Общественная сфера: Общественная сфера в России не сформировалась

Содержание

Общественная сфера в России не сформировалась

Российское общество давно отступило перед экспансией государства, добровольно отдав ему значительную часть публичной сферы. То пространство, где идет общественная дискуссия и формулируется гражданский запрос к государственной власти, имеет огромный изъян, не позволяющий называть его общественной сферой в собственном смысле слова: в этом пространстве нет авторитетных групп и личностей, через которых общество могло бы влиять на политический процесс и принятие решений. Наша «общественная сфера» представляет собой отдельные островки, вытесненные на периферию.

У граждан практически нет рычагов для воздействия на власть и нет своих медиаресурсов, сопоставимых по масштабу с государственными. Государству служат общенациональные телеканалы, давно превращенные в политический ресурс власти. Этот ресурс используется для нужд тех, кто управляет страной: что-то старательно втемяшивается в головы соотечественников, что-то проборматывается скороговоркой, что-то вовсе игнорируется. Государственный медиаресурс с отменной эффективностью убеждает нацию в том, что нынешним правителям нет альтернативы, и поддерживает привычное мироощущение: иждивенчество и отказ от гражданской ответственности.

Однако формирование общественного восприятия хоть и важнейшая, но не единственная функция федеральных каналов. К примеру, нынешняя телевизионная кампания против Лужкова адресована вовсе не нации. Будущее мэра решительно не зависит от того, что думают о нем сограждане. Нравится или не нравится Лужков москвичам, тоже ни в малейшей степени не определяет его будущую судьбу. Право выбирать мэра у жителей города Москвы отобрали пять лет назад, и о том, кого нам назначат в градоначальники, мы узнаем тем же порядком, каким узнавали жители города Глупова: пришлют – увидим.

Телекампания адресована самому мэру и, по всей видимости, политическим элитам. Через монополизированный государством медиаресурс градоначальнику посылают сигнал высочайшего недовольства и настоятельное требование, чтобы он наконец ушел подобру-поздорову. Остальных столоначальников и прочих важных лиц предупреждают, чтоб держались от опального подальше. Таким образом, самое массовое средство информации в России используется как корпоративная многотиражка, в которой продергивают зарвавшегося сотрудника, навлекшего на себя начальственный гнев.

Обмен посланиями высоких конфликтующих сторон на виду и через головы граждан практиковался еще на излете предыдущего десятилетия. В конце 90-х на московских улицах развернулась «толлинговая война»: на огромных щитах всем на обозрение красовались надписи «Запретить толлинг, хватит грабить Россию» и ответ противников – «Запретить толлинг – разорить Россию». На таких же уличных щитах можно было прочитать загадочные послания «Рома заботится о Семье. Семья любит Рому. Поздравляем! Рома выбрал классное место». На плакате был изображен ручеек иностранных монет – всё вместе звучало смутной угрозой, неизвестно кому и от кого. Странные сообщения проносились поверх московской жизни, так что москвичам оставалось только в недоумении вертеть головой: ни что такое толлинг, ни кто этот удачливый Рома, подавляющему большинству жителей столицы было неизвестно. Те, кто решил таким образом выяснять отношения в бизнесе или политике, хозяйничали на чужой территории по праву богатого, а значит, сильного – просто покупая для собственных целей рекламное пространство, предназначенное для коммуникации с москвичами.

Десять лет спустя так же, через голову телезрителей, используются общенациональные телеканалы, предназначенные для коммуникации с многомиллионной аудиторией. По праву сильного власть объявила себя монопольным хозяином медиаресурса и применяет его как ей заблагорассудится: хоть для пропаганды, хоть для рассылки черных меток. В отличие от толлинга и неведомого тогда «Ромы» смысл сегодняшней антилужковской трансляции гражданам, в общем, понятен. Но и тут им остается только крутить головой, следя за сигналами, которые адресованы не им. Что бы ни думали о происходящем россияне, их восприятие в данном случае – побочный эффект, которым власть может пренебречь. Допустим, граждане зададутся вопросом о том, не следует ли мэра привлечь к ответственности, а заодно пересмотреть какие-то из судебных побед мэра над прежними, неофициальными критиками, или захотят побольше узнать о бизнесе Елены Батуриной, ее деловых связях и вообще о бизнес-климате в столице, – пустые упования, все это окажется тщетно. Ни у москвичей, ни у россиян в целом нет способа ни задать эти вопросы ответственным лицам, ни получить от них содержательные ответы. Общественному любопытству находится место в негосударственных СМИ или в сети – на тех самых островках общественной сферы, но ответственные лица имеют полную возможность их игнорировать. В нынешних условиях подобные вопросы, обращенные к властям, могут быть только риторическими. Или непубличными.

Та общественная активность, что вроде бы развивалась в конце 80-х и в 90-е, не привела к формированию общественной сферы. За тот период общество не обустроило и не организовало собственное пространство, не создало институтов, не научилось объединяться в группы и артикулировать гражданские требования и интересы. То, что тогда могло показаться накоплением общественных сил, на самом деле было иллюзией: это не общество окрепло, а государство ослабело. «В какой-то момент многие решили, что президента как центра власти больше не существует Я просто сделаю так чтобы ни у кого таких иллюзий не возникало», – заявил Владимир Путин незадолго до того, как получил всю полноту власти в стране. Разрушить иллюзию и вернуть государству доминирующую роль, а обществу – ощущение собственной слабости и бессилия перед лицом государства оказалось нетрудно. В короткие сроки все негосударственные игроки – хоть в политике, хоть в СМИ – были успешно нейтрализованы. Более 80% наших сограждан устойчиво отвечают в опросах, что не могут повлиять на политические процессы; примерно столько же утверждает, что большинство людей в России не сможет прожить без постоянной опеки со стороны государства. Общество не смогло защитить свое пространство от государственной экспансии, да не особенно и пыталось. Например, право выбирать глав собственных регионов, в частности мэра Москвы, россияне – и москвичи – отдали практически без звука.

Доминирование государства во все времена оставалось главной чертой российского порядка. У российского общества нет опыта создания и использования демократических институтов ни в одной сфере, будь то общественное представительство, политические партии, гражданские ассоциации или СМИ. Российская пресса самим своим возникновением обязана государеву повелению: в начале XVIII в. Петр I даровал дворянам право читать газету, которая раньше изготовлялась для одного царя, и вменил чтение газеты им в обязанность. Так с самого начала обозначилось отличие российской прессы от западной – там, где развивались общественные силы, газеты тоже стали частной инициативой, возникая из нужд политики и коммерции. В России, где общество всегда оставалось под контролем государства, во власти государства оставалась и пресса. Периоды жесткого контроля и подавления время от времени сменялись периодами относительной вольности, но и то и другое было результатом действий верховной власти.

Сегодня вольности немало. Власти полностью монополизировали только самые массовые телеканалы, а нам от своих щедрот оставили свободу высказывания – в негосударственных газетах и журналах, отчасти на радио и даже на (немассовом) телевидении и, конечно, в интернете. Президент Медведев посоветовал не «уговаривать чиновников «оставить в покое» СМИ», поскольку это «практически бесполезно», а вместо этого «как можно активнее расширять свободное пространство интернета». В общем, дал понять, что федеральные каналы все равно у них, а нам отведено другое пространство.

Те, кто хочет пользоваться свободой высказывания, могут на отведенных обществу островках анализировать действия власти, отчасти даже вести собственные расследования и, уж конечно, язвить и ерничать в адрес правителей и их приспешников. В отличие от массовой телеаудитории они и их читатели не иждивенцы, у них и опыт разнообразнее, и взгляд на мир пошире, они мобильнее, предприимчивее, чего-то добились в жизни. Но они ровно так же лишены права на политическое участие. И в скандале с Лужковым, и в массе других политических сюжетов тонкие аналитики вынуждены довольствоваться тем, что подбросят «неназванные источники» и лица, претендующие на близость к высшим силам, и крутить головой вслед «сигналам», «меткам» и «посланиям», доносящимся от самой власти.

Публично-общественная сфера и политическое пространство Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

появляется возможность рассмотреть противоречия, возникающие на том или ином этапе развития, прогнозировать возможные варианты изменения системы. Схемы позволяют увидеть и оценить то, что трудно выразить на вербальном уровне. Данные методики будут интересны и полезны как учебный материал, для научной работы, для практической психотерапии.

Примечания

1 Компенсационный гомеостат — это информационная единица управления, инвариантная материальному носителю [5, с. 20-67].

2 Топологические отношения — это отношения близости-отдаленности.

Динамические отношения — это отношения влияния, зависимости взаимодействия и коммуникации.

Библиографический список

1. Разумов, В. И. Категориально-системная методология в подготовке учёных : учебн. пособие / В. И. Разумов. — Омск : Омск. гос. ун-т, 2004. — 277 с. — ISBN 5-7779-0447-5.

2. Лоренц, К. Так называемое зло / Конрад Лоренц ; пер. с нем. — 2-е изд., перераб. — М. : Культурная революция, 2008. — 616 с. — (Современные классики). — ISBN 978-5-250-06032-5.

3. Варга, А. Я. Введение в системную семейную психотерапию / А. Я. Варга. — М. : «Когито-Центр», 2009. — 182 с. — (Современная психотерапия). — ISBN 978-5-89353-269-2.

4. Теория семейных систем Мюррея Боуэна: Основные понятия, методы и клиническая практика. — 2-е изд. стереотип. — М. : Когито-Центр, 2008. — 496 с. — (Современная психотерапия). — ISBN 978-5-89353-243-2.

5. Горский, Ю. М. Гомеостатика: модели, свойства, патологии / Ю. М. Горский // Гомеостатика живых, технических, социальных и экологических систем. — Новосибирск : Наука, Сиб. отд-ние, 1990. — 350 с.

МЕДВЕДОВСКАЯ Валентина Фёдоровна, соискатель кафедры философии.

Адрес для переписки: e-mail: [email protected]

Статья поступила в редакцию 19.02.2010 г. © В. Ф. Медведовская

УДК 111 : 329

Ю. В. ШКУДУНОВА

Омская гуманитарная академия

ПУБЛИЧНО-ОБЩЕСТВЕННАЯ СФЕРА И ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОСТРАНСТВО

В данной статье рассматривается взаимодействие публичной и приватной сфер с позиции факторов развития политического пространства. Новым является то, что политическое пространство являет собой не одинаковый смысл в результате греческого и латинского разночтений. Учет данной позиции позволит на практике повлиять на видоизменение публичной и приватной сфер.

Ключевые слова: публичность, приватность, политика, общество.

Человеческая жизнь, по мере проникновения в деятельное бытие, движется в мире вещей и людей, от которого она никогда не уходит и который она ни в чем не трансцендирует. Любая человеческая деятельность в окружении вещей и людей становится локализованной. Внутри этого объемлющего мира происходят действия по организации политических связей в человеческих сообществах. Каждая человеческая жизнь прямо или опосредованно свидетельствует о присутствии других людей. Все виды человеческой деятельности обусловлены тем обстоятельством, что люди живут совместно, однако действие невозможно представить вне человеческого общества. Эта особая связь, привязывающая действие к человеческой совместности, оправдывается аристотелевским определением человека как политического живого существа, воссоздается в латинском через animal sociale. Считается, человек политический, общественный по природе. Ханна Арендт замечает абсолютно иную суть данного определения, считая, что становление общественного на место политического произошло в результате утраты греческого восприятия того, что такое собственно политика [1].

Слово «социальный» существует только в латинском и не имеет соответствия в греческом языке или в греческой мысли. Слово societas исходно имело

в латинском отчетливый, хотя и ограниченный политический смысл; оно означало союз, в который люди вступают друг с другом ради определенной цели, например, чтобы достичь господства над другими. Позднее, когда начали говорить о societas generis humani, об «обществе рода человеческого», стали считать, что к природе человека принадлежит «социальность», жизнь в обществе. Естественная, общественная совместная жизнь человеческого рода принималась за ограничение, наложенное надобностями его биологической жизнедеятельности. Согласно греческой мысли человеческую способность к политической организации надо не только отделять от природного общежития, в центре которого стоят домохозяйство и семья, но даже подчеркнуто противополагать ему. В соответствии с греческим пониманием политики, в результате становления полиса, человек помимо своей частной жизни получил вторую жизнь — жизнь политическую.

Жизнь каждого гражданина характерным образом разделилась на то, что он называл своим собственным, и то, что оставалось общим. Человек стал подчинен двум порядкам существования.

