Список добродетелей | homeofknowledge.ru

Человек, это звучит гордо, писал М. Горький, как бы подчёркивая, что человеческие качества имеют очень большие возможности и цену. Именно эти качества делают человека человеком, выделяя его на фоне животного начала. Если человеческие пороки лишают этих качеств, то добродетели наоборот, даруют и развивают человечность в индивиде. Добродетель означает доброе деяние, которое ведёт к развитию через действие, противоположно как злые деяния (пороки) ведут к деградации через те же самые действия.  Далее мы рассмотрим список добродетелей, как называются, что означают, и что это даёт самому человеку.

1. Обуздание                                  9.   Внимательность

2. Правдивость                              10.   Мужество

3. Сдержанность                            11.   Решительность

4. Подвижничество                        12.   Бережливость

5. Самоотрешенность                     13.   Трудолюбие

6.

Стыдливость                              14.   Справедливость

7. Стойкость                                  15.   Благоразумие

8. Милосердие                               16.   Независимость

1. Обуздание — это постоянный сознательный контроль своих эмоций, инстинктов и пороков. Человеку свойственны проявления разноплановых эмоций и животных инстинктов. Но далеко не всегда эти проявления уместны, поэтому их нужно всегда держать под контролем и давать им выход только тогда, когда это разумно и уместно. Человек не может полностью избавиться от своего инстинктивного (животного) начала, но он может это контролировать. Это и называется обузданием. Если от эмоций и инстинктов человек полностью избавиться не может (да и нужно ли это?), то от пороков избавиться можно и нужно. Но не всем под силу вытравить из себя тот или иной порок, и поэтому, на первых парах, нужно уметь обуздать его, не давать ему проявляться в своём поведении и не идти у него на поводу.

2. Правдивость – это умение воспринимать и воспроизводить истинное положение вещей, быть честным и искренним. Когда речь заходит о природных явлениях и событий в прошлом, то нет места принципу – у каждого своя правда. Правда всегда одна. Можно сказать, что правда — это часть истины, и собрав много правдивых фактов, мы можем воспроизвести итоговую истинную картину.  Правдивость нужно соблюдать всегда, даже когда другой человек не готов услышать и воспринять правду. В таком случае не стоит говорить кривду, а лучше промолчать, и не говорить ничего. Так же стоит отметить, что кривду (неправду) сейчас называю ложью, обманом и враньём. В чём разница в этих словах? Дело в том, что ложь – это когда говорят то, что на самом деле не так, обман – это когда говорят то, что не относится к сути вопроса и разговор уходит в сторону отвлекая внимание слушающего, враньё – это когда озвучивается часть правды и добавляется значительно много лишней информации, которая только запутывает. Нужно стараться избегать этого в своих речах, и уж тем более в делах.

3. Сдержанность – это самообладание, т.е. сознательный контроль своего поведения в необычных, стрессовых и критических ситуациях. Чем большими возможностями обладает человек, тем больше он нуждается в данной добродетели. Сдержанность подразумевает умеренность в действии и бездействии, адекватность в реагировании и расчётливость в возмущении. Сдержанность это не одномоментный волевой контроль над своей психикой, а именно постоянный сознательный контроль своей психики, когда она выходит из равновесия.

4. Подвижничество. Как писал известный русский писатель: “В жизни всегда есть место подвигам, а те, кто не понимает этого, просто порабощены ленью, трусостью и ложным мировоззрением”.

Подвижничество – это в первую очередь подвиг, а уже во вторую, труд и деяния во имя какого-либо дела, что б оно жило и развивалось. Подвигом называют такое действие, которое обычно не ждут, и не верят, что тот или иной человек способен на то или иное свершение. Для каждого человека подвиг имеет разное определение/значение. Для кого-то, одно дело сделать ничего не стоит, а для второго, то же самое дело, считается просто невозможным. Учитывая нашу текущую жизнь, нам действительно требуется совершить не один подвиг во всех сферах для её нормализации. А благоразумные и нужные инициативы необходимо поддерживать, и радеть за эти начинания, что б больше людей верило в собственные силы, а также, сложнее было задавить паразитам, которым так мешает жить подвижничество.

5. Самоотрешённость – это отрешение (пренебрежение) от собственных задач и интересов во имя других, более значимых задач и общества в целом, это сознательное самопожертвование ради других. Самоотрешённость очень ценное качество, которое достигается обузданием эго и   принятием сопутствующих убеждений. И дело тут не только в доброте и великодушии, но и в развитии. Дело в том, что человек развивается только отдавая во вне, а не гребя все под себя.  Это закон природы, и его надо знать, понимать и учитывать. Самоотрешённость так же включает в себя объективность и безпристрастность в решении вопросов, которые могут повлиять на личную выгоду в ту или иную сторону.

Пожалуй, это одна из самых востребованных добродетелей в настоящее время.

6. Стыдливость – это простая скромность и целомудрие во всех аспектах жизнедеятельности. Не имеет никакого смысла озвучивать свои заслуги, звания и достижения. Оценку наших действий стоит оставлять другим, и не ждать большой благодарности за наш сознательный труд. Стыд так же говорит о наличии совести и нравственности, которые подсказывают, что ты поступил неверно, совершил ошибку и теперь стыд терзает нашу психику постоянно напоминая о неверно совершённом действии. Стыд указывает и другим, что человек понимает о совершённом проступке и готов заплатить за свою вину, чтоб хоть как-то исправить то, что ещё можно исправить.

7. Стойкость – это добродетель, которая помогает переносить удары судьбы, суровые испытания и тяжкие жизненные трудности. Каждый удар судьбы как бы испытывает человека на его верность своим убеждениям и ценностям. Изменит ли он сам себе? Пойдёт ли против себя под натиском трудной жизненной ситуации? В таких случаях человек либо растёт над собой, выдержав очередной удар судьбы, либо “ломается” под тяжестью судьбоносного удара, который как бы указывает на то, что не по силам нам ещё носить такие принципы и ценности.

Стойкость проявляется не только в важных и редких критических ситуациях, но и в простых обыденных делах. Сегодняшняя жизнь требует от нас устоять перед соблазном чуть приврать, чуть подхалтурить, чуть побездельничать и т.д. Все человеческие пороки начинают соблазнять человека с малого, чтоб потом было с чем “работать” и порабощать человека далее. И главный враг их и первый защитник человеческого начала – это стойкость, в которую упирается каждый порок, когда начинает проникать в сущность человека.

8. Милосердие – это умение прощать. Прощать не только родных и близких, но и посторонних и врагов и самих себя, если есть признание этих ошибок. Нужно понять, что всех ошибок не избежать (не ошибается тот, кто ничего не делает), в том числе и критических, и большая часть этих ошибок будет неисправима. Нет никакой пользы от постоянных сокрушений по поводу совершенных ошибок и обид, ни обидчику, ни обидевшемуся. Нужно уметь принимать свершённое и отпускать. Вопрос – стоит ли прощать всем и всё? Наверное, нет.

Каждый случай индивидуален и каждый волен решать сам, как, когда и где проявить милосердие. Многое можно простить, но предательство прощать никогда не стоит. Человек предавший раз, окончательно ставит крест на своём доверии. Как пелось в одной известной советской песне: “мы друзей за ошибки прощали, лишь измены простить не могли”. А измена – это и есть предательство.

9. Внимательность – это постоянная собранность, наблюдательность и умение концентрировать внимание, когда это необходимо. Человеку важно уметь собирать информацию, отмечать неточности и пробелы, не упускать детали наблюдая за чем-либо и в особенности за собой. Когда человек изучает что-то новое, ему свойственно “пропускать” (не воспринимать) то, к чему он не готов, и когда он будет снова изучать данный материал, он будет сильно удивлён, обнаружив совершенно новую информацию в тех же самых строках. Внимательность значительно повышает эффективность в обучении, самопознании и самоуглублении. Только внимательный человек способен увидеть полную и истинную “картину” действительности.

10. Мужество – это отвага, это смелость, это храбрость, это преодоление страха, и главное, присутствие невероятно волевого духа в опасных, безнадёжных и отчаянных ситуациях. Только обладая мужеством, мы можем что-то противопоставить в неравной и отчаянной борьбе, куда всё время стараются загнать нас социальные паразиты. Но в то же время наши враги и опасаются этой добродетели т.к. обладающий мужеством способен на очень большое влияние на ситуацию, и неизвестно, как она разрешится. Поэтому социальные паразиты стараются навязать нам обречённость в любой нашей борьбе за собственные интересы. Именно обречённость лишает нас мужества, которого так боятся социальные паразиты. Настоящее время требует мужественности не только от мужчин, но и от женщин, и детей, и стариков, и инвалидов т.к. победа в борьбе за собственное счастье и свободу без мужества попросту невозможна.

11. Решительность – это способность принимать трудные и непростые решения, что означает следовать им несмотря на все сложности и препятствия. Часто в жизни мы сталкиваемся с ситуацией, которая требует от нас существенных и решительных действий если мы хотим получить нужный результат. И часто эти действия настолько объёмны и существенны, что мы “продавливаемся” под тяжестью оных и отказываемся от них. Решительность помогает принимать правильные решения несмотря на их трудность, сохранять цель и делать всё что нужно для достижения поставленной задачи. Не умеющий принимать решения, никогда не сможет освободиться от своих вредных привычек. Именно принятие решения бросить вредную привычку часто является единственным оружием для победы над ней. А уж человеку ни разу, не принимавший решения за себя, и вовсе недоступно такое понятие, как решительность.

12. Бережливость – это забота и уход за тем, что мы имеем. Это касается не только материальных ценностей, но и людей, и отношений, и здоровья, и счастья, и жизненных позиций. Человеку свойственно не ценить (а следовательно и не беречь) то, что у него есть, и только утративши то, что было, человек осознаёт, насколько велика была утрата. И бывает так, что утраченное вернуть уже невозможно. Поэтому, гораздо проще, лучше и выгоднее, сохранять и дорожить тем, что имеем. Расточительность никогда никого ни к чему хорошему не приводила, даже если человек может себе это позволить.

13. Трудолюбие – это постоянная потребность в труде человеческой сущности. Важнейшая добродетель на данный момент! Обратите внимание, какие ценности у нашего общества на сегодняшний день? Подавляющее большинство хочет жить в своё удовольствие, что означает потреблять блага, и при этом ничего не давать взамен. Как паразит. И наше больное общество уже придумало решение для этого – бизнес. Бизнес – это когда ты построил систему так, что ты получаешь деньги ничего не делая, постоянно присваивая результат чужого труда. Ну а на полученные деньги уже живёшь в своё удовольствие, что по сути является чистым социальным паразитизмом. Трудолюбие же указывает человеку, что данный путь неверен, и сколько бы денег у тебя не было, где, и в каком состоянии ты бы не находился, человек должен усердно трудиться, созидать и создавать по мере своих индивидуальных возможностей. Именно любовь к созиданию делает человека трудолюбивым и вытравляет из него паразита.

14. Справедливость – это обострённое чувство равенства и честности. Все спорные вопросы, от мала до велика, нужно решать честно и равноправно. Так мы проявляем уважение и заботу и о себе, и о других. Пусть вопрос решается менее выгодно для нас, но зато он решится справедливо. Многие зададутся вопросом, а как понять, что справедливо, а что нет? Как и где точно определить, какое решение будет справедливым? Как это часто бывает, всё зависит от ситуаций и условий, которые носят индивидуальный характер, но во всех этих ситуациях самым верным подсказчиком будет совесть. Чем более несправедливое решение вы собираетесь принять, тем больше вас будет мучить совесть, как бы напоминая и подсказывая, что принимаемое решение неверно и несправедливо. Ну а что делать людям, у которых нет такого качества и чувства как совесть? Во-первых, безсовестных людей нужно отстранить от постов и должностей, которые имеют право принимать решения, влияющие на других, а во-вторых, обрести её. Ну а как обрести совесть, это уже тема отдельной статьи.

15. Благоразумие – умение находить правильные пути к целям и решениям задач, сообразно нравственным ценностям. Неважно, какой масштаб имеет проблема, важно какой ценой и каким путём будет она решена. Фраза “цель оправдывает средства” — совершенно противоречит благоразумному человеку и указывает на безнравственность. Для достижения цели, далеко не все средства допустимы. Благоразумный человек никогда не пойдёт на ложь, подлость и вранье даже ради восстановления справедливости. Каждое благо требуется достигать только исходя из нравственных ценностей и разума. Стоит так же отметить, чем отличается ум от разума. Ум – это когда человек много знает и понимает, а разум – это когда сколько бы человек не знал, он никогда не применит имеющиеся знания во зло. Все знания разумного человека применяются только созидательно и на благо общества, т.е. благоразумно. 

16. Независимость – это иммунитет к инородному влиянию из вне, на мышление и поведение человека. Только созидательные мысли и поступки, которые идут от собственного Я, можно считать осознанными и добродетельными. Человек, сумевший наладить свою независимую жизнь – становится свободным и гораздо более расположенным к любым добродетелям.  Зависимый человек (от государства, денег, пороков, положения и т.д.), легко откажется от любой добродетели и нравственности ради собственной выгоды, ему будет всё тяжелее и тяжелее соблюдать свои человеческие принципы, пока зависимость его контролирует. Да, быть абсолютно свободным от всего и вся невозможно, но снизить эту зависимость до минимума – долг каждого свободного человека.

Этика добродетели

Розалинд Хертхаус

Впервые опубликовано 18.07.2003; существенные изменения 08.03.2012

Этика добродетели сегодня является одним из трех главных подходов в нормативной этике. Предварительно ее можно охарактеризовать как подход, который придает особое значение добродетелям и моральному характеру, в противоположность подходам, подчеркивающим важность обязанностей и правил (деонтология) или последствий действий (консеквенциализм). Предположим очевидность того, что нужно помочь кому-то, кто нуждается в помощи. Утилитарист укажет на тот факт, что это приведет к максимизации общего блага, деонтолог — на то, что, действуя таким образом, агент будет действовать в соответствии с правилом наподобие «Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой», а сторонник этики добродетели — на то, что помощь человеку будет милосердной или благожелательной.

Три центральных понятия этики добродетели — добродетель, практическая мудрость и эвдемония — часто понимаются неправильно. Если их отделить от смежных, но отличных от них понятий, присущих современной философии, разнообразные возражения против этики добродетели могут быть лучше отражены.

 

1. Предварительные замечания
2. Добродетель, практическая мудрость и эвдемония
3. Возражения против этики добродетели
4. Направления будущего развития
Библиография

 

Отцами-основателями этики добродетели являются Платон и, в большей мере, Аристотель (ее корни в китайской философии еще более древние). Она оставалась доминирующим подходом в западной моральной философии по крайней мере вплоть до эпохи Просвещения. Она пережила упадок в XIX веке, но возродилась в 1950-х годах в англо-американской философии, что было ознаменовано знаменитой статьей Энском «Современная моральная философия» [Anscombe 1958]. В этой статье кристаллизовано нараставшее недовольство доминировавшими в то время формами деонтологии и утилитаризма. Ни одна из этих теорий в то время не уделяла внимания некоторым темам, всегда обсуждавшимся в традиции этики добродетели: самим добродетелям, мотивам и моральному характеру, моральному воспитанию, моральной мудрости или разборчивости, дружбе и семейным отношениям, глубокому понятию счастья, роли эмоций в нашей моральной жизни и важным фундаментальным вопросам о том, каким я должен быть человеком и как нам следует жить.

Возрождение этики добродетели оказало оздоравливающее действие на два других подхода, многие сторонники которых начали обращаться к тем же темам в терминах отстаиваемых ими теорий. (Единственным неприятным следствием этого является то, что теперь нужно отличать «этику добродетели» (третий подход) от «теории добродетели»; последний термин зарезервирован для обозначения представления о добродетелях в рамках одного из других подходов.) Благодаря интересу к кантовской теории добродетели внимание философов было привлечено к «Учению о добродетели» Канта, а утилитаристы разработали консеквенциалистские теории добродетели [Driver 2001; Hurka 2001]. Это привело также к появлению прочтений в духе этики добродетели не только Платона и Аристотеля, но и таких философов, как Мартино, Юм и Ницше, и, таким образом, к разработке других форм этики добродетели [Slote 2001; Swanton 2003, 2011a].

Хотя современная этика добродетели не должна обязательно принимать форму «неоаристотелизма», почти все ее современные версии несут на себе печать древнегреческой философии, поскольку используют три позаимствованных из нее понятия. Это арете (совершенство или добродетель), фронезис (практическая или моральная мудрость) и эвдемония (обычно переводится как счастье или процветание). С развитием современной этики добродетели и ростом числа людей, знакомых с литературой, улучшается и понимание этих терминов; но читатели, знакомые только с современной философией, все еще склонны интерпретировать их неправильно. (См. в [Annas 2011] короткий, кристально ясный, но в то же время глубокий разбор всех трех понятий.)

Такие добродетели, как честность или щедрость, не есть лишь склонность делать то, что является честным или щедрым; также бесполезно определять их как «желаемые» или «морально ценные» черты характера. Добродетель — это действительно черта характера, то есть диспозиция, глубоко укорененная в ее обладателе, нечто, о чем можно сказать, что это уходит в самую глубину, в отличие от таких предрасположенностей, как любить чай. Но такая диспозиция далека от однонаправленной предрасположенности поступать честно или даже поступать честно по определенным основаниям; она разнонаправленная. Она связана также и со многими другими действиями, с эмоциями и эмоциональными реакциями, выбором, ценностями, желаниями, восприятиями, установками, интересами, ожиданиями и чувствами. Обладать добродетелью — значит быть человеком определенного типа, с определенным сложным складом ума. (Поэтому крайне поспешно приписывать добродетель на основе одного действия.)

