Беседовала Надя Делаланд

Интересна ли России эволюция?

Радио Свобода продолжает серию интервью с финалистами премии в области научно-популярной литературы «Просветитель» 2015 года (первое интервью серии читайте здесь, второе – здесь).

На этот раз героем беседы стал ​биолог, заведующий кафедрой биологической эволюции биофака МГУ Александр Марков, автор нескольких научно-популярных бестселлеров, один из которых, двухтомник «Эволюция человека», уже был удостоен премии «Просветитель» в 2011 году. В новом сезоне на приз номинирована книга «Эволюция. Классические идеи в свете новых открытий», написанная Марковым в соавторстве с Еленой Наймарк. В интервью Александр Марков рассказал о революционных изменениях, происходящих в теории эволюции, имплицитной сложности жизни, просветительстве и пессимизме в отношении будущего России.

– Ваша книга носит подзаголовок «Классические идеи в свете новых открытий». Как часто в эволюционной биологии происходят новые большие открытия? Насколько современная теория отличается от той, которую предложил Дарвин?

– Со времен Дарвина в эволюционной биологии было несколько крупных революций, но кроме того, постоянно происходили и происходят мелкие доделки и перестройки. Из крупных прорывов я бы назвал три. Когда Дарвин писал свою книгу, не было генетики и не было никакого понимания того, как устроена наследственность. Как происходит наследование, почему дети похожи на родителей. Этого никто не знал. И вот в начале XX века появилась генетика, были переоткрыты законы Менделя, и многим тогда показалось, что генетика не согласуется с дарвинизмом. Дело в том, что Дарвин писал о мелких постепенных изменениях, которые очень медленно накапливаются, приводят к плавным переходам. А первые генетики работали с мутациями с сильным, резким фенотипическим эффектом, то есть со всякими уродствами: вот муха нормальная, а вот муха без крыльев; вот горох зеленый, а вот горох желтый. Казалось, что это противоречие. И два-три десятилетия ушло на то, чтобы генетики, накопив достаточно информации, поняли, что генетика на самом деле прекрасно согласуется с теорией Дарвина. В итоге появилась так называемая генетическая или синтетическая теория эволюции – синтез генетики и классического дарвинизма. Это был очень крупный, очень важный теоретический прорыв – он произошел в 30–40-е годы. Вторая революция произошла в 50-е годы, когда была расшифрована структура ДНК и открыты базовые молекулярные механизмы клетки. Наконец-то стала понятна природа наследственности – как происходит копирование генетической информации, как происходят мутации, как наследственная информация реализуется в клетке, как на основе информации, записанной в ДНК, синтезируются белки. Это опять перевело теорию эволюции на принципиально новый уровень: появилась возможность понять, как происходят эволюционные изменения на самом базовом, молекулярном уровне.

– Третья революция, видимо, связана с расшифровкой генома?

– Да, третья великая революция, которая происходит буквально на наших глазах, – это геномная революция. Появились эффективные и уже на сегодняшний день не слишком дорогие способы секвенирования («прочтения») геномов, а значит, мы получили возможность сравнивать между собой полную наследственную информацию разных видов, разных особей, и смотреть во всех деталях, как действует естественный отбор, какие следы он оставляет в геномах. Это открыло совершенно потрясающие новые возможности. Конечно, помимо этих трех важных вех было еще много, быть может, менее великих, но тоже очень значительных открытий, например, теория нейтральной эволюции, которая возникла в 50–60-е годы или возрождение теории полового отбора, которое произошло всего несколько десятилетий назад. Словом, эволюционная биология вовсе не застыла во временах Дарвина, она очень динамично развивалась и продолжает развиваться.

– Геномная революция – это ведь в первую очередь революция в методах, в инструментах.

– Да, но она дала огромный прорыв в понимании. В биологии, во всяком случае, в последние сто лет, теоретические прорывы, как правило, связаны именно с появлением новых методов и инструментов, так же как, наверное, это происходит в астрономии. Сравнительная геномика открыла, например, возможность реконструировать геном последнего общего предка всего живого, который называется Last Universal Common Ancestor или просто LUCA. Теперь мы можем многое сказать о том, какие были гены у этого организма и что вообще он из себя представлял. То же самое касается последних общих предков разных крупных групп живых организмов. До появления новых методов мы имели только самые общие, смутные представления о том, как именно в ходе эволюции возникают новые признаки, как происходит усложнение форм и строения организмов. А теперь мы способны дешифровать конкретные эволюционные изменения и проследить, какими мутациями в каких генах они обусловлены. Мы догадывались, что человек эволюционировал под действием естественного отбора, что мы из обезьян, наших предков, превратились в людей, потому что отбор поддерживал какие-то определенные признаки и не поддерживал другие. А теперь, анализируя геномы, мы можем по определенным следам, которые отбор оставляет в геноме, прямо увидеть, какие гены как менялись в ходе антропогенеза, и таким образом мы приближаемся к пониманию того, что конкретно сделало нас людьми.

– Но ведь мы по-прежнему не так уж хорошо понимаем, как отдельные «буквы» генома отражаются на конкретных особенностях организма.

– Действительно, ожидания от геномики в этом отношении были несколько завышены. Биологи думали, что путь от генотипа к фенотипу устроен как-то проще. Как мы теперь понимаем, в действительности путь от генотипа к фенотипу, то есть от генов к признакам, в большинстве случаев очень непростой, извилистый. Давно прошли времена так называемой «генетики мешка с бобами», когда думали, что между генами и признаками есть однозначное соответствие. На самом деле подавляющее большинство признаков зависят от многих генов, а подавляющее большинство генов влияют сразу на много признаков, да еще эти влияния перекрещиваются и влияют друг на друга: от гена A может зависеть то, как ген B влияет на признак X. Плюс есть влияние среды. Генотип определяет фенотип не детерминистическим, а вероятностным образом. Ну и главная проблема: гены влияют не на признак взрослого человека, а на путь его развития, эмбрионального и последующего. Словом, сейчас стало ясно, что не получается так просто, как хотелось: появилась геномика, научились читать геномы и сразу поняли, как эволюционируют фенотипы. Нет, как раз между геномами и фенотипами сейчас развивается новая, перспективная и совершенно необходимая наука – эволюционная биология развития. Она как раз и пытается разобраться с переплетением путей развития, с тем, что лежит между генами и признаками. И в этой области сейчас делается масса замечательных открытий.

– Жизнь вновь оказалась сложнее, чем мы ожидали. И это ведь тоже следствие эволюции.

– Да, живые организмы устроены сложно, особенно млекопитающие, вот бактерии все же немного проще. Алгоритмы жизни в процессе эволюции становятся все умнее, и это как раз объясняет эволюционная биология развития.

– Разве сложные алгоритмы не легче ломаются?

– Совсем наоборот. Программисты стараются писать программы, имеющие «защиту от дурака», способные адекватно реагировать на нештатные ситуации, даже не предусмотренные создателем. Любая хорошая программа имеет стабилизирующие механизмы. Так и в биологии. Развитие организма на основе записанной в генах информации, изначально достаточно стохастично, как я уже говорил, на него влияют многие факторы, в том числе среда. И, казалось бы, на основе одного и того же генотипа должен был бы получаться достаточно хаотический результат. Мы, кстати, это наблюдаем у растений, на одной ветке сирени есть цветочки с тремя, четырьмя и пятью лепестками, хотя у всех них одна и та же генетическая программа и даже условия развития почти одни и те же. Но сирени не важно, сколько лепестков на цветочках, это не влияет на ее приспособленность. А вот во многих других случаях, особенно у животных, нужно, чтобы признаки получились конкретные, четко определенные, а не какие-то примерные. Соответственно, селективное преимущество получают организмы, обладающие более помехоустойчивой генетической программой развития. Все время происходит отбор на стабилизацию итогового фенотипа, на способность пути развития в случае какого-то отклонения вернуться куда надо. В частности, возникают генетические регуляторы, основанные на отрицательной обратной связи. Алгоритмы поведения эмбриональных клеток животных, записанные в геноме, буквально переполнены такими вот стабилизирующими контурами. И сломать эту систему достаточно сложно, можно вырубить один, два, три ключевых гена, которые, казалось бы, играют важнейшую роль в развитии, но фенотип все равно получается нормальным. Рост помехоустойчивости – один из законов эволюционной биологии развития.

– Но иногда эти многочисленные сложные защитные системы дают сбои?

Природа далека от совершенства, эволюция – не Господь Бог

– Да, у организма есть много разных подсистем, и их совместное развитие требует каких-то компромиссов. Если мы хотим получить хорошую обучаемую иммунную систему, которая эффективно атакует все чужое, то неизбежно в каких-то ситуациях эта система будет давать сбои и набрасываться на свое, хотя эволюция, образно говоря, и сделала все возможное, чтобы минимизировать этот эффект. Аутоиммунные заболевания случаются, и, кстати, у современного цивилизованного человека они встречаются намного чаще, чем у первобытного охотника-собирателя. Система эволюционировала в условиях обилия всяких паразитов, и когда у современного горожанина вдруг впервые за сотни миллионов лет эволюции млекопитающих в кишечнике нет глистов, для иммунной системы это ненормальная ситуация, и она начинает давать сбои – появляется аллергия или какие-то другие аутоиммунные проявления. Что поделать, природа далека от совершенства, эволюция – не Господь Бог.

– Вы уже в третий раз в финале премии «Просветитель», сначала в короткий список попало «Рождение сложности», в 2011 году ваш двухтомник «Эволюция человека» выиграл конкурс и стал с тех пор одной из самых продаваемых научно-популярных книг в России, и теперь в финале третья подряд книга – «Эволюция. Классические идеи в свете новых открытий», которую вы написали совместно с Еленой Наймарк. Как вышло, что вы занялись научно-популярной литературой, да еще так успешно?