Рассматривая политическое пространство, следует отметить, что из родов деятельности только два являются собственно политическими, а именно, действие и речь. Всякое политическое действие, когда

оно не пользуется средствами насилия, осуществляется через речь. Именно отыскание нужного слова в нужный момент, совершенно независимо от его информирующего и коммуникативного содержания для других людей, есть уже действие. Сегодня действие и говорение разделены и образуют две совершенно отдельных друг от друга деятельности. Акцент переместился с действия на говорение, причем речь расценивается, по сути, как средство уговорить и убедить.

Политическое начало стали приравнивать к социальному с момента перевода греческих понятий в латинские и их приспособления к латино-христианской мысли.

Глубокое непонимание, дающее о себе знать в латинском переводе слова «политический» через «социальный», обнаруживается при сравнивании управления домашним хозяйством с властью в общественной политической сфере.

Публичность и приватность в рамках социальной философии и политической культуры — феномены как социально-психологические, так и культурно-исторические, являются одной из фундаментальных человеческих ценностей, представляя собой многоаспектные категории. В Новое время с его новоевропейским понятием общества понимание усложнилось. Различие между приватным и публичным соответствует сфере домохозяйства с одной стороны, пространству политического с другой. Сами эти области существовали как различные, строго отделяемые друг от друга единицы, по меньшей мере, с начала античного города-государства. Новым стало то, что возникновение социального пространства, совпавшее с зарождением Нового времени, нашло свою политическую форму в национальном государстве.

Таким образом, были разделены и различны публичное и частное, пространство полиса и сфера домохозяйства и семьи, наконец, виды деятельности, служащие поддержанию жизни, и те, которые направлены на общий всем мир.

Исторически, возникновение города-государства и публичной сферы происходило за счет власти и значимости частной сферы, семьи и домашнего хозяйства. Уважение к частной собственности в ее современном понимании мешало полису сокрушить частную сферу своих граждан. Без обеспеченной собственности никто не может участвовать в делах общественного мира, потому что без места, которое человек действительно мог бы называть своим собственным, он как бы не поддается в этом мире локализации.

Частная сфера — имеет ту отличительную черту, что совместная жизнь в ней диктуется преимущественно человеческими потребностями и жизненной необходимостью.

В свою очередь политическое пространство являлось отчасти областью свободы. Во всех случаях именно свобода общества требует и оправдывает ограничение полноты политической власти. Свобода располагается в сфере общественного, тогда как принуждение и насилие локализуются в политическом пространстве и становятся, таким образом, монополией государства.

Пространство общественности возникает, когда домашнее хозяйствование с присущими ему родами деятельности входит в публичную политическую сферу. Этим стирается разграничительная линия между приватным и публичным.

Смысл этих понятий, и их значение, какое каждая из двух этих сфер имеет для жизни индивида как частного человека и как гражданина сообщества, претерпевал периодические изменения. Для античности решающим было то, что человек в приватном

живет в состоянии лишения, а именно лишен своих высших возможностей и человечнейших способностей. Далее смысл слова «приватный» уже не означает состояние лишенности. Новоевропейский индивидуализм принес с собою обогащение частной сферы. Существенно для нашего понимания приватности то, что она теперь отличается не только, как в античности, от публичного, но и прежде всего от социального, античности неведомого и помещавшегося ею по своему содержанию в сферу приватного. Решающим в понимании приватного в Новое время стало то, что для его важнейшей функции, обеспечения интимности, оно было открыто как противоположность не только политическому, но и социальному, с которым оно поэтому и состоит в более тесной и сущностной связи.

В сравнении с открытым политическим пространством отмечается, что социальная сфера всегда отягчена чем-то неуловимым. Поэтому частное подобно социальному предстает чем-то субъективным, и Жан-Жак Руссо считает их как бы формами человеческой экзистенции [2]. Высшее цветение поэзии и музыки от середины восемнадцатого до последней трети девятнадцатого столетия, ошеломляющее развитие романа до самостоятельной художественной формы, собственное содержание которой образует социальная реальность, одновременно с этим явственный упадок публичных художественных форм, особенно архитектуры — все это показывает, каким тесным родством связаны приватное и социальное.

Возникает понятие обезличенного господства или правления в обществе. Однако это обезличенное единство экономических общественных интересов, как и единодушие расхожих мнений в салонах хорошего общества, правит также деспотично, хоть и не привязано ни к какому конкретному лицу. Феномен господства этого обезличенного известен по такому государственному формированию, как бюрократия, которая не случайно на последней стадии национально-государственного развития приходит к господству. Господство обезличенного способно оказаться одной из самых мрачных и тиранических форм правления.

Решающим для этих феноменов является то, что общество на всех своих стадиях развития точно так же, как прежде сфера домохозяйства и семьи, исключает действие в смысле свободного поступка. Место действия занимает поведение, которое в различных по обстоятельствам формах общества ожидается от всех его членов и для которого оно предписывает бесчисленные правила, сводящиеся к тому, чтобы социально нормировать индивидов, сделать их социабельными и воспрепятствовать спонтанному действию.

Для Руссо речь идет пока еще о салонах хорошего общества, чьи условности отождествляют индивида с положением, которое он занимает в социальной иерархии. Для этого отождествления личности и общественного положения относительно безразлично, осуществляется ли оно в рамках полуфеодального общества, где социальное положение совпадает со ступенью иерархии, или в классовом обществе девятнадцатого столетия, где задавали тон звания, или, наконец в современном массовом обществе, в котором речь идет уже только о функциях внутри социального процесса. В массовом обществе изменилось то, что теперь отдельные социальные группы, возникшие из распада семьи, разделяют участь общественной группы, так как социум некогда проглотил семью. Так массовое общество в конечном счете вобрало в себя и ниве-

лировало социальные классы и группировки. В массовом обществе социальное в ходе векового развития достигло точки, когда все члены того или иного коллектива одинаково связаны и с равной силой контролируются. Массовое общество демонстрирует победу социальности вообще. Оно является той стадией, когда стоящие вне общества группы отсутствуют. Нивелировка же свойственна обществу при любых обстоятельствах, и победа равенства в современном мире есть лишь политическое и юридическое признание того факта, что социум овладел сферой публичной открытости, причем автоматически всякая отличительность становится частной принадлежностью отдельных индивидов.

Эта современная эгалитарность, которая опирается на присущий всякому обществу конформизм, возможна, поскольку поведение в иерархии человеческих связей заняло место поступка, и во всех аспектах отличается от равенства, каким оно знакомо по античности и прежде всего через греческие города-государства. Принадлежать к числу, всегда малому, «равных» значило тогда, что человек может проводить свою жизнь среди равных по достоинству, что само по себе уже считалось привилегией. Но полис, а стало быть, само публичное пространство, было местом сильнейшего и ожесточеннейшего спора, в котором каждый должен был убедительно отличить себя от всех других, выдающимся деянием, словом и достижением доказав, что он именно живет как один из «лучших». Другими словами, личное пространство отводится именно для непосредственного, для индивидуальности. Это было единственное место, где каждый должен был уметь показать, чем он выбивается из посредственности, чем он на деле в своей незаменимости является. Ради этого шанса достичь необычайного и видеть подобные достижения, из любви к политическому самостоянию граждане полиса более или менее с охотой брали на себя свою часть судопроизводства, защиты, управления государством — груз и тяготу не социальной рутины, а государственных дел.

К. Маркс, принимая факт противоборства интересов, как и его предшественники, сделал вывод, что «обобществление человека» автоматически приведет к гармонизации интересов [3]. На пути функционирования социума помехой являлись некоторые традиции, а именно, позиция «отсталых» классов. С точки зрения социальности, смысл в интерферирующих факторах, сковывающих развитие «общественных сил», которые были еще дальше от действительности, чем гипотетическая научная «фикция» коллективного интереса общества в целом. Вся нация несет ответственность за правящую власть, создает государство, творящее бессмысленное насилие, становясь беспрекословно подчиняющейся массой, стремится к стадности, абсолютной безответственности, к обезличиванию индивидуальности.

С самого рождения социума, с тех пор как частное хозяйство и требующееся в нем хозяйствование стали делом государства, эта область отличается от более давних сфер частного и публично-открытого тенденцией к экспансии, постоянным ростом, который с самого начала являлся угрозой заглушить старейшие сферы политического и приватного. Основанием этого феномена нарастания является то, что через социальность сам процесс жизни в его разнообразнейших формах был введен в пространство публичного.

Социум в действительности есть форма, в какой сам по себе процесс жизни публично институировал

и организовал себя. Это та форма совместной жизни, где зависимость человека от ему подобных ради самой жизни достигает публичной значимости и где вследствие этого виды деятельности, служащие единственно поддержанию жизни, не только выступают на открытой публичной сцене, но и смеют определять собою лицо публичного пространства.

Далеко не все равно, осуществляется ли та или иная деятельность приватно или публично. Характер публичного пространства меняется в зависимости от того, какой деятельностью оно заполнено. Но и сама деятельность тоже меняется в зависимости от того, занимаются ли ею приватно или публично. Противостоять разрастанию социального пространства и социальности, приватное, с одной стороны, и политическое — с другой, неспособны.

Публичное означает нечто являющееся перед всеобщностью, что для всякого видно и гласно, его сопровождает максимальная открытость. Наша внутренняя жизнь деприватизируется и деиндивидуализи-руется. В результате преображается и принимает адекватную для публичности форму. Примером могут являться индивидуальные переживания, выражающиеся в творениях искусства. Однако это происходит не только в искусстве. Как только мы начинаем говорить о вещах, опыт которых развертывается в приватном, мы уже выдвигаем их в сферу, где они обретают действительность, которой прежде, с какой бы интенсивностью они нас ни задевали, никогда не достигали.

Но, с другой стороны, существует большое число вещей, которые не выдерживают постоянного присутствия других людей, публичного пространства. Понятие публичного означает также и мир, насколько он у нас общий и как таковой отличается от всего, что нам приватно принадлежит, то есть от сферы, которую мы называем нашей частной собственностью.

Публичное пространство, подобно общему нам миру, собирает людей. Это делает взаимоотношения в массовом обществе труднопереносимыми для всех участников. Действительность публичного пространства возникает из одновременного присутствия бесчисленных аспектов и перспектив, в которых предстает общее. Хотя общий мир предоставляет общее для всех место собрания, все сходящиеся в нем каждый раз занимают разные позиции. Местоположение одного не может совпадать с местоположением другого. Увиденность и услышанность другими получает свою значимость от того факта, что каждый смотрит и слушает с какой-то другой позиции. Это и есть смысл публичного сосуществования. Субъективность приватного может быть настолько сильна, что чувствуется и в публичном. Там, где вещи не утрачивают своей идентичности, видятся многими в некой множественности перспектив, так что собравшиеся вокруг них знают, что одно и то же предстает им в предельном различии. Но невзирая на все различия позиций и вытекающую отсюда множественность аспектов очевидно, что все заняты одним и тем же делом. Если это тожество дела распадается и становится уже неощутимо, то никакая одинаковость «человеческой природы» и никакой искусственный конформизм массового общества не помешают общему миру распасться. Такой распад известен из истории насильственной власти, которая радикально изолирует подданных друг от друга. Тогда уже никто не может сойтись и договориться с другим. Однако подобное происходит также и в массовых обществах и в ситуации массовых истерий, когда все вдруг начинают вести себя так, словно они члены громадной

единодушной внутри себя семьи, и где истерия возникает из-за того, что какой-то один аспект гигантски раздувается. Здесь имеет место феномен приватизации, то есть состояние, в котором никто уже не может видеть и слышать другого или быть увиденным и услышанным другим. Каждый загнан в свою субъективность, становится изолированным. Полученный в этой субъективности опыт становится уникальным, несмотря на его размноженность до бесконечности. Общий мир исчезает, когда его видят уже только в одном аспекте, когда он существует только в многообразии своих перспектив.

