Личность что это такое: Личность. Что такое «Личность»? Понятие и определение термина «Личность» – Глоссарий

alexxlab 3 года назад

Содержание

«Что такое личность?» – Яндекс.Кью

Личность в философии — это понятие, которое в русском языке, как правило, описывает не просто человека самого по себе, а человека в качестве самостоятельного, критически мыслящего и включённого в культуру субъекта, способного к осознанной, разумной, самостоятельной деятельности.

Главным источником, описывающем значение понятия «личность» в отечественной психологической традиции (тесно связанной с отечественной же философией), являются работы А. Н. Леонтьева, который разделял понятия «индивида» как отдельного человека во всей его индивидуальности и «личности» как более сложного образования, отражающего то небиологическое (сформированное в процессе жизни в обществе), что есть в человеке.

Обратимся для иллюстрации этого тезиса к тексту самого Леонтьева:

«…различение понятий «индивид» и «личность» составляет необходимую предпосылку психологического анализа личности.

Наш язык хорошо отражает несовпадение этих понятий: слово личность употребляется нами только по отношению к человеку, и притом начиная лишь с некоторого этапа его развития. Мы не говорим «личность животного» или «личность новорожденного». Никто, однако, не затрудняется говорить о животном и о новорожденном как об индивидах, об их индивидуальных особенностях (возбудимое, спокойное, агрессивное животное и т. д.; то же, конечно, и о новорожденном). Мы всерьез не говорим о личности даже и двухлетнего ребенка, хотя он проявляет не только свои генотипические особенности, но и великое множество особенностей, приобретенных под воздействием социального окружения; кстати сказать, это обстоятельство лишний раз свидетельствует против понимания личности как продукта перекрещивания биологического и социального факторов. Любопытно, наконец, что в психопатологии описываются случаи раздвоения личности, и это отнюдь не фигуральное только выражение; но никакой патологический процесс не может привести к раздвоению индивида: раздвоенный, «разделенный» индивид есть бессмыслица, противоречие в терминах.

Понятие личности, так же как и понятие индивида, выражает целостность субъекта жизни; личность не состоит из кусочков, это не «полипняк». Но она представляет собой целостное образование особого рода. Личность не есть целостность, обусловленная генотипичеси: личностью не родятся, личностью становятся. Поэтому-то мы и не говорим о личности новорожденного или о личности младенца, хотя черты индивидуальности проявляются на ранних ступенях онтогенеза не менее ярко, чем на более поздних возрастных этапах. Личность есть относительно поздний продукт общественно-исторического и онтогенетического развития человека».

ЛИЧНОСТЬ — это… Что такое ЛИЧНОСТЬ?

  • ЛИЧНОСТЬ — I. Из истории слова «личность» в русском языке до середины XIX в. 1. В русское слово личность влились многие из тех значений и смысловых оттенков, которые развивались в разных европейских языках у многочисленной группы слов, восходящих к… …   История слов

  • ЛИЧНОСТЬ —         общежитейский и науч. термин, обозначающий: 1) человеч. индивида как субъекта отношений и сознат. деятельности (лицо, в широком смысле слова) или 2) устойчивую систему социально значимых черт, характеризующих индивида как члена того или… …   Философская энциклопедия

  • личность — Врожденные особенности мышления, ощущений и поведения, определяющие уникальность индивида, его образ жизни и характер адаптации и являющиеся результатом конституционных факторов развития и социального положения. Краткий толковый психолого… …   Большая психологическая энциклопедия

  • ЛИЧНОСТЬ — ЛИЧНОСТЬ, личности, жен. 1. только ед. Отдельное человеческое я, человеческая индивидуальность, как носитель отдельных социальных и субъективных признаков и свойств. «Гражданам СССР еспечивается неприкосновенность личности.» Конституция СССР.… …   Толковый словарь Ушакова

  • личность — См …   Словарь синонимов

  • ЛИЧНОСТЬ — (лат. persona). Понятие «личность» принадлежит к числу тех понятий, которые на всем протяжении истории человеческой мысли вызывали величайший разнобой в определениях. И объем и содержание этого понятия в трактовке каждого философа,… …   Большая медицинская энциклопедия

  • ЛИЧНОСТЬ — человек, обладающий комплексом прав, свобод и обязанностей, которые придают ему независимый, признанный и защищенный обществом статус, особое автономное положение в обществе. Необходимо различать три статуса индивида в обществе: 1) человек, т.е.… …   Юридическая энциклопедия

  • ЛИЧНОСТЬ — ЛИЧНОСТЬ, 1) человек как субъект отношений и сознательной деятельности. 2) Устойчивая система социально значимых черт, характеризующих индивида как члена общества или общности. Понятие личность отличают от понятий индивид и индивидуальность .… …   Современная энциклопедия

  • Личность — (иноск.) личная обида; намекъ на извѣстное лицо. Ср. Достаточно сказать только, что есть въ одномъ городѣ глупый человѣкъ это уже личность: вдругъ выскочитъ господинъ почтенной наружности и заключитъ: «Вѣдь я тоже человѣкъ, стало быть, я тоже… …   Большой толково-фразеологический словарь Михельсона (оригинальная орфография)

  • ЛИЧНОСТЬ — 1) человек как субъект отношений и сознательной деятельности.2) Устойчивая система социально значимых черт, характеризующих индивида как члена общества или общности. Понятие личности следует отличать от понятий индивид (единичный представитель… …   Большой Энциклопедический словарь

  • Личность

    — (от лат. persona – маска, роль актера) – термин, обозначающий социальный тип человека как продукта и носителя исторически определенной культуры и выполняющего определенные функции в системе сложившихся общественных отношений. Личность является… …   Энциклопедия культурологии

    • Ребенок — личность, а не только «кушать и какать». Почему волонтеры в российских специнтернатах раздражают санитарок

    • Нина Назарова
    • Би-би-си

    Автор фото, Aleksandr Chizhenok/Interpress/TASS

    Подпись к фото,

    В книге Анны Клепиковой все герои анонимны; материал проиллюстрирован фотографиями из дома-интерната для детей с отклонениями в умственном развитии №4 в Павловске. Снимки были сделаны в 2014 году, они не имеют прямого отношения к описываемым событиям.

    В издательстве Европейского университета вышла книга антрополога Анны Клепиковой «Наверно я дурак» — исследование в форме романа, рассказывающее об обитателях, сотрудниках и волонтерах двух учреждений для людей с особенностями развития — детского и взрослого.