Самым значительным аспектом этого склада ума является искреннее принятие определенного круга соображений в качестве оснований для действий. Честного человека нельзя определить просто как того, кто, например, поступает честно и не лжет. Если такие действия совершаются агентом только потому, что он считает честность лучшей политикой, или потому, что боится быть пойманными, но при этом не признает соображение «поступить иначе было бы нечестно» в качестве подходящего основания для действия, то это не действия честного человека. Честного человека нельзя определить просто как того, кто, например, всегда говорит правду, или даже того, кто всегда говорит правду, потому что это правда, поскольку человек может обладать добродетелью честности, не будучи при этом бестактным или нескромным. Честный человек признает соображение «это было бы ложью» в качестве сильного (хотя, возможно, не главного) основания для того, чтобы не высказываться определенным образом в определенных обстоятельствах, и придает должный, хотя и не исключительный вес соображению «это было бы правдой» как основанию для высказывания.

Основания и выбор честного человека в отношении честных и бесчестных поступков отражают его воззрения на честность и истину. Но, разумеется, эти воззрения проявляют себя в отношении других действий, как и эмоциональных реакций. Придавая честности высокую ценность, он выбирает, когда это возможно, работать с честными людьми, иметь честных друзей, воспитывать детей честными. Он не одобряет, не любит, осуждает бесчестность, не восхищается историями о мошенничестве, презирает или жалеет тех, кто достиг успеха при помощи нечестных средств, вместо того, чтобы считать их умными; он не удивляется или радуется (в зависимости от ситуации), когда честность побеждает, и поражается или тревожится, когда близкие ему люди поступают нечестно, и так далее.

Поскольку добродетель — это столь разнонаправленная диспозиция, было бы очевидно поспешным приписывать ее агенту на основании одного наблюдавшегося действия или даже последовательности подобных действий, особенно если вам не известны основания поступка [Sreenivasan 2002]. Более того, обладать такой диспозицией в полной мере — значит обладать полной или совершенной добродетелью, что является редкостью, и есть масса способов не достигнуть этого идеала [Athanassoulis 2000]. Обладание добродетелью — это вопрос степени, поскольку у большинства людей, которых можно справедливо назвать действительно добродетельными и, определенно, существенно лучшими, чем те, которых можно справедливо назвать бесчестными, эгоистичными и жадными, все равно есть свои слепые пятна — небольшие области, в которых они действуют не по тем основаниям, которых мы от них ожидали. Так, некто честный или добрый в большинстве ситуаций и особенно в тех, где это больше всего требуется, может быть заражен банальным снобизмом, склонен предвзято относиться к своим предкам и совсем недобро — к чужим людям с неправильным произношением.

К тому же нелегко привести свои эмоции в соответствие с рациональным признанием определенных оснований для действия. Я могу быть достаточно честным, чтобы признавать, что я должен сознаться в ошибке, потому что было бы нечестно не сделать этого, но не видеть в себе достаточно искренности, чтобы я мог легко, без внутреннего конфликта, сознаться. Следуя за Аристотелем (и модифицируя его) сторонники этики добродетели проводят различие между полной или совершенной добродетелью и «сдержанностью» или силой воли. Полностью добродетельные люди делают то, что следует, без тяги к противоположным желаниям; сдержанным же приходится контролировать желание или соблазн поступить по-другому.

Описание сдержанности как «не дотягивающей» до совершенной добродетели, по-видимому, идет вразрез с интуицией, что в поступках людей, которым удается действовать правильно, когда для них это особенно трудно, есть нечто, достойное восхищения; но приемлемость этого зависит от того, что именно делает такое действие трудным [Foot 1978, 11–14]. Если это обстоятельства, в которых агент действует, — например, если он очень беден и видит, как кто-то уронил туго набитый кошелек, или если он в глубоком горе, когда кто-то приходит к нему за помощью, — то, действительно, особенно достойно восхищения, что он вернул кошелек или оказал помощь другому, когда ему самому было трудно это сделать. Но если то, что делает поступок трудным — это несовершенство характера агента, — соблазн взять чужое или черствое безразличие к страданиям других, — то это не так.

Другой путь, на котором можно не достигнуть полной добродетели, связан с отсутствием фронезиса — моральной или практической мудрости.

Понятие добродетели — это понятие того, что делает ее обладателя хорошим: добродетельный человек является морально хорошим, превосходным или достойным восхищения человеком, который хорошо, как следует поступает и чувствует. Это широко принятые прописные истины. Но в равной степени принято в случае с некоторыми (мнимыми) добродетелями отказываться от этих прописных истин. Мы можем сказать о ком-то, что он слишком щедр или честен — щедр или честен «до невозможности». Широко признано, что сострадание может приводить к неправильным поступкам, например, к тому, чтобы лгать, когда не следует, желая не задеть чувства другого. Также считается, что смелость отчаянного человека приводит к тому, что он способен на более безнравственные вещи, чем те, на которые он был бы способен, будь он робким. Таким образом, кажется, что щедрость, честность, сострадание и смелость, будучи добродетелями, иногда оказываются ошибочными. Некто, будучи щедрым, честным, сострадательным и смелым, может не быть морально хорошим, достойным восхищения человеком. Или, если мы все еще считаем прописной истиной, что он именно таков, то то, что делает морально хороших людей хорошими, заставляет их поступать плохо! Как мы пришли к такому странному заключению?

Ответ заключается в поспешном принятии повседневного словоупотребления, допускающего слишком широкое применение многих терминов этики добродетели, возможно, смешанное со свойственной нашим современникам готовностью признать, что добродетельный агент мотивирован эмоциями или склонностями, а не рациональным выбором. Если вы смотрите на щедрость или честность как на предрасположенности к тому, чтобы действовать на основании щедрых или честных позывов, как желание сказать правду; если вы смотрите на сострадание как на предрасположенность быть движимым страданиями других и совершать поступки на основании этой эмоции; если вы смотрите на смелость просто как на отсутствие страха или желание столкнуться с опасностью, то, действительно, кажется очевидным, что все это лишь диспозиции, которые могут привести их обладателя к неправильным поступкам. Но очевидно также, что при таком понимании эти диспозиции могут быть присущи детям, и хотя дети, наделенные ими (кроме, разве что, смелости), будут, без сомнения, очень славными детьми, мы не скажем, что они суть морально добродетельные или заслуживающие восхищения люди. Обычное словоупотребление или опора на мотивацию склонностью дают нам то, что Аристотель называет «естественной добродетелью» — протоверсией полной добродетели, которая должна быть усовершенствована фронезисом, или практической мудростью.

Аристотель делает несколько специфических замечаний относительно фронезиса, которые являются предметом споров среди исследователей; но современное (релевантное) представление лучше всего может быть понято, если задуматься над тем, что есть такого у добродетельного морально зрелого взрослого человека, чего нет у славных детей, включая славных подростков. И у добродетельного взрослого, и у славного ребенка есть хорошие намерения, но ребенок гораздо больше склонен делать глупости, потому что он не знает то, что нужно знать для того, чтобы сделать то, что он хочет. Добродетельный взрослый, разумеется, также не непогрешим и может иногда не сделать того, что он хотел сделать, из-за недостатка знания, но только в тех случаях, когда недостаток знания не является виновным незнанием. Например, дети и подростки часто вредят тем, кому хотят принести пользу, либо потому, что они не знают, как добиться пользы, либо, что более важно, потому, что их представления о том, что полезно или вредно, ограничены и часто ошибочны. В случае маленьких детей такое незнание редко, если вообще является виновным, так же часто бывает в случае с подростками, но в случае со взрослыми оно обычно таково. Взрослые виновны, если они делают глупости из-за бездумности, нечувствительности, безрассудства, вспыльчивости, недальновидности или из-за того, что полагают, что то, что подходит им, подойдет всем, вместо того чтобы занять более объективную точку зрения. Также важно, что они виновны, если их представление о том, что полезно или вредно, ошибочно. Знание о том, как эффективно достичь пользы, — это часть практической мудрости. Те, кто обладают практической мудростью, не совершат ошибку и не будут скрывать горькую правду от человека, которому действительно нужно ее знать, полагая, будто тем самым они принесут ему пользу.

В целом, если хорошие намерения — это намерения поступать хорошо или «как следует», то можно признать, что практическая мудрость — это такое знание или понимание, которое дает возможность своему обладателю, в отличие от славного подростка, в любой ситуации именно это и сделать. Детальное описание того, что включается в такое знание или понимание, еще не было представлено в литературе, но некоторые его аспекты постепенно проясняются. Сейчас даже многие деонтологи подчеркивают, что их служащие для направления действий правила нельзя с уверенностью применять корректно без практической мудрости, потому что корректное применение правила требует оценки ситуации — способности в каждой конкретной ситуации распознать морально значимые особенности. Так выявляются два аспекта практической мудрости.

Один состоит в том, что практическая мудрость обычно появляется с жизненным опытом. Среди морально значимых особенностей ситуации могут быть последствия определенного действия для связанных с ней людей, а о них подростки, как правило, не осведомлены именно потому, что им недостает опыта. Быть мудрым в отношении людей и их жизни — это часть практической мудрости. (Разумеется, добродетельные люди внимательны к последствиям возможных действий. Если бы это было не так, как они могли бы избежать безрассудства, необдуманности и недальновидности?)

Другой аспект, который чаще подчеркивают в связи с оценкой ситуации, — это способность мудрого в практическом отношении агента распознавать некоторые особенности ситуации как более важные, чем другие, или, в некоторых ситуациях, даже как единственно важные. Мудрый видит вещи иначе, чем славный подросток, который, обладая несовершенной добродетелью, все же склонен сопоставлять по важности нежелательность какого-то действия для себя и честность, благожелательность или справедливость.

Эти аспекты соединяются в описании практически мудрых людей как таких, кто понимает, что действительно является стоящим, важным и, таким образом, желательным в жизни; короче говоря, кто знает, как жить хорошо. В аристотелевской эвдемонистической традиции это выражается утверждением, что у них есть истинное понимание эвдемонии.

Понятие эвдемонии — ключевой термин в древнегреческой моральной философии — является центральным для современной неоаристотелианской этики добродетели и часто используется даже теми сторонниками этики добродетели, которые намеренно отмежевываются от Аристотеля. Обычно оно переводится как «счастье», «процветание», иногда «благополучие».

У каждого варианта перевода есть недостатки. Проблема с «процветанием» в том, что животные и даже растения могут процветать, но в состоянии эвдемонии могут находиться лишь разумные существа. Проблема со «счастьем» (при любом его современном понимании, не подверженном влиянию авторов, владеющих классическими языками) состоит в том, что оно несет в себе коннотации субъективного определения. Я, не вы, могу сказать, счастлив я или нет, или была ли моя жизнь в целом счастливой (не берем в расчет, пожалуй, сложные случаи самообмана или подавления неосознаваемого горя). Если я думаю, что счастлив, то я счастлив, — в этом я не могу ошибаться. Все это не так со здоровьем или процветанием. В этих случаях у вас не возникнет сложностей в выявлении того, что я глубоко заблуждаюсь, считая себя здоровым — физически или психологически — или процветающим. В этом отношении «процветание» — лучший перевод, чем «счастье». Я все еще могу легко ошибиться в том, живу ли я в эвдемонии, но не потому, что так просто себя обмануть, а потому, что я просто могу принять ошибочное представление об эвдемонии или о том, что для человека значит жить хорошо, например, посчитав, что эвдемония состоит в удовольствии и роскоши.

Прямое утверждение, что такое понимание ошибочно, показывает, что эвдемония — это явно морализированное или ценностно нагруженное понятие счастья, что-то вроде «истинного» или «настоящего» счастья, «такого счастья, которое стоит искать или которое стоит иметь». Таким образом, это такое понятие, относительно которого у людей с разными взглядами на жизнь могут быть существенные разногласия, неразрешимые через обращение к какому-то внешнему стандарту, в котором, несмотря на разницу во взглядах, сходились бы все точки зрения.

Все стандартные версии этики добродетели согласны в том, что для эвдемонии необходимо жить в соответствии с добродетелью. Высшее благо понимается не как независимо определяемое состояние или определенного рода жизнь (выстроенная, например, на основе неморальных благ, не включающих добродетель), достижению которых могло бы способствовать обладание добродетелью и следование ей. В рамках этики добродетели оно понимается как то, что по крайней мере отчасти конституируется добродетелью. Поэтому сторонники этики добродетели утверждают, что жизнь, посвященная физическим удовольствиям и приобретению богатства, не эвдемонична; это потерянная жизнь. Но они также признают, что не могут предоставить решающего аргумента в пользу этого заявления, основанного на посылках, которые принял бы счастливый гедонист.

Хотя все стандартные версии этики добродетели и настаивают на наличии концептуальной связи между добродетелью и эвдемонией, другие связи остаются предметом дискуссий, которые порождают разные версии подхода. Для Аристотеля добродетель необходима, но не достаточна; нужны еще внешние блага, наличие которых — это вопрос случая. Для Платона и стоиков добродетель и необходима, и достаточна [Annas 1993], а современные версии этики добродетели расходятся в понимании связи между эвдемонией и тем, что придает черте характера статус добродетели. Если принять разделяемую сторонниками этики добродетели посылку, что «хорошая жизнь — это добродетельная жизнь», мы получим три различных взгляда на то, что делает черту характера добродетелью.

С точки зрения эвдемонизма, хорошая жизнь — это эвдемоническая жизнь, а добродетель — это то, что дает человеку возможность пребывать в состоянии эвдемонии, потому что добродетели — это те черты характера, которые таким образом приносят пользу своему обладателю (если не брать в расчет случаи невезения). Итак, между эвдемонией и тем, что придает черте характера статус добродетели, есть связь. Но с точки зрения плюрализма, такой жесткой связи нет. Хорошая жизнь — морально достойная жизнь; морально достойная жизнь — это жизнь, предполагающая отзывчивость к запросам мира (при достаточно морализированном понимании «запросов мира»), и такова же добродетельная жизнь, потому что добродетели — это и есть те черты характера, благодаря которым их обладатель становится отзывчивым [Swanton 2003]. А согласно натурализму, хорошая жизнь — это жизнь, которую проживает некий человек как хороший человек; добродетель позволяет своему обладателю проживать такую жизнь, потому что добродетели и есть те черты характера, которые делают их обладателя хорошим — хорошим человеком (превосходным представителем своего вида) [Foot 2001].

(i) Проблема применимости. В ранние годы возрождения этики добродетели этот подход ассоциировался с «тезисом антикодификации» в этике, направленным против доминировавших претензий нормативных теорий. В то время утилитаристы и деонтологи обычно (хотя и не исключительно) считали, что задача этической теории — предоставить кодекс всеобщих правил или принципов (возможно, только из одного правила, как в случае с утилитаризмом действий), который обладал бы двумя важными особенностями:

(a) правило (правила) должно было использоваться в процедуре определения правильного действия в каждом конкретном случае;

(b) правило (правила) должно было быть сформулировано в таких терминах, которые понял бы любой недобродетельный человек и смог бы правильно его (их) применять.

Сторонники этики добродетели возражали против этих двух тезисов, что крайне нереалистично представлять себе, что может существовать такой кодекс (см., в частности, [McDowell 1979]). Результаты попыток создать и использовать такой кодекс в горячие 1960-е и 70-е, когда медицинская этика и биоэтика переживали бум и процветали, похоже, подкрепляют тезис сторонников этики добродетели. Все чаще и чаще утилитаристы и деонтологи, будучи согласны относительно своих общих правил, оказывались по разные стороны в противоречивых спорах по моральной тематике. В итоге было признано, что моральная чувствительность, восприятие, воображение и суждение, подкрепленные опытом (вкратце: фронезис), необходимы для корректного применения правил или принципов. Поэтому многие (но, разумеется, не все) утилитаристы и деонтологи открыто отказались от (b) и стали отводить гораздо меньшую роль (a).

Тем не менее упрек в том, что этика добродетели не предоставляет никаких кодифицируемых принципов, до сих пор часто озвучивается в качестве критики этого подхода: возражение состоит в том, что она в принципе не может дать нам руководства к действию.

Изначально это возражение было основано на недопонимании. Критики этого подхода, сбитые с толку слоганами, описывающими этику добродетели как «заботящуюся о том, кем быть, а не что делать», спрашивающую, «Каким человеком я должен быть?», а не «Что я должен делать?», как «ориентированную на агента, а не на действие», утверждали, что этот подход не в состоянии дать руководство к действию и, следовательно, вместо того, чтобы быть нормативной теорией-соперником утилитаризма или деонтологической этики, он может претендовать лишь на то, чтобы быть их дополнением. Бытовала довольно странная идея, что все, что может предложить этика добродетели в данном случае, это: «Определи моральный образец и поступай так, как поступил бы он»; как если бы изнасилованная пятнадцатилетняя девушка, пытаясь решить, делать ли ей аборт, должна была бы спросить себя: «Сделал бы Сократ аборт, окажись он в моей ситуации?»

Но это возражение не принимает в расчет указание Энском, что большая часть конкретных руководств к действию может быть обнаружена в правилах, использующих термины добродетели и порока (v-правила), например: «Поступай честно/милосердно, не поступай бесчестно/немилосердно» [Hursthouse 1999]. (Примечательная черта нашего словаря добродетелей и пороков состоит в том, что, хотя список признаваемых терминов добродетелей сравнительно короткий, список терминов пороков заметно, и это вполне целесообразно, длиннее, намного длиннее чего бы то ни было из предложенного теми, кто мыслит в терминах стандартных деонтологических правил. Часто неоценимое руководство к действию связано с избеганием поведения, которое было бы безответственным, бездумным, ленивым, невнимательным, безучастным, резким, нетерпимым, эгоистичным, корыстным, нескромным, бестактным, заносчивым, черствым, холодным, неосторожным, безынициативным, малодушным, слабым, самонадеянным, грубым, лицемерным, самовлюбленным, меркантильным, стяжательским, недальновидным, мстительным, расчетливым, неблагодарным, завистливым, жестоким, распутным, вероломным и так далее.)