Итак, при анализе социально-психологических характеристик публичности и приватности, отмечается их общественный характер и важность влияния социальных факторов на содержание данных феноменов. Интересы всех должны равномерно учитываться при равном внимании к неприкосновенности каждого индивида. Значение публичного пространства многосложно и неотделимо от понятия приватного. Человек ведет исключительно приватную жизнь, когда лишен определенных сущностно-человеческих вещей, а именно действительности, возникающей от того что тебя видят и слышат, предметного отношения к другим, которое может сложиться только там где люди через опосредование общего вещественного мира отделены от других и вместе с тем связаны с ними. В данном случае выводится понятие приватное приватного. Привативный характер приватного лежит в отсутствии других. В современном мире эта лишенность действительности и присущая ей утрата реальности привели к покинутости, которая стала массовым феноменом, демонстрирующим ущербность человеческих взаимоотношений в ее предельной форме. Причина в том, что массовое общество разрушает не только публичное пространство, но и приватную сферу, т. е. не только лишает людей их места в мире, но отнимает у них также защиту их собственных четырех стен, в которых они некогда чувствовали себя укрытыми от мира. Вместе с тем приватная сфера предлагает достаточно места для видов деятельности, которые склонны ценить выше, чем политические, например, занятия искусством и наукой.

Таким образом, приватная сфера прошла свое развитие от семейной жизни у домашнего очага до особого внутреннего пространства со своим самостоятельным правом и самостоятельными законами, и произошло это благодаря возникновению сферы политической и пониманию того, что эти две области в своем существовании зависят друг от друга.

К. Маркс опосредованно заметил тот факт, что публичное пространство отмирает или может быть вытеснено в узкую сферу государственного аппарата. Это нашло свое подтверждение в последующем управлении, которое все больше понималось как распространившееся на всю страну хозяйствование. Так, на сегодняшний день государственный аппарат растворяется в ограниченном и совершенно безличном административном аппарате. В самой сути отношений между приватным и публичным заложено, что отмирание публичности в ее конечных стадиях сопровождается радикальной угрозой приватному. Это еще раз указывает на глубокое взаимопроникновение сфер. Тем более, если придавать значение приватному как частной собственности. Привативный характер также не служит антонимом к публичности, если выступает в связи с собственностью, именно как частная собственность. Собственность обладает свойствами, которые и приватной природы, но, тем не

менее существенны для политического. Феномен приватности состоит в поддержании нормального существования и сосуществования людей в социально-политической сфере и необходимость создания соответствующего баланса приватности для каждого человека как гражданина. В политической культуре степень приватности и публичности будет зависеть от политической активности граждан при господстве определённой политической системы. Государство, прежде всего — это план работ и программа сотрудничества. Оно собирает людей для совместного дела. Государство, каким бы оно ни было — первобытным, античным, средневековым или современным, — это всегда приглашение группой людей других людских сообществ для совместного осуществления организации нового типа общественной жизни. Совершенно очевидно, что без интервенции государством частной сферы не обойтись. Вопрос лишь о степени вторжения. Чтобы иметь демократическую публичную политику, общество должно размышлять, побуждая государство воспринимать и сублимировать публичный интерес во всем многообразии его частных проявлений. Смысл постоянного функционирования публичной сферы в том, чтобы воздействовать на государственную политику, придавать ей публичный характер, выражающий общенациональные интересы, а не эгоистические интересы отдельных групп. Государство и программа жизни, программа человеческой деятельности и поведения, — понятия неразделимые. Приватность — это механизм, регулирующий взаимоотношения индивида и общества, призванный скорректировать давление общества на отдельного человека. Таким образом, публичная политика, выступая определенным средством реализации власти, нацелена на народ и напрямую зависит от совокупности ценностных универсалистских и императивных ориентаций индивидуального сознания.

Смысл изучаемого понятия меняется вместе с эволюцией общественных форм, по мере их движения от простых к сложным. Пространство приватного образовывает как бы другую сторону публичного. Так, благосостояние стало условием участия в публичной жизни. Приватное владение означает, что человек потенциально свободен, а именно свободен транс-цендировать собственную жизнь и войти в публичность. Отсутствующая собственность не может лишить человека гражданских прав и принадлежности к политическому пространству. Так что политическое значение имеет не собственность. Внешний образ публичности — это то, что должно быть учреждено вовне для того, чтобы сохранить приватное. В свете публичного приватное выступает как ограниченное и огражденное, и обязанность публичной сферы в том, чтобы обеспечить обособленность, соблюсти границы.

Таким образом, противоречие разрешается интересом общества как целого, которое заявляет о себе тогда, когда социуму удается поглотить как все приватное, так и все публичное. Поглощение происходит в форме процесса, одинаково охватывающего всю предметность публичности и вторгающегося в пространственную ограниченность приватности.

Библиографический список

1. Арендт, Х. Vita activa, или о деятельной жизни / Хана Арендт. — СПб. : Алетейя, 2000. — С. 32- 103.

2. Руссо, Ж. Ж. Трактаты / Ж. Ж. Руссо ; пер. с фр. — М. : КАНОН-пресс, 1998. — 416 с.

Общественная палата

Общественная палата Талдомского городского округа Московской области является независимым коллегиальным органом, осуществляющим свою деятельность на общественных началах.

Ознакомиться с Положением об Общественной палате Талдомского городского округа Московской области можно здесь.

Оставить свой обращение или связаться с членами Общественной палаты можно через группу Общественной палаты в социальной сети ВКонтакте или Instagram.

25 ноября 2020 г. состоялось первое заседание Общественной палаты Талдомского городского округа.

1. Председатель — Титова Светлана Андреевна;

2. заместитель председателя — Маркова Анастасия Викторовна;

3. заместитель председателя — Воинова Нина Петровна;

4. заместитель председателя — Лебедева Майя Викторовна;

5. ответственный секретарь — Кузнецова Дарья Александровна.

6. Балаев Роман Владимирович — утвержден Губернатором МО;

7. Белослутцева Ольга Александровна- утверждена ОПМО;

8. Богатырева Юлия Павловна — утверждена Советом депутатов Талдомского г.о.;

9. Бульда Алексей Владимирович — утвержден Совеомт депутатов Талдомского г.о.;

10. Гасанов Амиль Шеки Оглы — утвержден ОПМО;

11. Кабанова Алеся Витальевна — утверждена Совет депутатов Талдомского г. о.;

12. Кириков Андрей Михайлович — утвержден ОПМО;

13. Марков Егор Сергеевич — утвержден ОПМО;

14. Муравьева Надежда Николаевна — утверждена Губернатор МО;

15. Никифорова Елизавета Сергеевна- утверждена Совет депутатов Талдомского г.о.;

16. Новосадов Александр Александрович — утвержден Советом депутатов Талдомского г.о.;

17. Сафронова Галина Александровна — утверждена ОПМО;

18. Ситнова Оксана Геннадьевна — утверждена Советом депутатов Талдомского г. о.;

19. Суворова Татьяна Алексеевна — утверждена ОПМО;

20. Федоров Владимир Иванович — утвержден Губернатором МО;

21. Шкварин Виктор Иванович- утвержден ОПМО.

1. Комиссия по дорожному хозяйству и транспорту, ЖКХ, капитальному ремонту и контролю за качеством работы управляющих компаний, экологии и природопользованию (сохранению лесов), архитектуре (архитектурному облику городов) и благоустройству территорий.
Председатель — Новосадов Александр Александрович.
2. Комиссия по здравоохранению, социальной политике, трудовым отношениям и качеству жизни граждан, науке и образованию.
Председатель — Суворова Татьяна Алексеевна.
3. Комиссия по развитию спорта, туризма и формированию здорового образа жизни, по развитию добровольческого движения, благотворительности и волонтерству, по патриотическому воспитанию и работе с молодежью, по культуре, возрождению историко-культурного наследия.
Председатель — Маркова Анастасия Викторовна.
4. Комиссия по экономическому развитию, предпринимательству и инвестициям, развитию народных промыслов.
Председатель — Шкварин Виктор Иванович.
5. Комиссия по общественному контролю, открытости власти и противодействию коррупции, по миграционной политике, межнациональным и межконфессиональным отношениям.
Председатель — Фёдоров Владимир Иванович.

Центр инноваций социальной сферы
«Хочу отметить успехи нашей области на ниве социального предпринимательства. Тут как раз идет речь о негосударственных домах для престарелых, частных детских садах. В частности, только в этом году были открыты 2 новых частных пансионата для престарелых, один из них в декабре этого года. На сегодня действуют уже 8 пансионатов для престарелых и инвалидов. Практика показала, что такой бизнес нужен, он хорошо работает и востребован. На рынке социального обслуживания для бизнеса являются перспективными развитие социального обслуживания на дому и предоставление различных социальных услуг людям с ограниченными возможностями здоровья. Мы будем развивать и дальше это направление» Послание временно исполняющего обязанности Губернатора Омской области Л.А.Буркова Законодательному Собранию Омской области «Основные направления бюджетной, экономической и социальной политики на 2018 год» ОРОО “Центр инноваций социальной сферы” был создан в июле 2012 года на основе действующего с 2001г. ресурсного центра в рамках Соглашения с АНО “Агентство стратегических инициатив по продвижению новых проектов”. Председатель ОРОО “Центр инноваций социальной сферы” – Сербина Ирина Владимировна (лауреат премии “Импульс добра” в номинации “За лидерство в продвижении социального предпринимательства”, отмечена дипломом АСИ “За вклад по развитию лучших социальных практик Российской Федерации”) Руководителем организации неоднократно представлялся омский опыт на различных площадках: Сочинском экономическом форуме, на встрече с Председателем Правительства РФ Д. А. Медведевым, 21 июля 2016 года Сербина И.В. принимала участие в расширенном заседании экспертного совета Агентства стратегических инициатив по продвижению новых проектов (АСИ) с участием В.В. Путина. В 2014 году Омская программа развития социального предпринимательства стала лауреатом Национальной премии “Импульс добра” Фонда региональных социальных программ “Наше будущее”. Результаты деятельности по развитию данного сектора экономики представлялись Губернатором Омской области Назаровым В.И. на Красноярском экономическом форуме, на встрече с Президентом РФ Путиным В.В., на совещании по развитию детских дошкольных учреждений у Председателя Правительства РФ Медведева Д.А. На Наблюдательном Совете Агентства стратегических инициатив (Выписка из протокола АНО АСИ по продвижению новых проектов № 2 от 14.06.2013) под председательством Президента Российской Федерации Путина В.В. проект Омского Центра “Школа социального предпринимательства” (ШСП) был рекомендован к тиражированию в субъектах РФ. В настоящее время Омский центр инноваций социальной сферы реализует различные проекты на территории более чем 20 регионов РФ.
Духовная сфера общественной жизни России. Истоки духовности
Духовная сфера общественной жизни России. Истоки духовности
22 сентября с 12.00 до 16.00 на площадке Дискуссионного студенческого историко-патриотического клуба (ул. Воздвиженка, дом 9, зал 1) состоится мероприятие на тему: «Духовная сфера общественной жизни России. Истоки духовности».
Вопросы, которые будут подняты в процессе обсуждения:
Духовное и нравственное в поэзии.

Влияние казачьего жизненного уклада на становление духовности в России.

Взаимодействие современной музыки с православной религией.

Православие и рок-музыка.

Нужна ли религия в 21 веке?

В ходе дискуссии будут открыто обсуждаться вопросы, связанные с современной культурой и искусством, общественной жизнью и историей.
Участники смогут проследить развитие истоков российской духовности и её проявление в настоящем времени.
Спикеры и члены клуба затронут тему взаимодействия церкви и искусства.
Для участия в дискуссии приглашены представители духовенства, Государственной Думы РФ, работники культуры и деятели искусства, представители органов студенческого самоуправления крупнейших ВУЗов столицы.