    Корреспондент Би-би-си поговорил с автором о том, зачем вообще люди идут волонтерами в интернат, узнал, что такое «идеология нормализации», а также, что возможности человеческой коммуникации гораздо шире, чем принято считать.

    Би-би-си: Как вообще вы придумали изучать волонтерские сообщества в интернатах для детей с особенностями развития?

    Анна Клепикова: Я училась на факультете антропологии Европейского университета, и нужно было выбрать тему магистерской работы. Я совершенно не представляла, чем хочу заняться, и случайно увидела во «ВКонтакте» видео с волонтерами в детском доме-интернате.

    Я была потрясена тем, что у них происходило. Дети были с довольно тяжелыми нарушениями, и какие-то молодые люди типа меня, в таком же возрасте и мало отличающиеся по виду, их носили на руках, кормили. Что-то меня зацепило.

    Какое-то время я зрела, но потом предложила эту тему своему научному руководителю Илье Утехину, мы обсудили и решили, что попробуем. Через некоторое время я поняла, что сама хочу пойти волонтером в детский дом.

    В антропологии есть такой метод — включенное наблюдение, который подразумевает участие в жизни сообщества, когда ты не просто сидишь, наблюдаешь с блокнотом, а делаешь то же, что и окружающие. Вот в таких условиях я туда включилась.

    Би-би-си: Получается, вы по сути стали волонтером?

    А.К.: Не совсем, обычные волонтеры работают в детском доме каждый день, это практически полная занятость. Они даже небольшие деньги получают. Я училась, поэтому приезжала в дни, когда у меня не было лекций.

    Некоммерческая организация, которая курирует волонтеров, прикрепила меня к определенной «группе» — то есть комнате, где жили дети. Я приходила в детский дом к девяти утра, как и все остальные волонтеры, переодевалась в рабочую одежду, кормила детей завтраком.

    Кого-то сажала в коляску, если ребенок сам не мог встать с кровати. Или за столик. Кого-то кормила, кому-то помогала есть. Гигиенические процедуры, прогулки. Игры. В общем, я делала то же самое, что делали волонтеры.

    Параллельно я стала обращать внимание на то, как вообще общаются с детьми, с одной стороны, волонтеры, а с другой, персонал учреждения — как по-разному они понимают их потребности, природу их нарушений, их личность, какие действия они совершают по отношению к этим детям, какие высказывания себе позволяют. И это стало фокусом моего внимания.

    Волонтеры пытаются привнести гуманистические западные ценности, а в государственных учреждениях в основном патриархальный и медикализированный подход, в частности, к инвалидности. И отношение к этим детям у этих двух сообществ весьма отличалось.

    Автор фото, InLiberty

    Подпись к фото,

    Сейчас Анна Клепикова работает заместителем декана факультета антропологии Европейского университета в Петербурге

    Би-би-си: Первое удивление, которое возникает при чтении книжки — что персонал интернатов конфликтует с волонтерами. Казалось бы, должно быть наоборот: они делают общее дело, заботятся о детях. В чем причина конфликта?

    А.К.: Да, о конфликте говорят с удивлением и сами волонтеры: они пришли с горящим сердцем и желанием помогать, и тут они встречаются с сопротивлением учреждения, с сопротивлением персонала.

    В детском доме с детьми в основном работают санитарки, иногда воспитатели. Сейчас почти в каждой группе есть воспитатель, но в моей группе была только санитарка на четырнадцать детей. Обычно это довольно взрослая, иногда пожилая женщина, у нее не слишком много физических ресурсов на то, чтобы каждому ребенку уделять время. Она пришла туда работать вот так же, как я пришла, особенно ничего не зная про этих детей. И она может быть в таком же шоке, как любой другой человек. Ей нужно как-то понять, что с этим делать.

    И она, в общем, не понимает: вот ребенок с очень тяжелыми нарушениями, что с ним делать? Вот он лежит, не двигается, не говорит, весь такой кривой-косой, и слюни текут — кто это вообще, это человек или что?

    Так или иначе они неосознанно задают себе эти вопросы и дальше, при сложении факторов: непонимание природы нарушений, маленькая зарплата, большая нагрузка, отсутствие базовой профессиональной подготовки, базовой психологической поддержки, ограниченные временные условия (у учреждения есть расписание, которому все рутины должны соответствовать) — санитарку это вынуждает относиться к ребенку не как к существу, которое требует какого-то человеческого внимания, а как к таким объектам ухода.

    Ведь если относиться, как это пытаются делать волонтеры, к этому ребенку, как к человеку, как к личности, это значит, что у него есть какие-то личностные потребности, а не только кушать и какать. Что у него есть потребность в контакте, общении, развитии. Что если это личность, если это человек, невозможно, чтобы он лежал в кровати целый день и ничего не происходило, кроме питания и гигиены. И поскольку усилиями учреждения это организовать невозможно и нет такой установки, то отчасти вынужденно в таких условиях персонал детей так и не воспринимает.

    Автор фото, Aleksandr Chizhenok/Interpress/TASS

    Подпись к фото,

    Фотография из дома-интерната для детей с отклонениями в умственном развитии №4 в Павловске. Снимок не имеет прямого отношения к описываемым событиям

    Би-би-си: Но откуда конфликт? Казалось бы, пришли волонтеры, сейчас помогут, радовать нужно.

    А. К.: Санитарки хотели бы воспринимать волонтеров как своих помощников, поскольку у них работа действительно тяжелая. И им довольно сложно было принять установку, что волонтер помогает не санитарке, а ориентируется в первую очередь на ребенка.

    Вот в группе четырнадцать детей, он может взять одного или двух и кормить их полчаса. Для санитарки такое невозможно и это вызывает у нее вопросы. Она бы хотела, чтобы было иначе: «Классно, появился еще один человек, значит, этих 14 детей не за 40 минут накормим, а за 20 вдвоем!»

    Понятно, что на практике волонтер санитарке тоже помогает. Но конфликты часто возникали ровно в те моменты, когда что-то виделось как помеха ее работе. Все дети лежат в кровати, их удобно покормить быстро, так чтобы они лежа глотали еду — к одному подошел, к другому. А волонтер хочет ребенка посадить в ортопедическую коляску и кормить сидя.

