 000 слов «Просвещенный консерватизм», призывающий к сильному руководству. Россия на «особом пути».

Кончаловский, который изначально планировал стать пианистом до встречи с режиссером Андреем Тарковским (с которым он написал сценарий Андрея Рублева) и вместо этого обратился к кино, явно неоднозначно относится к своему привилегированному воспитанию.«Знаете, чего бы я ни добился в своей жизни, всегда считалось, что мой отец помогал мне. Это был простой способ объяснить все, что я делал». Он добавляет, что «интеллигенция не любит нашу семью».

Похоже, что враждебность к режиссеру и его брату все еще существует в определенных кругах как на Востоке, так и на Западе. За последний год и Кончаловский, и Михалков выпустили высокобюджетные фильмы, которые по разным причинам провалились. Утомленные солнцем 2, сиквел Михалкова за 55 миллионов долларов его оскароносного фильма 1994 года, был раскритикован российскими критиками после его выхода в прошлом году и просел в прокате.Воодушевляющий военный фильм в духе «Иди и смотри» Элема Климова (1985) пострадал от зрителей и критиков, потому что его режиссер считался слишком близким к Путину и российскому руководству.

Трехмерная версия «Щелкунчика» Кончаловского с Эль Фаннинг и Джоном Туртурро в главных ролях вышла в США перед Рождеством и была подвергнута еще более жестокой критике со стороны американских критиков. «Фильм стоил 90 миллионов долларов и еще не собрал 300 000 долларов по всему миру, что делает его, пожалуй, самым большим провалом за все время», — предположила The Huffington Post.Кончаловский признает, что он был «поражен ядом» в обзорах, особенно в обзоре Роджера Эберта, который казался потрясенным тем, что крысы носили «фашистскую униформу» и что в фильме, предназначенном для детей, упоминается Холокост. «Щелкунчик в 3D — один из тех редких праздничных фильмов, из-за которых дети могут кричать под сиденьями», — написал он. Режиссер утверждает, что эти критики не осознавали, что оригинальный рассказ Э. Т. Хоффмана «Щелкунчик и мышиный король» сам по себе был мрачным — они больше привыкли к музыке Чайковского, чем к исходному материалу.

Кончаловский уже не в первый раз становится свидетелем нападения на один из его фильмов. Вторая его картина, «Асиное счастье» (1966), вызвала столь же резкий отклик, на этот раз со стороны самих советских властей. Его грех, в их глазах, заключался в том, что он изображал жизнь в колхозе реалистично, а не пропагандистски. Только трое из актеров были профессионалами. Остальные были настоящими крестьянами. Это была, как поясняется в начальных титрах, «история Аси Клячиной, которая любила мужчину, но не вышла за него замуж.«Фильм не был откровенно политическим. Однако Кончаловский не просто показал счастливых рабочих, возделывающих поля. Он коснулся чаяний своих главных героев и дал понять, насколько несчастными часто бывают их жизни. Есть ссылки на войну во Вьетнаме. В одной из сцен бывший узник ГУЛАГа рассказывает о своем возвращении на родину и о своем чреватом воссоединении с женой. Прекрасно снятый в черно-белом цвете, фильм обладает спонтанностью и лиризмом, которых вы не ожидаете найти в советском фильме. колхоз.

Цензоры заставили его «вырезать и вырезать» счастье Аси. Тем не менее, фильм положили на полку и правильно показали только в эпоху гласности в конце 1980-х. Бывший президент Михаил Горбачев назвал его одним из своих любимых.

Кончаловский, переехавший в США в 1980 году, имеет опыт работы с цензорами советской эпохи и работы в системе Голливуда. В обоих местах у него были ожесточенные бои. «В государстве идеологической цензуры вы знаете, чего нельзя трогать, а остальное полностью зависит от вас.Можно дурачить государство до тех пор, пока не будет снят фильм. Это означает, что фильм снят, а затем его, возможно, запретят, но вы его сделали! »О различиях между работой в двух кинокультурах он говорит:« Скажем так — некоторых продюсеров гораздо сложнее обмануть, чем это обман государства ».