– На самом деле, никакого секрета нет. Человек пытается что-то делать, смотрит на реакцию окружающих. Людям не очень нравится – пробует действовать как-то по-другому. Я долго перебирал разные виды творческой деятельности и не ожидал, что с популяризацией у меня так хорошо пойдет, и я не так-то рано занялся ей. Конечно, я занимался наукой, биологией, можно сказать, с детства, но кроме этого я пробовал, например, писать художественную литературу – фантастику. К популяризации я пришел далеко не сразу. Все началось с сайта «Проблемы эволюции», который я сделал по не очень значительному поводу: увидел, что в наше время, когда биология все давно доказала, до сих пор существуют креационисты, и решил как-то на это ответить. Сайт заметили, меня пригласили на Радио Свобода, где мы стали делать научно-популярные передачи с Александром Сергеевым, Александром Костинским, Владимиром Губайловским, Ольгой Орловой. Еще раньше на Радио Свобода позвали моего соавтора, Елену Наймарк – она написала несколько очень хороших научно-популярных статей. Потом мы уже вместе стали писать новости науки для сайта «Элементы». Нам пришлось каждую неделю читать ведущие научные журналы по биологии, выбирать в них самые интересные статьи, детально в них разбираться, учиться пересказывать. Это привело к стремительному расширению кругозора, до этого мы были относительно узкими специалистами в своих биологических вопросах. И через несколько лет я почувствовал, что в голове накопилось так много материала, что я готов написать книгу – так получилось «Рождение сложности». Еще через несколько лет у нас с Еленой Наймарк набралось достаточно материала на «Эволюцию человека», а теперь вот и на эту, третью книгу.

– И каждая из них оказалась очень успешной.

Я не умею писать как-то сильно по-другому, иначе объяснять, свободно варьировать уровень материала: вот это я говорю для коллег, а вот это – для школьников

– То, что такой успех будет у «Рождения сложности», для меня было большой неожиданностью, но на фоне этого успеха уже было ясно, что «Эволюция человека» способна стать бестселлером. Но я не придумывал специально для этого никаких стратегий, способов, форматов. Каждый пишет, как он дышит. Я не умею писать как-то сильно по-другому, иначе объяснять, свободно варьировать уровень материала: вот это я говорю для коллег, а вот это – для школьников. На самом деле, и школьникам, и профессорам я говорю примерно одно и то же. Это тот уровень объяснения, популяризации, который удобен прежде всего мне самому. И оказалось, что он понятен и нравится другим людям. Я рассказываю, как умею, кому это нравится, полезно и интересно – пусть слушает и читает, кому не нравится – пусть не слушает и не читает. Вот сейчас я читаю курс по теории эволюции для четверокурсников на биологическом факультете МГУ и почти параллельно – курс открытых лекций «Введение в эволюционную биологию» в научно-просветительском центре АРХЭ. Так вот, я читаю одно и то же. Кстати, и людей на лекции приходит примерно одинаковое количество. Причем сначала я читаю лекцию в АРХЭ, вижу, что идет хуже, что лучше, что добавить, что убрать, и на этой основе готовлю лекцию для студентов. Я не делаю никаких скидок, что здесь – биологи-четверокурсники, а там – широкая публика.

– Вы чувствуете за собой какую-то просветительскую миссию?

Я не знаю, что будет со страной, предчувствия у меня самые дурные, но здесь есть определенное количество людей, которым нравится, нужно и полезно то, что я пишу и рассказываю

– Нет, к черту миссию. Я занимаюсь этим, потому что хочется поделиться с людьми. Я способен сделать что-то хорошее, и есть люди, которым это нужно, интересно и которые это купят. Да, раньше у меня возникали мысли о миссии, об общественной пользе, о том, что стране нужно просвещение, образование. Но в последние года два я сильно разочаровался в этих идеях. И сейчас я не верю, что я могу что-то сделать для таких глобальных общностей, как целая страна, которая пошла, как мне кажется, куда-то совсем уж не в ту степь. Не уверен, что мои идеалы здесь кому-то нужны. Я не знаю, что будет со страной, предчувствия у меня самые дурные, но здесь есть определенное количество людей, их, может быть, не много, десятки, сотни тысяч, если совсем уж быть оптимистом, какие-то первые миллионы, которым нравится, нужно и полезно то, что я пишу и рассказываю. И вот ради этих людей я готов работать. Но я не подвижник, не какой-то Павел Корчагин, все равно есть нормальные капиталистические, рыночные отношения. Если люди покупают то, что я делаю, значит им это нужно. Если люди перестанут покупать мои книги и ходить на лекции, я не буду им ничего навязывать. Если общество не хочет этого элемента культуры, этих знаний, ну и не надо. У меня сейчас такая, немножко аморальная позиция в этом отношении.

– В чем именно вы разочаровались в последние два года? В России? В ее жителях?

– Я разочаровался в идее, что в этой стране можно построить нормальное цивилизованное общество. Если посмотреть на то, что творится на Ближнем Востоке, видно, что есть некоторые страны, у которых просто нет такого варианта развития, как нормальное цивилизационное общество. Там либо замшелая традиционная монархия с капустой в бороде, либо диктатор в военном кителе, развешивающий свои портреты на всех зданиях, либо религиозные фанатики, которые рубят головы всем, кто не тем пальцем крестится. Либо гражданская война, резня, кровь рекой. И все, других вариантов нет – никакая демократия, никакая цивилизация на этой социальной основе прижиться не может. Американцы пытаются там привить демократию – и ничего у них не выходит, становится только хуже. А может быть, это бесполезно? А может, и в нашей стране цивилизация, демократия просто не живет?

– Для этого можно найти какие-то объяснения, параллели из эволюционной биологии?

Есть вероятность, что в российской культурной среде не может развиться демократическое, цивилизованное общество западного образца

– Разве что расплывчатые. Сложные социальные структуры складываются из множества паттернов поведения отдельных особей, которые самоорганизуются. Поведение отдельной особи зависит от генов и от воспитания. У современных человеческих популяций изменчивость поведения зависит от культуры гораздо сильнее, чем от генов. Генетические различия есть, но очень малы. Допустим – не знаю, насколько это статистически достоверно, – будем считать, что итальянцы эмоциональны и много жестикулируют, а немцы скрупулезны и любят порядок. Эти различия связаны не с генами людей, а с культурной традицией тех стран, где они выросли и живут. Возьмите новорожденного итальянца, поселите его в Германии, он вырастет нормальным немцем, и наоборот. Это культура, это не ген, гены не стоит винить. Но нам от этого не легче: культурная среда обладает колоссальной инерцией, ее изменить сложно, это потребует огромного количества времени. В каждой культурной среде вырастают свойственные ей фенотипы, психологии, паттерны поведения. И есть вероятность – хотя, конечно, для этого нет никакой определенной научной теории, – что в российской культурной среде не может развиться демократическое, цивилизованное общество западного образца.

macroevolution — LiveJournal

Участвовал сейчас в удаленном заседании диссертационного совета, где защищалась работа М.А.Наумчевой про пресноводных остракод пограничных отложений перми и триаса Восточно-Европейской платформы, выполненная на кафедре палеонтологии геологического факультета МГУ. Основные впечатления:
1) Замечательная работа! Просто бальзам на раны (этот объединенный совет — несчастная жертва укрупнения диссоветов. В нем нас, палеонтологов, у которых раньше был отдельный совет, слили с сейсмологами, вулканологами и другими непонятными геологами, так что в основном приходится слушать защиты про что-то мне совершенно непонятное. Ну что ж, начальству, придумавшему это укрупнение, конечно, виднее).
2) Массовое вымирание на рубеже перми и триаса хорошо изучено по морской фауне, а вот по континентальной данных гораздо меньше, и даже ходят всякие нездоровые слухи, дескать, «на континентах никакой особой катастрофы не было». Так вот, у пресноводных остракод массовое вымирание вполне себе было.
3) Вымирание не было одномоментным, что справедливо и для моря. И это логично, учитывая, что сибирский трапповый вулканизм длился порядка миллиона лет, и там было много всяких этапов.
4) Пик вымирания пресноводных остракод — чуть раньше официальной границы P/T, но, конечно, не на миллион лет раньше, а скорее на какие-то десятки тысяч лет. В морях тоже было несколько «пульсов» вымирания, причем в некоторых бассейнах главный пик — за несколько десятков тысяч лет до официальной границы (https://elementy.ru/novosti_nauki/432455).
5) Судя по морфологии вымерших и выживших видов, вымерли в основном специализированные виды, а выжили генералисты (как это почти всегда и бывает при кризисах)
6) раннетриасовая фауна пресноводных остракод состояла из форм, переживших кризис. Восстановление шло медленно, новые роды поначалу вообще не появлялись (но это, кстати, может быть связано с тем что условия оставались ужасными еще довольно долго после рубежа — это не из этого диссера, а из других работ)

Александр Марков. О работе эволюционного биолога и морских ежах

– Какие предметы вы преподаете?
– Я читаю введение в эволюционную биологию на биологическом факультете, а также ряд дополнительных курсов, так или иначе связанных с теорией эволюции. К примеру, я также читаю курс по антропогенезу и по эволюции человека для магистров и аспирантов.

