Политическая психология
Политическая психология возникла на стыке политологии с рядом «поведенческих» дисциплин, среди которых особую роль сыграли психология и социология. В основании этой научной отрасли знания лежат наиболее значительные идеи и размышления Аристотеля, Сенеки, Макиавелли, Руссо, Гоббса, Смита, Гегеля и множества других великих мыслителей о соотношении личности и власти, природе человека в политике, воспитании хорошего гражданина, о том, каким надлежит быть правителю. Во второй половине ХIХ в. стали появляться концепции, которые можно было бы назвать непосредственными предшественниками современных политико-психологических работ. Существенное влияние на эволюцию этой отрасли знаний оказали работы по изучению представителей политической элиты, а также широких социальных масс. Одним из первых уделил внимание этой теме француз Г. Лебон, написавший «Психологию народов и масс», «Психологию толпы» и «Психологию социализма». В этот же период появились «Преступная толпа» итальянца С.
Другой темой, вызывавшей интерес у ранних политических психологов, была психология народов и рас, национальный характер. Опираясь на идеи антропологической школы Ф. Боаса и Б. Малиновского, психологи искали подходы к соединению знаний о личности с анализом более широких социальных и культурных феноменов, в частности политики. Еще одним источником формирования современной политической психологии стали идеи психоанализа. Знаменитая книга Г. Лассвела «Психопатология и политика» открывается справедливым утверждением автора: «Политология без биографии подобна таксидермии — науке о набивании чучел». Действительно, описание политического процесса без его творцов — скучно, да и неверно. Жанр политического портрета использовали авторы самых разных ориентаций.
Российская политическая психология также имеет замечательных предшественников. Особенно богато наследие конца ХIХ — начала ХХ в., когда интерес к личности, к психологическому компоненту социальных процессов был широко представлен и в политической мысли, и в философии, и в нарождавшейся социологии. Мы уже упоминали имя народника Н. К. Михайловского. Развитие этих идей можно наблюдать и в полемике марксистов с народниками, в частности в работах Г. В. Плеханова и В. И. Ленина. Следует также назвать имена П. Милюкова, который в «Очерках по истории русской культуры» прослеживает развитие российской политической культуры на протяжении всей русской истории. Пережив ужасы гражданской войны, П. Сорокин попытался осмыслить их не только как социолог, но и тонкий психолог. В начале века выходят пять маленьких томиков «Психиатрических эскизов из истории» П. И. Ковалевского, представляющие собой вполне реальную альтернативу психоаналитическим подходам к психобиографии политиков. Позже, уже в 20-е гг.
Существенный вклад в становление теоретико-методологического арсенала политической психологии внесли и целые научные дисциплины. Так, политическая философия внесла свой вклад в становление политической психологии, снабдив ее наиболее общими теоретическими понятиями о соотношении личности и государства, о подчинении гражданина политике (Т.
Общетеоретические идеи Т. Парсонса и Р. Мертона принесли новое понимание политики как системы, в которой индивид является одним из элементов. Нередко эти метатеоретические представления специально не обсуждаются, оставаясь в имплицитной форме. Но именно эти концепты подчиняют себе исследовательские процедуры. Социология и социальная психология дали политической психологии основные методические приемы, методологию исследования. Эти дисциплины, как и политическая психология, не претендуют на широкомасштабные обобщения, оставаясь в рамках теорий среднего уровня. Такие категории, как роли, нормы, ценности, интересы, лидерство, конформизм, социализация и многие другие, описывают внутри- и межгрупповое поведение человека.
Хотя политическая психология получила действительно международное признание, однако большая часть исследователей живет и работает все же в США и Канаде. Назовем имена таких крупные ученых, как М. Херманн, К. Монро, Р. Сигел, Д. Сирс, С. Реншон, Ф. Гринстайн, А. Джордж, Р. Такер, Дж. Пост, Б. Глэд, Р. Кристи и десятки их коллег практически во всех североамериканских университетах. В Европе существуют свои давние традиции анализа политико-психологических явлений. Успешно работают в области политико-психологических исследований в Германии (А. Ашкенази, П. Шмидт, Г. Ледерер, Х.-Д. Клингеманн, Г. Мозер и др), Франции (А. Першерон, А. Дорна, С. Московиси), Великобритании (Х.
Хаст, М. Биллиг, А. Сэмюэль), а также в Финляндии, Голландии, Чехии, Испании, Польше и других странах. Интерес к политической психологии наблюдается и в таких регионах, где раньше и политическая наука, и психология не имели развитых традиций, либо традиционные школы находились в отрыве от современной методологии, в частности, в Латинской Америке, Африке, Китае, Индии, Пакистане, Австралии и Новой Зеландии. Следует сказать и о прикладном использовании политической психологии. Специалисты в этой области активно привлекаются для поиска решений в конфликтных ситуациях (например, известна эффективная роль политических психологов во время Карибского кризиса, при заключении Кэмп-Дэвидской сделки между Израилем и Египтом), для подготовки политических лидеров к парламентским и президентским выборам. В России первый этап возникновения серии работ, касающихся политико-психологической проблематики, относится к началу—середине 60-х гг.. Работы Б. Ф. Поршнева, Ю. Н. Давыдова, В. Д. Парыгина, Ю. Ф. Замошкина и других социологов, историков и психологов ввели в научный оборот проблематику политической деятельности в ее человеческом измерении.
В 70—80-е гг. эта проблематика перемещается на периферию научных дискуссий и общественного интереса. В то же время, оставаясь невостребованной, она не перестает развиваться в рамках отдельных отраслей знания. И все же различные работы таких ученых, как Б. Ерасов, Б. Старостин, М. Чешков, Г. Мирский, Ю. Замошкин, В. Гантман, Э. Баталов, А. Галкина, Г. Дилигенский, И. Бунин, В. Иерусалимский, а впоследствии А. Асмолов, Е. Егорова-Гантман, И. С. Кон, Д. В. Ольшанский, А. Петровский, С. Рощин, Ю. Шерковин и др. заложили основы отечественной политической психологии. Первая статья, напрямую связанная с проблематикой политической психологии, появилась в журнале «Вопросы психологии» в 1980 г.10 Сейчас в стране работают десятки исследователей, ведущих как фундаментальные, так и прикладные исследования, занимающихся одновременно аналитической и консультативной работой. В 1993 г. была основана Российская ассоциация политических психологов, которая является коллективным членом ISPP. Развитию политической психологии как особой субдисциплины сопутствовали недоумения по поводу определения ее предмета.
Если западные психологические школы в основном позитивистской ориентации рассматривали свой предмет на манер естественно-научных дисциплин, то в любом ценностно-окрашенном исследовании они видели отход от канонов подлинной научности. Понятно, однако, что очистить от ценностных оснований политико-психологическое исследование, как и иные гуманитарные области, практически невозможно. И все же, несмотря на сделанное, психология политики пока еще находится на начальном этапе своего развития с характерными для этого этапа дискуссиями по ключевым вопросам. Даже название этой науки вызывает разночтения. Одни авторы предпочитают говорить о «политической психологии», другие — о «психологии политики», третьи используют название «социально-политическая психология» (Г. Г. Дилигенский). Споры о названии не несут на себе серьезной смысловой нагрузки, если не считать того, что разные авторы стоят на позициях той «материнской» науки, из которой они вышли.
Соответственно они используют по преимуществу методологическое обеспечение, которое им более привычно.
В одном случае психология политики рассматривается как раздел политологии, в другом — как психологическая субдисциплина. Различны и точки зрения специалистов на объем изучаемых политико- психологических феноменов, включаемых в предмет. Так, Г. Г. Дилигенский, вслед за рядом американских политических психологов (C. Barner-Barry, R. Rosenwein) полагал, что политическая психология не должна заниматься макрополитическими процессами. Ее предмет должен трактоваться как психология политиков. Такая позиция сужает не только предметную область, но и предполагает пользование исключительно инструментарием индивидуальной психологии. Другой подход, которого придерживаются М. Херманн, Дж. Кнутсон, Х. Юлау и другие не менее авторитетные политические психологи и которые разделяем и мы, напротив, видит задачу политической психологии более широко. В предмет исследования включаются не только поведенческие и когнитивные аспекты психологии личности политиков-профессионалов, но и все многообразие групповых процессов, происходящих в политике.
Различия в трактовке предмета политической психологии во многом определяются и разным пониманием ее объекта, т. е. политики как таковой. По нашему мнению, политика как система институтов власти интересна психологу прежде всего со своей поведенческой стороны, как эта система отражается в сознании граждан в виде их мнений, отношений, настроений. С процесуальной точки зрения политика дает возможность увидеть всю динамику формирования политических взглядов граждан и профессиональных политиков, культурный и национальный контекст политической власти, становление новых политических движений, вхождение человека в политику и ряд других. Политика как совокупность определнных норм и правил конкуренции за власть предполагает описание разнообразных формальных и неформальных (групповых, индивидуальных и проч.) стандартов и привычек взаимодействия людей, стилей лидерского поведения и отношений граждан к элите и других аналогичных явлений. Политика как система ценностей, мнений, установок граждан акцентирует внимание на ее доктринальных, идеологических параметрах, состояниях массового сознания и т.
д. Политика как специфическая разновидность человеческой деятельности ставит во главу угла механизмы человеческих поступков. Это и есть главный объект изучения политической науки. Ясно, что при таком подходе необходимость в привлечении психологических инструментов наиболее существенна. Иными словами, по существу в каждом из названных представлений о политике есть психологические аспекты. Однако, последнее пятое определение в наибольшей степени оказало влияние на формирование политической психологии как науки и выделило в политике как объекте исследования прежде всего человеческий компонент.
Во второй половине ХХ в. политическая психология приступила к исследованию тех психологических факторов, которые мотивируют включение человека в политику и участие в различных ее формах. Независимо от того, каким термином пользуются психологи, они различают три формы проявления человеческой активности: инстинктивную, навыки и разумную. Эта психологическая классификация форм деятельности полезна и в описании политики.
Так, инстинкты представляют собой врожденные модели поведения, детерминированные биологически и задающие направление энергии активности. Хотя между психологами нет единства в вопросе о том, каковы границы действия инстинктов у человека, но общепризнано, что значительное число форм поведения имеет инстинктивной характер. Одни психологи насчитывают таких инстинктов десятки, другие доводят их число до нескольких тысяч. Набор инстинктов включает как все автоматизмы в поведении человека (от дыхания до ходьбы), так и более сложные врожденные потребности (самосохранение, продолжение рода, любознательность и множество других).
В политике мы находим проявление всех человеческих инстинктов от агрессивности до жадности и от солидарности до самосохранения. Собственно инстинктивная основа поведения в политике объясняет прежде всего направление энергии тех или иных поступков, которые далеко не всегда осознаются самим человеком. Не описывая многочисленные формы проявления инстинктов в политике, заметим, что в целом инстинкты охватывают все бессознательные, иррациональные, чувственные формы политического поведения как отдельного индивида, так и организованных групп, стихийные выступления масс.
В этом контексте уместно вспомнить и о том, как уже говорилось, что внимание политических психологов издавно привлекали массовые стихийные формы политического поведения, такие как стихийные бунты, демонстрации, паника, поведение толпы. Начиная с работ французского исследователя Г. Лебона, политическая психология занимается поиском движущих сил таких типов политического действия и находит их преимущественно в иррациональных, т. е. бессознательных структурах психики человека.
Среди отечественных психологов этой проблемой особо интересовался B. М. Бехтерев, предложивший объяснение воздействия толпы на личность через механизмы внушения и образования не только индивидуальных, но и коллективных рефлексов. Ярким примером такого рода является необъяснимое на первый взгляд поведение депутатов парламента на своих заседаниях. Многие их решения были продиктованы не столько рациональным расчетом, личными или групповыми интересами, сколько взаимным заражением в ходе дискуссии. Например, во многих парламентах народные избранники нередко демонстрируют своеобразие политического поведения, доходящие порой до выяснения отношений с помощью кулаков, взаимных оскорблений и других действий, диктуемых не столько холодным расчетом, сколько эмоциями.
Не случайно еще Лебон выделил парламентские собрания как отдельный вид толпы, подчиняющийся тем законам массового поведения, которые свойственны большим социальным группам в отличие от малых групп и индивидов. Впрочем, не следует думать, что сообщество других людей всегда действует лишь в сторону некоторого озверения, как это кажется на первый взгляд. Присутствие других людей, их взаимное внушение, заражение, идентификация могут приводить в политике к самым разнообразным эффектам: например, энтузиазм и сплоченность участников массовых выступлений не раз приводил к успеху многие национально-освободительные движения. Демократические преобразования стали возможны в годы перестройки в немалой степени благодаря массовым выступлениям самых разных людей, объединившихся и отождествивших себя с идеей демократии. Иными словами, мотивы, приводящие людей к участию в массовых формах политического поведения, диктуются не только их рациональными интересами, но и эмоционально окрашены, не полностью осознаны и в наибольшей степени оказывают воздействие на личность в присутствии других людей во время стихийных политических действий.
Сказанное не означает, что политическую психологию интересуют лишь бессознательные проявления человеческой психологии. Многие разделы этой дисциплины специально посвящены изучению политики как организованной деятельности, где рациональные интересы, осознанные цели претворяются в те или иные политические действия. Назовем еще одну форму поведения, изучаемую политической психологией — это навыки (т. е. результаты прижизненного научения). Говоря о политических навыках, мы имеем в виду определенные умения, которые требуются для выполнения своих ролей и функций любым участником политического процесса, а также привычки, образующиеся у граждан в определенной политической культуре, а еще стереотипы являющиеся следствием повторения определенных политических действий и упрощающие принятие решений. Другими словами, политические умения или компетентность предполагают, что гражданин знает, что он должен делать в своей политической роли и как он добивается желаемого им результата. Например, компетентность в политическом поведении становится тем более необходимой, чем более сложными являются сами формы поведения.
Лидер должен быть более компетентным, чем рядовой исполнитель той или иной политической роли. Давняя дискуссия в политологии ведется по вопросу о сменяемости лидеров как об условии соблюдения принципов демократии. При этом, скажем, уход вместе с президентом всей его администрации и приход новых, менее опытных политиков приносит снижение уровня компетентности в управлении государственным организмом. Но практика показывает, что и бессменное руководство таит свои опасности, среди которых главная — это застой общества. Говоря о выработке политических навыков, следует сказать, что все политические системы заинтересованы в том, чтобы население обладало определенным их набором, для чего создаются специальные институты, отвечающие за политическое просвещение и тренировку в исполнении ряда политических ролей. Так, политические лидеры рекрутируются среди тех граждан, которые получили определенный опыт общественной и собственно политической деятельности в молодежных и иных организациях.
В ряде стран существует специальная система обучения уже избранных парламентариев.
В других системах их отбирают из числа тех, кто получил предварительно знания и навыки, необходимые для законотворческой деятельности. Не случайно среди парламентариев много юристов, людей со степенями в области политических наук. Еще одна форма политического поведения — это разумные действия. Одним из критериев разумности может быть эффективность (сравнение цели с результатом). Другим — степень осознанности политических действий. Третьим — соответствие высшим ценностям, поставленным во главу угла проводимой политики. Но как бы ни оценивать эту форму политического поведения, главной ее характеристикой, отличающей ее от двух предыдущих, является выраженное целеполагание. Чтобы обеспечить политике целенаправленный характер, объединяющий разных ее участников, применяются различные средства. В первую очередь эту задачу решают всевозможные программы, идеологические схемы, доктрины, концепции конкретных политических акций, кампаний. Особое значение для политического поведения отдельного человека и партий играют идеологии как концентрированное и систематизированное выражение целей и ценностей в политике.
Понятно, однако, что поведение никогда полностью не совпадает с обозначенными в доктринах целями и ценностями: последние служат для человека лишь своего рода путеводителем. Исследования массового политического поведения показывают, что только незначительное число людей в разных странах и политических системах руководствуются в своем поведении идеологическими соображениями16. Конечно, реальное поведение включает все три формы. Разделить осознанные и бессознательные элементы в поведении не всегда представляется возможным. Однако, помимо дилеммы сознательное — бессознательное в структуре политического поведения содержится и ряд конкретных психологических элементов, учет которых делает его анализ более точным и детальным. Чтобы более предметно представить себе, чем занимается политическая психология, рассмотрим некоторые политические феномены, которые привлекают особенно пристальное внимание исследователей. Одним из таких феноменов является национализм.
Его изучение ведется достаточно давно.
Политические психологи, начиная с известной работы Т. Адорно и его соавторов установили, что националистические установки входят в качестве составляющей в более общий психологический феномен, названный ими «авторитарной личностью». Они показали, что это явление имеет не только социальные корни, но и подчиняется определенным психологическим закономерностям, в частности, установили зависимость между типом воспитания в семье и проявлениями авторитарности. Однако ни национализм, ни авторитаризм не относятся к числу феноменов, с которыми человечество простилось навсегда, в силу того, что в их основе лежат некоторые фундаментальные психологические механизмы, которые вновь и вновь приводят к возникновению этих феноменов, как только политическая ситуация становится для этого благоприятной. Изучение этих явлений показывает, что политики, стремящиеся найти выход из замкнутого круга этнических конфликтов, военных столкновений и нетерпимости в отношении другого народа, не могут оперировать только объективными политическими инструментами и не учитывать то, как один народ в данный момент воспринимает другой и как это сиюминутное восприятие накладывается на традицию политической культуры.
Другой проблемой, над которой работают современные политические психологи является насилие и агрессия в политике. Появилась целая отрасль знаний, получившая название вайленсологии (от английского violence — насилие), которая изучает природу человеческой агрессивности вообще и ее политические проявления в частности.
Среди ученых нет единодушия в понимании природы насилия в человеческом обществе. Одни авторы убеждены в том, что агрессия — это естественная реакция индивида на фрустрацию и природно необходима человеку. Следовательно, избежать ее нельзя, хотя можно найти безопасные для самого человека и его окружающих каналы отвода агрессии (например — спорт). Другие авторы делают акцент на роли воспитания в проявлении насилия и агрессии. Насилие в политических процессах встречается в самых разных формах. Есть государственное насилие в отношении тех граждан, которые не выполняют правовых норм. Такое насилие узаконено, как и насилие в ответ на агрессию одного государства в адрес другого.
Международное право признает правомерность использования силы, в том числе и военной для защиты территориальной целостности страны. Закон признает и право индивида на применение насилия в рамках достаточной самообороны. Однако, следует со всей определенностью сказать о тех последствиях для человека, который применял даже узаконенное насилие, не говоря уже о тех, кто стал жертвой насилия во время войн, вооруженных конфликтов и периодов разгула криминального насилия. С человеком происходят серьезные психологические трансформации, меняющие его отношение к самому себе и другим людям. Например, американские солдаты, прошедшие через войну во Вьетнаме, как и советские люди, воевавшие в Афганистане или русские, воюющие в Чечне, прошли через испытания жестокостью, не получили достаточной нравственной поддержки легитимизации своих действий со стороны общества. Сейчас без специальных мер по их психологической реабилитации, эти люди сами не могут адаптироваться к невоенной реальности: они нуждаются в помощи профессиональных психологов.
Общество, не осознающее этого, рискует получить взрыв насилия, становящегося нормой повседневной жизни.
Еще один популярный в среде политических психологов феномен — политический конформизм. Если человек идет голосовать на выборы не в силу собственной убежденности в достоинствах того или иного кандидата, а потому, что так проголосовал его знакомый или родственник, он поступает как политический конформист. Конформизм определяется в социальной психологии как поведение индивида в ситуации давления на него группы. При этом не всегда такое психологическое давление осознается. Исследования проблемы политического конформизма показали, что есть определенные объективные и субъективные условия, при которых конформизм расцветает. Например, если выборы проходят под дулами автоматов, то трудно рассчитывать на то, что волеизъявление будет свободным от давления. Однако, хорошо известно, что участие в выборах в нашей стране в последние предперестроечные годы проходили не в условиях репрессий, но тем не менее в силу политического конформизма голосовали «за» практически безальтернативного кандидата свыше 90 % избирателей.
Проявления политического конформизма встречаются в политической жизни партий и организаций, движений и групп, давление которых на своих членов осознается ими в той или иной степени. Авторитарный климат, несомненно, способствует развитию политического конформизма, между тем, как демократический — способствует тому, что личность вырабатывает независимое мнение по политическим вопросам и не боится высказать свое несогласие с группой. Однако при всем различии стилей, климата, царящего в политической организации, необходимо иметь в виду, что конформизм — встречается и в самых демократических и прогрессивных из них.
Остановимся еще на одном политико-психологическом феномене: восприятии партнерами друг друга. Особая важность этого явления заметна на международном уровне. Американский политический психолог Роберт Джарвис показал в своих работах, что многие национальные лидеры не замечают угрозу своей стране на международной арене в силу того, что их внимание сфокусировано на проблемах внутриполитической борьбы.
Другой причиной неверного восприятия своих международных партнеров и последующих ошибок политиков является искажение их образа стереотипами, действие которых усиливается состоянием стресса. Руководители государства должны быстро отреагировать на ситуацию, в силу чего стресс усиливается. Одним из классических примеров является Кубинский кризис, в ходе которого Кеннеди и Хрущев чуть не довели дело до мировой войны. Причиной того, что они пошли на прямую конфронтацию, были неверные представления о возможных действиях друг друга. Риск был усилен феноменом группового мышления. Советники каждого из вождей по отдельности давали более осторожные рекомендации. Собравшись в группу они пришли к гораздо более рискованным выводам. Верно или неверно могут воспринимать друг друга не только профессиональные политики, но и политические блоки, регионы и даже целые народы. Они могут не видеть реальной международной опасности и, напротив, видеть ее там, где она не существует. Политические имиджи как государства, так его лидеров могут отвечать реальности или быть иллюзорными.
Проблема заключается в том, что они серьезно влияют на политическое поведение и становятся неотъемлемой частью политического процесса в современном мире. Еще одним популярным среди политических психологов сюжетом является изучения ролей (понимаемых как набор прав и обязанностей, как статус, реальные функции, связанные с местом личности в политической системе).
Среди множества важных и интересных положений в этой области можно обратить внимание на результаты исследований Н. Ная и С. Вербы, пришедших к выводу, что разные формы политических ролей привлекают исполнителей с различным психологическим складом и разными ориентациями. Очень высок интерес и к процессам политической социализации, переводу требований системы в структуру личности, интериоризацию ее ключевых политико-культурных элементов.. В данной связи основной интерес вызывают не только воспроизводство институтов и преемственность важнейших политических ценностей, но и особенности прихода в политику молодых поколений, механизмы включения человека в политическую систему, способы рекрутирования новых участников, освоения ими официальных ценностей, особенности социализации в рамках отдельных политических организаций и партий.
Второй блок проблем связан здесь с изучением особенностей политической социализации на микроуровне — уровне малых групп и личности, что предполагает изучение локальных условий созревания человеческой личности в конкретной семье, ближайшем окружении. Видимо, базовым направлением в развитии предметной сферы политической психологии является изучение психологии личности. Это направление обогатило политическую психологию такими категориями, как «поведение», «потребности», «мотивация», «когнитивные структуры», «стиль мышления», «стиль принятия решений», «стиль межличностных отношений» и др. Те направления, которые базируются на психоаналитических подходах (например, психобиографическое), используют такие категории, как «защитные механизмы», «авторитарное подчинение», «операциональный код» и др.
Исследователи, стоящие на позициях когнитивной парадигмы, предпочитают говорить о «менталитете», о «когнитивных картах личности политиков» и их «стиле политического мышления», о «семантическом пространстве».
Последователи А. Маслоу и К. Роджерса в политической психологии оперируют понятиями «мотивов», «потребностей», «ценностей». Приверженцы бихевиоризма рассматривают поведение человека в политике сквозь призму «наказания», «поощрения», «цены», «обмена», «стимула» и пр. Проиллюстрируем сказанное использованием в политической психологии категории потребности. Трудно себе представить, чтобы политика порождала у человека какие-то специфические потребности, если не считать навязчивого стремления стать депутатом, министром или президентом, которое, подобно заразному заболеванию, распространилось среди отечественных политиков. В политике действуют обычные человеческие потребности, среди которых можно встретить и любопытство, и стремление к свободе, и необходимость удовлетворить голод и иные материальные нужды.
Еще один психологический термин, воспринятый политической психологией и описывающий способ мышления, — это когнитивный стиль. Среди характеристик когнитивного стиля политические психологи выделяют такие, как понятийная сложность или простота, доверие или недоверие к партнеру, инструментальный акцент (ориентация на дело).
Так для одних людей свойственно восприятие политики в черно-белых тонах, а для других — большая понятийная сложность, большее разнообразие оттенков в политических позициях. Первый тип когнитивного стиля — с низкой интегративной сложностью обычно отличает людей негибких, догматичных, невосприимчивых к новому. Ряд исследователей установили связь такого когнитивного стиля с конкретными политическими ориентациями. Так, было доказано, что низкая понятийная сложность чаще встречается у право-консервативных, чем у либеральных политиков и их сторонников. Вообще радикалы и справа и слева более склонны делить людей на «наших» и «ненаших».
Еще одно понятие, (чаще) применяемое к политическому сознанию лидеров — операциональный код. Н. Лейтес, А. Джордж и С. Уолкер используют этот термин для обозначения «ответов» политиков на ряд философских (стратегических) и инструментальных (тактических) ответов в политике. Например, в мышлении политика содержатся некоторые устойчивые представления о природе политики, о перспективах реализации их политических ожиданий, о возможности контроля над историческими событиями и т.
п. Понятие операционального кода является связкой между политическим сознанием и поведением. На основании вербальных проявлений политического сознания политический психолог может реконструировать и поведенческие характеристики личности. О тех или иных компонентах операционального кода мы можем судить по выражениям в речи политика чувств, оценок, прямых апелляций к аудитории. Много могут сказать о ключевых представлениях операционного кода усиливающие наречия и риторические вопросы, отрицания, определения и другие вербальные формы проялвения указанного элемента политического сознания.
Политические психологи, изучающие процессы политического участия, пришли к выводу, что объективные показатели политического участия необходимо дополнить психологическими показателями, среди которых они особо выделили восприятие индивидом своего участия, чувство вовлеченности в политику, а также мотивацию участия. При наложении этих субъективных аспектов участия на разые типы и формы активности в политике получаются интересные классификации, дающие более объемное представление о политическом поведении.
Исследования с использованием этих показателей обнаружили, например, что неактивные граждане, которые практически не вовлечены ни в какие действия, — и психологически не имеют чувства вовлеченности или ощущения личного контроля над событиями. Напротив, активисты, участвующие во всех видах деятельности, имеют определенные навыки и психологически вовлечены в происходящие процессы. Так, английские политологи, интересовавшиеся политическим поведением своих соотечественников, обнаружили, что среди тех, кто участвует в движениях за мир и в экологических, женских и иных «новых» движениях, большой процент составляют люди из истеблишмента, одновременно входящие во всевозможные партии (в том числе и в правящую), правительственные комиссии и другие традиционные формы политической жизни. «Только голосующие», как правило, не участвуют больше ни в каких других видах деятельности (сюда входит большинство взрослых британцев, предпочитающих эту самую простую форму поведения).
Практическая психологическая вовлеченность в политику имеет разный смысл в каждой из политических культур.
Например, в западных политических культурах членство в партиях воспринимается индивидом без обязательной «погруженности» в дела партии. Освоение этой роли происходит достаточно просто. Человек может быть активным или пассивным, посещать собрания, слушать радио или читать специальную литературу. Психологически, по своим интересам, ориентациям, насыщенности политическими контактами он мало чем отличается от более пассивной части населения. Его интерес к политике и знания о ней а также социальный статус лишь незначительно выше, чем у других групп населения. Несколько слов о методах, применяемых в политико-психологических исследованиях. В целом надо сказать, что в современной политической психологии царят методологическая терпимость и плюрализм. В конкретных исследованиях в равной степени представлены психологические тесты и социологические опросы, метод экспертной оценки и психолингвистический анализ. Это связано как с отсутствием общепризнанных теоретических схем, так и с междисциплинарным характером исследований, в которых приходится соединять подходы нескольких дисциплин к сложному и многоуровневому объекту — поведению человека в политике.
В основном методы конкретного исследования диктует объект изучения. Так, различные феномены массового политического поведения требуют таких методов, как анализ статистических данных, проведение массовых опросов с последующей математической обработкой больших массивов данных, проведения фокусированных интервью и метода фокус-групп. Так, подготовка предвыборных кампаний в последние годы породила широкий спрос на составление так называемого паспорта избирательного округа. Политические психологи проводят анализ статистических данных жителей конкретного избирательного округа с последующим описанием основных психологических и социальных типов избирателя. Сегодня в арсенале политических психологов появились и специальные методики для исследования динамики массовых политических ориентаций, основанные на применении компьютерных средств обработки больших массивов данных. Так, один из самых дорогостоящих проектов под руководством Р. Инглхарта и П. Абрамсона ставит своей задачей анализ динамики политических ценностей в 49 странах мира с разными типами политических систем.
Хотя исследование различных форм массового поведения по своей технике ближе всего к социологическим методам, но их содержание диктует применение таких методик, которые адекватны изучаемым психологическим феноменам. Отсюда и выбор таких исследовательских процедур, как проективные методики (например, метод неоконченных предложений), метод ассоциаций и др. Указанные подходы дают хорошие результаты при изучении электорального поведения, массовых политических ориентаций, ценностей политической культуры. Но эти политико-психологические феномены поддаются анализу и с использованием иных методов. Так, например, психобиографические подходы позволяют не только выяснить влияние отдельных личностных характеристик политиков на конкретные события, но и видеть в отдельном политике модель определенного типа политической культуры. Так, в работе Бетти Глэд об американском политике Ч. Хьюзе показано, что он был лишь выразителем господствующего в американской элите после Первой мировой войны изоляционистского настроения.
Изучение феноменов политического мышления и политического сознания ведется в политической психологии преимущественно методами социальной психологии, причем в основном ее когнитивистского направления. Прежде всего, объектом исследования становятся различные тексты, которые обрабатываются с помощью контент-анализа различных модификаций. Среди изучаемых компонентов политического мышления выделяются убеждения, понятийная сложность, методы достижения целей и некоторые другие особенности, прежде всего, спонтанные (не написанные заранее) тексты, проанализированные через их сопоставление с аналогичными количественными характеристиками 148 высших политических руководителей из разных стран, культур и периодов. Другим методом, используемым для изучения политического менталитета тех групп, которые имеют артикулированные политические ценности, является метод построения их семантического пространства. Так, российский психолог В. Петренко проанализировал политические штампы и клише в лексике новых российских партий.
Материалом анализа послужили речи известных политиков, партийные документы. Данные этого исследования позволили построить многомерную типологию сознания политических активистов. Весьма популярным методом выступает и описание психологических профилей представителей политических профессий. Одним из зачинателей такой методики был уже упоминавшийся Г. Лассуэл, который в одной из первых политико-психологических работ материалом для изучения политиков стали их медицинские карты в одном из элитарных санаториев, где их лечили от неврозов, алкоголизма и т. п.
Современные политические психоаналитики продолжают традицию качественного изучения личности политиков. Наряду с этим в политической психологии широко используются психологические тесты при непосредственном исследовании политиков, а также многочисленные методы дистанционного анализа в случае, когда объект недоступен исследователю. В таких случаях изучаются не только тексты их выступлений, но и видеозаписи, мемуары о них и другие прямые и косвенные источники данных о личности в политике.
Нередко используется и метод экспертных оценок, который позволяет оценить отдельные качества личности, дать прогноз ее поведения. В арсенале исследовательских процедур политической психологии постоянное место занимает и метод эксперимента. Чаще проводится лабораторный, но используется и естественный эксперимент. Так, в результате экспериментальной проверки получили подтверждения важные теоретические положения о закономерностях поведения человека в политике. Тверски и Канеман доказали, что человеку свойственно избегать высокой степе.
Знаменитые опыты Милгрэма показали, что в случае, когда есть некий «научный» авторитет в лице экспериментатора, испытуемые готовы пойти даже на ненужную в условиях эксперимента жестокость, снимая с себя ответственность за результат своих поступков. Недавние эксперименты Ласка и Джадда выявили склонность экспертов давать более крайние оценки кандидатов, чем это делают непрофессионалы. Обычные граждане, оценивая политиков, руководствуются не столько знаниями о том, что и как те сделали в политике, а исключительно впечатлениями, полученными накануне выборов.
Следует отметить, что помимо собственно исследовательских процедур, в политической психологии используется и широкий набор методов коррекционного воздействия на политическое поведение, сознание и бессознательные структуры личности. Практика политического консультирования включает психодиагностику политического деятеля, анализ и коррекцию его публичного имиджа, разработку стратегии его взаимоотношений как с широкой публикой, так и с собственными единомышленниками и аппаратом. Такая работа политического психолога предполагает использование методов тренинга, участие в деятельности по паблик рилейшнз, разработку рекомендаций по эффективной политической коммуникации. И в заключение нельзя не сказать об области деятельности профессионального политического психолога. В этом плане следует отметить, что международное сообщество (ISPP) разработало и предложило своим индивидуальным членам специальный этический кодекс, регламентирующий ряд действий специалистов в этой области. Так же как психолог, врач или специалист по организации, политический психолог, занимающийся исследованиями или консультированием, имеет дело с достаточно взрывоопасной информацией.