Он указывает, что от Микеланджело до Толстого то, что мы считаем шедеврами, часто создавалось на фоне цензуры.« Лично я думаю, что публика творит шедевры, а не свобода.»

Ясно одно: не многие из фильмов, которые Кончаловский снял на Западе, могут сравниться по тонкости и артистизму с» Счастьем Аси «или его блестящей экранизацией» Дядя Ваня «1970 года. Последний фильм, показываемый в сезоне Барбакана, зрелищный, но зрелищный. В то же время кинематографический, полный длинных кадров и медленных панорамирований. «После того, как я снял« Дядю Ваню », я понял, что могу снимать фильм в любом ограниченном пространстве, даже в лифте», — пошутил режиссер. «Этого было бы достаточно. анализировать бесконечность человеческой души.

В «Ване» Кончаловский оттачивает лица не говорящих актеров, а тех, кто слушает. Каждое выражение и жест фиксируются. Ощущение романтической тоски персонажей и их разочарование в том направлении, в котором они живут.

«Наверное, лучший снятый Чехов, который я когда-либо видел», — написал Винсент Кэнби в The New York Times, назвав фильм «чрезвычайно изящной постановкой с прекрасным исполнением». Вуди Аллен сказал, что он не думал, что «может быть более совершенная передача пьесы».

Такие рецензии резко контрастируют с той критикой, которой подвергали Кончаловского после выхода «Щелкунчика». Перспектива Барбакана не является исчерпывающей, но она намекает на размах и артистизм режиссера, чьи лучшие русские работы вряд ли можно увидеть на Западе.

«Кончаловский: режиссерская перспектива», Barbican Center, London EC2 (020 7638 8891) до 30 января

Удвоение: лучшее от Кончаловского

Танго и наличные (1989)

Сообщается, что Кончаловскому было трудно руководить этим приятным фильмом, в котором снимались Сильвестр Сталлоне и Курт Рассел.Это жанровая программа, далекая от «Андрея Рублева», написанного Кончаловским в соавторстве с Тарковским, и «Асиного счастья». Тем не менее, что касается дрянных боевиков, они также очень занимательны и подчеркивают адаптируемость режиссера. Он мог пробежать весь спектр от советского реализма до мускулистых звезд Голливуда.

Счастье Аси (1966)

Действие самого известного российского фильма Кончаловского происходит в колхозе. Его юмор и лиризм опровергают идею о том, что это пропаганда, и во многом объясняют, почему советские власти были так недовольны этим.Середина-конец 1960-х были эпохой новой волны в европейском кино. «Счастье Аси» — российский аналог не менее личным фильмам чешских режиссеров, таких как Милош Форман и Иржи Менцель; и, действительно, Кеном Лоучем в Великобритании.

Поезд-беглец (1985)

Первоклассный боевик с неослабевающим повествовательным движением, фильм Кончаловского был снят по сценарию Акиры Куросавы. Джон Войт играет заключенного в неконтролируемом поезде. Режиссер не только делает упор на скорость, опасность и зрелищность, но и уделяет внимание психологии.Это исследование персонажа, а также поездка на белых кулаках.

Дядя Ваня (1971)

У англичан ужасная склонность выставлять великую пьесу Чехова похожей на комедию в эдвардианской гостиной. В этой образцовой российской адаптации нет ничего особенного или измененного. Кончаловский оттачивает упадок и недовольство русских персонажей в их загородной усадьбе. Они культурны и искушены, но их чувство разочарования в своей жизни и предчувствие будущего всегда очень очевидно.

Разговор с мастером кино Андреем Кончаловским

Стивен Эштон, Специально для The Desert Sun Опубликовано 14:10 PT 6 января 2017 г. | Обновлено 14:17 PT 6 января 2017 г.

