Политическая психология

Политическая психология возникла на стыке политологии с рядом «поведенческих» дисциплин, среди которых особую роль сыграли психология и социология. В основании этой научной отрасли знания лежат наиболее значительные идеи и размышления Аристотеля, Сенеки, Макиавелли, Руссо, Гоббса, Смита, Гегеля и множества других великих мыслителей о соотношении личности и власти, природе человека в политике, воспитании хорошего гражданина, о том, каким надлежит быть правителю. Во второй половине ХIХ в. стали появляться концепции, которые можно было бы назвать непосредственными предшественниками современных политико-психологических работ. Существенное влияние на эволюцию этой отрасли знаний оказали работы по изучению представителей политической элиты, а также широких социальных масс. Одним из первых уделил внимание этой теме француз Г. Лебон, написавший «Психологию народов и масс», «Психологию толпы» и «Психологию социализма». В этот же период появились «Преступная толпа» итальянца С. Сигеле, «Социальная логика» француза Г. Тарда и ряд других работ, среди которых и «Герои и толпа» русского социолога Н. К. Михайловского. Появление на политической авансцене массы как нового субъекта было связано с развитием промышленности, ростом городов и сопровождалось серьезными социальными и политическими потрясениями, революциями, забастовками. По резко негативной оценке первых проявлений массовой политической активности, можно представить себе, как напуганы были современники этих событий. И Лебон, и Михайловский увидели в массе угрозу индивидуальности, силу, нивелирующую личность. Среди различных видов массы они в первую очередь исследовали толпу как наиболее спонтанное проявление неорганизованной активности. Вполне справедливы и сегодня те психологические характеристики, которые они обнаружили у толпы: агрессивность, истеричность, безответственность, анархичность. Однако если в работах конца прошлого — начала этого века была отмечена лишь негативная сторона массового поведения, те опасности, которые оно несет с собой, то исследователи ХХ в., напротив, уделяли внимание позитивным аспектам массовых форм политического участия в развитии демократии. Так, современные политические психологии много внимания уделяют массовым движениям (от движения за права женщин до экологических движений).

Другой темой, вызывавшей интерес у ранних политических психологов, была психология народов и рас, национальный характер. Опираясь на идеи антропологической школы Ф. Боаса и Б. Малиновского, психологи искали подходы к соединению знаний о личности с анализом более широких социальных и культурных феноменов, в частности политики. Еще одним источником формирования современной политической психологии стали идеи психоанализа. Знаменитая книга Г. Лассвела «Психопатология и политика» открывается справедливым утверждением автора: «Политология без биографии подобна таксидермии — науке о набивании чучел». Действительно, описание политического процесса без его творцов — скучно, да и неверно. Жанр политического портрета использовали авторы самых разных ориентаций. Например, в России начала века большой популярностью пользовалась книга психиатра П. И. Ковалевского «Психиатрические этюды из истории», где представлена целая галерея портретов политических деятелей от Царя Давида до Петра I, от Суворова до пророка Мохаммеда, от Жанны д’Арк до Наполеона. Именно психоаналитическое движение придало политическому портретированию широкую известность. Большой вклад в создание таких портретов внес последователь Фрейда, чикагский политический психолог Г. Лассуэл. Так, в качестве материала для анализа личностей американских политиков он использовал их медицинские карты. При этом он исходил не из того, что политики, как и другие люди, могут иметь те или иные отклонения, которые и представляют интерес для биографа. Лассуэл искал, прежде всего, скрытые бессознательные мотивы поступков политических деятелей и находил их в особенностях детского развития, в тех конфликтах, которые оставили в душе будущего политика шрамы психологических травм. Власть же является тем средством, которое компенсирует указанные травмы, что и объясняет ее притягательность.