Специальные гости:
12.00 – 13.00 Ян Косолапов.
Современный поэт, сценарист. Лауреат всероссийских и международных поэтических конкурсов и турниров. Номинант на соискание литературной премии им. Рождественского.
Тема обсуждения: Духовное и нравственное в поэзии. Современный обзор.
13.00 – 14.00 Черников Александр Тихонович.
Вице- президент благотворительного фонда поддержки здорового образа жизни молодёжи «Калинов Мост»
Тема обсуждения: Влияние казачьего жизненного уклада на становление духовности в России.
14.00 – 15.00 Фаризов Омар Иванович
Член Экспертного совета Комитета Государственной Думы по делам Общественных объединений и религиозных организаций. Член союза писателей России.
Тема обсуждения: Взаимодействие современной музыки с православной религией. Православие и рок-музыка.
15.00 – 16.00 Отец Максим Первозванский.
Протоиерей Русской Православной Церкви, клирик московского храма Сорока мучеников Севастийских в Спасской слободе, главный редактор православного молодёжного журнала «Наследник», духовник молодёжной организации «Молодая Русь»
Тема обсуждения: Нужна ли религия в 21 веке?
Адрес: г. Москва, ул. Воздвиженка, д. 9 (дом «Болконских»), зал №1 (зеркальный зал).
Проезд: метро Арбатская (5 минут пешком от метро).
Участие бесплатное!
Дополнительную информацию можно получить по телефону: 8-925-267-45-87

Если ты молод и активен. Если ты считаешь себя патриотом. Если тебя интересует культура и история России. Ждем тебя в нашем дискуссионном клубе, двери которого всегда открыты для энергичных и целеустремлённых.
Информация НИУ МГСУ.
УМИП.
16.08.2017), Постановление Кабинета Министров Республики Татарстан от 03 сентября 2016 года №614
Изменения:

ПКМ РТ от 16.08.2017 N 585
В соответствии с решением, принятым на заседании Кабинета Министров Республики Татарстан в целях повышения эффективности и качества работ и услуг в социальной сфере, удовлетворения потребностей населения Республики Татарстан в объектах общественной инфраструктуры, привлечения средств негосударственного сектора на развитие общественной инфраструктуры, Кабинет Министров Республики Татарстан постановляет:
1. Принять предложение Министерства экономики Республики Татарстан, некоммерческой организации «Инвестиционно-венчурный Фонд Республики Татарстан» (далее — Фонд), согласованное с заинтересованными исполнительными органами государственной власти Республики Татарстан, об участии начиная с 2016 года в реализации разработанной Фондом Концепции развития социальных отраслей и общественной инфраструктуры в Республике Татарстан на 2016 — 2020 годы (далее — Концепция).
2. Министерству экономики Республики Татарстан совместно с заинтересованными исполнительными органами государственной власти Республики Татарстан, а также предложить Фонду:
в двухмесячный срок разработать и внести в установленном порядке в Кабинет Министров Республики Татарстан согласованные с Министерством финансов Республики Татарстан предложения о мероприятиях, необходимых для реализации задач, предусмотренных Концепцией;
каждое полугодие, не позднее 15 числа месяца, следующего за отчетным периодом, представлять в Кабинет Министров Республики Татарстан отчет о реализации указанных мероприятий.
3. Министерству финансов Республики Татарстан при формировании проекта бюджета Республики Татарстан на очередной финансовый год предусматривать средства на участие в мероприятиях, указанных в пункте 2 настоящего Постановления, исходя из возможностей бюджета Республики Татарстан.
4. Контроль за исполнением настоящего Постановления возложить на первого заместителя Премьер-министра Республики Татарстан Р.К.Нигматуллина.
Премьер-министр
Республики Татарстан И.Ш.ХАЛИКОВ
Детская общественная приемная
ТЕЛЕФОН ДОВЕРИЯ ДЛЯ ДЕТЕЙ, ПОДРОСТКОВ И ИХ РОДИТЕЛЕЙ
8-800-2000-122
СКАЖИ, О ЧЕМ МОЛЧИШЬ!
ЕДИНЫЙ ТЕЛЕФОН ДОВЕРИЯ
БЕСПЛАТНО. АНОНИМНО. КРУГЛОСУТОЧНО
8-800-101-1212
8-800-101-1200

Вниманию несовершеннолетних и их родителей (законных представителей)!
Информируем Вас о работе в следственном управлении
Следственного комитета Российской Федерации по Ханты-Мансийскому автономному округу – Югре телефона доверия «Ребёнок в опасности».
8 (3467) 32-81-71— в рабочее время

123 – с мобильных телефонов
8-902-814-74-23 — в круглосуточном режиме.
Уважаемые родители,
несовершеннолетние жители нашего района,
кому нужна помощь и консультация!!!
C 1 января 2006 года на территории Октябрьского района в населенных пунктах Октябрьское, Приобье, Талинка, Перегребное работают Детские общественные приемные, в которые могут обращаться как дети, так и их родители. Детские общественные приемные действуют в составе территориальной комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав при администрации Октябрьского района.
Сотрудники Детских общественных приемных осуществляют:
защиту прав и законных интересов несовершеннолетних, посредством консультативной, правовой, справочно-информационной и иной помощи;

решают вопросы трудоустройства несовершеннолетних, летнего отдыха детей группы «риска»;

оказывают помощь в оформлении документов (паспорт, пенсии и т. п.), содействуют оформлению в дошкольные, общеобразовательные, лечебные учреждения, осуществляют рейды по неблагополучным семьям и т.п.

Кроме того, сотрудники Комиссии организуют

контроль за условиями воспитания,

обучения, содержания несовершеннолетних,

участвуют в организации работы по выявлению безнадзорных и беспризорных несовершеннолетних, их законных представителей, не выполняющих обязанности по содержанию, воспитанию,  образованию несовершеннолетних либо отрицательно влияющих на их поведение;

принимают меры по обеспечению защиты  несовершеннолетних от физического, сексуального, психологического и иных форм насилия,

от вовлечения несовершеннолетних в антиобщественные действия: употребление наркотических средств, психотропных и (или) одурманивающих средств, спиртных напитков, занятие бродяжничеством или  попрошайничеством; а также иные действия, нарушающие права и законные интересы других лиц, не являющиеся преступлениями или административными правонарушениями.

ДЕТСКАЯ ОБЩЕСТВЕННАЯ ПРИЕМНАЯ работает:
п.г.т.Октябрьское ул.Ленина, 11, 3-й этаж
с 9.00 до 17.00 (перерыв с 13.00 до 14.00)
наши телефоны: 21-693, 21-692, 21-691
выходной: суббота, воскресенье
п.г.т.Приобье, ул.Югорская, 5,  1-й этаж, каб.9
с 9.00 до 17.00 (перерыв с 13.00 до 14.00)
наш телефон: 33-7-50
выходной: суббота, воскресенье
п.г.т.Талинка, мкр.Центральный, 27, 2-й этаж, каб.14
с 9.30 до 17.00 (перерыв с 12.30 до 14.00)
наш телефон: 4-50-86
выходной: суббота, воскресенье
с. Перегребное, ул.Советская, 3.
с 9.00 до 17.00 (перерыв с 13.00 до 14.00)
наш телефон: 24-1-48
выходной: суббота, воскресенье
Бюджетное учреждение Ханты Мансийского автономного округа-Югры «Пыть-Яхский комплексный центр социального обслуживания населения» (.pdf, 372Кб)
Ждем Вас по адресу:
Ханты-Мансийский автономный округ – Югра, г. Пыть-Ях, ул. 2 «а» мкр. ул. Советская 5.
Специалисты отделения готовы оказать поддержку и помощь каждому клиенту, обратившемуся за социальной помощью в отделение.
Правила проживания в стационаре (.pdf, 159Кб)
Положение о деятельности стационарного отделения (.pdf, 227Кб)

Бюджетное учреждение Ханты-Мансийского автономного округа-Югры «Сургутский центр социального обслуживания населения» (. pdf, 226Кб)
ТЕЛЕФОН ДЛЯ КОНСУЛЬТАЦИЙ
+7 (3462) 518-814
г. Сургут, пос. Снежный, ул. Еловая, д. 8
Тел.: +7 (3462) 518-800; Тел./факс: +7 (3462) 518-801