Так, политический консультант не считает себя вправе не только публично обсуждать данные, касающиеся своих клиентов, но даже не раскрывает его имени без разрешения последнего. Существует опасность нанести урон репутации того или иного человека, даже если обсуждение имеет профессиональный характер в научном журнале. Профессиональная община заинтересована, чтобы ее представители четко отделяли свою научную деятельность от участия в практической политике.
Автор: Е. Б. Шестопал
Источник: Политология: Лексикон. Под редакцией А. И. Соловьева. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007
Политическая психология | СГУ — Саратовский государственный университет
1. Цели освоения дисциплины
Цель освоения дисциплины «Политическая психология» соответствует общей цели реализации ООП по направлению подготовки 41.03.04 «Политология», а именно – подготовке высококвалифицированных специалистов в области политологии, востребованных в органах власти, общественных и коммерческих структурах Саратовской области, России и мира.
Основной целью дисциплины «Политическая психология» является изучение теоретических и прикладных основ политической психологии.
Дисциплина «Политическая психология» предполагает изучение теоретических и концептуальных азов дисциплины, формирование знаний, овладение базовыми навыками и технологическими приемами политико-психологического анализа отдельных групп людей и ситуаций, а также психологических феноменов в общественно-политической жизни страны.
Полученные знания помогут студентам в профессиональном становлении и использовании потенциала политической психологии в практической деятельности.
Изучение дисциплины «Политическая психология» ставит цель и решает комплекс задач по формированию у студентов фундаментальных знаний в области политической психологии, а также выработки навыков самостоятельной работы с прикладным исследовательским инструментарием.
2.Место дисциплины в структуре ООП бакалавриата
Дисциплина «Политическая психология» относящегося к блоку «Дисциплины» (базовая часть) учебного плана ООП по направлению подготовки 41.
03.04. «Политология». Данная дисциплина реализуется в 4 семестре и предполагает в качестве отчетности экзамен. Данная дисциплина ориентирована на подготовку специалистов, способных применять теоретические знания в реальной политической практике на уровне анализа, экспертизы, консалтинга, менеджмента. Освоение материалов учебной дисциплины предполагает использование новейших достижений отечественной и мировой политологической мысли, изучение трудов и разработок исследовательских центров, отдельных авторов, новой учебной литературы. Поскольку в дисциплине значительное место занимают прикладные аспекты политической психологии особые требования предъявляются к семинарским занятиям, на которых студенты должны приобрести практические навыки самостоятельного политико-психологического анализа, выявления и разработки ключевых проблем заявленных для рассмотрения. Программу дисциплины невозможно освоить без информации о ключевых событиях, происходящих в стране и мире.
Дисциплина «Политическая психология» связана с такими дисциплинами ООП, как «Высшая математика», «Политическая история России и зарубежных стран», «Введение в политическую теорию».
Логическая связь с данными дисциплинами обусловлена работой, которую студент проделывает в ходе их освоения, подготовки к занятиям, применения уже знакомых теорий и методик точных и прикладных наук. Так дисциплина «Высшая математика» дает возможности студентам более качественно производить расчеты и анализировать статистические данные современных политических процессов. Дисциплина «Политическая история России и зарубежных стран» позволяет рассмотреть и проанализировать политические процессы, происходящие за пределами современности. Ракурс в историю на практических примерах закрепляет знания о политико-психологических теориях и концепциях, особенностях свойственных обществу и людям разных времен и стран. Дисциплина «Введение в политическую теорию» формирует у студентов необходимый базис теоретико-методологической подготовки, закладывает основы рационального восприятия методологических особенностей познания политической реальности с позиций уже существующих теорий.
Полученными знаниями, умениями и готовностями обучающегося, приобретенными в результате освоения предшествующих дисциплин являются способность проводить самостоятельный анализ и оценивать основные события как прошлой, так и сегодняшней политической жизни страны.
Важными также является освоение принципов формирования и развития закономерностей исторического развития общества для вырабатывания гражданской позиции; владение базовыми и специальными знаниями и навыками теоретического и прикладного характера в области политических наук; владение общенаучной и политологической терминологией, умение работать с оригинальными научными текстами и содержащимися в них смысловыми конструкциями; способность давать характеристику и оценку отдельным политическим событиям и людям связанных с политикой, выявляя их связь с психологическим, социальным и культурным контекстом, а также с объективными тенденциями и закономерностями развития политической системы в целом.
Освоение дисциплины «Политическая психология» необходимо как предшествующее для дисциплин «Современная российская политика», «Политический анализ и прогноз», «Государственная политика и управление», «Политическая социология».
3 Компетенции обучающегося, формируемые в результате освоения дисциплины «Политическая психология»
В результате освоения дисциплины студент должен обладать следующими компетенциями:
общепрофессиональные компетенции
— владение общенаучной и политологической терминологией, умением работать с оригинальными научными текстами и содержащимися в них смысловыми конструкциями (ОПК-2)
Код компетенции | Планируемые результаты обучения |
ОПК-2 | Знать: основные психологические понятия курса; Иметь общие представления о феноменологическом своеобразии политической психологии как науки; Уметь: работать с оригинальными текстами и конструкциями. Владеть: основами теоретического политологического, общенаучного понятийного аппарата, психологическими теориями. |
Анализировать психологические механизмы в политике; давать прогнозы по важным вопросам современной политики; выбирать и изучать актуальные проблемы для самостоятельной исследовательской деятельности.Политическая психология | Алексей Ситников
Книги
Абашкина Е., Егорова-Гантман Е., Косолапова Ю., Разворотнева С., Сиверцев М. Политиками не рождаются: как стать и остаться эффективным политическим лидером. Психологическое пособие для политиков. 2Т. — М.: Антиква, 1993. – Т.1.- 221с.; Т.2. – 423с.
Абашкина Е.Б. Психологические механизмы восприятия политического лидера: Автореф. … канд. полит. наук. — М, 1993. — 33с.
Адаир Дж. Психология лидерства. – М.: Эксмо, 2007. – 352с.
Акимова Е.
Образ политической успешности. — М.: LAP Lambert Academic Publishing, 2014. – 100с.
Алексеев Д. Политические медиавлияния. Опыт изучения. – М.: Изд-во Культурная Революция, 2014. – 252с.
Аль-Дайни М.А. Манипулятивный характер идеологий в современной России: политико-психологический анализ: Автореф. …канд. полит. наук. – М., 2012. – 26с.
Андреев А.Л. Политическая психология. – М.: Весь мир, 2002. – 240с.
Андреева Г.М. Социальная психология. Учебник. – М.: Аспект Пресс, 2001. – 378с.
Анцупов А., Баклановский С. Конфликтология. – СПб: Питер, 2013. – 304с.
Аронсон Э., Пратканис Э. Эпоха пропаганды. Механизмы убеждения, повседневное использование и злоупотребление. – СПб: Прайм-Еврознак, 2003. – 384с.
Аронсон Э., Пратканис Э. Современные технологии влияния и убеждения. – СПб: Прайм-Еврознак, 2008. – 543с.
Артемов Г.П. Политическая социология.
Учебное пособие. – М.: Логос, 2002. – 280с.
Афанасьев В.Г. Общество: системность, познание и управление. – М.: Политиздат, 1981. – 432с.
Ашин Г.К., Охотский Е.В. Курс элитологии. – М.: Спортакадемпресс, 1999. – 368с.
Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. – М.: Logos altera, 2004. – 288с.
Барциц М.Э. Политический лидер как субъект политического процесса: Автореф. … канд. полит. наук. – Казань, 1995. — 19с.
Белкин А. Вожди или призраки. – М.: Олимп, 2001. – 288с.
Бендас Т.В. Психология лидерства. – СПб: Питер, 2009. – 448с.
Бизли Р.К., Джаст М., Евгеньева Т.В. и др. Политическая психология. Хрестоматия. – М.: Аспект Пресс, 2011. – 432с.
Блондель Ж. Политическое лидерство: Путь к всеобъемлющему анализу / пер. с англ. – М.: РАУ, 1992. – 135с.
Бокова Н.Б., Букреева О.
В., Виноградова Н.С. и др. Психология политического восприятия в современной России. – М.: РОССПЭН, 2012. – 422с.
Брюкова А. Стиль ведения международных переговоров политиками России. — М.: LAP Lambert Academic Publishing, 2015. – 92с.
Букреева О.В. Сравнительный анализ рационального и бессознательного компонентов образов власти в современной России: Дисс. …канд. полит. наук. – М., 154с.
Буланов М. Политическая генетика. Интегральная индивидуальность как генотип. – М.: Алгоритм, 2012. – Цифровая книга.
Бурдье П. Социология политики. – М.: Socio-LogoS, 1993. – 336c.
Бурлацкий Ф. О политической науке. – М.: Изд-во МГУ, 2013. – 360с.
Буртовая Е.В. Конфликтология. Учебное пособие. – М.: Юнити, 2002. – 578с.
Бэрон Р., Бирн Д., Джонсон Б. Социальная психология: ключевые идеи. – СПб: Питер, 2003. – 507с.
Вагин И. Вожак, или лидер в России. – М.
: АСТ / Астрель; Харьков: Харвест, 2005. – 368с.
Вахитова З.З. Политическая психология. Учебное пособие. – Тюмень: ТГУ, 2011. – 218с.
Вершовский М. А другого глобуса у вас нет? — М.: Альпина Бизнес Букс, 2002. – 416с.
Власов В.И. Общественно-политическое лидерство: (понятие и механизм практического действия): Автореф. … канд филос. наук. – Ростов н/Д., 1992. — 23с.
Власова Н.И. …И проснешься боссом. Справочник по психологии управления. – М.: Инфра-М / Новосибирск: Экор, 1994. – 240с.
Войтасик Л. Психология политической пропаганды / пер. с польск. – М.: Прогресс, 1981. – 280с.
Водотынский Д., Егорова-Гантман Е., Косолапова Ю. и др. Политический консультант в российских избирательных кампаниях. Психологическое пособие для политиков и политических консультантов. – М.: ИМА-Пресс, 1995.- 151с.
Вятр Е. Социология политических отношений /пер.
с польск. / под ред. Бурлацкого Ф.М. — М.: Прогресс, 1979 — 463с.
Гаджиев К. Политическая философия и социология. Учебник. – М.: Юрайт, 2014. – 452с.
Гандапас Р. Лидеры, которые изменили Россию. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2015. – 312с.
Гандапас Р. Харизма лидера. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2016. – 224с.
Глоссарий по политической психологии / под ред. Ольшанского Д.В. – М.: РУДН, 2003.
Глухова А.В., Политические конфликты: основания, типология, динамика. — М.: Эдиториал УРСС, 2000. – 280с.
Гозман Л.Я., Шестопал Е.Б. Политическая психология. – Ростов н/Дону: Феникс, 1996. – 448с.
Голубева Г.Ф. Политическая и социальная психология избирательных кампаний. Монография. – Брянск: Изд-во Курсив, 2011. – 181с.
Горшков М.К. Российское общество в условиях трансформации (социологический анализ). – М.: РОССПЭН, 2000. – 384.
Грачёв Г.
В., Мельник И.К. Манипулирование личностью: организация, способы и технологии информационно-психологического воздействия. Монография. – М.: ИФ РАН, 1999. – 235с.
Гржейщак С.Е. Региональное лидерство в современном политическом процессе России: Автореф. … канд. юрид. наук. – М., 1999. – 24с.
Гринберг Т.Э. Политическая реклама: портрет лидера. — М.: РИП-холдинг, 1998. – 103с.
Гришина Н.В. Психология конфликта. – СПб: Питер, 2008. – 544с.
Громов Д. Уличные акции: Молодежный политический активизм в России. – М.: ИЭА РАН, 2012. – 505с.
Гуревич П.С. Политическая психология. – М.: Юнити-Дана, 2008. – 544с.; М.: Юрайт, 2013. – 565с.
Данилов С. Политическая социализация школьника. — М.: LAP Lambert Academic Publishing, 2012. – 168с.
Дарендорф Современный социальный конфликт. Очерк политики свободы. — М.: РОССПЭН, 2002. – 288с.
Деркач А., Лаптев Л. Политическая психология. – М.: Юрайт, 2013. – 592с.
Дилигенский Г.Г. Российский горожанин конца девяностых: генезис постсоветского сознания (социально-психологическое исследование). – М.: ИМЭМО РАН, 1998. – 134с.
Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. – М.: Наука, 1994. – 304с.
Дилигенский Г.Г. Социально-политическая психология. Учебное пособие. – М.: Новая школа, 1996. – 352с.
Динь Ты Хоа. Политические конфликты в процессе демократизации общества: Автореф. … канд. социол. наук. — М., 2000. — 30с.
Дмитриев А.В. Конфликтология. Учебное пособие. – М.: Гардарики, 2000. – 320с.
Дмитриев А.В., Латынов В.В. Массовая коммуникация: пределы политического влияния. – М.: МНУЦ, 1999. – 110с.
Дмитриев А.В., Латынов В.В., Хлопьев А.Т. Неформальная политическая коммуникация. – М.: Эксмо, 1997.
– 206с.
Добрынина Е.П. Политико-психологический анализ региональной власти: Автореф. … канд. полит. наук. – М., 2012. – 26с.
Донченко Е.А., Титаренко Т.М. Личность: конфликт, гармония. – Киев: Политиздат Украины, 1989. – 176с.
Доценко Е.Л. Психология манипуляции. – СПб: Речь, 2003. — 304с.
Евгеньева Т., Селезнева А. Психология массовой коммуникации. Учебное пособие. – М.: Изд-во МГУ, 2013. – 304с.
Евгеньева Т., Селезнева А. Психология массовой политической коммуникации. – М.: Изд-во МГУ, 2013. – 299с.
Евгеньева Т.В., Манойло А.В., Селезнева А.В. Психология управления массовым политическим сознанием и поведением. – М.: Изд-во МГУ, 2015. – 104с.
Егорова Е.В. Психологические методики исследования личности политических лидеров капиталистических стран. – М.: Искан, 1988. – 288с.
Егорова-Гантман Е.
Игры в солдатики. Политическая психология президентов. – М.: Никколо М, 2003. – 336с.
Елисеев С. Политическая социология. Учебник и практикум. – М.: Юрайт, 2016. – 412с.
Емельяненкова А.В. Психолого-акмеологические исследования субъекта власти. – Ульяновск: Изд-во УГУ, 2008. – 300с.
Ефремов О., Зверев С. Военное лидерство. Психология, педагогика, риторика. – СПб: Алетейя, 2013. – 368с.
Желтов В.В., Желтов М.В. Политическая социология. Учебное пособие. – М.: Академический Проект, 2009. – 668.
Жестков М.И. Содержание образов власти в современной России. – М.: Изд-во МГУ, 2013. – 175с.
Жмыриков А.Н. Психология политического лидерство в современной России. — Н.Новгород: Нижегородский Гуманитарный центр, 1996. – 192с.
Жмыриков А.Н., Шляхтин Г.С. Психологические проблемы политического лидерства. Учебное пособие. — Н.Новгород: Изд-во ННГУ, 1991.
— 89с.
Зазыкин В.Г., Хрустачев А.Л. Политический конфликт: психологический взгляд на проблему. – М.: МААН, 1999. – 93с.
Зазыкин В.Г., Хрустачев А.Л. Политический конфликт: психологический взгляд на проблему. – М.: МААН, 1999. – 156с.
Зайцева И.В., Пешков А.И. Типология политического лидерства: Текст лекции. – СПб: СПбГУАП, 1997. – 27с.
Занковский А. Психология лидерства. От поведенческой модели к культурно-ценностной парадигме. – М.: Когито-Центр, 2011. – Цифровая книга.
Затонских А.В. Влияние образов лидеров на восприятие политических партий в современной России: Дисс. … канд. полит. наук. – М., 2013. – 187с.
Зеркин Д.П. Основы конфликтологии. – Ростов н/Д.: Феникс, 1998. – 480с.
Зимичев А.М. Психология политической борьбы. – СПб: Техническая книга, 1993. – 156с.; СПб: Изд-во Ломоносов, 2010. – 208с.
Иваненко Ю. Психология национализма в современной Российской политике.
— М.: LAP Lambert Academic Publishing, 2015. – 64с.
Ильин В. Психология лидерства. Учебник. – М.: Юрайт, 2015. – 312с.
Ильин М.В. Слова и смысл. Опыт описания ключевых политических понятий. — М.: РОССПЭН, 1997. – 432с.
Иерусалимский В.П. Рабочий класс ФРГ. Психология, сознание, сознательность. — М.: Мысль, 1986. – 284с.
Ирхин Ю.В., Котеленец Е.А., Слизовский Д.Б. Проблемы теории и психологии политики. Монография. – М.: РУДН, 1996. – 221с.
Как делать имидж политика: Психология политического консультирования / под ред. Егоровой-Гантман Е., Минтусова И. – М.: Николо М, 1999. – 471с.
Канджеми Дж.П. Психология современного лидерства. – М.: Когито-Центр, 2007. – 288с.
Канетти Э. Масса и власть. – М.: Ad Marginem, 1997. – 527с.
Карабущенко П.Л., Карабущенко Н.Б. Психологические теории элит. – М.
: Памятники исторической мысли, 2006. – 445с.
Кара-Мурза С. Власть манипуляции. – М.: Академический Проект, 2015. – 360с.
Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. – М.: Алгоритм, 2004. – 527с.
Кара-Мурза С.Г. Манипуляция сознанием. Век XXI. М.: Алгоритм, 2015. – Цифровая книга.
Карасев В.И. Феномен политического лидерства. – Воронеж: Модэк / М.: МПСИ, 2000. – 176с.
Карнышев А.Д., Жуков К.С., Шестак В.Ф. Психология и политика. Вопросы теории и практики. – Иркутск: Изд-во ИрГУ, 2004. – 364с.
Касс П. Успех. Лидер. Действие. – М.: Альпина Паблишер, 2016. – 192с.
Кейзеров Н.М. Власть и авторитет: критика буржуазных теорий. — М.: Мысль, 1973. -263с.
Коваленко Б.В., Пирогов А.И., Рыжков О.А. Политическая конфликтология. – М.: Изд-во Ижица, 2002. – 400с.
Коган Э.И. Соляной столп: политическая психология А.Солженицина. – Париж: Поиски, 1982. – 231с.
Козер Л. Функции социального конфликта. — М.: Идея-пресс, 2000. – 205с.
Козлов В.В., Новиков В.В., Гришин Е.Е. Политическая психология. – Саратов: Изд-во Вузовское образование, 2014. – 375с.
Козырев Г.И. Введение в конфликтологию. – М.: Владос, 2001. – 176с.
Конфисахор А.Г. Психология власти. – СПб: Питер, 2004. – 240с.
Конфисахор А.Г. Психология геополитических процессов. – СПб: Изд-во Первый класс, 2014. – 280с.
Конфисахор А.Г. Психология политической власти. – СПб: Изд-во СПбГУ, 2009. – 240с.
Конфликтология. Хрестоматия / сост. Анцупов А.Я., Леонов Н.И. и др.– М.: МПСИ / Воронеж: Модэк, 2002. – 304с.
Косолапов Н.А. Политико-психологический анализ социально-территориальных систем. Основы теории и методологии. – М.: Аспект Пресс, 1996. – 240с.
Косолапов Н.А. Психология политической деятельности. Учебное пособие. – М.: МГИМО, 2002. – 114с.
Кодин М.И. Общественно-политические объединения и формирование политической элиты в России (1990 -1997). — М.: Фонд содействия развитию социальных и политических наук, 1998. — 173с.
Консерватизм и развитие. Основы общественного сознания. – М.: Альпина Паблишер, 2016. – 336с.
Крамник В.В. Имидж реформ: психология и культура перемен в России. – СПб: СПб УЭФ, 1995. – 118с.
Крамник В.В. Социально-психологический механизм политической власти. – Л.: Изд-во ЛФЭИ , 1991. – 128с.
Красова Е.Ю. Политика и психология. – М.: Изд-во Истоки, 2013. – 189с.
Кретов Б.И. Лидерство: социально-политические проблемы. Учебное пособие. — М.: МИИТ, 1996. — 64с.
Кричевский Р.Л., Дубровская Е.М. Социальная психология малой группы. Учебное пособие. – М.: Аспект Пресс, 2001. – 318с.
Кудряшова Е.В. Лидер и лидерство. Исследование лидерства в современной западной общественно-политической мысли. – Архангельск: Изд-во Поморского международного педагогического ун-та им. М.В.Ломоносова, 1996. — 256с.
Лавик Н., Свеосс Н. Политическая психология. – М.: РОССПЭН, 2013. – 360с.
Ланцов С. Политическая конфликтология. Учебное пособие. – СПб: Питер, 2008. – 319с.
Лаптев Л.Г. Политический менеджмент: сущность, содержание, современные технологии. Монография. – М.: Национальный ин-т бизнеса, 1999. – 133с.
Лассуэлл Г.Д. Психопатология и политика. – М.: РАГС, 2006. – 352с.
Лебедева М.М. Политическое урегулирование конфликтов: подходы, технологии решения. — М.: Аспект Пресс, 1997. – 272с.
Лебедева Т.Ю. Путь к власти. Франция: выборы президента. – М.: Изд-во МГУ, 1995. – 128с.
Лебедева Т.Ю. Искусство обольщения. Паблик рилейшнз по-французски. — М.: Изд-во МГУ, 1996. – 136с.
Лебедева Т.Ю. Паблик рилейшнз. Корпоративная и политическая режиссура. — М.: Изд-во МГУ, 1999. – 350с.
Лебон Г. Психология масс. С предисловием Николая Старикова. – СПб: Питер, 2015. – Цифровая книга.
Лебон Г. Психология народов и масс. – СПб: Изд-во Макет, 1995. – 311с.; М.: Академический проект, 2015. – 240с.; Воронеж: ИД Социум, 2016. – 380с.
Лебон Г. Психология социализма. – СПб: Изд-во Макет, 1995. – 153с.
Лебон Г. Психология толп. – М.: Институт психологии РАН / КСП+, 1998. – 416с.
Леонтьев А.А. Психология общения. – Тарту: Перспектива, 1974. – 218с.
Ли Куан Ю. На пути из третьего мира в первый. Взгляды и убеждения Ли Куан Ю. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2015. – 304с.
Липсет М. Политический человек. Социальные основания политики. – М.: Мысль, 2016. – 616с.
Лурье С.В. Психологическая антропология. Учебное пособие. – М.: Академический проект / Екатеринбург: Деловая книга, 2003. – 624с.
Лученкова Е.С. Политическая психология. – Мн.: Вышэйшая школа, 2010. – 160с.
Люльчак Е. Лидеры «цветных революций». Взгляд политического психолога. — М.: LAP Lambert Academic Publishing, 2011. – 192с.
Майерс Д. Социальная психология. – СПб: Питер, 2007. – 794с.
Малахов В. Национализм как политическая идеология. Учебное пособие. – М.: КДУ, 2014. – 318с.
Малькова Т.М., Фролова М.А. Массы, элита, лидер. — М.: О-во Знание Российской Федерации, 1992. – 40с.
Мандель Б.Р. Политическая психология. – М.: Флинта, 2013. – 322с.
Мандель Б.Р. Политическая психология как научная дисциплина в гуманитарном вузе. – М.: Директ-Медиа, 2014. – 386с.
Маринова В.Л., Огарев А.В., Понеделков А.В. Политическое лидерство: социологический анализ. — Ростов н/Д: Литера-Д, 1993.
Медведев М.И. Политическое лидерство как объект социально-психологического исследования: Автореф. … канд. психол. наук. — М., 1992. — 24с.
Медушевский А. Политические сочинения. – М.: ЦГИ Принт, 2015. – Цифровая книга.
Мемедова З.Ф. Психологические особенности молодого поколения российской политической элиты: Дисс. … канд. полит. наук. – М., 2013. – 191с.
Миллс Р. Властвующая элита. – М.: Изд-во Иностранной литературы, 1959. – 484с.
Менегетти А. Психология лидера. – М.: Изд-во ННБФ «Онтопсихология», 2002. — 208с.; Изд-во НФ Антонио Менегетти, 2015. – Цифровая книга.
Минделл А. Лидер как мастер единоборства: введение в психологию демократии. В 2-х частях. — М.: Институт психологии РАН, 1993. – Ч.1. – 88с.; Ч.2. – 74с.
Митрохина Т., Горбачев М., Федорова С. и др. Кризисный дискурс официальной власти и системной оппозиции в современной России. – М.: РОССПЭН, 2014. – 184с.
Морено Я.-Л. Социометрия: экспериментальный метод и наука об обществе. – М.: Академия, 2004. – 384с.
Моррис Д. Игры политиков. – М.: АСТ, 2004. – 381с.
Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. – М.: Центр психологии и психотерапии, 1996. – 487с.
Мощенко А.В. Политическая психология. – М.: Современный гуманитарный университет, 1999. – 85с.
Назаретян А.П. Агрессивная толпа, массовая паника, слухи. Лекции по социальной и политической психологии. – СПб: Питер, 2003. – 192с.
Никонов А. Управление выбором. Искусство стрижки народных масс. – СПб: Питер, 2008. – 304с.
Новиков В.В. Социальная психология. Учебное пособие. – М.: Институт психотерапии, 2003. – 344с.
Овсянникова Е., Серебрякова А. Конфликтология. – М.: Флинта. – Цифровая книга.
Огарев А.В., Понеделков А.В. Лидер. Элита. Регион. — Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 1995. – 176с.
Одайник В. Психология политики: Политические социальные идеи К.Г. Юнга / пер. с англ. – СПб: Ювента, 1996 .- 382с.
Ольшанский Д.В. Массовые настроения в политике. – М.: ПринДи, 1995. – 240с.
Ольшанский Д.В. Основы политической психологии. — Екатеринбург: Деловая книга, 2001. – 495с.
Ольшанский Д.В. Политическая психология. – СПб: Питер,2002. – 576с.
Ольшанский Д.В. Политико-психологический словарь. — М.: Академический проект, 2003. – 576с.
Ольшанский Д.В. Психология масс. – СПб: Питер,2002. – 368с.
Ольшанский Д.В. Психология современной российской политики: Хрестоматия по политической психологии. – Екатеринбург: Деловая книга / М.: Академический проект, 2001. – 656с.
Панасюк А.Ю. Депутату Государственной Думы, законодательного собрания, муниципального совета: как убеждать в своей правоте. – Ростов н/Д.: Феникс, 2007. – 80с.
Панкратов В.Н., Панкратов А.Н. Психология успеха. Практическое руководство для деловых людей. — М.: Роспедагентство, 1997. — 82с.
Паркинсон Дж. Люди делают то, что нужно нам. — М.: Изд-во Агентства «Яхтсмен», 1996. – 154с.
Парыгин Б.Д. Социальная психология. Учебное пособие. – СПб: ГУПБ, 2003. – 620с.
Пахарев А.Д. Политическое лидерство и лидеры. Монография. – Киев: Знание Украины, 2001. – 270с.
Перспективы развития политической психологии. Новые направления / ред. Г. Семенова. – М.: Изд-во МГУ, 2012. – 496с.
Перспективы социальной психологии / ред.- сост. Хьюстон М. и др. – М.: Эксмо-Прecc, 2001. — 688с.
Пивоев В.М. Философия и психология политики. – Петрозаводск, 1991. – 133с.
Пивоев В.М. Философия и психология политики. Учебное пособие к спецкурсу по политологии. – М.: Директ-Медиа, 2013. – 161с.
Пирогов А.И. Политическая психология. – М.: Академический проект / Трикста, 2005. – 368с.
Пищулин Н., Сокол С. Политическое лидерство. Ч.1. Теоретические и методологические основы исследования. — М.: РАУ, 1992. — 88с.
Пищулин Н.П., Федорова М.Ю. Социология лидерства. — М.: Изд-во МГПУ, 1997. — 156с.
Понедельков А.В., Старостин А.М. Региональные элиты: тенденции и перспективы развития. — Ростов н/Д: Изд-во СКАГС, 2000. — 40с.
Политическая психология. Учебное пособие / Деркач А.А., Жуков В.И., Лаптев П.Г. – М.: Академический проект, 2003. – 858с.
Политическая имиджелогия. Учебное пособие / под ред. Деркача А.А., Перелыгиной Е.Б. – М.: Аспект-Пресс, 2006. – 400с.
Политико-психологические проблемы исследования массового сознания. Монография / Базиков Р.В., Карпова В.С., Нестерова С.В. и др. – М.: Аспект-Пресс, 2002. – 203с.
Политический лидер, партия и общество. Сборник статей / отв. ред. Туган-Барановский М. — Саратов: Изд-во СарГУ, 1992. — 183с.
Политическая психология, культура и коммуникация. Сборник / ред. Ильин А., Соловьев А., Фадеева Л., Шестопал Е. – М.: РАПН / РОССПЭН, 2008. – 320с.
Политическая психология. Хрестоматия / пер. с англ. /ред. Шестопал Е.Б. – М.: Инфра-М, 2002. – 304с.; М.: Аспект-Пресс, 2011. – 432с.
Политическая психология / под ред. Деркача А.А., Жукова В.И., Лаптева Л.Г. – М.: Академический проект / Екатеринбург: Деловая книга, 2003. – 858с.
Политическая социализация российских граждан в период трансформации / под ред. Шестопал Е.Б. – М.: Новый хронограф, 2008. – 174с.
Почепцов Г. Информационные войны. Новый инструмент политики. – М.: Алгоритм, 2015. – Цифровая книга.
Психология современной российской политики / под ред. Ольшанского Д.В. – М.: Академический проект, 2001. – 656с.
Психология и психоанализ власти. Хрестоматия. Т.1. / ред.-сост. Райгородский Д.Я. – Самара: Бахрах-М, 1999. – 607с.
Психология и психоанализ власти. Хрестоматия. Т.2. / ред.-сост. Райгородский Д.Я. – Самара: Бахрах-М, 2005. – 576с.
Пугачёв В.П. Субъекты политики: личность, элиты, лидерство. — М.: Знание, 1991. — 56с.
Ракитянский Н. Личность политика. Теория и методология психологического портретирования. – М.: Изд-во МГУ, 2011. – 264с.
Рамоне Игнасио. Геополитика хаоса. – М.: Теис, 2001. – 128с.
Ратманова Е.В., Янкевич П.Ф. Политическое лидерство в современной России: стиль регионального управления. Монография. – Ярославль: Изд-во Литера, 2007. – 158с.
Ратманова Е.В. Политическое лидерство в современной России: стиль управленческой деятельности: Автореф. … канд. полит. наук. — Ярославль, 2009. – 25с.
Решетников М.М. Психологические факторы развития и стагнации демографических реформ. – СПб: Восточно-Европейский Институт Психоанализа, 2013. – 260с.
Рукетт М.-Л. Познание масс. Очерки политической психологии. – М.: Канон+ / РООИ «Реабилитция», 2010. – 272с.
Руководство и лидерство: Опыт социально-психологического исследования. Сборник / под ред. Парыгина Б.Д. — Л.: Изд-во ЛГПУ, 1973. — 141с.
Рыжов К.В. Все монархи мира. Древняя Греция. Древний Рим. Византия. – М.: Вече, 2001. – 656с.
Рыскова Т.М. Политический портрет лидера: Методологические и методические аспекты составления: Автореф. … канд. полит. наук. — М., 1997. — 28с.
Саморегуляция отрицательных психических состояний государственных служащих в особых условиях деятельности. Монография / Деркач А.А., Константинов А.А. – М.: РАГС, 2007. – 142с.
Светлов В.А., Лезгина Д.В., Огородников В.П. и др. Конфликтология (философские, политологические и социальные аспекты). – СПб: Изд-во ПГУПС Императора Александра I, 2012. – 302с.
Селезнева А.В. Молодежь в современной России: политические ценности и предпочтения. – М.: Аргамак-Медиа, 2014. – 276с.
Селентьева Д.О. Политический имидж. Учебное пособие. – СПб: БГТУ «Военмех», 2009. – 191с.
Сирота Н. Политическая конфликтология. Учебное пособие. – М.: ИВЭСЭП, 2015. – 112с.
Слизовский Д.Е., Шуленина Н.В. Политическое лидерство в России: история, опыт, проблемы. Учебное пособие. – М.: РУДН, 2006. – 648с.
Смулькина Н.В. Особенности восприятия российских политических лидеров в ходе президентской избирательной кампании: Дисс. … канд. полит. наук. – М., 2014. — 198с.
Стариков Н. Власть. – СПб: Питер, 2015. – Цифровая книга.
Степанов Д. Монарх. Как стать лидером, победить и не потерять. – СПб: Изд-во Крылов, 2005. – 192с.
Стрелец И.Э. Влияние личностных особенностей политических лидеров на исполнение роли президента России: Автореф. … канд. полит. наук. – М., 2014. — 30с.
Таранцов В.П. Лидерские технологии в зеркале политической культуры. — Ростов н/Д.: Изд-во СКНЦ ВШ, 1999. — 56с.
Тихенький В.Г. Факторы эффективности политического лидерства в современной России: Автореф. … канд. полит. наук — М., 1998. — 22с.
Трофимова В. В. Политико-психологический анализ процесса рекрутирования политической элиты федерального уровня в современной России: Автореф. … канд. полит. наук. – М., 2012. – 24с.
Тулеев А.М. Политическое лидерство в современной России: Региональный ракурс. – М.: Мысль, 2000. – 231с.
Тульчицкий Г. Политическая философия. Учебное пособие. – М.: Юрайт, 2014. – 326с.