– Что изучает теория эволюции?
– Биология охватывает широчайший спектр направлений, но практически каждое из них связано с эволюцией. Связь эта может быть как очевидной, так и опосредованной.
Из очевидного: теория эволюции помогает уточнить систематику живых существ, установить родственные связи между различными группами, понять, кто от кого произошел. Она позволяет отследить происхождение человека, заглянуть в глубины прошлого нашего вида и узнать, чем мы отличаемся от своих предков. 
Даже изучая физиологию обмена веществ или экологию неких организмов, важно помнить, что это — результат эволюции. Во многом их свойства определяются эволюционной историей, и ее надо знать, чтобы понять нынешнее состояние дел.

– Эволюция — долгий процесс. Как ученые ее изучают?
– Эволюционные процессы сильно различаются по своей скорости. Некоторые из них протекают крайне медленно и разворачиваются на временных интервалах в десятки и сотни миллионов лет. Их мы в основном изучаем по косвенным данным. К примеру, по палеонтологическим находкам или сравнивая изменения геномов в ходе эволюции и анализируя, какие именно участки подвергались изменениям.
Но также есть и очень быстрые эволюционные изменения. Например адаптация бактерий и вирусов ко всевозможным лекарствам. Их мы можем изучать в реальном времени, и полученная информация находит практическое применение — она используется для создания новых средств от возбудителей заболеваний и сельскохозяйственных вредителей.

– Есть ли нерешенные вопросы в эволюционной биологии?
– Множество. К примеру, меня сейчас занимает поиск причин, почему у ранних представителей рода Homo, предков человека, примерно два миллиона лет назад начал расти мозг и за этот период увеличился в три раза.
В принципе, тенденция к росту мозга изначально прослеживалась с самого начала появления класса млекопитающих. Но она шла медленно, а у наших предков этот процесс резко ускорился. Почему? У меня есть кое-какие идеи, и сейчас мы разрабатываем модель, которая поможет их проверить.

– Как вообще ученые придумывают темы для исследований?
– У всех это происходит по-разному. Нередко молодым ученым темы дают руководители. А у более опытных и самостоятельных в голове постоянно возникают какие-то идеи и предположения. Если человек хорошо разбирается в какой-то теме, он также будет понимать, какие в этой теме есть нерешенные вопросы. Некоторые будут казаться ему особенно важными или интересными.

– А если эксперимент окончился неудачно и гипотеза не подтвердилась, ученый пишет об этом статью?
– К сожалению, в науке есть перекос в пользу публикации положительных результатов. Безусловно, стоит писать статью, если ученые проверяли некую известную гипотезу, уже высказанную в литературе. Если же автор сам придумал некую гипотезу, сам ее протестировал и получил отрицательный результат, часто ничего не публикуется. Некоторые пытаются с этим бороться и даже создают журналы специально для публикации отрицательных результатов.

– Ученый должен опубликовать определенное количество научных статей в год?
– Я в науке уже более 30 лет, и за это время писаные и неписаные правила на этот счет менялись много раз. Первые 15 лет моей работы мы публиковали результаты наших исследований в «Палеонтологическом журнале». Если работа выходила большая, ее автор писал монографию.
В ту пору никаких формальных требований к количеству статей не было. Если сотрудник написал много статей, считалось, что он молодец. Если мало — не особо молодец. Но это ни на что не влияло. Многие сотрудники годами ничего не писали, а ездили в экспедиции, обрабатывали материалы, работали с коллекциями, и это никого не смущало.
Однако сейчас все стало по-другому. Сегодня ученым приходится бороться за свой рейтинг и публиковаться не просто в журналах, а в журналах с высоким импакт-фактором (численным показателем важности научного журнала — прим. сайта). Если человек опубликовал статью в журнале с высоким импакт-фактором, он получает много очков в свой рейтинг, если в сборнике вообще без импакт-фактора — очков выйдет мало. Чем выше у ученого рейтинг, тем на большее количество лет ему предложат продлить контракт.

– Часто ли ученые ездят в экспедиции?
– Необходимость экспедиций диктуется наличием или отсутствием материала для изучения. Ведь в экспедиции ездят именно для того, чтобы собрать материал, который затем можно будет исследовать в лабораториях. Лично я мало ездил в экспедиции, поскольку по группе, которой я занимался в Палеонтологическом институте, — морским ежам — уже были собраны огромные коллекции, которые нуждались в обработке. Я просто сидел и изучал их на месте.

– Каков был ваш карьерный путь?
– Биологией я увлекался с раннего детства. Когда мне было года 3–4, я постоянно разглядывал картинки в энциклопедии в шести томах «Жизнь животных», а позже учился читать по этой книге.
Я постоянно держал у себя дома разную живность в огромных количествах, наблюдал за ней и записывал эти наблюдения. Неудивительно, что в старших классах я пошел в биологическую школу, а потом поступил на биологический факультет.
Однако мою специализацию определила, можно сказать, случайность. На третьем курсе мой первый научный руководитель дал мне задание заняться морскими ежами. Я подумал, что эта группа животных ничем не хуже других, и долгие годы по инерции занимался ею. В какой-то момент меня перестало это устраивать, и я начал искать, чем еще заняться и расширить свой кругозор. Не хотелось всю жизнь быть узким специалистом, который лучше всех разбирается в морских ежах, но ничего не знает за пределами этой группы.

– Почему вы выбрали именно эволюционную биологию?
– Меня с детства интересовала эволюция, поэтому я решил заняться эволюцией морских ежей. Постепенно я перешел к количественному анализу данных палеонтологии, работал с большими базами данных по пространственно-временному распространению родов ископаемых животных, что позволяет смотреть, как менялось биоразнообразие и изучать общие количественные закономерности макроэволюции (процесса формирования крупных систематических единиц: из видов — новых родов, из родов — новых семейств и т.д. — прим. сайта), чем я довольно долго и занимался.
Но в начале двухтысячных у меня опять сменилась направленность интересов, и мне в очередной раз захотелось расширить свой кругозор. В это время моя однокурсница решила основать свой стартап, который занимался систематизацией генов, метаболических путей, ферментов, биохимических реакций и созданием огромной базы данных из этой информации. Такую базу можно было бы использовать, к примеру, для поиска мишеней для лекарств.
В этом стартапе я проработал пару лет. Изучил те темы, в которых раньше был дилетантом — генетику, биохимию, молекулярную биологию, сравнительную геномику. Но это была не наука, это была сумасшедшая гонка, работать приходилось и днем, и ночью. Поэтому через два года я оттуда ушел, но с расширенным кругозором.

– Почему вы решили стать преподавателем?
– В начале двухтысячных в обиход начали входить интернет, форумы, социальные сети и т.д. И я с огромным удивлением обнаружил, что в наши дни существует множество людей, которые считают эволюцию обманом и полагают, что все на свете сотворил Бог. Я подумал, что это от недостатка знаний, и решил объяснить им, как все было на самом деле.
Я создал сайт и начал загружать туда книги по теории эволюции, а также сам стал писать. Меня заметили и стали приглашать как популяризатора науки. Я делал радиопередачи на «Радио „Свобода“», куда мы приглашали российских ученых. Затем меня позвали работать на сайт «Элементы большой науки». Эта работа позволила мне настолько расширить свой кругозор, что я почувствовал, что могу уже делиться своими знаниями. Я уже был не узким специалистом по ископаемым морским ежам Верхнего Мела и Палеогена полуострова Мангышлак, как когда-то, а я уже стал эволюционистом широкого профиля. Так я начал работать как преподаватель и как популяризатор.

– Где может работать эволюционный биолог помимо научно-исследовательского института?
– Можно остаться в академических институтах, в том же МГУ. Хотя, конечно, платят здесь немного. Некоторые ребята, желающие заниматься наукой, уезжают за границу и поступают там в аспирантуру или устраиваются работать в зарубежные университеты.
Кто-то принимает решение расстаться с фундаментальной наукой. К примеру, во время обучения эволюционные биологи получают хорошие знания по эмбриологии. Поэтому выпускник может также устроиться в коммерческую структуру, занимающуюся экстракорпоральным оплодотворением, то есть зачатием в пробирке. Некоторые устраиваются работать в фармацевтические компании, создают генетические тесты и т.д.

– Существуют ли кружки для старшеклассников, где они могут больше узнать об эволюционной и общей биологии?
– В Москве полно мест, где постоянно читают лекции, в том числе и по биологии. К примеру, существует научно-образовательный центр «АРХЭ», в котором каждый день проходят лекции специалистов по самым разным наукам.

– Что вы могли бы порекомендовать почитать или посмотреть старшеклассникам, которые хотят больше узнать о работе эволюционного биолога?
– Я бы посоветовал тем, кто подумывает о таком выборе жизненного пути, прочесть мою книгу «Рождение сложности». Из нее школьник сможет получить общее представление о том, чем занимаются эволюционные биологи, какие перед ними проблемы стоят и что они делают.

– Что вам нравится в вашей работе?
– Порой меня посещает экзистенциальный ужас, и начинает казаться, что моя работа никому не нужна, но есть несколько причин, которые меня держат. Во-первых, это научный интерес. Периодически у меня возникают научные идеи, которые кажутся очень любопытными, и хочется их проверить, разработать, обосновать и познакомить с ними мир.
Кроме того, мне интересно объяснять другим то, что я уже понял, а они — еще нет. Поэтому я читаю лекции в университете и научно-популярные лекции, растолковываю интересные идеи студентам, да и всем желающим. Хотя, честно говоря, я часто устаю от педагогической нагрузки. Если приходится вести много лекций, то неизбежно и приходится повторять одно и то же. Конечно, я стараюсь их обновлять, но за год наука кардинально не меняется. Спасает отдача. Если я в какой-то момент увижу, что на мои лекции никто не ходит, никто не покупает мои книги, то я загрущу и, наверное, займусь чем-нибудь другим. Но пока отклик есть.