Российская политическая психология также имеет замечательных предшественников. Особенно богато наследие конца ХIХ — начала ХХ в., когда интерес к личности, к психологическому компоненту социальных процессов был широко представлен и в политической мысли, и в философии, и в нарождавшейся социологии. Мы уже упоминали имя народника Н. К. Михайловского. Развитие этих идей можно наблюдать и в полемике марксистов с народниками, в частности в работах Г. В. Плеханова и В. И. Ленина. Следует также назвать имена П. Милюкова, который в «Очерках по истории русской культуры» прослеживает развитие российской политической культуры на протяжении всей русской истории. Пережив ужасы гражданской войны, П. Сорокин попытался осмыслить их не только как социолог, но и тонкий психолог. В начале века выходят пять маленьких томиков «Психиатрических эскизов из истории» П. И. Ковалевского, представляющие собой вполне реальную альтернативу психоаналитическим подходам к психобиографии политиков. Позже, уже в 20-е гг. вышла книга Г. Чулкова о русских императорах, где даны блестящие психологические портреты русских правителей. Отдельная страница истории политической психологии связана с психоанализом. Это направление стало быстро распространяться в России особенно после революции 1917 г. О необычайной судьбе тех, кто увлекся ставшей модной теорией З. Фрейда, можно прочесть в книге А. Эткинда «Эрос невозможного». Пожалуй, самое поразительное в истории расцвета, запрета и вновь проявившегося интереса к психоанализу уже в наши дни, это именно его связь с реальной политикой. Можно без всякого преувеличения сказать, что не будь среди увлеченных идеями психоанализа, таких политиков, как Троцкий, Каменев, Радек, судьба этой психологической школы в России была бы иной.

Существенный вклад в становление теоретико-методологического арсенала политической психологии внесли и целые научные дисциплины. Так, политическая философия внесла свой вклад в становление политической психологии, снабдив ее наиболее общими теоретическими понятиями о соотношении личности и государства, о подчинении гражданина политике (Т. Гоббс) и интересе, который лучше любого насилия управляет политическим поведением личности (А. Смит). Такие философы, как А. Тойнби и П. Сорокин, Дж. Оруэлл обогатили психоисторию как раздел политической психологии представлениями о психологических компонентах масштабных политических процессов.

Общетеоретические идеи Т. Парсонса и Р. Мертона принесли новое понимание политики как системы, в которой индивид является одним из элементов. Нередко эти метатеоретические представления специально не обсуждаются, оставаясь в имплицитной форме. Но именно эти концепты подчиняют себе исследовательские процедуры. Социология и социальная психология дали политической психологии основные методические приемы, методологию исследования. Эти дисциплины, как и политическая психология, не претендуют на широкомасштабные обобщения, оставаясь в рамках теорий среднего уровня. Такие категории, как роли, нормы, ценности, интересы, лидерство, конформизм, социализация и многие другие, описывают внутри- и межгрупповое поведение человека. Его становление в социальной среде как гражданина, политические психологи заимствовали из названных дисциплин. Политическая наука снабдила политическую психологию категориями политической системы, политического участия, политической культуры, конфликта и консенсуса, плюрализма, гегемонии, демократии и иными понятиями, описывающими политические феномены. В политической психологии они работают в том же значении, что и в политологии, наполняясь при этом собственно психологическим содержанием. В плане влияния различного рода школ и теоретических направлений еще предстоит осмыслить влияние марксизма на политическую психологию. Сегодня ясно лишь то, что господствовавший вариант марксизма (который прежде всего развивался в Советском Союзе) не слишком способствовал проявлению интереса к этой проблематике. В нашем обществоведении преобладали тенденции, которые подчеркивали определяющую роль масс в политическом процессе и одновременно недооценивали значение личностного фактора, деятельность отдельных политических групп. Господствовавшие методологические посылки делали ненужным учет психологического фактора. Добавим к этому, что реального знания о политическом сознании и поведении отдельных представителей этой массы, не было в силу отсутствия обратной связи между правящей элитой и населением. Но все же надо признать, что фундаментальные и систематические теоретические разработки по психологии политики начались в 60-е гг. в США под влиянием «поведенческого движения». Тогда при Американской психиатрической ассоциации была создана группа для изучения проблем международной политики, которая в 1970 г. переросла в Институт психиатрии и внешней политики. В 1968 г. в Американской ассоциации политических наук возник исследовательский комитет по политической психологии, а в 1979 г. на его основе было организовано Международное общество политических психологов (ISPP), ставшее издавать свой журнал «Political Psychology». И все же в целом отсчет современного этапа развития политической психологии, очевидно, следует вести с издания в 1973 г. коллективной монографии под редакцией Дж. Кнутсон, в которой подведены итоги развития этой науки и выделены важнейшие направления для дальнейшего исследования. Другой крупной вехой было появление монографии под редакцией М. Херманн в 1986 г., где был сформулирован ряд существенных подходов и принципов психологических исследований политики.