Ушакова Т.Н., Латынов В.В., Павлова А.А., Павлова Н.Д. Ведение политических дискуссий. Психологический анализ конфликтных выступлений. – М.: Академия, 1995. – 155с.
Ушакова Т.Н. Психология современного лидерства: американские исследования. – М.: Когито-Центр, 2007. – 288с.
Фельдман Д.М. Политология конфликта. Учебное пособие. – М.: Стратегия, 1998. – 200с.
Фролов В.А. Лидерство в системе отношений «депутат-избиратель»: Автореф. … канд. социол. наук. — М., 1992. — 24с.
Фромм Э. Душа человека. – М.: Республика 1992. – 430с.
Фуко М. Психиатрическая власть: курс лекций, прочитанных в Колледже Франса в 1973-1974 учебном году. – СПб: Наука, 2007. – 450с.
Хабермас Ю. Вовлечение другого. Очерки политической теории. – СПб: Наука, 2001. – 417с.
Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие. — СПб: Наука, 2006. — 380с.
Хассэн С. Освобождение от психологического насилия: деструктивные культы, контроль сознания, методы помощи. – СПб: Прайм-Еврознак, 2001. – 400с.
Харро фон Зенгер. Полное собрание 36 знаменитых китайских стратагем в одном томе. – М.: Эксмо, 2014. – 1040с.
Чалдини Р. Социальная психология. Агрессия. Лидерство. Группы. — СПб: Прайм-Еврознак, 2002. — 256с.
Чернев А.Д. 229 кремлевских вождей. Политбюро, Оргбюро, Секретариат ЦК Коммунистической партии в лицах и цифрах. – М.: Редакция журнала «Родина», 1996. – 336с.
Чиж В.Ф. Психология злодея, властелина, фанатика. Записки психиатра. — М.: Республика, 2001. – 416с.
Чулков Н.И. Императоры. Психологические портреты. – М.: Московский Рабочий, 1991. – 286с.
Шалагинова Л. Психология лидерства. – СПб: Речь, 2007. – 464с.
Шейнов В.П. Психотехнологии влияния: Технология скрытого управления людьми. – М.: АСТ / Мн.: Харвест, 2008. – 448с.
Шейнов В.П. Психология власти. – М.: Ось-89, 2003. – 528с.
Шейнов В.П. Психология лидерства, влияния, власти. – Мн.: Харвест, 2008. – 656с.
Шейнов В.П. Психология лидерства и власти. – М.: Ось-89, 2008. – 608с.
Шепель В.М. Трудовой коллектив и руководитель: Социально-психологический аспект. — М.: Знание, 1976. — 32с.
Щербинина Н.Г. Теории политического лидерства. Учебное пособие. – М.: Весь Мир, 2004. – 184с.
Шестопал Е.Б. Личность и политика: Критический очерк современных западных концепций политической социализации. — М.: Мысль, 1988. — 205с.
Шестопал Е.Б., Брицкий Г.О., Гришко А.А. и др. Образы власти в постсоветской России. Политико-психологический анализ / под ред. Шестопал Е.Б. — М.: Алетейа, 2004. – 534с.
Шестопал Е.Б. Очерки политической психологии. – М: ИНИОН АН СССР, 1990. – 140с.
Шестопал Е.Б. Политическая психология: Учебник для вузов. – М.: Инфра-М, 2002. – 446с.
Шестопал Е.Б. Политическая психология. – М.: Аспект Пресс, 2007. – 432с.
Шестопал Е.Б. Психология политического восприятия в современной России. – М.: РОССПЭН, 2012. – 424с.
Шестопал Е.Б. Психологический профиль российской политики 1990-х. Теоретические и прикладные проблемы политической психологии. – М.: РОССПЭН, 2000. – 431с.
Шибутани Т. Социальная психология. – Ростов н/Д.: Феникс, 2002. – 554с.
Юрьев А.И. Введение в политическую психологию. – СПб: Изд-во ЛГУ, 1992. – 232с.
Юрьев А.И. Системное описание политической психологии. – СПб: Изд-во СПб Горного института, 1997. – 167с.
Яблонский С.А. Психология лидерства. — Киев: Высшая школа, 2003. — 384с.
Яскевич Я.С. Политический риск и психология власти. – Мн.: Право и экономика, 2011. – 297с.
Статьи
Абашкина Е.Б., Косолапова Ю.Н. О теориях лидерства в современной политической психологии США // США: экономика, политика, идеология. – 1995. — №1. – С.81-89.
Авцинова Г.А. Политическое лидерство // Государство и право. — 1993. — № 5. – С.138-146.
Азаров Н.И. Политическая психология личности и масс // Социально-политический журнал. – 1997. — № 2. — С.116-125.
Андреев С.С. Политическое сознание и политическое поведение // Социально-политический журнал. – 1992. — №8. – С.10-22.
Андреева Г.М. Социальная психология и социальные изменения // Психологический журнал. – 2005. – Т.26. — №5. – С.5-15.
Анисимова Т.В., Самуйлова И.А. Коммуникация как научное направление политической психологии // Вестник СПбГУ. Серия 16: Психология. Педагогика. – 2015. — №1. – С.90-97.
Арапов М.В. Прогноз – психоанализ общества? // Человек. — 1991. — № 1.
Ашин Г. Политическое лидерство: оптимальный стиль // Общественные науки и современность. — 1993. — № 2. — С.115-126.
Ашин Г.К. Смена элит // Общественные науки и современность. — 1995. — № 1 — С.40. – 50.
Базылев В.Н. «Картины жизненного пути» Лазаря Кагановича: фрагмент исторической политической личности // Политическая лингвистика. – 2008. — №26. – С.20-27.
Бакулева К.К. Психологические аспекты изучения политической медиакомпетентности // Вестник СПбГУ. Серия 12: Психология. Социология. Педагогика. – 2014. — №3. – С.121-127.
Баринов В.И. Консенсус как одно из главных условий разрешения политического конфликта // Социально-политический журнал. — 1995. — № 5. – С.211-215.
Бобровская Е.В. Новая мифология в политической культуре общественного потребления // Власть. – 2015. — №4. – С.123-127.
Богатырева Е. Политическое лидерство государства как информационно-коммуникативный феномен и роль его в обеспечении национальной безопасности // Безопасность Евразии. – 2007. – №1. — С.484-488.
Бозаджиев В.Л. Политическая деятельность как предмет политической психологии // Международный журнал экспериментального образования. – 2015. — №7. – С.161-163.
Бозаджиев В.Л. Понятие и структура личности в политической психологии // Успехи современного естествознания. – 2014. — №3. – С.202-204.
Большакова О.В. Политическая психология рабочих и крестьян советской России, 1917-1921. (Сводный реферат) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 5: История. Реферативный журнал. – 2000. — №3. – С.61-76.
Браун А. Политика лидерства в России // Вестник МГУ. Серия18: Социология и политология. – 1998. — №2. – С.59-76.
Бушуев Н.В. Обзор международной конференции по политической психологии «Образы государств, наций и лидеров» // Вестник МГУ. Серия 12: Политические науки. – 2008. — №3. – С.107-113.
Вафин А.М. Политическая маргинальность: к проблеме типологии политического лидерства // Психология и психотехника. – 2013. — №9. – С.884-888.
Винокуров В.И. Сирийский кризис с точки зрения политической психологии // Армия и общество. – 2013. — №4. – С.8-9.
Вялых В.В., Терентьева А.В. Психологические и политические аспекты гибрис-синдрома // Актуальные вопросы общественных наук: социология, политология, философия, история. – 2014. — №37. – С.14-21.
Гасанов И.Б., Устюгов М.А. Понятие политического имиджа в социальной психологии // Психопедагогика в правоохранительных органах. – 2008. — №2. – С.16-18.
Гигаури Д.И., Коваленко В.Д. Коррупция как угроза национальной безопасности государства и общества: политико-психологический анализ // Перспективы интеграции науки и практики. – 2015. — №2. – С.30-36.
Гозман Л.Я., Эткинд А.М. Метафоры или реальность. Психологический анализ советской истории // Вопросы философии. – 1991. — №3. — С.164-173.
Гозман Л.Я. Психология в политике от объяснения к действию // Вопросы психологии. – 1994. — №1. – С.70-81.
Горохов А.Ю. Мотивационные установки политического участия активных сторонников политических организаций Санкт-Петербурга // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. – 2015. — №10-1. – С.55-58.
Гостев А.А. Религиозный менталитет как политический фактор: на «перекрестке» исторической и политической психологии // В сб.: Развитие психологии в системе комплексного человекознания. Материалы Всероссийской научной конференции, посвященной 40-летию Института психологии и 85-летию его основателя Б.Ф. Ломова. – Институт психологии РАН, 2012. – С.87-90.
Грачев Г.В. Психология манипуляций в условиях политического кризиса // Общественные науки и современность. – 1997. — № 4. — С.106-114.
Гржейщак С.Е. Региональное политическое лидерство в современной России: институциональный аспект // Общественные науки и современность. – 2000. — №1. – С.36-45.
Громова Р. К типологии политического сознания россиян // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. – 1999. — № 2. — С.11-16.
Гуторов В.А. К вопросу о человеческом измерении глобальных конфликтов // Политическая Экспертиза: ПОЛИТЭКС. – 2013. – Т.9. — №2. – С.148-161.
Дарендорф Р. Конфликт и сотрудничество // Политология вчера и сегодня. — М, 1990.- С.23-89.
Дарендорф Р. Современный социальный конфликт // Иностранная литература. — 1993. -№ 4. — C.237-242
26 основных понятий политического анализа // Полис. – 1993. – № 1. – С.23-37.
Дейнека О.С. Экономико-психологические последствия политики переходного периода // Общество и политика: Современные исследования, поиск концепций /под ред. Большакова В.Ю. – СПб: Изд-во СПбГУ, 2000. – С.442-474.
Дементьев И.О. Политическое лидерство в истории нового и новейшего времени // Вестник Российского государственного университета им. И.Канта. – 2007. — №12. – С.111-112.
Джгамадзе К.Б. Теоретико-методологические особенности изучения образа страны в массовом сознании // Вестник Кемеровского госуниверситета. – 2015. — №3-3(63). – С.40-44.
Дринка З.З. Современная конфликтология: методический аспект // Социально-политические и правовые проблемы развития общества / Сб. науч. трудов. Вып.8. — Калининград: Балтийский ин-т экономики и финансов, 2000. — С.58-62.
Дилигенский Г. Политическая институционализация в России: социально-культурные и психологические аспекты // Мировая экономика и международные отношения. – 1997. — № 7. — С.5-12; № 8. — С.5-16.
Докучаева С.В. Прикладной аспект аналитической психологии как отрасли политического знания // В сб.: Наука, образование, общество: проблемы и перспективы развития. Сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции. – Тамбов, 2014. – С.69-70.
Дрозд Н.Д. Психология политического активизма // Науковий вiсник Одеського нацiонального економiчного унiверситету. – 2015. — №3(233). – С.208-219.
Дурдин Д.М. «Образ» политического лидера и возможности его изменения // Полис. – 2000. — № 2. — С.133-151.
Егорова Е.В. Новейшие исследования личности политических лидеров в американской политической психологии // Психологический журнал. – 1983. — №4. – С.146-152.
Железняк А.В. Механизмы влияния на политическую психологию и правосознание людей через СМИ // Национальная безопасность и стратегическое планирование. – 2014. — №2(6). – С.39-42.
Жуковский А.В., Соловьёв А.В. Методологические особенности изучения личности участника политического процесса // Актуальные вопросы общественных наук: социология, политология, философия, история. – 2013. — №29. – С.11-19.
Замская М.Д., Матвеева Л.В. Образ политического лидера как элемент самосознания субъектов политической коммуникации // Вестник МГУ. Серия 14: Психология. — 2006. — №1. – С.19-30.
Захарова Ю.В. Политический лидер и современная система воспитания и образования: противоречие или единство? // Современные гуманитарные исследования. – 2008. — №2. – С.266-275.
Захарова Ю.В. Политическое лидерство как научная проблема // Труды российских ученых. – 2007. — №2. – С.55-59.
Зоркая Н. Политическое участие и доверие населения к политическим институтам и политическим лидерам // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. – 1999. — №1. – С.24-27.
Иванова М. Искусство политического лидерства // Свободная мысль. – 2007. – №2. – С.212-216.
Ильин А.Н. Взаимосвязь психологии потребления и политического конформизма // Вестник Новосибирского госуниверситета. Серия: Психология. – 2013. – Т.7. — №1. – С.58-68.
Каминский Б.Б. Элита как социальный феномен: психологический аспект // Антро. – 2012. — №1. – С.16-31.
Капцевич О.А. Политико-психологический подход к исследованию патриотизма и национализма // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – 2015. — №10-2(60). – С.76-82.
Карабущенко Н.Б. Особенности политической психологии субъектов элит (современный российский опыт) // Вестник Астраханского государственного технического университета. – 2006. — №6. – С.306-310.
Кемпинский А. Психопатология власти // Экзистенциальная психиатрия. — М.: Совершенство, 1998. — С.33-58.
Китов А. И. Актуальные проблемы политической психологии //Психологический журнал. — 1985. — Т.6. — № 6. — С.29–40.
Климова С.Г., Якушева Т.В. Образы политиков в представлении россиян // Полис. — 2000. — №6. — С.66-81.
Кобилова С.Я. Политическая, социально-экономическая и морально-психологическая обстановка в Таджикистане: начало 90-х годов ХХ века // Педагогический журнал Башкортостана. – 2015. — №3. – С.52-57.
Козлов Д.С. Политический экстремизм и экстремальность: явления общественного сознания, присущие психологии и поведению молодежи // Теория и практика общественного развития. – 2015. — №12. – С.493-495.
Козлов Д.С. Проявление деструктивной составляющей психологии молодежи посредством политического экстремизма // Апробация. – 2015. — №6(33). – С.50-51.
Конфисахор А.Г. Геополитика в фокусе политической психологии // Геополитика и безопасность. – 2012. — №4. – С.16-21.
Коргунюк Ю.Г. Политическая элита современной России с точки зрения социального представительства // Полис. — №1/2. — 2001. – С.30-48.
Косолапов Н.А. Политико-психологическая типология конфликта // Политическая наука в России: интеллектуальный поиск и реальность / отв. ред. Воскресенский А.Д. – М.: МОНФ / ИЦНиУП, 2000. – С.489-503.
Кризис в зеркале политической психологии. Материалы круглого стола факультета политологии МГУ // Полис. – 2009. — №5. – С.99-127.
Кризис в зеркале политической психологии: материалы круглого стола (окончание) // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. – 2010. — №1. – С.84-102.
Кризис в зеркале политической психологии // Вестник МГУ. Серия 12: Политические науки. – 2009. — №6. – С.76-93.
Кузин Д. Фрагменты психологического профиля современных политиков // Власть. — 1995. — №4. – С.17-24.
Кузнецов И.С. Социально-психологические факторы формирования сталинской мобилизационной модели // Вестник Новосибирского госуниверситета. Серия: История, филология. – 2012. – Т.11. — №1. – С.84-90.
Купчин Н.Н. Политическое лидерство в России в контексте развития демократии // Вестник МГУ. Серия 12: Политические науки. – 2008. — №4. – С.77-86.
Лубченков Ю.Н. Политическое лидерство как технология // Вестник МГУ. Серия 18: Социология и политология. – 2005. — №1. – С.113-134.
Мажников В.И. Бунт как тип политического конфликта в традиционной политической системе // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 4: История. Регионоведение. Международные отношения. – 2009. — №1. – С.105. – 109.
Махайкина А.В. Психология политического насилия // Вологдинские чтения. – 2002. — №23. – С.63-64.
Мирзоева С.С. Психологические проблемы формирования личности как политического лидера // Современные гуманитарные исследования. – 2009. — №6. – С.229-233.
Моисеева И.В. Образ законодательной власти в сознании граждан современной России: постановка проблемы // Вестник Томского госуниверситета. Философия. Социология. Политология. – 2013. — №3(23). – С.14-20.
Мошкина Л.Д. Психология политического лидера // Вестник Южно-Уральского госуниверситета. Серия: Социально-гуманитарные науки. – 2013. – Т.13. — №1. – С.131-133.
Мухтаров О.Ш. Значение обеспечения информационно-психологической безопасности на идеологическом полигоне // Журнал научных публикаций аспирантов и докторантов. – 2014. — №6(96). – С.73-74.
Мушакодзи К. Политическая культурная подоплека конфликтов и глобальное управление // Полис. – 1991. — №3. – С.3-26.
Мякотина О.В. Основные направления интерпретации политического лидерства в современной политической науке // Вопросы гуманитарных наук. – 2007. — №1. – С.434-437.
Назаретян А.П. Политическая психология: предмет, концептуальные основания, задачи // Общественные науки и современность. – 1998. — №1.- С.154-162.
Назаретян А.П. Психология массового, стихийного поведения (краткий конспект курса) // Мир психологии. — 1998. — № 1. — С.277-286.
Нестерова С.В. Восприятие власти, политических лидеров в современной России гражданами. Что происходит с нашим обществом? // Вестник Томского госуниверситета. Философия. Социология. Политология. – 2013. — №3(23). – С.56-59.
Никифоров А.Р. Политические ценности в партийных программах и их восприятие обществом: взгляд политической психологии // Вестник Томского госуниверситета. Философия. Социология. Политология. – 2013. — №3(23). – С.109-112.
Никифоров А.Р. Психологический анализ политических ценностей в структуре партийных идеологий // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. – 2013. — №4. – С.19-29.
Ноздрина Н.А., Бесчастный К.П. Изучение личности в политической психологии // В сб.: Актуальные проблемы социально-гуманитарных исследований в экономике и управлении. Материалы I научно-практической конференции профессорско-преподавательского состава факультета экономики и управления, посвященной 85-летию БГТУ, под ред. Е.И. Сорокиной, Е.А. Дергачевой. — 2014. — С.312-315.
Нозимов С. Формирование политического сознания личности // Вестник Педагогического университета. – 2012. — №1(44). – С.39-42.
Ольшанский Д.В. Психология массовых политических настроений // Психологический журнал. – 1989. – Т.10. — №6. – С.40-49.
Павлов П.Ю. Роль личностных факторов в политическом лидерстве // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: История и политические науки. – 2010. — №1. – С.168-171.
Перж Ф.Е. Проблема формирования образа государства в массовом политическом сознании современной России // Вестник Томского госуниверситета. Философия. Социология. Политология. – 2013. — №3(23). – С.60-63.
Петренко О.В. Политический кризис и политический конфликт: проблемы соотношения понятий // Вопросы гуманитарных наук. – 2009. — №3. – С.264-270.
Петренко М.С. Политическое сознание в России в 1950-е гг.: начало идейно-психологического кризиса(на материалах Западной Сибири) // Известия Томского политехнического университета. – 2014. – Т.324. — №6. – С.14-25.
Пищулин Н.П., Соколов С.С., Фролов А.В. Политическое лидерство: общественное мнение о процессах и институтах // Социально-политический журнал. – 1990. — №5. – С.41-47.
Пригожин А.И. Патологии политического лидерства в России // Общественные науки и современность. – 1996. — № 3. — С.23-29.
Прокофьева Ю.В. Политическое лидерство в России (региональный аспект) // Российское общество в условиях социального кризиса / Сборник научных статей СГТУ. – Саратов, 2001. – С.107-113.
Психология политического восприятия в современной России: материалы круглого стола // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. – 2013. — №6. – С.106-126.
Путиловский А.А. Технологии управления политическими конфликтами // Конфликтология. – 2014. – Т.4. – С.192-197.
Пушкарева С.П. Политические события глазами россиян: психологические механизмы восприятия и индивидуальной интерпретации // Полис. — 2004. — №4. – С.93-102.
Пшизова С.Н. «Два тела» президента. Модели репрезентации власти на пороге третьего тысячелетия // Полис. — 1999. — № 2. – С.122-133.
Ракитянский Н.М. Иудейский менталитет. Политико-психологическое эссе // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. – 2013. — №4. – С.57-83.
Ракитянский Н.М. Понятие сознания и менталитета в контексте политической психологии // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. – 2011. — №6. – С.89-102.
Ракитянский Н.М. Метод построения социально-психологического портрета политика, его место, роль и значение в обеспечении деятельности политических субъектов // Информационно-психологическая безопасность избирательных кампаний (материалы конференции) / под ред. Брушлинского А.В. и Лепского В.Е. – М.: Институт психологии РАН, 1999. — С.56-58.
Ракитянский Н.М. О политико-психологическом консультировании // Вестник политической психологии. – 2003. — №1(4). — С.18-23.
Ракитянский Н.М. Опытконцептуального анализа исламского менталитета в контексте политической психологии // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. – 2012. — №5. – С.53-71.
Ракитянский Н.М. Политические элиты. Человек, политика, психология(материалы «круглого стола») // Вопросы философии. — 1995. — №4. – С.3-23.
Ракитянский Н.М. Проблема психодиагностики политических лидеров // Общественные науки и современность. — 1996. — № 6. – С.108-116.
Ракитянский Н.М.Структура психологического портрета политика // Власть. — 2000. — №11. – С.43-47.
Ракитянский Н.М. Психологический портрет политического лидера (методология поиска) // Вестник Фонда развития политического центризма. — 2002. — Вып.20. – С.54-69.
Ракитянский Н.М. Теоретические аспекты политико-психологического анализа современного политического лидерства // Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования. – 2012. — №1. – С.54-63.
Рогазарь-Колпакова И.И. Современные исследования политического лидерства в контексте развития политико-психологического знания // Вестник МГУ. Серия 12: Политические науки. – 2009. – №2. – С.95-102.
Рудова А.А. Тенденции динамичного перехода формируемого образа современной России в общественном мнении граждан // Известия Тульского госуниверситета. Гуманитарные науки. – 2014. — №3. – С.151-155.
Рыскова Т.М. Политический портрет лидера; вопросы типологии // Вестник МГУ. – Серия 12: Политические науки. – 1997. — № 3. – С.109-113.
Рябова Е.Л., Терновая Л.О. Политико-психологический ракурс изучения глобальных процессов // Этносоциум и международная культура. – 2014. — №6(72). – С.15.
Сайко Э.В., Фельдштейн Д.И. Психология масс и проблема деструктивных и конструктивных форм поведения людей как явлений исторического процесса // Мир психологии. – 2000. — № 2. — С.269-273.
Свешникова Н.О. Актуальные проблемы и возможности исследования образа государства в политической психологии // Вестник СПбГУ. Серия 12: Психология. Социология. Педагогика. – 2011. — №1. – С.166-174.
Свешникова Н.О. Теоретические основания исследования идентичности в политической психологии // Вестник СПбГУ. Серия 16: Психология. Педагогика. – 2012. — №4. – С.45-53.
Северухина Д.Д. Политические убеждения электората, изучение понятия в терминах политической психологии // В сб.: Перспективы развития науки и образования. Сборник научных трудов по материалам Международной научно-практической конференции. ООО «АР-Консалт». – М., 2014. – С.82-84.
Селезнева А.В. Динамика изменения политических ценностей в постсоветской России // Среднерусский вестник общественных наук. – 2015. — №1(37). – С.78-86.
Селезнева А.В. Политико-психологический подход к исследованию политических ценностей // Вестник Томского госуниверситета. – 2011. — №345. – С.56-60.
Селезнева А.В. Политические ценности в современном российском массовом сознании: психологический анализ // Человек. Сообщество. Управление. – 2014. — №2. – С.6-18.
Селезнева А.В., Дождиков А.В. Политическое сознание современной российской молодежи: политико-психологический анализ // Социально-гуманитарные знания. – 2012. — №2. – С.48-60.
Селезнева А.В. Политические ценности в структуре личности лидера // Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования. – 2012. — №1. – С.37-47.
Сергеев В.М. Итоги выборов и эволюция российского политического сознания // Полис. – 2004. — №1. – С.35-37.
Скляр А. Политическое лидерство: определение, типология, функции и современные тенденции развития // Вестник Читинского государственного университета. – 2007. — №3. – С.168-174.
Слизовский Д.Е. Политическое лидерство: методологические проблемы исторической интерпретации // Вестник РУДН. Серия: Политология. – 2003. — №4. – С.20-33.
Собкин В.С., Мнацаканян М.А. Особенности восприятия студенческой молодежью современных политических лидеров России (по материалам психосемантического исследования) // Социальная психология и общество. – 2015. – Т.6. — №3. – С.46-63.
Ставропольский Ю.В. Общественно-политической положение психологии в Китае в первое десятилетие ХХ века // История и археология. – 2015. — №5(25). – С.16-20.
Сулимов К.А. Политико-философское понимание политического насилия: поиски смысла // Полис.- 2004. — №3. – С.114-121.
Суслонов П.Е. Теоретико-методологические аспекты изучения социальной психологии политического экстремизма и терроризма // Гуманитарные, социально-экономические и общественные науки. – 2014. — №8. – С.215-218.
Томашевич Н.И. Проблема политического лидерства: на примере выборов губернатора Красноярского края // Вестник МГУ. – Серия 18: Социология и политология. – 1999. — №2. – С.60-76.
Трофимова В.В. Политико-психологический анализ процесса рекрутирования современной российской политической элиты // Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования. – 2012. — №1. – С.64-69.
Трубицын А.В. Политическая экономия и культурно-исторический подход в психологии // Экономика и социум. – 2014. — №4-4(13). – С.1356-1361.
Туманов С.В., Гаспаришвили А.Т., Митяева Л.Д. Политическое харизматическое лидерство в России: мифы и реальность // Социологические исследования. – 2003. — №3. – С.20-29.
Урчукова С.Р. Политическая культура политической элиты (теоретико-методологические вопросы) // Каспийский регион: политика, экономика, культура. – 2008. — №3. – С.75-81.
Усманова З.Р. Политико-психологический анализ представлений жителей СКФО о стране и республике проживания как оснований для конструирования гражданской идентичности // Вестник Томского госуниверситета. Философия. Социология. Политология. – 2013. — №3(23). – С.80-86.
Теоретические проблемы современной политической психологии: материалы круглого стола // Вестник МГУ. Серия 12: Политические науки. – 2009. — №3. – С.103-116.
Фан И.Б. Политико-психологические аспекты воспроизводства коррупции // Научный ежегодник Института философии и права Уральского отделения РАН. – 2014. – Т.14. — №4. – С.91-106.
Фельдман О. Человеческое поведение и политика // Полис. Политические исследования. – 2013. — №6. – С.26-36.
Хабермас Ю. Примирение через публичное употребление разума. Замечания о политическом либерализме Джона Роулса // Вопросы философии. – 1994. — № 10. – С.53-67.
Ханаш С.А. Русская политическая ментальность: традиции и современность // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. – 2013. — №3-1(29). – С.188-192.
Хевеши М.А. Политика и психология масс // Вопросы философии. -1999. — №12. — С.32-42.
Цветкова М.В. Рефлексивное моделирование взаимодействия субъектов политики // Политика и общество. – 2015. — №3. – С.377-386.
Цопанова А.В. К проблеме психологического анализа религиозно-политического экстремизма // Прикладная юридическая психология. – 2015. — №2. – С.99-103.
Цопанова А.В. Психология политического терроризма // В сб.: Современные проблемы гуманитарной науки. Материалы Итоговой научной сессии. Северо-Осетинский институт гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева Владикавказского НЦ РАН и Правительства Республики Северная Осетия-Алания. – 2014. – С.79-86.
Человек, политика, психологи (материалы «круглого стола») // Вопросы психологии. – 1995. — №4. — С.3-23.
Чернавина Ю.А. Психологическая характеристика лидерства в деятельности профессионального политика: концептуальный подход // Психология обучения. – 2013. — №12. – С.132-143.
Чмырева В.А. Политическая психология в России: актуальные вопросы международных исследований (интервью с Николаем Косолаповым, ИМЭМО РАН) // Вестник РУДН. Серия: Международные отношения. – 2015. — №2. – С.135-142.
Шевцов В.С. Деятельность политического психолога по предупреждению рисков утраты легитимности власти её представителями (психолого-политологический анализ) // Юридическая психология. – 2012. — №1. – С.33-37.
Шестопал Е.Б. Восприятие образов власти: политико-психологический анализ // Полис. – 1995. – № 4. – С.56-68.
Шестопал Е.Б. Политическая психология как область современного политологического знания: перспективы и векторы развития // Вестник МГУ. Серия 12: Политические науки. – 2005. — №1. – С.49-58.
Шестопал Е.Б., Ракитянский Н.М., Смулькина Н.В. и др. Политическое поведение: бессознательные механизмы и их рационализация. Круглый стол журнала «Полис» и кафедры социологии и психологии политики факультета политологии МГУ им. М.В. Ломоносова // Полис. Политические исследования. – 2013. — №5. – С.46-63.
Шестопал Е.Б. Проблема лидерства в современной политической психологии: подходы и методы исследования // Современная социальная психология: теоретические подходы и прикладные исследования. – 2012. — №1. – С.20-26.
Шестопал Е.Б. Оценка гражданами личности лидера // Полис. — 1997. — № 6. – С.57-72.
Шестопал Е.Б., Палитай И.С. Психологические особенности восприятия политических партий в современной России // Вестник Московского университета. Серия 12: Политические науки. – 2014. — №4. – С.28-51.
Шестопал Е.Б. Четверть века политических реформ в России с точки зрения психолога // Полис. Политические исследования. – 2015. — №1. – С.136-150.
Шмелев А.Г. Психология политического противостояния: тест социального мировоззрения // Психологический журнал. – 1992. – Т.13. — № 5. – С.26-36.
Шмит К. Понятие политического // Вопросы социологии. – 1992. — №1. – С.37-69.
Штукина Т.А. Региональное политическое лидерство в современной России // Вестник МГУ. Серия 12: Политические науки. – 2008. — №1. – С.78-88.
Щеглов И.А. Политическая социализация как область бытия человека политического // Вестник РУДН. Серия: Политология. – 2008. — №4. – С.116-121.
Юрьев А.И. Глобализация как новая форма политической власти, изменяющая человека и миропорядок // Россия: планетарные процессы. – СПб: Изд-во СПбГУ, 2002. – С.235-264.
Якимова Е.В. Либералы и консерваторы в социальной психологии: к вопросу о политическом лице дисциплины. (Сводный реферат) // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 11: Социология. Реферативный журнал. – 2014. — №1. – С.115-121.
Якушева Т.В. Образы политиков в представлениях россиян // Полис. — 2000. — № 6. – С.66-82.
Якушева И.П. Политическое сознание как феномен современной общественно-политической жизни // Вопросы гуманитарных наук. – 2009. — №1. – С.244-248.
Особенности методологии политической психологии в России
Литература
Апресян Р. Г. Этика силы — в противостоянии насилию и агрессии // Вопросы философии. 2010. № 9. С. 143–153.
Ахмедханова С. М. Формирование национальной идентичности // Молодой ученый. 2015. № 14. С. 438–441.
Баранов С. Д. Русская нация: Современный портрет // Русский дом. 2011. № 4. URL: http://www.russdom.ru/node/3857 (дата обращения: 27.11.2018).Баранов С. Д., Конов Д. В. Русская нация: Современный портрет. М.: Миттель Пресс, 2009. 326 с.
Верченов Л. Н. Homo rossiscus в зеркале политической психологии: Аналитический обзор / отв. ред. Мелешкина Е. Ю. М.: ИНИОН РАН, Центр социальных научно-информационных исследований, 2015. 106 с.
Гачев Г. Д. Национальные образы мира: Курс лекций. М.: Академия, 1998. 432 с.
Горшков М. К. Реальности пореформенной России: четверть века социальных трансформаций в социологическом измерении // Россия реформирующаяся: ежегодник: вып.16 / отв. ред. М. К. Горшков. М.: Новый Хронограф, 2018. С. 6–33.
Гусейнов А. А. Мораль и политика: уроки Аристотеля // Философия — мысль и поступок: статьи, доклады, лекции, интервью. СПб: СПбГУП, 2012. С. 94–128.
Демин И. Проблема исторической идентичности в постметафизической философии истории // Вестник Самарской гуманитарной академии. Сер. Философия. Филология. 2015. № 2 (18). С. 3–19.
Жаворонков А. В. К проблеме образов политиков в массовом сознании (опыт измерения за 1999–2016 гг.) // Социологическая наука и социальная практика. 2018. Т. 6, № 2 (22). С. 70–93.
Закатов А. Н. «Русский мир», «Русскiй Мiръ» и Всероссийское цивилизационное пространство // Ценности и смыслы. 2017. № 1 (47). С. 8–23.
Зверев А. Л., Палитай И. С., Смулькина Н. В., Рогозарь А. И. Особенности политического восприятия в современных российских условиях // Полис. Политические исследования. 2016. № 3. С. 40–54.
Иванова М. Г. Методологические проблемы исследования архетипических мотивов коллективного сознания // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2017a. № 10–2 (84). С. 58–61.
Иванова М. Г. Роль национальных архетипов для формирования образа будущего России // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. Политология. 2017b. Т. 19, № 3. С. 309–315.
Идентичность как предмет политического анализа: сборник статей по итогам Всероссийской научно теоретической конференции (ИМЭМО РАН, 21–22 октября 2010 г.) / под ред. И. С. Семененко (отв. ред.), Л. А. Фадеевой (отв. ред.), В. В. Лапкина, П. В. Панова. М: ИМЭМО РАН, 2011. 299 с.