адрес веб-сайта: http://www.nakalinke.ru/
E-mail: [email protected]
Общественная сфера и журналистика | Oxford Research Encyclopedia of Communication
Резюме
Публичная сфера — это социальная единица, выполняющая важную функцию и оказывающую сильное влияние в современных демократических обществах. Идея публичной сферы основана на убеждении, что люди, живущие в обществе, независимо от их возраста, пола, религии, экономического или социального статуса, профессионального положения, сексуальной ориентации, этнической, расы или национальности, должны иметь возможность публично выражать свое мнение. их мысли, идеи и мнения по вопросам, которые имеют для них значение и влияют на их жизнь. Это выражение должно быть как можно более свободным по форме и функциям и должно осуществляться с помощью средств и методов, которые люди сами считают подходящими, а не по каналам, которые являются официальными или санкционированными государством. Классическая хабермасианская идея публичной сферы состоит в том, что ее используют частных лиц (не должностных лиц или политиков), которые должны иметь возможность общаться друг с другом в публичных -вдохновленных способах для выработки мнений, влияющих на государство или общественность решения и политика органов.В этой классической идее также содержится убеждение, что разговоры в публичной сфере должны быть рациональными (т. Е. Логичными, основанными на доказательствах, правильно мотивированными и аргументированными с использованием приемлемого набора риторических приемов), чтобы убедить других в полезности позиция, заявление или мнение. В здравом смысле, политическом и журналистском понимании публичная сфера является важнейшим компонентом демократии, которая позволяет обычным гражданам выступать в качестве собеседников для тех, кто находится у власти, и тем самым привлекать их к ответственности. По сути, это один из элементов, с помощью которых демократия как система может претендовать на легитимность в качестве «правления народа».
Вмешательство журналистики в социальное воображение публичной сферы восходит к Европе 17-18 веков, когда такие места, как кофейни, клубы и частные дома, а также средства массовой информации, такие как газеты и информационные бюллетени, использовались смесью дворянства и знати. , а также формирующийся средний класс торговцев, купцов и других образованных мыслителей для распространения информации и выражения идей.Убеждение в том, что журналистика является ключевым средством передачи информации и идей, имеющих общественное значение, было затем заложено в основы практики современной журналистики и в той форме, которая была экспортирована из Западной Европы в остальной мир. Так родилась роль журналистики как ключевого института и проводника публичной сферы. С этим было связано убеждение в том, что журналистика, выполняя роль публичной сферы и работая от имени общественных интересов (примерно понимаемых как консенсус мнений, сформированных в публичной сфере), должна учитывать политические, социальные и экономические полномочия. .Таким образом, следует понимать, что журналисты являются решающими доверенными лицами для миллионов людей в условиях демократии, которым нелегко в одиночку использовать коллективные голоса, которые журналистика с ее институциональной базой может произвести.
«Хабермас, общественная сфера и создание расовой контрпублики» Гая-Уриэля Чарльза и Луиса Фуэнтес-Роуэра
Абстрактные
В своей книге «Структурная трансформация публичной сферы» Юрген Хабермас задокументировал историческое возникновение и падение того, что он назвал буржуазной публичной сферой, которую он определил как «сфера, в которой частные люди объединяются как публичная.. . вовлекать [государственные органы] в обсуждение общих правил, регулирующих отношения в в основном приватизированной, но общественно значимой сфере товарного обмена и общественного труда ». Это было место, где люди собирались, чтобы обсудить друг с другом, а иногда и с государственными должностными лицами, вопросы, вызывающие общую озабоченность. Целью этих собраний была не просто беседа; Эти собрания позволили буржуазии использовать свой разум для определения границ публичного и частного и для осознанного развития публичной сферы.Как пишет Хабермас, «[t] он был посредником этого политического противостояния. . . публичное использование людьми своего разума «. Буржуазная общественность не просто участвовала, она участвовала прямо и критически. Развитие буржуазной публики как критической интеллектуальной публики происходило в кофейнях, салонах и столовых обществах. В Великобритании, Германии и Франции, в частности, кофейни и салоны «были центрами критики — сначала литературной, а затем и политической, — в которой между аристократическим обществом и буржуазной интеллигенцией начал возникать определенный паритет образованных.«Равные интеллектуалы собирались вместе и обсуждали, равенство, которое было ключом к обеспечению необходимой открытости и обсуждения. Ни один человек не доминировал в дискуссии из-за своего статуса в совещательном сообществе. Вместо этого, и прежде всего, победила «сила лучшего аргумента». Два условия имели решающее значение для этих обсуждений. Во-первых, равенство было ключом к общественной сфере. Членство в общественной сфере означало, что никто не стоит выше другого, и все аргументы рассматриваются и исследуются одинаково.Во-вторых, решающее значение имел принцип всеобщего доступа.8 Двери совещательного пространства были открыты для всех желающих, и ни одна группа или человек не были намеренно закрыты. Взятые вместе, эти два условия создают основу для совещательной практики в демократическом обществе.
Рекомендуемое цитирование
Гай-Уриэль Чарльз и Луис Фуэнтес-Ровер, Хабермас, общественная сфера и создание расовой противодействия , 21 год Мичиган Дж. Рэйс и Л.1 (2015).
Доступно по адресу: https://repository.law.umich.edu/mjrl/vol21/iss1/1
СКАЧАТЬ
С 21 января 2016 г.
МОНЕТЫ
Сеть как публичная сфера?
На протяжении всей западной цивилизации такие места, как древнегреческая агора, ратуша Новой Англии, местная церковь, кофейня, деревенская площадь и даже угол улицы были аренами для дискуссий об общественных делах и обществе. Из тысяч таких встреч постепенно сформировалось «общественное мнение», которое стало контекстом, в котором формировалась политика. Хотя публичная сфера никогда не включала всех и сама по себе не определяла исход всех парламентских действий, она способствовала духу инакомыслия, присущему здоровой представительной демократии.
Многие из этих общественных мест остались, но они больше не являются центрами политических дискуссий и действий. Их в значительной степени заменили телевидение и другие формы СМИ — формы, которые, возможно, изолируют граждан друг от друга, а не объединяют их.
Сейчас интернет-группы новостей, MOO и другие виртуальные сообщества продвигаются как зарождающиеся общественные сферы, которые обновят демократию в 21 веке. Но эти утверждения в корне ошибочны: они не учитывают глубокие различия между интернет-кафе и агорами прошлого.
Бестелесный обмен видеотекстом не заменяет личной встречи — у него своя логика, свои способы формирования мнения. Эти атрибуты сильно повлияют на политику, возникающую в нашу цифровую эпоху. Чтобы понять, как изменится наше представление о демократии — а я считаю, что оно изменится радикально, — нам нужно понять, чем Интернет отличается от исторических общественных сфер.
В западной цивилизации публичная сфера была местом, где люди могли говорить на равных. Статусные различия не исключали откровенного обсуждения. Возобладал рациональный аргумент, и цель заключалась в достижении консенсуса.
Это было место, где каждый мог поспорить с кем угодно, и собравшееся собрание выступило в роли судьи в выборе наиболее мудрого направления для общества.
Те, кто читает Usenet, могут сказать вам, что это определение не подходит для описания онлайн-мира. Да, Сеть позволяет людям говорить на равных. Но рациональные аргументы редко преобладают, и достижение консенсуса считается невозможным. Это симптомы принципиально разных способов определения идентичности в публичной сфере и в сети.
Традиционно личность человека определяется контактом. Идентичность коренится в физическом теле.
Эта стабильность заставляет людей нести ответственность за свои позиции и позволяет укреплять доверие между людьми.
Интернет, однако, позволяет людям определять свою личность и изменять ее по своему желанию. В один день человек может быть стареющим хиппи, известным как [email protected], а на следующий день девушка-подросток может позвонить по адресу [email protected]. Такая многогранная идентичность не соответствует формированию стабильного политического сообщества в том виде, в котором мы его знаем. Несогласие в сети не ведет к консенсусу: оно порождает множество различных точек зрения. Без воплощенного соприсутствия харизма и статус личности не имеют силы.
В Интернете отсутствуют условия, способствующие компромиссу, что является отличительной чертой демократического политического процесса. В Интернете, поскольку идентичности мобильны, инакомыслие поощряется, а маркеры «нормального» статуса отсутствуют, это совершенно иное социальное «пространство», чем в публичной сфере.
Эти изменения нужно рассматривать без ностальгии. Да, Сеть знаменует собой разрыв с традициями. Но это не обязательно делает его несовместимым с политической мыслью.
Политический дискурс долгое время опосредовался электронными машинами: проблема теперь в том, что эти машины позволили использовать новые формы децентрализованного диалога и создали уникальные комбинации человеко-машинных сборок — индивидуальных и коллективных «голосов», которые являются современными строительными блоками политического образования и группировки.Если нынешние медиа-технологии (телевидение) рассматриваются как угроза демократии, как мы можем объяснить такую технологию, как Интернет, которая, как представляется, децентрализует коммуникацию, но укрепляет демократию?
Мы должны помнить, что Интернет — это нечто совершенно новое, и его влияние на демократическую политику невозможно предсказать, используя исторический прецедент. Интернет угрожает правительству (unmonitorable разговоров), издевается над частной собственностью (бесконечную воспроизводимостью информации), и красуется нравственная оправданность (распространение порнографии). Технологии Интернета не следует рассматривать как новую форму публичной сферы. Задача состоит в том, чтобы понять, чем сетевое будущее может отличаться от того, что мы знали.
Общественная сфера Хабермаса — медиа исследования 101
mwengenmeir
Определение публичной сферы, данное Хабермасом, является первым и основополагающим фактором для попыток классификации попыток формирования общественного мнения и легитимации государства и демократии в послевоенных западных обществах.Это широко признано в качестве стандартной работы, но также широко оспаривается, поскольку концепция публичной сферы постоянно развивается. Чтобы понять общую критику и современные подходы к современному пониманию того, что и каким образом формируется общественное мнение, необходимо объяснить общие термины хабермасианской модели.
Публичная сфера рассматривается как область общественной жизни, в которой может формироваться общественное мнение. (Хабермас, 1991, 398) Если хотите, его можно рассматривать как питательную среду. Хабермас заявляет, что несколько аспектов жизненно важны для общественной сферы. В основном она открыта для всех граждан и формируется в каждом разговоре, в котором люди собираются вместе, чтобы сформировать публику. Гражданин играет роль частного лица, которое действует не от имени бизнеса или частных интересов, а как лицо, которое занимается вопросами, представляющими общий интерес, чтобы сформировать публичную сферу. За публичной сферой не стоит устрашающая сила, но ее граждане собираются и объединяются, чтобы свободно выражать свое мнение.Термин политическая публичная сфера вводится для публичных дискуссий на темы, связанные с государством и политической практикой. Хотя Хабермас рассматривает государственную власть как «общественную власть» (там же, 398), которая узаконивается через общественность на выборах, государство и его силовые практики и полномочия не являются частью общественной сферы, где формируются мнения, а являются ее аналогом. Поэтому общественное мнение должно контролировать государство и его власть в повседневных дискуссиях, а также посредством официальных выборов. Публичная сфера является основным требованием для посредничества между государством и обществом и в идеальной ситуации позволяет демократический контроль над деятельностью государства. Для обеспечения возможности обсуждений и формирования общественного мнения запись о государственной деятельности и судебных исках должна быть общедоступной.
Хабермас относит формирование понятий общественной сферы и общественного мнения к 18 веку. До возникновения буржуазии и создания буржуазных публичных сфер понимание термина «публичное» было совершенно другим.До этого времени представительство власти через лорда называлось «публичным», имея в виду публичное представительство лордов. Это общественное представительство просто заявляло о своих полномочиях перед народом, а не перед людьми, которыми они управляли. Хотя основная концепция представительства через правительство или главу государства сохранилась, привязанность к аристократии со временем была отброшена. К концу 18-го века феодальная власть церкви и дворянства уменьшилась, открыв путь для подъема буржуазного общества в Европе. Вместе с этим изменилось и значение слова «общественность». «Public» больше не описывает представительный суд человека и его авторитет. Это стало означать узаконивающие правила институциональной системы, наделенной властными полномочиями. Граждане были теперь подчинены государству, образуя общественность. (Хабермас, 1991, 401)
Либеральная модель публичной сферы Хабермаса имеет нормативное значение. Это означает, что он описывает множество идеализированных проблем, указывая на то, какой в идеале должна быть публичная сфера.Как такового, он фактически не существует в современных демократических государствах, которые являются промышленно развитыми, образованными как государство социального обеспечения и где массы людей должны формировать общественность. Это идеалистическая модель демократии, которая сформировалась в результате структурных изменений общества, завершившихся трансформацией понимания публичной сферы. Сам Хабермас должен был признать, что участие женщин и включение меньшинств не гарантируется его моделью, основанной на обстоятельствах буржуазного общества в начале 19 века. В следующем интервью Юрген Хабермас описывает наиболее важные результаты многолетних исследований, а также некоторые ограничения.
Habermas Interview загружено пользователем Youtube davidmeme
Хабермас и многие другие ученые работали над дальнейшим развитием и расширением понимания его теорий для современных обществ. Других теоретиков и их концепции публичной сферы и связанных с ней терминов, таких как общественное мнение, можно найти в других наших публикациях в категории СМИ и демократия.
Обсуждение
Считается ли общественная сфера Хабермаса нормативной?
Как вы думаете, Интернет меняет понимание публичной сферы, как описано выше?
Артикул
Habermas, J. (1991): «Общественная сфера» In Mukerji, C .; Шадсон, М. (Ред.): Переосмысление массовой культуры. Современные перспективы культурологии. Беркли / Лос-Анджелес: Калифорнийский университет Press. С. 398-404.
Общественная сфера | Энциклопедия.com
Термин публичная сфера — это английский перевод немецкого термина Öffentlichkeit. Значение этого термина в конце двадцатого и начале двадцать первого века связано с его использованием в книге Юргена Хабермаса Strukturwandel der Öffentlichkeit (Структурная трансформация публичной сферы) в 1962 году. Несмотря на иностранное происхождение, термин public сфера фактически представляла собой попытку более адекватно сформулировать те аспекты англо-американской либеральной культуры, которые связаны с формированием общественного мнения и народного суверенитета.Термин Öffentlichkeit, , который буквально переводится как «публичность», может использоваться для передачи двух взаимосвязанных наборов значений, один набор включает понятие «публики» как фактическое физическое лицо, а второй набор включает понятие «гласности» или «открытости». (Этот двойной аспект также присутствует в российской гласности . ) Следовательно, этот термин подразумевает не только интеллектуальный обмен, присутствующий в понятии «рынок идей», но также и воплощенный процесс формирования в остальном частных людей в общественности с помощью различных средств коммуникации. Однако этот термин означает не просто физически существующую публику, но, скорее, радикально демократическую открытость, заложенную в публичном дискурсе. Неоднозначность, присущая термину публичная сфера , позволяет ему охватить как рациональность, подразумеваемую открытым дискурсом, так и суверенитет, связанный с реальной публикой.
Публичная сфера — это не просто общественность и не просто условия равенства и всеобщего доступа, которые позволяют свободный обмен идеями; он также включает в себя реальный процесс, посредством которого частные лица объединяются для формирования общественного мнения.Понятие, что люди являются «частными», предназначено для обозначения того, что ранг или статус не должны иметь никакого значения при формировании общественного мнения. То, что делает мнение «публичным», — это не только случайность его популярности, но также его доступность и способность выдерживать общественный контроль. Процесс, посредством которого частные лица объединяются в общество в формировании общественного мнения, включает в себя достижение критического расстояния от ранга, статуса или простой популярности при оценке мнения — на практике часто достигается за счет частного потребления товаров (брошюр, книг , или программы), выпущенные для публичного рынка.
Споры
Формулировка концепции публичной сферы Хабермасом с самого начала была задумана как противоречивая. Эта концепция была задумана как упрек позитивистской социальной науке и, в частности, представлению о том, что научные опросы представляют собой последнее слово в исследовании общественного мнения. Хабермас стремился посредством своей концептуализации публичной сферы вновь ввести понятия разума и рационального дискурса в обсуждение общественного мнения, в отличие от практики сбора неотраженных ответов, проводимой социологами.Такой подход стал общепринятой критикой опросов общественного мнения, хотя он существенно не уменьшил зависимость экспертов по маркетингу от опросов. Такое отсутствие влияния можно отчасти объяснить разницей в целях практикующих социологов, которые просто ищут текущую картину общественного мнения, и социальных теоретиков, которые стремятся объяснить различия между более или менее законными примерами общественного мнения.