Сейчас в литературе, которая остается, очевидно, литературой по этике добродетели, представлены различные модели концептуальной связи между понятиями правильного действия, добродетельного мотива, добродетельного человека/агента и самой добродетели. Некоторые из них возникли в ответ на вызов Роберта Джонсона, привлекшего внимание к очевидности того, что недобродетельный агент, пытаясь самосовершенствоваться, поступает правильно [Johnson 2003; van Zyl 2009]; некоторые — в ответ на очевидную значимость мотивов для моральной ценности действия [Slote 2001]; некоторые — как попытки отличить руководство к действию от теоретического объяснения того, что делает поступок хорошим [Swanton 2003; Zagzebski 2004]. Загжебски, в частности, считает руководство к действию вторичной задачей моральной теории; в ее теории моральный образец занимает центральное место в абстрактной структуре, но точно не абсурдную позицию того человека, о котором должна подумать пятнадцатилетняя девушка, решая, делать ли ей аборт. Скорее другие понятия (правильный поступок, добродетель и т.п.) определяются через моральный образец, и мы получаем представление о наших моральных практиках, выбирая людей, которыми восхищаемся, и мыслим такие определения через обращение к ним [Zagzebski 2010].

Поскольку различные версии этики добродетели сохраняют опору на добродетели, против них может быть выдвинуто (ii) обвинение в культурной относительности. Разве в разных культурах не представлены разные добродетели [MacIntyre 1985], и разве в таком случае v-правила не будут определять поступки как правильные или неправильные лишь относительно конкретной культуры? Были предложены различные ответы на это обвинение. Один из них — ответ tu quoque, или «это общий порок», — представляет собой пример крайне распространенной защитной стратегии в этике добродетели [Solomon 1988]. Ее сторонники признают, что для них культурная относительность представляет проблему, но указывают, что это такая же проблема для двух других подходов. Культурные вариации (предположительные) в чертах характера, считающихся добродетелями, не намного больше — в действительности, заметно меньше, — чем культурные различия в правилах поведения; и в разных культурах приняты разные представления о том, что именно составляет счастье или благополучие. То, что культурная относительность представляется проблемой для всех трех подходов, не является неожиданностью. В конце концов, она связана с «проблемой оправдания» (см. ниже) — довольно обширной проблемой метаэтики, связанной с оправданием собственных моральных убеждений перед теми, кто с ними не согласен, будь они скептиками, плюралистами в морали или представителями других культур.

Более решительная стратегия основана на утверждении, что этика добродетели в меньшей степени сталкивается с проблемой культурной относительности, чем два других подхода. Можно сказать, что значительные расхождения связаны с локальным пониманием добродетелей, но сами добродетели не релятивны по отношению к культуре [Nussbaum 1993].

Другое возражение, к которому отчасти применим ответ tu quoque, — это (iii) «проблема конфликта». Что этика добродетели должна говорить о дилеммах — случаях, в которых, как кажется, требования разных добродетелей вступают в конфликт, потому что указывают в разных направлениях? Милосердие склоняет меня убить человека, которому лучше умереть, но справедливость запрещает это. Честность заставляет рассказать горькую правду, но доброта и сострадание — сохранить молчание или даже солгать. Что мне следует делать? Конечно, дилеммы такого же рода порождаются конфликтом деонтологических правил. С проблемой конфликта сталкивается и деонтология, и этика добродетели (и сторонники обеих рады скорее принять эту проблему, чем последовать за некоторыми утилитаристами в их консеквенциалистских решениях подобных дилемм), а их стратегии ответа на нее на деле оказываются схожими. Обе стремятся разрешить некоторые дилеммы, доказывая, что конфликт является лишь кажущимся; отчетливое представление о добродетелях или правилах, присущее лишь тем, у кого есть практическая мудрость, позволит понять, что в данном конкретном случае добродетели не ведут к противоположным требованиям, что одно правило не исключает другое или что в правило встроено условие исключения из него. То, исчерпывается ли все этим, зависит от того, есть ли неразрешимые дилеммы. Если они есть, сторонники одного из этих нормативных подходов могут обоснованно заявить, что было бы ошибкой предлагать решение тому, что, ex hypothesi, неразрешимо.

Другая проблема, присущая, вероятно, всем трем подходам — это проблема (iv) самоумаления. Этическая теория является самоумаляющей, если бы было лучше, чтобы то, что с точки зрения этой теории оправдывает действие или делает его правильным, не было мотивом агента к этому действию. Майкл Стокер [Stocker 1976] изначально вскрыл эту проблему только для двух других подходов. Он указал, что агент, который посещает своего друга в больнице и при этом поступает правильно, по-видимому, уменьшит воздействие визита на своего друга, если скажет, что делает это потому, что это его долг или что, по его мнению, это приведет к максимизации общего счастья. Однако, как было показано [Keller 2007], он будет встречен не лучше, если скажет, что посещает друга потому, что так поступил бы добродетельный агент; таким образом, этика добродетели сталкивается с той же проблемой. Сегодня защитники этики добродетели доказывают, что эта проблема всерьез не угрожает (если вообще угрожает) их подходу, и исследуют различные формы самоумаления [Martinez 2011; Pettigrove 2011].

Другая проблема этики добродетели, разделяемая ею и с утилитаризмом, и с деонтологией, — это (v) «проблема оправдания». В абстрактной форме это проблема того, как мы оправдываем или обосновываем наши этические убеждения, — проблема, горячо обсуждаемая на уровне метаэтики. Если взять ее конкретные версии, то вопросом для деонтологии является оправдание того, что какие-то моральные правила корректны, а для утилитаризма — то, как оправдать тезис о том, что для морали единственно значимыми оказываются последствия для счастья или благополучия. Для этики добродетели проблема связана с вопросом о том, какие черты характера являются добродетелями.

В метаэтических дискуссиях присутствует широкое несогласие по вопросу о возможности нахождения внешнего обоснования этики — «внешнего» в смысле внешности по отношению к этическим убеждениям. Такое же несогласие обнаруживается между деонтологами и утилитаристами. Некоторые считают, что их теории нормативной этики могут быть поставлены на надежное основание, устойчивое перед любыми формами скептицизма, вроде чего-то такого, к чему все рационально стремятся, или такого, что все бы приняли или с чем бы согласились независимо от этических представлений; а некоторые считают, что это невозможно.

Сторонники этики добродетели уклоняются от любых попыток поставить этику добродетели на внешние основания, при этом продолжая считать, что их утверждения могут быть подтверждены. Некоторые избирают определенный тип когерентистского подхода Роулза [Slote 2001; Swanton 2003]; неоаристотелианцы — определенный тип этического натурализма.

Неправильное понимание эвдемонии как неморального понятия приводит некоторых критиков к предположению, что неоаристотелианцы пытаются обосновать свои положения, опираясь на научные представления о человеческой природе и о том, что для человека считается процветанием. Другие допускают, что, даже если это не то, что делают неоаристотелианцы, они не могут подтвердить свои утверждения, что, например, справедливость, милосердие, смелость и щедрость суть добродетели. Либо они незаконно опираются на дискредитированную естественную телеологию Аристотеля [Williams 1985], либо они всего лишь предлагают рационализации своих личных или культурно обусловленных ценностей. Но Макдауэл, Фут, Макинайр и Херстхаус предложили третий путь между этими двумя крайностями. Эвдемония в этике добродетели — это действительно морализированное понятие, но дело не только в этом. Утверждения о том, в чем состоит процветание для людей, зависят от научных фактов о том, каков человек, не в большей степени, чем утверждения этологии о том, что составляет процветание для слонов. В обоих случаях истинность суждений отчасти зависит от того, что это за животные и какие возможности, желания и эмоции присущи людям или слонам.

Лучшие из доступных нам сегодня научных теорией (включая теорию эволюции и психологию) скорее подтверждают, чем опровергают предположение древних греков о том, что мы — социальные животные, подобно слонам и волкам и в противоположность полярным медведям. Не нужно никакого объяснения в терминах чего-то вроде общественного договора для того, чтобы объяснить, почему мы предпочитаем жить вместе, усмиряя свои эгоистические желания, чтобы гарантировать преимущества сотрудничества. Как и у других животных, наши естественные наклонности направлены не только на наше собственное удовольствие и сохранение, но включают также альтруизм и сотрудничество.

Этот фундаментальный факт о нас самих должен сделать тезис о том, что процветание человека по крайней мере частично определяется добродетелями, более приемлемым, а также ослабить возражение, что этика добродетели в некотором смысле эгоистична.

(vi) Возражение от эгоизма происходит из нескольких источников. Один из них — простое смешение. Как только принимается, что вполне добродетельному агенту свойственно делать без внутреннего конфликта то, что следует, триумфально выносится заключение, что «он делает только то, что он хочет, и, следовательно, эгоистичен». Так, когда щедрый человек с радостью отдает что-то, как и полагается щедрым людям, оказывается, что в конце концов он не щедрый и не бескорыстный или по крайней мере не такой щедрый, как тот, кто хочет из жадности оставить себе все, что у него есть, но заставляет себя отдать что-то, поскольку считает, что следует так поступить! В этом случае добродетельному агенту приписываются странные основания для действия, необоснованно допускающие, что он поступает так, потому что убежден, что подобный поступок в данной ситуации поможет ему достичь эвдемонии. Но «добродетельный агент» — это лишь «агент, обладающий добродетелями», и частью нашего обычного понимания терминов добродетели является то, что каждый из них связан с собственным специфическим кругом оснований для действия. Добродетельный агент делает то, что он делает, потому что он считает, что таким образом будет предотвращено чье-то страдание, или кто-то получит пользу, или будет установлена истина, или кому-то будет отплачено по заслугам или…

Именно осуществление добродетелей в течение жизни считается по крайней мере отчасти тем, что составляет эвдемонию, и это согласуется с признанием того, что из-за несчастливых обстоятельств добродетельный агент может попасть в ситуацию, в которой от него потребуется отдать свою жизнь. Принимая во внимание те соображения, которые смелые, честные, преданные или милосердные люди искренне считают основаниями для действия, они могут оказаться вынуждены столкнуться с опасностью ради стоящей цели, высказаться в чью-то защиту или отказаться раскрыть имена своих товарищей, даже когда они знают, что это неизбежно приведет к их казни, разделить последнюю корку, даже если это приведет к голодной смерти. С точки зрения, согласно которой осуществление добродетелей необходимо, но не достаточно для эвдемонии, такие случаи описываются таким образом: в них добродетельный агент понимает, что ввиду неудачного стечения обстоятельств эвдомония для него стала невозможной [Foot 2001, 95]. С точки зрения стоиков, согласно которой оно необходимо и достаточно, эвдемоническая жизнь — это жизнь, прожитая успешно («успех» в данном случае, конечно, не следует понимать в материалистическом ключе), и такие люди знают не только то, что они достигли успеха в жизни, но также и то, что они привели свою жизнь к весьма успешному завершению. Так или иначе, подобные героические поступки вряд ли могут считаться эгоистическими.

Скрытый намек на эгоизм можно увидеть в неправильно понятом разделении добродетелей на «относящиеся к нам самим» и «относящиеся к другим». Те, кто отстоит далеко от античной традиции, склонны считать справедливость и благожелательность настоящими добродетелями, приносящими пользу другим, а не их обладателю; а благоразумие, мужество и дальновидность (добродетель, противоположностью которой является недальновидность или расточительность) — ненастоящими добродетелями, потому что они приносят пользу только своему обладателю. Это мнение ошибочно по двум причинам. Во-первых, справедливость и благожелательность в целом приносят пользу своему обладателю, поскольку без них невозможна эвдемония. Во-вторых, если учесть, что как социальные животные мы живем вместе, добродетели, «относящиеся к нам самим», приносят пользу другим — те, кто лишен их, паразитируют на тех, кому они свойственны, и иногда являются горем для них (лучше всего это знают родители недальновидных или неблагоразумных взрослых отпрысков).

Самое недавнее (vii) возражение против этики добродетели состоит в том, что работы по «ситуационистской» социальной психологии показывают, что нет таких вещей, как черты характера, и, следовательно, добродетелей, которыми могла бы заниматься этика добродетели [Doris 1998; Harman 1999]. Но сторонники этики добродетели в ответ заявляют, что исследования социальных психологов не имеют отношения к тем разнонаправленным диспозициям, которыми предстают добродетели [Sreenivasan 2002]. Помня о том, насколько разнонаправленными являются добродетели, они соглашаются, что было бы крайне безрассудно приписывать такую требовательную добродетель, как щедрость, людям, о которых известно не более того, что они следуют принятым правилам хорошего тона; это действительно было бы «фундаментальной ошибкой приписывания». Были и другие ответы (обобщенные в [Prinz 2009]). Примечателен ответ Адамс, вторящий Мерриту [Merritt 2000; Adams 2006]. Адамс избирает третий путь между утверждением, что никаких черт характера нет, и высокими стандартами аристотелевского понятия добродетели, которое из-за внимания к фронезису требует высокого уровня интеграции характера. С точки зрения Адамса, нередко черты характера могут быть «хрупкими и фрагментарными», но все еще являться добродетелями. Но, вынужденно отказываясь от идеи, что практическая мудрость — это сердце всех добродетелей, Адамс, как показывает Камтекар [Kamtekar 2010], приносит существенную жертву.

Хотя «ситуационистское возражение» и не затронуло традиционную этику добродетели, оно привело к полезному для ее сторонников ознакомлению с литературой по эмпирической психологии [Russell 2009 Part III; Annas 2011], которое также было подстегнуто развитием литературы по «Естественному благу» Ф. Фут и, независимо от этого, ростом интереса к вопросам воспитания характера (см. ниже).

Как было отмечено выше, в разделе «Предварительные замечания», разработано немало неаристотелианских форм этики добродетели. Наиболее далеко от древнегреческих традиций отступает «агентно-фундированный» подход Майкла Слоута [Slote 2001], вдохновленный Хатчесоном, Юмом, Мартино и феминистской этикой заботы. Версия этики добродетели Слоута является агентно-фундированнной (в отличие от более аристотелианских версий этики добродетели, которые считаются агентно-фокусированными) в том смысле, что моральная правильность действий основана на добродетельных мотивах или чертах агента. Однако степень расхождения двух версий теории преувеличена. Хотя Слоут обсуждает скорее благополучие, чем эвдемонию, и полагает, что оно состоит в некоторых «объективных» благах, он настаивает, что добродетельные мотивы не только необходимы, но и достаточны для благополучия. И хотя он обычно говорит о (добродетельных) мотивах, а не о добродетелях, ясно, что мотивы для него — это не преходящие внутренние состояния, а заслуживающие восхищения проявления характера, такие как сострадание, благожелательность и забота. К тому же, хотя он не упоминает практическую мудрость, эти проявления характера не будут заслуживать восхищения, не будут добродетельными мотивами, если они не учитывают окружающий мир и не «сбалансированы» (как следует предположить) некоторым мудрым образом. Возрастающий интерес к древнекитайской этике сегодня приводит к привлечению внимания к общему для нее с древнегреческой традицией основанию, но, набирая силу, он может спровоцировать и более радикальное расхождение.

Хотя этика добродетели за последние тридцать лет пережила заметный подъем, она все еще остается в меньшинстве, особенно в области прикладной этики. Многие редакторы сборников по «биоэтике», или «моральным проблемам», или «биомедицинской этике» сейчас стараются включать в них статьи, представляющие каждый из трех нормативных подходов, но часто не могут найти статьи, в которых какой-то конкретный вопрос рассматривался бы с точки зрения этики добродетели. Несомненно, так иногда происходит потому, что сам вопрос был поставлен в рамках полемики деонтологов и утилитаристов, но часто причина в том, что ни один сторонник этики добродетели еще не писал по определенному вопросу. Однако недавно появился первый сборник по прикладной этике добродетели [Walker and Ivanhoe 2007]; в последние годы возросло внимание к добродетелям в ролевой этике. Можно ожидать, что в будущем эта область, определенно, вырастет, и представляется, что этика добродетели может оказаться особенно полезной в области экологической этики [Sandler 2007; Hursthouse 2007, 2011].

Неясно, стоит ли ожидать, что этика добродетели перерастет в «политику добродетели», то есть распространится из области моральной философии в область философии политики. Хотя Платон и Аристотель могут стать вдохновителями для моральной философии, ни один из них, на первый взгляд, не представляется подходящим источником прозрений, если говорить о политике. Однако в недавней работе Нуссбаум [Nussbaum 2006] показано, что из идей Аристотеля можно произвести удовлетворительную либеральную политическую философию. Возможно, этика добродетели Хатчесона и Юма может быть естественным образом распространена на современную политическую философию [Hursthouse 1990–91; Slote 1993].

Следуя за Платоном и Аристотелем, современные сторонники этики добродетели всегда подчеркивают важность морального образования — не как внушения правил, а как тренировки характера. В 1982 Кэрол Гиллиган написала влиятельную книгу («Другим голосом»), атакующую теорию психолога образования Лоуренса Колберга, разработанную в кантовском духе. Хотя изначально Гиллиган намеревалась критиковать подхода Колберга как исключительно маскулинный, в ее книге ненамеренно были затронуты многие моменты и темы, нашедшие отражение в этике добродетели. Возможно, Гиллиган оказалась более действенной, чем академические споры моральных философов, но, так или иначе, сейчас мы наблюдаем набирающее силу движение как среди исследователей [Carr 1999], так и среди учителей в школьных классах к воспитанию добродетелей.