Капустин Б. Г. Критика политической философии: Избранные эссе. М.: Территория будущего, 2010. 424 с.
Карандашев В. Н. Методика Шварца для изучения ценностей личности: концепция и методическое руководство. СПб.: Речь, 2004. 70 с.
Ковалев В. А. Нормальный русский национализм: (К вопросу об идеологии демократического государства в России) // Россия и современный мир. 2011. № 3. С. 27–45.
Крамник В. В. Социально-психологический механизм политической власти // Психология и психоанализ власти. Самара: Бахрах-М, 2016. С. 248–334.
Кустарев А. Нация: Кризис проекта и понятия // Pro et contra. 2007. № 3. С. 66–72.
Левада Ю. А. Соч.: Проблема человека / сост. Т. В. Левада. М.: Карпов Е. В., 2011. 526 с.
Лосский Н. О. Характер русского народа. М.: Ключ, 1957. Кн. 1. С. 34–35.
Лотман М. Ю. Чему учатся люди. Статьи и заметки. М.: Центр книги ВГБИЛ им. М. И. Рудомино, 2010. 413 с.
Лурье С. В. Национализм, этничность и культура // Общественные науки и современность. 1999. № 4. С. 101–111.
Магун В. С., Руднев М. Г., Шмидт П. Европейская ценностная типология и базовые ценности россиян // Вестник общественного мнения. Данные. Анализ. Дискуссии. 2015. Т. 121, № 3–4. С. 83–91.
Мельникова А. А., Круглянская Л. Я. Архетипы лидера и глубинные основания культуры: лингво-культурологическое исследование // Terra Humana. 2013. № 1. С. 194–197. URL: http://www.terrahumana.ru/arhiv/13_01/13_01_38.pdf (дата обращения: 27.11.2018).Налчаджян А. А. Этнопсихология. 2-е изд. СПб.: Питер, 2004. 381 с.
Нижников С. А. Мораль и политика: теоретические основания и практические исследования. М.: РУДН, 2017. 196 с.
Перегудов С. П. «Русский вопрос» в контексте этнонациональных отношений в РФ // Полис. Политические исследования. 2013. № 3. С. 74–86.
Пивоваров Ю. С. Об исторической специфике русской власти // Российская политическая наука: Идеи, концепции, методы: Научное издание / под ред. Л. В. Сморгунова. М.: Аспект Пресс, 2015. С. 171–181.
Попова О. В. Политический анализ // Российская политическая наука: Идеи, концепции, методы: Научное издание / под ред. Л. В. Сморгунова. М.: Аспект Пресс, 2015. С. 38–58.
Прохорович Е. В. Арт-коммуникации в системе формирования региональной идентичности // Ценности и смыслы. 2017. № 1 (47). С. 51–57.
Разворотнева С. В. Язык власти, власть языка (Анализ исследований политической коммуникации в Америке) // Психология и психоанализ власти. Самара: Бахрах-М, 2016. С. 164–174.
Ракитянский Н. М. Категории сознания и менталитета в контексте феномена политической полиментальности // Информационные войны. 2012. № 3. С. 29–40.
Ракитянский Н. М. Портретология власти: Теория и методология психологического портретирования личности политика (Глава «Построение портрета») // Политическая психология: хрестоматия / сост. Е. Б. Шестопал. 4-е изд., испр. и доп. М.: Аспект Пресс, 2018. С. 66–77.
Российская политическая наука: Идеи, концепции, методы: Научное издание / под ред. Л. В. Сморгунова. М.: Аспект Пресс, 2015. (Сер. Российская политическая наука: Истоки и перспективы). 375 с.
Россия реформирующаяся: ежегодник. Вып. 16 / отв. ред. М. К. Горшков. М.: Новый Хронограф, 2018. 472 с.
Селезнева А. В. Молодежь в современной России: политические ценности и предпочтения. М.: АРГАМАК-МЕДИА, 2014a. 276 с.
Селезнева А. В. Политические ценности в современном российском массовом сознании: психологический анализ // Человек. Общество. Управление. 2014b. № 2. URL: http://chsu.kubsu.ru/arhiv/2014_2/2014_2_Selezneva.pdf (дата обращения: 27.11.2018).Соловей Т. Д., Соловей В. Д. Несостоявшаяся революция: Исторические смыслы русского национализма. М.: АСТ, Астрель, 2011. 541 с.
Социологическая энциклопедия: в 2 т. М.: Мысль, 2003. Т. 1. 863 с.
Титов В. В. Политика памяти и формирование национально-государственной идентичности: российский опыт и новые тенденции. М.: Ваш формат, 2017. 184 с.
Тощенко Ж. Т. Фантомы российского общества. М.: Центр социального прогнозирования и маркетинга, 2015. 668 с.
Урнов М. Ю. Эмоции в политическом поведении. М.: Аспект Пресс, 2008. 240 с.
Чернозуб О. Л. К вопросу о локализации источников эрозии валидности современных электоральных исследований // Мониторинг общественного мнения: Экономические и социальные перемены: Альманах-2017: сборник. М.: ВЦИОМ, 2017. С. 150–167.
Чернышев Д. А. Архетип героя в контексте изучения политической мифологии: один из важнейших инструментов управления обществом. URL: https://refdb.ru/look/2498452.html (дата обращения: 09.11.2018).Шестопал Е. Б. Четверть века политических реформ в России с точки зрения психологии // Полис. Политические исследования. 2015a. № 1. С. 136–150.
Шестопал Е. Б. Методы исследования политического восприятия в российской политической психологии // Российская политическая наука: Идеи, концепции, методы: Научное издание / под. ред. Л. В. Сморгунова. М.: Аспект Пресс, 2015b. С. 76–94.
Шестопал Е. Б. Социологические опросы и электоральные прогнозы: некоторые методологические аспекты // Политическая психология: хрестоматия / сост. Е. Б. Шестопал. 4-е изд. М.: Аспект Пресс, 2018. С. 89–92.
Щербинина Н. Г. Герой и антигерой. М.: Весь мир, 2002. 116 с.
Щербинина Н. Г. Мифо-героическое конструирование политической реальности России. М.: РОССПЭН, 2011. 287 с.
Юрьев А. И. Формула менталитета петербуржцев // Москва-Петербург. Российские столицы в исторической перспективе / ред. А. М. Самлин. М.; СПб.: Полития, 2003. С. 39–40.
Schwartz S. H., Melech G., Lehmann A., Burgess S., Harris M., Owens V. Extending the Crosscultural Validity of the Theory of Basic Human Values with a Different Method of Measurement // Journal of Cross Cultural Psychology. 2001. N 32. P. 519–542.
References
Akhmedkhanova S. M. Formirovanie natsional’noi identichnosti [The Formation of National Identity]. Molodoi uchenyi, 2015, no. 14, рр. 438–441. (In Russian)
Apresian R. G. Etika sily — v protivostoianii nasiliiu i agressii [Ethics of Power — In Opposition to Violence and Aggression]. Voprosy filosofii, 2010, no. 9, рр. 143–153. (In Russian)
Baranov S. D. Russkaia natsiia: Sovremennyi portret [Russian Nation: a Contemporary Portrait]. Russkii dom, 2011, no. 4. Available at: http://www.russdom.ru/node/3857 (accessed: 27.11.2018). (In Russian)Baranov S. D., Konov D. V. Russkaia natsiia: Sovremennyi portret [Russian Nation: a Contemporary Portrait]. Moscow, Mittel’ Press, 2009. 326 р. (In Russian)
Chernozub O. L. K voprosu o lokalizatsii istochnikov erozii validnosti sovremennykh elektoral’nykh issledovanii [To the Question on Localization of the Sources of Erosion of Validity of Contemporary Electoral Research]. Monitoring obshchestvennogo mneniia: Ekonomicheskie i sotsial’nye peremeny: Al’manakh-2017: sbornik. Moscow, VTsIOM Publ., 2017, рр. 150–167. (In Russian)
Chernyshev D. A. Arkhetip geroia v kontekste izucheniia politicheskoi mifologii: odin iz vazhneishikh instrumentov upravleniia obshchestvom [The Archetype of Hero in the Context of Political Mythology: One of the Most Important Instruments of Social Control]. Available at: https://refdb.ru/look/2498452.html (accessed: 09.11.2018). (In Russian)Demin I. Problema istoricheskoi identichnosti v postmetafizicheskoi filosofii istorii [The Problem of Historical Identity in Post-metaphysical Philosophy of History]. Vestnik Samarskoi gumanitarnoi akademii. Ser. Philosophy. Philology, 2015, no. 2 (18), рр. 3–19. (In Russian)
Gachev G. D. Natsional’nye obrazy mira: Kurs lektsii [National Images of the World: a Course of Lectures]. Moscow, Akademiia Publ., 1998. 432 p. (In Russian)
Gorshkov M. K. Real’nosti poreformennoi Rossii: chetvert’ veka sotsial’nykh transformatsii v sotsiologicheskom izmerenii [Realities of Post-reform Russia: a Quarter of a Century of Social Transformations in the Sociological Dimension]. Rossiia reformiruiushchaiasia: ezhegodnik, is. 6. Ed. by M. K. Gorshkov. Moscow, Novyi Khronograf Publ., 2018, рр. 6–33. (In Russian)
Guseinov A. A. Moral’ i politika: uroki Aristotelia [Morale and Politics: Lessons of Aristotle]. Filosofiia — mysl’ i postupok: stat’i, doklady, lektsii, interv’iu [Philosophy — thought and deed: articles, reports, lectures, interviews]. St. Petersburg, SPbGUP Publ., 2012, рр. 94–128. (In Russian)
Ivanova M. G. Metodologicheskie problemy issledovaniia arkhetipicheskikh motivov kollektivnogo soznaniia [Methodological Problems of Research of Archetypal Motives of Collective Consciousness]. Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i iuridicheskie nauki, kul’turologiia i iskusstvovedenie. Voprosy teorii i praktiki, 2017a, no. 10–2 (84), рр. 58–61. (In Russian)
Ivanova M. G. Rol’ natsional’nykh arkhetipov dlia formirovaniia obraza budushchego Rossii [The Role of National Archetypes for the Formation of the Image of Russia]. Vestnik Rossiiskogo universiteta druzhby narodov. Ser. Political science, 2017b, vol. 19, no. 3, рр. 309–315. (In Russian)
Identichnost’ kak predmet politicheskogo analiza: sbornik statei po itogam Vserossiiskoi nauchno teoreticheskoi konferentsii (IMEMO RAN, 21–22 oktiabria 2010 g.) [Identity as a Subject of Political Analysis. collection of articles following the results of the All-Russian scientific-theoretical conference (IMEMO RAS, 21–22 October 2010)]. Ed. by I. S. Semenenko (executive ed.), L. A. Fadeeva (executive ed.), V. V. Lapkin, P. V., Panov. Moscow, IMEMO RAN Publ., 2011. 299 p. (In Russian)
Iur’ev A. I. Formula mentaliteta peterburzhtsev [Formula of Mentality of Petersburgers]. Moskva — Peterburg. Rossiiskie stolitsy v istoricheskoi perspective [Moscow — St. Petersburg. Russian capitals in historical perspective]. Ed. by A. M. Samlin. Moscow, St. Petersburg, Politiia Publ., 2003, рр. 39–40. (In Russian)
Kapustin B. G. Kritika politicheskoi filosofii: Izbrannye esse [Critique of Political Philosophy: Selected Essays]. Moscow, Territoriia budushchego Publ., 2010. 424 p. (In Russian)
Karandashev V. N. Metodika Shvartsa dlia izucheniia tsennostei lichnosti: kontseptsiia i metodicheskoe rukovodstvo [Schwartz’s Methodology for the Study of Personal Values: Concept and Methodological Guidance]. St. Petersburg, Rech’ Publ., 2004. 70 p. (In Russian).
Kovalev V. A. Normal’nyi russkii natsionalizm: (K voprosu ob ideologii demokraticheskogo gosudarstva v Rossii) [Normal Russian Nationalism: (On the Question of the Ideology of a Democratic State in Russia]. Rossiia i sovremennyi mir, 2011, no. 3, рр. 27–45. (In Russian)
Kramnik V. V. Sotsial’no-psikhologicheskii mekhanizm politicheskoi vlasti [Socio-psychological Mechanism of Political Power]. Psikhologiia i psikhoanaliz vlasti. Samara, Bakhrakh-M Publ., 2016, рр. 248–334. (In Russian)
Kustarev A. Natsiia: Krizis proekta i poniatiia [Nation: the Crisis of the Project and Concept]. Pro et contra, 2007, no. 3, рр. 66–72. (In Russian)
Levada Iu. A. Sochineniia: Problema cheloveka [Composing: The Problem of Man]. Comp. by T. V. Levada. Moscow, Karpov E. V. Publ., 2011. 526 p. (In Russian)
Losskii N. O. Kharakter russkogo naroda [The Character of the Russian People]. Book 1. Moscow, Kliuch Publ., 1957, pp. 34–35. (In Russian)
Lotman M. Iu. Chemu uchatsia liudi. Stat’i i zametki [What People Learn. Articles and Notes], Moscow, Tsentr knigi VGBIL im. M. I. Rudomino Publ., 2010. 413 p. (In Russian)
Lur’e S. V. Natsionalizm, etnichnost’ i kul’tura [Nationalism, Ethnicity and Culture]. Obshchestvennye nauki i sovremennost’, 1999, no. 4, рр. 101–111. (In Russian)
Magun V. S., Rudnev M. G., Shmidt P. Evropeiskaia tsennostnaia tipologiia i bazovye tsennosti rossiian [European Values Typology and the Basic Values of Russians]. Vestnik obshchestvennogo mneniia. Dannye. Analiz. Diskussii, 2015, vol. 121, no. 3–4, рр. 83–91. (In Russian)
Mel’nikova A. A., Kruglianskaia L. Ia. Arkhetipy lidera i glubinnye osnovaniia kul’tury: lingvo-kul’turologicheskoe issledovanie [Leader Archetypes and Deep Foundations of Culture: Linguistic-cultural Research], Terra Humana, 2013, no. 1, рр. 194–197. Avaliable at: http://www.terrahumana.ru/arhiv/13_01/13_01_38.pdf (accessed: 27.11.2018). (In Russian)Nalchadzhian A. A. Etnopsikhologiia [Ethnopsychology], 2nd ed. St. Petersburg, Piter Publ., 2015. 381 p. (In Russian)
Nizhnikov S. A. Moral’ i politika: teoreticheskie osnovaniia i prakticheskie issledovaniia [Morale and Politics: Theoretical Foundations and Practical Research]. Moscow, RUDN Publ., 2017. 196 p. (In Russian)
Peregudov S. P. “Russkii vopros” v kontekste etnonatsional’nykh otnoshenii v RF [“Russian Question” in the Context of Ethno-national Relations in Russia]. Polis. Politicheskie issledovaniia, 2013, no. 3, рр. 74–86. (In Russian)
Pivovarov Iu. S. Ob istoricheskoi spetsifike russkoi vlasti [On Historical Specifics of Russian Power]. Rossiiskaia politicheskaia nauka: Idei, kontseptsii, metody: Nauchnoe izdanie [Russian Political Science: Ideas, Concepts, Methods: Scientific Edition]. Ed. by L. V. Smorgunov. Moscow, Aspekt Press Publ., 2015, рр. 171–181. (In Russian)
Popova O. V. Politicheskii analiz [Political Analysis]. Rossiiskaia politicheskaia nauka: Idei, kontseptsii, metody: Nauchnoe izdanie [Russian Political Science: Ideas, Concepts, Methods: Scientific Edition]. Ed. by L. V. Smorgunov. Moscow, Aspekt Press Publ., 2015, рр. 38–58. (In Russian)
Prokhorovich E. V. Art-kommunikatsii v sisteme formirovaniia regional’noi identichnosti [Art-Communication in the System of Formation of Regional Identity]. Tsennosti i smysly, 2017, no. 1 (47), рр. 51–57. (In Russian)
Razvorotneva S. V. Iazyk vlasti, vlast’ iazyka (Analiz issledovanii politicheskoi kommunikatsii v Amerike) [The Language of Power, the Power of Language (Analysis of Studies of Political Communication in the US)]. Psychology and psychoanalysis of power [Psikhologiia i psikhoanaliz vlasti], Samara, Bakhrakh-M Publ., 2016, рр. 164–174. (In Russian)
Rakitianskii N. M. Kategorii soznaniia i mentaliteta v kontekste fenomena politicheskoi polimental’nosti [Categories of Consciousness and Mentality in the Context of the Phenomenon of Political Polimentality]. Informatsionnye voiny, 2012, no. 3, рр. 29–40. (In Russian)
Rakitianskii N. M. Portretologiia vlasti: Teoriia i metodologiia psikhologicheskogo portretirovaniia lichnosti politika (Glava «Postroenie portreta») [Portraitology of Power: Theory and Methodology of Psychological Portraiture of Politicians’ Individuality (Chapter “Building a Portrait”)]. Politicheskaia psikhologiia: khrestomatiia [Political Psychology: Reader]. Comp. by E. B. Shestopal. 4th ed., Moscow, Aspekt Press, 2018, рр. 66–77. (In Russian)
Rossiiskaia politicheskaia nauka: Idei, kontseptsii, metody: Nauchnoe izdanie [Russian Political Science: Ideas, Concepts, Methods: Scientific Edition]. Ed. by L. V. Smorgunov. Moscow, Aspekt Press Publ., 2015. 375 p. (In Russian)
Rossiia reformiruiushchaiasia: ezhegodnik [Reforming Russia: Yearboo]. Is. 16. Executive ed. M. K. Gorshkov. Moscow, Novyi Khronograf Publ., 2018. 472 p. (In Russian)
Selezneva A. V. Molodezh’ v sovremennoi Rossii: politicheskie tsennosti i predpochteniia [Youth in Contemporary Russia: Political Values and Preferences]. Moscow, ARGAMAK-MEDIA Publ., 2014a. 276 p. (In Russian)
Selezneva A. V. Politicheskie tsennosti v sovremennom rossiiskom massovom soznanii: psikhologicheskii analiz [Political Values in the Contemporary Russian Mass Consciousness: Psychological Analysis)]. Chelovek. Obshchestvo. Upravlenie, 2014b, no. 2. Available at: http://chsu.kubsu.ru/arhiv/2014_2/2014_2_Selezneva.pdf (accessed: 27.11.2018). (In Russian)Solovei T. D., Solovei V. D. Nesostoiavshaiasia revoliutsiia: Istoricheskie smysly russkogo natsionalizma [Failed Revolution: Historical Meanings of Russian Nationalism]. Moscow, AST Publ., Astrel’ Publ., 2011. 541 p. (In Russian)
Sotsiologicheskaia entsiklopediia [Sociological Encyclopedia], in 2 vols. Vol. 1, Moscow, Mysl’ Publ., 2003. 863 p. (In Russian)
Shestopal E. B. Chetvert’ veka politicheskikh reform v Rossii s tochki zreniia psikhologii [A Quarter of a Century of Political Reforms in Russia from the Point of View of Psychology]. Polis. Politicheskie issledovaniia, 2015a, no. 1, рр. 136–150. (In Russian)
Shestopal E. B. Metody issledovaniia politicheskogo vospriiatiia v rossiiskoi politicheskoi psikhologii [Methods of Political Perception Research in Russian Political Psychology]. Rossiiskaia politicheskaia nauka: Idei, kontseptsii, metody: Nauchnoe izdanie [Russian Political Science: Ideas, Concepts, Methods: Scientific Edition]. Ed. by L. V. Smorgunov. Moscow, Aspekt Press Publ., 2015b, рр. 76–94. (In Russian)
Shestopal E. B. Sotsiologicheskie oprosy i elektoral’nye prognozy: nekotorye metodologicheskie aspekty [Sociological Surveys and Electoral Forecasts: Some Methodological Aspects]. Politicheskaia psikhologiia: khrestomatiia [Political Psychology: Reader]. Comp. by E. B. Shestopal. 4th ed. Moscow, Aspekt Press Publ., рр. 89–92. (In Russian)
Shcherbinina N. G. Geroi i antigeroi [Hero and anti-hero]. Moscow, Ves’ mir Publ., 2002. 116 p. (In Russian)
Shcherbinina N. G. Mifo-geroicheskoe konstruirovanie politicheskoi real’nosti Rossii [Mytho-heroic Constructing of Political Reality in Russia]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2011. 287 p. (In Russian)
Schwartz S. H., Melech G., Lehmann A., Burgess S., Harris M., Owens V. Extending the Cross-cultural Validity of the Theory of Basic Human Values with a Different Method of Measurement. Journal of Cross Cultural Psychology, 2001, no. 32, рр. 519–542.
Titov V. V. Politika pamiati i formirovanie natsional’no-gosudarstvennoi identichnosti: rossiiskii opyt i novye tendentsii [Memory Policy and Formation of National-state Identity: Russian Experience and New Trends]. Moscow, Tipografiia «Vash format» Publ., 2017. 184 p. (In Russian)
Toshchenko Zh. T. Fantomy rossiiskogo obshchestva [Phantoms of Russian Society]. Moscow, Tsentr sotsial’nogo prognozirovaniia i marketinga Publ., 2015. 668 p. (In Russian)
Urnov M. Iu. Emotsii v politicheskom povedenii [Emotions in Political Behavior]. Moscow, Aspekt Press Publ., 2008. 240 p. (In Russian)
Verchenov V. L. Homo rossiscus v zerkale politicheskoi psikhologii: Analiticheskii obzor [Homo Rossiscus in the Mirror of Political Psychology: Analytical Review]. Executive ed. E. Iu. Meleshkina. Moscow, RAN INION, Tsentr sotsial’nykh nauchno-informatsionnykh issledovanii, 2015, рр. 31–88. (In Russian)
Zhavoronkov A. V. K probleme obrazov politikov v massovom soznanii (opyt izmereniia za 1999–2016 gg.) [Experience of Measurement for 1999–2016]. Sotsiologicheskaia nauka i sotsial’naia praktika, 2018, no. 2(22), vol. 6, рр. 70–93. (In Russian)
Zakatov A. N. “Russkii mir”, “Russkii Mir” i Vserossiiskoe tsivilizatsionnoe prostranstvo [“Russian world”, “Russkii Mir” and All-Russian Civilizational Space]. Tsennosti i smysly, 2017, no. 1 (47), рр. 8–23. (In Russian)
Zverev A. L., Palitai I. S., Smul’kina N. V., Rogozar’ A. I. Osobennosti politicheskogo vospriiatiia v sovremennykh rossiiskikh usloviiakh [Peculiarities of Political Perception in Contemporary Russia]. Polis. Politicheskie issledovaniia, 2016, no. 3, рр. 40–54. (In Russian)
| паспорт | |
Шифр специальности: 19.00.12 Политическая психология Формула специальности: Содержанием специальности 19.00.12 – «Политическая психология» являются исследование субъективной стороны политических процессов и институтов, психологические измерения в политической деятельности личности. Объектом исследования данной специальности являются: политическое поведение, политическое сознание и бессознательные реакции, как рядовых граждан, так и политических лидеров, функционеров политических партий, сторонников движений, групп давления, парламентских фракций и других участников политических процессов. Области исследований:
Отрасль наук: психологические науки политические науки | |
Политическая психология
Понятие политической психологии
Определение 1
Политическая психология – область политического поведения и политического сознания людей, выражающая преимущественно их оценочное и эмоциональное отношение к политической системе, к государственной власти, к фактам и событиям политической жизни.
Содержание политических чувств — это показатель духовной консолидированности государства, класса как субъектов власти, их способности выполнять свои политические функции. Политическая психология измеряет, насколько надежды и переживания людей отражают общезначимые и групповые интересы.
Содержание политической психологии
В содержании политической психологии выделяется две части:
- устойчивая часть, включающая психологический склад этноса, менталитет, нравы, здравый смысл;
- неустойчивая часть, включающая эмоции, настроения, ожидания, чувства, переживания.
В устойчивых психологических феноменах важная роль отводится политической ментальности, т.е. совокупности устойчивых политических ценностей и сценариев реагирования субъектов на различные социальные изменения, события в политике. Ядром политической ментальности является национальный характер. Проявляется национальность характера в различном поведении народов в похожих политических обстоятельствах. На национальный характер влияет опыт исторического развития этнической общности и передаваемые от одного поколения другому надежные способы самосохранения.
Разными политико-психологическими характеристиками обладают социальные слои и классы. Знание данных черт позволяет прогнозировать поведение и их реакцию на различные события. Специфическими психологическими качествами обладают и спонтанно возникающие социальные образования и скопления людей. Стереотипы и преобладание устойчивых реакций снижают потребность гражданина в политической информации и его потенциал политического участия.
Первостепенное значение среди неустойчивых проявлений политической психологии имеет настроение.
Определение 2
Политическое настроение – это общие, ярко выраженные психологические черты, которые охватывают на конкретный период времени значительные массы людей и определяют их отношение к определенному политическому событию, проблеме.
Значимым свойством настроения является концентрация внимания большого количества людей на интересующей проблеме или политической фигуре. При этом следует учитывать непостоянство политических пристрастий и эмоций, быстрый подъем и стремительное падение интереса к публичным делам. Именно поэтому временной интервал любой политической акции не должен быть растянутым и иметь четкие границы.
Практическое применение политической психологии
Для политической интеграции, сплочения людей, задействованных в политической акции, используются механизмы подсознательного обеспечения влияния:
- заражение, то есть достаточно быстрое распространение, охват определенным психическим состоянием большого количества людей;
- внушение, то есть подсознательное влияние, которое характеризуется некритическим восприятием воздействия со стороны источника воздействия.
- реализация идеологических оценок и требований через психологический настрой может иметь разный характер:
- мотивы политического поведения людей зависят от степени эмоционального восприятия ими основных идеологических форм, в частности политических идеалов, принципов и норм;
- политическая мотивация поведения субъектов опосредуется групповыми формами сознания, содержащими в себе понимание индивидом соотношения коллективных и общих интересов, психологического климата группы, сложившихся в группе стереотипов и привычек;
- неотъемлемой составляющей политических эмоций и чувств является совокупность личных представлений, то есть психических образований, порожденных практикой межличностных связей и отношениями с другими субъектами, институтами власти.
перспективы и векторы развития – тема научной статьи по политологическим наукам читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электронной библиотеке КиберЛенинка
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2005. № 1
Е.Б. Шестопал
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ КАК ОБЛАСТЬ СОВРЕМЕННОГО ПОЛИТОЛОГИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ: ПЕРСПЕКТИВЫ И ВЕКТОРЫ РАЗВИТИЯ
Политическая психология — относительно молодая научная дисциплина. С самого начала своего возникновения (официальный отсчет ее истории ведется с момента создания Международной ассоциации политических психологов (ISPP) в 1979 г. и начала издания первого профессионального журнала «Political Psychology») политическая психология складывалась как междисциплинарная область, получившая от материнских дисциплин — социологии, психологии и политической науки — научный инструментарий, теоретические установки и общенаучные подходы. Приобретя самостоятельность и институциональное оформление, она по-прежнему сохраняет с ними методологические и теоретические связи и решает ряд общих задач.
Примечательно, что и в настоящее время разработки в области политической психологии идут в двух вариантах: в рамках политологии и психологии. Это нашло отражение и в ее институционализации — в создании соответствующих кафедр и курсов в рамках отделений и факультетов политологии и психологии.
В мировой политической науке политическая психология практически с момента своего возникновения была востребована и признана как перспективная область исследования. Да и в отечественной литературе советского периода, несмотря на идеологические табу, первые разработки появились еще в годы хрущевской «оттепели», хотя лишь с перестройкой связано ее официальное признание как составной части политической науки.
Политическая наука проявила всемерную заинтересованность прежде всего в разработке таких проблем, которые связаны с субъективной стороной политического процесса: ценности политических культур, настроения, ожидания и установки избирателей, психологические особенности политического лидерства и элит, особенности национального характера разных народов и этнических групп, психология возникновения и разрешения политических конфликтов, психология принятия политических решений, политическое восприятие, психологические особенности политической коммуникации, формирование имиджа политических деятелей и многие другие, имеющие прямое отношение к области политической психологии.
В Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова кафедра политической психологии была создана 16 мая 2000 г.
4 ВМУ, политические науки, № 1 49
Так что скоро исполнится пять лет с начала ее работы. Кафедра образована и работает на отделении политологии философского факультета, а это означает, что она развивается в рамках политической науки и решает задачи подготовки политологов. Мы убеждены в том, что подготовка современного политолога обязательно должна включать знания и навыки анализа субъективных компонентов политического процесса, владение современными политико-психологическими подходами к изучению массового политического сознания, проблем взаимодействия между лидерами и гражданами, проблем становления гражданина и др.
Кафедра ведет подготовку аспирантов по новой специальности «Социальная и политическая психология» (политические науки). Эта специальность включена в ученый совет по защитам кандидатских диссертаций по политологии.
Состояние современной политической психологии и ее место среди других субдисциплин политологии — отдельная и пока мало исследованная тема. Поскольку политическая психология получила свой предмет как минимум от двух родителей — политологии и психологии, — то многие проблемы ее роста и развития также унаследованы от них. В нашей стране есть примеры развития политической психологии в лоне психологии. Например, есть группа специалистов под руководством А.Я. Гозмана на факультете психологии МГУ. Есть кафедра политической психологии на психологическом факультете Санкт-Петербургского университета. Психологическое «происхождение» наложило отпечаток и на тематику, и на методы исследования этих ученых, которые довольно далеки от проблематики политологии.
Есть примеры исследований в области политической психологии, которые шли от политической науки. Скажем, изучение политических настроений Д.В. Ольшанским или анализ личности политических лидеров Е.В. Егоровой-Гантман, исследование разрешения политических конфликтов М.М. Лебедевой можно считать серьезным вкладом именно в политическую науку. Однако подобные исследования лишь отчасти получили отражение в учебном процессе в рамках отдельных курсов. Возможно, это связано с тем, что большая часть немногочисленных специалистов данного профиля слишком заняты на практической работе и не заинтересованы в смене своего статуса на статус университетского профессора с соответствующей потерей в зарплате.
Как у всякой междисциплинарной области, у политической психологии есть серьезная методологическая проблема соединения методов двух материнских дисциплин и выбора теоретических приоритетов. Для нас и наших коллег, с которыми мы сотрудничаем последние годы, эта проблема решается в пользу политической науки. Мы
рассматриваем политическую психологию как неотъемлемую часть политической науки. При этом в отличие от других разделов политических наук для политической психологии более органичен не столько институциональный подход к изучению политики, сколько поведенческий подход с характерными для него качественными методами, связанными со спецификой изучаемого спектра проблем: личностей политиков, рядовых граждан, мотивов электорального выбора, принятия политических решений, а также других объектов, для анализа которых требуются специальные психологические методы.
В решении своих методологических проблем мы опираемся на то теоретическое наследие, которое наработано и в мировой, и в отечественной политической психологии. Уже проделана большая работа по отбору лучших образцов зарубежной политической психологии и включению их в процесс преподавания. Особенно важен для нас поиск тех отечественных предшественников, которые оставили концепции, адекватные нашей политической практике, российской политической культуре. Среди отцов-основателей российской политической психологии нельзя не назвать Н. Михайловского, П. Ковалевского, П. Сорокина, П. Милюкова, Г. Чулкова, В. Бехтерева и других замечательных исследователей.
Не менее важно помнить и о тех ученых, которые заложили основы нашей науки в советский период, хотя их работа велась в условиях, когда изучение текущих политических процессов и тем более современных политиков было несравненно более сложным в силу идеологических причин. И тем не менее в этот период было немало сделано для изучения фундаментальных закономерностей психологии политического поведения благодаря трудам Б. Поршнева, В. Ольшанского, Ю. Замошкина, Ю. Шерковина, Ф. Бурлацкого, А. Галкина, Г. Дилигенского и других. Начиная с 80-х годов XX в., политическая психология начала бурно развиваться. Появилось много интересных исследователей, часть которых связаны с нашей кафедрой и в той или иной форме с ней сотрудничают.
Еще одна теоретическая проблема возникает при определении места политической психологии в ее отношении к политической практике. Сегодня многие ошибочно отождествляют политическую психологию с так называемыми технологиями, с «имиджелогией» и другими псевдонаучными или просто прикладными областями политической практики. Политическая психология действительно дает немало полезной информации для тех, кто принимает политические решения, для организаторов политических кампаний. Но сама она является прежде всего наукой, которая эти знания добывает, а не ремеслом или, хуже того, псевдонаучной приманкой клиентов. У нее есть свои достаточно тонкие методы, с помощью которых она может выявить, что происходит с политиками и рядовыми гражданами, как они
понимают действия власти и что чувствуют по отношению к ней. Но во всех случаях для развития этой дисциплины в рамках университетского образования чрезвычайно важно, чтобы соблюдался баланс фундаментальных и прикладных аспектов с приоритетом фундаментальных проблем.
Предметное поле политической психологии можно было бы условно обозначить как изучение субъективной стороны политических процессов. Как писал Г. Лассуэлл, «политология без биографии подобна таксидермии — науке о набивании чучел»1. Такими проблемами, как природа политического лидерства, политическая культура, политическое сознание и поведение, интересовались и другие отрасли политической науки. Но именно политическая психология привнесла конкретные знания и специальные методы их получения, которыми не располагают иные политологические субдисциплины.