Важной особенностью анализа Хабермаса было его утверждение, что публичная сфера не представляет собой вневременной аспект общества. Скорее, у буржуазной публичной сферы была история: она возникла в начале восемнадцатого века и подверглась «рефеодализации» или трансформации, начавшейся в середине девятнадцатого века. «Либеральную модель» публичной сферы следует резко отличать от древней публики греческих полисов, обществ, в которых частная сфера была делом необходимости, а общественность характеризовалась риторическим соревнованием за славу — чем-то вроде устных «Олимпийских игр» ( Арендт). Феодальная «представительная публичность», предшествовавшая либеральной модели, была охарактеризована Хабермасом как форма публичности, с которой можно столкнуться при средневековом дворе, — публичность как форма демонстрации, а не как предмет спора.«Медиализированная публика», последовавшая за упадком либеральной модели, может также пониматься как форма опосредованного показа, когда публика как аудитория читает, слушает, наблюдает — но, по сути, потребляет — выступления средств массовой информации, будь то в в форме печати, радио или телевидения.
Идеалы равенства, инклюзивности и рациональности, лежавшие в основе либеральной модели, основывались на культивировании критической субъективности, имевшей место в интимной сфере ( Intimphäre ) буржуазной супружеской семьи.Буржуазная семья, которая пропагандировала идеологию семьи как добровольного, любящего сообщества, поддерживающего индивидуальное развитие, «подняла буржуазную идеологию над самой идеологией» (Habermas, 1989, p. 48), внушая своим членам опыт гуманности или » чисто человеческие «отношения». Перенос установок, сформировавшихся в частной сфере, на темы, вызывающие общественный интерес — сначала литературные, затем политические, — привел к возникновению критической общественной сферы. Последующий коллапс, начавшийся во второй половине девятнадцатого века, различия между публичным и частным — «структурная трансформация» названия Хабермаса — обнажил фиктивное единство человеческого опыта, занимающего центральное место в буржуазной идеологии, тем самым подорвав критическую функцию публичной сферы.
Понятие «коллапс» предназначено для обозначения вмешательства государства в то, что в рамках либеральной модели общества ранее считалось «частным», например, в отношении экономического регулирования и социальных программ, а также принятие квазигосударственных полномочий — посредством консолидации рыночной власти — могущественными трестами и корпорациями. Представления о публичном и частном не исчезли, но изменились. Они больше не обозначали полностью независимые сферы: одну — общественную — принуждения, а другую — частную — взаимного обмена.Под «крахом» подразумевается не полное разложение концепций публичного и частного, а скорее стирание прежних границ в отношении соответствующих сфер деятельности, что проявляется в осуществлении государственной власти частными интересами и озабоченностью по поводу того, что было ранее рассматривались частные экономические обстоятельства со стороны государства. Например, неприкосновенность частной жизни в семье стала предметом регулирования служб охраны детства, а корпорации стали использовать рыночную власть как средство определения государственной политики.
Немецкий суффикс lich сродни суффиксу «ly» в английском языке, поскольку он изменяет корневое слово, превращая его в прилагательное (например, brüderlich Brotherly). Аналогичным образом немецкий суффикс keit , следующий за lich , можно рассматривать как аналог слова «ness» в английском языке, превращая прилагательное в существительное, которое означает качество, проявленное в прилагательном. Brüderlichkeit переводится как «братство» или «братские чувства или чувства».Другой пример — триада Ehre, ehrlich, и Ehrlichkeit, , которые переводятся как «честь», «честный» («честно», что довольно неудобно) и «честность». Это соответствует изменениям, обнаруженным в offen, öffentlich, и Öffentlichkeit («открытый», «публичный» — хотя можно обсуждать вещи «открыто», английское прилагательное обычно переводится как «публичный» — и «публичность» / «общественность»). В предыдущих случаях немецкий суффикс keit преобразовал форму прилагательного в существительное, но существительное со значением, отличным от первоначального корневого термина (братство vs. брат, честность vs. честь, «публичность» vs. открытость). К сожалению, английский термин publicity — который на первый взгляд может показаться лучшей формой существительного для перевода «качества открытости или публичности» — обременен негативными коннотациями из-за ассоциации с рекламной индустрией. Термин публичная сфера избегает как негативности термина публичность , так и узкой конкретности, подразумеваемой «аудиторией» (что в любом случае соответствует Publikum ).Охватывая как качество «публичности» («публичность» в положительном смысле), так и «публичность», термин публичная сфера также акцентирует внимание на природе и необходимости взаимосвязи между частным потреблением ( аудитория) и публичный рынок производства или исполнения (реклама). Наличие таких отношений необходимо для развития критически важной общественной сферы.
зависимости этой модели публичной сферы при развитии буржуазного гражданского общества и, в частности, в буржуазной семье была спорным. Хотя Хабермас был хорошо осведомлен об идеологической природе риторики относительно буржуазной семьи, его объяснение того, как ложный синтез абстрактных прав citoyen (гражданина) и экономических потребностей homme (человек, или экономическая индивид) «превзошел» временные обстоятельства буржуазного общества с помощью концепции человечности, что многих не убедило. Оскар Негт и Александр Клюге сделали сомнительные идеализации природы буржуазной публичной сферы — особенно в отношении класса — основой своего важного вклада в концепцию публичной сферы в своей книге 1972 года Öffentlichkeit und Erfahrung (Public area and опыт).Хотя Негт и Клюге по существу приняли многие из предпосылок буржуазной публичной сферы (например, в отношении происхождения, истории и пола), они действительно подвергли сомнению идеализацию буржуазной публичной сферы как единственной публичной сферы. Термин « counter public » ( Gegenöffentlichkeit ) иллюстрирует их утверждение о том, что публичная сфера в соответствии с буржуазной моделью всегда существовала в состоянии напряжения с теми, кто исключен из нее. Согласно Негту и Клюге, эти исключения были идеологически невидимы из-за очень абстрактных принципов универсальности, которые ранее были идеализированный.Следовательно, рост исключения из публичных дебатов, который Хабермас описал в «рефеодализации» буржуазной публичной сферы, означает не отход от основополагающих принципов, а, скорее, расширение их применения. Вместо единой единой публичной сферы всегда существовало множество (противоположных) публичных сфер, каждая из которых была основана на опыте, который в целом составляет «контекст жизни» ( Lebenszusammenhang ) различных индивидов.
Ученые-феминистки также сочли сомнительной зависимость буржуазной модели от жесткого разделения на общественное и частное.Они считали, что буржуазная модель некритически воспроизводит тот же самый акцент на «интимную сферу как школу», который был придан ей в восемнадцатом веке теми, кто стремился распространить идеал женственности, ограничивавший деятельность женщин воспитанием граждан мужского пола. , тем самым делая общественное «мужским», а частное — «женским». Согласно этому прочтению, предубеждения, проявляемые тенденцией заселения литературной сферы женщинами и политической сферой — мужчинами, не были просто случайным аспектом буржуазной общественной сферы — такие предубеждения были фундаментальными элементами в ее построении и поддержании.Центральная роль гендерных предубеждений в поддержании буржуазной «маскулинной» публичной сферы была дополнительно подтверждена связью между ее крахом и крахом разграничения между публичным и частным — обстоятельство, которое Хабермас позже назвал «колонизацией жизни». Мир.» Подобные наблюдения о центральной роли, которую играют исключения в построении буржуазной публичной сферы, привели к тому, что ученые-феминистки, такие как Нэнси Фрейзер, отвергли другие аспекты буржуазной публичной сферы: представление о том, что экономические различия когда-либо могут быть успешно заключены в скобки; предположение, что существование множества публичных сфер является регрессивным; ограничение, согласно которому публичные обсуждения исключают выражение «частных» интересов; и вера в то, что демократическая публичная сфера требует строгого разграничения между гражданским обществом (слабая общественность) и общественными аспектами государства (сильная общественность).
Хабермас не остался глухим к критике и творчески включил большую ее часть в свои более поздние формулировки, касающиеся публичной сферы. Его работа по универсальной прагматике и этике дискурса в конце 1960-х и 1970-х годах подготовила почву для менее узкой модели публичной сферы. Хотя это никогда явно не отрицалось, довольно узкие основы буржуазной приватности были вытеснены обширным, квазитрансцендентальным философским основанием всегда предполагавшейся идеальной речевой ситуации, проявляющейся в повседневных разговорах, составляющих жизненный мир ( Lebenswelt ).Эта «разговорная модель» публичных сфер, хотя и подвергалась кооптации, не исчезла с уходом ее буржуазного воплощения, а, скорее, продолжала жить в коммуникативных пустотах современного гражданского общества. Эта модель разговора была дополнительно модифицирована путем попытки интегрировать электронные СМИ в концепцию публичной сферы менее негативным, более продуктивным образом. Если раньше средства массовой информации считались просто «псевдо-общественностью», то в более поздних работах было признано, что понятие публичной сферы включает в себя «абстрактные публики», состоящие из индивидов, объединенных только посредством средств массовой информации. Однако, стремясь спроектировать более современное с социологической точки зрения изображение публичной сферы, которое полностью включает электронные средства массовой информации, Хабермас оставил себя открытым для обвинений в попеременном обесценивании нормативных предписаний, ранее связанных с концепцией публичной сферы — по сути, пальминг их передают гражданскому обществу — или, подтверждая нормативные импульсы, лежащие в основе первоначальной формулировки публичной сферы, делая бессвязным описание средств массовой информации как части публичной сферы.
Эти концептуальные трудности проистекают из того факта, что публичная сфера изначально задумывалась как продукт буржуазного гражданского общества. Предполагалось, что нормы, связанные с буржуазной публичной сферой или разговорной публичной сферой, являются результатом разговоров, проводимых внутри гражданского общества. Нормативный статус таких разговоров вытекает либо из идеала гуманности, в случае буржуазной публичной сферы, либо из идеальной речевой ситуации, в случае разговорной публичной сферы. Однако в обоих случаях предполагалось, что средства массовой информации подрывают нормативное влияние таких идеалов, обходя посредник разговоров в гражданском обществе, через которые, как предполагается, внедряются такие нормы. Пока разговорная среда гражданского общества считается ключевым фактором в укреплении норм публичной сферы, попытка дать социологически точное описание публичной сферы, которое включает в себя средства массовой информации, рискует несогласованностью. Надо либо изобразить публичную сферу как лишенную нормативных ресурсов, что противоречит тридцатилетнему исследованию этой темы, либо исключить СМИ из публичной сферы по определению.Можно утверждать, что есть примеры того и другого в книге Хабермаса Между фактами и нормами (1996).
Тесная связь, которая, как часто предполагается, существует между публичной сферой и гражданским обществом, лежит в основе последнего противоречия, которое необходимо исследовать. Многие социологи и историки сочли концепцию публичной сферы полезной и попытались адаптировать ее к выбранной ими области исследования. Тем не менее Хабермас утверждал, что публичная сфера имеет конкретное историческое происхождение и, следовательно, не может быть применена к более ранним эпохам без насилия над самой концепцией публичной сферы.Аргументация этой позиции довольно проста: если публичная сфера представляет собой диалоговую матрицу (по крайней мере, изначально) буржуазного гражданского общества, как публичная сфера могла существовать раньше гражданского общества? Публичная сфера, предшествовавшая гражданскому обществу, по необходимости будет концептуально отличаться от буржуазной или разговорной модели, обе из которых зависят от разговоров гражданского общества, чтобы привить надлежащую коммуникативную этику. Тем не менее, именно эту позицию придерживаются некоторые: публичную сферу необходимо переосмыслить отдельно от гражданского общества, отчасти для того, чтобы адекватно учесть предшествующие изменения в коммуникациях и рост рынка текстовых товаров.«Опосредованная» концепция публичной сферы подчеркнет, как опосредованная коммуникация способна ниспровергнуть иерархию, тем самым способствуя автономии суждений и свободе совести, и подчеркнет историческую важность грамотности, коммерческой деятельности, связанной с текстовыми товарами, технологических инноваций и роста текстовых (или воображаемых) сообществ.
Влияние
Концепция публичной сферы оказала важное и продолжительное влияние практически во всех областях социальных наук, если кратко проанализировать участие различных авторов в работе Крейга Калхуна Habermas и Public Sphere (1992). демонстрирует.Однако, учитывая центральную роль общественного мнения и процесса его формирования для легитимности современных демократических форм правления, эта концепция имеет наибольшее влияние на дебаты, связанные с пересечением современных коммуникаций, формирования общественного мнения и демократии. Такие дебаты охватывают самые разные темы. В некоторых областях преобладает диалоговая модель; они включают теоретические исследования концепции гражданского общества (Коэн и Арато) и аргументы относительно ценности и осуществимости совещательных форм демократии (Бохман и Рег).Другие области исследования, такие как исторические исследования современных истоков демократического этоса (Зарет), больше подходят для опосредованной концепции. Некоторые пытались применить концепцию публичной сферы к разным обществам и социальным условиям — например, при анализе публичной сферы в истории Китая — тогда как другие стремились использовать эту концепцию в качестве вспомогательного средства для оценки будущего воздействия Интернета. . Каждое применение концепции публичной сферы включает противоречие между социологическим описанием и нормативным предписанием.Это продуктивное напряжение — которое охватывает разрыв между фактическим и потенциальным — и сделало эту концепцию такой плодотворной и полезной и обещает, что эта концепция будет и дальше вызывать интерес и понимание в течение многих лет.
См. Также Гражданское общество ; Равенство ; Медиа, история ; Конфиденциальность .
библиография
Arendt, Hannah. Состояние человека. Чикаго: University of Chicago Press, 1958.
Бохман, Джеймс и Уильям Рег, ред. совещательная демократия: очерки разума и политики. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1997.
Calhoun, Craig, ed. Хабермас и общественная сфера. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1992.
Коэн, Джин Л. и Эндрю Арато. Гражданское общество и политическая теория. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1992.
Eisenstein, Elizabeth L. Печатный станок как агент перемен: коммуникации и культурные преобразования в Европе раннего Нового времени. Кембридж, Великобритания: Cambridge University Press, 1979.
Habermas, Jürgen. Между фактами и нормами. Перевод Уильяма Рега. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1996.
——. «Общественная сфера: статья в энциклопедии». Перевод Сары Леннокс и Фрэнк Леннокс. New German Critique 1, no. 3 (осень 1974 г.): 49–55.
——. Структурная трансформация общественной сферы: исследование категории буржуазного общества. Перевод Томаса Бургера. Кембридж, Массачусетс: MIT Press, 1989.
——. Теория коммуникативного действия: жизненный мир и система. Перевод Томаса Маккарти. 2 тт. Бостон: Маяк, 1987.
Халаш, Александра. Рынок печати: брошюры и общественная сфера в Англии раннего Нового времени. Кембридж, Великобритания: Издательство Кембриджского университета, 1997.
Ландес, Джоан Б. Женщины и общественная сфера в эпоху Французской революции. Итака, Нью-Йорк: издательство Корнельского университета, 1988.
Негт, Оскар и Александр Клюге. Общественная сфера и опыт: к анализу буржуазной и пролетарской общественной сфер. Миннеаполис: Университет Миннесоты, 1993.
Зарет, Дэвид. Истоки демократической культуры: печать, петиции и общественная сфера в Англии раннего Нового времени. Princeton, N.J .: Princeton University Press, 2000.
Thomas F. Мерфи III
Общественная сфера в темные времена
11 АВГУСТА 2019
В НЕДЕЛЮ УТРОМ через несколько часов после избрания Трампа президентом США протестующие вышли на улицы по всей стране, некоторые скандировали: «Трампу нет. Нет ККК. Никаких фашистских США ». Через несколько дней после выборов страницы с мнениями в газетах начали заполняться посланиями переживших авторитарные режимы со всего мира с советами о том, как Соединенные Штаты тоже могут выжить.В последующие месяцы язык средств массовой информации начал меняться от обычных вялых упреков о «лжи» Трампа до откровенных заявлений о том, что он лжет. В среднесрочной перспективе общественность продемонстрировала свое недовольство Трампом, вернув Палату представителей демократам. К Новому 2019 году The New York Times напечатала крошечным шрифтом двухстраничный разворот с тысячами лжи, которую Трамп сказал во время своего президентства. В течение последних двух лет рейтинг одобрения Трампа колебался в основном ниже 40 процентов, а во время закрытия правительства количество одобрений с его базы резко упало.
Кто-то может спросить, ну и что? Насколько может иметь значение общественное мнение по сравнению с огромной властью президентства США? Как бы ни ненавидели президента, он может нанести непоправимый вред: отменить договоренности по изменению климата; разрывают семьи на границе, оставляя детей травмированными; сговор с иностранными державами; назначение предвзятых судей Верховного суда; и оставляя след лжи для всех своих последователей. По политической теории Юргена Хабермаса: «Ну и что?» это вопрос на миллион долларов.Так что, если общественное мнение сильно противостоит формальной политической власти? Имеет ли значение общественное мнение, особенно когда оно раскалывается и поляризуется в разрозненные хранилища и информационные пузыри? Или, что еще более мрачно, может ли власть самого высокого уровня поощрять худшие элементы общественного мнения, поощряя расистские и националистические симпатии? Что, если общественное мнение — всего лишь марионетка власти, поддерживающая демагогию, разрушающая демократические институты?