• Adams, Robert Merihew, 2006, A Theory of Virtue, New York: Oxford University Press.

• –––, 2010, “A theory of virtue: response to critics”, Philosophical Studies, 148 (1): 159–65.

• Annas, Julia, 1993, The Morality of Happiness, New York: Oxford University Press.

• –––, 2004, “Being Virtuous and Doing the Right Thing”, Proceedings of the American Philosophical Association, Presidential Address, 78 (2): 61–75.

• –––, 2006, “Virtue Ethics”, in David Copp (ed.), The Oxford Handbook of Ethical Theory, Oxford: Oxford University Press, pp. 515–36.

• –––, 2009, “Virtue Ethics and the Charge of Egoism”, in Paul Bloomfield (ed.), Morality and Self-Interest, Oxford: Oxford University Press, 205–21.

• –––, 2011, Intelligent Virtue, New York: Oxford University Press.

• Anscombe, G.E.M., 1958, “Modern Moral Philosophy”, Philosophy, 33: 1–19.

• Athanassoulis, Nafsika, 2000, “A Response to Harman: Virtue Ethics and Character Traits”, Proceedings of the Aristotelian Society (New Series), 100: 215–21.

• Audi, Robert, 2009, “Moral Virtue and Reasons for Action”, Philosophical Issues, 19: 1–20.

• Badhwar, N.K., 1996, “The Limited Unity of Virtue”, Noûs, 30: 306–29.

• Bailey, Olivia, 2010, “What Knowledge is Necessary for Virtue?”, Journal of Ethics and Social Philosophy 4 (2): 1–17.

• Battaly, Heather (ed.), 2010, Virtue and Vice, Moral and Epistemic, a pair of special issues ofMetaphilosophy, 41(1/2).

• Baxley, Anne Margaret, 2007, “The Price of Virtue”, Pacific Philosophical Quarterly, 88: 403–23.

• Besser-Jones, Lorraine, 2008, “Social Psychology, Moral Character and Moral Fallibility”, Philosophy and Phenomenological Research, 76: 310–32.

• Brady, Michael S., 2005, “The Value of the Virtues”, Philosophical Studies, 125: 85–144.

• Cafaro, Philip (ed.), 2010, Journal of Agricultural and Environmental Ethics, 23 (1/2). Special edition on environmental virtue ethics.

• Cafaro, Philip and Ronald D. Sandler (eds.), 2010, Virtue Ethics and the Environment, Dordrecht; New York: Springer.

• Carr, David and Jan Steutel (eds.), 1999, Virtue Ethics and Moral Education, New York: Routledge.

• Chappell, T. (ed.), 2006, Values and Virtues, Oxford: Oxford University Press.

• Clarke, Bridget, 2010, “Virtue and Disagreement”, Ethical Theory and Moral Practice, 13: 273–91.

• Crisp, Roger (ed.), 1996, How Should One Live? Oxford: Clarendon Press.

• Crisp, Roger and Michael Slote (eds.), 1997, Virtue Ethics, Oxford: Oxford University Press.

• Curzer, Howard, 2010, “An Aristotelian Critique of the Traditional Family”, American Philosophical Quarterly: 103–15.

• –––, 2002, “Admirable Immorality, Dirty Hands, Justice Ethics, Care Ethics, Justice Ethics and Child Sacrifice”, Ratio, 15: 227–44.

• Dent, N.J.H., 1984, The Moral Psychology of the Virtues, Cambridge: Cambridge University Press.

• DePaul, Michael and Linda Zagzebski (eds.), 2003, Intellectual Virtue: Perspectives from Ethics and Epistemology, New York: Oxford University press.

• Doris, John M., 1998, “Persons, Situations and Virtue Ethics”, Noûs, 32 (4): 504–30.

• –––, 2010, “Heated agreement: Lack of Character as Being for the Good”, Philosophical Studies, 148 (1): 135–146.

• Driver, Julia, 2001, Uneasy Virtue, New York: Cambridge University Press.

• –––, 2004, “Response to my Critics”, Utilitas, 16: 33–41.

• Foot, Philippa, 1978, Virtues and Vices, Oxford: Blackwell.

• –––, 1994, “Rationality and Virtue”, in H. Pauer-Studer (ed.), Norms, Values and Society, Amsterdam: Kluwer, pp. 205–16.

• –––, 1995, “Does Moral Subjectivism Rest on a Mistake?”, Oxford Journal of Legal Studies, 15: 1–14.

• –––, 2001, Natural Goodness, Oxford, Clarendon Press.

• Friedman, Marilyn, 2009, “Feminist Virtue Ethics, Happiness and Moral Luck”, Hypatia, 24: 29–40.

• Gardiner, Stephen (ed.), 2005, Virtue Ethics, Old and New, Ithaca: Cornell University Press.

• Geach, Peter, 1956, “Good and Evil”, Analysis, 17: 33–42.

• –––, 1977, The Virtues, Cambridge: Cambridge University Press.

• Goldie, Peter, 2004, On Personality, London: Routledge.

• Gowans, Christopher W., 2011, “Virtue Ethics and Moral Relativism”, in Stephen D. Hales (ed.), A Companion to Relativism, New York: Oxford University Press, pp. 391–410.

• Hacker-Wright, John, 2007, “Moral Status in Virtue Ethics”, Philosophy, 82: 449–73.

• –––, 2010, “Virtue Ethics Without Right Action: Anscombe, Foot and Contemporary Virtue Ethics”, Journal of Value Inquiry, 44: 209–24.

• Halwani, Raja, 2003, Virtuous Liaisons, Chicago: Open Court.

• Harman, G., 1999, “Moral Philosophy Meets Social Psychology: Virtue Ethics and the Fundamental Attribution Error”, Proceedings of the Aristotelian Society (New Series), 119: 316–31.

• –––, 2009, “Scepticism About Character Traits”, Journal of Ethics, 13: 235–42.

• Hudson, Stephen, 1986, Human Character and Morality, Boston: Routledge & Kegan Paul.

• Hurka, Thomas, 2001, Virtue, Vice, and Value, Oxford: Oxford University Press.

• –––, 2006, “Virtuous Act, Virtuous Dispositions”, Analysis, 66: 69–76.

• Hursthouse, Rosalind, 1990–1, “After Hume’s Justice”, Proceedings of the Aristotelian Society, 91: 229–45.

• –––, 1999, On Virtue Ethics, Oxford: Oxford University Press.

• –––, 2007, “Environmental Virtue Ethics”, in Walker and Ivanhoe 2007, pp. 155–172.

• –––, 2011, “Virtue Ethics and the Treatment of Animals”, in Tom L. Beauchamp and R. G. Frey (eds.), The Oxford Handbook of Animal Ethics, New York, Oxford University Press, pp. 119–143.

• Johnson, Robert N., 2003, “Virtue and Right”, Ethics, 133: 810–34.

• –––, 2007, “Was Kant a Virtue Ethicist?”, in Monica Betzler (ed.), Kant’s Ethics of Virtue, Berlin: De Gruyter Verlag, pp. 61–76.

• Kamtekar, Rachana, 2004, “Situationism and Virtue Ethics on the Content of Our Character”, Ethics, 114: 458–91.

• –––, 2010, “Comments on Robert Adams, A theory of virtue: excellence in being for the good”, Philosophical Studies, 148 (1): 147–158.

• Kawall, Jason, 2009, “In Defence of the Primacy of Virtues”, Journal of Ethics and Social Philosophy, 3 (2): 1–21.

• Keller, Simon, 2007, “Virtue Ethics is Self-Effacing”, Australasian Journal of Philosophy, 85 (2): 221–32.

• Kristjánsson, K., 2008, “An Aristotelian Critique of Situationism”, Philosophy, 83: 55–76.

• Kupperman, Joel J., 2001, “The Indispensability of Character”, Philosophy, 76: 239–50.

• –––, 2009, “Virtue in Virtue Ethics”, Journal of Ethics, 13: 243–55.

• LeBar, Mark, 2009, “Virtue Ethics and Deontic Constraints”, Ethics, 119: 642–71.

• –––, 2010, “Prichard vs. Plato: Intuition vs. Reflection”, in Sam Black and Evan Tiffany (eds.), Reasons to be Moral Revisited: Canadian Journal of Philosophy Supplementary, Alberta: University of Clagary Press, pp. 1–32.

• MacIntyre, Alasdair, 1985, After Virtue, London: Duckworth, 2^nd Edition.

• –––, 1999, Dependent Rational Animals, Chicago: Open Court.

• McAleer, Sean, 2007, “An Aristotelian Account of Virtue Ethics: An Essay in Moral Taxonomy”, Pacific Philosophical Quarterly, 88: 308–25.

• –––, 2010, “Four Solutions to the Alleged Incompleteness of Virtue Ethics”, Journal of Ethics and Social Philosophy 4 (3): 1–20.

• McDowell, John, 1979, “Virtue and Reason”, Monist, 62: 331–50.

• –––, 1995, “Two Sorts of Naturalism”, in Virtues and Reasons, R. Hursthouse, G. Lawrence and W. Quinn (eds.), Oxford: Oxford University Press, pp. 149–79.

• Martinez, Joel, 2011, “Is Virtue Ethics Self-Effacing?”, Australasian Journal of Philosophy, 89 (2): 277–88.

• Merritt, M., 2000, “Virtue Ethics and Situationist Personality Psychology”, Ethical Theory and Moral Practice, 3: 365–83.

• Nussbaum, Martha C., 1990, “Aristotelian Social Democracy”, in R. Douglass, G. Mara, and H. Richardson (eds.), Liberalism and the Good, New York: Routledge, pp. 203–52.

• –––, 1993, “Non-Relative Virtues: An Aristotelian Approach”, in The Quality of Life, Martha C. Nussbaum and Amartya Sen (eds.), Oxford: Oxford University Press, pp. 242–70.

• –––, 2006, Frontiers of Justice, Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

• Pettigrove, Glenn, 2011, “Is Virtue Ethics Self-Effacing?”, Journal of Ethics, 15 (3): 191–207.

• Prinz, Jesse, 2009, “The Normativity Challenge: Cultural Psychology Provides the Real Threat to Virtue Ethics”, Journal of Ethics, 13: 117–44.

• Russell, Daniel C., 2008, “Agent-Based Virtue Ethics and the Fundamentality of Virtue”, American Philosophical Quarterly, 45: 329–48.

• –––, 2008, “That ‘Ought’ Does Not Imply ‘Right’: Why It Matters for Virtue Ethics”, Southern Journal of Philosophy, 46: 299–315.

• –––, 2009, Practical Intelligence and the Virtues, New York: Oxford University Press.

• Sandler, Ronald, 2007, Character and Environment: A Virtue-Oriented Approach to Environmental Ethics, New York: Columbia University Press.

• Slote, Michael, 1993, “Virtue ethics and Democratic Values”, Journal of Social Philosophy, 14: 5–37.

• –––, 2001, Morals from Motives, Oxford: Oxford University Press.

• –––, 2010, Moral Sentimentalism, New York: Oxford University Press.

• –––, 2011, The Impossibility of Perfection: Aristotle, Feminism, and the Complexities of Ethics, New York, Oxford University Press.

• Solomon, David, 1988, “Internal Objections to Virtue Ethics”, Midwest Studies in Philosophy, 13: 428–41, reprinted in Statman 1997.

• Sreenivasan, Gopal, 2002, “Errors about Errors: Virtue Theory and Trait Attribution”, Mind, 111 (January): 47–68.

• Statman, D. (ed.), 1997, Virtue Ethics, Edinburgh: Edinburgh University Press.

• Statman, Daniel, 1997a, “Introduction to Virtue Ethics”, in Statman 1997, pp. 1–41.

• Stichter, Matt, 2011, “Virtues, Skills, and Right Action”, Ethical Theory and Moral Practice, 14: 73–86.

• Stocker, Michael, 1976, “The Schizophrenia of Modern Ethical Theories”, Journal of Philosophy, 14: 453–66.

• Svensson, Frans, 2010, “Virtue Ethics and the Search for an Account of Right Action”, Ethical Theory and Moral Practice, 13: 255–71.

• Swanton, Christine, 2003, Virtue Ethics: A Pluralistic View, Oxford: Oxford University Press.

• –––, 2009, “Virtue Ethics and the Problem of Demandingness”, in T. Chappell (ed.), The Problem of Moral Demandingness: New Philosophical Essays, Basingstoke: Palgrave Macmillan, 104–122.

• –––, 2011a, “Nietzsche and the Virtues of Mature Egoism”, in Simon May (ed.), Cambridge Critical Guide to Nietzshe’s ‘On the Genealogy of Morality’, Cambridge: Cambridge University Press, 285–308.

• –––, 2011b, “Virtue Ethics”, in Christian Miller (ed.), The Continuum Companion to Ethics, New York: Continuum, 190–213.

• Taylor, Gabriele, 2006, Deadly Vices, Oxford: Oxford University Press.

• Tessman, Lisa, 2005, Burdened Virtues, New York: Oxford University Press. [And see 2008, Hypatia, 23 (3) for her “Reply to Critics”: 205–216.]

• Toner, Christopher, 2006, “The Self-Centeredness Objection to Virtue Ethics”, Philosophy, 81: 595–618.

• –––, 2010, “Virtue Ethics and The Nature and Forms of Egoism”, Journal of Philosophical Research, 35: 323–52.

• Upton, Candace (ed.), 2009, Virtue Ethics and Moral Psychology: The Situationism Debate, a pair of special issues of The Journal of Ethics, 13 (2/3).

• van Zyl, Liezl, 2009, “Agent-Based Virtue Ethics and the Problem of Action Guidance”, Journal of Moral Philosophy, 6 (1): 50–69.

• –––, 2010, “Right Action and the Non-Virtuous Agent”, Journal of Applied Philosophy, 28 (1): 80–92.

• Walker, Rebecca L. and Philip J. Ivanhoe (eds.), 2007, Working Virtue, Oxford: Oxford University Press.

• Watson, Gary, 1990, “On the Primacy of Character”, in Flanagan and Rorty, pp. 449–83, reprinted in Statman, 1997.

• Welchman, Jennifer (ed.), 2006, The Practice of Virtue: Classic and Contemporary Readings in Virtue Ethics, Indianapolis: Hackett Publishing Company.

• Williams, Bernard, 1985, Ethics and the Limits of Philosophy, Cambridge, Mass.: Harvard University Press.

• Zagzebski, Linda, 1996, Virtues of the Mind, New York: Cambridge University Press.

• –––, 2004, Divine Motivation Theory, New York: Cambridge University Press.

• –––, 2010, “Exemplarist Virtue Theory”, Metaphilosophy, 41(1/2): 41–57.

 

Перевод А.П. Беседина

 

Хертхаус, Розалинд и Петтигроув, Глен. Этика добродетели // Стэнфордская философская энциклопедия: переводы избранных статей / под ред. Д.Б. Волкова, В.В. Васильева, М.О. Кедровой. URL=<http://philosophy.ru/virtue_ethics/>.

Оригинал: Hursthouse, Rosalind and Pettigrove, Glen, «Virtue Ethics», The Stanford Encyclopedia of Philosophy (Fall 2014 Edition), Edward N. Zalta (ed.), URL = <https://plato.stanford.edu/archives/fall2014/entries/ethics-virtue/>.

 

Универсальные добродетели: Проверено веками | XAPAKTEP.NET

Добродетели

• Мудрость и знания — Не просто копи знания, но учись мыслить.
• Смелость — Не поддавайся страху. Даже отступая, сохраняй ясность разума и силу духа.
• Человечность — Будь гуманным, не осуждай ближнего, разве сам ты не совершаешь ошибок?
• Справедливость — Не обижай никого, нанеся оскорбление или не воздав по справедливости, как велит долг.
• Умеренность — Избегай крайностей во всем; согласуй желания с возможностями.
• Одухотворенность — Не избегай сильных духовных ощущений и потрясений – они дают душе крылья.

Мнение

…со второй половины XX в. исследование добродетелей переживает бум. Сегодня уже можно говорить об «аретическом повороте», затронувшем не только этику, но и другие области философии, а также образование, политическую философию и право. Знаком этого поворота в моральной философии стало развитие теоретических подходов, которые переключают внимание с последствий поступков, а также с принципов, норм и правил на целостный характер человека, его совершенство и добродетели. В моральной философии аретический подход связан с именами А. Макинтайра, Ф. Фут, Б. Уильямса, П. Гича, Р. Херстхаус, М. Слоута, К. Свонтон и мн. др. В своих теориях современные авторы обращаются к историко-философскому наследию и развивают главным образом идеи Аристотеля, Августина, Фомы Аквинского, Д. Юма, Ф. Ницше в новом теоретическом контексте.

…этика добродетели сосредоточена не на принципах и правилах поступков, а на человеческом характере и тех качествах – добродетелях, которые определяют способность человека вести достойную жизнь, то есть последовательно и неизменно совершать морально обоснованные поступки в любых обстоятельствах на протяжении всей его жизни.

Характер – сфера добродетелей – в контексте аретической этики рассматривается как совокупность определенных внутренних состояний, чувств, устойчивых качеств и склонностей, которые с необходимостью проявляются в поступках. Мораль не скрыта в мотивации человека, в его духовном настрое, она очевидна и явлена не только в отдельных поступках, но и в образе его жизни в целом. Обладающий добродетельным характером человек в своих поступках, отношениях к другим людям, в своей жизни в целом определенным образом мотивирован, он последователен и постоянен. Кроме того, добродетельным по определению является тот, кто обладает способностью к суждению, то есть способностью принимать корректные (уместные, своевременные, взвешенные) решения в самых разнообразных, в том числе – в неопределенных ситуациях и способностью ответственно действовать в соответствии с ними.