Классический по постановке, но смелый в технических и повествовательных решениях, «Рай» требует, чтобы с ним считались. (Фото: предоставлено Международным кинофестивалем в Палм-Спрингс)

Андрей Кончаловский стал победителем конкурса Серебряный лев за лучший режиссер на Венецианском кинофестивале за свой нынешний фильм «Рай», который вошел в шорт-лист премии «Оскар».Он работает на международной кинематографической арене с 1960-х годов и был соавтором Андрея Тарковского в написании «Андрея Рублева», основанного на жизни иконописца 15 века и считающегося одним из лучших фильмов арт-хауса.

В Советском Союзе он поставил «Первого учителя» в 1964 году, который был хорошо принят на международных кинофестивалях, затем «Асиное счастье» в 1967 году, который был запрещен на 20 лет, а в 1989 году получил признание. В 70-е годы он продолжил снимать фильмы, в том числе «Дядя Ваня» и «Сибириада», получившие Гран-при жюри в Каннах в 1979 году.Там он встретил независимых продюсеров Менахема Голана и Йорама Глобуса, которые пригласили его приехать в Голливуд, чтобы снимать фильмы для их компании Cannon Films, и дали ему полную свободу как «автор». Он снял «Любовников Марии», «Поезд-беглец» по сценарию Акиры Куросавы, «Дуэт для одного» и «Застенчивые люди». Он вернулся в Москву в 1990 году, когда горбачевская перестройка открыла новые творческие возможности, и снял фильм «Ближний круг» о сталинском киномеханике.

БОЛЬШЕ: Эмбер Тэмблин завораживает своим режиссерским дебютом на кинофестивале в Палм-Спрингс

Кончаловский, родившийся в аристократической семье Михалковых (его отец Сергей написал гимн СССР), снимал фильмы, действие которых происходит в важные периоды развития России. история:

«Дядя Ваня» из дореволюционной пьесы Чехова в конце царского периода, «Первый учитель» из революционного периода, «Глянец» и «Дом дураков» из постсоветского и материалистического периодов и сейчас » Рай », действие которого происходит в 1942 году во время Великой Отечественной войны.

Андрей Кончаловский рассказывает о Холокосте в драме с довольно странным названием «Рай». (Фото: любезно предоставлено Международным кинофестивалем в Палм-Спрингс)

Снятый в соблазнительных черно-белых тонах с соотношением кадров «Академия» периода от 1 до 1,375, «Рай» состоит из трех главных персонажей: Ольги, русской аристократии в Франция, прячущая еврейских детей в своем доме, Жюль, похотливый французский нацистский коллаборационист, и Гельмут, ловкий нацистский элитарный деятель.Эти трое представлены в строгих условиях интервью, перемежающихся воспоминаниями о связанных сценах действия.

БОЛЬШЕ: Кинозрители раскрывают интенсивную систему отбора лучших фильмов фестиваля

«Солнце пустыни» поговорило с режиссером, которому в августе исполнится 80 лет, о его фильме и о том, что его мотивировало. «Я слышал об этой женщине, русской, которая прятала еврейских детей. Она была настоящей женщиной, и ее обезглавили, потому что она прятала еврейских детей», — сказал Кончаловский. «Быть человеком иногда чудесно.Человеческие отношения — это чудо. Это великая загадка. А тайна — самая важная часть искусства, и я пытаюсь прикоснуться к ней ».

Солнце пустыни : Что привлекло вас в этот фильм« Рай »именно в этот исторический период? В настоящее время у нас очень сильная тенденция забывать прошлое. Мы боремся с нашими воспоминаниями. Есть даже люди, которые отрицают холокост … что он не является частью нашей истории. Я чувствовал, что для молодых людей очень важно напоминать им зверства, не только холокоста, но и зверства приверженности определенному идеалу, утопии, которая, в действительности, является крайним злом.Есть фанатики, которые полностью убеждены в том, что поступают правильно, но они причиняют человечеству огромную боль. Это то, что побудило меня рассказать эту историю. Это очень сложно: не холокост … это довольно много исследовано.