Хотя политическая психология получила действительно международное признание, однако большая часть исследователей живет и работает все же в США и Канаде. Назовем имена таких крупные ученых, как М. Херманн, К. Монро, Р. Сигел, Д. Сирс, С. Реншон, Ф. Гринстайн, А. Джордж, Р. Такер, Дж. Пост, Б. Глэд, Р. Кристи и десятки их коллег практически во всех североамериканских университетах. В Европе существуют свои давние традиции анализа политико-психологических явлений. Успешно работают в области политико-психологических исследований в Германии (А. Ашкенази, П. Шмидт, Г. Ледерер, Х.-Д. Клингеманн, Г. Мозер и др), Франции (А. Першерон, А. Дорна, С. Московиси), Великобритании (Х. Хаст, М. Биллиг, А. Сэмюэль), а также в Финляндии, Голландии, Чехии, Испании, Польше и других странах. Интерес к политической психологии наблюдается и в таких регионах, где раньше и политическая наука, и психология не имели развитых традиций, либо традиционные школы находились в отрыве от современной методологии, в частности, в Латинской Америке, Африке, Китае, Индии, Пакистане, Австралии и Новой Зеландии. Следует сказать и о прикладном использовании политической психологии. Специалисты в этой области активно привлекаются для поиска решений в конфликтных ситуациях (например, известна эффективная роль политических психологов во время Карибского кризиса, при заключении Кэмп-Дэвидской сделки между Израилем и Египтом), для подготовки политических лидеров к парламентским и президентским выборам. В России первый этап возникновения серии работ, касающихся политико-психологической проблематики, относится к началу—середине 60-х гг.. Работы Б. Ф. Поршнева, Ю. Н. Давыдова, В. Д. Парыгина, Ю. Ф. Замошкина и других социологов, историков и психологов ввели в научный оборот проблематику политической деятельности в ее человеческом измерении. В 70—80-е гг. эта проблематика перемещается на периферию научных дискуссий и общественного интереса. В то же время, оставаясь невостребованной, она не перестает развиваться в рамках отдельных отраслей знания. И все же различные работы таких ученых, как Б. Ерасов, Б. Старостин, М. Чешков, Г. Мирский, Ю. Замошкин, В. Гантман, Э. Баталов, А. Галкина, Г. Дилигенский, И. Бунин, В. Иерусалимский, а впоследствии А. Асмолов, Е. Егорова-Гантман, И. С. Кон, Д. В. Ольшанский, А. Петровский, С. Рощин, Ю. Шерковин и др. заложили основы отечественной политической психологии. Первая статья, напрямую связанная с проблематикой политической психологии, появилась в журнале «Вопросы психологии» в 1980 г.10 Сейчас в стране работают десятки исследователей, ведущих как фундаментальные, так и прикладные исследования, занимающихся одновременно аналитической и консультативной работой. В 1993 г. была основана Российская ассоциация политических психологов, которая является коллективным членом ISPP. Развитию политической психологии как особой субдисциплины сопутствовали недоумения по поводу определения ее предмета. Если западные психологические школы в основном позитивистской ориентации рассматривали свой предмет на манер естественно-научных дисциплин, то в любом ценностно-окрашенном исследовании они видели отход от канонов подлинной научности. Понятно, однако, что очистить от ценностных оснований политико-психологическое исследование, как и иные гуманитарные области, практически невозможно. И все же, несмотря на сделанное, психология политики пока еще находится на начальном этапе своего развития с характерными для этого этапа дискуссиями по ключевым вопросам. Даже название этой науки вызывает разночтения. Одни авторы предпочитают говорить о «политической психологии», другие — о «психологии политики», третьи используют название «социально-политическая психология» (Г. Г. Дилигенский). Споры о названии не несут на себе серьезной смысловой нагрузки, если не считать того, что разные авторы стоят на позициях той «материнской» науки, из которой они вышли.

Соответственно они используют по преимуществу методологическое обеспечение, которое им более привычно. В одном случае психология политики рассматривается как раздел политологии, в другом — как психологическая субдисциплина. Различны и точки зрения специалистов на объем изучаемых политико- психологических феноменов, включаемых в предмет. Так, Г. Г. Дилигенский, вслед за рядом американских политических психологов (C. Barner-Barry, R. Rosenwein) полагал, что политическая психология не должна заниматься макрополитическими процессами. Ее предмет должен трактоваться как психология политиков. Такая позиция сужает не только предметную область, но и предполагает пользование исключительно инструментарием индивидуальной психологии. Другой подход, которого придерживаются М. Херманн, Дж. Кнутсон, Х. Юлау и другие не менее авторитетные политические психологи и которые разделяем и мы, напротив, видит задачу политической психологии более широко. В предмет исследования включаются не только поведенческие и когнитивные аспекты психологии личности политиков-профессионалов, но и все многообразие групповых процессов, происходящих в политике.