О.В.Артемьева | «Теоретические основания этики добродетели»

Что почитать

Мартин Селигман / Новая позитивная психология

Желание автора — основоположника позитивной психологии — освободить психологию от негативности нашло отклик в сердцах многочисленных последователей. Мартин показывает, как определять свои «фирменные сильные качества» и использовать их при взаимодействии с другими людьми для достижения истинного счастья.

Александр Свияш, Юлия Свияш / Улыбнись, пока не поздно! Позитивная психология для повседневной жизни

Прочитав эту книгу Вы узнаете, как избавиться от негативных установок и исправить свою самооценку. Вы достойным любви и счастья!

О видах добродетелей. Часть 1 / Православие.Ru

Лествица Иоанна Лествичника. Икона, монастырь св. Екатерины (Синай). XII в.

Существует несколько видов добродетелей, которые, хотя имеют внутреннее единство, как происходящие от единого Бога, при этом являют видимое многообразие. В том, что Господь предлагает для желающих достичь святости разные пути в виде различных добродетелей, проявляется Его внимание к свободе человека, или, иными словами, Его любовь к нам.

Для обретения добродетелей необходимо все творимые добрые дела посвящать Христу, творить их во имя Его. Так, например, если обидят нас, и захочется нам отомстить, то сдержимся, говоря в себе: «Прощу ради Христа, простившего мне мои грехи». Если у нас самих мало денег, а к нам подошел нищий, и нам не хочется давать, вдобавок бесы насылают мысли, что он будто бы не достоин нашего подаяния, то пересилим себя и дадим с мыслью: «Подам ради Христа, давшего мне все, что я имею». Если мы уже съели достаточно, а чрево просит еще и еще, остановимся, встанем из-за стола, говоря в себе: «Воздержусь ради Христа, Своим постом научившего меня воздержанию».

С подобным расположением нужно творить и все остальные добрые дела, большие и малые. Кроме такого внутреннего посвящения, совершение добрых дел нужно обязательно сопровождать молитвой, например: «Господи, дай мне сил простить (или подать, или воздержаться». «Молитва есть мать всех добродетелей»[1]. Мы не можем стяжать добродетели без помощи Божией. Сам Господь сказал: «Без Меня не можете делать ничего» (Ин. 15: 5). Те, кто не понимают этого и пытаются исполнять заповеди, опираясь лишь на собственные силы, быстро надрываются и приходят в разочарование.

Чтобы успешно постигать добродетели, очень полезно также советоваться с теми, кто уже прошел по этому пути. Найти в жизни столь опытного духовного наставника не всякому возможно – это особый дар Божий; но всякий может получить такие советы из книг, написанных святыми отцами. Вот почему святитель Игнатий (Брянчанинов) говорил, что «чтение отеческих писаний – родитель и царь всех добродетелей»[2].

Злые духи, стремящиеся сбить человека с пути, разумеется, будут пытаться помешать тому, кто решил подвизаться в добродетелях. Но даже если бы они не мешали, само естество, привыкшее грешить, все порочные привычки наши будут, особенно поначалу, мешать нам укореняться в истинном добре.

Поэтому святые отцы предупреждают: «Перед началом доброго дела приготовься к искушениям, которые постигнут тебя, и не сомневайся в истине» (преподобный Исаак Сирин)[3]. «Кто совершает дело, угодное Богу, того непременно постигнет искушение. Ибо всякому доброму делу или предшествует, или последует искушение; да и то, что делается ради Бога, не может быть твердым, если не будет испытано искушением» (преподобный авва Дорофей)[4].

Так что, «когда, делая добро, потерпишь какое-нибудь зло, хотя бы на долгое время, не соблазняйся: тебе непременно воздаст Бог. Чем больше медлит воздаяние, тем большим оно будет» (святитель Иоанн Златоуст)[5]. «Не думай, что ты приобрел добродетель, если прежде не боролся за нее до крови» (преподобный Нил Синайский)[6].

Это, конечно, не означает, что из-за страха перед возможными искушениями лучше ничего доброго не делать. Добро нужно делать безо всякого страха: пусть нам мешает диавол, но зато помогает Сам Бог, Который сильнее диавола. На нашей стороне не только Бог, но и все ангелы и святые Его, особенно же наш личный ангел-хранитель и святой небесный покровитель, в честь которого мы были крещены. Все они помогают на нашем пути к добру.

Так что любой христианин пусть помнит слова, которые пророк Елисей сказал своему слуге, испугавшемуся вражеских полчищ: «Не бойся, потому что тех, которые с нами, больше, нежели тех, которые с ними» (4 Цар. 6: 16).

Предупреждения об искушениях даются для того, чтобы человек заранее знал и не удивлялся, не смущался и не унывал, встретившись с ними. Святые отцы предупреждают о них так же, как тот, кто знает путь, предупреждает новичка: «Осторожнее, там сбоку канава, не угоди в нее». Кто предупрежден, тот легко выходит из всех искушений. Кто при совершении доброго дела посвящает его Богу и молится, надеясь не на себя, а на Бога, того диавол бессилен сбить с пути.

И еще одно чрезвычайно важное предупреждение: для успеха в добродетелях необходимо запастись терпением.

Господь говорит: «Терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21: 19) и «Претерпевший же до конца спасется» (Мк. 13: 13). Отсюда видно, что «терпение есть та плодородная земля, на которой произрастает всякая добродетель» (святитель Феофан Затворник)[7].

Греховные страсти подразделяются на разные виды, и добродетели разных видов служат противоядием от той или иной греховной страсти. Нужно наблюдать за собой, постигая, какие добродетели нам ближе, и, наоборот, от каких грехов мы страдаем больше всего. Поняв это, мы сможем определить приоритеты внутренней борьбы: с какой именно добродетели нам начать восхождение к бессмертию. Поскольку все добродетели связаны между собой, то, начав с одной и исполняя ее как должно, мы непременно привлечем в нашу душу и все остальные.

Существуют разработанные классификации добродетелей, многие святые отцы описывали их. Ниже будут приведены описания только семи основных, особенно актуальных для тех, кто стоит в начале пути.

Воздержание

В чем заключается эта добродетель?

Часто ее отождествляют с постом, но это не совсем верно. Безусловно, пост входит в воздержание, но само воздержание шире бытового понимания поста, оно не ограничивается только лишь пищевой сферой и распространяется не только на определенные Церковью периоды постов, но должно стать общим оздоравливающим принципом всей жизни человека.

Вот как преподобный Ефрем Сирин объяснял это:
«Есть воздержание языка: не говорить много и не говорить пустого, владеть языком и не злословить, не празднословить, не клеветать одному на другого, не пересуживать брата, не открывать тайн, не заниматься тем, что не наше.

Есть воздержание и для глаз: владеть зрением, не устремлять взора или не смотреть… на что-либо неприличное.

Есть воздержание и в слухе: владеть слухом и не поражаться пустою молвой.

Есть воздержание в раздражительности: владеть гневом и не вдруг воспламеняться.

Есть воздержание от славы: владеть своим духом, не желая прославления, не искать славы, не превозноситься, не искать чести и не надмеваться, не мечтать о похвалах.

Есть воздержание в мыслях: не склоняться на помыслы обольстительные и не обольщаться ими.

Есть воздержание в еде: владеть собой и не выискивать пищи обильной или дорогих яств, не есть не вовремя…

Есть воздержание в питии: владеть собою и не ходить на пиры, не услаждаться приятным вкусом вин, не пить вина без нужды, не выискивать разных напитков, не гоняться за удовольствием пить искусно приготовленные смеси»[8].

Для современного человека эта добродетель особенно важна, поскольку именно ее очень многим не хватает и от ее отсутствия многие мучаются и мучают своих близких. Все воспитание есть по существу привитие минимальных навыков воздержания – когда ребенка учат отказываться от своего «хочу» в пользу того, что «надо». Но, к сожалению, в наше время это удается все меньше и меньше. Отсюда возникают люди во всех смыслах распущенные. Отсюда, например, супружеские измены и распадения браков. Отсюда известные проблемы с алкоголизмом. Отсюда небывалое распространение сквернословия – из-за того, что теперь люди отучились сдерживать себя даже в самом малом.

У человека невоздержанного происходит помрачение ума, память и все способности притупляются, он становится вспыльчивым, раздражительным, не может контролировать себя, становится рабом своей страсти. Невоздержанность делает человека слабым. Всякий распущенный человек внутренне слаб и безволен.

У невоздержанного человека мысли в беспорядке, чувство не обуздано и воля позволяет себе все; такой человек почти что мертв душою: все силы ее действуют по неверному направлению.

А вот добродетель воздержания освобождает человека от раболепства низменным страстям и делает его сильным, волевым. Давно известно, что пост является прекрасным средством воспитания воли. Пост – замечательный повод для тренировки устойчивости и закаленности, которые так необходимы при встрече с суровыми жизненными обстоятельствами. Пост позволяет научиться преодолевать себя, стойко переносить трудности, а тот, у кого есть опыт преодоления себя, становится гораздо более жизнестойким, сильным, не страшится трудностей.

Как говорил святитель Иоанн Златоуст, «воздержание в пище Бог повелевает для того, чтобы мы обуздывали порывы плоти и делали ее послушным орудием для исполнения заповедей»[9]. Труд телесного воздержания мы принимаем для того, чтобы этим постом достичь чистоты сердца. Цель его состоит не в том, чтобы мучить тело, а в том, чтобы расположить его к более удобному служению душевным потребностям.

Поэтому «не принесут нам никакой пользы вода и овощи и постный стол, если мы не имеем внутреннего расположения, соответствующего этим внешним мерам» (святитель Григорий Нисский)[10]. «Ошибается тот, кто считает, что пост лишь в воздержании от пищи. Истинный пост есть удаление от зла, обуздание языка, отложение гнева, укрощение похотей, прекращение клеветы, лжи и клятвопреступления» (святитель Иоанн Златоуст)[11].

Без помощи Божией не будут успешны наши труды по воздержанию. Поэтому с постом всегда должна быть соединена молитва. «Молитва бессильна, если не основана на посте, и пост бесплоден, если на нем не создана молитва» (святитель Игнатий Брянчанинов)[12]. «Пост посылает молитву на небо, делаясь для нее как бы крыльями» (святитель Василий Великий)[13].

Важно также, чтобы пост был соединен с прощением ближних и с делами милосердия. Об этом преподобный Серафим Саровский сказал: «Истинный пост состоит не в одном изнурении плоти, но и в том, чтобы ту часть хлеба, которую ты сам хотел бы съесть, отдать алчущему».

Православный пост не имеет ничего общего с лечебным голоданием и диетой, потому что пост исцеляет в первую очередь не тело, а душу, и укрепляет ее. Соглашаясь на воздержание, мы тем самым свидетельствуем, что материальная жизнь сама по себе, отделенная от Бога, не есть для нас цель и благо.

Добродетель воздержания тем более важна для нас, что именно в этой добродетели не устояли наши предки – первые люди, которые получили от Бога в раю одну-единственную заповедь поста: не вкушать плодов древа познания добра и зла, однако не соблюли этой заповеди и через то причинили вред не только себе, но и всем, кто от них происходит.

Итак, если заповедь поста была необходима для нас в раю, до падения нашего, то тем нужнее она после падения. Пост смиряет тело и обуздывает беспорядочные вожделения, душу же просветляет, окрыляет, делает легкой и парящей в высоте.

Сам Спаситель постился 40 дней и 40 ночей, «оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1 Пет. 2: 21), чтобы и мы по силе нашей хранили пост в святую четыредесятницу. Пишется в Евангелии от Матфея, что Христос, изгнав беса из некоего юноши, сказал апостолам: «Сей же род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17: 21). Вот каков великий плод воздержания, сколь совершенным оно делает человека, и какой властью Господь через него наделяет.

При воздержании важно соблюдать умеренность и постоянство. Слишком чрезмерные подвиги воздержания могут без нужды надорвать человека и физически, и душевно.

Совершенное воздержание делается по любви. Это хорошо видно из истории, рассказанной в «Лавсаике». Когда-то прислали святому Макарию Александрийскому гроздь свежего винограда. Святой любил виноград, но решил отослать эту гроздь одному больному брату. С великой радостью получив виноград, брат этот послал его к другому брату, хотя ему и самому хотелось его съесть. Но и этот брат, получив виноград, поступил с ним так же. Таким образом, виноград перебывал у многих монахов, и ни один не съел его. Наконец последний брат, получив гроздь, отослал ее опять к Макарию как дорогой подарок. Святой Макарий, узнав, как все было, удивился и благодарил Бога за такое воздержание братии.

Каждый из монахов сумел воздержаться потому, что прежде думал о других, а не о себе, и имел истинную любовь к ним.

Милосердие

Милость, или милосердие, – это, прежде всего, способность человека действенно откликаться на чужую беду. Добродетель милосердия понуждает человека выходить за пределы себя и деятельно обращать внимание на нужды других людей.

Говоря об этой добродетели, Господь Иисус Христос особенно подчеркнул, что трудящийся в ней уподобляется Самому Богу: «Будьте милосердны, как и Отец ваш милосерд» (Лк. 6: 36). В Писании также сказано: «Кто сеет щедро, тот щедро и пожнет» (2 Кор. 9: 6) и «Блажен, кто помышляет о бедном! В день бедствия избавит его Господь» (Пс. 40: 2).

Эта добродетель – единственное эффективное лекарство от эгоизма, который разрушает человека, заставляя его мучить близких и в конечном итоге самого себя, из-за чего чем более эгоистичен человек, тем более несчастен и раздражителен.

Эта добродетель самая деятельная и позволяет человеку выйти за пределы своей ограниченности. Она связывает человека не только с другим человеком, которому он оказывает благодеяние, но и с Богом, ради Которого это благодеяние оказывается. Святитель Иоанн Златоуст говорил: «Подавая лежащему на земле, мы подаем Сидящему на небе». Почему он мог сказать столь странные на первый взгляд слова? Потому что об этом засвидетельствовал Сам Бог в Евангелии: «Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне» (Мф. 25: 31–40).

Таким образом, оказанная нами при жизни милостыня станет нашей заступницей в день Страшного суда. Однако это касается не только будущего, но и настоящего. Нередко люди спрашивают: «Почему Бог не исполняет наши молитвы?». Но, заглянув в глубину своего сердца, многие могли бы сами ответить на этот вопрос.

В наших нуждах нет пред Богом ходатаев сильнее, как соделанные нами прежде дела милосердия. Если мы будем милостивы к людям, то Господь в ту же меру будет милостив к нам. Это и значат слова: «Давайте, и дастся вам: мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше; ибо какою мерою мерите, такою же отмерится и вам» (Лк. 6: 38). Христос также сказал: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лк. 6: 31) и еще: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф. 5: 7).

Если же мы сами проходим безразлично мимо протянутой руки ближнего и отвечаем отказом на обращенные к нам просьбы о помощи, то что же удивительного, если и наши просьбы о помощи постигает та же участь? Еще святой Иоанн Златоуст предупреждал, что «без милостыни молитва бесплодна». Нет ничего удивительного, что Бог не слушает молитв эгоистов; более того, это вполне справедливо.

И напротив, чистосердечное, бескорыстное оказание добра ближнему привлекает к человеку милость Божию. Господь слышит молитвы милостивых и исполняет их благие прошения, а благодать, как нежная мать, хранит их на всех путях жизни от всякого зла. Святой Августин писал: «Неужели ты думаешь, что тот, кто, кормя нищих, кормит Христа, не будет сам накормлен Христом?».

Любой человек может испытать действенность этого принципа в своей жизни. И тогда, кроме уже упомянутого, он убедится, что совершаемое по-христиански милосердие удивительным образом облагораживает его душу, умиротворяет совесть, доставляет внутренний покой и радость, которую нередко несчастные люди пытаются найти в разных искусственных увеселениях, но не могут, потому что ее там нет.

Милостыня – самое надежное средство к обретению подлинной радости. Она, пожалуй, самое простое и доступное любому богоугодное дело, способное животворить нашу веру. Милосердие – это действенная любовь. Человек, делающий ради Бога дела любви, несомненно, вскоре ощутит в себе настоящую любовь, потому что настоящая любовь – это не разгоряченное чувство, как иногда думают, а дар Божий. Дела милосердия наполнят жизнь не только любовью, но и смыслом. Святой Иоанн Кронштадтский говорил: «Мы лишь тогда истинно живем для себя, когда живем для других. Это кажется странным, но испытай – и ты на опыте убедишься». Милосердие укрепляет и веру в человеке: у того, кто жертвенно служит ближним, вера возрастет.

Каковы дела милосердия? Некоторые думают, что это лишь денежное подаяние нищим. На самом деле к милосердию относится любое дело, совершаемое ради Господа в помощь ближнему.

Дела телесной милости – накормить голодного, защитить слабого, ухаживать за больным, утешить страждущего, помогать не только деньгами или продуктами, но и жертвовать личным временем и силами там, где нужда есть именно в этом, и, широко говоря, оказывать всяческую помощь любому действительно нуждающемуся. Не всякий может оказать достаточную помощь деньгами, но уделить внимание и морально поддержать страждущего может каждый.

Дела милости духовной следующие: обратить чрез увещание грешника от заблуждения, например человека неверующего, или иноверца, раскольника, или пьяницу, блудника, расточителя; невежду научить истине и добру, например не умеющего молиться Богу научить молиться, не знающего заповедей Божиих научить заповедям и исполнению их. Самая высокая милостыня для ближнего – это утолить духовную жажду познания вечной истины, насытить духовно алчущего.