Соблазнительность зла мало изучена. И обычно в фильмах мы видим зло, которое очень ясно. Мы это понимаем с первого кадра. Мы сразу знаем, кто злой человек, а добрый сбросит его с крыши.Но на самом деле абсолютное зло оденется как высшее добро … и в этом загадка. Вот что делает хороший фильм … соблазнение. Я не хотел просто определять, что хорошо, а что плохо. Мне нравится позволять публике решать, что хорошо, а что плохо.

TDS : Вы придаете определенное очарование Абсолютному нацисту в своем фильме, и это тревожит.

Это драма об аристократической русской женщине и ее сложных отношениях с двумя мужчинами, входившими в нацистскую иерархию.(Фото: любезно предоставлено Международным кинофестивалем в Палм-Спрингс)

AK : Конечно. Я хотел, чтобы публика была возмущена. Очень часто в жизни мы принимаем неправильное решение в отношении кого-то, потому что думаем, что он очень хороший, но на самом деле он плохой человек. Роль искусства — научить зрителя взрослеть … не сразу определять персонажей. Аудитория, для которой я делаю фильм, — это публика, которая все еще может читать Фолкнера. В «Раю» я пошел дальше, чем в моих предыдущих фильмах.Я хочу видеть неправильную сторону каждого человека, даже хорошего. Опасно думать, что вы можете создать идеальный мир.

ПОДРОБНЕЕ: Художественный руководитель предлагает 10 фестивалей, которые обязательно нужно посетить.

TDS : У вас есть три разных персонажа из разных культур.

АК : Да, это треугольник между душевной чувствительностью: русская женщина; холодный идеалист: нацист; и человек плотского телосложения: французский нацистский коллаборационист. Достоевский однажды описал человека как поле битвы между ангелом и дьяволом.Мамет сказал, что есть искусство и есть развлечения. Развлечения — это стимуляция. Искусство — это стимуляция плюс еще кое-что — тайна. Когда вы смотрите фильм или спектакль, который является искусством, он оставляет след … что-то, что остается с вами. Вы молчите через несколько минут после окончания. Фильм оставляет своего рода шрам на вашем сознании — на ваших чувствах — то, о чем вы хотите думать, а не говорить сразу.

Вот что я имею в виду, когда говорю «возмущен». Я хочу, чтобы зрители оставили фильм и задумались — задали вопрос — «В чем смысл жизни?»

БОЛЬШЕ: Финский режиссер в центре своего фильма рассказывает о своеобразном боксере

Детали

Фильм: « Paradise»

Страна: Россия / Германия

Режиссер:

Андрей Кончаловский

В ролях: Юлия Высоцкая, Кристиан Клаус, Филипп Дюкен, Питер Курт, Якоб Диль

Показов: 12:00 ч.м. 7 января 2017 г. и 19:30 10 января 2017 г. в Regal Cinemas.

Дополнительную информацию о мероприятиях и показах PSIFF можно найти на сайте www.psfilmfest.org.

Стивен Эштон — журналист и режиссер, живущий в Глен-Эллен, Калифорния, где он выращивает вино, и является директором / основателем кинофестиваля Wine Country Film Festival.

Прочтите или поделитесь этой историей: https://www.desertsun.com/story/life/entertainment/movies/film-festival/2017/01/06/conversation-master-cinema-andrei-konchalovsky/96217448/

Почему у 83-летнего российского режиссера Андрея Кончаловского сейчас вышло два новых фильма — Daily News

Российский режиссер Андрей Кончаловский изумленно улыбается тому, как судьба доставила его два новых фильма американской аудитории с разницей в несколько недель.

«Странная ситуация, да?» — говорит он, пожимая плечами, во время звонка в Zoom из своего дома в Москве.

Это так, и в то же время это тоже случайность.