На мой взгляд, большой вопрос, витающий над президентством Трампа, заключается в том, может ли демократическая публичная сфера сдерживать власть авторитарного президента и его администрации или, наоборот, может ли авторитарная администрация, игнорирующая фундаментальные принципы справедливости, превратить всю страну в страну. фашистское государство.Пока кажется, что да, эта администрация может причинить большие страдания и лишения, она может обратить вспять десятилетия прогресса в вопросах экологической и социальной справедливости; но кажется, что в нынешних условиях он не может замолчать общественное мнение или его власть. Эти текущие условия включают в себя свободную прессу, пространство для формирования и распространения общественного мнения, сильные привычки к публичному выражению и оспариванию, а также средства для тех, кого заставили замолчать или маргинализовали, чтобы они могли вступить в общественную драку.
¤
Я настроен на эти явления во многом благодаря личному опыту: я был второкурсником, обедал с аспирантом и молодым профессором, которые энергично спорили о чем-то, имеющем отношение к администрации Рейгана.Никогда раньше я не обнаруживал себя за столом с людьми, спорящими о политике таким образом, чтобы показать, что они думали , что то, что они думали, имеет значение . Честно говоря, мне никогда не приходило в голову, что есть какой-то смысл в обсуждении вопросов, на которые, как мне казалось, у меня не было шанса повлиять. В детстве я время от времени обращала внимание на политику, особенно на женское движение, но казалось, что между моими взглядами и тем, что происходило в политике, существовала непреодолимая пропасть. Все, что можно было сделать, это проголосовать раз в четыре года или около того.Ни в одном из моих кругов консервативного Техаса никто особо не говорил о политике. Я почти не знал, о чем думал. Но за обеденным столом в колледже эти двое парней продолжали вести себя так, будто сказанное ими действительно имело значение. Это очаровало меня и привело к моему последующему интересу к Хабермасу и родственным ему философам, таким как Джон Дьюи и Ханна Арендт, которые видели глубокую связь между волей народа и работой политики. Я по-прежнему восхищаюсь не только этим политическим явлением, но и тем, как многие не видят, что они имеют к нему какое-либо отношение — либо по незнанию, либо по умыслу.
Используя всю свою мощную социальную теорию и философию, Юрген Хабермас сделал ставку на то, что при правильных условиях общественное мнение может привлечь власть к ответственности. Прежде всего, должна быть публичная сфера, в которой может появиться общественное мнение. Под «общественной сферой» Хабермас подразумевает «прежде всего область нашей общественной жизни, в которой может формироваться такое понятие, как общественное мнение». В принципе, публичная сфера открыта для всех и имеет место всякий раз, когда люди без принуждения собираются вместе, чтобы обсудить общие вопросы.Их мнение не праздное; он направлен на критику и контроль «организованной государственной власти». Общественность выполняет эту функцию как неформально на повседневной основе, так и во время периодических выборов.
Хабермас начал исследовать идею и историю публичной сферы в одной из своих первых работ, своей книге 1962 года Strukturwandel der Öffentlichkeit , переведенной на английский язык в 1989 году как The Structural Transformation of the Public Sphere . Там он наметил, как новые средства массовой информации в газетах в 18 веке совпали с ростом образованного, немного обеспеченного класса, у которого были средства и досуг, чтобы собраться, чтобы обсудить и обсудить новости дня.Там, где политическое государство превратилось в безличный аппарат для управления общественными делами, новая буржуазная публичная сфера стала аналогом государства, пространством, в котором то, что делало государство, могло быть воспринято и — рационально и критически — обсуждено в пабе. или кофейня. Этот новый болтливый класс привел к чему-то новому: публичной сфере, которая давила на общественные дела. В постмарксистском политическом воображении Хабермаса общественность, а не рабочий класс становится новым всемирно-историческим актором, который, возможно, сможет привлечь власть к ответственности.
Спустя 50 с небольшим лет после публикации Структурная трансформация публичной сферы , Хабермас продолжал разрабатывать эту теорию. Теперь это выглядит примерно так: есть примерно три области. В центре находится формальная политическая система государства, тесно связанная законодательная и административная сфера. У него есть формальные полномочия принимать решения и проводить политику. Сразу по краю находится вторая арена элитарного общественного мнения, влияние «лидеров мнений», редакционные и первые полосы «ведущих СМИ», заявления других лидеров неправительственных, но весьма заметных, публичный мир: руководители корпораций, представители общественной интеллигенции, ученые и люди с репутацией и положением в других сферах гражданского общества, от университетов до медицины. По периферии этой арены находится неформальная публичная сфера, которая может быть захвачена опросами общественного мнения или обнаружена в публичных массовых демонстрациях. Сегодня он появляется в социальных сетях.
Неформальная публичная сфера выполняет три важные функции. Один из них — служить сенсором, выявляя новые социальные проблемы, точно так же, как экологическое движение начало действовать в середине 20-го века. Вспомните книгу Рэйчел Карсон 1962 года « Тихая весна », которая начинается с жуткой сказки о птицах, которые больше не поют, унесенные экологической катастрофой.Именно из общественной среды заинтересованных ученых и граждан прозвучал громкий призыв об угрозах окружающей среде. Общественное движение в публичной сфере почувствовало проблему, тематизировало ее, сформулировало ее. Движение создало «дни земли» и сделало проблему общественной проблемой, которая из-за общественного давления в конечном итоге была подхвачена официальными политическими органами, которые создали Агентство по охране окружающей среды и приняли законы о чистом воздухе и воде. Не правительство первым заметило эту проблему и потребовало действий, а общественность.
Вторая важная функция публичной сферы — это обсуждение обоснованности и легитимности государственной политики, проводимой формальной политической системой (наряду с легитимностью самой системы). В то время как формальная политическая система имеет право принимать законы и политику, они должны пройти тщательный контроль со стороны совещательной общественности. Является ли эта политика справедливой, беспристрастной, разумной и мудрой? Правильно ли они решают общественные проблемы или, наоборот, создают новые? С демократической и нормативной точки зрения решение может принимать только общественность.
Третья функция публичной сферы, согласно Хабермасу, заключается в том, чтобы держать правительства «в осаде» или, по крайней мере, подотчетно, когда они не в состоянии соответствовать требованиям общественного мнения. Это может быть ответом на любую из вышеупомянутых ситуаций — когда общественность поднимает тревогу по поводу проблемы, которая не решается, или когда общественность считает политику незаконной, а политическая система не может ее исправить. В любом случае общественность может мобилизоваться, угрожая нарушить обычный бизнес или выгнать чиновников с должности.
Средний круг ведущих СМИ и элиты является посредником между первым и третьим. Хотя журналисты и «лидеры мнений» в этой более влиятельной части публичной сферы могут иметь видимость и присутствие, они составляют «всего лишь одно звено в цепи», выступая посредником между «государственной ареной […] и эпизодическими и неформальными повседневными разговорами людей». потенциальные избиратели ». Они берут на себя политику и неформальное общественное мнение — размышляя, обдумывая и, в конечном итоге, осуждая их, — чтобы вернуть их в другие сферы политического мира.
По крайней мере, в области политической коммуникации — другими словами, для читателей как граждан — качественная пресса играет роль «ведущих СМИ». Даже радио и телевидение, так же как и вся остальная пресса, в значительной степени зависят от вопросов и сообщений, которые им «аргументирующие» газеты подают в своих политических репортажах и комментариях.
При всех этих четко разграниченных функциях публичную сферу трудно определить. Можно обратиться к Twitter и другим социальным сетям, чтобы узнать пульс общественного мнения, но определить волю людей так же сложно, как и в предыдущие века.Публичную сферу иногда трудно определить, потому что это не место; это случай. Это происходит, когда два или более человека собираются вместе, чтобы обсудить общественно-важные вопросы. Это может происходить в частной гостиной, за общим обеденным столом или на общественной площади, пока люди собираются там для разговора. Он исчезает, когда собравшиеся расходятся.
Общественная сфера больше похожа на сеть или паутину, чем на ратушу. У него нет центра. Он проходит и соединяет один узел с другим.Можно пройти крошечный кусочек за день, от разговора за завтраком, прослушивания новостей в машине до участия в беседе в социальных сетях вечером. В то же время сеть публичной сферы разветвляется на политическом ландшафте, от неформального мира членов общества в их окрестностях и на рабочих местах до более формальной обстановки «лидеров мнений» и залов Конгресса, где представители обеспокоены результатами опросов. .
Публичная сфера наиболее ярко проявляется в средствах массовой информации, где некоторые проблемы выбираются для внимания, иногда потому, что политические элиты сделали эти проблемы актуальными, а иногда потому, что беспорядки на улице выдвинули их на первый план.Но даже здесь он дает трещину: один взгляд на страницы с отзывами The New York Times , другой — на страницах The Wall Street Journal ; один — MSNBC, другой — Fox News. Один вид взрывается из A.M. Talk Radio, и еще один сердечно приходит к вам из PBS NewsHour . Но даже в такой обширной и децентрализованной общественной сфере эти разговоры связаны через неформальные дискуссии, которые возникают всякий раз, когда люди собираются вместе, особенно когда они не согласны и одержимы убеждением друг друга в истинности вопроса.Все эти звенья в цепочке, все эти отдельные и взаимосвязанные разговоры поднимают проблемы и возвращаются к старым, просеивают их, пережевывают, производя инсайты и общественное мнение.
Книга Хабермаса о публичной сфере не была переведена на английский язык до конца 80-х годов прошлого века, но те, кто хорошо знал его работы, видели следы его интереса к публичной сфере в его произведениях за прошедшие годы о политической легитимности и коммуникативном подходе. действие. В конце 1980-х левые интеллектуалы все еще больше интересовались государством, чем гражданским обществом.Холодная война рассматривалась как битва между конкурирующими представлениями об идеальном государстве — коммунистическом или капиталистическом, и интеллектуалы слишком часто считали политическую власть находящейся прямо внутри той формы правления и экономики, которую государство поддерживало. Никто, кроме Хабермаса (а ранее Дьюи и Арендт) не обращал особого внимания на аморфное царство, известное как люди. Да, иногда они выходили на улицы, но эти люди казались диссидентами и левыми, а не основными массами, которых большинство политологов считали апатичными и иррациональными.
Годом, который определенно подтвердил видение Хабермаса общественной сферы, был 1989 год, когда народные движения по всей Восточной Европе поднялись и осудили нелегитимность правящих партий своих стран. В считанные дни эти режимы пали. В конце 1989 года The New Republic сообщал о том, как быстро и решительно народное движение восстало против правящей Коммунистической партии Чехословакии. До ноября 1989 года демонстрации оппозиции были относительно небольшими и быстро подавлялись, но что-то внезапно изменилось, когда в ноябре «сотни тысяч людей», в основном студенты, присоединились к демонстрациям на Вацлавской площади.Службы безопасности стали ревностными и жестокими, кровавыми студентами и ужаснувшими нацию, напомнив им о советских танках 21 года назад, которые катили Пражскую весну. Демонстранты, включая ведущих интеллектуалов, назвали себя Гражданским форумом, вторя Новому форуму Восточной Германии. «В считанные дни они свергли коммунистическое руководство и отправили партию в вечное забвение», — сообщил тогда Томас Оместад. Режим перешагнул через любую видимость законной власти — и теперь появилось публичное пространство, через которое оппозиция была готова вызвать это. Я вспоминаю, как смотрел новости и слышал, как лидер Гражданского форума сказал, что Коммунистическая народная партия «не является нашей партией», явно лишив легитимности формальную политическую власть страны. Оместад писал, что в тот самый момент один человек пророчески крикнул: «Это начало конца этого правительства». Несомненно, в течение 10 дней Гражданский форум «добился того, на что Польской Солидарности потребовалось девять лет: коммунисты, привыкшие сажать в тюрьмы своих критиков, отказаться от монополии партии на власть.”
На примере «Гражданского форума» и других общественных движений, свергнувших режимы в 1989 году, критик мог сказать, что все это было возможно только потому, что формальная власть Советского Союза уже распадалась. Итак, возвращается вопрос: какой реальной властью обладает публичная сфера? Хабермас заимствовал свой ответ у Ханны Арендт, ссылаясь на ее представление о силе «пространства видимости», силы, которая возникает, когда люди собираются вместе, чтобы заняться вопросами, представляющими общий интерес, но рассеивается в тот момент, когда они отступают. В довольно малоизвестном эссе 1977 года Хабермас утверждал, что Арендт сформулировала концепцию «коммуникативной силы». Арендт открыла горизонтальную мощь, создаваемую сетями людей, связывающихся друг с другом.
Общественная сфера — это не просто теоретическая конструкция. Это явление, которое диктаторы инстинктивно понимают, поэтому одним из первых их действий в темные времена, как правило, является закрытие общественных мест, переброска танками демонстрантов на площадях, запрет общественных объединений, запрет любой организации, не имеющей официального разрешения. .На протяжении всей истории во всем мире авторитарные лидеры содрогались перед коммуникативной силой неформальной публичной сферы. Его закрытие — один из способов избежать проверки и признания незаконности.
Правительствам, которые стремятся к реальной легитимности — а не только к отсутствию критики, — нужна демократическая общественная сфера для их поддержки. Вот почему лидеры иногда заявляют, что у них есть «полномочия» поступать так, как они считают нужным: они ссылаются на (предполагаемую) поддержку общества. Это также объясняет, почему формальная политика часто имеет измерение связей с общественностью: «сплетни», экспертные заключения, общий бизнес по созданию общественного мнения.Это тем более реально в сложных либеральных демократиях, которые, как известно Хабермасу, изобилуют тем, что он называет стратегическими действиями, то есть действиями, ориентированными на успех, на получение того, чего хочет группа, даже при отсутствии реальной поддержки или вопреки общественным интересам в некоторых странах. случаи. Стратегические действия вполне могут включать в себя откровенную ложь, с которой Трамп имеет большой опыт. Ханна Арендт отметила, насколько жизненно важна правда в политике и как часто она отсутствует или искажается в антитезе демократии — тоталитаризму.Хотя Трамп определенно никогда не читал Арендт, он, кажется, инстинктивно понимает, насколько мощно он использует ложь для создания альтернативной реальности.
Хабермас отвечает на эти вызовы тем, что устойчивая общественная сфера способна отсеивать искажения и ложь, чтобы достичь «более или менее разумных результатов», при условии, что публичные дискуссии имеют достаточно высокий уровень. Они должны быть разумными и критичными, особенно когда имеешь дело с ложью; они должны иметь эпистемологическое измерение, которое «включает критику ложных утверждений и оценочных суждений.«Эта способность разоблачать ложь проистекает из того, как работает публичная сфера, включая средства массовой информации; фильтрация информации посредством аргументации, а не просто высказывание мнений, а их проверка в постоянных беседах и спорах. Разговоры в публичной сфере должны быть открытыми, непринужденными и инклюзивными. Этого не будет, если только часть населения принимает участие, а другие систематически исключаются. Ставка Хабермаса состоит в том, что если речевые ситуации будут свободными, открытыми, справедливыми, разумными и инклюзивными, то возникнет общественное мнение, которое будет одновременно демократическим и влиятельным, наделенным коммуникативной властью, которая может требовать подотчетности политической системы.
Но мы могли бы задаться вопросом, насколько далеко зашли эти похвальные критерии, особенно с учетом исторических исключений, с учетом культур маргинализации, включая, например, ту, в которой я вырос, где немногие видели смысл в разговорах о политике. Культура маргинализации на работе, когда я росла в 1960-х годах, все еще работает сегодня, обучая женщин «быть хорошими» и наказывая их, когда они этого не делают; требуя, чтобы цветные люди оставались на своих местах, но все же убивали их за то, что они были там. Существуют также глубокие, часто неосознанные препятствия для «разумного» публичного дискурса, включая давние травмы поколений, которые никогда не были должным образом оплаканы или преодолены.
Несмотря на все эти проблемы, все еще есть достаточные основания для оптимизма в отношении силы публичной сферы. Вспомните три функции публичной сферы: действовать как сенсор общественных проблем; обсуждение достоинств государственной политики; и привлечение правительств к ответственности. За последние два года, которые, несомненно, стали проверкой теории Хабермаса, в публичной сфере дела идут довольно хорошо. Как датчик он (а «оно» означает эту разветвленную сеть разговоров) подает сигнал тревоги с помощью новых хэштегов, таких как #BlackLivesMatter и #MeToo, которые ставят давно забытые вопросы в общественную повестку дня. Выполняя роль тщательного анализа государственной политики, он сознательно и критически борется с живыми фактами изменения климата в качестве основателей антинаучной борьбы Трампа в суде общественного мнения, когда бушующие пожары и ураганы разрушают целые города. Что касается обеспечения подотчетности правительств, публичная сфера заставила республиканское руководство Палаты представителей Соединенных Штатов сдаться.
На мой взгляд, теория публичной сферы Хабермаса вносит огромный вклад в наше понимание политики и, когда Хабермасу исполняется 90 лет, она является серьезным поводом для празднования.Мы можем использовать его в качестве помощника для понимания глобальных политических событий последнего полувека. Это помогает объяснить стальную решимость авторитарных режимов закрывать общественные места и решимость людей оставлять такие места для публичного выражения и обсуждения открытыми. То, что происходит в публичной сфере, имеет большое значение. Обладает ли он силой противодействовать авторитарным режимам во многом зависит от того, насколько он инклюзивный, критичный и бесстрашный — и от того, насколько уверены участники , что то, что они думают, имеет значение .
¤
Ноэль Макафи — профессор философии и директор Программы психоаналитических исследований в Университете Эмори.
¤
Featured image: «Протестующие в Чикаго 19 ноября, маршируют к башне Трампа в Чикаго» Бена Александра под лицензией CC BY-SA 2.0.