Наука встала? Как самоизоляция повлияла на исследования

Введение режима тотальной самоизоляции повлияло на многие сферы деятельности, в том числе на науку. Inkazan узнал у работающих в разных направлениях ученых как ограничительные меры повлияли на ее развитие.

Сегодня наука бросила масштабные силы на разработку вакцины от COVID-19. Пандемия внесла коррективы не только в область создания новых лекарств, но и в другие научные отрасли: полевые работы сорваны, а многие исследования пришлось перенести на неопределенный срок.

Биология: мышей домой не заберешь

Доктор биологических наук, ведущий научный сотрудник Палеонтологического института Российской академии наук (РАН) Александр Марков в беседе с корреспондентом Inkazan заявил, что экспериментальная работа в фундаментальной биологии свернулась почти до нуля. Ученые не могут провести практическую часть работы.

«Нас, например, не пускают на факультеты. От кафедры один человек может прийти туда два раза в неделю — накормить животных, проверить, не потеплели ли холодильники. Всё, что нам осталось – сидеть по домам, писать статьи и работать с литературой. Поскольку у большинства научных сотрудников всегда есть какое-то количество недописанных статей, до которых не доходят руки, то можно заняться этим», — заявил он, предупредив, что скоро не о чем будет писать.

Александр Марков

Фото:wikipedia.org

Множество биологов летом уезжают в экспедиции. Из-за коронавируса полевой сезон сорван – это наносит серьезный удар по научной работе биологов, считает Марков. В то же время часть экспериментов удается проводить дома. Если исследования на дрозофилах еще возможны, то «мышей домой не заберешь», поделился ученый.

«У кого-то прервутся долгосрочные эксперименты. Наверстывать придется долго. Но если по-честному, то фундаментальная биологическая наука будет одним из наименее пострадавших видов деятельности в период карантина. Это, конечно, грустно и плохо, но не смертельно», — добавил Марков.

Антропология: экспедиции закрыты целиком

«Экспедиции закрыты целиком. Карантин он и есть карантин. В плане образования также не очень хорошо все идет. Дистанционная работа менее эффективна, чем прямая. Летняя практика у нас также накрылась полностью. Она, может быть, будет, но в урезанном виде, или перенесется на следующее лето», — заявил Inkazan антрополог Станислав Дробышевский.

Станислав Дробышевский

Фото:vk.com

В основном антропологи работают с коллекциями, до которых специалисты физически не могут добраться из-за коронавируса. Дробышевский считает, что режим изоляции можно использовать для систематизации накопленной базы данных, «которая всегда находится в запущенном состоянии». «Можно выполнить требования редакции. Если ученый хочет чем-то заниматься, то он всегда найдет себе работу», — добавил он.

Регенеративная медицина: жалко время

Ведущий научный сотрудник института фундаментальной медицины и биологии Казанского Федерального университета (КФУ) Эмиль Булатов рассказал, что ученым рекомендовали не ходить на работу. В лаборатории допускают лишь тех, кто отвечает за поддержание инфраструктуры — приборов, которые нельзя отключать.

Эмиль Булатов

Фото:inkazan.ru

«Экспериментальная работа встала. Например, эксперименты, связанные с разработкой противоопухолевых препаратов», — заявил Булатов. Он считает, что научно-исследовательская работа отстала на два месяца. Ученым придется наверстывать упущенное после снятия ограничительных мер.

«Для запуска того, что было законсервировано, потребуется примерно неделя. Например, разморозить какие-то опухолевые линии и клетки. В принципе катастрофы нет, но жалко время в плане экспериментов. Все, что прописано в договорах и контрактах – мы все выполним. Будем усиленно догонять и наверстывать», — сказал Булатов.

Астрофизика: это полная остановка

«Людям надо быть в лабораториях, на установках, моим коллегам – на обсерваториях. Это всегда коллективная работа. Сейчас обсерватории закрылись и в Штатах, и у нас, и везде, где приходится работать в контакте. Есть лаборатории, где люди непосредственно связаны с приборами. Там в одиночку нечего делать. Это почти не работа, это полная остановка», — заявил астроном, доцент физического факультета Московского государственного университета (МГУ) Владимир Сурдин.

Владимир Сурдин

Фото:wikipedia.org

Однако наступило замечательное время для работы теоретиков, считает эксперт. «Я сижу дома, мне не надо бегать на работу. Я книжку, слава богу, дописал, сидя дома. То есть для тех, кто не связан с коллективной работой, кому достаточно бумаги, карандаша и компьютера, время вполне работоспособное», — добавил ученый.

Но ограничительные меры скажутся на учебной части. Сурдин рассказал, что первые недели студенты были рады дистанционному обучению, однако те, кто не хочет учиться, расслабляются. В результате это приведет к «сильной селекции между студентами». «Будет разница между ними, это очевидно. Сессия покажет, может быть придется отчислять. Может быть это к лучшему – отчислить раньше лодыря, чем пытаться его как-то тащить», — заявил Сурдин.

Нефтегазовая отрасль: не все можно сдвинуть по времени

Заместитель директора по инновационной деятельности института геологии и нефтегазовых технологий КФУ Владислав Судаков в беседе с корреспондентом Inkazan сообщил, что научно-исследовательские проекты в нефтяном направлении реализуют. Хотя часть работ «очень сильно затормозились». После снятия ограничений придется потратить время и ресурсы на то, чтобы наверстать упущенное.

Владислав Судаков

Фото: kpfu.ru

«Не все можно сдвинуть по времени. Например, если запланирована экстракция керна (образец породы, добытой из скважины — inkazan). Если не проводить исследования, то он потеряет свои свойства и все придется делать по новой. Или мы отбираем пробы нефти, которые имеют ограниченные сроки хранения. Затем они теряют свои свойства, и все нужно делать заново, а это дополнительные затраты как времени, так и финансов», — сказал ученый.

Нефтяные компании не остановили свою работу во время пандемии. По специальному допуску они разрешили специалистам провести часть первичной работы и законсервировать ее. Некоторые группы исследователей продолжают полевые исследования с учетом мер безопасности.

Ученые-практики переключились на письменные дела. Опрошенные Inkazan исследователи рассказали, что пандемия дает возможность закрыть долги по «писанине», включая научные статьи и отчеты. Однако многие исследования пришлось остановить. На возобновление работы потребуется время, которое было отведено на запланированные на будущее эксперименты.

Нашли опечатку в тексте? Выделите её и нажмите ctrl+enter

«Эволюция человека» Александра Маркова: мы не произошли от, мы и есть обезьяны

Прочитать две части книги «Эволюция человека» лауреата премии «Просветитель» нынешнего года – почти как сходить на митинг. И материалом для размышлений напитываешься на год вперед. И себя начинаешь уважать. Стоп, стоп, уместны ли шуточки при разговоре о столь серьезном труде? Вполне. Потому что и сам Александр Марков, палеонтолог и популяризатор науки, не брезгует хорошей шуткой, говоря с читателем доступно и весело.

«Итак, если люди произошли от обезьян… то почему тогда все остальные нечеловеческие обезьяны не превратились в людей? Мне кажется, этот вопрос часто задают просто потому, что думают: ну как же, ведь человеком быть прикольнее, чем скакать по веткам без штанов». И так постоянно. Суть большей части шуток сводится к основным идеям этой книги. Первая: мы – не центр вселенной, чтобы весь животный мир судить по себе. Гепарду не нужен наш большой мозг, а нужны его быстрые ноги, иначе он умрет с голоду. Вторая: очень многое в человеческой природе, отношениях, формах общения – от чувства прекрасного и доброты до моногамии и криков во время секса – обусловлено ходом эволюции и генами. И лишь отчасти «культурно-социальными факторами».

Все остальное – прямо или косвенно связано с первым и вторым. На сегодняшний день, например, в науке накоплено достаточно знаний, чтобы утверждать: указать, где кончается обезьяна и начинается человек, невозможно. Поэтому с биологической точки зрения «мы – обезьяны, как бы ни травмировал этот факт наше Чувство Собственной Важности». Правда, обезьяны особенные, культурные и умные – «с семью регистрами кратковременной рабочей памяти».

Первый том «Эволюции» как раз и рассказывает о том, как происходила эволюция среди обезьян, как накапливались культурные навыки и почему популяции, умевшие эти навыки передавать из поколения в поколение, оказывались более живучи. Впрочем, если обстоятельства не понуждали человека культурные навыки сохранять, он их утрачивал. Тасманийцы, отрезанные от Австралии, разучились делать костяные орудия, теплую одежду, бумеранги, сети быстро! За 8 тысяч лет. Значит, наличие большого мозга с огромным потенциалом – не гарантия того, что человек избавлен от деградации. Выводы делайте сами.

Вторая книга демонстрирует, что и свойства, которые мы привыкли приписывать исключительно человеку (альтруизм, сострадание, бескорыстие), характерны и для животных и нарабатываются в результате эволюции – все для того же, для обеспечения выживания популяции.

Сам Александр Марков, кажется, уверен, что его изыскания совершенно опровергают веру в акт творения, существование Творца и божественное происхождение человека. На самом деле это просто вопросы, проходящие по другому ведомству. Если богословы XVI века не могли обосновать наблюдений Джордано Бруно, это не значит, что он заблуждался. Нынешним богословам тоже есть теперь над чем поломать голову.

Метафизика Александра Маркова | Рабкор.ру

Александр Марков © mozgovoyshturm.ru

Популяризация науки в России – задача актуальная. К сожалению, занимаются этим в основном только энтузиасты. Это достойно похвалы, особенно когда речь идет о популяризаторах с научными степенями, которые рассказывают о том, в чем разбираются. Увы, порой популяризатор выходит за рамки своей компетенции и распространяет уже лженаучные теории, используя свой статус. В России к таким можно отнести одного из самых известных популяризаторов науки – Александра Маркова,  доктора биологических наук.