    Группа довольно тесная, коляска занимает место, неудобно становится проходить. Посадишь в коляску, ребенок начинает плакать, кричать, издавать звуки, потому что сидячая позиция более активная — он больше всего видит, больше всего замечает, и становится более требовательным. Это мешает: если от тебя чего-то требуют, ты должен на это отзываться, это занимает время и ресурсы.

    На самом деле, когда я оставалась в группе одна со всеми детьми, а санитарка куда-то уходила, я понимала, почему санитарки на них кричат и говорят «да замолчите вы все», потому что все дети требуют внимания, и любая деятельность прекращается.

    Санитарка оказывается встроена в логику учреждения, которая подразумевает, что большое количество людей нужно контролировать небольшим количеством персонала. И задействуются все механизмы, которые снижают активность подопечных. Потому что иначе невозможно контролировать, справляться с таким количеством людей.

    Би-би-си: В книге вы описываете, как санитарки запрещают детям много пить, чтобы реже менять им памперсы, или наказывают путем лежания в кровати сутками. Это кажется изощренным насилием. Осознают ли это так сами санитарки?

    А.К.: Насилие возможно над личностью. Если ты не видишь в существе личность, то это не будет восприниматься как насилие. В книге я рассматриваю интернаты как «тотальные институты» — есть такая популярная социологическая концепция. Тотальные институты ориентированы на то, чтобы переделать человека так, чтобы он соответствовал принятым нормам: преступника в тюрьме перековать, чтобы он якобы стал способен снова жить в обществе; у концлагерей тоже была своя идея.

    Много учреждений обладают разной степенью тотальности — даже школа, где нас учили сидеть прямо, руки на стол, в определенной позе — это тоже дисциплинирование тела, и мы это тоже можем назвать насилием, которое ставит свои определенные задачи. И в этом смысле, нет, конечно, санитарки не воспринимают это как насилие. Потому что тут нечего насиловать, с их точки зрения.

    Автор фото, Aleksandr Chizhenok/Interpress/TASS

    Подпись к фото,

    Фотография из дома-интерната для детей с отклонениями в умственном развитии №4 в Павловске. Снимок не имеет прямого отношения к описываемым событиям

    Би-би-си: Какая идеология при этом была у волонтеров?

    А.К.: У волонтеров позиция, что каждый ребенок — это личность, вне зависимости от тяжести его нарушений. Отдельная личность, которой требуется все то же, что требуется обычному ребенку, насколько это ему доступно и насколько его нарушения это позволяют.

    Волонтер пытается любую, даже бытовую процедуру превратить в упражнение и человеческое общение. В частности, питание: сажаешь ребенка в ортопедическую коляску, садишься напротив, смотришь ему в глаза, пытаешься научить его есть самостоятельно (если у него есть физические способности на это, если у него не слишком спазмированные руки, которыми можно научиться держать ложку). Здесь есть обучение новым навыкам — жевать или держать ложку или есть самостоятельно. Есть контакт и есть удовольствие, которое ребенок может получить от процесса приема пищи.

    Есть такая идеология, которая называется «идеология нормализации». Она подразумевает, что жизнь человека с особенностями должна быть максимально приближена к жизни обычного человека. У человека должен быть нормальный дневной, годовой и жизненный цикл — нормальный для той культуры и того общества, в котором он находится.

    В частности, если человек просыпается, а дальше не может в силу своих особенностей встать с кровати, нужно его хотя бы посадить, потому что мы обычно с утра встаем. Там много составляющих, например, необходимость давать ребенку выбор, хотя бы базовый — какого цвета колготки надеть. В интернате не очень много возможностей выбора, но даже на уровне бытовых процедур это важно.

    Наверное, говоря простым языком, в отношениях санитарок и волонтеров есть еще и фактор профессиональной и личной ревности, потому что санитарки тоже привязаны к детям и они стараются в рамках своих возможностей делать то, что считают нужным и полезным и действительно заботливо с ними обращаться. У нее почти материнская забота: «Я тебя накормлю», а тут приходят волонтеры, какие-то 22-летние ребята, у которых своих детей нет, и говорят — не нужно его кормить с ложечки, нужно, чтобы сам учился есть, пусть и медленно. И тут тоже можно понять эмоции санитарки.

    Би-би-си: Какая еще нормализация доступна детям в интернатах?

    А.К.: Годовой цикл — например, мы празднуем день рождения. Хотя далеко не всегда дети могут в силу своих особенностей понимать, что происходит, они радуются приятным цветам и звукам, тортику. У санитарок это вызывает раздражение: они действительно не понимают, зачем все это ребенку с тяжелыми нарушениями, который никогда не будет жить, по их представлениям, в обществе, который, как они предполагают, тяжело умственно отсталый. Действительно, особенно первое время, когда волонтеры появились, санитарки смотрели на них как на сумасшедших, которые какие-то зарубежные деньги отрабатывают, устраивают тут танцы с бубнами.

    Но со временем, после того как волонтеры появились, персонал стал замечать прогресс очень многих детей, про которых они не думали, что те вообще способны к развитию. Да, про некоторых было очевидно, что они заговорят, что они как-то двигаются, и с точки зрения персонала имело смысл с ними заниматься. С остальными… «Ну что ты с ним возишься, он же полный… пускай лежит». И это потихоньку менялось. Понятно, что просто лежа в кровати, ты не будешь сильно развиваться, а если с тобой хоть как-то общаются, что-то меняется.

    Или вот через несколько лет после того, как я основную часть своей работы сделала, в интернате появилась государственная школа — классы для детей с множественными тяжелыми нарушениями. Со школой очень большой прогресс пошёл в развитии детей, и не видеть этого невозможно, хотя появлению школы персонал тоже очень сильно сопротивлялся, потому что это снова новые люди, новые правила. Все эти новые веяния прибавляют санитаркам, которые работают на ту же зарплату, работы и заботы. Их раздражение понятно. И понятно оно и на идеологическом уровне: зачем делать с ребенком это все, тратить усилия, пойди лучше окно помой.

    Автор фото, Aleksandr Chizhenok/Interpress/TASS

    Подпись к фото,

    Фотография из дома-интерната для детей с отклонениями в умственном развитии №4 в Павловске. Снимок не имеет прямого отношения к описываемым событиям

    Би-би-си: Еще одной важной темой книги является тело и телесность. Столкновение с чужим нездоровым телом — это очень сильное испытание для волонтеров и в целом для любого человека. И в частности, в этом видится оттенок унизительности для всех участников. Так ли это?