Попробуем обратиться к наиболее актуальным проблемам российской политики, в анализе которых вклад политической психологии может быть особенно значим. Среди наиболее острых из них можно отметить следующие:
— проблема утраты национальной идентичности;
— трудности в сохранении территориальной целостности;
— рост терроризма и насилия, порождающий негативный общественный климат;
— медленное формирование гражданского общества и становление нового типа гражданственности;
— идеологический, ценностный вакуум, который до сих пор не заполнен серьезными теоретическими наработками. В результате пропагандистские усилия власти мало эффективны, т.к. у нее нет четкого представления ни о своей собственной ценностной системе, ни о ценностях и установках населения, которым предлагается эта смутная и противоречивая информация;
— непонимание населением и политиками проводимой реформы системы власти;
— отчуждение граждан от власти и утрата ими доверия к ней, политический абсентеизм и цинизм;
— слабость и незрелость политической элиты (как на федеральном, так и на региональном уровнях), снижение ее роли в ходе политических реформ;
— отсутствие адекватного и позитивного имиджа страны и ее политических лидеров во внешнем мире.
Здесь перечислены лишь некоторые проблемы, с которыми сталкиваются власть, государство и для решения которых необходимы
1 Lasswel H. Psychopathology and Politics. Chicago, 1931. P. 1.
разработки экспертов, фундаментальные исследования. Попробуем показать, как данные проблемы рассматриваются современной политической психологией и какие теоретические вопросы она ставит в этих условиях.
Начнем с проблемы утраты национальной идентичности и территориальной целостности страны. В настоящее время власть осознает эту угрозу и пытается решить проблему, создавая новые механизмы управления, укрепляя вертикаль власти. Вызов целостности России сегодня идет не только от слабых управленческих механизмов или внешних врагов. Не менее серьезной опасностью является утрата гражданами собственной национальной, государственной идентичности, которая была подорвана распадом СССР, но продолжала разрушаться и в постсоветский период.
Очевидно, что речь должна идти не только о создании безличных механизмов управления, но и о лучшем понимании политиками того, как люди воспринимают свою страну, свою большую и малую Родину, в какой мере отождествляют себя с ней, ее символами, историей. Без изучения психологической стороны проблемы трудно найти правильное решение в отношении, например, выбора государственных символов (гимн, герб, национальные праздники). Не менее важен учет психологической составляющей национальной идентичности и в повседневной практике управления, которая не может быть эффективна в демократической стране без учета состояния массового сознания и восприятия людьми принимаемых властью решений.
Сам процесс принятия решений политиками, особенно решений внешнеполитических, как показывают исследования политических психологов2, также зависит от восприятия их образов в своей собственной стране и других странах. Изучение этих составляющих политического сознания политиков является одним из приоритетов современной политической психологии.
Как показывают исследования восприятия гражданами образа своей страны, даже представления о ее географических границах претерпевают существенные изменения на протяжении последних лет3. Нельзя рассчитывать на сохранение территориальной целостности, если не учитывать, как относятся жители разных регионов к центру и почему существует враждебность провинции к Москве. Не менее важно представлять себе динамику отношения граждан к своей и чужой этническим группам. Исследование психологии национализма — тема, имеющая непреходящее зна-
2 Шестопал Е.Б. Психологический профиль российской политики 1990-х. М., 2000. Гл. 4.
3 См.: Киселев И.Ю., Смирнова А.Г. Образ государства и принятие решений в международных отношениях. СПб., 2004.
чение4. Но в многонациональной стране, да еще ведущей войну на своей территории, эта проблема приобретает весьма острый политический характер.
Отдельно стоит отметить те серьезные вызовы, с которыми сталкивается политическая власть в сегодняшней России. Среди них, пожалуй, одним из наиболее опасных является терроризм. Исследования в мировой политической психологии показывают, что для борьбы с этим явлением необходимо глубокое изучение как личностей потенциальных террористов, так и той питательной среды, которая складывается из комплекса этнических, религиозных и политических условий, порождающих определенную общественную атмосферу. Психологические факторы здесь имеют огромное значение. Эта тема должна стать объектом исследования в российской политической психологии. Пока она мало изучена применительно к нашим условиям.
В современной России политики много обсуждают проблему становления гражданского общества. В последнее время власть сделала несколько попыток ускорить этот процесс. Речь идет не только о проведении Гражданского форума с целью создания некоей площадки для коммуникации между властью и неправительственными организациями. Идеи по формированию новой партийной системы вписываются в ту же тенденцию. Однако результаты этих усилий пока не удовлетворяют ни власть, ни общество.
Представляется, что такой итог закономерен, т. к. гражданское общество вряд ли сформируется, если нет полноценных граждан. Между тем формирование гражданского сознания или гражданской культуры — это часть процесса политической социализации и ресоциа-лизации. Сегодня исследователи отмечают, что в нашем обществе наблюдается то, что в политической психологии получило название кризиса социализации.
Исследователи фиксировали кризисы политической социализации не только в нашей стране. Это случалось, например, в конце 60 — начале 70-х годов XX в. на Западе. Но в России 90-х данная проблема приобрела поистине глобальный смысл. Кризис охватил не только молодые поколения, которые не знают, во что верить, что дозволено и как отстоять свои права в цивилизованных формах. Он затронул и старшие возрастные группы, которые утратили старые политические ориентиры, не приобретя новых. Ценностный кризис нашего общества не менее опасен, чем кризис в экономике.
Занимаясь исследованиями в области политической социализации, мы собрали очень интересный материал, касающийся того, как
4 См., например, интересные публикации Г. Солдатовой, Т. Стефаненко по этнопсихологии, работы Л. Дробижевой, К. Касяновой по этносоциологии, имеющие важное значение для политической психологии.
люди разных возрастных, профессиональных, социальных, гендер-ных групп воспринимают те перемены, которые происходят в политике в последнее время. За полтора десятилетия, прошедших с времен перестройки, российские граждане пережили чрезвычайно сильный стресс, связанный с политической трансформацией общества. Можно даже говорить о всеобщем психологическом шоке, который население не только испытало в начале 90-х, но и продолжает жить в этом состоянии до сих пор. Только у молодежи до 25 лет и у высокообразованных граждан произошедшие перемены не вызывают негативных ощущений.
Исследование процессов политической социализации предполагает предметный анализ таких вопросов, как влияние различных факторов и агентов социализации в лице семьи, школы и других образовательных институтов, различных СМИ и Интернет, политических и общественных организаций. Важным направлением исследований является анализ тех условий, под влиянием которых сегодня в России формируется гражданин. Бессмысленно как заклинание повторять тезис о построении гражданского общества, если не заниматься кропотливым строительством системы воспитания Гражданина. А решить эту проблему невозможно, не получив ответы на вопрос о тех сложностях становления политического сознания и поведения, с которыми сегодня сталкивается прежде всего молодое поколение. Поэтому мы считаем тему политической социализации одной из приоритетных для современной политической психологии.
Проблема смены политических ценностей включает целый комплекс политико-психологических аспектов, которые требуют исследования. Так, во-первых, это касается вопроса о том, какое место политические ценности занимают в структуре личности. Политическая психология исследует когнитивные механизмы, которые управляют формированием системы ценностей личности. Другой аспект этой проблемы связан с тем, как различные наборы политических ценностей функционируют в массовом сознании. Третий важный аспект касается политического менталитета лидеров и места в них политических ценностей. Одним словом, проблематика эта имеет в политической психологии множество фокусов и весьма востребована.
Тот моральный релятивизм, который существовал в стране на протяжении более полутора десятков лет постсоветского периода, привел к серьезным деформациям, к утрате доверия к власти. По существу требование порядка, звучащее в адрес политиков, означает в первую очередь потребность в восстановлении нравственных стандартов справедливости, порядочности и честности. Отсюда и голосование за тех политиков, которые хотя бы внешне кажутся более честными, чем другие.
В российской политике очень остро стоит вопрос о взаимодействии власти и общества. Не секрет, что сегодня степень доверия к властям всех уровней снизилась до опасных значений. Высокий рейтинг имеет один политик — действующий Президент, тогда как все остальные политические институты и персоналии, власть в целом серьезно отдалены от общества. Такая демобилизация населения ведет к отчуждению людей от политики, росту политического абсентеизма и цинизма и не способствует проводимым властью реформам. Для политической психологии чрезвычайно актуально исследование проблемы восприятия власти, тех ее образов, которые формируются в массовом и индивидуальном сознании. При этом наряду с данными социологических опросов относительно уровня доверия к политикам, динамики рейтингов лидеров необходимо изучать более глубокий уровень проблемы: как складывается отношение личности к власти; каковы механизмы, которые определяют не сиюминутные реакции, а долгосрочные тенденции.
Чтобы прогнозировать развитие политических процессов в России, мало знания одних институциональных основ власти. Личностный фактор в нашей политической культуре всегда имел первостепенное значение. Формирование новой политической элиты, приход новой генерации политических лидеров делают чрезвычайно важным психологический анализ личностей этих политиков.
Объектом данных исследований служат как наблюдаемые события, так и тексты и видеозаписи политиков. Используются методы непосредственного и дистантного изучения речи политических лидеров, их поведения, стиля межличностного общения, политических взглядов, их представления о себе и др. Результатом такой работы становятся психологические профили политиков, некоторые из которых опубликованы5.
Наши исследования последних лет были сфокусированы также на том, как личность политика преломляется в публичном поле, какие препятствия возникают в процессе политической коммуникации, каким видят россияне ведущих российских политиков: В. Путина, Б. Ельцина, Е. Гайдара, Г. Зюганова, Г. Явлинского, В. Черномырдина, Ю. Лужкова, Б. Немцова, С. Миронова, В. Жириновского и других известных и менее известных деятелей. Сотрудники, аспиранты и соискатели кафедры на основании данных этого исследования анализируют такие проблемы, как динамика восприятия политических лидеров за последнее десятилетие, сравнительные характеристики образов политиков национального и регионального
5 См.: Шестопал Е. Образы власти в постсоветской России. М., 2004; Ракитянский Н.М. Портретология власти. Теория и методология психологического портретирования личности политика. М., 2004.
уровня, соотношение личностной и политической составляющих имиджа политика, идеальные прототипы власти в сознании граждан, образы политиков из исполнительной и законодательной власти, образы региональных и федеральных политиков и т.д.
Помимо содержания политических процессов в их психологическом измерении политическую психологию занимают и методологические проблемы. Проблема отбора и апробации специальных, прежде всего качественных методов — серьезная задача и для исследования, и для преподавания. При этом для серьезного продвижения в накоплении и анализе эмпирических данных политическая психология не может обойтись только мысленным экспериментом или наблюдением. В современной политической психологии используются методы статистики, психологического тестирования, эксперимента, личностной коррекции, которые требуют соответствующего инструментального (прежде всего компьютерного) обеспечения, современной компьютерной техники, видео- и аудиоаппаратуры.
Суммируя сказанное об актуальных проблемах политической психологии вообще и проблемах, актуальных для кафедры политической психологии в частности, отметим, что хотя эта наука имеет достаточно короткую историю, она обрела уже немало серьезных наработок, которые вносят свой вклад в развитие политической науки, в наше понимание политики.
На политическую психологию в нашей стране есть общественный запрос и в образовательном процессе, и в политической практике. Анализ политических настроений граждан, создание психологических портретов лидеров и другие аспекты «человеческого измерения» политики перестают быть уделом публицистических упражнений.
Участие в работе ежегодных собраний Международного общества политических психологов (ISPP), в конгрессах Международной ассоциации политических наук (IPSA) показывают, что отечественные политические психологи работают на хорошем профессиональном уровне. Нам необходимо сверять свою работу с тем, что делают наши коллеги в лучших научных центрах. Стоит приглашать к себе известных политических психологов для чтения лекций и участия в конференциях. При этом есть интересный опыт не только в США и странах Европы, где эта дисциплина получила наибольшее развитие. Нам не менее интересно знакомиться с работой коллег из стран Азии (Южная Корея, Япония), Латинской Америки, стран Ближнего Востока, политические процессы в которых подчиняются иным закономерностям, имеющим в том числе и психологические отличия.
У сотрудников кафедры есть публикации в ведущих политологических журналах: «Вестник Московского университета». Сер. «Политические науки», «Социология и политология», «Политические исследования» и др. Вышел сборник докладов секции «Микрополитика»
на II Всероссийском конгрессе политологов, объединивших политических психологов из разных университетов и научных центров страны. За последние годы вышли в свет учебник и хрестоматия по политической психологии6, две коллективные монографии и несколько сборников7, в которых опубликованы результаты наших последних исследований. У кафедры большие планы и мы надеемся, что результаты нашей работы будут востребованы практикой.
6 См.: Шестопал Е. Политическая психология: Учебник для вузов. М., 2002; Политическая психология: Хрестоматия / Составитель Е. Шестопал. М., 2002.
7 Психология восприятия власти / Под ред Е. Шестопал. М. 2002; Шесто-пал Е. Образы власти в постсоветской России. М., 2004.
Политическая психология и выбор — Oxford Handbooks
Страница из
НАПЕЧАТАЕТСЯ ИЗ OXFORD HANDBOOKS ONLINE (www.oxfordhandbooks.com). © Oxford University Press, 2018. Все права защищены. В соответствии с условиями лицензионного соглашения, отдельный пользователь может распечатать PDF-файл одной главы названия в Oxford Handbooks Online для личного использования (подробности см. В Политике конфиденциальности и Правовом уведомлении).
дата: 01 мая 2021 г.
Аннотация и ключевые слова
В этой статье обсуждается политическая психология и выбор, начиная с обзора недавнего акцента на важности эмоций для понимания политического выбора.Затем следует обсуждение исследования, посвященного способности граждан обрабатывать информацию без какой-либо предвзятости. Затем он подчеркивает вклад методологических инноваций в понимание политической психологии. Статья завершается несколькими размышлениями об акценте политических психологов на важности информации, познания и рациональности в исследованиях за последние несколько десятилетий.
Ключевые слова: политическая психология, политический выбор, важность эмоции, методологические инновации
Политическая психология в глубине души занимается характеристики людей и ситуаций, которые в наибольшей степени способствуют успешная политическая система.Для большинства политических психологов, чьи работы рецензируются В этой главе идеальная политическая система — это демократия западного образца с индивидуальные права и обязанности по самоуправлению, в сочетании с различными степени защиты интересов меньшинств. По этим причинам виды граждан выбор, который наиболее ценится и наиболее широко изучается, отражает эти акценты. Они включают, но не ограничиваются, высокий уровень политических информация, активное участие в политической жизни, объективная оценка политического альтернативы и так далее.
Учитывая огромный объем работы в этой быстрорастущей области, я не могу надеяться тщательный обзор многих достижений политической психологии за последние годы. Более того, еще один недавний том из той же серии, Oxford Handbook of «Политическая психология » делает замечательную работу по обобщению многих разработки в этой области (см. Sears, Huddy и Jervis 2003 г.). Таким образом, я решил выделить три из последних тенденции и наиболее перспективные новые направления исследований в политической психологии, появились за последние несколько десятилетий.Я исследую эти конкретные темы не только потому что они появились недавно, но также потому, что они обещают измениться в каким-то фундаментальным образом, как мы думаем о политической психологии.
Эта глава начинается с обзора недавнего акцента на важности эмоции в понимании политического выбора. Затем я перейду к исследованиям, связанным с способность граждан беспристрастно обрабатывать информацию.Этот (стр. 346) категория включает исследования мотивированных рассуждений и избирательность, а также исследования влияния партийности и идеологии на обработка информации. В-третьих, я выделяю вклад методологических нововведения в нашем понимании политической психологии. Хотя ни один метод не является панацея, последние достижения в области нейробиологии открывают новые подходы с потенциалом помочь нам лучше понять психологический черный ящик обработка политических стимулов.
В заключение я хотел бы поразмышлять над акцентом политических психологов на важность информации, познания и рациональности в исследованиях за последние десятилетия, изучение использования рациональности в качестве стандарта (как эмпирического, так и нормативного) для суждения качество процессов принятия решений. Парадоксально, что политическая психология так часто противопоставляет себя подходам рационального выбора, и тем не менее стандарт для нормативных суждений практически такой же.
1 Роль эмоций в политическом выборе
За последние несколько десятилетий политические психологи обогатили нашу понимание выбора путем включения эмоций в модели, которые раньше были почти исключительно познавательный при описании процессов принятия политических решений. В чтобы описать прогресс (и его отсутствие) в этой области, полезно сначала обсудите несколько терминов, которые используются более или менее взаимозаменяемо в современная политическая психология, включая настроение, аффект, чувства и эмоции.В виде Куклински (2001) отметили, что изучение этих концепций в рамках политических психология все еще находится в зачаточном состоянии, и «[мы] не всегда принимаем одно и то же концепция идентично обозначенных психологических феноменов ». В результате меньше ясно, чем можно подумать, что известно, а что неизвестно о роли эмоций в политическое поведение. Я начинаю с сортировки некоторых из наиболее часто используемых термины и операционализации, а затем обратимся к трудности дифференциации эмоции от других явлений.
В политической психологии термин аффект часто используется для описания нравится или не нравится человеку какой-либо политический объект, или положительно или отрицательно валентный, или «эмоционально заряженный», если использовать популярный терминология. Общие методы измерения, такие как термометры или термометры Лайкерта. шкалы используются для подтверждения положительной или отрицательной оценки человеком некоторых политическое лицо, политика или объект.
К сожалению, такая операционализация аффекта часто бывает трудной или невозможной. отличаться от политических суждений и мнений в более общем плане. Мало кто сомневается, что аффект влияет на политические взгляды и обработку политической информации, но, как это обычно измеряется политологами, такие положительные или отрицательные суждения не обязательно должны быть результатом эмоциональных реакций. Ведь можно Чувствовать (п.347) положительно или отрицательно по отношению к политическому объекту причины, которые носят исключительно познавательный характер.
Например, давно признано, что самый сильный предсказатель выбор кандидата в Американских национальных исследованиях выборов (ANES) происходит из оценка рейтингов кандидатов в президенты с помощью термометра (см., например, Bartels 1988). Такой меры часто называют индикаторами аффекта по отношению к кандидатам, и однако это свидетельство является слабым основанием для утверждения, что эмоции играют важную роль. роль в политическом выборе.Вместо этого рейтинги термометров могут представлять собой текущие итоги. симпатий и антипатий респондентов к кандидату с течением времени, что очень далеко от той интуитивной реакции на политическое событие, которую изучение эмоций обещает помочь нам понять.
Подобно тому, как нравятся или не нравятся политические объекты и меры, основанные на чувствах термометры не следует рассматривать как синоним эмоций, еще одно, казалось бы, родственное понятие — настроение — также часто ассоциируется с эмоциями.В то время как эмоции имеют тенденцию быть мимолетными в ответ на конкретный стимул, а затем рассеяться, настроение относится к гораздо более длительному явлению. Настроения тоже меньше сосредоточены на своей цели, чем эмоциональные реакции (см. Bless 2001).
Из-за непоследовательного использования терминов при изучении эмоций и политики, и из-за большого разнообразия использования одних и тех же терминов трудно провести четкую грань между исследованиями политических взглядов и исследованиями политические эмоции.Исследователи предложили множество теорий эмоций на прошлого века, но почти все определяют эмоции с точки зрения физиологического возбуждения, что часто (хотя и не обязательно) сочетается с когнитивным ярлыком некоторых своего рода. Чтобы соответствовать определениям большинства психологов, политические эмоции должен включать некоторую отрицательную и / или положительную реакцию на политический объект, наряду с одновременным опытом возбуждения.Эта висцеральная реакция может возникнуть ниже уровня осознанного распознавания и является относительно автоматическим, то есть не обязательно опосредовано познанием.
Концептуально эмоции также отличаются от отношения к этому эмоциональному реакции относительно недолговечны и очень сфокусированы. Возможно, потому что эмоции связаны с хорошо известными физиологическими симптомами, часто предполагается, что люди должны знают это, когда они это чувствуют.Но эмоции не обязательно должны быть особенно выраженными или очевидны для человека, испытывающего их. Хотя естественная тенденция в изучении эмоция и политика — относиться к политическому объекту, вызывающему эмоцию, как к это была единственная причина, когнитивный ярлык, который люди придают эмоциям, определяется, по крайней мере частично, сигналами, присутствующими в окружающей среде в то время. Точно так же, когда возбуждение вызывается искусственно без ведома экспериментальных субъектов, они тем не менее сообщат о том, что испытывают эмоцию, и приписывают ее чему-то хотя это не было действительной причиной их возбуждения.
Большое количество исследований в политической науке сосредоточено на определенных типах эмоций, таких как тревога, гнев, страх или энтузиазм. Этот фокус скорее всего результат постоянного набора самоотчетов об этих эмоциях в ANES и другие предвыборные опросы. Другие больше сосредоточились на том, в какой степени эмоциональное возбуждение происходит независимо от того, какие подвиды эмоций опытный.
(стр. 348) Оба подхода актуальны, поскольку приводят к понимание того, как эмоции влияют на политические взгляды и поведение. К сожалению, традиционный метод опроса затрудняет разграничение переживание эмоционального возбуждения от когнитивной оценки объекта и обозначение конкретной эмоции.
На сегодняшний день наиболее известной теорией, связывающей эмоции с политической психологией, является Маркус, Нойман и Теория аффективного интеллекта МакКуэна (MacKuen, 2000), в которой это влияние в конечном итоге делает граждан более искушенными.Когда тревожно о том, как идут дела в политическом мире, эта общая тревога вызывает поиск дополнительной информации и лучшего использования существующих информационных ресурсов. Таким образом, больший политический «интеллект» вызывается эмоциями, по крайней мере, этой конкретной разнообразие. Опираясь на данные ANES, Маркус и его коллеги утверждают, что общая тревога о политике побуждает людей более активно собирать информацию и обработка.В результате они с меньшей вероятностью будут полагаться на эвристику по умолчанию, такую как идентификация партии при информировании о своих предпочтениях при голосовании и с большей вероятностью будет искать и полагаться на существенную информацию. Согласно их формулировке, эмоция играет косвенную роль в продвижении более трудоемкой обработки, мотивируя граждан искать и использовать дополнительную информацию. Другими словами, эмоции — это движущая сила за процессом, который в конечном итоге улучшает качество принятия политических решений.В частности, Маркус и его коллеги утверждают, что конкретный положительный эмоция — энтузиазм — вызывает большее участие, тогда как отрицательная эмоция обозначенная тревога вызывает поиск информации.
Теория аффективного интеллекта, несомненно, сыграла важную роль в возобновление рассмотрения эмоций в области, которая была в значительной степени когнитивной на протяжении всей своей краткой истории. Возможно, что еще более важно, эта работа принесла о пересмотре нормативного взгляда на эмоции, которые являются общими для большинства политическая психология.В политической теории значительная часть пренебрегает ролью эмоций в принятие политических решений, и до недавнего времени политические психологи в основном последовал их примеру. Психологи признали важную роль эмоций в интеллектуальное функционирование, и как только познание приводит к серьезной дисфункции. Политические психологи медленнее стали рассматривать защиту эмоций как потенциально положительная сила в принятии политических решений.
Теория аффективного интеллекта не обходится без критиков. Хотя мало кто спорит с общей логикой теоретической основы, ни то, что эмоции могут служить полезные (а также потенциально вредные) цели в политическом мире, эмпирические данные, подтверждающие аффективный интеллект, критиковались как ограниченные и безрезультатно. Во-первых, доказательства ограничиваются ретроспективными самоотчетами о эмоциональные реакции.Доказательства аффективного интеллекта зависят от действительности вопросы анкеты, просящие респондентов сообщить интервьюеру, политический деятель когда-либо заставлял их чувствовать гнев, страх, беспокойство, энтузиазм и так далее. Хотя такие меры имеют действительность, исследования за пределами политической вызывают сомнения в том, что они позволяют точно вспомнить ранее испытанные эмоции. Без присутствия вызывающего эмоции события или объекта такие сообщения как правило, в значительной степени опосредованы познаниями (Breckler 1984).Точно так же индуцированная эмоция сильно отличается от семантически (стр. 349) активированные отчеты об эмоциях. Как сказал Ниденталь и его коллеги (2003, 327) предполагают, что «воздействие на инфузию… требует, чтобы воспринимаются аспекты восприятия эмоции, а не только семантические аспекты ».
В соответствующей критике Лэдд и Ленц (2004) указывают, что в то время как теория аффективный интеллект предполагает, что генерализованных тревог среди членов электорат способствует более активному взаимодействию и поиску дополнительной информации, эмпирические данные основаны на том, была ли вызвана тревога по конкретным кандидатам .Таким образом, не общее эмоциональное состояние оперативно задействован в исследованиях аффективного интеллекта, а скорее как относится к кандидату или кандидатам. Используя данные ANES, Лэдд и Ленц показывают, что удивительно, что предпочтения кандидатов и выбор голосов связаны со сравнительными эмоции по отношению к двум кандидатам. Степень, в которой один кандидат производит больше беспокойство по сравнению с другим сильно связано с предпочтениями кандидата.Они утверждают, что те, кто сообщает о тревоге, действительно могут быть более заинтересованными, но только ложно, либо потому что сильные предпочтения вызывают беспокойство и вовлеченность, или потому что политическая активность приводит к еще более сильной реакции на кампанию. Как Лэдд и Ленц, наблюдаемые до сих пор результаты согласуются с доказательствами аффективного интеллекта, но они не исключают других возможных интерпретаций.
Очевидно, существуют некоторые сомнения относительно особенностей аффективного интеллекта, но мало кто сомневается, что политика может вызывать эмоции, и что эмоции имеют значение для политический выбор, который делают люди.Хотя аффективный интеллект фокусирует наши внимание к преимуществам эмоций для политического поведения, эмоции также широко распространены признано потенциально манипулятивным. Как Брейдер и Корриган (2005, 1) в своем исследовании эмоционального содержания политическая реклама: «Полное значение эмоций для политики проявляется не в потому что эмоции влияют на политическое поведение граждан, а скорее потому, что политические деятели знают об этом и пытаются извлечь выгоду из силы эмоций, чтобы достичь своих целей.”Большинство консультантов верят в важность эмоциональной апелляции, хотя эти непрофессиональные теории не были подтверждены эмпирическими данными (например, Кайд и Джонстон 2001).
Методологически политологам трудно изучать эмоции как в отличие от познания. Сами по себе данные опросов не могут служить убедительным доказательством эмоций, поскольку причина наиболее политически значимых результатов (например, Глейзер и Саловей 1998; Исбелл и Оттати 2002).Но даже в экспериментальных условиях попытки манипулировать эмоциями без изменения информационного содержания сообщений оказаться довольно сложно. Например, в двух экспериментах о роли эмоций в политической рекламы, Брейдер (2005) сравнивает реакцию субъектов, подвергшихся воздействию объявления, содержащие эмоциональные сигналы энтузиазма и страха для тех, кто этого не делает. В оперативном плане он делает это, сравнивая относительно негативный сценарий с аналогичным тот, который включает вызывающе вызывающие страх изображения и музыку, а также относительно позитивную рекламу к той, которая включает восторженную музыку и изображения.Он предлагает эти образы и музыка имеет решающее значение для эмоциональных обращений, тогда как словесное содержание обрабатывается в высоко познавательные способы. Хотя есть некоторые свидетельства того, что фотографии особенно хорошо вызывает эмоциональные реакции относительно слов, как и большинство ученых, Брейдер полагался на ретроспективный отчет об эмоциях.
(стр. 350) Было бы довольно просто интерпретировать результаты Брейдера изучить, можно ли подтвердить, что информация полностью содержится в словесном содержание коммуникаций, тогда как изменение визуального контента и музыки меняет только эмоции.Как показывают психологические исследования, некоторые слова несут гораздо более эмоциональную окраску. содержания, чем другие, как и некоторые изображения (см. Лэнг, Брэдли и Катберт 1997). Но так же, как часто говорят, что картина стоит тысячи слов, нет четкого способа изменить изображения и музыку в презентация без изменения информации, предоставляемой зрителям, и контекст, в котором они его интерпретируют. В психологии многие исследователи используют стандартизированные наборы слов и изображений, которые позволяют им примерно приравнивать стимулы к сильно или слабо положительные, отрицательные или нейтральные эмоции, которые они вызывают.Но Подобные стандартизованные стимулы еще предстоит разработать для политической психологии. Более того, сделать это будет довольно сложно. В то время как улыбающиеся младенцы и милые кролики по общему признанию считаются производителями положительного аффекта в психологической лаборатории, Джордж Буш может быть положительным стимулом для одного человека, а для другого — сильным отрицательным. один.
Как еще исследователи могут манипулировать эмоциями, не изменяя непреднамеренно другие переменные в их проектах? В одном исследовании подсознательные сигналы использовались, чтобы вызвать эмоциональные реакции без осознания зрителя и, следовательно, без изменения визуальная или вербальная информация о том, какие субъекты когнитивно осознавали (см. Вебер, Лодж и Табер 2005).Преимущество этого подхода в том, что он хранит информацию постоянный, но он, вероятно, также приглушает потенциальные эффекты, которые могут иметь эмоции относительно реальных примеров сообщений, вызывающих эмоции.
Более того, даже если человек не пытается манипулировать эмоциями, а вместо этого измеряет в результате наш обычный методологический инструментарий ограничен в том, что он должен предложение. Сильная зависимость от эмоций, о которых сообщают субъекты постфактум, приводит к серьезные сомнения в правильности интерпретации многих исследований.Если столько психологи предполагают, что аффект чаще всего переживается очень быстро и часто в отсутствие сознательного познавательного осознания (см. Zajonc 1980; Барг и Чартранд 1999), то обычные подходы к измерению не годятся. Люди осознают свои эмоции только в том случае, если это очень сильные эмоции, и большинство из них, ориентированные на политический мир, вероятно, не достигают этого уровня. В виде Алфорд и его коллеги (2005, 20) резюмируют: «Эмоции порождают выбор и поведение. без особого контролируемого когнитивного обсуждения, которое интроспективно прозрачный.”Даже если кто-то доверяет самоотчетам, существует дополнительное препятствие: заставить испытуемых точно вспомнить пережитые эмоции. Чиветтини и Редлавск (2005) обнаружили, что когда об аффекте сообщают сразу после стимула, а затем вспомнили позже в том же эксперименте, тем не менее уровни ошибок в их самоотчетах.
Все это проблематично из-за того, что мы, политологи, просим в нашем исследовании. респонденты и испытуемые.Нет простого решения, но кажется сомнительно, что ретроспективные самоотчеты об эмоциях будут по-прежнему оправданными, поскольку стандартная мера эмоциональной реакции. Если политические психологи убеждены — как мы кажемся — что автоматические, предсознательные эмоциональные реакции предшествуют и формируют вид последующей когнитивной обработки, которая проявляется, тогда выбор невелик но использовать альтернативные подходы. Если мы хотим углубить понимание эмоция (п.351) и политика, которая представляет собой нечто большее, чем просто переупаковку исследования политического познания, то нам нужно разобраться в нашей терминологической несоответствия и улучшения методов измерения. Несмотря на прогресс, мы знаем далеко слишком мало о том, в какой степени эмоции вовлечены в политическое суждение. В лучше всего можно сказать, что мы изучили влияние некоторых эмоций, которые испытывают граждане. осознают, могут навешивать ярлыки и могут целенаправленно реагировать на них.Но это указывает на огромное ограничение на текущие знания.
2 Психология необъективной обработки информации
Из-за постоянно расширяющегося выбора, предлагаемого гражданам и потребителей, одним из наиболее активных направлений исследований политической психологии является изучение того, являются ли люди предвзятыми по сравнению с беспристрастными обработчиками политических Информация.Рационально ли люди усваивают информацию или планка для убедительных доказательств, когда новая информация противоречит существующей взгляды? Являются ли они просто рациональными обновителями, которые берут новую информацию и добавляют ее в их существующее сочетание, чтобы сформулировать новое мнение? Или они избирательны в чему они подвергаются и в какой степени пересматривают свои взгляды соответственно?
Это исследование отчасти вызвано возобновлением интереса к партиям и партийной принадлежности. на американских выборах.Ранние исследования, свидетельствующие о снижении партийности в 1970-х уступили место консенсусу «обновления» в 1980-х и 1990-х годах. (Фиорина 2002). Сила статистической взаимосвязи между партией с 1972 по 1996 год постоянно росло число идентификаций и голосований, но это новое консенсус относительно медленно распространялся по дисциплине (см. Bartels 2002). В Кроме того, даже широко распространенное признание возросшей прочности этих отношений не обязательно означало, что все согласны с тем, что идентификация стороны теперь более сильный предсказатель выбора голоса.Как показывает Фиорина (2002) вне, если идентификация партии теперь работает совместно с другими определяющими факторами голосования выбор, который когда-то предсказывался в противоположных направлениях, или вообще не предсказывался, тогда может быть хороший повод поставить под сомнение этот новый консенсус.
Совсем недавно, Левендуски (2005) показали, что партийная идентификация и идеология сейчас более тесно согласованы, чем в 1970-х годах. В то время как партийный идентификатор и идеология когда-то были в значительной степени ортогональны, либералы теперь преимущественно демократы, а консерваторы преимущественно республиканцы.Он утверждает, что этот процесс сортировки произошел в результате поляризации элиты. Когда элиты идеологически поляризованы и посылают однородные сигнализирует о том, что значит быть демократом / либералом и республиканцем / консерватором, затем электорат «распределяет» себя по более последовательным категориям, в основном по изменение идеологии в соответствии с партийной идентификацией.