«Грех», эпопея об итальянском художнике эпохи Возрождения Микеланджело, прибыла в продажу в середине февраля. «Дорогие товарищи!» Правдивая история резни и сокрытия советских времен, дебютировавшая в конце января, незадолго до того, как она вошла в шорт-лист претендентов на «Оскар» за лучший зарубежный фильм.

Вместе они служат напоминанием о том, почему 83-летний писатель, режиссер и продюсер является современным мастером кинопроизводства в карьере, насчитывающей более шести десятилетий.

• Англичанка Эллен Уайт (в центре) празднует с Тони Дагган (слева) и Никитой Пэррис (англичанка), забившая второй гол в матче 1/8 финала чемпионата мира по футболу среди женщин между Англией и Камеруном на стадионе Stade du Hainaut в Валансьене. Франция, воскресенье, 23 июня 2019 г. (AP Photo / Michel Spingler)

• Англичанка Эллен Уайт (третья слева) празднует после забитого 2-го гола своей команды во время футбольного матча 1/8 финала чемпионата мира по футболу среди женщин между Англией и Камеруном на стадионе Stade du Hainaut в Валансьене, Франция, воскресенье, 23 июня 2019 г. .(Фото AP / Мишель Спинглер)

А пока темы «Грех» и «Дорогие товарищи!» огромны — легендарный художник, политическая и гуманитарная трагедия — Кончаловский говорит, что его личный интерес и вдохновение начинались с маленьких, красноречивых деталей из жизни отдельных персонажей.

«Знаешь, когда я что-то пишу и когда что-то изучаю, я обычно начинаю с ненужных вещей», — говорит он, говоря, что ему нравится исследовать «не очень важные» элементы, чтобы помочь ему узнать о человеке или рассказ.В случае с Микеланджело он обнаружил это не в своем искусстве, а в другом.

«Я читал его стихи», — говорит он.

Путешествие в конечном итоге привело к созданию «Греха», фильма, в котором человек Микеланджело занимает видное место над художником или гением, как его обычно изображают.

Это выбор, который, как знает Кончаловский, писавший сценарий вместе со своей постоянной сотрудницей Еленой Киселевой, может показаться некоторым зрителям необычным. Собственно, он на это и надеется.

«Зрители озадачены, потому что они должны быть озадачены», — говорит он.«Большинство людей ожидают чего-то совершенно другого, больше в стиле Чарлтона Хестона (из фильма Микеланджело 1965 года« Агония и экстаз »), ударившего о мрамор и получившего эмоциональные всплески из-за его отношения к этому».

Вместо этого «Грех» стремится воссоздать мир Микеланджело эпохи Возрождения во всей его суете и грязи, представляя художника как человека, движимого своими земными желаниями и наполненного сомнением в божественности, которую он стремится достичь в своей работе.

«Я действительно испытал такое головокружение от жизни этого гения, — говорит Кончаловский.«Кто гений, но в то же время рядовой умелец.

«Так что в каком-то смысле мне все больше и больше было интересно видеть гения эпохи Возрождения, и в то же время не показывать ему, ну, чеканку».

Кончаловский добился своего первого большого успеха в качестве соавтора сценария с режиссером Андреем Тарковским фильма 1965 года «Андрей Рублев», повествования о русском живописце 15-го века, изображающем религиозные иконы. Он видит в «Грехе» подобное исследование художника как человека из плоти и крови.

«Как ни странно, когда я закончил сценарий, я подумал:« Боже мой, это как продолжение «Андрея Рублева», потому что Микеланджело едва касается зубила », — говорит он. «У меня никогда не было сомнений — нет, я сомневался, насколько это будет интересно, — но у меня никогда не было сомнений, что я не должен этого делать».

Режиссер должен любить своих персонажей, считает Кончаловский, и в «Грехе» он говорит, что ему абсолютно нравится персонаж, которого на экране олицетворяет итальянский актер Альберто Тестоне.