    Анна Клепикова: Что касается унизительности для всех участников, иногда довольно сложно себе представить, как это воспринимает человек с нарушениями, всю жизнь проведший в интернате. Стеснение — это культурное чувство, оно не дано человеку от рождения.

    У некоторых детей и взрослых, которые живут в условиях учреждений, где вообще приватности особенной нет, тем не менее, это чувство сформировалось, у других — нет. И иногда сложно сказать, у кого как, если ты не очень внимателен. Или вообще ты не можешь на это сильно обращать внимание, потому что даже если ты понимаешь, что у ребенка с нарушениями есть это стеснение, ты не способен ничего поделать. Ты можешь более бережно с ним взаимодействовать, но у него все равно нет других условий, кроме как пописать в это судно у тебя на глазах.

    Би-би-си: При этом это эмоционально тяжело и волонтерам, и персоналу?

    Анна Клепикова: Зачастую родителям тоже может быть не очень приятно менять памперсы ребенку. Но здесь все усиливается тем, что даже волонтеры, несмотря на свою идеологию, до определённого уровня воспринимают тело как больное. Это делает любой уход сложнее, потому что это не просто человек, а больной человек, и его выделения кажутся какими-то нездоровыми. Это во-первых.

    Во-вторых, уход за взрослым со специфическим телом сложнее, чем за ребенком, потому что есть представление, что ребенок это что-то такое чистое. Когда же волонтер или кто-то из персонала ухаживает за взрослым человеком, моет его, меняет памперс, происходит довольно сильная самоидентификация, особенно если человек твоего же пола. Будто ты невольно представляешь себя на его месте. Это очень трудно, потому что ты представляешь себя таким же немытым, корявым, сидящим в этом грязном памперсе. И если человек не умеет проявлять эмпатию, он вынужден от всего этого отстраняться. И на противоположном полюсе от эмпатии находится обращение, которое может быть прочитано как грубое — это следствие необходимости отстраниться от этих вот болезненных и неприятных элементов взаимодействия с чужим телом.

    В-третьих, условия интерната тоже этому способствуют, потому что гигиенический уход в учреждениях, несмотря на то, что он стал лучше за последние годы, мягко говоря, недостаточный. В этом смысле тяжесть работы зависит от того, что именно культурой признается как грязное и нечистое и опасное. Сейчас у нас принято в обществе принимать душ каждый день и часто менять одежду на чистую. И одно дело, если ты переодеваешь чужого человека, когда видишь в этом потребность, и другое дело, когда приходится переодевать взрослого человека, который не мылся неделю — просто баня раз в неделю, ну вот такое расписание.

    Автор фото, Aleksandr Chizhenok/Interpress/TASS

    Подпись к фото,

    Фотография из дома-интерната для детей с отклонениями в умственном развитии №4 в Павловске. Снимок не имеет прямого отношения к описываемым событиям

    Би-би-си: Как вас вообще изменил весь этот опыт?

    Анна Клепикова: Для начала, я не знала того, что такие дети и люди существуют, и это в общем очень сильно расширило мои границы и представления о том, что такое вообще человек. Кроме того, много изменений произошло в моем восприятии того, что такое коммуникация, потому что с людьми с тяжелыми нарушениями обычно коммуникация затруднена. Когда мы общаемся в обычной жизни, мы думаем, что по большей части это делаем с помощью речи и, как правило, не замечаем невербальных проявлений, хотя их доля тоже велика. В общении с неречевыми детьми приходится обращать внимание на невербальные проявления — и это трансформирует представление о том, что такое вообще человеческая коммуникация.

    Би-би-си: Можете привести пример?

    Анна Клепикова: В целом это напоминает коммуникацию с младенцем, но тут, во-первых, не младенцы, а во-вторых, зачастую это люди с развитым интеллектом, который оказался загнан в слабое тело без способности говорить и даже без больших способностей к жестам. В детском доме был мальчик, который явно обладал очень хорошим интеллектом. Ну как явно — это было явно, потому что он активно показывал глазами на то, что он хотел, машинку или другую игрушку, он говорил глазами «да» или «нет», используя разные моргания. Было сложно этого не замечать, потому что он уж очень активно общался, несмотря на то, что это был единственный способ коммуникации, ему доступный. И когда ты обнаруживаешь, что у человека, который не говорит и не двигается, может быть совершенно обычное сознание, это потрясает. На самом деле он бы мог учиться, я так предполагаю, осваивать обычную школьную программу, если бы для этого были организованы условия и он мог движением взгляда набирать буквы на экране, что технически уже возможно.

    Но бывают и более тонкие примеры. Например, волонтеры прислушиваются к людям с совсем тяжелыми двигательными и интеллектуальными нарушениями, чтобы понять, нравится ли что-то человеку или нет — прислушиваются к ритму дыхания, следят, краснеет ли у него кожа или бледнеет, в общем такие чисто телесные проявления.

    Автор фото, Aleksandr Chizhenok/Interpress/TASS

    Подпись к фото,

    Фотография из дома-интерната для детей с отклонениями в умственном развитии №4 в Павловске. Снимок не имеет прямого отношения к описываемым событиям

    Би-би-си: В книге упоминается герой, который на вас дул, когда ему что-то нравилось.

    Анна Клепикова: Да, это был мужчина лет сорока, и действительно, когда ему что-то нравилось, человек или действие, он на них дул. По крайней мере, мы так предполагали.

    На самом деле, это догадка, и очень часто волонтеры оперируют догадками о том, что означает какое-то коммуникативное проявление какого-то подопечного. Но тут могут быть ошибки, это нельзя исключать.

    Иногда у людей в интернатах есть какие-то невротические проявления, которые можно тем или иным образом считывать или не считывать и приписывать им разные значения. Всегда, когда у одного из партнеров ограничены возможности коммуникации, есть опасность приписать ему что-то, чего он не имел в виду. Он может с этим согласиться или не согласиться. Иногда предлагая ребенку с ограниченной коммуникацией выбор, ты не можешь понять, говорит он «да» или «нет», и вообще что он в итоге хочет, и ты думаешь: ну ладно, вот с этим он в итоге согласится, потому что ему уже надоело, что ты его не понимаешь, или ему вообще нерелевантен этот выбор в данный момент.