Интересно, что именно «идентифицировать» с политической партией остается. вопрос без ответа.Идентификация партии — это, пожалуй, наиболее широко используемая концепция во всей политической психологии, если не в политической науке, но она была воплощена в до такой степени, что его значение редко подвергается сомнению, за исключением сравнительных контексты.
(стр. 352) Более того, насколько люди в разных странах будут самоидентификация с партией ненадежно зависит от того, как задается вопрос. В изучить сравнение различных подходов к вопросу о партийных привязанностях в Канаде, США и Великобритания, Блейс и коллеги (2001) обнаружили, что масштабы этих публикаций желающих принять эти ярлыки выросли с 76 до 48 процентов, в зависимости от несовершеннолетних. изменение формулировки вопроса.
Несмотря на некоторый скептицизм по поводу вновь обретенной силы приверженности в Соединенных Штатах Электората штатов, укрепление этой статистической взаимосвязи породило возрождение интереса к тому, насколько приверженность предвзято влияет на обработку политическая информация. В то время как двадцать пять лет назад каждый читал чаще о партийности в академических журналах как источнике высоких политических знания, мобилизация и постоянство отношения, многие современные политические психологи изучают партийность как источник предвзятости при обработке политических Информация.Политические партии были в основе дебатов по поводу предвзятости ассимиляция с самого начала избирательного исследования. Как сказал Ангус Кэмпбелл и его коллеги (1960, 133) утверждали: «Отождествление с партией вызывает перцептивный экран, через который человек стремится увидеть то, что ему выгодно. партизанская ориентация ». Тема партизанского сопротивления новой информации сохраняется в современных моделях голосования, и утверждается, что это заставляет людей выборочно потребляют информацию и / или выборочно интерпретируют значение и важность новая информация, так что она не угрожает их существующим взглядам.
Интерес к избирательному восприятию и избирательному воздействию был с нами с тех пор, как самые ранние исследования выборов (например, Лазарсфельд, Берельсон и Годе 1944), но только недавно эти основные идеи укоренились в более сложные модели обработки информации. Избирательность и необъективная обработка представляют собой одно из самых активных направлений исследований в современной политической психологии. Поскольку количество способов получения политической информации увеличилось, политические психологи хотят знать, выбирают ли граждане источники, которые вероятно, чтобы укрепить свои существующие взгляды.Далее, насколько новая информация интерпретируются и обрабатываются таким образом, чтобы укрепить существующие убеждения, и в какой степени реагируют ли граждане на новую информацию?
Одним из ярких примеров упора на мотивированное рассуждение является Лодж, Табер и работы коллег, предполагающие, что все политические концепции эмоционально заряжены как положительный или отрицательный, и что эта информация хранится в долговременной памяти (см. е.грамм. Табер, Лодж и Glathar 2001; Лодж и Табер 2005). Новая информация не обязательно сохраняется, но используется для обновления аффективных тегов, связанных с этими понятиями в памяти. Когда попросили дать оценку политической концепции, говорят, что граждане вспоминают эмоциональный счет, связанный с концепцией. Чувства служат обобщением информации это больше не доступно в памяти.Эта модель представляет собой относительно рациональную подход к выбору, хотя и не обязательно в байесовском смысле рационального обновление.
Однако, как Лодж, Табер и его коллеги (например, Табер, Лодж и Глатар 2001) указали, что точная модель политического рассуждения необходимо учитывать, что зачастую он мотивирован не точностью, а другими целями. В их мотивированная модель рассуждений, онлайн-подсчет — это не просто беспристрастный отчет ранее (п.353) обнаруженная информация. Вместо этого направленный цели постоянно изменяют обработку и интеграцию новой информации в подсчет. В той степени, в которой цель состоит в том, чтобы поддерживать прежние убеждения (в отличие от стремясь к точности), люди могут игнорировать или обесценивать противоположную информацию. Они также могут выборочно искать доказательства, искажая соображения, которые они извлекают из памяти, осуществление различных уровней изучения опровергающих доказательств и / или изменение веса, присвоенные различным критериям таким образом, чтобы это не представляло опасности для предыдущая вера.Согласно этой модели, целевые цели «возникают спонтанно как аффективные теги, связанные с элементами проблемы, представленной в долгосрочной перспективе память переводится в рабочую память (горячее познание) ».
Согласно этой модели, направление и сила воздействия на политическую человек или идея заставят большинство граждан быть «предвзятыми рассуждающими», которые не принимают во внимание новые доказательства справедливо: «Большинство граждан большую часть времени будут решительно« партизаны »в что и как они думают и рассуждают о политических лидерах, группах, событиях, и вопросы »(185).Интересно, что сторонники этой модели предполагают, что это ни то, ни другое. полностью порок или добродетель. С одной стороны, онлайн-подсчет дает лучший резюме прошлых оценок, чем предпочтения, основанные на воспоминаниях конкретные плюсы и минусы, которые приходят на ум в любой момент времени. В онлайн-модель, таким образом, подразумевает, что выбор основан на большем количестве информации, чем очевидно в оценках знаний, сделанных на момент принятия решения.С другой стороны, тот же аффективный подсчет искажает обработку последующей информации и является в этом смысле нежелательно с нормативной точки зрения.
Лау и Редлавск (2006) построили тесно связанную модель мотивированных рассуждения, основанные на теории поведенческих решений. В своей модели выбора голосов они сосредоточены на процессе принятия решений и на том, как индивидуальная мотивация влиять на то, насколько правильно избиратели выбирают.Они начинают с принятия представление о том, что существовавшие ранее предпочтения влияют на последующее усвоение информации, но они пытаются определить, где такие мотивы входят в этот процесс. Используя интерактивная информационная доска / экран компьютера, позволяющая людям искать информации для принятия решений, они предполагают, что предвзятость входит в сбор и обработка информации на многих этапах пути к принимать решение.Удивительно, но избиратели, которые принимают классически рациональные решения процесс, то есть тот, который предполагает глубокий и сбалансированный поиск информации, «были в многие обстоятельства с меньшей вероятностью примут правильное решение по сравнению с избирателями, использующими интуитивно понятная или быстрая и экономная стратегия »(Лау и Редлавск 2005, 23). Баркер и Хансен (2005) также сомневаются в том, что больше информация и более глубокая когнитивная обработка — вот ответ на то, что беспокоит граждан.Они обнаружили, что субъекты, которые занимались систематической когнитивной обработкой, имели более слабую и менее последовательное отношение, чем у испытуемых из контрольной группы.
Два недавних исследования указывают на обе стороны этой важной дискуссии о правильно ли граждане используют информацию. Гербер и Грин (1999) используют совокупные данные о мнениях, чтобы доказать, что избирательность и искажения восприятия на самом деле , а не норма, когда граждане принимают новые Информация.Используя совокупные данные за определенный период времени, они утверждают, что республиканцы, демократы, и независимые все в основном меняют свои взгляды в одном направлении и в той же степени в результате новой информации. (стр. 354) На основании анализ одобрения президентом республиканцев, демократов и независимых Гербер и Грин (1999, 205) пришли к выводу, что все три группы имеют тенденцию повышаться и вместе с течением времени: «Только малейшие следы избирательного восприятия доказательства от партизан обычно одобряются президентом.Все три партизанские отряды двигаться вместе — иногда заметно — по мере изменения партийной судьбы ». Они аплодируют этому шаблон как рациональный как в разговорном, так и в байесовском смысле этого слова. В другом Словом, граждане, кажется, демонстрируют байесовское обучение, и все группы одинаково хорошо использовать новую информацию по мере ее поступления. Если бы люди были действительно предвзятыми они утверждают, что их взгляды не будут двигаться параллельно в ответ на текущие политические события.
Если утверждение Гербера и Грина верно, оно имеет далеко идущие последствия для некоторых из наиболее широко распространенных принципов массового политического поведения. Приверженность в этом точка зрения, это просто текущий счет информации и суждений, которые произошли в время. Он эффективно обобщает информацию, но не влияет на выбор независимо от информации и оценочных суждений, которые он инкапсулирует. Этот концептуализация резко контрастирует с традиционной идеей партийности как движущая сила того, как люди воспринимают, интерпретируют и реагируют на политические Мир.По словам Гербера и Грина, информация является ключом к пониманию политические судьбы кандидатов и политики, и общественность реагирует примерно так, как если бы он соответственно обновлял свои взгляды.
Для большинства политических психологов вывод Гербера и Грина шокирует, если не неправдоподобно. Как могло так много исследований, лабораторных или иных, продемонстрировать выводы о сопротивлении информации, направленной против отношения, особенно в контекст политических взглядов, которые были относительно стабильны на протяжении всего жизненного цикла человека. продолжительность жизни? Если предыдущие взгляды на самом деле искажают обработку новой информации, один ожидает, что эта закономерность будет наблюдаема в сфере принятия политических решений если это вообще произойдет.
Интересно, что использование той же стандартной модели байесовского обновления в качестве основы для его заключение, Бартельс (2000) предполагает, что предвзятая обработка данных жива и здорова в Американская общественность, движущей силой которой является пристрастие. Бартельс предполагает, что когда оппозиционные партизанские группы изменяют свои взгляды в том же направлении и примерно в той же степени с течением времени это все, что угодно, только не свидетельство байесовского обучения.
Чтобы объяснить причину такого расхождения во мнениях, на рис. 18.1 показано, такого же рода свидетельства, которые убедили Гербера и Грина в том, что политическая предположения психологов о предвзятости обработки информации были сильно преувеличены. Как новый информация становится доступной для всех трех групп — скажем, например, новости, которые экономика улучшилась — все три партизанские группы продвигаются к более высоким уровням президентское одобрение.Линии тренда на рисунке 18.1 иллюстрируют это. параллельное движение в президентском одобрении, хотя, очевидно, со стороны групп, которые начали с очень разным отношением к президенту-республиканцу в этой гипотетической пример. Спад из-за плохих новостей, таких как экономический спад, приведет к тому, что все три уровень одобрения групп резко упадет, как показано на этой иллюстрации в период с 1985 по 1988.
Рис. 18.1.Гербер / Грин представление байесовского обучение
Рис. 18.2. Бартельское представление байесовского обучение
Напротив, рис. 18.2 иллюстрирует то, что Бартельс считает байесовским. обучение должно выглядеть в данных об общественном мнении с течением времени. Как новая информация (стр. 355) становится доступным — возможно, новости об ухудшении экономики — три группы партизаны обновляют свои президентские рейтинги в свете своих первоначальных взгляды.В отличие от ожиданий Гербера / Грина, нисходящее движение одобрения из-за негативной информации не во всех группах, но более выражен в группы, которые начинаются с более высоких уровней одобрения. Это происходит в байесовской модели. так как (стр. 356) новая информация тем значительнее, что это противоречит первоначальным ожиданиям. Так, например, на рис. 18.2 снижение одобрение между 1981 и 1982 годами дает более пологий наклон для демократов, чей Ожидания от президента-республиканца изначально были довольно низкими.Для Республиканцы, негативная информация подобного рода является скорее сюрпризом, учитывая их в целом положительные ожидания, поэтому степень воздействия больше для этой группы как показывает более крутой спуск между 1981 и 1982 годами. Что наиболее важно, чистым результатом байесовского обновления является некоторое совпадение мнений. Есть ли новости положительный или отрицательный, три линии в конечном итоге перемещаются все ближе и ближе друг к другу со временем.И даже когда новая информация, которую граждане должны включать, вне диапазона ожиданий — лучше, чем даже то, что ожидают самые благосклонные люди, или хуже, чем ожидает наиболее оппозиционная политическая группа — разница изменение в свете ожиданий должно сблизить группы, если они обрабатываются посредством байесовского обучения.
Таким образом, Бартельс предлагает не находить реальные данные, имитирующие рисунок 18.1 особенно обнадеживает в своих последствиях. Он скорее подтверждает, чем опровергает, гипотеза необъективной обработки. Более того, вывод Бартельс согласуется с большая часть доказательств в политической психологии — то есть, что партизаны действительно предвзятые ассимиляторы и паттерны байесовской конвергенции, такие как показанные на рис. 18.2, встречаются редко.
Однако ни одна из моделей не дает нам полного спектра возможностей того, как граждане реагируют на новую политическую информацию.До сих пор мы обсуждали эти модели с точки зрения событий и информации с явным положительным или отрицательным последствия, которые разделяют все граждане. Новости о том, что уровни загрязнения увеличился, или что безработица, например, снизилась, будет воспринято как отрицательный и положительные новости, соответственно, от всех граждан. Но новая информация о должности проблемы в отличие от проблем валентности могут легко создать поляризацию внутри Байесовский каркас.Например, если «новая информация» о президенте что он наложил вето на закон о контроле над огнестрельным оружием, тогда республиканцы должны действовать более позитивно направление, если вообще, и демократы в более негативном направлении. В этом сценарии Байесовские ученики должны вполне рационально поляризоваться.
Какими бы ни были различия, предвзятые модели обработки типичны для современных политической психологии в том смысле, что они разделяют скрытый скептицизм, что информация лекарство от всего, что портит качество политических решений.Если людей нет пассивными получателями информации, но скорее активными избирателями, интерпретаторами и рационализаторам, то ограниченность информации становится очевидной.
В каком-то смысле мы находимся на ранней стадии исследования, моделирующего предвзятую обработку, все еще разбирается, что можно считать доказательством, а что нет. Чтобы понять это процесс более полно в будущем, исследователи должны распознать процесс предвзятого ассимиляция, чтобы понять, как возникает предвзятость при отборе информации источники, доверие к этим источникам, дисконтирование информации, и относительные веса, придаваемые новой информации при обновлении предпочтений.Эти все отдельные механизмы, с помощью которых новая информация может по-разному влиять на партизанские отряды исходя из их первоначальных предрасположенностей. (стр. 357)
3 Помимо самоотчета: новые источники теории и Доказательства
Методологически политическую психологию критиковали за то, что она полагалась на слишком много внимания уделяется данным поперечного исследования (например,грамм. Кросник 2002). Хотя эта критика кажется обоснованной в отношении большей части прошлых работ в этом подполе, более высокий уровень методологического плюрализма трудно найти ни в каком другое подполе политической науки. Растущий плюрализм очевиден в виды методов, используемых политическими психологами, а также виды мер теперь они используются для реализации ключевых концепций.
При сравнении ранних исследований политической психологии с современными разительная разница в степени доверия политических психологов самоотчеты как средство доступа к процессам черного ящика, участвующим в формулирование политического выбора.Например, когда авторы классики, такой как The «Выбор народа» хотел узнать, почему люди голосуют именно так, а просто спросил их. Напротив, сегодня общепринятое мнение состоит в том, что причины, по которым люди предлагают за свои решения «лучше понимать как оправдание решения, которое уже сделано »(12). (См. Также Lau 1982; Макгроу 2000; Ран, Кросник и Брюнинг 1994.)
, хорошо это или плохо, но у людей, похоже, мало возможностей для самоанализа. реальные причины их отношения и действий. Тем не менее, они тревожно легко рационализировать свой выбор и действия, которые они делают. Я говорю «тревожно» потому что, как социологи, нас могут вести во многие безумные погони за людьми способности рационализировать свои эмоции и выбор. Кроме того, это тревожно потерять уверенность в том, что существует доступная, прозрачная логика для политический выбор людей.
Яркий пример того, что необходимо скептически относиться к самоотчету и самоанализу. объяснения поведения проиллюстрированы Wegner (2002) в исследование, в котором электрическая стимуляция использовалась без ведома экспериментальных субъектов заставить их непроизвольно отреагировать вставанием. Несмотря на то, что их решение встать было полностью вне их контроля, большой процент сообщили о логической причине, почему они это сделали.Наш мозг явно вынужден предлагать преднамеренные, сознательные причины наших действий, но эти объяснения могут имеют мало общего с тем, что происходит на самом деле. Если мы не можем понять происхождение наше решение сесть или встать, как мы можем понять истоки далекой более сложное решение, такое как выбор голоса?
Какие варианты есть у бесстрашных исследователей психологических процессов черного ящика? к лежащим в основе политическим выборам должны обратиться? Хорошая новость в том, что методологический репертуар политической психологии, несомненно, расширился за последние пятьдесят лет.В дополнение к данным опроса, которые послужили исходной трамплин для интереса к психологии политического выбора, ученые теперь делают регулярное использование лабораторных экспериментов.
Но расширение методологий было направлено не только на имитацию внутренняя валидность лабораторных исследований психологов. Кроме того, экспериментальные (стр. 358) конструкции, встроенные в опросы, предоставляют исследователям новые понимание основ чувствительных и социально нежелательных политические взгляды и поведение, такие как отсутствие права голоса (см. Холбрук и Кросник 2005) и негативное отношение к расовым меньшинствам (Снайдерман и др.1991). Более того, вернулись полевые эксперименты. в методологическую смесь, в первую очередь, Грин и его соратники (см., например, Грин и Гербер 2002). Третьи изучают психологию политического решения. в контексте политического выбора в реальном мире, как это сделал Глейзер (2002) в его исследование влияния структуры избирательных бюллетеней на результат школьного залога инициативы.
Признавая, что многое из того, что хотят знать политические психологи, может выходить за рамки области самоотчета или даже самосознания, ученые также все чаще занимаются меры, не требующие сознательной осведомленности участников исследования или самоанализ. Например, время ответа при ответах на вопросы используется для лучше понимать ассоциации респондентов между положительными и отрицательными характеристиками и расовые группы.В самых сложных применениях этих методов исследователи используют сложные конструкции, чтобы понять ассоциативные связи, которые облегчают отношения.
Две наиболее широко используемые парадигмы для оценки неявного (в отличие от явные) отношения, являются «тестом неявных ассоциаций» (IAT; см. Greenwald, McGhee, and Schwartz 1998) и «добросовестный трубопровод» (BFP; см. Fazio et al. 1995). IAT измеряет силу связи между двумя целевыми категориями (например,грамм. черный и белый) и два атрибута (например, хороший и плохой), если люди классифицируют примеры категорий целей и атрибутов одновременно. Так, например, респондентам будет предложен тестовый стимул (например, изображение цветка), и попросили отсортировать наблюдаемые ими наблюдения в одну категорию, если они черные или хорошие, или вторая категория, если объект белый или плохой. Скорость, с которой они выполнить эту задачу по ряду стимулов, затем сравнивается со скоростью с которые они выполняют ту же задачу с двумя группами, переключенными так, чтобы они сортируют объекты либо в категорию «черный / плохой», либо в категорию «белый / хороший».В этом конкретный пример, отрицательное отношение к чернокожим можно было бы оценить путем сравнения задержки ответа на испытаниях Black-bad и White-Good на Black-Good и Белые-плохие испытания. Интересно, что даже если человек знает, как работает тест, и знает, того, что измеряется, респонденты по-прежнему практически не могут фальсифицировать приводит к тому, что одни пары реагируют быстрее, чем другие.
BFP также измеряет неявные отношения, но в данном случае простое число, такое как черный или «Белое лицо» представлено до того, как будет показано прилагательное.В этом случае отрицательный ассоциации с черными будут демонстрироваться более быстрыми задержками, когда черные сталкиваются и отрицательные прилагательные, а также более медленные задержки для черных лиц, за которыми следуют положительные прилагательные относительно тех же задержек после предъявления Уайта лица.
Оба метода позволяют избежать опасностей, связанных с самоотчетом, и решить проблему социальной желательности. предубеждения. В исследованиях расовых отношений они также предсказывают поведение, связанное с расой. (Фацио и Олсон 2003 г.).Хотя это противоречивые меры расового предрассудки и негативное отношение к группам (см., например, Arkes и Tetlock 2004), они бесспорны как индикаторы ассоциаций что люди поддерживают, действуют ли они на них или нет. Можно спросить, а они действительно необходимы политической психологии вне (стр. 359) а несколько особо деликатных тем, таких как раса. Ответ на этот вопрос остается быть замеченным, но по мере того, как политические психологи все чаще ищут понимания явления вне области сознательного осознания, методы такого рода будут несомненно, становятся все более ценными.
Наконец, еще один набор методов, включающих психофизиологические подходы к политические взгляды и поведение открыли новые возможности как политические психологи начинают понимать, как социальная нейробиология и психофизиологические методы измерения могут быть полезны для понимания политических взглядов и поведение. Технологический прогресс в нашей способности наблюдать физиологические доказательства процессы, лежащие в основе политического выбора, привлекли небольшую группу ученых к использовать инструменты нейробиологии в своей работе.Хотя тщательный обзор исследования, в которых используются психофизиологические и социальные нейробиологические подходы. выходит за рамки данной главы, специальный выпуск журнала «Политическая психология ». опубликованная в 2003 г. (том 24: 4), дает полезные примеры того, как социальная нейробиология все больше включается в политическую психологию. Учитывая, что сфера сфокусирована на понимание реальных мировых политических событий, эти методы вряд ли заменяют традиционные методы в политической психологии, но они очень многообещающие средства расширения нашего ограниченного доступа к внутренним состояниям людей.
В последнее время политические психологи также начали использовать эволюционную психологию. как основа для понимания реакции на политический мир. Например, Элфорд, Функ и Hibbing (2005) использует результаты исследований близнецов, чтобы различать экологические детерминанты политических взглядов от их унаследованных черт. Они приходят к выводу, что отношение к широкому кругу политических вопросов, а также влияет на основные стороны, в значительной степени зависит от генетических предрасположенность.Аналогичным образом, теория Сиданиуса и его коллег о роли пола Ориентация на социальное доминирование уходит корнями в эволюционную психологию. Мутц и Ривз (2005) также обращаются к эволюционной психологии, чтобы понять реакция зрителей на грубость в политическом дискурсе, транслируемом по телевидению.
Безусловно, потенциальные применения этих подходов к политическому выбору в их младенчестве, но они кажутся важными для некоторых из тех же самых вопросов политические психологи пытались ответить на этот вопрос годами.Например, мозг визуализирующие исследования демонстрируют, что активность в одной области мозга может влиять на то, что происходит в другом месте мозга, таким образом подтверждая выводы о предвзятой обработке. Более того, похоже, что в мозгу нет централизованного места для интеграции информации и принятия решений (см. Алфорд, Хиббинг и Смит 2005). Таким образом, вряд ли будет какое-либо одно исчисление для принятие политических решений.
На сегодняшний день очень мало из этих доказательств направлено на ответы на вопросы вопросы, которые беспокоят политическую психологию, но последствия очевидны. Для Например, McClure et al. (2004) показывают, что суждения о немедленных и отсроченных удовлетворение активирует различные области мозга. Как Алфорд и его коллеги объясните: «элемент времени стимулировал различные части мозга, которые связаны с разными функциями.В частности, возможность немедленного удовлетворение, кажется, активирует эмоциональную часть мозга, но когда удовлетворение не вариант, более рефлексивная и когнитивная часть мозга активирован ». В виде (стр. 360) политологи задумываются над тем, как обещает снижение налогов влияет на выбор относительно долгосрочных обещаний по защите окружающей среды, такие выводы вполне могут стать применимыми.
4 Информация как золотой стандарт
Это глубоко ошибочный трюизм … что мы должны культивировать привычка думать о том, что мы делаем. Как раз наоборот. Цивилизация продвигается вперед, увеличивая количество операций, которые мы можем выполнять. не думая о них. Действия мысли подобны кавалерийским атакам в битвы — их количество строго ограничено, они требуют свежих лошадей и должны только быть сделано в решающие моменты.(Альфред Норт Уайтхед, 1911)
Если инопланетянин бегло взглянул на книги, изданные в политических психологии за последние пятнадцать лет, у нее сложилось впечатление, что то, что мы, земляне, ценим в наших гражданах, — это информация, разум и разум. Возьмем, к примеру, книгу Фереджона и Куклински «Информационно-демократическая Процессы (1990), Попкина Рассуждающий избиратель (1991), Снайдерман, Броуди и Тетлока Reasoning and Choice (1991), Лупиа, МакКуббинс и Попкин Элементы разума: познание, выбор и границы рациональности (2000), Пейдж и Шапиро (1992) The Rational Public и так далее.Эти книги не во всем сходятся, но желательность рационального, хорошо информированного политического выбора находит отклик во всех этих томах.
Более пристальный взгляд показал бы, что большинство исследований сходятся во мнении, что у людей нет масса информации о политике — на самом деле, далеко не так. Но это более пристальное рассмотрение тем не менее, можно предположить, что большинство политических психологов хотели бы, чтобы граждан имели точную информацию, и думаю, что политический процесс будет намного лучше, если граждане могли по крайней мере лучше приблизиться к этой цели.Как писал Куклински (2002) предложено, рациональный выбор предполагает, что граждане беспристрастны информации, в то время как политическая психология склонна предполагать (и находить), что они нет, хотя он тем не менее утверждает, что они должны быть.
В этом отношении приведенное выше заявление Уайтхеда может показаться анафемой со стороны перспектива политической психологии. Что может быть более священным, чем мысль о том, что хорошие граждане должны хорошо обдумать политический выбор, который они делать? Действительно ли мы истощаем ресурсы граждан, прося их сделать слишком много политические решения? Или мы делаем неправильные выводы, полагая, что лучшие решения принимаются на основе максимального количества информации? Стоит помнить что образованный гражданин не всегда был золотым стандартом в политике.
Современная политическая психология начинает сомневаться в том, что классическая психология рациональный процесс принятия решений — это действительно то, к чему должна стремиться политическая психология. его золотой стандарт. Во всех трех областях, обсуждаемых в этой главе, политическая (стр. 361) психологи пересматривают акцент на информации и познание как корень идеального политического выбора. Исследования эмоций и политики предположить, что эмоции столь же, если не более, важны для политического выбора, как познание, и они задаются вопросом, обязательно ли это плохо.Исследования обработка информации предполагает, что информация сильно ограничена в своих возможностях улучшить политический выбор, учитывая степень предвзятости обработки; более того, рациональное принятие решений не обязательно означает лучший выбор. По мере приближения новых к измерению применяются к политическому выбору, они также предполагают, что большая часть принятие человеческих решений — политических или иных — может определяться процессами, граждане не в курсе.
Взятые вместе, эти тенденции говорят о том, что одно из самых долговечных помещений принятие политических решений — сбор информации, размышления и рассуждения для высших политических решений по сравнению с интуитивными, подсознательными реакциями — это ставится под сомнение. В то время как в прошлом политические психологи считали граждан как обработчиков информации, они быстро становятся менее заметными целеустремленность и менее сознательный контроль над своими предпочтениями.Такие ли представление о выборе гражданина более точное, чем представление гражданина как рационального процессор и / или более желательные с нормативной точки зрения, еще предстоит выяснить. В эпоху, когда избирателям предлагается сделать более индивидуальный политический выбор, чем когда-либо прежде, лошадям действительно может понадобиться отдых.
Рекомендации
Элфорд, Дж., Функ, К., и Хиббинг, Дж. 2005. Передаются ли политические ориентации генетически? Американский политический Science Review , 99: 153–67. Найдите этот ресурс:
——Hibbing, Дж. И Смит, К. 2005. Вызов, который эволюционная биология ставит перед рациональным выбором. Документ, представленный на Ежегодном собрании Американской политической науки Ассоциация, Вашингтон, округ Колумбия.Найдите этот ресурс:
Arkes, Х. и Тетлок, П. 2004. Приписывание скрытых предубеждений, или «Джесси Джексон «провалит» тест на неявные ассоциации? » Психологический опрос , 15 (4): 257–78. Найдите этот ресурс:
Bargh, J. and Chartrand, T. 1999. Невыносимая автоматичность быть. Американский психолог , 54: 462–79. Найдите этот ресурс:
Баркер, Д. и Хансен, С. 2005.Все учтены: систематическая когнитивная обработка и принятие электоральных решений. Journal of Politics , 67 (2). Найдите этот ресурс:
Bartels, L. 1988. Presidential Первичные выборы и динамика общественного выбора . Принстон: Принстонский университет Нажмите. Найдите этот ресурс:
——2000. Партийность и избирательное поведение, 1952–1996 гг. Американский Журнал политологии , 44: 35–50.Найдите этот ресурс:
——2002. Вне текущий результат: предвзятость политических взглядов. Политические Поведение 24: 117–50. Найдите этот ресурс:
Blais, A., Гиденгил, Э., Надо, Р., Невитт Н. 2001. Идентификация измеряющей стороны: Великобритания, Канада и Соединенные Штаты. Политическое поведение , 23 (1): 5–22. Найдите этот ресурс:
Bless, H.2001. Последствия настроения на обработка социальной информации. Стр. 391–412 в справочнике Blackwell Социология: индивидуальные процессы , изд. А. Тессер и Н. Шварц Мальден, Массачусетс: Blackwell. Найдите этот ресурс:
(стр. 362) Брейдер, Т. 2005. Получение отзывчивого аккорда: как политическая реклама мотивирует и убеждает избирателей, обращаясь к эмоциям. Американский Журнал политологии , 49: 388–405.Найдите этот ресурс:
—— и Корриган, Б. 2005. Эмоциональные сигналы и динамика кампании в политической Реклама. Документ, представленный на Ежегодном собрании Американских политических Научная ассоциация, Вашингтон, округ Колумбия. Найдите этот ресурс:
Breckler, С. 1984. Эмпирическое подтверждение аффекта, поведения и познания как отдельные компоненты отношения. Личный и социальный журнал Психология , 47: 1191–205.Найдите этот ресурс:
Cacioppo, J. and Виссер, П. 2003. Политическая психология и социальная нейробиология: странные соратники или товарищи. по оружию? Политическая психология , 24: 647–56. Найдите этот ресурс:
Кэмпбелл, А., Конверс, П., Миллер, В., и Стокс, Д. 1960. Американский избиратель . Нью-Йорк: Wiley. Найдите этот ресурс:
Civettini, А.и Редлавск, Д. 2005. Игра чувствующего человека: аффект и избиратель. обработка информации и обучение в кампании. Представлено на годовом собрании Американской ассоциации политических наук, Вашингтон, округ Колумбия. Найдите этот ресурс:
Fazio, R. Х., Джексон, Дж. Р., Дантон, Б. К. и Уильямс, К. Дж. 1995. Изменчивость автоматической активации как навязчивый показатель расовых отношений: добросовестный трубопровод? Журнал личности и социальной психологии , 69: 1013–27.Найдите этот ресурс:
——и Олсон, М.А. 2003. Неявные меры в исследовании социального познания: их значение и использование. Annual Review of Psychology , 54: 297–327. Найдите этот ресурс:
Ferejohn, J. and Куклински, J. (ред.) 1990. Информация и демократические процессы . Урбана: University of Illinois Press. Найдите этот ресурс:
Fiorina, M.2002 г. Партии и партийность: 40-летняя ретроспектива. Политическое поведение , 24: 93–115. Найдите этот ресурс:
Gerber, A. и Грин Д. 1999. Заблуждения о смещении восприятия. Ежегодный обзор политических Science , 2: 189–210. Найдите этот ресурс:
Glaser, J. 2002. Белые избиратели, черные школы: структурирование расового выбора с контрольный список для голосования. Американский журнал политических наук , 46: 35–46. Найдите этот ресурс:
—— и Саловей, П. 1998. Влияние на электоральную политику. Личность и Social Psychology Review , 2: 156–72. Найдите этот ресурс:
Green, D. и Gerber, A. 2002. Reclaiming the экспериментальная традиция в политологии. Стр. 805–32 в Политология: Состояние дисциплины , изд. Х. В.Милнер и И. Кацнельсон, 3-е изд. Нью-Йорк: W. W. Norton. Найдите этот ресурс:
Greenwald, A. G., McGhee, D., and Schwartz, J. L. K. 1998. Измерение индивидуальных различий в познании: задача неявных ассоциаций. Journal of Personality and Social Psychology , 74: 1469–80. Найдите этот ресурс:
Holbrook, А. и Кросник, Дж. 2005. Избыточное количество голосов: проверка социальных гипотеза желательности в телефонных и интернет-опросах.Документ, представленный на Конференция 2005 г. Американской ассоциации изучения общественного мнения. Майами. Найдите этот ресурс:
Isbell, L. and Ottati, V. 2002. Эмоциональный избиратель. Стр. 55–74 в Социальная психология политики , изд. В.С. Оттати, С. Тиндейл и др. Нью-Йорк: Kluwer. Найдите этот ресурс:
Kaid, L. and Johnston, A. 2001. Videostyle in Президентские кампании .Вестпорт, Коннектикут: Praeger. Найдите этот ресурс:
Krosnick, J. 2002. Is политическая психология достаточно психологическая? Различая политические психология из психологической политологии. Стр. 187–216 в Куклински 2002 b . Найдите этот ресурс:
Kuklinski, J. (ed.) 2001. Граждане и политика: перспективы политической психологии . Новый Йорк: Издательство Кембриджского университета.Найдите этот ресурс:
—— (ред.) 2002. Размышляя о политической психологии . Нью-Йорк: Кембриджский университет Нажмите. Найдите этот ресурс:
(стр. 363) Лэдд Дж. И Ленц Г. 2004. Эмоции и поведение при голосовании: a критика. Документ, представленный на ежегодном собрании политологии Среднего Запада Association, Chicago. Найдите этот ресурс:
Lang, P. S., Bradley, L. M., and Катберт, Б.N. 1997. Международная система аффективных изображений (IAPS): технические ручные и эмоциональные оценки. Центр изучения эмоций и внимания NIMH, получено 30 января 2006 г. с сайта www.unifesp.br/dpsicobio/adap/instructions.pdf
Лау Р. Р. 1982. Негатив в политическом восприятии. Политическое поведение , 4: 353–78. Найдите этот ресурс:
—— и Редлавск, Д.2005. К процессуально правдоподобной модели голосования. выбор: стратегии принятия решений, обработка информации и правильное голосование. Бумага представлен на ежегодном собрании Американской ассоциации политических наук, Вашингтон, округ Колумбия. Найдите этот ресурс:
——2006. Как Избиратели решают: обработка информации во время избирательных кампаний . Нью-Йорк: Cambridge University Press. Найдите этот ресурс:
Lazarsfeld, P., Берельсон, Б., и Годе, H. 1944. Выбор народа . Нью-Йорк: Дуэлл, Слоан и Пирс. Найдите этот ресурс:
Levendusky, M. 2005. Сортировка, а не поляризация: понимание динамика массовой смены партий. Встречи Ассоциации политологии Среднего Запада, Чикаго. Найдите этот ресурс:
Лодж М. и Табер К. 2005. Неявно. влияет на кандидатов, партии и проблемы: экспериментальное испытание горячих гипотеза познания. Политическая психология . Найдите этот ресурс:
Lupia, A., McCubbins, M., and Попкин, С. (ред.) 2000. Элементы разума: познание, выбор и границы Рациональность . Нью-Йорк: Cambridge University Press. Найдите этот ресурс:
McClure, S., Laibson, D., Loewenstein, G. and Cohen, J. 2004. Separate нейронные системы ценят немедленное и отсроченное денежное вознаграждение. Наука , 306: 503–7.Найдите этот ресурс:
McGraw, K. M. 2000. Вклад когнитивного подхода в политическую психологию. Политические Психология , 21: 805–32. Найдите этот ресурс:
Маркус, Г., Нойман, В., и МакКуэн, М. 2000. Аффективная разведка и политическое суждение . Чикаго: Университет Chicago Press. Найдите этот ресурс:
Mutz, D. К. и Ривз, Б.2005. Новый видеомалайз: влияние телесериала на политическое доверие. Обзор американской политической науки , 99 (1): 1–15. Найдите этот ресурс:
Niedenthal, P. M., Rohman, A., and Далле, Н. 2003. Что основано на концепциях эмоций и словах эмоций? Стр. 307–33 в г. Психология оценки: аффективные процессы познания и эмоции , изд. Дж. Муш и К.С. Клауэр. Махва, Нью-Джерси: Эрлбаум. Найдите этот ресурс:
Olson, М. и Фацио Р. Х. 2003. Отношения между неявными мерами предубеждения: что мы измеряем? Психологическая наука , 14 (6): 636–9. Найдите этот ресурс:
Пейдж, Б. и Шапиро, Р. 1992. The Rational Public: Пятьдесят лет тенденций в американской политике Настройки . Чикаго: Издательство Чикагского университета.Найдите этот ресурс:
Попкин С. 1991. Рассуждения избирателя: общение и убеждение в президентских кампаниях . Чикаго: University of Chicago Press. Найдите этот ресурс:
Rahn, W., Krosnick, J., и Breuning, M. 1994. Рационализация и вывод процесс в опросных исследованиях оценки политических кандидатов. Американский журнал политологии , 38: 582–600.Найдите этот ресурс:
Sears, D., Huddy, L., and Jervis, R. 2003. Психологии, лежащие в основе политической психологии. Стр. 3–16 в Oxford Handbook политической психологии , изд. Д. Сирс, Л. Хадди и Р. Джервис. Оксфорд: Оксфордский университет Press. Найдите этот ресурс:
Sidanius, J. and Пратто, Ф. 2001. Социальное доминирование: межгрупповая теория социальной иерархии и Угнетение .Кембридж: Издательство Кембриджского университета. Найдите этот ресурс:
Sniderman, P., Brody, R., and Tetlock, P. 1991. Рассуждение и выбор: исследования в политической психологии . Нью-Йорк: Кембридж. Найдите этот ресурс:
——Piazza, Т., Тетлок, П. и Кендрик А. 1991. Новый расизм. Американский политический журнал Science , 35: 423–47. Найдите этот ресурс:
(п.364) Табер К., Лодж М. и Глатар Дж. 2001. Мотивированное построение политические суждения. В г. Граждане и политика: взгляд из политического Психология , изд. Я. Х. Куклински. Нью-Йорк: Кембриджский университет Нажмите. Найдите этот ресурс:
Weber, С., Лодж, М., и Табер, C. 2005. Подсознательный прайминг и политические кампании: влияние подсознательно представленные аффективные простые числа при оценке рекламных кампаний.Бумага представлен на ежегодных собраниях Американской ассоциации политических наук, Вашингтон, округ Колумбия, сентябрь. Найдите этот ресурс:
Wegner, D. 2002. Иллюзия сознания. Будет . Кембридж, Массачусетс: MIT Press. Найдите этот ресурс:
Whitehead, A. 1911. An Introduction to Математика . Нью-Йорк: Холт. Найдите этот ресурс:
Zajonc, R. 1980. Чувство и мышление: предпочтения не нуждаются в умозаключениях. Американский Психолог , 35: 151–75. Найдите этот ресурс:
Политика — это личное
Президентские выборы в США в 2016 году застали многих врасплох. Но хотя избрание Дональда Трампа могло быть во многих отношениях аномалией, это не был «неожиданный удар астероида», за который часто пытаются представить, — говорит Кристофер Федерико, доктор философии, политический психолог из Центра исследований. политической психологии (CSPP) в Университете Миннесоты.