Помимо «вольной» милостыни может быть и невольная. Например, если кого-либо обокрали, а он без ропота перенес это, то такая потеря зачтется ему в милостыню. Или если кто-то взял в долг и не вернул, а человек простил и не стал злиться на должника и изыскивать способов стребовать с него долги, это тоже зачтется в милостыню. Таким образом, даже печальные события нашей жизни мы можем использовать в свою пользу, если будем правильно к ним относиться. Если же станем злиться и роптать, то и потерянного, скорее всего, не возвратим, и для души никакой пользы не получим, так что выйдет не одна, а уже две потери.

Преподобный Силуан Афонский говорил, что научился этому уроку еще от своего отца, простого крестьянина: «Когда случалась в доме беда, он оставался спокоен. Однажды мы шли мимо нашего поля, и я сказал ему: “Смотри, у нас воруют снопы”. А он говорит мне: “Э, сынок, Господь уродил хлеба, нам хватит, а кто ворует, стало быть, у него нужда есть”».

Итак, есть много видов милосердия, но важнейшее из всех – прощение врагам. Ничто так не сильно пред лицем Господа, как прощение обид, ибо оно есть подражание одному из самых ближайших к нам действий милосердия Божия. Сострадание к другим есть главное лекарство от обидчивости.

Дела милосердия надо совершать по возможности втайне. Христос предупреждает: «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного» (Мф. 6: 1). Похвала людей отнимает у нас награду от Бога. Но не только по этой причине добро надо делать втайне. Явное милосердие развивает гордость и тщеславие, самомнение и самодовольство, поэтому мудро поступает тот, кто скрывает свои добрые дела даже от близких людей, по словам Христа: «Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая» (Мф. 6: 3).

Нужно понимать, что великое милосердие появляется тогда, когда милостыню даешь не от избытка, а от нужного самому. Мешает стать милостивым эгоистичный настрой мыслей, так что в первую очередь необходимо сделать милостивыми свои мысли, тогда легко будет и на деле стать милостивым.

Подлинно милостивый христианин изливает милосердие на всех окружающих, не различая, кто «достоин», а кто «недостоин» внимания. Вместе с тем, следует проявлять рассудительность при оказании помощи. Например, у одного православного неверующие знакомые попросили денег, и он дал, не спрашивая. А потом сильно сокрушался, узнав, на что пошли эти деньги: супруги их брали на совершение аборта. Если человек просит денег на то, чтобы совершить грех, то в данном случае милосердием с нашей стороны будет отказать и хотя бы этим постараться уберечь его от греха.

Разумеется, не являются милостыней пожертвования, которые совершает человек из украденного или отнятого им у других, как иногда делают грешники, надеясь такими дарениями заглушить угрызения совести. Напрасно! У одного отнимать и другому давать – это не милость, а бесчеловечность. Такие даяния есть мерзость пред Богом. Все незаконно отнятое человек должен вернуть тем, у кого он отнял, и покаяться. Милостыня же только то, что уделяется от честного приобретения.

Хорошо стараться, по возможности, делать милостыню тайно от всех, даже и от того, кому мы помогаем. Так мы проявим уважение к чувствам тех, кому помогаем, избавив их от смущения, и себя самих освободим от любого ожидания корысти или славы от людей. Так, например, святитель Николай Чудотворец, когда узнал, что один человек впал в крайнюю нужду, ночью подходил к его дому и кидал мешочек с золотом, сразу же после этого удаляясь.

После оказания помощи нередко человек может почувствовать в себе внутреннее превозношение и хвастовство. Так проявляет себя страсть тщеславия, которая является греховным искажением чувства радости и доброты по отношению к другим людям. Поэтому, если приходят такие мысли, их нужно сразу отсекать молитвой к Богу: «Господи, избавь меня от греха тщеславия!», а также напоминанием себе, что мы не сделали ничего великого, но лишь исполнили обязанность, и то благодаря помощи Божией, а не сами по себе. Именно Господь делает все добрые дела, и настоящий христианин чувствует счастье и благодарность за возможность поучаствовать в деле Божием, не приписывая этих дел самому себе.

Нестяжание

Эта добродетель исторгает из сердца страсть к деньгам и наживе, порождающую жадность, любовь к роскоши и жестокость.

Священное Писание заповедует: «Когда богатство умножается, не прилагайте к нему сердца» (Пс. 61: 11).

Святые отцы много предупреждали о вреде нарушения этой заповеди: «Если погонишься за роскошью и за тем, чтобы иметь больше других, то труда будет много, путь станет ненадежен, скорбь неутолима и жизнь многопопечительна»[14]; «Чем более кто богатеет, тем более немилосердным становится и бесчеловечным и тем более удерживает руку свою от подаяния милостыни» (преподобный Ефрем Сирин)[15]. «Кто владеет богатством, тому нелегко вырваться из его оков… объемлет душу его множество страстей, которые, как густое и темное облако, заслоняя взоры ума, не позволяют взирать на небо, но заставляют склоняться вниз и смотреть в землю» (святитель Иоанн Златоуст)[16].

Многие согласятся, что подобные черты действительно можно видеть в богатых людях. Вот почему Господь Иисус Христос сказал: «Трудно богатому войти в Царство Небесное» (Мф. 19: 23), порицая этими словами не само по себе богатство, а тех, кто к нему пристрастился.

Некоторые считают, что эти слова касаются только совсем сказочных богачей – миллиардеров и миллионеров. Но если присмотреться, то нетрудно увидеть, что и рядом с нами есть люди, по сравнению с которыми мы – настоящие богачи, а кроме того, и у людей среднего достатка может быть развито пристрастие к тем или иным вещам, стремление тратить деньги на предметы роскоши и надежда на собственные накопления. Например, сколь много малообеспеченных пенсионеров откладывали «на черный день» или «на похороны», а когда рухнул СССР, их вклады пропали, а накопления обесценились. Это стало таким ударом, что некоторые даже повредились умом. А ведь эти деньги они могли бы загодя потратить на дела милосердия – тогда их ожидала бы награда на небе, и уже в этой жизни они бы имели ясную совесть и сохранили душевное равновесие в годину испытаний.

Так что для каждого из нас актуальны слова святителя Иоанна Златоуста: «Разве человеколюбивый Господь для того дал тебе много, чтобы данное тебе ты употребил только в свою пользу? Нет, но для того, чтобы твой избыток восполнял недостаток у других»[17]; «Бог сделал тебя богатым, чтобы ты помогал нуждающимся, чтобы мог искупить свои грехи спасением других»[18].

Господь Иисус Христос, дав заповедь о милостыне, сказал: «Приготовляйте себе влагалища не ветшающие, сокровище неоскудевающее на небесах, куда вор не приближается и где моль не съедает, ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет» (Лк. 12: 33–34).

Как объясняет святитель Игнатий (Брянчанинов), этими словами «Господь заповедует с помощью милостыни превратить земное имение в небесное, чтобы само сокровище человека, находясь на небе, влекло его к небу»[19].

Кто в этой жизни раздает свои деньги на добрые дела помощи ближним, тот с каждым добрым поступком готовит на небе лучшую награду, которая будет ожидать его после смерти.

Говоря о добродетели нестяжания, нужно понимать, что сама по себе склонность к накопительству естественна для человека и может быть хороша и полезна, если направлять ее в должное русло, но становится греховной, если направлять ее на недолжные, низкие предметы. Хорошо богатеть добродетелями и копить небесные награды от Бога, но глупо стремиться к накоплению денежных знаков и предметов роскоши.

Наше имущество могут украсть воры, погубить стихийное бедствие, и даже обычный ход событий: так, например, самую дорогую шубу может съесть моль. Но даже если этого не произойдет, любые земные сбережения ограничены и имеют свойство заканчиваться, иссякать. И даже если вдруг они не иссякнут при нашей жизни, мы все равно их лишимся во время смерти.

А вот собранные нами добродетели и накопленные благодаря добрым делам небесные награды – это единственные сбережения, которые ни вор не может украсть, ни моль съесть, и которые, будучи обеспечены вечным Богом, никогда не иссякнут, а со смертью не только не исчезнут, но как раз станут вполне нам доступны.

Если поразмыслить над этим, то нетрудно догадаться, что самые мудрые люди следуют заповеди Христовой и посредством милостыни превращают сокровище временное и переменчивое в вечное и неизменное. Поэтому святитель Василий Великий говорит, что «если станешь беречь богатство – оно не будет твоим; а если станешь расточать [нуждающимся] – не потеряешь»[20].

Подлинно богат не тот, кто много приобрел, но тот, кто много раздал и тем самым попрал страсть к мирскому богатству. Для христианина постыдно быть рабом денег и прочих материальных вещей, он должен быть мудрым господином их, используя их для вечной пользы своей души.

Как известно, Господь Иисус Христос сказал: «Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их?.. Итак, не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6: 25–26, 31–33).

Таким образом, Он учит нас совершенно предаваться на волю Божию. Как говорил святитель Игнатий (Брянчанинов), «чтобы стяжать любовь к предметам духовным и небесным, нужно отречься от любви к предметам земным»[21]. Нестяжание устраняет все препятствия на пути к всецелому доверию Богу. И до тех пор, пока мы связываем свое обеспеченное существование с собственными сбережениями, работой, имуществом, мы грешим маловерием и вынуждаем Бога посылать нам житейские скорби, которые бы показали непрочность всех мирских вещей, на которые мы надеемся, чтобы привести нас наконец в чувство и помочь нам обратить свой взор к Богу.

Богатому юноше, который искал у Него наставления, Господь сказал: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф. 19: 21).

Тот, кто исполнит такой совет и поступит по слову Господа, этим действием уничтожает всю свою ложную надежду на мир и сосредотачивает ее в Боге. Такой человек, дошедший до верхней ступени нестяжания, так что ничего из земных вещей уже не считает своим, по слову преподобного Исидора Пелусиота, уже «здесь достигает высшего блаженства, заключающего в себе Небесное Царство»[22].

Человек, совершенный в нестяжании, не имеет привязанности даже к самым малым бытовым вещам, поскольку даже пристрастие к малой вещи может повредить душе, отлучив ум от привязанности к Богу.

Человек, который привязывается сердцем, например, к своему дому, сразу же приобретает страх потерять дом, и тот, кто знает это, может, используя такой страх и угрожая отнять дом, манипулировать человеком и заставить его сделать то, чего он по своей воле бы не сделал. А вот как раз нестяжание, как острый меч, отсекает все веревочки, которые связывают нас с тленными вещами, и делает бессильным того, кто привык нами управлять, дергая за эти веревочки. Иными словами, добродетель нестяжания дает человеку небывалую свободу.

Пример такой свободы виден в жизни святителя Василия Великого. Когда его вызвал царский чиновник и приказал признать ересь, то есть ложное учение о Боге, святой отказался. Тогда чиновник начал угрожать ему лишением имущества, тюрьмой и даже казнью, но услышал: «Отнимать у меня нечего, кроме бедной одежды и нескольких книг; заточение для меня не страшно, потому что куда меня ни заточат, везде земля Господня; а смерть для меня даже благодеяние, потому что соединит меня с Господом». Изумленный чиновник признался, что еще ни от кого не слышал таких речей. «Видимо, ты просто никогда не разговаривал с епископом», – смиренно ответил святой Василий. Так гонитель оказался бессилен перед подлинно свободным человеком. Все попытки манипулировать потерпели крах. Святой Василий ни к чему земному не был привязан и потому ничего не боялся лишиться, так что оказалось нечем его шантажировать и нечем ему грозить. Начальник отступился.

Нестяжание освобождает не только от страха потерять земные вещи, к которым мы привязаны, но и от множества забот по их приобретению и от множества опасностей, связанных с этим. Кроме того, оно освобождает значительную часть времени и, главное, внимания человека для того, чтобы обратить его на Бога и ближних и посвятить деланию добра.

Чем меньше человеку нужно для жизни, тем больше он свободен. Поэтому мудрый человек, даже имея большие доходы, учится довольствоваться малым и жить просто. Упомянутый святой Василий Великий советовал: «Не должно заботиться об избытке и прилагать старание ради пресыщения и пышности; надо быть чистым от всякого вида любостяжания и щегольства»[23]. Это очень важный принцип – довольствоваться только необходимым, а все, что сверх того, строго ограничивать.

Ведь если человек, имея вполне годную обувь, одежду и вещи, например сотовый телефон, стремится купить себе новое только потому, что прежнее будто бы «уже вышло из моды», такой заражен любостяжанием и далек от добродетели нестяжания.

Тот, кто хочет исцелиться от погибельной страсти сребролюбия и любостяжания, пусть держит в уме тот ответ, который Господь дал богатому юноше.

Но что делать тем, кто не чувствует в себе такой решимости, которая была бы соразмерна этой заповеди для совершенных? Святитель Иоанн Златоуст дает следующий совет: «Если сразу всего достичь для тебя трудно, то не пытайся все получить в один раз, но постепенно и мало-помалу восходи по этой лестнице, ведущей на небо… И ничто так легко не прекращает этой страсти, как постепенное ослабление корыстных желаний»[24].

Действительно, сразу принять решение о том, чтобы раздать все свое имущество нищим, для многих не под силу. Но вот уделить хотя бы малую часть его для того, чтобы сегодня накормить голодного или поддержать попавшего в беду, под силу каждому. Нужно начать это делать хотя бы понемногу, но регулярно и притом со временем расширять доброделание. Чем больше мы готовы отдать в случае необходимости из своего имущества, тем меньше мы от него зависим.

(Окончание следует.)

---

образные скульптуры в замке Кукс

Друзья, здравствуйте! Пороки и добродетели человека – тема, актуальная во все времена. Качества, присущие людям, всегда определяли стиль и характер взаимоотношений. Поэтому и волнуют они каждое поколение. О добродетелях и пороках говорят поэты и писатели. Эта тема находит выражение в живописи и других видах творчества.

Представьте себе, как увлекательно увидеть скульптуры, каждая из которых является образом той или иной добродетели, или олицетворяет порок.

 

Стройные ряды скульптур — аллегорий добродетелей и пороков — мы увидели во время путешествия по Чехии, когда самостоятельно организовали для себя экскурсию в замок-госпиталь Кукс. Если вас интересует, что это за туристический объект и как выглядит данное национальное достояние, вы можете ознакомиться с ним во всех подробностях в отдельной статье. Я же сейчас хочу рассказать следующее:

1. Кто создал скульптуры замка Кукс
2. Лапидарий замка
3. Образы добродетелей и пороков

Скульптурное богатство замка Кукс и его автор

Прежде всего, уточню, что весь комплекс Кукс является реализацией идей чешского графа Франтишека Антонина Шпорка. Не будь стремления у Шпорка, не появились бы в начале XVIII века в тех местах ни замок Кукс, ни знаменитая в Чехии аптека, ни скульптурное изобилие, украшающее замковую территорию.

Граф Шпорк, выходец из простолюдинов, решил показать всем этим графам в десятом поколении, каким может быть имение. Он организовал большой курорт с лечебницей, театром и другими развлекательными заведениями светского характера. Но духовным центром курорта назначил замок-госпиталь с богатой библиотекой и костелом.

 

Владелец имения пригласил лучшего чешского скульптора периода барокко Матиаша Бернарда Брауна, чтобы мастер создал несколько образов, олицетворяющих главные христианские добродетели. Заказ распространялся и на создание поучительных аллегорий пороков.

Матиаш Браун приступил к работе, и за два года 1718—1720 в мастерской скульптора изготовили более двух десятков образов, олицетворяющих добродетели и пороки. До сих пор это самая большая в мире коллекция аллегорий человеческих качеств.

Скульптуры установили перед главным фасадом замка. Справа – олицетворение пороков, а слева – Добродетели. На этом фото изображены аллегории добродетелей:

 

Образы призваны были напоминать гостям и жителям курорта Кукс об извечной борьбе Добра и Зла, искоренять порочные черты и прививать положительные качества.

В то время скульптуры покрыли краской, и ряды Добродетелей и Пороков представляли яркое зрелище. Чрезвычайно любопытно рассматривать их и сейчас. Но поскольку скульптуры высечены из песчаника, особо чувствительному к воздействию климатических условий, подлинники в 1984 году переместили в помещение, а перед фасадом установили их копии.

Лапидарий Кукса

Хранилище скульптур – Лапидарий – создали в бывшем главном зале госпиталя. Он расположен в левом крыле замковых построек. Здесь обитают только скульптуры:

 

Перечислю все добродетели, которые Шпорк пожелал видеть выраженными в скульптуре: Вера, Надежда, Любовь, Мудрость, Терпение, Мужество, Целомудрие, Прилежность, Щедрость, Искренность, Справедливость, Умеренность.

И соответствующий список пороков. Частично это антонимы положительных качеств, но случаются и непрямые антиподы: Спесь, Отчаяние, Коварство, Легкомыслие, Гнев, Распутство, Лень, Скупость, Клевета, Обман, Зависть, Обжорство.

В центре зала установлена скульптура, олицетворяющая религию. Автор подчеркнул, что религия примиряет добродетели и порочные качества человека. Религия представлена в образе девушки, которой вера дает крылья, чтобы преодолеть страдания:

 

В лапидарии скульптуры размещены в том же порядке, как и перед замком, – Добродетели установлены слева, а справа размещены Пороки. В глубине зала находятся скульптуры двух ангелов. Они значительно крупнее, чем остальные образы, и являются ангелами смерти:

Один из Ангелов олицетворяет смирение и возглавляет ряд положительных образов (на фото слева), а второй считается Ангелом скорбной смерти, поэтому начинает ряд, где установлены скульптуры пороков (справа).