«Когда я посмотрел фильм, я очень его полюбил», — говорит он об изображении Микеланджело.«Он — боль в шее. Он жадный. Он нервничает. Он, знаете ли, иногда бывает таким грубым.

«Но в то же время он очень и очень чувствительный. И он очаровательный человек.

«Обычно наши друзья не очень хорошие люди, но мы их любим», — говорит Кончаловский. «Некоторых из моих друзей я могу видеть не чаще одного раза в год. Но они не перестают быть моими друзьями. Они персонажи.

«В этом смысле я подумал:« Хорошо, я надеюсь, что зрители увидят фильм, и им понравится этот персонаж », — говорит он.«И они спрашивают себя:« А где скульптура? »Скульптуры нет, только три минуты скульптур.

«И, может быть, они пойдут и посмотрят скульптуру в музее, но им нравится скульптура, потому что им нравится персонаж».

В то время как «Sin» оживляет Микеланджело и итальянское Возрождение в землистых, естественных тонах, «Дорогие товарищи!» Снято в четких черно-белых тонах — художественный выбор, соответствующий реальной истории, действие которой происходит в российском городе Новочеркасске в 1962 году.

Когда рабочие локомотивного завода объявили забастовку, силы Советской Армии и КГБ открыли огонь, в результате чего погибли по меньшей мере 26 мирных жителей в резне, которая скрывалась в течение следующих трех десятилетий. История разворачивается в дни забастовки и бойни, рассказывается от лица местного партийного деятеля Люды, дочь которой пропала без вести. Люду играет Юлия Высоцкая, жена Кончаловского,

.

Кончаловский, как и все остальные, слышал о резне в Новочеркасске в 1992 году, когда правда стала известна после распада Советского Союза.Он читал мемуары выживших и документы о сокрытии, заинтригованный идеей, что в этой истории может быть фильм.

«А потом это было как бы похоронено в моем подсознании», — говорит он. «Это вроде как провалилось, потому что я делал« Одиссею »(мини-сериал 1997 года для NBC) и« Лев зимой »(версия 2003 года для Showtime), американские фильмы и российские фильмы».

Затем, руководя своей женой Высоцкой в ​​постановке Софокла «Эдип в Колоне» в Италии, он был глубоко тронут глубиной ее трагического изображения Антигоны.

Переполненный эмоциями от просмотра ее выступления, Кончаловский говорит: «Я подумал:« Я хочу снять с ней фильм как трагедию ».

«Это тот же принцип», — говорит он. «Я не снимала фильм о работнице, работнице, потерявшей ребенка. Я решил заглянуть внутрь и посмотреть на проблему с точки зрения стойкого сталиниста, очень строгого, я бы сказал, с завязанными глазами фанатизмом и любовью к Сталину ».

Подходя к резне с этой точки зрения, он был очарован тем, «как эта идея рассыпалась в ее сердце» после того, как ее дочь исчезла, отправив Люду в путешествие по больнице, моргу и кладбищу на ее поиски.

«Это была идея», — говорит он. «Идея была не только внешней трагедией, но и внутренней трагедией духовного характера, духовной катастрофой».

Для их режиссера эти два фильма похожи на истории из разных жанров, которые все еще имеют смысл на одной полке.

«Странно, что вы посмотрели оба фильма, потому что Микеланджело,« Грех », — это роман, — говорит Кончаловский. «Это толстый роман. Это похоже на то, что вам нужно потратить время на то, чтобы попасть внутрь, может быть, как романы Томаса Манна или романы большой ценности.Это темп романа, и сегодня у читателя мало времени, чтобы прочитать 500 страниц.

«Дорогие товарищи!» — это не роман, — говорит он. «По сути, это очень сжатая история в жанре безумной трагедии».