«Избрание Трампа стало кульминацией тенденции, а не каким-то радикальным неожиданным потрясением, которое произошло 8 ноября 2016 года», — говорит Федерико. «Это стало результатом длительного периода эволюции того, как и почему люди в США идентифицируют себя с разными политическими партиями».
Это понимание является одним из многих, сделанных политическими психологами, которые за последние несколько десятилетий выявили факторы, лежащие в основе поведения избирателей и политической идентичности, помогая нам понять политику на индивидуальном уровне.
«Исторически политология фокусировалась на таких институтах, как правительства или политические партии, и на том, как они ограничивают поведение людей», — говорит Федерико. «Политическая психология предлагает … понимание индивидуальных мотиваций и то, как мы понимаем этот сложный мир».
Помимо понимания политического мышления, политическая психология может найти практическое применение, например, в улучшении дизайна избирательных бюллетеней, разработке методологически обоснованных опросов и, возможно, в создании более здоровой и гражданской демократии.
Партизанский дивизион
Поляризация может стать определяющей чертой американской политики в 2019 году. Не только политики сражаются через проход. Широкая общественность также демонстрирует растущую антипатию к представителям противоположного политического лагеря. В 1960 году только 4% демократов и 4% республиканцев заявили, что будут разочарованы, если их ребенок выйдет замуж за представителя противоположной политической партии, согласно исследованию Межуниверситетского консорциума политических и социальных исследований (Almond, G., & Верба, С., Civic Culture Study , 1959–60). К 2018 году 45% демократов и 35% республиканцев заявили, что были бы недовольны, если бы их ребенок сделал то же самое, согласно опросу, проведенному Институтом исследований общественной религии (PRRI) и The Atlantic (Najle, M., & Джонс, М., PRRI , 2019).
«Партийная идентификация — это чудовище, которое порождает эти интенсивные разногласия», — говорит Ховард Лавин, доктор философии, возглавляющий CSPP. «Понимание того, что в этом заключается, — основная цель политической психологии прямо сейчас.”
Большинство политологов сходятся во мнении, что современная медиа-среда имеет прямое отношение к этой враждебности. «Когда-то было три сети, которые считали своей обязанностью объективно освещать новостные события. Затем люди поняли, что они могут освещать новости таким образом, чтобы получать прибыль », — говорит политический психолог Джон Йост, доктор философии, содиректор Центра социального и политического поведения при Нью-Йоркском университете. Сегодня у нас есть партизанские кабельные новостные сети и «новостные» сайты с кликбейтами, которые подпитываются политическими разногласиями.«Они зарабатывают деньги, возбуждая поляризованную аудиторию», — говорит Йост.
Хотя СМИ, возможно, увеличивают объемы партийных конфликтов, это не объясняет, почему американские избиратели с такой готовностью разделяют себя на противостоящие группы. Чтобы лучше понять, как это происходит, политическая приверженность все чаще изучается через призму теории социальной идентичности, как описывают в одной главе Леони Хадди, доктор философии из Университета Стоуни Брук в Нью-Йорке, и Алекса Банкерт, доктор философии из Университета Джорджии. по теме (« Oxford Research Encyclopedia of Politics ,» 2017).Теория социальной идентичности утверждает, что самооценка человека основана на его членстве в группе, независимо от того, определяется ли его группа религиозной принадлежностью, политической партией, полом, склонностью поддерживать конкретную бейсбольную команду или, иногда, всем вышеперечисленным .
Как только вы идентифицируете себя как член той или иной группы, это влияет на то, как вы думаете о мире. «Вам нравятся члены этой группы больше, чем другие. Вы хотите, чтобы вещи благоприятно отразились на вашей группе. Вы склонны верить в то, что положительно влияет на вашу группу, — говорит Федерико.«Когда ты становишься членом группы, включаются все виды групповых процессов, связанных с социальной идентичностью».
Мотивированные рассуждения
В Соединенных Штатах политическая принадлежность является сильной движущей силой политического поведения, как описывают Хадди и Банкерт. С положительной стороны, пишут они, граждане, которые считают себя республиканцами или демократами, с большей вероятностью будут голосовать и участвовать в политике. С другой стороны, когда пристрастные граждане злятся на политику, они меньше подвержены влиянию информации и с меньшей вероятностью поддержат двухпартийных политиков, идущих через проход в поисках компромисса — позиция, которая может вести политику в более радикальном направлении.
Одной из особенностей групповой идентичности является то, что люди хотят защищать и продвигать свои собственные группы. В результате партийная идентичность заставляет нас больше принимать информацию, которая поддерживает наши убеждения, и более критически относиться к информации, которая им противоречит, говорит социальный психолог Питер Дитто, доктор философии, изучающий политическое мышление в Калифорнийском университете в Ирвине. Большинство психологов согласны с тем, что люди проявляют эту тенденцию, известную как мотивированное рассуждение или мотивированное познание.
И хотя эксперты расходятся во мнениях относительно того, какая сторона быстрее использует мотивированные аргументы, некоторые исследования показывают, что это предвзятость равных возможностей.В метаанализе Дитто и его коллеги пришли к выводу, что консерваторы и либералы в равной степени участвуют в мотивированных рассуждениях ( Perspectives on Psychological Science , Vol. 14, No. 2, 2019). «Эта закономерность была обнаружена в суждениях по множеству различных политических тем», — говорит Дитто. «Самым ясным выводом из исследования была устойчивость политического трайбализма».
Исследователи начинают понимать нюансы того, как групповая идентичность влияет на наш политический выбор.Перед выборами 2016 года Бриони Свайр-Томпсон, доктор философии, тогда работавшая в Массачусетском технологическом институте, и ее коллеги попросили участников оценить их веру в фактические и неточные заявления Трампа, сделанные во время кампании. Как и предсказывало мотивированное познание, участники-республиканцы с большей вероятностью поверили заявлениям, если они были приписаны Трампу, и с меньшей вероятностью, если они были представлены без указания авторства. Противоположная картина была верна демократам. Но избиратели Трампа не принимали заявления своего кандидата слепо.Когда были представлены неточные заявления Трампа вместе с примечаниями, в которых указывалось, что они были отозваны как дезинформация, сторонники Трампа с меньшей вероятностью поверили им — по крайней мере, на начальном этапе. Однако через неделю участники начали «переубеждать» дезинформацию, вернувшись к своим первоначальным предположениям, как выяснили авторы. В конечном счете, сообщение о том, что утверждения были неточными, не повлияло на предпочтения участников при голосовании ( Royal Society Open Science , Vol. 4, No. 3, 2017).
Обоснование статус-кво
Мотивированные рассуждения могут помочь объяснить, как люди на противоположных концах политического спектра могут иметь такие разные взгляды на мир. Другая теория, известная как системное оправдание, описывает склонность людей защищать и оправдывать статус-кво — даже когда это означает поддержку политиков или политик, которые кажутся противоречащими их собственным интересам.
«Люди мотивированы защищать и оправдывать аспекты статус-кво, потому что они являются частью статус-кво», — говорит Йост, который разработал теорию вместе с гарвардским психологом Махзарином Банаджи, доктором философии ( British Journal of Social Psychology , Vol.33, № 1, 1994). Системное обоснование, по-видимому, сыграло роль в поддержке Трампа, говорит Йост, поскольку люди были заинтересованы в поддержке традиционного американского образа жизни — тема, ясно обозначенная в лозунге Трампа «Сделаем Америку снова великой».
Чтобы изучить, как обоснование системы могло повлиять на успех Трампа, Йост и его коллеги проанализировали ответы национальной репрезентативной выборки американцев, опрошенных незадолго до выборов 2016 года. Исследователи обнаружили, что оправдание экономического и гендерного неравенства в обществе тесно связано с поддержкой Трампа.Но после поправки на экономические и гендерные переменные, системное обоснование в целом было связано с поддержкой Хиллари Клинтон. Другими словами, победа Трампа, по-видимому, представляет собой не только отказ от статус-кво либерального правительства, существовавшего при президенте Бараке Обаме, но и принятие традиционных социальных систем, которые поддерживают неравенство в уровне благосостояния и пола, заключают авторы ( Translational Вопросы психологической науки , Том 3, № 3, 2017).
«Есть интересные различия в том, какие аспекты статус-кво люди хотят изменить или сохранить», — говорит Йост.
Политика и личность
На протяжении десятилетий политические психологи изучали, почему нас больше привлекают взгляды и ценности одной партии. Изучая данные более 200 подобных исследований по всему миру, Йост и его коллеги исследовали взаимосвязь между политической идеологией и множеством категорий мотивации, включая догматизм, личную потребность в порядке и структуре и терпимость к неопределенности.Согласно исследованиям, консерваторы получают более высокие результаты, чем либералы, по тестам на догматическое мышление и когнитивную ригидность. В меньшей степени консерваторы также больше нуждаются в порядке и структуре. Либералы, как правило, более терпимы к неопределенности и имеют большую потребность в познании, что исследователи измеряли такими заявлениями, как «Я нахожу удовлетворение в напряженных и долгих размышлениях» ( Политическая психология , том 38, № 2, 2017 г. ).
ИсследованиеЙоста также предполагает, что предпочтение авторитарных стилей руководства ассоциируется с республиканцами — и, в частности, с поддержкой Трампа.Исследования показали, что, по крайней мере, начиная с 1960-х годов, избиратели, предпочитающие авторитарный стиль, с большей вероятностью будут отдавать предпочтение кандидатам в президенты от республиканцев, и 2016 год не стал исключением. Но Йост и его коллеги задались вопросом, как это предпочтение может охарактеризовать избирателей, которые предпочитали Трампа другим первичным кандидатам от республиканцев.
Они обнаружили, что сторонники Трампа набрали больше очков, чем другие сторонники республиканцев, по двум конкретным аспектам авторитаризма: авторитарная агрессия и групповое доминирование (то есть предпочтение групповой социальной иерархии).Эти избиратели с большей вероятностью поддержали утверждения о том, что стране нужно больше закона и порядка и что одни группы по своей природе уступают другим (Womick, J., et al., Social Psychology and Personality Science , Vol. 10, No. 5, 2019).
За последние три десятилетия американцы с высоким уровнем авторитаризма все больше переходили в Республиканскую партию, говорит Федерико. Он и его коллеги обнаружили, что в ответ многие левые авторитарные сторонники стали менее политически вовлеченными, например, уделяя меньше внимания политике и предпочитая не голосовать ( The Journal of Politics , Vol.79, No 3, 2017).
Конечно, политическая идеология — это больше, чем просто сумма ваших личностных качеств. Многие другие факторы определяют политические предпочтения. В статье с Ариэлем Малкой, доктором философии из Университета ешива в Нью-Йорке, Федерико описывает, как такие черты характера, как высокая потребность в уверенности и безопасности, связаны с правыми убеждениями — но только тогда, когда кто-то также разбирается в политике ( Advances in Политическая психология , том 39, приложение 1, 2018).«Личностные черты с большей вероятностью отразятся в ваших политических предпочтениях, если вы также разбираетесь в политике и заботитесь о ней», — говорит Федерико.
Имеют значение и предубеждения и предрассудки избирателей. Например, есть свидетельства того, что гендерная дискриминация могла быть фактором на выборах 2016 года. При анализе репрезентативных на национальном уровне данных американских национальных исследований по выборам исследователи из Университета Брока в Онтарио обнаружили, что больший сексизм предсказывал поддержку Трампа по сравнению с Клинтоном, особенно среди левых избирателей, которые в противном случае могли бы поддержать кандидата от демократов (Rothwell, V.и др., Личность и индивидуальные различия, Том. 138, No1, 2019).
Либеральный уклон?
Исследование политики и личности не обошлось без критиков, которые предположили, что либеральный уклон в области психологии изображает консерваторов в негативном свете. В последние годы ученые начали изучать это утверждение. В одном примере психолог Джей Ван Бавел, доктор философии из Нью-Йоркского университета, и его коллеги набрали политически разнородную выборку жителей США для кодирования 194 оригинальных исследований социальной психологии с идеологическим уклоном.Затем исследователи изучили опубликованные попытки воспроизведения этих исследований. Они обнаружили, что средняя оценочная идеология исследования была довольно центристской. И они не нашли доказательств того, что исследования, связанные с либерализмом, были менее воспроизводимы или менее статистически надежны, чем исследования, связанные с консерватизмом (Reinero, D.A., в печати).
Исследования показали, что социальные психологи с большей вероятностью идентифицируют себя как либералы. Но это не означает, что их наука искажена, говорит Йост. «Весь смысл наших методов исследования состоит в том, чтобы отделить характеристики самих исследователей от результатов.”
Тем не менее, ученые — люди, и они уязвимы для того, чтобы их суждения были испорчены политическими чувствами, как и все остальные, отмечает Дитто. «Всякий раз, когда область интеллектуально однородна в каком-то измерении, это открывает дверь для потенциальной предвзятости — некоторые результаты будут более желанными и, следовательно, менее тщательно изученными, чем другие, для определенных типов поведения или людей, которые будут рассматриваться как исключение, а не как исключение. правило, чтобы основные предположения не подвергались проверке, потому что все их разделяют », — говорит он.«Учитывая скрытую способность политического трайбализма влиять на наши суждения, социальным психологам было бы разумно внимательно следить за тем, как наша политическая близость может формировать наши научные выводы».
Улучшенные бюллетени
Политическим психологам еще предстоит разобраться в том, как личность, предрассудки и различные другие факторы влияют на наши политические взгляды. Но понимание результатов выборов не всегда требует глубокого понимания человеческого разума.Благодаря структуре избирательной системы факторов, которые кажутся несущественными, может быть достаточно, чтобы склонить выборы в ту или иную сторону.
Например, в ходе исследования, проведенного в течение нескольких десятилетий, Джон Кросник, доктор философии, политический психолог из Стэнфордского университета, показал, что кандидат, имя которого появляется первым в бюллетене, в среднем зарабатывает на 2–3% больше голосов, т.е. обозначает разницу между победой и поражением во многих государствах поля битвы ( Public Opinion Quarterly , Vol.62, № 3, 1998). За прошедшие годы в нескольких штатах были поданы иски с целью добиться смены имен, и Кросник свидетельствует о своем исследовании в судебном процессе во Флориде. «Около 90 процентов кандидатов получают выгоду, когда они перечислены первыми», — говорит он.
Тем не менее, только в семи штатах есть законы, требующие ротации имен кандидатов от участка к участку. Остальные используют другие подходы, например, в алфавитном порядке или отдавая приоритет кандидату от губернаторской партии. В 2016 году Трамп занял первое место в бюллетенях почти во всех штатах, которые он выиграл с небольшим отрывом, как выяснил Кросник, — фактора, которого, по его мнению, было достаточно, чтобы передать президентство Трампу.«Если бы имена менялись от участка к участку, он, скорее всего, не выиграл бы», — говорит он.
Создание более справедливых бюллетеней — лишь один пример конкретных способов, которыми политическая психология может повлиять на политический процесс в лучшую сторону. Но у этой области есть потенциал, чтобы сделать даже больше, говорит Кросник, чтобы понять наши политические мотивы и, возможно, помочь нам выйти за рамки наших худших политических инстинктов. «Вместо того, чтобы просто пытаться понять такие явления, как мотивированные рассуждения, мы можем спросить, как мы можем навести мосты и наладить сотрудничество между людьми, которые ненавидят друг друга», — говорит он.«Если политическая и социальная психология примут это, мы сможем превратить безобразие в решения».
Политическая психология | Encyclopedia.com
БИБЛИОГРАФИЯ
Политическая психология — это междисциплинарная академическая область, которая подчеркивает психологический аспект политической жизни. Его специалисты используют психологические конструкции, такие как личность, отношения, убеждения, ценности, потребности, цели и ожидания, для объяснения политического поведения и изучения сложных и взаимных отношений между политикой и психологией.Политические психологи полагают, что политические действия, как и все другие формы человеческого поведения, являются результатом взаимодействия между человеком и окружающей средой. Поскольку научное изучение политики исследует отношения и взаимодействия между людьми, ведущими себя как политические акторы, оно неизбежно связано с психологией, которая занимается человеческим мышлением и поведением. Политические аналитики на протяжении веков и разных цивилизаций интересовались взаимосвязью между личностными чертами и политическим контекстом.Они использовали множество концепций и теорий, чтобы объяснить, почему правители и подданные думают и действуют так, как они делают, и как их мысли и действия формируют курс политики. Следовательно, политическая психология фокусируется на важной роли психологических факторов в определении реакции человека на различные контекстные / средовые стимулы.
Рожденная за десятилетия между Первой и Второй мировыми войнами, современная политическая психология развилась, чтобы охватить широкий круг вопросов. Его интеллектуальные корни восходят к выдающемуся американскому политологу и теоретику коммуникации Гарольду Д.Лассуэлл (1902–1978). Его классические труды, такие как Психопатология и политика (1930), Мировая политика и личная незащищенность (1935), Политика: кто что, когда и как получает, (1936), Власть и личность (1948). и Власть и общество (1950), в центре внимания которого лежит влияние индивидуальных и социальных психологических процессов — восприятия, мотивации, конфликта, познания, обучения, социализации, формирования отношения и групповой динамики — как причинных факторов, влияющих на политику.Это была новаторская работа Лассуэлла в области политической психологии, которая способствовала первоначальному однонаправленному характеру этой области, характеризуемой особым вниманием к тому, как индивидуальная психика формирует политическое поведение и ценности.
Несколько ведущих членов Института социальных исследований Франкфуртского университета (так называемая Франкфуртская школа ), прибывшие в Соединенные Штаты как беженцы из нацистской Германии — Макс Хоркхаймер (1895–1973), Эрих Фромм ( 1900–1980), Герберт Маркузе (1898–1979) и Теодор Адорно (1903–1969), среди прочих, разработали концепцию авторитарной личности , которая касается причинно-следственной связи между политическими взглядами и типами личности.Их идеи вдохновили Адорно и его сотрудников из Калифорнийского университета в Беркли на проведение плодотворного эмпирического исследования Авторитарная личность (1950), основанного на измерении шкалы F (асцизма), которое связывало правый авторитаризм («неявный антидемократические тенденции и фашистский потенциал ») к семейной модели жесткости, дисциплины, строгих правил и страшного подчинения требованиям родителей. Несмотря на то, что она подвергалась широкой критике, в том числе за ее сильную опору на психоаналитические перспективы теории Фрейда, эта теперь уже классическая работа показывает, как определенные политически значимые аспекты психики приводят к фашистским или авторитарным системам убеждений.Шкала F описывает тип личности, характеризующийся этноцентрическим национализмом, крайним внутригрупповым соответствием, жесткой приверженностью общепринятым ценностям, покорностью власти, готовностью наказывать, противодействием свободомыслящим и добросердечным, высокомерием по отношению к тем, кого считают нижестоящим. и другие авторитарные взгляды, которые объясняют основные политические результаты (например, рост архиконсервативных, ультранационалистических и фашистских идеологий и войны в Европе двадцатого века).
Политическая психология получила значительный импульс и, в свою очередь, внесла большой вклад в «бихевиоральную революцию», охватившую политологию в 1950-х и 1960-х годах.Исследователи, ориентированные на бихевиоризм, направили свое научное внимание на новые проблемы, такие как анализ влияния личностных характеристик на участие в политической жизни и партийные предпочтения. Лассуэлл, например, выдвинул восемь психологических причин для участия в политике: власть, богатство, благополучие, навыки, просвещение, привязанность, порядочность и уважение. Точно так же Роберт Э. Лейн в своей книге «Политическая жизнь: почему и как люди участвуют в политике» (1965) утверждал, что участие в политической жизни служит ряду сознательных и бессознательных потребностей и мотивов, включая власть, экономическую и материальную выгоду, дружбу и привязанность. , чувство собственного достоинства, избавление от психического напряжения и потребность понять мир.Благодаря бихевиоральной революции, методы опросов показали заметное улучшение по сравнению с ранними исследованиями, такими как The People’s Choice (1944), классическое исследование президентских выборов в США 1940 года, проведенное известным социологом австрийского происхождения Полом Ф. Лазарсфельдом (1901–1976). ) до более поздних, таких как The American Voter (1960), наиболее известное исследование поведения американцев при голосовании, проведенное Ангусом Кэмпбеллом, Филипом Конверсом, Уильямом Миллером и Дональдом Стоуксом. Электоральное поведение изучалось в отношении различных демографических и демографических переменных (возраст, пол, уровень образования, тип занятости, социальный класс, этническая принадлежность, раса, религия и идеология).Усложнение опросов общественного мнения привело к многочисленным углубленным анализам систем убеждений как на массовом, так и на элитном уровне, например, во влиятельном исследовании Филипа Конверса «Природа систем верований в массовом обществе» (в книге Дэвида Аптера «Идеология и недовольство» , 1964), который обнаружил, что массовое общественное мнение имеет тенденцию быть непоследовательным, непостоянным и плохо информированным.
Во многом под влиянием Лассуэлла ранняя политическая психология сосредоточилась на однонаправленном воздействии индивидуальных и социальных психологических процессов на государство, но в последующие десятилетия внимание стало уделяться также обратному влиянию политики на системы личности.В исследованиях политической культуры и политической социализации, таких как работа Габриэля Алмонда и Сиднея Вербы «Гражданская культура: политические установки и демократия в пяти странах» (1963), было изучено, как политические системы влияют на поведение и ценности личности. К 1980-м годам большинство политических психологов признали «двунаправленный» характер взаимодействия между индивидуальной психологией и политикой:
[T] он восприятие, убеждения, мотивы, мнения, ценности, интересы, стили, защиты и опыт людей — будь то граждане, лидеры, члены групп, бюрократы, террористы или революционеры — рассматриваются как влияющие на то, что они делают в политическом плане; и, в свою очередь, политическая культура, политическая система, механизмы политической социализации, политические движения и партии, а также международная система воспринимаются как влияющие на то, каковы люди.(Герман, 1986, стр. 2)
Политическая психология окончательно оформилась как самостоятельная академическая дисциплина, когда в 1978 году было основано Международное общество политической психологии, которое начало проводить ежегодные научные собрания и публиковать ежеквартальный журнал «Политическая психология ». . Сегодня политическая психология является ключевым компонентом подполя политического поведения политической науки. Его разнообразные объекты анализа варьируются от психобиографии политических лидеров (например, психобиография президента Ричарда Никсона 1997 года Вамика Д.Волкан, Норман Ицовиц и Эндрю Дод) к исследованиям «постматериальных» основ политики идентичности (например, основополагающая работа Рональда Инглхарта, Тихая революция: изменение ценностей и политических стилей среди западной публики, , 1977). Психологическая терминология в настоящее время является важной и распространенной частью дискурса политологии, поскольку многочисленные психологические концепции были включены в политические исследования как на национальном, так и на международном уровне. Психологические концепции широко используются в исследованиях поведения при голосовании, политической социализации, политического лидерства, динамики общественного мнения, политических взглядов, политического конфликта и сотрудничества, международных переговоров, принятия решений и, в последнее время, обработки политической информации.
Два эмпирических метода исследования, которые наиболее часто используются для изучения психологических переменных, — это выборочный опрос и глубинное интервью. Например, политические психологи часто используют опросы, чтобы исследовать связи между личностными структурами, демографическими и демографическими переменными, а также предрасположенность к участию в политической жизни и партийные предпочтения. Другие более инновационные, но менее часто используемые инструменты исследования включают моделирование, проективные методы, контент-анализ, фокус-группы и контролируемый эксперимент.Применение психологических идей к политическим исследованиям остается широко распространенной и растущей тенденцией, поскольку многие исследования политической психологии продолжают появляться в рамках связанных дисциплин социальных наук, особенно политологии. Хотя никакая основополагающая научная парадигма или хотя бы одна базовая теория не обеспечивает единства и согласованности этой эклектичной междисциплинарной области, политическая психология уже приобрела постоянное, хотя и довольно разнородное и плюралистическое, присутствие в дисциплине политической науки.
СМОТРИ ТАКЖЕ Almond, Gabriel A .; Отношения, политические; Авторитаризм; Власть; Бихевиоризм; Познание; Коммуникация; Фашизм; Франкфуртская школа; Мирские теории; Левое крыло; Убеждение; Политическая наука; Политика; Предпочтения; Предрассудки; Психоаналитическая теория; Психология; Правое крыло; Стереотипная угроза; Стереотипы; Толерантность, политическая; Верба, Сидней
Ашер, Уильям и Барбара Хиршфельдер-Ашер. 2005. Возрождение политической психологии: наследие Гарольда Д.Лассуэлл . Махва, Нью-Джерси: Эрлбаум.
Коттам, Марта Л. и др. 2004. Введение в политическую психологию . Махва, Нью-Джерси: Эрлбаум.
Эльстер, Джон. 1993. Политическая психология . Кембридж, Великобритания, и Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.
Герман, Маргарет Г., изд. 1986. Политическая психология . Сан-Франциско: Джосси-Басс.
Кнутсон, Жанна Н. 1973. Справочник по политической психологии . Сан-Франциско: Джосси-Басс.
Монро, Кристен Ренвик, изд. 2002. Политическая психология . Махва, Нью-Джерси и Лондон: Эрлбаум.
Сирс, Дэвид О., Леони Хадди и Роберт Джервис, ред. 2003. Оксфордский справочник по политической психологии . Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
Россен Васильев
Политическая психология — ISPP
Журнал Международного общества политической психологии
Понимание психологических аспектов национального и международного политического развития становится все более важным в наш век международной напряженности и радикальных политических перемен.Журнал Международного общества политической психологии «Политическая психология» посвящен анализу взаимосвязей между психологическими и политическими процессами. Международные авторы используют разнообразные источники, включая когнитивную психологию, политологию, экономику, историю, международные отношения, философию, политическую теорию, социологию, а также социальную и клиническую психологию.
Политическая психология имеет двухлетний импакт-фактор 3.175 и 5-летний импакт-фактор 4,313. Он занимает 19 место среди журналов по политологии (11 место за 5 лет) и 9 место среди журналов по социальной психологии (7 место за 5 лет). Политическая психология существует в более чем 4000 учреждений по всему миру, и ее опубликованные рукописи загружаются сотни тысяч раз каждый год.
Журнал «Политическая психология» издается в Университете Лимерика, Ирландия, и Университете Мэсси, Новая Зеландия. Присоединяйтесь к ISPP или приобретите собственную подписку на журнал, чтобы не пропустить ни одного выпуска!
Если у вас возникнут проблемы с доставкой, обратитесь в центральный офис ISPP.
Ранний вид. статей по политической психологии, опубликованных через Early View и перед выходом в печать, полностью цитируются и являются окончательными версиями отчетов. Подписывающиеся библиотеки и участники имеют полный доступ к этому контенту. Статьи, опубликованные через Early View, можно цитировать с помощью DOI (цифрового онлайн-идентификатора), и каждая статья включает ссылку «Как цитировать» после публикации. Просмотрите недавно опубликованные статьи по политической психологии в онлайн-библиотеке Wiley по этой ссылке.
Будьте в курсе новостей политической психологии. Посетите www.wileyonlinelibrary.com/journal/pops, войдите или зарегистрируйтесь и выберите «Получить уведомления о новом содержании» в левой части страницы. После выбора вы можете настроить свои оповещения для доставки электронных писем при публикации новых статей или публикации новых выпусков.
Политическая психология в социальных сетях. Журнал имеет собственное присутствие в Facebook и Twitter.
Политическая психология App. членов ISPP имеют доступ к приложению «Политическая психология и достижения в политической психологии». Участники могут получить доступ к приложению ЗДЕСЬ . Приложение использует ту же информацию для входа в систему, что и онлайн-библиотека Wiley. По этой ссылке можно найти дополнительные БЕСПЛАТНЫЕ загружаемые приложения для устройств Apple и Android по предметам политики и психологии от Wiley-Blackwell.
Правил
Пожалуйста, прочтите этот документ, чтобы ознакомиться с нашими рекомендациями для авторов и дополнительной информацией о материалах.