 

Образы добродетелей и пороков

Все скульптуры выглядят колоритно и жизненно, но также содержат символические детали, за которыми часто угадывается черта характера. Например, на следующей фотографии первой стоит Прилежность. Девушка кормит кур, опирается на улей, да еще и пряжу в руке ранее держала (немного пострадала скульптура):

 

Следующий образ узнаваем однозначно, так как у девушки в руках рог изобилия. Разумеется, это Щедрость. За ними идет Искренность, наступившая на маску и держащая голубку в руке.

Интересную идею вложил Матиаш Браун в образ Мудрости. Мудрость многолика! Одно лицо смотрит в настоящее, другое – в прошлое, а третье в качестве будущего отражается в зеркале:

Мудрый человек помнит о прошлом, живет настоящим, и смотрит в будущее – этот подход был важным в прошедшие столетия и актуален в современном обществе.

Справедливость представлена с завязанными глазами, чтобы внешнее восприятие не мешало принимать справедливые решения. В руке у этой скульптуры когда-то были весы, что не вызывает сомнений в соответствии данной детали образу. Меч в правой руке олицетворял готовность наказать виновных за нарушение прав:

 

С другой стороны надменно взирает Спесь – в руках дама держит веер из перьев павлина, эта же птица расположилась у ее ног:

В этом же ряду можно увидеть девушку в маске, которая держит скользкую рыбу, а у ее ног извивается лиса. Нетрудно догадаться, что так изображено Коварство. А вот пляшущая особа со смеющимся и тщеславным выражением лица олицетворяет Легкомыслие:

И рядом с ней находится образ с множеством дополнительных подсказок: высунутый язык, в руках занимающаяся пламенем солома… Да, так выглядит Клевета, если ее представить в скульптуре.

В ряду пороков расположилась сонная Лень, опирающаяся на осла. Здесь же находится Обжорство — толстая женщина со свиньей, жадно поедающая глазами тарелку с деликатесами.

Каждый образ уникален. Конечно же, он отражает, прежде всего, видение автора. Но аллегории получились говорящими, как и все работы мастера эпохи барокко Матиаша Брауна. Работы этого скульптора нередко встречаются в Праге. Есть они и на Карловом Мосту, и в садах Пражского Града.

В замке Кукс рационально решили проблему сохранности скульптур. Оригиналы находятся в лапидариуме, но копии установлены точно так, как было задумано владельцем имения в 1700-х годах. Так выглядят образы Терпения и Любви на замковой аллее:

 

Граф Шпорк своей тягой к духовности оставил потомкам ценное наследие. Похоже, скульптура являлась его излюбленным видом искусства, и он красноречиво выражал свои взгляды, используя каменные образы. К сожалению, в комплексе Кукс не сохранился ипподром, где было размещено 40 статуй карликов, лица которых являлись копией физиономий врагов Ф.А. Шпорка. Немало врагов обнаружилось у графа, но и личностью он был незаурядной.

Друзья, хочу напомнить, что Кукс находится в Чехии рядом с городом Градец Кралове. При желании из Праги добраться не так уж и сложно, но посетить этот уникальный комплекс, объявленный национальным памятником, очень интересно.

Ваш euro-проводник Татьяна

Кардинальные добродетели — это… Что такое Кардинальные добродетели?

Кардинальные добродетели (от лат. cardo «стержень») — группа из четырёх основных добродетелей в христианском нравственном богословии, основанная на античной философии и имеющая параллели в других культурах. Классическая формула включает в себя благоразумие, справедливость, умеренность и мужество.

В Древней Греции одно из первых перечислений добродетелей находится у Эсхила в описании Амфиарая («Семеро против Фив»). Вестник характеризует персонажа как справедливого, мужественного, мудрого и благочестивого человека^[1]. Платон в «Государстве» заменил благочестие на рассудительность и назвал получившийся список «четырьмя добродетелями идеального государства», каждая из которых соответствует одному из его классов, за исключением справедливости, которая объемлет всю социальную систему^[2]. Цицерон в трактате «Об обязанностях», основанном на трудах Панетия Родосского, называет следующие качества: познание истины, справедливость и благотворительность, величие духа, умеренность^[3]. Похожий список содержится в книге Премудрости Соломона (8, 7): «Если кто любит праведность, плоды её суть добродетели: она научает целомудрию и рассудительности, справедливости и мужеству, полезнее которых ничего нет для людей в жизни». Филон Александрийский видит аллегорию четырёх добродетелей в эдемских реках^[4].

В христианство понятие четырёх добродетелей принёс Амвросий Медиоланский, который ввёл и сам термин «кардинальные добродетели». Вслед за ним той же системы придерживались Августин Блаженный и Григорий Двоеслов, но наибольшее развитие она получила в «Сумме теологии» Фомы Аквинского^[5]. Вместе с богословскими добродетелями, выделенными апостолом Павлом, благоразумие, справедливость, умеренность и мужество составили семь добродетелей, которые иногда тоже называются кардинальными.

Философия Нового времени поставила под сомнение список добродетелей. Так, Кант называл рассудительность и мужество свойствами темперамента, которые могут быть как полезными, так и вредными. Безусловно доброй он считал лишь «добрую волю»^[6]. Гербарт предлагал в качестве кардинальных добродетелей мужество, свободу, доброту и справедливость^[7].

В искусстве Средних веков и Возрождения встречаются изображения персонифицированных добродетелей. Обычно это женские фигуры с соответствующими атрибутами: Справедливость — с мечом и весами, Умеренность — с уздой, дешёвыми продуктами, разбавляющая вино водой, Мужество — в доспехах, со львом и пальмовой ветвью, Благоразумие — с книгой или свитком, зеркалом, змеёй.

Свои списки главных добродетелей имела и восточная философия. В конфуцианстве в качестве таковых выделялись жэнь (человеколюбие), и (справедливость, чувство долга), ли (благопристойность), чжи (знание, разумность) и синь (правдивость). Мэн-цзы выдвигал сходную концепцию «пяти связей»: господина и слуги, родителей и детей, мужа и жены, старшего и младшего, между друзьями^[8]. В индийской философии существовало понятие пяти принципов ямы и пяти принципов ниямы.

Примечания

The Art Story — LiveJournal

ВЕРА НАДЕЖДА ЛЮБОВЬ

БЛАГОРАЗУМИЕ СПРАВЕДЛИВОСТЬ СТОЙКОСТЬ УМЕРЕННОСТЬ

То немногое, что мы) знаем о добродетелях.

Клайв Льюис. «Просто христианство»:
» … существуют семь добродетелей. Четыре из них называются главными (или кардинальными), а остальные три — богословскими.
Главные добродетели — это те, которые признают все цивилизованные люди. О богословских или теологических добродетелях знают,
как правило, только христиане. Кстати, слово “кардинальные” не имеет ничего общего с “кардиналами” римской католической церкви.
Оно происходит от латинского слова, означающего дверную петлю. Эти добродетели названы кардинальными, потому что они, так сказать, основа.
К ним относятся благоразумие, воздержанность, справедливость и стойкость.»

Словарь:
«КАРДИНАЛЬНЫЕ ДОБРОДЕТЕЛИ (от лат. cardo — вокруг чего идет вращение) — добродетели, известные также под именем «моральных»;
они определены еще древнегреческой философией и восприняты западными христианскими авторами, начиная с Августина и Амвросия,
в качестве составной части душевного строя христианина:
это — благоразумие (практическая мудрость), мужество (стойкость, сила), сдержанность (самообладание, воздержание) и справедливость.
У Фомы Аквинского эти добродетели признаются свойственными природе человека и раскрываются по достижении им нравственной зрелости.
Они входят в более широкий перечень естественных добродетелей, в числе которых есть как «кардинальные», так и «интеллектуальные»
(мудрость, знание, советование, рассудительность и пр.).
Кардинальные добродетели отличаются от т.н. «богословских», имеющих благодатный характер, — это вера, надежда и любовь.
Нередки случаи, когда вышеуказанные 4 кардинальных добродетели соединяются с 3 теологическими в общих список «семи кардинальных добродетелей».

Богословские добродетели:

ВЕРА

НАДЕЖДА

ЛЮБОВЬ

Кардинальные добродетели (от лат. cardo — вокруг чего идет вращение):

БЛАГОРАЗУМИЕ

СПРАВЕДЛИВОСТЬ

СТОЙКОСТЬ

УМЕРЕННОСТЬ

Италия|Мастера из Кампьоне|XIVв.|Гробница Аврелия Августина|1362|церковь Сан-Пьетро в Чьель-д’Оро)|Павия
с великолепного сайта Николая Бирюкова

О выборе изображений.
В искусстве(да и в литературе) с образами добродетелей дела обстоят гараздо хуже, чем с образами грехов, что и понятно.
Выхода нет, приходится использовать аллегории. Все эти парящие в облаках красавицы Андреа да Фиренце, Беллини и Рафаэля —
и дальше, дальше … на наш взгляд унылы и невыразительны.
Мы выбрали скульптуру.
Во- первых, потому, что в гробнице св.Августина добродетели — в ниждем ряду — в ОСНОВАНИИ «храма благочестия».
Во- вторых — основываясь на мнении богословов. Наш любимый — К.Льюис — в своем увлекательном эссе «Расторжение брака»
описывает рай, как подлинную реальность, то есть СВЕРХМАТЕРИАЛЬНОСТЬ, СВЕРХПЛОТНОСТЬ (в терминах физики).
Там люди, попавшие на «экскурсию» из ада даже не могут ходить по райской траве — она слишком твердая для них, режет ноги.
В буклете из Павии (который, очевидно, отсканировал автор сайта)некоторые фигуры Добродетелей названы иначе:
БЛАГОРАЗУМИЕ — так же;
СПРАВЕДЛИВОСТЬ — там Правосудие;
СТОЙКОСТЬ — там Послушание;
УМЕРЕННОСТЬ (ВОЗДЕРЖАННОСТЬ) — там Целомудрие.
Но нам показалось правильным по сути выбрать именно эти образы как иллюстрации кардинальных добродетелей.

570 слов Краткое эссе о благодетелях человечества

Есть так много разных способов, которыми человечество может принести пользу, и так много великих людей, которые принесли великие благословения своим собратьям, что в коротком эссе можно сделать немного больше, чем просто дать каталог некоторых классов благотворителей человечества.

Чтобы начать с религиозной и моральной стороны человеческой природы, невозможно подсчитать выгоды, которые основатели великих и чистых религий даровали людям расы, таким как Будда в Индии, Конфуций в Китае, Иисус в Палестине и Мухаммед в Аравии.

И, помимо таких великих личностей, во все времена было множество людей святой жизни и благородного учения, которые своим примером своими искренними словами и благородными книгами подняли уровень человеческой морали и указали людям на Бога и духовную истину. .

Кроме того, есть серьезные социальные реформаторы и филантропы, посвятившие свою жизнь искоренению публичных злоупотреблений, плохих законов и дурных обычаев и облегчению участи бедных и несчастных.

Источник изображения: noolp.org

Вспомните работу Уилберфорса и Кларксона в Англии, а также Ллойда Гаррисона и Авраама Линкольна в Америке, чьи труды привели к отмене рабства; или Джон Ховард и Элизабет Фрай, которые разоблачили ужасы старых тюрем и возглавили тюремную реформу; или граф Шафтсбери.

Кто посвятил свое время, богатство и влияние своего социального положения на благо рабочего класса, расширив фабричные законы и изменив обращение с безумными; или Кобден и Брайт, добившиеся отмены хлебных законов и давшие людям дешевый хлеб.

Было много плохих королей, но мы должны считать хороших королей и правителей благодетелями человечества; ведь создание и поддержание прочной организации общества действительно является большим благом для мужчин.

В древние времена имя Ашоки, буддийского царя Индии, выделялось в истории как имя одного из самых мудрых и человечных правителей.

В Англии Альфред Великий был отцом этого народа и своими мудрыми законами и бескорыстной преданностью общественному благу многое сделал для возвышения полуварварской расы; и Эдвард И.был мудрым и справедливым правителем. Нельзя не упомянуть также Солона, законодателя Греции, и Марка Аврелия, философа-императора Рима.

Некоторые из величайших благословений страдающему человечеству были предоставлены великими докторами и учеными, такими как Симпсон, который, рискуя своей жизнью, экспериментировал с анестетиками и открыл хлороформ, с помощью которого можно безболезненно провести самую серьезную операцию. ; Дженнер, который уничтожил оспу в Англии своим открытием вакцинации; и Листер, который произвел революцию в хирургии благодаря антисептической обработке.

А какую материальную пользу принесли людям бесчисленные изобретатели! Джеймс Ватт, изобретя первый практически осуществимый паровой двигатель, и Джордж Стефенсон со своим локомотивом практически революционизировали социальные и промышленные условия в XIX веке.

Эксперименты Фарадея с электричеством привели к созданию телеграфных и телефонных систем; а открытия Маркони привели к беспроводному телеграфу и «радиовещанию». Но в космосе вообще нет упоминания о тысячах преимуществ, которые научные изобретения принесли людям.

Наконец, следует упомянуть великих поэтов и писателей благородных книг, которые своим возвышенным воображением и возвышенными мыслями развили высшую природу человечества.

определение благотворителей по The Free Dictionary

«Я еще ни о чем у тебя не просил и никогда больше не буду, и никогда не напоминал тебе о дружбе моего отца с тобой; но теперь я умоляю тебя, ради Бога, сделать это для моего сына — и я всегда буду уважать тебя как благотворитель, — поспешно добавила она.

«Дорогой мой благодетель! Этого я ожидал от тебя — я знал твою доброту!» Он повернулся, чтобы уйти.

Орел обратился в бегство и, набросившись на зайца, тотчас принес его в жертву своему благодетелю. Лисица, увидев это, воскликнула: «Не взращивайте благосклонность этого человека, но своего бывшего хозяина, чтобы он снова не стал охотиться на вас и не лишил вас во второй раз ваших крыльев».

Благодарное существо тепло поблагодарило своего благодетеля и пообещало Ферко оказать ему услугу, если он когда-нибудь понадобится.

«Что вас беспокоит, мой добрый благодетель? Могу я чем-нибудь вам помочь?

МОЙ ДОРОГОЙ МАКАР АЛЕКСЕЕВИЧ, — Разве тебе, мой друг и благодетель, не стыдно роптать и поддаться унынию? Джонс бросился к ногам своего благодетеля и, нетерпеливо взяв его за руку, уверил его в своей доброте. для него, как сейчас, так и во все другие времена, так бесконечно превзошли не только его заслуги, но и его надежды, что никакие слова не могли выразить его чувство этого. Когда он проходил мимо своего дяди, старик зашевелился во сне, и Том остановился мгновенно — остановился и мягко вытащил нож из ножен, его сердце колотилось, а глаза устремились на лицо его благодетеля.О, если бы мы могли рассказать об этом повсюду и каждому так, чтобы эмоции нашего неизвестного благодетеля могли раскрыть его присутствие ». Мой благодетель и верный управляющий, которому я доверил свои деньги, был жив, но имел великие несчастья в мире; второй раз стала вдовой, и очень низко в мире. Я начинала выражать благодарность своему благодетелю за великую щедрость, с которой ко мне обращались, когда господин И, говоря это, Василий Андреевич был искренне уверен, что он благодетель Никиты, и знал, как это выразить так правдоподобно, что все, кто зависел от него в своих деньгах, начиная с Никиты, подтвердили его убежденность в том, что он их благодетель, и не переиграли их.

Забытый благодетель человечества — Атлантика

В 1984 году, в возрасте семидесяти одного года, Борлоуг был уволен с пенсии Рёичи Сасакава, который вместе с Джимми Картером работал над развитием сельского хозяйства в Африке. Картер проводил кампанию в пользу помощи удобрениями Африке, как он это делает до сих пор. Бывший президент связался с Сасакавой, который во время Второй мировой войны основал Массовую партию «Национальная сущность», японскую фашистскую группировку, но у которого в более поздней жизни развилось совесть.Сегодня Фонд мира Сасакавы является ведущим сторонником инициатив в области разоружения; Картер и Сасакава часто появлялись вместе по уважительным причинам.

Сасакава позвонил Борлаугу и рассказал о своей неспособности получить помощь Всемирного банка или фонда для инициатив в области высокоурожайного сельского хозяйства в Африке. Сасакава был ошеломлен тем, что лауреат Нобелевской премии мира не может получить поддержку для благотворительных усилий. Он предложил финансировать Borlaug в Африке в течение пяти лет. Борлоуг сказал: «Мне семьдесят один год.Я слишком стар, чтобы начинать заново ». Сасакава ответил:« Я на пятнадцать лет старше тебя, поэтому, думаю, нам следовало начать вчера ». Борлоуг, Картер и Сасакава отправились в Африку, чтобы выбрать места, и фонд« Сасакава » — Так родился Global 2000. «Я предполагал, что сначала мы проведем несколько лет исследований, — говорит Борлоуг, — но после того, как я увидел там ужасные обстоятельства, я сказал:« Давайте просто начнем расти »». Вскоре Борлоуг начал работать над проектами. в Бенине, Эфиопии, Гане, Нигерии, Судане, Танзании и Того урожайность кукурузы быстро выросла втрое; также выросли урожаи пшеницы, маниоки, сорго и коровьего гороха.

Борлоуг добился успехов даже в Судане, недалеко от сухого Сахеля, хотя этот проект завершился с началом гражданской войны в Судане в 1992 году. Только фонд Сасакавы выделил больше средств, но, хотя и хорошо обеспечен, это не Всемирный банк. Экологи продолжали утверждать, что химические удобрения вызовут экологическую катастрофу в Африке.