    Но чем внимательнее человек и чем он больше проводит время с одним и тем же ребенком, тем больше он замечает и отчасти создает его потребности. Как мама в коммуникации с младенцем во многом эти потребности конструирует, интерпретируя плач как то или иное требование и закрепляя определенный коммуникативный механизм. Как в том анекдоте: «Мама мне холодно» — «Нет, тебе кушать хочется». В коммуникации с людьми с нарушениями это довольно распространённая вещь.

    Автор фото, Aleksandr Chizhenok/Interpress/TASS

    Подпись к фото,

    Фотография из дома-интерната для детей с отклонениями в умственном развитии №4 в Павловске. Снимок не имеет прямого отношения к описываемым событиям

    Би-би-си: Если говорить про психологические последствия, не было ли у вас депрессии после работы волонтером?

    Анна Клепикова: Мне показалось, что когда я закончила работать во взрослом психоневрологическом интернате, у меня было долгое состояние вроде слабой депрессии. Но это мои догадки.

    Вообще, эмпатия, которая в общем ожидается от волонтеров и ими в себе тренируется, тоже вызвала во мне определенные психологические изменения. Я долгое время, да и сейчас, не могу читать литературу и смотреть фильмы про концлагеря и подобные места. Читать, например, Солженицына или Шаламова я сейчас не могу. Появилась потребность в повседневной жизни больше отстраняться. Но мне кажется, что сравнение психоневрологических учреждений с концлагерями это уж очень сильное утверждение, хотя там действительно будут общие черты.

    Из хороших изменений — у меня появились друзья из людей, которые жили или живут в интернате. Когда ты идешь туда, ты предполагаешь, что это люди с такими особенностями, которые исключают дружбу, а на самом деле нет. Мы поддерживаем отношения и я не вижу отличий в том, как я общаюсь с ними и тем, как я общаюсь с людьми не из интерната, с людьми без нарушений. Я не знаю, могу ли я их прямо называть друзьями, но я могу им позвонить поговорить так же, как и всем остальным. Кажется, что это параллельный мир, но таким образом он перестает быть параллельным. Он становится частью твоей жизни.

    Би-би-си: Антропологический роман — непривычный для России жанр. Были ли у вас какие-то ориентиры?

    Анна Клепикова: В западной этнографической традиции подобный жанр достаточно популярен. Из того, что наиболее близко, был такой американский антрополог Роберт Мёрфи, у него есть книга «The Body Silent». Она не переведена на русский, поэтому не знаю, как лучше перевести: «Молчащее тело» или как-то так. Мерфи проводил исследования на Амазонке и в Сахаре, и в какой-то момент оказалось, что у него стало развиваться что-то типа мышечной дистрофии. И он как антрополог смог написать о своей постепенной утрате всех-всех телесных способностей автоэтнографическую книгу, которая, наверное, по структуре и по жанру во многом похожа на мою, например, по тому, как в повествование вплетены теоретические вещи. И она абсолютно потрясающая, потому что к концу оказывается, что он остается таким чувствующим органом, у него все сужается до черепной коробки, в которой находится он сам, а в остальном теле он себя как личность уже не ощущает. Это очень, с одной стороны, антропологическое чтение, с другой стороны, абсолютно захватывающий роман.

    Автор фото, Aleksandr Chizhenok/Interpress/TASS

    Подпись к фото,

    Фотография из дома-интерната для детей с отклонениями в умственном развитии №4 в Павловске. Снимок не имеет прямого отношения к описываемым событиям

    Би-би-си: Ваша книга очень сдержанная по тону, вплоть до того, что там есть место, где вы говорите, что не станете подробно описывать, какие именно нарушения были у девочки, так как хотите читателя поберечь. Не было ли у вас искушения как-то, наоборот, акцентировать все те ужасы и жестокость, которые вы видели?

    Анна Клепикова: Были, конечно. Но во-первых, у меня был научный руководитель, научный редактор, который меня сдерживал, за что я ему благодарна. Мне кажется, это в итоге оказалось продуктивной стратегией, потому что, как говорила персонаж фильма «Служебный роман», «нет ничего невозможного для человека с интеллектом» — человек с фантазией сам себе всё представит. Если туда включить слишком много того, что в учреждениях происходило, книгу читать было бы невозможно. Точнее, ее могли бы читать в качестве психотерапии те, кто там работал, а люди сторонние просто откладывали бы ее в сторону, потому что там все зашкаливало бы. Приходилось искать баланс.

    Во-вторых, мы как антропологи не можем назвать какое-то поведение жестоким. Мы пытаемся посмотреть на эту жестокость как на культурную категорию и понять, почему так происходит, подобрать интерпретации. И в этом смысле в книге присутствует сдержанность, призванная помочь разобраться, что в этих учреждениях происходит, а не изобразить, что есть на свете такой мир и там происходит много ужаса.

    «Цифровая личность» за копейки | ComNews

    Эксперты «Лаборатории Касперского» провели исследование рынков Dark Web и выяснили, что киберпреступники продают «цифровую личность» пользователя менее чем за $50. Особо продвинутые мошенники предоставляют покупателям пожизненную гарантию на аккаунты. Если, например, на странице в соцсети произойдет сбой, то вместо нее хакер предоставит новый аккаунт бесплатно. 

    «Цифровая личность» включает в себя данные аккаунтов в социальных сетях, банковские реквизиты, удаленный доступ к серверам или рабочим столам, информацию с сервисов Uber, Netflix и Spotify, игровых ресурсов, приложений для знакомств и порносайтов.

    Старший антивирусный эксперт «Лаборатории Касперского» Сергей Ложкин рассказал корреспонденту ComNews, что расценки на «цифровую личность» Dark Web примерно одинаковы по миру. «В зависимости от личности они варьируются в среднем от $50 до $100», — говорит он. В среднем за $1 можно купить одну взломанную учетную запись. Также злоумышленники предлагают скидки при оптовой покупке.

    Специалисты «Лаборатории Касперского» заключили, что, несмотря на низкие расценки, «цифровая личность» является существенным активом для киберпреступников. Жертва может понести финансовый и репутационный ущерб, ведь мошенники способны взять деньги в долг или совершить преступление от имени другого человека.

    Сергей Ложкин говорит, что в русскоязычном Dark Web существует большое количество андеграундных магазинов, которые продают данные пользователей. «Объемы киберпреступности в Dark Web в России растут. Злоумышленники постоянно создают новое вредоносное ПО для кражи личностей, разрабатывают новые методы взлома, монетизации использования украденных данных. Также отдельные злоумышленники могут продавать подобную информацию на соответствующих форумах. Однако больше кибермошенников интересуют данные не русскоговорящих пользователей», — рассказал Сергей Ложкин.