Редакторы
Главные соредакторы: Орла Малдун и Джеймс Х. Лю
Редакционный менеджер: Киллиан МакХью, B.Ed., Ph.D.
Соредакторы: Пабло Де Тезано-Пинто, Шосе Кесси, Самара Клар, Роберт Клемменсен, И-Чинг Ли, Джеймс Маколи, Крис Вебер
Помощники редактора: Вероника Хопнер, Сара Джей, Аластер Найтингейл
Лимерикский университет
Эл. Почта: Политическая психология в Университете Лимерика
Университет Мэсси
Личная сумка Школы Психологии 102904
North Shore, Окленд 0745, Новая Зеландия
Редактор рецензий на книгу
Кристен Монро
Профессор Калифорнийского университета в Ирвине
Индивидуальная подписка
Подписки для лиц, не являющихся членами ISPP, доступны непосредственно через издательство «Политическая психология», Wiley-Blackwell.Перейдите по этой ссылке и выберите вариант «Личный подписчик» или свяжитесь с Wiley-Blackwell по телефону 1-800-835-6770. Вы также можете отправить электронное письмо, чтобы получить счет и оплатить чеком.
Политическая психология: роль личности в политике
Некоторые люди характеризуются как чуткие, сентиментальные, сильно привязанные или привязанные к другим (т. Е. Люди, получившие более высокие баллы по такой характеристике личности, как «эмоциональность»). Другие же, напротив, характеризуются отсутствием сочувствия, бессердечия и межличностных манипуляций…
Некоторые люди характеризуются как чуткие, сентиментальные, сильно привязанные или привязанные к другим (т. Е. Люди, получившие более высокие баллы по такой характеристике личности, как «эмоциональность»). Другие люди, напротив, характеризуются отсутствием сочувствия, черствостью и межличностными манипуляциями (т. Е. Люди, получившие более высокие баллы по признаку «психопатия»). Эти различия в личности, как правило, глубоко укоренились и стабильны внутри конкретного человека и связаны с разнообразием повседневных отношений и поведения (т.д., карьерная траектория, уровень образования, успех в отношениях и т. д.). Растущее количество исследований в области политической психологии в настоящее время изучает, как индивидуальные различия в личности прямо или косвенно связаны с различным политическим поведением и результатами, включая склонность к голосованию, участие в политической жизни в целом, политический интерес, политические амбиции, политическое доверие, гражданский долг, демократический подход. гражданство, политическая позиция по ряду вопросов (оборона, внешняя политика и т. д.), а также политическая идеология или выбор голоса.
Хотя изучение индивидуальных различий в личности является важной новой объясняющей переменной, которая может способствовать нашему пониманию политического поведения и результатов, в этой литературе есть три основных ограничения. Первый — это использование кратких критериев индивидуальности, обычно Десяти пунктов индивидуальной инвентаризации (TIPI; 2 пункта на каждую черту), в отличие от более полных и надежных показателей, которые включают десять или более пунктов на одну черту. Во-вторых, это использование относительно небольших удобных выборок, как правило, студентов университетов, а не крупных репрезентативных выборок более широкого населения.Третье ограничение — это чрезмерный акцент на общих чертах личности (например, открытость, экстраверсия и т. Д.), Концептуализированных «Большой пятеркой» за счет других моделей личности (например, Темной триады, HEXACO) и других индивидуальных черт, таких как как авторитаризм, так и ориентация на социальное доминирование.
В этой теме исследования мы приветствуем вклады, которые улучшают наше понимание того, как личность связана (или не связана) с политическим поведением и результатами в широком смысле (участие в политической жизни, политические / политические установки, поведение при голосовании, предрассудки и т. Д.)). Хотя мы приветствуем все материалы, которые исследуют взаимосвязь между личностью и политическими результатами, мы были бы особенно заинтересованы в исследованиях, направленных на устранение одного или нескольких ограничений, указанных выше. Например, для исследования личности с использованием TIPI было бы полезно использовать более крупную и репрезентативную выборку. Аналогичным образом, документ, основанный на удобной выборке студентов, выиграет от использования более надежных показателей личности. Поэтому мы приветствуем статьи, которые концептуализируют личность различными способами, включая, помимо прочего, большую пятерку, HEXACO, темную триаду, темную тетраду, ориентацию на социальное доминирование и правый авторитаризм, а также статьи, в которых используется разнообразие исследовательских проектов, включая кросс-секционные, кросс-культурные, продольные и экспериментальные.
Ключевые слова : Политика, Личность, Политическое поведение, Темная триада, Большая пятерка
Важное примечание : Все материалы по данной теме исследования должны находиться в рамках того раздела и журнала, в который они были отправлены, как определено в их заявлениях о миссии. Frontiers оставляет за собой право направить рукопись, выходящую за рамки объема, в более подходящий раздел или журнал на любом этапе рецензирования.
7 психологических концепций, объясняющих политическую эру Трампа
Это странные, тревожные времена. И в течение последних нескольких месяцев я задавал психологам разные варианты ответа на основной вопрос: какое исследование может лучше всего помочь нам справиться с неудобными социальными и политическими реалиями, такими как приход Дональда Трампа, расширяющийся партийный раскол, разногласия, которые возникают с мультикультурализм?
Как никогда раньше, люди с разным мировоззрением, похоже, живут в разных вселенных.Один пример: через несколько дней после инаугурации социологи показали участникам фотографии инаугурационной толпы Трампа и Обамы. Те, кто голосовал за Трампа, с большей вероятностью сказали бы, что у Трампа была большая явка, несмотря на очевидные различия на фотографиях, которые демонстрировали обратное.
Психология может помочь объяснить эти напряженные времена. Старые теории, как и мотивированные рассуждения, более верны, чем когда-либо прежде. И новая работа подтвердила, что человечество все еще хранит те же базовые инстинкты доисторической эпохи.
Считайте это грунтовкой. Вот семь важных уроков о скрытых силах, формирующих наши взгляды и действия в эпоху Трампа.
Если вы думаете, что я пропустил что-то, что должно быть в этом списке , s , напишите мне: [email protected]
1) Мотивированные рассуждения: поддержка команды меняет ваше восприятие мира
Одна из ключевых психологических концепций для понимания политики также является одной из старейших.
Это называется мотивированным познанием или мотивированным рассуждением. И нет более ясного примера, чем в статье, опубликованной еще в 1950-х годах.
Футбольный матч между Дартмутом и Принстоном в ноябре 1951 года был, по общему мнению, жестоким. Один игрок из Принстона сломал нос. Один игрок «Дартмута» сломал ногу.
студентов из Принстона обвинили команду Дартмута в подстрекательстве. Дартмутская газета обвинила Принстон. В ходе последовавших за этим споров о том, «кто это начал», психологи двух школ объединились, чтобы ответить на вопрос: почему в каждой школе такое разное понимание того, что произошло?
Через несколько недель после игры Принстон-Дартмут психологи Альберт Хасторф и Хэдли Кантрил провели очень простой тест.Их выводы станут классическим примером концепции, называемой мотивированным рассуждением: наша склонность делать выводы, которым мы уже привыкли верить.
Когда они попросили студентов в каждом из своих университетов посмотреть видеоролики об игре, 90 процентов студентов из Принстона сказали, что именно Дартмут спровоцировал грубую игру. Студенты Принстона также в два раза чаще назвали штрафы Дартмуту, чем их собственная команда. С другой стороны, большинство студентов Дартмута заявили, что обе стороны виноваты в грубой игре в игре, и назвали одинаковое количество штрафов для обеих команд.Хасторф и Кантрил пришли к выводу, что лгала не одна группа фанатов. Дело в том, что фанатизм коренным образом меняет ваше восприятие игры.
Урок прост: «Люди с большей вероятностью придут к выводам… к которым они хотят прийти», — написал психолог Зива Кунда в основополагающей статье 1990 года, доказывая, что мотивированные рассуждения реальны и широко распространены.
И доказательств этому сегодня множество. Когда Gallup опросил американцев за неделю до и неделю после президентских выборов, демократы и республиканцы изменили свое восприятие экономики.Но на самом деле в экономике ничего не изменилось. Что изменилось, так это то, какая команда побеждала.
Мотивированные рассуждения показывают, почему люди из бедных сообществ были готовы голосовать за Трампа, кандидата, партия которого стремится урезать сеть социальной защиты и предложила законопроект о здравоохранении, который приведет к тому, что миллионы людей станут незастрахованными.
Одна важная вещь, которую нужно знать о мотивированных рассуждениях, заключается в том, что вы часто не понимаете, что делаете это. Нам автоматически становится легче запоминать информацию, которая соответствует нашему мировоззрению.Мы просто быстрее узнаем информацию, которая подтверждает то, что мы уже знаем, что делает нас слепыми к фактам, которые ее не учитывают.
Ни одно из положений этой психологии не предполагает, что люди, занимающиеся мотивированными рассуждениями, глупы. Нет, они просто люди. Например, многие евангелисты проголосовали за Трампа из-за того простого факта, что он был кандидатом в президенты от республиканцев, несмотря на то, что у него были причины уволить его после того, как появилась запись Access Hollywood , где он хвастался сексуальным насилием.Республиканцы — это политическая команда, в которой они играют. И это позволило им найти способы оправдать свою поддержку.
Мотивированные рассуждения могут повлиять на кого угодно, и либералы тоже. Некоторые ретвитят «мошеннические» федеральные аккаунты в Твиттере, у которых нет подтверждения, что они действительно написаны недовольными федеральными служащими. В Atlantic Робинсон Мейер спросил Брук Бинковски, главу сайта проверки фактов Snopes.com, растет ли количество «фейковых новостей», направленных на либералов. «Да конечно!» она сказала.(См. Несколько примеров здесь.)
Давайте это запомним.
2) Люди, которые наиболее хорошо осведомлены о политике, часто бывают в ней самыми упрямыми
lolloj / ShutterstockЕсли группа людей имеет одинаковую твердую основу в одних и тех же фактах о политике, тогда все должны прийти к одним и тем же выводам, верно? Неправильный.
«Исследование за исследованием показало, что это предположение не подтверждается данными», — говорит Дитрам Шойфеле, изучающий научную коммуникацию в Университете Висконсина.
На самом деле, исследования показывают прямо противоположное: чем более информированных человек о политике, тем больше вероятность, что они будут упрямы в политических вопросах.
Эта концепция связана с мотивированным рассуждением, но достаточно важна, чтобы заслужить ее собственное рассмотрение. Это показывает, как мотивированные рассуждения становятся особенно упрямыми и уродливыми, когда дело касается политики.
«Люди используют свой разум, чтобы стать социально компетентными актерами», — говорит Дэн Кахан, психолог из Йельского университета и один из ведущих экспертов по этому феномену.Другими словами: на нас оказывают большое давление, чтобы оправдать ожидания наших групп. И чем мы умнее, тем больше силы нашего мозга используем для этой цели.
В своих занятиях Кахан часто предлагает участникам различные виды математических задач.
Когда проблема заключается в неполитических вопросах — например, в выяснении эффективности препарата — люди склонны использовать свои математические навыки для ее решения. Но когда они оценивают что-то политическое — скажем, эффективность мер контроля над оружием — тенденция такова, что чем лучше участники разбираются в математике, тем более пристрастны они в своих ответах.
«Партизаны со слабыми математическими навыками имели на 25 процентов больше шансов получить правильный ответ, если он соответствовал их идеологии», — пояснил Эзра Кляйн в профиле работы Кахана. «Партизаны с хорошими математическими навыками имели 45 процентов вероятностей, чтобы получить правильный ответ, если он соответствовал их идеологии. Чем умнее человек, тем глупее его может сделать политика ».
И дело не только в математических задачах: Кахан считает, что республиканцы, обладающие более высокими научными знаниями, более упрямы, когда дело доходит до вопросов об изменении климата.Эта закономерность последовательна: чем больше у нас информации, тем больше мы используем ее для достижения наших политических целей. Вот почему нынешние дебаты о «фейковых новостях» несколько ошибочны: дело не в том, что, если бы у людей была только совершенно правдивая информация, все внезапно согласились бы.
Так что подумайте об этом, когда вы слышите разговоры политиков или ученых мужей: они много знают о политике, но они изменяют то, что знают, чтобы соответствовать своим политическим целям. И они, вероятно, не осознают, что делают это, и могут быть уверены в своих пристрастных выводах, потому что чувствуют себя хорошо информированными.
3) Эволюция оставила нам «иммунную систему» для неприятных мыслей.
Есть причина, по которой мы используем мотивированные рассуждения, причина, по которой факты часто не имеют значения: эволюция.
Критическое мышление и навыки рассуждения эволюционировали, потому что они упростили сотрудничество в группах, объясняет Элизабет Колберт в недавней статье New Yorker. С тех пор мы адаптировали эти навыки, чтобы совершать прорывы в таких областях, как естественные науки и математика.Но при нажатии мы по умолчанию используем свою силу разума, чтобы ладить с нашими группами.
Психологи предполагают, что это связано с тем, что наша партийная идентичность смешивается с нашей личной идентичностью. Это означало бы, что атака на наши твердые убеждения — это атака на самого себя.
«Основная обязанность мозга — заботиться о теле, защищать его», — говорит Джонас Каплан, психолог из Университета Южной Калифорнии. «Психологическое« я »- это продолжение этого мозга.Когда наше «я» чувствует себя атакованным, наш [мозг] будет использовать ту же защиту, что и для защиты тела ».
Это похоже на то, что у нас есть иммунная система к неприятным мыслям.
Недавно Каплан обнаружил больше доказательств того, что мы склонны воспринимать политические атаки лично. В исследовании , недавно опубликованном в Scientific Reports , он и его сотрудники взяли 40 самопровозглашенных либералов, которые сообщили о «глубоких убеждениях», поместили их внутрь функционального сканера МРТ и начали оспаривать их убеждения.Затем они наблюдали, какие части мозга участников загорелись.
Их вывод: когда участникам бросили вызов твердым убеждениям, активизировались части мозга, которые, как считается, соответствуют самоидентификации и отрицательным эмоциям.
4) Аргумент, который наиболее убедителен для вас, не убедителен вашим идеологическим оппонентам
alashi / Getty изображенийВ нынешних дебатах о здравоохранении и в прошлых дискуссиях о здравоохранении наблюдается динамика.Либералы приводят свои аргументы в пользу расширения охвата с точки зрения равенства и справедливости (то есть, каждый должен иметь право на медицинское обслуживание), в то время как консерваторы основывают свои доводы на самоопределении (то есть правительство не должно указывать мне , как live) и финансовой безопасности (то есть оплата здравоохранения обанкротит всех нас).
В соответствии с психологической теорией, называемой «моральными основами», неудивительно, что эти аргументы явно не в состоянии изменить мнение.
Моральные основы — это идея о том, что у людей есть устойчивая мораль на интуитивном уровне, которая влияет на их мировоззрение. Либеральные моральные основы включают равенство, справедливость и защиту уязвимых. Консервативные моральные основы способствуют внутригрупповой лояльности, моральной чистоте и уважению к авторитету.
Считается, что эти моральные основы в какой-то мере сохраняются на протяжении всей нашей жизни, а также могут иметь биологическую основу. (Есть интересная экспериментальная работа, которая показывает, что консерваторов больше возбуждают — если судить по потоотделению — негативные или тревожные изображения.)
Моральные основы объясняют, почему послания, подчеркивающие равенство и справедливость, находят отклик у либералов и почему более патриотические послания, такие как «сделай Америку снова великой», заставляют сердца некоторых консерваторов биться сильнее.
Дело в том, что мы часто не осознаем, что у людей есть моральные основы, отличные от наших.
Когда мы участвуем в политических дебатах, мы все склонны переоценивать силу аргументов, которые мы считаем лично убедительными, и ошибочно полагаем, что другая сторона окажется под влиянием.
В отношении контроля над огнестрельным оружием, например, либералов убеждают такие статистические данные, как: «Ни одна другая развитая страна в мире не имеет почти такого же уровня насилия с применением оружия, как Америка». И они думают, что другие люди тоже сочтут это убедительным.
Между тем консерваторы часто приходят к такой формулировке: «Единственный способ остановить плохого парня с оружием — это хороший парень с пистолетом».
Обе стороны не понимают, что они спорят о том, что их оппоненты могут быть глухи по своей сути.
В исследовании психологов Робба Виллера и Мэтью Файнберга около 200 консервативных и либеральных участников исследования написали эссе, чтобы убедить политических оппонентов в принятии однополых браков или сделать английский официальным языком Соединенных Штатов.
Почти все участники совершили одну и ту же ошибку.
Только 9 процентов опрошенных либералов выдвинули аргументы, отражающие консервативные моральные принципы. Только 8 процентов консерваторов выдвинули аргументы, которые могли поколебать либерала.
Неудивительно, почему так сложно изменить мнение другого человека.
5) Многие люди не стесняются своих предрассудков
Хавьер Саррачина / VoxНур Ктейли, психолог из Северо-Западного университета, проводит исследование одной из самых мрачных, самых древних и самых тревожных ментальных программ, закодированных в нашем сознании: дегуманизация, способность видеть в себе мужчин и женщин меньше, чем люди.
Психологи не новички в этой теме. Но преобладала мудрость в том, что большинство людей не желают признавать своих предубеждений по отношению к другим.
Неправильно.
В исследованиях Ктейли участникам — обычно это группы, состоящие в основном из белых американцев — показывают это (с научной точки зрения неточно ) изображение предка человека, медленно обучающегося стоять на двух ногах и становиться полноценным человеком. Затем им предлагается оценить членов различных групп — таких как мусульмане, американцы и шведы — по степени их развития по шкале от 0 до 100.
Многие люди в этих исследованиях дают членам других групп высшую оценку, 100, полностью человечную. Но многие другие ставят оценки другим, приближая их к животным.
С помощью инструмента «Восхождение человека» Ктейли и его сотрудники Эмиль Бруно, Адам Уэйц и Сара Коттерилл обнаружили, что в среднем американцы оценивают других американцев как высокоразвитых со средним баллом в 90-е годы. Но вызывает тревогу то, что многие также считают мусульман, мексиканских иммигрантов и арабов менее развитыми.
«Обычно мы получаем в среднем 75, 76» для мусульман, — говорит Ктейли.И около четверти участников исследования поставят мусульманам 60 баллов или ниже.
Люди, которые дегуманизируют, чаще обвиняют мусульман в целом в действиях нескольких преступников. Они более склонны поддерживать политику, ограничивающую иммиграцию арабов в Соединенные Штаты. Люди, которые дегуманизируют группы с низким статусом или маргинализированные группы, также получают более высокие баллы по так называемому «ориентации на социальное доминирование», что означает, что они поддерживают неравенство между группами в обществе, при этом одни группы доминируют над другими.
И, согласно исследованию, вопиющая дегуманизация мусульман и мексиканских иммигрантов сильно коррелировала с поддержкой Трампа — , и эта корреляция была сильнее у Трампа, чем у любого другого республиканского кандидата.
6) Страх оказывает сильное влияние на политические взгляды
RHiNO NEAL / FlickrКазалось, что в преддверии выборов 2016 года страх был повсюду.
После террористических атак в Париже и Брюсселе Дональд Трамп и консервативные союзники удвоили свои обещания сделать границы более безопасными и запретить целым религиозным группам въезд в страну. Риторика Трампа часто подчеркивала менталитет «мы против них» — нелегальные иммигранты из Мексики насиловали наш народ; такие страны, как Китай, уничтожали нас в торговле.
Многие новые психологические данные свидетельствуют о том, что разжигание расовых и демографических страхов людей помогло Дональду Трампу выиграть голоса.
Отрицательная, пугающая информация почти всегда более запоминающаяся и запоминающаяся, чем положительная
Одно из этих исследований изучало вопрос о том, что чувствуют белые люди, когда им напоминают, что меньшинства в конечном итоге станут большинством. И было обнаружено, что они начинают менее тепло относиться к представителям других рас. Более поздний эксперимент показал, что напоминание белым об этой тенденции усилило поддержку Трампа.
Это не означает, что все белые люди обладают крайней расовой враждебностью.Это означает, что политикам слишком легко нажимать на кнопку страха. Мы бездумно боимся. Он направляет наши действия. И это побуждает нас поверить в человека, который говорит, что победит наши страхи.
«Люди, считающие себя непредвзятыми (и либеральными), демонстрируют эти эффекты угрозы», — говорит Дженнифер Ричсон, ведущий исследователь расовых предубеждений.
Есть еще один факт, с которым нужно бороться: отрицательная, пугающая информация почти всегда более запоминающаяся и запоминающаяся, чем положительная.«Негативные события легче захватывают внимание и обрабатывают информацию, легче вызывают сильные эмоции и легче запоминаются», — написали в недавнем исследовании психологи Дэниел Фесслер, Энн Писор и Колин Холбрук.
Они показали участникам 14 «правдоподобных, но ложных» утверждений, таких как «Кале содержит таллий, токсичный тяжелый металл, который растение поглощает из почвы». Некоторые утверждения, подобные приведенному выше, подразумевают предупреждение («не ешьте капусту!»), Другие были положительными, например: «Употребление моркови приводит к значительному улучшению зрения.”
Участники часто находили угрожающие заявления более правдоподобными, чем неугрожающие, и это было особенно верно среди более консервативных участников (и особенно верно для социальных консерваторов по сравнению с фискальными консерваторами). Это не потому, что консерваторы более легковерны. Потому что они более бдительны.
Сообразительные политики понимают это и создают сообщения, которые разжигают эту врожденную бдительность (независимо от того, обоснована ли озабоченность или нет). Трудно обвинять людей в том, что они боятся угроз.Это в нашей природе. Но вы можете винить политиков, которые на это охотятся.
Другие исследователи пришли к аналогичным выводам.
В прошлом году Виллер и Файнберг опубликовали статью, в которой выяснилось, что расовые взгляды предопределяют поддержку консервативного движения «Чайная партия». В одном исследовании они показали участникам искусственно затемненный портрет президента Барака Обамы — чтобы максимально напомнить участникам, что он афроамериканец. «Белые участники, показавшие затемненную фотографию, с большей вероятностью заявили, что они поддерживают чаепитие, по сравнению с контрольным условием», — сообщается в исследовании.
Точно так же они обнаружили, что напоминание участникам исследования о грядущем американском меньшинстве заставляет их с большей вероятностью поддерживать платформу «Чаепитие».
7) Социальные нормы, защищающие от предрассудков, могут измениться в мгновение ока
В 1960-х годах психолог из Стэнфорда Альберт Бандура показал, как легко научить детей действовать агрессивно, продемонстрировав им поведение взрослых.
В этом знаменитом эксперименте Бандура показал маленьким детям от 3 до 6 лет видео, на котором взрослый плачет на надувной «кукле бобо» (см. Видео ниже).Другие дети в исследовании не видели, чтобы взрослый вел себя агрессивно по отношению к кукле.
И конечно же: дети, которые заметили такое агрессивное поведение, в дальнейшем играли с куклой сами более агрессивно.
Это простой эксперимент с простым выводом: как люди, даже в раннем возрасте, мы узнаем, что является социально приемлемым, наблюдая за другими людьми.
После выборов мы стали свидетелями ошеломляющего числа вопиющих преступлений на почве ненависти и вандализма против мусульманских и еврейских учреждений.Трудно напрямую связать эти преступления с напряженным политическим климатом. Но, как и в эксперименте Бандуры, есть свидетельства того, что социальные нормы против предрассудков меняются, когда люди, находящиеся у власти, начинают говорить и вести себя плохо.
Некоторые психологи считают, что риторика Трампа и рост движения альтернативных правых, которое его поддерживало, также побуждают людей с предвзятыми взглядами действовать в соответствии с ними.
«Я не думаю, что Трамп создал у людей новые предрассудки — не так быстро и не так широко — он действительно изменил представления людей о том, что хорошо, а что нет», — говорит психолог из Канзасского университета Крис Крэндалл.
Недавно Крэндалл и его ученик Марк Уайт попросили 400 сторонников Трампа и Клинтона оценить, насколько нормально унижать членов различных маргинализованных групп — таких как ожирение, мусульмане, мексиканские иммигранты и инвалиды — как перед выборами, так и в дни после.
Сторонники Клинтона и Трампа с большей вероятностью заявили, что дискриминация этих групп была приемлемой после выборов. То, что Трамп сказал пренебрежительные вещи, которые он сказал во время кампании, а затем получил за это вознаграждение, стало мощным сигналом.
«Это сняло подавление с очень предубежденных людей», — сказал Крэндалл. «И это люди, действующие».
Эти результаты предварительные (т.е. еще не опубликованные в журнале), но они отражают устоявшуюся литературу: ненадлежащее поведение просто делает его более приемлемым.
Вот один пример. В 2004 году социологи Томас Форд и Марк Фергюсон обнаружили, что подверженность расистской или сексистской шутке повышает терпимость к дальнейшей дискриминации у людей, придерживающихся предубежденных взглядов.Услышав нелепую шутку, они пишут: «Расширяет границы надлежащего поведения, создавая норму терпимости к дискриминации».
Дополнительная литература: еще несколько концепций психологии для понимания нашего политического века
Есть еще много вопросов, на которые психологи хотят ответить об этом политическом веке. Недостаточно определять проблемы с помощью предубеждений и рассуждений, психологи также стремятся их решить. Но многие ответы все еще недоступны.
Психология была названа «самой сложной наукой», потому что человеческий разум обладает таким количеством запутанных несоответствий, что даже ведущие исследователи могут запутаться.На создание психологической теории могут уйти десятилетия, а за несколько месяцев новые доказательства могут ее опровергнуть. Несмотря на свои недостатки, психология по-прежнему остается лучшим научным инструментом, который у нас есть, чтобы понять, как человеческое поведение формирует мир.
В психологии есть гораздо больше концепций, которые могут помочь нам понять, что происходит в мире политики. Вот еще несколько, о которых стоит узнать.
(PDF) Политическая психология
Движения действительно предлагают возможность действовать от имени
своей группы и отмечать коллективную идентичность
символами, ритуалами, маршами и песнями.Второй фактор — эффективность
, поскольку вера в то, что движение сможет эффективно удовлетворить
жалоб. Кроме того, идеологические мотивации и
межгрупповых эмоций (в частности, гнев) также были определены как
в качестве ключевых предшественников коллективных действий.
Когда эти элементы созданы, организационные процессы
, участвующие в мобилизации протестующих, объясняют коллективные
действия. Процессы мобилизации превращают сочувствующих в
активных участников и превращают обиды в политические претензии.
Через них движения пытаются распространить свой анализ ситуации, вызвать моральное возмущение среди участников,
и указать цели. Дискурсивные подходы подчеркивают идентичность
функций мобилизационного дискурса: политические коммуникаторы
могут попытаться перегруппировать разнородную аудиторию в единую риторическую сущность
(« мы — 99% ») или представить политическую программу
как экземпляр доминирующие нормы и ценности
данной категории идентичности («мы все приветствуем иностранцев в нашем сообществе
»).Наконец, исследователи теперь признают важность виртуальных сетей и социальных сетей, таких как Twitter и
Facebook, в формировании «взаимодействующих действий», но реальную работу этих новых форм мобилизации, ведущих к скоординированным
коллективные действия в настоящее время далеки от ясности.
См. Также: Эмоции и межгрупповые отношения; Иммиграция:
Социально-психологические аспекты; Межгрупповые отношения; Расизм:
Социально-психологические перспективы; Представления, Социальные
Психология; Социальный конструктивизм; Социальное доминирование
Ориентация; Социальная идентичность в социальной психологии; Социальные
Движения: социально-психологическая перспектива; Социальная
Психология; Стереотипы в социальной психологии.
Библиография
Адорно, Т.В., Френкель-Брунсвик, Э., Левинсон, Д.Дж., Сэнфорд, Р.Н., 1950.
Авторитарная личность. Харпер-Роу, Нью-Йорк.
Боргида, Э., Федерико, К.М., Салливан, Дж. Л. (ред.), 2009. Политическая психология
Демократического гражданства. Издательство Оксфордского университета, Оксфорд, Великобритания.
Condor, S., Tileag
a, C., Billig, M., 2013. Политическая риторика. В: Huddy, L., Sears, D.O.,
Levy, J.S. (Ред.), Оксфордский справочник по политической психологии, второе изд.Oxford
University Press, Оксфорд, Великобритания, стр. 262–297.
Коттам, М.Л., Дитц-Улер, Б., Масторс, Э., Престон, Т., 2010. Введение в политическую жизнь
Психология, второе изд. Psychology Press, Нью-Йорк.
Делли Карпини, X.M., Китер, С., 1996. Что американцы знают о политике и почему она
имеет значение. Издательство Йельского университета, Нью-Хейвен, Коннектикут.
Дракман, Дж., 2004. Формирование политических предпочтений: конкуренция, обсуждение и
(не) релевантность эффектов обрамления.Обзор американской политической науки 98,
671–686.
Эльхерот, Г., Дойз, В., Райхер, С., 2011. О знании политики и политике знания
: как подход социальных представлений помогает нам переосмыслить предмет политической психологии
. Политическая психология 32, 729–758.
Фишер, Р.Дж., Кельман, Х.С., Нан, С.А., 2013. Анализ и разрешение конфликтов. In:
Huddy, L., Sears, D.O., Levy, J.S. (Ред.), Oxford Handbook of Polit Psychology,
, второе изд.Oxford University Press, Оксфорд, Великобритания, стр. 489–521.
Гиленс, М., 1999. Почему американцы ненавидят социальное обеспечение. Раса, СМИ и политика
Политика борьбы с бедностью. Издательство Чикагского университета, Чикаго.
Грин, E.G.T., Стеркле, К., 2013. Миграция и мультикультурализм. В: Huddy, L.,
Sears, D.O., Levy, J.S. (Ред.), Оксфордский справочник по политической психологии, второе изд.
Oxford University Press, Оксфорд, Великобритания, стр. 852–889.
Херрманн Р.К., 2013.Восприятие и теория имиджа в международных отношениях. In:
Huddy, L., Sears, D.O., Levy, J.S. (Ред.), Oxford Handbook of Polit Psychology,
, второе изд. Oxford University Press, Оксфорд, Великобритания, стр. 334–363.
Ховарт, К., Андреули, Э., Кесси, А., 2014. Социальные представления и политика участия
. В: Киннвалл, К., Капелос, Т., Деккер, Х., Несбит-Ларкинг, П. (ред.),
Справочник Палгрейва по глобальной политической психологии. Пэлгрейв, Лондон.
Хадди, Л., 2013. От групповой идентичности к политической сплоченности и приверженности. In:
Huddy, L., Sears, D.O., Levy, J.S. (Ред.), Oxford Handbook of Polit Psychology,
, второе изд. Oxford University Press, Оксфорд, Великобритания, стр. 737–773.
Huddy, L., Sears, D.O., Levy, J.S. (Ред.), 2013. Oxford Handbook of Politics
Psychology, второе изд. Издательство Оксфордского университета, Оксфорд, Великобритания.
Айенгар, С., Макгуайр, В. (ред.), 1993. Исследования в политической психологии.Duke
University Press, Дарем, Северная Каролина.
Йост, Дж. Т., Глейзер, Дж., Круглански, А. В., Саллоуэй, Ф., 2003. Политический консерватизм как
мотивировал социальное познание. Психологический бюллетень 129, 339–375.
Jost, J.T., Sidanius, J. (Eds.), 2004. Политическая психология: основные материалы. Психология
Press, Лондон.
Канеман, Д., 2011. Мышление, быстро и медленно. Penguin Books, Лондон.
Киндер, Д.Р., 2013. Предрассудки и политика. В: Хадди, Л., Sears, D.O., Levy, J.S. (Ред.),
Оксфордский справочник по политической психологии, второе изд. Oxford University Press,
Оксфорд, Великобритания, стр. 812–851.
Киннвалл, К., Капелос, Т., Деккер, Х., 2014. Несбит-Ларкинг, П. (ред.), Пэлгрейв
Справочник по глобальной политической психологии. Пэлгрейв, Лондон.
Кландерманс, Б., ван Стекеленбург, Дж., 2013. Социальные движения и динамика коллективных действий
. В: Huddy, L., Sears, D.O., Levy, J.S. (Ред.), Oxford Handbook of
Политическая психология, второе изд.Oxford University Press, Оксфорд, Великобритания, стр. 774–811.
Кнутсон, Дж. Н., 1973. Справочник по политической психологии. Джози Басс, Сан-Франциско.
Лау, Р.Р., Сирс, Д. (ред.), 1986. Политическое познание: 19-й ежегодный симпозиум Карнеги
по познанию. Лоуренс Эрлбаум, Хиллсдейл, Нью-Джерси.
Маркус, Г.Е., 2012. Политическая психология: нейробиология, генетика и политика. Oxford
University Press, Оксфорд, Великобритания.
Макклелланд, Д., 1985. Человеческая мотивация.Издательство Кембриджского университета, Нью-Йорк.
McGuire, W.J., 1993. Полипси-отношения: три фазы долгого романа. В:
Айенгар, С., Макгуайр, У.Дж. (ред.), Исследования в политической психологии. Duke
University Press, Дарем, Северная Каролина, стр. 9–35.
Монро, К.Р., 2002. Политическая психология. Лоуренс Эрлбаум, Махва, штат Нью-Джерси.
Рокич, М., 1960. Открытый и закрытый разум. Основные книги, Нью-Йорк.
Шварц, С.