Различия в трактовке предмета политической психологии во многом определяются и разным пониманием ее объекта, т. е. политики как таковой. По нашему мнению, политика как система институтов власти интересна психологу прежде всего со своей поведенческой стороны, как эта система отражается в сознании граждан в виде их мнений, отношений, настроений. С процесуальной точки зрения политика дает возможность увидеть всю динамику формирования политических взглядов граждан и профессиональных политиков, культурный и национальный контекст политической власти, становление новых политических движений, вхождение человека в политику и ряд других. Политика как совокупность определнных норм и правил конкуренции за власть предполагает описание разнообразных формальных и неформальных (групповых, индивидуальных и проч.) стандартов и привычек взаимодействия людей, стилей лидерского поведения и отношений граждан к элите и других аналогичных явлений. Политика как система ценностей, мнений, установок граждан акцентирует внимание на ее доктринальных, идеологических параметрах, состояниях массового сознания и т. д. Политика как специфическая разновидность человеческой деятельности ставит во главу угла механизмы человеческих поступков. Это и есть главный объект изучения политической науки. Ясно, что при таком подходе необходимость в привлечении психологических инструментов наиболее существенна. Иными словами, по существу в каждом из названных представлений о политике есть психологические аспекты. Однако, последнее пятое определение в наибольшей степени оказало влияние на формирование политической психологии как науки и выделило в политике как объекте исследования прежде всего человеческий компонент.

Во второй половине ХХ в. политическая психология приступила к исследованию тех психологических факторов, которые мотивируют включение человека в политику и участие в различных ее формах. Независимо от того, каким термином пользуются психологи, они различают три формы проявления человеческой активности: инстинктивную, навыки и разумную. Эта психологическая классификация форм деятельности полезна и в описании политики. Так, инстинкты представляют собой врожденные модели поведения, детерминированные биологически и задающие направление энергии активности. Хотя между психологами нет единства в вопросе о том, каковы границы действия инстинктов у человека, но общепризнано, что значительное число форм поведения имеет инстинктивной характер. Одни психологи насчитывают таких инстинктов десятки, другие доводят их число до нескольких тысяч. Набор инстинктов включает как все автоматизмы в поведении человека (от дыхания до ходьбы), так и более сложные врожденные потребности (самосохранение, продолжение рода, любознательность и множество других).

В политике мы находим проявление всех человеческих инстинктов от агрессивности до жадности и от солидарности до самосохранения. Собственно инстинктивная основа поведения в политике объясняет прежде всего направление энергии тех или иных поступков, которые далеко не всегда осознаются самим человеком. Не описывая многочисленные формы проявления инстинктов в политике, заметим, что в целом инстинкты охватывают все бессознательные, иррациональные, чувственные формы политического поведения как отдельного индивида, так и организованных групп, стихийные выступления масс. В этом контексте уместно вспомнить и о том, как уже говорилось, что внимание политических психологов издавно привлекали массовые стихийные формы политического поведения, такие как стихийные бунты, демонстрации, паника, поведение толпы. Начиная с работ французского исследователя Г. Лебона, политическая психология занимается поиском движущих сил таких типов политического действия и находит их преимущественно в иррациональных, т. е. бессознательных структурах психики человека.

Среди отечественных психологов этой проблемой особо интересовался B. М. Бехтерев, предложивший объяснение воздействия толпы на личность через механизмы внушения и образования не только индивидуальных, но и коллективных рефлексов. Ярким примером такого рода является необъяснимое на первый взгляд поведение депутатов парламента на своих заседаниях. Многие их решения были продиктованы не столько рациональным расчетом, личными или групповыми интересами, сколько взаимным заражением в ходе дискуссии. Например, во многих парламентах народные избранники нередко демонстрируют своеобразие политического поведения, доходящие порой до выяснения отношений с помощью кулаков, взаимных оскорблений и других действий, диктуемых не столько холодным расчетом, сколько эмоциями. Не случайно еще Лебон выделил парламентские собрания как отдельный вид толпы, подчиняющийся тем законам массового поведения, которые свойственны большим социальным группам в отличие от малых групп и индивидов. Впрочем, не следует думать, что сообщество других людей всегда действует лишь в сторону некоторого озверения, как это кажется на первый взгляд. Присутствие других людей, их взаимное внушение, заражение, идентификация могут приводить в политике к самым разнообразным эффектам: например, энтузиазм и сплоченность участников массовых выступлений не раз приводил к успеху многие национально-освободительные движения. Демократические преобразования стали возможны в годы перестройки в немалой степени благодаря массовым выступлениям самых разных людей, объединившихся и отождествивших себя с идеей демократии. Иными словами, мотивы, приводящие людей к участию в массовых формах политического поведения, диктуются не только их рациональными интересами, но и эмоционально окрашены, не полностью осознаны и в наибольшей степени оказывают воздействие на личность в присутствии других людей во время стихийных политических действий.