Марков: теория сновидений Карла Юнга научна

Увы, образование не освобождает человека от заблуждений, в том числе религиозных и мистических. Так, говоря о снах, Марков отмечает, что теория Карла Юнга якобы научна:

«…сны можно толковать по-разному. Можно купить сонник и легко истолковать все, что приснилось, да не только истолковать, но и узнать свое будущее! Ведь в большинстве сонников каждому образу дается однозначное толкование, а все сны трактуются как «вещие». Процедура доступна любому. Совсем другое дело – научный анализ сновидений по Фрейду или тем более по Юнгу. Тут не обойдешься одним сонником или словарем символов: придется прочесть и осмыслить довольно много книг. К тому же в этом случае никто вам не предложит «чуда на блюдечке с голубой каемочкой» по сходной цене»¹.

Теперь несколько слов о «научной» теории Юнга и заодно Фрейда², тем более что одна не появилась бы без другой. Во-первых, при разработке этой «научной» теории не использовались научные методы, не было никаких экспериментальных подтверждений, а в основе даже не было научной базы.

Юнг считал, что в сознании человека есть архетипы, то есть врожденные психические структуры коллективного бессознательного. Идеи, как считал мистик-психоаналитик, заложены в человеке. Получается, человек ничего для себя не открывал и не изобретал, «идеи» были всегда, нужно было их только вытащить из коллективного бессознательного.

Научно, не так ли? И знаете, как научно нужно анализировать образы из сна? Приписывать им те свойства, которые им приписывает Юнг или какой-нибудь «словарь архетипов». Грубо говоря, не доказывая наличие коллективного бессознательного, неких врожденных образов в сознании каждого человека, Юнг берет и анализирует сновидения. Методология Фрейда аналогична, только у того в конечном счете все связано с половым влечением.

Идея Юнга не оригинальна, ведь эссенциализм, который познает «сущности» любого явления, утверждая, что они якобы существуют как философская идея, появилась уже очень давно. Ни о какой научности говорить тут не стоит. Есть лишь догадка, которая ничем не отличается от религиозной догмы.

Проблема в том, что Марков написал статью о лженауке. Он, вероятно, не знает о том, что Юнг проводил спиритические сеансы и не брезговал оккультизмом³, создав «теорию», не сильно отличающуюся от сонника.

Интересно, что на это Маркову указали читатели. Вот его ответ:

«Да я и не разбираюсь в этой теме абсолютно. Особенно в современном статусе психоанализа. Уверен только, что Ф. и Ю. нельзя называть псевдоучеными и шарлатанами. Они могли ошибаться 100500 раз и ошибались, но, тем не менее, внесли огромный вклад и в психологию, и вообще в мировую культуру, особенно Фрейд, который показал существование бессознательной психики — революционное открытие для того времени. Юнг же, как пишет Википедия, «полагал, что существует определенная наследуемая структура психики, развивавшаяся сотни тысяч лет, которая заставляет нас переживать и реализовывать наш жизненный опыт вполне определенным образом». Что очень мило с его стороны».

Получается, Юнга, который увлекался оккультизмом, участвовал в спиритических сеансах, разработал «теорию», которая не основана на научных данных, назвать псевдоученым и шарлатаном нельзя? Интересно почему?

Редукционизм

Работая с научной теорией, ученый нередко переносит ее положения на все явления вообще. Так, один популяризатор может сказать, что суть всего не материя и сознание, а «информация». Это было популярно в годы перестройки, когда даже ее «прораб» Александр Яковлев заявлял: «все равно первична информация, материя и дух — вторичны»⁴.

Сверхобобщения можно услышать и от физика, и от химика, и от биолога. Популяризаторы биологии (часто без биологического образования) замечены в этом чаще прочих. Проявляется это по-разному: от примитивных обобщений в духе Дольника, когда говорится, что есть инстинкт свободы, воровства и вообще чего угодно⁵, до осторожных заявлений Маркова о том, что инстинкты определяют многое, но не все. Еще бывают деятели, которые утверждают, что сознанием человека управляют «паразиты-манипуляторы», то есть именно они – источник патриотизма, веры в бога и т. д.

В данном случае хотелось бы сказать о биологизаторстве. Эту концепцию распространяют не только фрики вроде Новоселова, утверждающие, что женщина «иное существо»⁶ и что она не должна иметь равных с мужчиной прав. Популяризатором биологизаторства оказывается и Марков.

Биологизаторство – концепция, согласно которой все социальное в человеке объясняется через биологию. Все общественные явления, психологические проблемы, преступность, развитие экономики, социальная сфера – все сводится к тому, что в поведении животных можно заметить нечто схожее.

Частично или даже полностью игнорируется тот факт, что человеческое мышление – вовсе не нечто врожденное, что идеи – вовсе не некие архетипы или «инстинкты», а результат развития общества от самых примитивных форм до современности. Это результат коллективного опыта, культуры и норм, а вовсе не неких программ и «образов», которые якобы всегда заложены в человеке.

Примечательно, что сторонники биологизаторства игнорируют известный феномен – детей-маугли⁷. У этих детей отсутствуют «инстинкты» вора, свободного человека или земледельца, некие «врожденные образы» и прочие странные вещи, о естественности которых говорят биологизаторы. Разумный человек вне социума – плод фантазии теоретиков Австрийской экономической школы, описывающих идеальный рынок, а в качестве примера вспоминающих об отшельниках, ведущих экономическую жизнь.

Даже основные биологические потребности человека социализируются с рождения. Механизмы удовлетворения этих потребностей личность приобретает в процессе социализации. Именно поэтому мы можем видеть разницу между людьми из разных культур.

Задача биологизатора – доказать, что у человека есть инстинкты. Инстинкт – врожденная способность животных действовать в любых условиях определенным образом бессознательно и независимо от контекста и даже прошлого опыта, своего рода биологическая программа.

Например, пчелы. Ученые выяснили, что даже будучи инкубированными и изолированными от своих собратьев, они все равно строят соты ничем не хуже обычных пчел⁸. Они занимались тем же, даже если отсутствовали нормальные условия и когда подобные действия просто не имели никакого смысла. Это и есть инстинкт.

Хочется сказать, что это относится далеко не ко всем животным. У приматов, например, в поведении преобладают приобретенные, а не врожденные паттерны, то есть играет большую роль опыт и воспитание.

И именно поэтому у человека:

«Полностью отсутствуют инстинкты в этологическом понимании этого термина, как бы это ни противоречило обыденному значению слова «инстинкт», «инстинктивный», где инстинкт путается со стереотипом и ритуалом на основании общего сходства в «бессознательном» осуществлении действия»⁹.

Теперь обратимся к трудам Александра Маркова, которого все же нельзя приравнивать к таким «популяризаторам науки», как Протопопов, Никонов или (в прошлом) Тимонова (она пересмотрела взгляды и в «Разведопросе» заявила, что инстинктов у людей нет). Его двухтомник «Эволюция человека», вероятно, одна из самых популярных книг российского научпопа. К первому тому особых претензий нет, а вот во втором, говоря о личности человека, Марков сознательно игнорирует общественные науки и результаты исследований (психологических, социологических).

Доктор биологических наук Евгений Панов написал об этом в рецензии:

«Любопытной особенностью творчества популяризаторов типа Дольника и Маркова, которые проводят широкие аналогии между поведением животных и человека, оказывается то, что они никогда не заглядывают в специальную литературу о естественном поведении людей. <…> В итоге всего сказанного я при всем желании не могу присоединиться к восторженным отзывам о книге А. В. Маркова, которые он вывешивает на своем сайте»¹⁰.

Марков не говорит, что все в поведении человека – биологическая программа, однако его «умеренное» биологизаторство объясняет все при помощи аналогий, но сложнее. Есть инстинкты, есть приобретенные паттерны, но психологические и социальные явления можно объяснить все-таки «природой человека».

В ответ на критику Е. Панова Марков просто заметил, что он якобы просто повторял «некоторые хорошо обоснованные и прочно утвердившиеся в науке теории»¹¹, что его главная цель – просто изложить самые популярные взгляды. Хотя не совсем понятно, почему он, излагая тенденциозные теории о природе социальных и психологических явлений, опирался в основном на взгляды так называемых эволюционных психологов и этологов, которые мейнстримом не являются, так как ничего, кроме гипотез, они предложить научному сообществу не могут.

Если так подходить к проблеме, то мейнстримом биологии являются не ученые и не признанные теории, которые были экспериментально доказаны, а популярные книжки научных журналистов вроде Карла Циммера, так как второй том Маркова действительно мало чем отличается от подобной литературы. Российский популяризатор отбирает только те факты, которые подтверждают его гипотезу, что биологическое в поведении человека первично, социальное – вторично:

«…ВО-ПЕРВЫХ, у животных в той или иной форме обнаружены многие — чуть ли не все — аспекты мышления и поведения, которые традиционно считались «чисто человеческими». Непреодолимой пропасти между человеком и другими животными в сфере психологии нет — точно так же, как нет ее в строении скелета, кишечника и прочих органов.

(…)

ВО-ВТОРЫХ, все аспекты нашей психики, включая и самые «высшие», такие как мораль, имеют вполне материальную нейрофизиологическую основу. Подобно тому как мы можем сказать, что глаз — это орган зрения, в нашем мозге есть и специализированные отделы, ответственные за ключевые психические функции.

(…)

В-ТРЕТЬИХ, особенности нашей психики зависят от генов.

(…)

В-ЧЕТВЕРТЫХ, эволюционные модели происхождения разных аспектов нашей психики позволяют делать предсказания, то есть выводить проверяемые следствия, которые затем проверяются в ходе специальных экспериментов»¹².