    Самые распространенные способы кражи «цифровой личности» — фишинговые кампании и использование уязвимостей в ПО и приложениях. После проведения подобной атаки злоумышленники получают дампы паролей, которые в совокупности содержат адреса электронной почты и пароли для входа в определенный сервис.

    «Ясно, что кража данных — это серьезная угроза для всех пользователей, ее последствия проявляются как на индивидуальном, так и на общественном уровне. К счастью, существуют меры, которые каждый может предпринять, чтобы предотвратить возникновение подобных проблем. Необходимо использовать надежные пароли, эффективное защитное ПО и осознавать весь объем персональной информации, которую мы выкладываем в социальных сетях в открытом доступе и бесплатно передаем различным организациям», — отметил Сергей Ложкин.

    Сергей Ложкин отмечает, что незаконная торговля данными — бизнес довольно прибыльный. «Мы наблюдаем большой спрос на данные. Скорее всего, этот сегмент продолжит расти, но на данный момент сложно спрогнозировать, на сколько», — добавляет он.

    Руководитель команды аналитиков BrandProtection компании Group-IB Илья Рожнов отмечает, что продажа «цифровых личностей» широко распространена как в России, так и в мире.

    «Основная часть предложений присутствует даже не в Dark Net, а в обычном интернете. Первые страницы поисковой выдачи плотно заполнены предложениями о продаже аккаунтов. Многие веб-сайты с таким «товаром» существуют уже более пяти лет. Аккаунты также активно продаются в социальных сетях. Тематические группы насчитывают более 500 тыс. подписчиков. В этом году было опубликовано исследование Ghost Data, согласно которому только в инстаграме более 95 млн фейковых аккаунтов. Даже при цене в $1 за аккаунт можно представить, каков масштаб проблемы. И это только для одной социальной сети. Также в соответствии с этим исследованием их доля в сети выросла с 7,9% до 9,5%», — рассказывает Илья Рожнов. 

    Руководитель экспертного центра безопасности Positive Technologies Алексей Новиков говорит, что по итогам 2017 г. самыми частыми объектами атак стали инфраструктура и веб-ресурсы компаний, доли таких атак составили 47% и 26% соответственно.

    «Кроме того, анализируя кибератаки, наши эксперты отметили, что число атак на веб-приложения во II квартале 2018 г. выросло на 13 п.п. по сравнению с I кварталом 2018 г. Среди учетных записей наибольшую ценность для злоумышленников представляют логины и пароли пользователей платежных систем, онлайн-банков и криптовалютных бирж. Пароли от популярных онлайн-магазинов, таких как Ebay или Amazon, также пользуются спросом, ведь в личных кабинетах пользователей обычно уже привязаны банковские карты, что позволяет преступникам совершать покупки за чужой счет, или они используют эти торговые площадки для того, чтобы обналичить деньги с украденных банковских карт путем покупки товаров от чужого имени и их дальнейшей перепродажи. Большая часть учетных данных продаются по цене до $10. Украденные аккаунты от социальных сетей и других интернет-сервисов продаются партиями от нескольких тысяч до нескольких миллионов записей. Цены за такие комплекты варьируются от десятков до сотен долларов. Учетные данные для доступа к личным кабинетам в онлайн-банках продаются поштучно. При средней цене доступа в $22 счета имеют баланс от нескольких десятков долларов до десятков тысяч», — приводит данные Алексей Новиков.

    Илья Рожнов говорит, что их система мониторинга теневых форумов выявляет в этом сегменте значительный рост предложений о продаже аккаунтов. «Использование большого количества ботов может оказать значительное влияние на векторы распространения информации, может использоваться для раскрутки аккаунтов, создания видимости популярности. Поддельные аккаунты используются не только в социальных сетях. Отдельный рынок — подтвержденные аккаунты. При их регистрации владелец предоставляет дополнительно номер мобильного телефона, в ряде случаев и документы, удостоверяющие личность. Яркий пример — продажа аккаунтов каршеринга. В дальнейшем с их помощью могут совершаться преступления, нарушаться правила дорожного движения, позволяя реальному водителю остаться анонимным и безнаказанным. Владельцы платформ и социальных сетей должны предпринимать больше мер для выявления мошеннических и поддельных аккаунтов. Однако, по нашей оценке, это полностью не остановит торговлю «цифровыми личностями», а лишь выведет противостояние на новый уровень, вызвав повышение цен из-за возникших сложностей», — считает Илья Рожнов.

    По данным Positive Technologies, на теневой рынок данные попадают разными путями. Например, от злоумышленников, которые целенаправленно выманивают у пользователей личную информацию и учетные данные от различных сервисов, или от преступных группировок, которые во время целевой атаки на компанию заодно раздобыли и базу данных ее клиентов.

    «Злоумышленники используют паспортные данные для регистрации в различных интернет-сервисах. Так, например, в системе «Яндекс.Деньги» переводить денежные средства другим пользователям системы можно при статусе кошелька начиная с «Именного». Чтобы получить этот статус, нужно предоставить данные паспорта, номер телефона, ИНН или СНИЛС. В этом случае злоумышленнику достаточно будет иметь на руках реальные паспортные данные любого человека. Остальную информацию он сможет получить из открытых источников (социальных сетей, ресурсов государственных органов). Такой кошелек не будет связан с личностью злоумышленника, что позволит ему производить расчеты с другими участниками теневого рынка от имени другого человека», — рассказывает Алексей Новиков.

    ЛИЧНОСТЬ — Перевод на английский

    RussianКаждый из нас — личность, но я не думаю, что мы рождаемся личностью.

    We each have a self, but I don’t think that we’re born with one.

    Russianустановить личность преступника по отпечаткам пальцев

    to identify a criminal by the whorls of his finger-prints

    Russianустановить личность преступника по отпечаткам пальцев

    to identify a criminal by the whorls of his finger-prints

    RussianМы не наследуем личность, мы ее изобретаем.

    We don’t inherit an identity; we get to invent it.

    RussianКак он влияет на вашу личность?

    How does that affect who you are as a person?

    RussianКак эта личность.

    RussianУ нас есть личность.