Сказанное не означает, что политическую психологию интересуют лишь бессознательные проявления человеческой психологии. Многие разделы этой дисциплины специально посвящены изучению политики как организованной деятельности, где рациональные интересы, осознанные цели претворяются в те или иные политические действия. Назовем еще одну форму поведения, изучаемую политической психологией — это навыки (т. е. результаты прижизненного научения). Говоря о политических навыках, мы имеем в виду определенные умения, которые требуются для выполнения своих ролей и функций любым участником политического процесса, а также привычки, образующиеся у граждан в определенной политической культуре, а еще стереотипы являющиеся следствием повторения определенных политических действий и упрощающие принятие решений. Другими словами, политические умения или компетентность предполагают, что гражданин знает, что он должен делать в своей политической роли и как он добивается желаемого им результата. Например, компетентность в политическом поведении становится тем более необходимой, чем более сложными являются сами формы поведения. Лидер должен быть более компетентным, чем рядовой исполнитель той или иной политической роли. Давняя дискуссия в политологии ведется по вопросу о сменяемости лидеров как об условии соблюдения принципов демократии. При этом, скажем, уход вместе с президентом всей его администрации и приход новых, менее опытных политиков приносит снижение уровня компетентности в управлении государственным организмом. Но практика показывает, что и бессменное руководство таит свои опасности, среди которых главная — это застой общества. Говоря о выработке политических навыков, следует сказать, что все политические системы заинтересованы в том, чтобы население обладало определенным их набором, для чего создаются специальные институты, отвечающие за политическое просвещение и тренировку в исполнении ряда политических ролей. Так, политические лидеры рекрутируются среди тех граждан, которые получили определенный опыт общественной и собственно политической деятельности в молодежных и иных организациях.

В ряде стран существует специальная система обучения уже избранных парламентариев. В других системах их отбирают из числа тех, кто получил предварительно знания и навыки, необходимые для законотворческой деятельности. Не случайно среди парламентариев много юристов, людей со степенями в области политических наук. Еще одна форма политического поведения — это разумные действия. Одним из критериев разумности может быть эффективность (сравнение цели с результатом). Другим — степень осознанности политических действий. Третьим — соответствие высшим ценностям, поставленным во главу угла проводимой политики. Но как бы ни оценивать эту форму политического поведения, главной ее характеристикой, отличающей ее от двух предыдущих, является выраженное целеполагание. Чтобы обеспечить политике целенаправленный характер, объединяющий разных ее участников, применяются различные средства. В первую очередь эту задачу решают всевозможные программы, идеологические схемы, доктрины, концепции конкретных политических акций, кампаний. Особое значение для политического поведения отдельного человека и партий играют идеологии как концентрированное и систематизированное выражение целей и ценностей в политике. Понятно, однако, что поведение никогда полностью не совпадает с обозначенными в доктринах целями и ценностями: последние служат для человека лишь своего рода путеводителем. Исследования массового политического поведения показывают, что только незначительное число людей в разных странах и политических системах руководствуются в своем поведении идеологическими соображениями16. Конечно, реальное поведение включает все три формы. Разделить осознанные и бессознательные элементы в поведении не всегда представляется возможным. Однако, помимо дилеммы сознательное — бессознательное в структуре политического поведения содержится и ряд конкретных психологических элементов, учет которых делает его анализ более точным и детальным. Чтобы более предметно представить себе, чем занимается политическая психология, рассмотрим некоторые политические феномены, которые привлекают особенно пристальное внимание исследователей. Одним из таких феноменов является национализм.