Общественная сфера | diggit magazine
Публичная сфера — это область общения и дебатов, которая ожила с появлением массовой коммуникации в форме относительно небольшой и независимой прессы в 18 и 19 веках.
Что такое публичная сфера?
СМИ и так называемые салоны и другие общественные места создали форум, на котором власть государства и власть имущих в целом могла быть подвергнута критике и призвана оправдываться перед информированной и рассуждающей публикой (Thompson, 1990: 112). Эта публичная сфера, хотя она была открыта для всех только в принципе, по крайней мере воплощала идею о том, что граждане могут объединяться на равных на форуме, отличном от «государства» и «частной жизни», согласно Хабермасу. Важно пояснить, что публичное пространство не обязательно является публичной сферой: публичное пространство способствует дискуссии; публичная сфера укрепляет демократию.
Сегодня публичная сфера больше не относится к одному конкретному месту. Это в основном используется как метафора для обозначения комбинации офлайн-мест и более абстрактной среды, встроенной в социальные сети. Несмотря на то, что публичная сфера не указывает на одно конкретное пространство или место, очевидно, что СМИ по-прежнему имеют решающее значение в этой концепции публичной сферы.Общественное мнение по-прежнему конструируется по отношению к публичному дискурсу, который производится и воспроизводится средствами массовой информации.
Публичная сфера, коммерциализация и виртуальная сфера
Всякий раз, когда мы думаем об общественной сфере — как об общественном пространстве, которое способствует углублению демократии — мы должны понимать, что она существует только в рамках конкретных материальных инфраструктур в очень специфических социальных, экономических и политических контекстах. СМИ формируют общественное пространство, общественный форум, в котором политики, журналисты и с появлением цифровых медиа «простые люди» могут иметь право голоса.Газеты, телевидение, социальные сети, государство и верховенство закона — все они совместно создают и организуют публичное пространство, в котором публичная сфера может процветать или умереть.
Например, коммерциализация основных СМИ коренным образом изменила характер публичной сферы. Когда-то привилегированный форум рационально-критических дискуссий стал сферой культурного потребления, организованного для экономических, а не демократических целей. Бурдье (1996) достаточно ясно показал, как коммерциализация СМИ и стремление к наивысшим рейтингам создали почву для крайне правых антидемократических политиков, пропагандирующих ненависть и расизм.Публичное пространство, встроенное в основные средства массовой информации, стало враждебным публичной сфере.
Эти изменения в основных средствах массовой информации были одной из причин, по которым цифровые СМИ были восприняты как возрождение общественной сферы и демократии. Блоги и микромедиа, такие как Indymedia, внесли свой вклад в идею о том, что цифровые медиа по своей сути способствовали углублению демократии. Новые технологии позволят гражданам иметь право голоса в общественных дебатах. Политическое участие будет расти, и это будет способствовать демократической утопии.Наконец, появится настоящая публичная сфера, основанная на равном доступе к публичному достоянию.
Реальность оказалась более мрачной. Виртуальное пространство использовалось больше для обмена пустяками и пассивного потребления, чем для активного участия в рациональных демократических дебатах. Даже когда люди участвуют в политических дискуссиях, мы видим, что это редко способствует углублению демократии. Троллинг, флейм, шитпостинг и взлом, наряду с наблюдением, отслеживанием и прицеливанием, стали ключевыми составляющими виртуального пространства.
Ссылки
Бурдье П. (1996). Телевидение.
Томпсон, Дж. Б. (1990). Идеология и современная культура.
No related posts.