На самом деле эти вопросы еще с начала прошлого века стали дискуссионными. Сторонники перечисленных Марковым пунктов пытались доказать биологизаторские гипотезы, однако до сих пор эти концепции теориями в научном смысле не стали. Прежде всего это связано с тем, что «популяризаторы» либо не имеют на руках подтверждающих теорию фактов, либо проводят эксперименты, подтверждающие их теорию, которые никто кроме них не может повторить.

Несколько интересных примеров. Психолог Сирил Берт заявлял, что интеллект зависит от генов, а не от конкретного опыта или обучения. Доказал Берт свои выводы при помощи эксперимента, где рассматривал близнецов. В дальнейшем он сравнивал все больше пар близнецов, показывая, что их интеллект зависит от генов, а не от обучения. С самого начала такое сравнение было некорректным, поскольку близнецы все же прошли социализацию, хотя данные действительно были схожи.

В чем же суть? Берт проводил эксперименты дальше, все больше близнецов проходили через него. Он публиковался в серьезных научных изданиях и действительно многих убедил в том, что гены первичны, воспитание – вторично. Однако после смерти выяснилось, что Берт был обыкновенным мошенником, эксперимент, подтверждающий его гипотезу, был только один, остальные он выдумал. Более того, в научных изданиях он писал под разными именами вымышленных ученых, которые якобы подтверждали его гипотезу. В научном сообществе его работу признали фальсификацией, а результаты – не заслуживающими внимания¹³. Вряд ли кого удивит, что долгие годы именно его «эксперименты» были основным доказательством биологизаторов.

Еще один интересный пример «мейнстрима» в биологии – бывший профессор Гарварда Марк Хаузер. Марков на него ссылался и неоднократно цитировал¹⁴. Хаузер – автор книги «Мораль и разум. Как природа создавала наше универсальное чувство добра и зла», где якобы научно подтверждается гипотеза Маркова о том, что «все аспекты нашей психики, включая и самые «высшие», такие как мораль, имеют вполне материальную нейрофизиологическую основу».

Какова же судьба гарвардского профессора? Его уволили за фальсификацию данных¹⁵.

Этот человек утверждал, что может «читать мысли» приматов, что у него есть доказательства, подтверждающие все гипотезы научно. Верификация данных Хаузера провалилась. Он просил перепроверить, но каждый раз подтвердить не получалось. В итоге он сам признался в мошенничестве.

А ведь речь идет о популяризаторе науки, на которого ранее постоянно ссылались деятели вроде Маркова. А теперь все его эксперименты уже ничего не стоят. И в этом еще одна ошибка Маркова. Он выбирает лишь те гипотезы, которые подкрепляют его слова. Именно так и работал Хаузер, он просто заранее «знал», что человек ничем не отличается от прочих животных и фальсифицировал данные, чтобы это доказать как нечто безусловное, игнорируя другие гипотезы.

К сожалению, такие случаи не единичны. Самый известный: дискуссия по поводу этологии человека, когда биолог Айбль-Айбесфельдт предложил обсудить в научном сообществе проект этологии человека с «доказательствами». Этология человека не стала отдельной наукой после дискуссии, биологизатора поддержало всего несколько человек¹⁶.

Почему Марков, который решил рассказать «объективно» о ситуации, не пересказывает точку зрения Стивена Роуза, Ричарда Левонтина или Стивена Гулда? Это известные биологи с мировым именем, противники биологизаторства, чьи работы не были признаны фальшивками. Понятно, Марков с ними не согласен, однако что мешает просто хотя бы привести данные, чтобы действительно читатели ознакомились со всеми современными концепциями? Иначе получается интересно: Марков «уберегает» читателя от «ненужных», но научных гипотез.

О предвзятости Маркова свидетельствует и его отзыв на книгу Дольника. Он, игнорируя концепцию социального влияния, отзывается о книге «Непослушное дитя биосферы. Беседы о поведении человека в компании птиц, зверей и детей»:

«Чтобы прийти к таким выводам об эволюционных инстинктивных корнях очень многих аспектов человеческого поведения, нужно проводить колоссальную работу. Дольник обычно просто пишет: вот, смотрите, как похоже: сорока собирает блестящие штучки и мы любим ходить по пляжу, собирать камушки. Это значит, что у нас инстинкт собирателя. А этологи говорят, что нужно 20 лет проводить эксперименты, чтобы доказать эту фразу, которую Дольник просто берет и пишет. Это возмущает профессиональных этологов.

С другой стороны, люди, которые несколько дальше по своей тематике от этих вещей, обычно книгой В. Дольника восхищаются, потому что она, по их мнению, открывает глаза, она относится к числу книг, которые сдергивают пелену с глаз, которые дают новый взгляд на мир. Пусть какие-то конкретные вещи, которые там написаны, ошибочны, где-то Дольник наверняка «привирает». Я вот, например, совершенно не согласен с некоторыми положениями в его книге.

Пусть он где-то забывает сослаться на авторитеты, пусть он дает волю своей фантазии, но он пробуждает у читателя интерес к этой теме, к эволюционным корням человеческого мышления, поведения, человеческой психики. Он заставляет человека по-новому взглянуть на самого себя. Это – замечательное свойство книги, чего можно желать от каждой научно-популярной книги. При всем при том, что я считаю, что по конкретным утверждениям Дольник, возможно, ошибается на 70%.

Не многовато ли?

Но сам его подход правильный, и это важнее. И то, что я сказал раньше, важно – пробуждение интереса и открытие глаз»¹⁷.

То есть человек, который ошибается на 70%, использует, по утверждению Маркова, правильный подход, несмотря на многочисленные фальсификации. Главное, что его концепция внешне похожа на то, что поддерживает Марков, а факты – дело наживное.

Вот как он доказывает, что у человека есть ген альтруизма:

«Многие животные (например, общественные насекомые) бескорыстно помогают близким родственникам. Иногда заботятся и о неродственных особях, но такая помощь обычно подкрепляется непосредственной выгодой для помогающего. В обоих случаях альтруистическое поведение способствует выживанию и распространению генов самого альтруиста. Поэтому гены, способствующие такому поведению, поддерживаются отбором»¹⁸.

Как уже было сказано ранее, человек вне общества ничем не отличается от животного. Наличие гена альтруизма не было доказано именно на подобном примере. Во всех экспериментах по выявлению подобного гена все же работают с людьми, которые прошли воспитание, получили образование и у которых несомненно есть жизненный опыт. В Proceedings of the National Academy of Sciences (PNAS) доказали, что даже в подобных экспериментах над малолетними детьми воспитание играет ключевую роль¹⁹. Именно социальное взаимодействие толкает человека совершать альтруистические поступки, а вовсе не ген альтруизма.

Еще одна интересная гипотеза Маркова. Он полагает, что структура мозга влияет на религиозные взгляды (!) человека. В передаче «Совершенно секретно» ведущий интересуется: а если в мозгу что-то «разрушить», то верующий станет атеистом? Популяризатор науки отвечает:

«Для того чтобы глубоко религиозного человека сделать убежденным атеистом-материалистом вот таким методом… методом изменения структуры мозга, там нужно не что-то разрушить, а что-то добавить… Существуют области в теменных долях коры, разрушение которых… две небольшие области слева и справа, про которые было показано, что их повреждение, этих областей, приводит к тому, что у человека достоверно возрастает склонность к религиозно-мистическим переживаниям, ощущениям, то, что психологи называют… самотрансценденция, когда человеку начинает казаться, что он разговаривает с богом или чувствует его присутствие, единство со Вселенной, вот такие мистические переживания, их частота достоверно повышается при повреждении вот этих участков, то есть похоже на то, что есть некие участки, которые подавляют как раз склонность мозга конструировать такие вот галлюцинации или такие ощущения… Соответственно уже известно, как повысить склонность человека к такого рода религиозным переживаниям».

Получается, что человек стал атеистом или верующим из-за структуры мозга. Видимо, мозг сам по себе, как утверждают мистики вроде Юнга, философы-идеалисты, биологизаторы и проч. содержит некую информацию, которая настолько универсальна, что человеку не нужна ни культура, ни язык, его мозг сам заранее все и так знает.

Не нужно добавлять, что этот вывод Маркова не подкреплен ничем и что его поклонники распространяют отрывок из видео как доказательство того, что у них в мозгу «что-то есть», а у верующих этого, соответственно, нет.

Однако тут нужно хотя бы на секундочку задуматься. Ведь если эти люди (атеисты-материалисты) были верующими ранее, у них, получается, в мозгу что-то отсутствовало? А теперь вот они верить перестали, значит, у них в мозгу нечто появилось. То есть если оно снова исчезнет, они опять уверуют в бога?

Марков сам тут не исключение. Неоднократно он признавался, что в советский период был неверующим, что вряд ли кого удивит. Однако в 90-е заинтересовался мистикой, верил в сверхъестественное, возможно, именно с тех пор стал почитателем концепции Юнга.

В «Эволюции человека» Марков утверждает, не утруждая себя доказывать тезис:

«Положительная корреляция между размером мозга и интеллектом бесспорно существует».

Однако на деле это не бесспорно. В исследовании размеров мозга В. П. Эфроимсона, в том числе мозга «гениальных людей», такой корреляции замечено не было²⁰.

Для Маркова здесь проблемы нет, наоборот, подобные гипотезы он сравнивает с законом всемирного тяготения:

«Не следует же из закона всемирного тяготения, что мы все должны лежать пластом, никогда не пытаясь встать!»²¹

Такое сравнение некорректно, поскольку одно дело – закон природы, подтвержденный экспериментально, а другое – гипотезы, источником которых нередко являются желтые СМИ, где постоянно находят гены/инстинкты ненависти, счастья, воровства или еще чего подобного.