Андрей Кончаловский: «Россия живет во времена Шекспира — никаких принципов и этики» | London Evening Standard

«

Почему вы все время спрашиваете меня о Путине?» — требует Андрей Кончаловский. «Мы должны говорить о театре …»

Он прав.Я приехал обсудить две постановки Чехова, которые он везет в Вест-Энд в следующем месяце: «Дядя Ваня» и «Три сестры». Это должно быть захватывающее мероприятие, возможность увидеть обе пьесы на оригинальном русском языке, поставленные одним из самых выдающихся режиссеров страны в лучших русских традициях. И пусть вас не смущает ваша неспособность говорить на языке: предоставляются субтитры, и Кончаловский утверждает, что вам в любом случае не нужно следить за каждой точкой сюжета. «Меня интересует не та история, — говорит он по-русски.«Это поток эмоций и открытий. Если тебя захватит твое сердце, я добьюсь успеха ».

Тем не менее, поскольку Крым всего в нескольких шагах от катастрофы, а недоверие к его стране достигло уровня холодной войны, наш разговор все же возвращается к российской политике. Кончаловский находится в уникальном положении, чтобы философствовать по обоим предметам.

В свои 76 лет он полон энергии, веселый и мирской собеседник. Его карьера перенесла его из сердца советского истеблишмента в безумные излишества Голливуда и обратно на родину.Его отец, Сергей Михалков, председатель союза писателей, написал советский государственный гимн, а затем переписал текст для Путина, когда президент России восстановил его. Кончаловского это слегка смущает. «Да и что?» — говорит он, как если бы английский актер не обращал внимания на то, что поехал в Итон.

Даже если его воспитание было привилегированным по советским стандартам, достижения Кончаловского впечатляют и эклектичны. В молодости он написал сценарий шедевра Андрея Тарковского «Андрей Рублев» («Хороший фильм для того времени», — пренебрежительно говорит он), а затем поставил лирическое «Асиное счастье», а также окончательную экранизацию «Дяди Ваня».Его успех привел его в Голливуд восьмидесятых, где он снял боевики «Поезд-беглец» и «Танго и деньги», но голливудским денежным людям оказалось гораздо труднее угодить, чем советским цензорам. «Еще со времен« Звездных войн »все голливудские фильмы ориентированы на детей. Никто больше не снимает фильмы для родителей », — сетует он. Обойти советскую систему было проще, чем американские студии. — Знаете, Сервантес написал «Дон Кихота» во времена испанской инквизиции. Сомневаюсь, что ему это удалось бы в Голливуде.

ПОДРОБНЕЕ

Последняя международная постановка Кончаловского стала одним из самых ярких провалов в истории кино. Это 3D-адаптация «Щелкунчика» 2010 года, потерявшая около 80 миллионов долларов — он утверждает, что критики, более знакомые с балетом Чайковского, неправильно ее поняли. чем оригинальная сказка ETA Hoffmann, которая вдохновила его. Однако его недавние российские фильмы получили признание критиков. В 2002 году превосходный Дом дураков получил приз жюри в Венеции, даже если его скептическое изображение жизни в новом российском «мафиозном государстве» вызвало осуждение на его родине — не в последнюю очередь со стороны собственного брата Кончаловского, режиссера Никиты Михалкова, ярого Путина. сторонник, с которым у него есть соперничество, мало чем отличное от братьев Хитченс.

Сестринский номер: в лондонском составе Кончаловского «Три сестры» / Фото предоставлено: Государственный академический театр имени Моссовета

Кончаловский заядлый западник, и когда он говорит о России, он говорит о России с чеховской смесью раздражения и веселья. «Вы должны понимать, что есть две нации», — говорит он. «Есть Европейская Россия, то, что мы называем Белой Русью, которую создал Петр Великий. Все, чем может гордиться современная Россия, произошло после его реформ: Чайковский, Достоевский, Чехов.Что у нас было заранее? Несколько иконописцев? Это оно.»

По его мнению, это та Россия, которую западная публика находит столь очаровательной. Однако Россия, которую мы опасаемся, — это «Черная Россия», «средневековая масса» в Москве и регионах, где Путин пользуется наибольшей поддержкой. «Мы не избавились от рабства. Формально да, но на самом деле русские люди скованы рабством — они видят себя подданными, а не гражданами. Это дихотомия между средневековой массой и европейским меньшинством является ключевым моментом, который необходимо понять.