Противники высокоурожайного сельского хозяйства «взяли цифры загрязнения воды, вызванные стоком удобрений в Соединенных Штатах, и применили их к Африке, что является полной ошибкой», — говорит Дэвид Секлер.«Использование химических удобрений в Африке настолько незначительно, что вы можете увеличить их применение на десятилетия, прежде чем вызвать побочные эффекты для окружающей среды, которые мы видим здесь. Тем временем Африка разрушает среду обитания дикой природы подсечно-огневым земледелием, которое многие комментаторы романтизируют, потому что это местное . » Борлоуг обнаружил, что некоторые руководители фондов и представители Всемирного банка безнадежно запутались в различиях между пестицидами и удобрениями. Он говорит: «Противники высокой урожайности для Африки говорили об этих двух продуктах так, как если бы они были одними и теми же, потому что они оба сделаны из химикатов, тогда как масштабы токсичности сильно различаются.В любом случае удобрения заменяют только вещества, естественным образом присутствующие в почве ».

В Африке и во всем развивающемся мире Борлауг и большинство других агрономов теперь обучают формам« комплексной борьбы с вредителями », что сокращает использование пестицидов, поскольку химические вещества распыляются в наиболее уязвимых местах. жизненный цикл насекомого. Борлоуг говорит: «Все серьезные агрономы знают, что количество пестицидов должно быть сведено к минимуму, и, кроме того, пестициды дороги. Но почему-то СМИ считают, что чрезмерное опрыскивание все еще продолжается, и это создает предубеждение против высокопродуктивного сельского хозяйства.»Индонезия в течение почти десяти лет улучшала урожайность риса при одновременном сокращении использования пестицидов за счет применения комплексных средств борьбы с вредителями. Использование пестицидов снижалось по сравнению с сельскохозяйственным производством в Соединенных Штатах Америки, где использование удобрений тоже снижалось более десяти лет начал снижаться относительно производства.

Прометей, Благодетель Человека

Титаномахия

Олимпийские боги — одни из самых известных божеств западной мифологии, однако они не обладали властью над вселенной с незапамятных времен.Согласно греческой мифологии существовало три поколения божеств. Сначала у власти были первобытные существа, такие как Гея, Уран, Никс и другие. Затем пришли Титаны, которые были детьми Геи (Земли) и Урана (Неба). Было много титанов, но именно Кронос взял на себя ответственность и с помощью своей матери сверг Уран, взяв власть и став правителем вселенной. Уран предсказал, что Кронос также будет свергнут своим сыном, что привело к тому, что Кронос целиком проглотил своих детей.Его жена, Рея, не была довольна этим, и когда родился ее младший сын Зевс, она обманула Кроноса и дала ему камень для проглатывания вместо своего сына.

Зевс в конце концов вырос и обманом заставил отца извергнуть своих братьев и сестер, которые все еще были живы в желудке Титана. Зевс возглавил восстание против титанов, начав войну между богами и титанами, которая длилась десять лет, войну, которую мы называем Титаномахией. В конце концов олимпийцы победили с помощью Циклопов, Гекатонхиров и Фемиды, Прометея и Эпиметея, единственных титанов, которые сражались на стороне олимпийцев.Победа олимпийцев над титанами положила начало новой эре, которую назвали Серебряным веком человека.

Прометею и Эпиметею было поручено сотворение, Эпиметей (ретроспективный взгляд) растратил все свои дары на животных и растения, поэтому Прометей (предвидение) вылепил человека из глины, заставив его стоять прямо, как только Боги сделали раньше. Афина вдохнула жизнь в глиняную фигуру, и таким образом был создан Человек.

Соперничество Зевса и Прометея.

Зевс потребовал, чтобы человек принес жертву богам, и Прометей обманул Зевса на благо человечества. Он создал две кучи, одну из костей, обернутых жиром, а другую — с нежным мясом, спрятанным в шкуре, и Зевс, предположительно зная, что его обманывают, выбрал кучу жира и костей, диктуя, какую порцию еды человек должен был предложить. Боги. Зевс был так взбешен обманом Прометея, что наказал его, отняв огонь у человечества. Однако Прометей, когда-либо наш чемпион, украл огонь у богов и принес его человеку, спрятанному в полой стебле фенхеля.

Когда Зевс увидел, что Прометей вернул огонь человеку, он вместе с Гефестом создал потрясающе красивое существо, Пандору, первую женщину. Гермес и Афродита подарили Пандоре дары, чтобы сделать ее неотразимой, и ее отправили на Землю в качестве подарка Эпиметею. Прометей предупредил Эпиметея не принимать никаких подарков от Зевса, однако Эпиметей проигнорировал эти предупреждения и принял Пандору. Вместе с Пандорой Зевс ниспослал сосуд, наполненный злом, который сама Пандора открыла, обрушив зло на человечество.Осталась только надежда, утешение и благословение, облегчающее боль, причиненную Пандорой.

Прометею снова пришлось понести наказание из-за его соперничества с Зевсом. Было пророчество о том, что если Зевс родит сына от Фетиды, он вырастет и свергнет своего отца, точно так же, как сам Зевс сделал с Кроносом, а Кронос до него — с Ураном. Прометей знал пророчество, однако отказался рассказать о нем Зевсу. Это безмерно разозлило Зевса, а Зевс не известен как милосердный бог.Зевс сковал Прометея цепями и привязал к горе деревянным колом через живот. Там Прометей останавливался, как каждое утро к нему прилетал гигантский орел и клевал его печень, которая за ночь заживала, а ее снова сожрали. Мучение Прометея закончилось выстрелом из лука Геракла, когда Прометей и Зевс наконец примирились, пророчество было предотвращено.

Девкалион

Со временем Зевс устал от греховности человека.Он посетил Ликаон, король Аркадии, чтобы испытать человечество. Однако Ликаон пытался накормить бога, своего сына, чем вызвал гнев Зевса. Зевс спровоцировал большое наводнение, в котором не выжил бы ни один человек или животное, кроме двух. Девкалион, сын Прометея, и его жена Пирра были хорошими и набожными людьми, и боги решили, что они должны выжить, чтобы заново заселить землю. Поэтому Прометей предупредил своего сына о надвигающемся потопе, и Девкалион построил ковчег, чтобы приютить его и его жену.

Когда разразилась катастрофа, Девкалион и Пирра благополучно припарковали ковчег на горе Парнас.Они позвали Фемиду, надеясь, что она сможет сказать им, как они могут восстановить землю. Титан сказал им бросить за собой кости матери, они поняли, что это означает кости Геи (Матери-Земли). Итак, они оба подняли камни и бросили их через плечи на землю. Камни, брошенные Девкалионом, стали мужчинами, в том числе эллинами, прародителями всех истинных греков (эллинов), а камни, брошенные Пиррой, стали женщинами, заселив таким образом землю.

Прометей и его потомки неразрывно связаны с прогрессом и развитием человека в греческих мифах.Прометей можно интерпретировать как руководство для человечества, учит нас всегда помнить о том, как наши действия повлияют на наше будущее.

«Благодетель» находит богатого человека, эмоционально сломленного: NPR

Ричард Гир в сцене из сериала The Benefator . Предоставлено Samuel Goldwyn Films скрыть подпись

переключить подпись Предоставлено Samuel Goldwyn Films

Ричард Гир в сцене из сериала The Benefator .

Предоставлено Samuel Goldwyn Films

Как минимум Благодетель , увлекательная, но неровная психологическая драма от сценариста-режиссера Эндрю Ренци, предоставляет Ричарду Гиру освобождающую возможность выступить, как Аль Пачино. В роли Фрэнни, богатого филантропа из Филадельфии без границ, который справляется с истерическими пожертвованиями, Гир бросается повсюду с властной яркостью, явно наслаждаясь шансом обитать в человеке, который всегда включен, но ничего не понимает.

Ренци сказал, что он основал Фрэнни частично на проблемном наследнике Джоне Дюпонте, столь незабываемо воспроизведенном Стивом Кареллом в Foxcatcher . Но этот ребенок трастового фонда совсем не похож на холодного манипулятора Карелла. Запугивая дружелюбие, Фрэнни компульсивно обнимает людей, которые используют свою физическую форму, чтобы контролировать других. Он великолепно применяет то, что писатель Сол Беллоу называл «картофельной любовью», — наложение мнимой близости, чтобы лучше обнять других и подчинить их.

В начале фильма мы узнаем, что эта явно безобидная привычка сыграла прямую роль в убийстве лучших (и, вероятно, единственных) друзей Фрэнни (Дилана Бейкера и Шерил Хайнс).Спустя пять лет мы видим, как он глотает коктейли с добавлением морфина в огромном крыле шикарного отеля, который он называет своим домом. У него также большая борода и парик, похоже, сделанный из швабры для пола, что кажется немного многовариантным для фильма, который позиционирует себя как часть камеры для наблюдений.

Опять же, можно сказать, что этот парень даже отшельником не может быть без публики. Трагедия ничему не научила Фрэнни, и когда выросшая дочь его мертвых друзей, Оливия (Дакота Фаннинг), возвращается в Филадельфию со своим новым мужем Люком ( Divergent , Тео Джеймс), он возвращается к печати и выкупает Дом детства Оливии, в котором жила пара.Что характерно, он настаивает на том, чтобы называть Оливию ее домашним именем (не спрашивайте), и он использует работу, которую он выполняет для Люка в своей благотворительной организации (детская больница, конечно), чтобы контролировать каждое движение все более беспокойного молодого человека. Единственное, что Фрэнни скрывает от своих новых лучших друзей, — это его роль в смерти родителей Оливии.

Гир — физический актер, которому не привыкать играть экстремальных манипуляторов, но в драматических ролях он обычно воспроизводит их с неподвижностью пантеры и жестким контролем.Что движет этими людьми — согнутый полицейский в Внутренних делах , коварный однопроцентник в Arbitrage , даже отчаявшийся бездомный в прошлогоднем Time Out of Mind — все в бдительных, вращающихся глазах. Разоблачение Фрэнни здесь — это полномасштабное зрелище, разоблачающее до костей одиночество ребенка-переростка, который жаждет связи, но не знает, как это сделать, и поэтому продолжает повышать ставку своей всепоглощающей благотворительности, пока не укусит его. шея.

Ловкий показ Гира, с Фаннингом, прекрасно компенсирующим недостаток на другом конце качелей, вполне достаточно для того, чтобы снять фильм, сила которого, несомненно, зависит от того, чтобы ничего не разъяснять. Как и Фрэнни, Ренци еще предстоит научиться, когда достаточно — это слишком много. Он засоряет действие ненужными знаками и предзнаменованиями: этот заросший парик транслирует внутренний беспорядок Фрэнни, за которым следует обильное бритье, когда он очищает эмоциональные колоды; по крайней мере, на пять выстрелов больше, чем яростно поглощенная Фрэнни; саундтрек, почти такой же эмоциональный террорист, как и Фрэнни; и сценарий, который выдает слишком много.»Тебя когда-нибудь находили?» — спрашивает маленький мальчик, с которым Фрэнни «связывается» в больнице. «Только когда кто-то смотрит», — говорит Фрэнни, его лицо подмигивает от экстравагантного горя.

Реабилитация того или иного рода может быть неизбежна. Но если Ренци слишком удобен с кнопкой перезагрузки, к его большой чести, он не обременяет Фрэнни легкими причинами, такими как мама-монстр, которая разрушила DuPont в Foxcatcher . Одно только богатство Фрэнни не объясняет его неспособность в возрасте 60 лет заняться делом жизни.Он не полностью искажен чувством вины. Таким образом, нас всех сложно и трудно узнать, и разумно, что The Benefactor оставляет нам истории происхождения.

Польза насекомых для человека

Эти пчелы — европейские медоносные пчелы .

Опыление . Ценность опыления растений насекомыми почти неисчислима. Медоносные пчелы явно являются одними из самых важных опылителей, и их усилия приводят к примерно 80 процентам всех опылений в Соединенных Штатах.Опыление медоносными пчелами в США благоприятно сказывается на урожае примерно на 20 миллиардов долларов в год, включая фрукты, овощи и многие орехи.

Продукты питания. Мед, безусловно, занимает одно из первых мест в списке продуктов, производимых насекомыми, которые могут быть употреблены человеком. Некоторые насекомые употребляются в пищу в качестве новинки в Соединенных Штатах, но некоторые другие общества используют личинок жуков и других насекомых в пищу.

Шелк . Признание шелка ценным продуктом восходит к Китаю, предположительно в 2640 году до нашей эры.C. В настоящее время Китай ежегодно производит около 30 000 тонн шелка-сырца, что составляет 80 процентов мировых поставок. Большая часть шелка производится из коконов шелкопряда, Bombyx mori.

Естественный и биологический контроль . Природное равновесие зависит от деятельности паразитов и хищников, большинство из которых являются видами насекомых. Исследователи используют эту концепцию в области биологического контроля и добились огромных успехов во многих программах.

Эстетика . Насекомые хорошо известны в различных областях искусства и приятны для органов чувств. Бабочки, безусловно, являются одними из самых привлекательных существ в природе, с цветами и узорами, которые нравятся людям большую часть года. Насекомые использовались многими обществами на протяжении всей истории и не ограничивались красочными и / или большими бабочками и жуками. Коренные американцы в Соединенных Штатах использовали в своих поделках части насекомых так же, как перья.Яркие покровы крыльев некоторых жуков использовали для изготовления серег индейцы дживаро в Эквадоре. Египтяне выбрали жука-скарабея символом своего бога солнца. Пчелы были изображены на древнегреческих монетах. Большинство отраслей искусства выставляли насекомых в той или иной форме, включая большой выбор почтовых марок со всего мира.

Продукция (примеры).

• Лак. Это продукт от насекомых Lac Scale, Laccifer, lacca, , и большая его часть производится в Индии, откуда мир получает около 40 миллионов фунтов стерлингов ежегодно.Лак является важным ингредиентом многих предметов, включая полироли для пола, крема для обуви, изоляторы, различные герметики, печатные краски и лак.
• Пчелиный воск. Одна только Великобритания импортирует 1 миллион фунтов пчелиного воска, который может использоваться в качестве основы для мазей, полиролей и свечей. Сорок процентов всего пчелиного воска используется в косметическом производстве для изготовления лосьонов, кремов и помад.
• Красители. Многие виды щитовок содержат красители, которые используются во многих продуктах, включая косметику, а также для окрашивания тортов, лекарств и напитков.Кошениль — это ярко-красный пигмент, который получают из тел щитовки Coccus cacti, , обитающей на кактусах. Некоторые синтетические красители были конкурентами в течение первого десятилетия двадцатого века, но затем оказались канцерогенными. Таким образом, натуральные красители от насекомых снова процветали. Танин — это краситель, который получают из галлов насекомых и используют при дублении шкур и в производстве стойких стойких чернил. Есть и другие галлы, вырабатывающие красители.

Генетика . Плодовых мушек давно используют в генетических исследованиях, и они удобны для таких исследований из-за их короткой продолжительности жизни (около 10 дней).

Дерместиды для очистки скелетов . Ковровые жуки — это маленькие насекомые, которые питаются практически всем органическим продуктом, включая злаки, ковры и высушенных насекомых в коллекциях.Музейные техники пользуются этим фактом и используют уже существующие колонии дерместид для очистки скелетов млекопитающих.

Избранные ссылки:

Акре Р. Д., Хансен Л. Д. и Зак Р. С. 1991. «Украшения с насекомыми». Американский энтомолог , Том 37, номер 2.

Черри, Р. Х. 1985. «Насекомые как священные символы в Древнем Египте». Бюллетень энтомологического общества Америки , том 31, вып. 2.

Слоссон, А.Т. 1916. «Энтомология в литературе». Бюллетень Бруклинского энтомологического общества , том 11, номер 3.

Что такое бенефициар? | III

Бенефициар — это физическое или юридическое лицо, указанное вами в полисе страхования жизни для получения пособия в случае смерти. Вы можете назвать:

• Один человек
• Два или более человека
• Доверительный управляющий созданного вами траста
• Благотворительность
• Ваша недвижимость

Если вы не назовете бенефициара, пособие в случае смерти будет выплачено вашему имуществу.

Два «уровня» бенефициаров

Ваш полис страхования жизни должен иметь как «основных», так и «условных» бенефициаров. Главный бенефициар получает пособие в случае смерти, если его или ее можно будет найти после вашей смерти. Условные бенефициары получают пособие в случае смерти, если основной бенефициар не может быть найден. Если не удается найти основных или условных бенефициаров, пособие в случае смерти будет выплачено вашему имуществу.

В рамках именования бенефициаров вы должны идентифицировать их как можно более четко и указывать их номера социального страхования.Это упростит их поиск компании по страхованию жизни и снизит вероятность возникновения споров относительно пособий в случае смерти. Например, если вы напишете «жена [или муж] застрахованного» без конкретного имени, бывший супруг может потребовать компенсацию в случае смерти. С другой стороны, если вы назвали конкретных детей, родившиеся позже или усыновленные дети не получат пособие в случае смерти — если вы не измените назначение бенефициара, чтобы включить их.

Помимо именования получателей, вы должны указать, как будут обрабатываться льготы, если один или несколько получателей не могут быть найдены.Например, предположим, что у вас двое детей, и вы назначаете каждому из них половину пособия в случае смерти. Если один из детей умрет раньше вас, хотите ли вы, чтобы другой ребенок получил всю компенсацию в случае смерти или наследники умершего ребенка получили свою долю?

Если пособие по случаю смерти переходит в ваше имущество, процедура завещания может задержать распределение денег, а стоимость завещания может уменьшить сумму, доступную вашим наследникам.