Это основная проблема Маркова. Ведь он, занимаясь популяризацией, нередко сетует на плачевное состояние науки в России, что банально нет современных технологий, чтобы в полной мере развиваться, поэтому закономерный итог – многие ученые покидают страну. И естественно, нельзя обвинять Маркова в том, что он в таких условиях выбрал путь популяризатора.

Но все же отход от науки играет свою роль в негативном смысле. Ведь если ознакомиться с его популярными книжками, можно заметить именно влияние «научных журналистов» и тенденциозные гипотезы, которые потенциально лучше продаются, чем научные – «скучные» объяснения феномена. Марков поражает «сенсационностью», и именно поэтому его книги хорошо продаются. Серьезный ученый вряд ли может в интервью сказать, что якобы у верующих людей в мозгу чего-то не хватает, а у материалистов это имеется, но популяризатор легко подобное скажет, не обосновывая это ничем.

Политика, капитализм и социальный дарвинизм

Биологизаторство – идеология правящего класса, поскольку именно биологизаторы пытаются «научно» оправдать социальное неравенство, заявляя, что все нынешнее положение в обществе «естественно». Что человек богат потому, что у него такие-то инстинкты или что у него мозг большого размера. Большинство – бедняки именно по той же самой причине. Мозг плохой вышел, инстинкты подкачали.

Это напоминает идею о невидимой руке рынка, попытке представить капитализм чем-то присущим человеку вообще как виду. Самое примечательное тут вот что: и биологизаторы, и апологеты капитализма игнорируют историю, в их концепциях есть статичные явления, которые легко объясняются на простых примерах. Человек умеет строить? Пчелы тоже умеют! И неважно, что пчелы это делают на автоматизме, а человек, прежде чем построит дом, социализируется, получит образование, построит этот дом в своем воображении, так как имеет абстрактное мышление, в отличие от насекомых.

Понимает ли биологизатор это? Возможно, но он осознает свою роль в обществе. Ведь практически каждый биологизатор – интеллектуал, то есть человек, который зарабатывает себе на жизнь умом.

Интеллектуал дорожит своим социальным статусом, по возможности защищает его. Как следствие поддерживает общественный строй. Не обязательно действующей власти, но обязательно основ общества, то есть капитализма как системы. За любой идеей скрываются конкретные интересы той или иной социальной группы или класса.

Ленин отметил эту особенность у ученых и философов, когда они на волне «моды» стали отрицать материю из-за открытий в физике:

«Ни единому из этих профессоров, способных давать самые ценные работы в специальных областях химии, истории, физики, нельзя верить ни в едином слове, раз речь заходит о философии. Почему? По той же причине, по которой ни единому профессору политической экономии, способному давать самые ценные работы в области фактических, специальных исследований, нельзя верить ни в одном слове, раз речь заходит об общей теории политической экономии. Ибо эта последняя – такая же партийная наука в современном обществе, как и гносеология. В общем и целом профессора-экономисты не что иное, как ученые приказчики класса капиталистов, и профессора философии – ученые приказчики теологов.

Задача марксистов и тут и там суметь усвоить себе и переработать те завоевания, которые делаются этими «приказчиками» (вы не сделаете, например, ни шагу в области изучения новых экономических явлений, не пользуясь трудами этих приказчиков), – и уметь отсечь их реакционную тенденцию, уметь вести свою линию и бороться со всей линией враждебных нам сил и классов»²².

У буржуазии есть своя метафизическая теория, объясняющая господство правящего класса «естеством человека». Теории нужны доказательства, вот они и находятся в стане биологов, популяризаторов науки, научных журналистов и философов-позитивистов. История знает много таких примеров, начиная с социал-дарвинизма и вульгарного материализма. Большая часть выводов теоретиков тех лет сегодня уже не представляет для науки никакого интереса именно по той причине, что популяризация «каменных джунглей» и торжества «вечного капитализма» никакого отношения к науке не имеет.

В прошлом подобным развлекались цари, помещики и дворяне, им было приятно слышать от местных идеологов, что их власть не только естественна, но еще и от бога! Там теории были примитивны, но суть всегда была одна – закрепление классового господства.

Интересно, но этим грешил и Дарвин (что для его времени норма) и об этом писал Маркс:

«Примечательно, что Дарвин в мире животных и растений узнает свое английское общество с его разделением труда, конкуренцией, открытием новых рынков, «изобретениями», и мальтусовской «борьбой за существование». Это – гоббсова bellum omnium contra omnes, и это напоминает Гегеля в «Феноменологии», где гражданское общество предстает как «духовное животное царство», тогда как у Дарвина животное царство выступает как гражданское общество»²³.

Точно так же любой современный биологизатор сравнивает отдельные наблюдения в животном мире с тем, что происходит в обществе, где он живет, все это не более чем генерализация частных случаев; мелкие аналогии не являются веским доказательством для научной теории.

Но поскольку мы все-таки живем в капиталистическом обществе, то именно такие взгляды, пускай даже лженаучные, будут распространяться активнее всего. Акулы капитализма создают отдельные фонды, через которые распространяется литература Айн Рэнд, сторонников «открытого общества» и биологизаторов.

В России особо стоит выделить Дмитрия Зимина, чей фонд в прошлом издавал именно биологизаторскую литературу. Он сам по этому поводу высказывается так:

«Из книг можно, в частности, узнать о существовании общих законов этологии, науки о поведении животных. Я могу назвать «Непослушное дитя биосферы» Виктора Дольника или недавно вышедший двухтомник Александра Маркова «Эволюция человека». Есть масса общего между поведением любых стад, будь то стада обезьян или мальчишеские стаи. Одним из мотивов общественного поведения животного является инстинкт агрессии, инстинкт вождизма. Человек в значительной мере – животное, не в ругательном смысле этого слова, его инстинкты очень сильны. Драки детей в песочнице и мировые войны имеют схожую причину. У Первой мировой войны, если вдуматься, никаких причин, кроме амбиций нескольких правителей, обладающих абсолютной властью, не было. По сути дела, и Вторая мировая война в значительной мере стала следствием тщеславия обезумевших вождей. Немыслимо себе представить войну между современными Францией, Италией, Англией. А при каких обстоятельствах она могла бы случиться? Только если представить, что у какой-нибудь из этих стран возникнет обожаемый всеми абсолютный пожизненный властитель»²⁴.

Это взгляд «атлантов, расправивших плечи». А ведь такие люди прекрасно понимают, что такое накопление капитала. Тем более что Зимин сделал состояние в 90-е годы.

Просто тогда многие действовали не вполне в рамках закона, но собственность получили, деньги заработали, и это положение нужно сохранить, по возможности законсервировать. Вот и появляются пропагандистские работы о том, что все на самом деле случилось именно потому, что «природа у человека такая», а связь с криминалом, высшим руководством страны – это так, детали, дело не в человеке, а в инстинкте и в размере мозга.

Вот и выходят книжки вроде «Государства и эволюции», когда развитие государства объявляется чуть ли не биологическим процессом, в который нельзя вмешиваться, поскольку есть невидимая рука рынка, заставляющая человека жестко конкурировать с остальными, идти по головам, но таким образом добиваться всеобщего благосостояния. Не даром автор книги Гайдар радовался, когда люди выходили на улицы и продавали все что имели, дабы не умереть с голоду, нет ничего важнее рынка.

Если вкратце, то, несмотря на формально принятую политкорректность, идея биологизаторства, а в прошлом социал-дарвинизма – это теоретическая основа для оправдания неравенства. В данный момент социального, но когда-то подобными идеями также оправдывалось особое положение мужчин или превосходство белой расы.

Биологизаторы могут считать, что, например, белые люди умны именно из-за размера или особой структуры мозга, черные же тупы не потому, что живут в специфических условиях, то есть в гетто, что у них нет нормального образования и тем более воспитания, а они такие от природы. Учатся они в среднем хуже белых не потому, что к ним, несмотря на отмену рабства и дискриминации, относятся с предубеждением, а именно из-за генов, мозга и инстинктов. Опять же, никаких в научном смысле строгих доказательств нет, но есть популяризаторы, которые уже не один десяток лет находят все новые и новые инстинкты и гены у человека, вот только в итоге чаще всего выясняется, что либо это намеренная интерпретация иных данных, либо явная фальсификация.

Для примера достаточно ввести в поисковую систему что-то вроде «ученые нашли инстинкт» и получить тысячи результатов, которые, как правило, никакого отношения к науке вообще не имеют. Но СМИ это распространяют, так что средний обыватель зачастую верит в то, что у человека есть инстинкты, и, соответственно, несправедливость мира он перекладывает на них, а также, видимо, свои изъяны. Что уж поделать, раз природа захотела!

Не стоит удивляться, что крупные исследования, где проводится другая линия, то есть где не указывается, что у человека есть инстинкты, если и издаются, то мелким тиражом, появляются в научных журналах или в книгах, но СМИ этим не особо интересуются. Во-первых, это не сенсационно, а во-вторых, социального заказа нет, СМИ – индустрия развлечений, которая обслуживает интересы правящего класса, а не средство просвещения. Ради рейтингов можно фальсифицировать научные данные, а за дополнительную плату всегда найдутся интеллектуалы, которые подтвердят информацию.

Марков один из таких. Все-таки он ученый и сравнивать его с журналистами нельзя, поскольку его выводы не такие смелые. Но он не скрывает, что является сторонником рыночной экономики, либералом²⁵.

Для него мышление определяется размером или особенностями мозга, вот как будто есть мозг «материалиста» и мозг религиозного фанатика, это детерминировано.