Если бы у русских была зеленая кожа или полосы, шутит он, мы бы с большей готовностью приняли их инаковость. А пока мы ожидаем, что они будут вести себя по-европейски. «Вы должны помнить, что каждый раз, когда Россия выбирала союз в истории, она выбирала союзника на востоке. Православная церковь никогда не отдаст свою территорию католикам. Настоящая борьба здесь идет между Ватиканом и Москвой. Украина — это точка, где все сходится ».

Тем не менее, несмотря на всю свою критику России, Кончаловский защищает Путина, с которым встречался неоднократно.Он видит в нем опытного лидера простой страны и считает свое вторжение в Крым «тщательно продуманным блефом». Более того, он говорит, что Запад должен быть счастлив, что у России такой сильный лидер. Действительно? «Абсолютно! Путин пугает Россию ».

Полный энергии: режиссер Андрей Кончаловский / Фото: Ребекка Рид

Зачем нам страшная Россия? «О, как хорошо иметь кого-то бояться. Он восходит к давним временам, еще до большевиков, противостояния Запада и России.Ему семь или восемь веков. Это очень яркая и плодотворная динамика ».

Но сколько бы мы ни говорили о политике, она все равно возвращается в театр. «Мы живем во времена Шекспира», — говорит он. «Посмотрите на этих королей из Шекспира. Какова внутренняя политика Ричарда III или Макбета? У них их нет. Никаких принципов или этики! В Англии уже не так, но в России все так. Управлять страной, где все пытаются трахнуть другого человека, а политики входят в Думу только для того, чтобы разбогатеть — это очень сложно.Один великий африканский социолог сказал, что в Африке есть демократическое оборудование и тоталитарное программное обеспечение. То же самое и в России. Все эти законы, анти-гомосексуальные, анти-СМИ или что-то еще — они отражают средневековый менталитет, замаскированный под демократию »

Во времена взаимного недоверия Кончаловский надеется, что сможет помочь преодолеть культурный разрыв, привезя в Лондон одну из величайших жемчужин русской культуры. Тем не менее, я сомневаюсь, что нужно больше Чехова; но Кончаловский утверждает, что он вечен — всегда пора Чехова.«Если бы я был дирижером большого оркестра, вы бы никогда не спросили меня, почему я дирижирую Бетховеном или Малером. Для меня это симфония ».

Он говорит, что можно ожидать, что его версии будут намного смешнее, чем английские постановки. «Вы увидите, что Вершинин веселый персонаж», — говорит он. Вершинин — несчастный в браке солдат из «Трех сестер», у которого задушевный роман со средней сестрой Машей. Его часто представляют как романтического героя. «Вообще-то Вершинин идиот!» — говорит Кончаловский.«Его жена пытается покончить жизнь самоубийством каждые две недели. Все эти нелепые речи, которые он произносит. «Нет чая. Давайте пофилософствуем о жизни через 300 лет … »Это смешно. Как только вы это понимаете, эти монологи перестают быть романтичными и ностальгическими ».

Англичане думают, что все, что говорят русские, должно быть чрезвычайно глубоким, — замечаю я. «Точно. Но в большинстве случаев они тупицы. Чтобы читать Чехова, надо быть очень внимательным. Все это очень тихо.Это не похоже на Шекспира ».

Со своей стороны, Кончаловский надеется, что Россия изменится, но предупреждает, что изменения идут медленно. «На Западе вы хотите, чтобы все произошло через пять лет президентского срока. Какое нетерпение! В Китае они очень терпеливы: они знают, что через 500 лет они победят, поэтому они счастливы ждать в этой жизни ».

Его теория состоит в том, что Китай рано или поздно обратит свой взор на эти пустые просторы России со всеми этими природными ресурсами.

No related posts.