    «Бизнес — это всегда личность создателя» – Коммерсантъ Екатеринбург

    Для предпринимателей личный брендинг становится такой же необходимостью, как настроенная система продаж или юридический отдел. Впрочем, участники рынка признают, что самобрендинг сейчас находится примерно на том же уровне, что SMM 10 лет назад. О том, что такое личный бренд, почему он важен и как им занимался, например, писатель Александр Дюма, в интервью рассказал директор «АКАР-Урал» и директор по развитию бизнеса рекламной группы Deltaplan Алексей Парфун.

    — Мы говорим о личном брендинге, но не всегда до конца понимаем, что это такое. Как вы определяете его для себя?

    — Говоря научным языком, личный бренд — это система представлений, мнений, ассоциаций, эмоций, ценностных характеристик вашей личности, влияющих на поведение того, с кем вы коммуницируете. По сути он формирует у людей опыт общения с вами до того, как вы начали с ними общаться.

    Есть исследование, согласно которому 81% детей в возрасте до двух лет уже имеют свой след в сети. А у взрослых людей этих следов гигантское количество, персональный бренд есть у всех. И я глубоко убежден, что им лучше управлять, чем пускать на самотек и надеяться, что люди поймут все правильно. К тому же трудно представить, чтобы самобрендинг кому-то навредил. Допускаю, что он не нужен, если работа связана с секретностью, закрытостью информации, но в большинстве отраслей экономики он полезен, так как позволяет дороже продавать свою услугу.

    — Почему личный брендинг так важен?

    — Маркетинг сегодня во многом построен на конкретных людях. Сложно отделить личность Стива Джобса от Apple или Илона Маска от Tesla. Причем среди примеров не только великие компании. В Екатеринбурге есть Иван Шкиря и его сервисы Callibri, бар-ресторан «Огонек» и Евгений Кексин. Бизнес — это всегда личность создателя, и личный бренд имеет принципиальное значение. Это мультипликатор, который позволяет существенно драйвить продвижение идей и концепций.

    — Когда предпринимателю лучше начать заниматься самобрендингом? И как?

    — Начать можно в любое время. Нередко люди принимаются работать над ним, будучи уже очень известными. Другие же бизнесмены с самого начала своей деятельности прокачивают личный бренд и иногда преуспевают в этом больше, чем в самом бизнесе.

    Формула личного брендинга состоит из трех переменных: охвата бренда, репутации и экспертности. И чем выше все три показателя, тем лучше у вас обстоят дела. Будет намного легче, если вы будете относиться к самобрендингу, как к своему бизнесу, — системно. В работе есть стратегия, определенные шаги и различные способы продвижения, позволяющие достигать целей. Точно так же и с личным брендом: вы формируете стратегию, понимаете, как должен выглядеть образ, определяете целевую аудиторию, занимаетесь продвижением бренда с помощью подходящих каналов.

    — Наиболее удобная площадка для продвижения — это, наверное, интернет, социальные сети?

    — Интернет, безусловно, самая эффективная среда коммуникации. Поэтому чаще всего используется именно он. Но продвижение происходит и в других местах — вкладом в собственный бренд может быть, к примеру, выступление на каком-нибудь специализированном форуме. Эксперты в некоторых областях могут вести Инстаграм до второго пришествия, но ничего не изменится. Однако выступление среди «своих» может сделать человека суперзвездой, которую знают все, кто должен знать. Поэтому в этом вопросе первична стратегия, все остальное зависит от нее. Если мы продаем украшения для женщин в Екатеринбурге, то Инстаграм станет площадкой номер один, если мы продаем нефтяные танкеры, то понадобятся другие каналы коммуникации, потому что вряд ли мы продадим много танкеров с помощью фотографий. Стратегия — оформление — продвижение.

    — Каких правил следует придерживаться?

    — Я могу сформулировать три запрета. Во-первых, «нет» политике. Неважно, что вы скажете на эту тему, вы можете быть неправильно поняты и гарантированно окажетесь в неудобном положении. Второе — это мат, который почти всегда воспринимается негативно. И третье — это религия, вопрос во многом глубоко личный, и любая позиция по нему — комплиментарная или агрессивная — тоже может быть понята превратно.

    — Считается, что вокруг бренда нужно создать историю. Что это значит и так ли это важно?

    — Бренд привлечет пользователя, если будет показывать историю. Есть такое понятие, как сторителлинг — умение рассказывать. Coca-Cola — это ведь не про сладкую газировку, а про семейный праздник, Новый год, подарки. Это история. Впрочем, не у всех есть литературный талант, и нужно отдавать себе в этом отчет. Продвигать свой бренд можно другими способами.

    Вы можете быть строгим экспертом, не любящим рассказывать анекдоты и байки, но обладающим очень высокой экспертизой, которая будет вести к вам журналистов и всех, кому интересна ваша тема. У вас может быть просто большой охват — и даже без экспертности и хорошей репутации вас будет знать каждый второй. Точно так же вы можете быть экспертом с высокой репутацией, чьи слова всегда принимают к сведению, без подписчиков в Инстаграме.

    — Существуют ли инструменты конт­роля? Как поддерживать созданный образ?

    — Так же, как бренд компании, — коммуникациями. С целевой аудиторией нужно соприкасаться. И здесь очень важна регулярность, потому что иначе про вас постепенно забудут. Ваша узнаваемость, знание вашего бренда будет забиваться другими брендами. При этом я противник того, чтобы человек становился витриной своего продукта или фирмы. В образе должен соблюдаться баланс профессионального и личного, ведь все мы люди, и в любом человеке нужно видеть человека.

    — Значит, нельзя создать персональный бренд без чувств, относясь к нему, как к стороннему проекту?

    — Если человек не вкладывает в свой бренд себя — это фальшивка. Конечно, генеральный директор большой компании не будет заниматься всем в одиночку, но если он не будет участвовать в процессе, это заметят. Один из моих любимых примеров — Александр Дюма. Он свои книги писал не сам — их писал Огюст Маке. Но затем Дюма дописывал абзацы, вдыхал в тексты душу. Ни одна книга Огюста Маке знаменитой не стала, а произведения Александра Дюма знает каждый.

    — Как уживаются друг с другом личный бренд и бренд компании?

    — Вопрос сложный. Есть яркие примеры — в частности, Михаил Слободин, который активно продвигал себя как гендиректор компании «Билайн». И это было здорово для всех. А затем на него завели уголовное дело, и то, что Михаил Слободин — столь известный менеджер, негативно влияло на бизнес.