Не удивительно, что он не приветствует идею социального равенства, ведь это все утопия. На показе фильма «Неверующие» Александр Марков непонятно зачем решил «пнуть» СССР. Он заявил, что там был не атеизм, а религия – диалектический материализм²⁶. Надо ли говорить, что даже в те годы для обывателя диалектический материализм был чем-то вроде какого-нибудь постструктурализма для нашего современника?

Изучение диамата было актуально только для студентов в большей (для философов) или меньшей мере (для всех остальных). Но подавляющее большинство в СССР не имело высшего образования²⁷. Эта же «религия» почти никак не отражена в культуре СССР, предназначенной для среднего обывателя.

По логике Маркова, религией можно объявить, например, обществознание в школе. А ведь курс диамата, который распространялся в среде студентов, включал в себя следующие принципы:

• принцип материальности мира, утверждающий, что материя первична по отношению к сознанию, отражается в нем и определяет его содержание;
• принцип познаваемости мира, исходящий из того, что окружающий нас мир познаваем и что мерой его познанности, определяющей степень соответствия наших знаний объективной реальности, является общественно-производственная практика;
• принцип развития, обобщающий исторический опыт человечества, достижения естественных, общественных и технических наук и на этой основе утверждающий, что все явления в мире и мир в целом находятся в непрерывном, постоянном, диалектическом развитии, источник которого — возникновение и разрешение внутренних противоречий, ведущие к отрицанию одних состояний другими и образованию принципиально новых качественных явлений и процессов;
• принцип революционного преобразования мира, согласно которому историческая цель развития общества состоит в достижении свободы, обеспечивающей всестороннее гармоническое развитие каждой личности, в раскрытии всех ее творческих способностей на основе коренного преобразования общества, достижения социальной справедливости и равноправия членов общества в рамках единой коммунистической формации;
• принцип партийности, открыто провозглашающий социальную, классовую природу марксистско-ленинской философии и ее непримиримость со всеми формами субъективного и объективного идеализма, агностицизма и антидиалектики²⁸.

Идеологические претензии Маркова ясны, однако не стоит забывать, что диалектический материализм как метод исследования вполне может взять на вооружение любой ученый, потому что тот рассматривает любые явления в истории, развитии, взаимосвязи с другими явлениями и в противоречии. Или, возможно, Марков отрицает формы материи, возможность познания законов природы?

В качестве примера можно также вспомнить Энгельса, когда он выступал против метафизической философии, которая пыталась «развенчать» данные науки и материализма:

«Самое же решительное опровержение этих, как и всех прочих, философских вывертов заключается в практике, именно в эксперименте и в промышленности»²⁹.

Маркс писал по поводу влияния идеологии на научные данные:

«…Но человека, стремящегося приспособить науку к такой точке зрения, которая почерпнута не из самой науки (как бы последняя ни ошибалась), а извне, к такой точке зрения, которая продиктована чуждыми науке, внешними для нее интересами, — такого человека я называю “низким”»³⁰.

В курсе диалектического материализма для будущих ученых, которые отношения к философии не имели, излагались научные факты, разъяснялось, как они связаны и как развивались в истории, также диамат влиял на научную методологию, все материальные объекты нужно рассматривать в развитии. Ничего ужасного в том, что ученый придерживается материалистических взглядов, нет. Было бы странным, если бы в вузах ученым говорили, что объективные законы природы зависят от их сознания или от воли бога.

Очевидно, что гораздо хуже для ученого – фальсифицировать научные данные, чтобы они соответствовали бытовым предрассудкам, чтобы такую информацию можно было продавать в виде статей или книг. А затем писать не только о том, что человеком манипулируют инстинкты, но и о том, как абсолютно точно при помощи «человеческой природы» стать миллионером за несколько месяцев (каких только тренингов не придумают).

Удивляться тут нечему, хищнический монополистический капитализм для ученого – не самая разумная система, ибо тот обязан работать на повышение прибыли, это самая важнейшая задача. Нерентабельные направления в науке почти не оплачиваются, поэтому ученым, а особенно преподавателям, приходится действительно заниматься бизнесом или какими-нибудь фальсификациями (даже шарлатанством).

Недавно глава правительства Медведев предложил учителям идти в бизнес³¹. Эффективный менеджер Чубайс сказал нечто аналогичное:

«Если ты доцент, и у тебя нет бизнеса, то на кой черт ты мне вообще нужен! Преподаватель, не способный создать бизнес, ставит под вопрос свой профессионализм»³².

Условия после очередной реформы или оптимизации, по всей видимости, вынудят многих ученых покинуть свои места, и кто знает, чем они займутся в современных условиях. Ради прибыли приходится порой заниматься такими вещами, за которые было бы стыдно, если бы были созданы нормальные условия для научной работы. Да и результаты научной работы в любом случае будут использованы не для удовлетворения потребностей общества, а для максимальной прибыли правящего класса.

Неудивительно поэтому, что подобные Маркову популяризаторы нередко «опровергают» коммунизм, диалектический материализм. Часто это сказано «между делом», однако не стоит забывать, что поклонники таких вот популяризаторов буквально воспринимают их комментарии как истину последней инстанции, поскольку «ученому лучше знать».

Самое главное – аргументы. Наиболее распространенный «аргумент» сегодня демонстрирует Сергей Савельев³³. Суть вот в чем: коммунизм невозможен, потому что у людей разный размер мозга. У Маркова картина несколько иная, но суть примерна та же: у меньшинства «лучше» мозг, чем у большинства. Это якобы доказанный факт.

О социальном влиянии стоит сказать особо. Ранее, пока в России большинство населения было крепостным, а затем просто крестьянским, имело место разделение людей на сословия. Представители низшего сословия почти никогда не становились знаменитыми учеными. Из этого следовал простой вывод: они глупы от природы, их нужно продавать или жестко эксплуатировать.

Люди же образованные, естественно, кичились своими знаниями и полагали, что все это им даровала природа или бог. Что же произошло после революции 1917 года, когда образование для всех стало социальным правом? Появились ученые из среды якобы «тупых от рождения», лиц не с теми инстинктами и с малым размером мозга. Это элементарный пример, но он никак не убеждает биологизаторов, они продолжают настаивать на том, что социальная среда или вообще не влияет на развитие «гения» или влияет совсем чуточку. Вероятно, даже если бы такой «гений от природы» родился где-нибудь в лесу, он бы легко освоил сам все языки и навыки, изобрел бы даже чего-нибудь.

Подход к проблеме в СССР, конечно, отличался радикально, потому что власть понимала, что для того, чтобы что-то решать и быть личностью, человек должен получить образование, причем образование качественное, и только после этого он может участвовать в процессе управления государством, как писал Ленин:

«Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка не способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласны и с кадетами, и с Брешковской, и с Церетели. Но мы отличаемся от этих граждан тем, что требуем немедленного разрыва с тем предрассудком, будто управлять государством, нести будничную, ежедневную работу управления в состоянии только богатые или из богатых семей взятые чиновники. Мы требуем, чтобы обучение делу государственного управления велось сознательными рабочими и солдатами и чтобы начато было оно немедленно, то есть к обучению этому немедленно начали привлекать всех трудящихся, всю бедноту»³⁴.

Развитие массового образования, что закономерно, привело к социальной мобильности, которой не знала до этого история. Популяризация науки также была на высоком уровне. Не нужно было подстраивать научные данные таким образом, чтоб они оправдывали предрассудки толпы, можно было популярно излагать конкретные факты, которые уже доказаны наукой. Самое главное, что стать научным работником не было чем-то недостижимым, в том числе и для жителей деревень, а ученый или преподаватель не должен был заниматься бизнесом или еще какой подобной деятельностью.

Даже авторитетные ученые при капитализме должны выражать интересы правящего класса, это вполне очевидный тезис, иначе зачем они вообще нужны? Но тут важно отметить, что в первом случае они могут заниматься познанием объективных законов природы, что прогрессивно в любом случае. Во втором же они просто являются идеологическими рупорами капиталистического общества, идеализируют реальность, называя капитализм и неравенство «естественным порядком вещей».

Да, человек получил образование, но ведь в действительности это не делает его всезнающим. Не совсем понятно, почему его, компетентного в одной области, спрашивают совсем о другом. И уж тем более странно, что доводы защитников капитализма никогда не подтверждаются в строгом смысле, причем это просто так провозглашается в популярных статья или в интервью.

Ученые, которые используют такие приемы для защиты эксплуататорского строя, ничем не отличаются от «желтых» журналистов. Но это, естественно, вовсе не означает, что не стоит читать их публикации в серьезных научных изданиях или просто научные работы, потому что там, как правило, все же таких перекосов нет, иначе бы вряд ли напечатали, так как ценности для науки это не представляет никакой.

Всегда нужно помнить:

«Буржуазия, которая далеко превосходит пролетариат законченностью и непримиримостью классового сознания, жизненно заинтересована в том, чтоб навязать свою мораль эксплуатируемым массам. Именно для этого конкретные нормы буржуазного катехизиса прикрываются моральными абстракциями, которые ставятся под покровительство религии, философии или того ублюдка, который называется «здравым смыслом». Апелляция к абстрактным нормам является не бескорыстной философской ошибкой, а необходимым элементом в механике классового обмана. Разоблачение этого обмана, который имеет за собой традицию тысячелетий, есть первая обязанность пролетарского революционера»³⁵.

Сен 30, 2016Станислав Чинков

Александр Марков | МГУ

Academia.edu больше не поддерживает Internet Explorer.

Для более быстрого и безопасного просмотра Academia.edu и всего Интернета, пожалуйста, обновите свой браузер за несколько секунд.

Документы