    С одной стороны, компания — это сумма личных брендов людей, в ней работающих. А с другой стороны, у людей должно оставаться личное пространство. Мы сейчас превратились в заложников этой ситуации — ты что-то напишешь, и это обязательно будет трактовано как позиция фирмы. Особенно, если ты ее менеджер или pr-директор. Поэтому, думаю, два бренда друг другу не мешают, скорее дополняют. Но их взаимодействие нужно выстраивать грамотно и аккуратно.

    — В этом контексте, наверное, не очень выгодно, когда компания называется в честь основателя? Риски слишком высоки.

    — Если человек дает компании свое имя, то он несет за нее личную ответственность. Я считаю, что это сильная позиция. Например, Тинькофф Банк сейчас — это очень успешный бизнес. И Олег Тиньков, как бы мы к нему не относились, лицо этой компании, он отвечает за свой бизнес.

    Кроме того, порой личные бренды вкладывают в бренд компании — фирма нанимает на работу известных, например, своей благотворительностью личностей для того, чтобы этим брендом откорректировать и даже поменять отношение клиентов.

    — Насколько екатеринбургские предприниматели заинтересованы в создании, продвижении личных брендов?

    — Общество начинает осознавать, как важен самобрендинг, и дальше интерес к нему будет только нарастать. Многие бизнесмены уже занимаются личными брендами, особенно предприниматели новой волны — молодые ребята, которые выросли в современных реалиях и отдают себе отчет, что без этого никак. Однако в основном у людей есть заинтересованность, но нет понимания, что делать, куда двигаться.

    Состояние этого рынка похоже на состояние рынка SMM 10 лет назад. Все знали, что им нужно заниматься, но при этом никто не понимал, как именно. Сейчас SMM — абсолютная норма жизни. Появились профессиональные агентства и эксперты, сформировался рынок труда. Я думаю, что история с личным брендингом пройдет те же самые стадии, и затем все придет в цивилизованное русло.

    Татьяна Туктамышева


    Идентификация личности | Проверка персональных данных

    Идентификация личности

    Идентификация – это установление тождественности неизвестного объекта известному на основании совпадения признаков. При идентификации личности человека надо дать ответы на два вопроса: кто он, и что у него есть в доказательство того, что он – это он. Например, можно провести идентификацию личности (фамилии и имени) неизвестного человека по фотографии путем сравнения с базой паспортов.

    Основные задачи, которые решает удаленная идентификация, можно разделить на несколько направлений. Первое – это обязательная процедура идентификации клиента, которая закреплена законодательно. Второе — предотвращение и борьба с мошенничеством, проверка контрагентов, клиентов, сотрудников. Третье — повышение лояльности и снижение затрат за счет сокращения времени обслуживания клиентов.

    Платформа IDX производит идентификацию личности в режиме реального времени.

    Проверка персональных данных

    Большинство способов идентификации личности подразумевают проверку персональных данных на основе документов. Кроме того, сервисы проверки документов востребованы и для клиентов, личность которых уже идентифицирована.

    Платформа IDX оказывает более 50 видов онлайн проверок персональных данных клиентов, а также удостоверяет правильность данных и действительность основных документов – паспорта гражданина РФ, водительского удостоверения и т.д. Сервис IDX может проверить СНИЛС и автоматически заполнить ИНН клиента, подтвердить его возраст.

    Услуги компании IDX востребованы в таких сферах рынка как электронная коммерция (интернет-магазины), логистика, финансы, страхование, медицина и многих других, где существует необходимость удостоверять данные о человеке.

    Весь процесс проверки клиентов и их персональных данных происходит удаленно в режиме онлайн. Сервис IDX гарантирует предоставление данных из первоисточника.

    Какие черты характера позволяют прогнозировать производительность труда?

    Мама всегда говорила, что индивидуальность и ум важнее красивой внешности. И теперь на ее стороне даже психологи.

    В течение многих лет психологи обращались к когнитивным способностям и интеллектуальным возможностям как к показателям эффективности работы. Считалось, что у более умных людей больше шансов преуспеть в работе. Но интеллект — это только часть истории.

    Другие важные факторы эффективности работы — креативность, лидерство, порядочность, посещаемость и сотрудничество — связаны с личностью, а не с интеллектом.

    Когда психологи пытаются определить, какой тип личности у кого-то, они смотрят на «большую пятерку»: является ли кто-то экстравертом; согласны ли они; добросовестны ли они; устойчивы ли они эмоционально; и открыты ли они для опыта.

    Однако психологи не согласны с этим.

    Один исследовательский лагерь утверждает, что добросовестность — ответственность, надежность, организованность и настойчивость — является общим условием успеха.

    Но использование добросовестности в качестве стандарта выполнения работы не сработает для всех работ.Для некоторых профессий, особенно творческих, добросовестность может быть скорее обузой, чем преимуществом. Некоторые исследования показывают, что, хотя добросовестность и предопределяет эффективность в реалистичной и обычной работе, она препятствует успеху в исследовательской, художественной и социальной работе, которая требует новаторства, творчества и спонтанности.

    Межличностные навыки — еще один показатель эффективности работы. По мере того, как рабочее место движется к командной работе и работе, ориентированной на оказание услуг, оценка навыков межличностного общения становится все более важной.

    Психологи говорят, что то, что они называют «контекстуальной эффективностью», также ведет к хорошей производительности. Контекстная производительность означает выполнение вещей, выходящих за рамки простого выполнения работы, например, волонтерство, дополнительные усилия, сотрудничество, следование правилам и процедурам и одобрение целей организации.

    Если вы хотите увидеть, преуспеете ли вы в работе, вам нужно увидеть, есть ли у вас личность, подходящая для этой работы, а не только ум, позволяющий ее выполнять.

    Новое исследование ставит под сомнение универсальность «большой пятерки»

    Немногие психологические теории имеют такую ​​же поддержку, как черты личности «большой пятерки» — открытие, что личности людей можно описать вариациями по пяти основным параметрам: открытость новому опыту, сознательность, экстраверсия / интроверсия, покладистость и невротизм.Но новое исследование небольшого южноамериканского племени поставило под сомнение универсальность пятифакторной модели.

    Согласно исследованию, опубликованному 17 декабря в журнале Journal of Personality and Social Psychology