Его изучение ведется достаточно давно. Политические психологи, начиная с известной работы Т. Адорно и его соавторов установили, что националистические установки входят в качестве составляющей в более общий психологический феномен, названный ими «авторитарной личностью». Они показали, что это явление имеет не только социальные корни, но и подчиняется определенным психологическим закономерностям, в частности, установили зависимость между типом воспитания в семье и проявлениями авторитарности. Однако ни национализм, ни авторитаризм не относятся к числу феноменов, с которыми человечество простилось навсегда, в силу того, что в их основе лежат некоторые фундаментальные психологические механизмы, которые вновь и вновь приводят к возникновению этих феноменов, как только политическая ситуация становится для этого благоприятной. Изучение этих явлений показывает, что политики, стремящиеся найти выход из замкнутого круга этнических конфликтов, военных столкновений и нетерпимости в отношении другого народа, не могут оперировать только объективными политическими инструментами и не учитывать то, как один народ в данный момент воспринимает другой и как это сиюминутное восприятие накладывается на традицию политической культуры. Другой проблемой, над которой работают современные политические психологи является насилие и агрессия в политике. Появилась целая отрасль знаний, получившая название вайленсологии (от английского violence — насилие), которая изучает природу человеческой агрессивности вообще и ее политические проявления в частности.

 Среди ученых нет единодушия в понимании природы насилия в человеческом обществе. Одни авторы убеждены в том, что агрессия — это естественная реакция индивида на фрустрацию и природно необходима человеку. Следовательно, избежать ее нельзя, хотя можно найти безопасные для самого человека и его окружающих каналы отвода агрессии (например — спорт). Другие авторы делают акцент на роли воспитания в проявлении насилия и агрессии. Насилие в политических процессах встречается в самых разных формах. Есть государственное насилие в отношении тех граждан, которые не выполняют правовых норм. Такое насилие узаконено, как и насилие в ответ на агрессию одного государства в адрес другого. Международное право признает правомерность использования силы, в том числе и военной для защиты территориальной целостности страны. Закон признает и право индивида на применение насилия в рамках достаточной самообороны. Однако, следует со всей определенностью сказать о тех последствиях для человека, который применял даже узаконенное насилие, не говоря уже о тех, кто стал жертвой насилия во время войн, вооруженных конфликтов и периодов разгула криминального насилия. С человеком происходят серьезные психологические трансформации, меняющие его отношение к самому себе и другим людям. Например, американские солдаты, прошедшие через войну во Вьетнаме, как и советские люди, воевавшие в Афганистане или русские, воюющие в Чечне, прошли через испытания жестокостью, не получили достаточной нравственной поддержки легитимизации своих действий со стороны общества. Сейчас без специальных мер по их психологической реабилитации, эти люди сами не могут адаптироваться к невоенной реальности: они нуждаются в помощи профессиональных психологов. Общество, не осознающее этого, рискует получить взрыв насилия, становящегося нормой повседневной жизни.

Еще один популярный в среде политических психологов феномен — политический конформизм. Если человек идет голосовать на выборы не в силу собственной убежденности в достоинствах того или иного кандидата, а потому, что так проголосовал его знакомый или родственник, он поступает как политический конформист. Конформизм определяется в социальной психологии как поведение индивида в ситуации давления на него группы. При этом не всегда такое психологическое давление осознается. Исследования проблемы политического конформизма показали, что есть определенные объективные и субъективные условия, при которых конформизм расцветает. Например, если выборы проходят под дулами автоматов, то трудно рассчитывать на то, что волеизъявление будет свободным от давления. Однако, хорошо известно, что участие в выборах в нашей стране в последние предперестроечные годы проходили не в условиях репрессий, но тем не менее в силу политического конформизма голосовали «за» практически безальтернативного кандидата свыше 90 % избирателей. Проявления политического конформизма встречаются в политической жизни партий и организаций, движений и групп, давление которых на своих членов осознается ими в той или иной степени. Авторитарный климат, несомненно, способствует развитию политического конформизма, между тем, как демократический — способствует тому, что личность вырабатывает независимое мнение по политическим вопросам и не боится высказать свое несогласие с группой. Однако при всем различии стилей, климата, царящего в политической организации, необходимо иметь в виду, что конформизм — встречается и в самых демократических и прогрессивных из них.

Остановимся еще на одном политико-психологическом феномене: восприятии партнерами друг друга. Особая важность этого явления заметна на международном уровне. Американский политический психолог Роберт Джарвис показал в своих работах, что многие национальные лидеры не замечают угрозу своей стране на международной арене в силу того, что их внимание сфокусировано на проблемах внутриполитической борьбы. Другой причиной неверного восприятия своих международных партнеров и последующих ошибок политиков является искажение их образа стереотипами, действие которых усиливается состоянием стресса. Руководители государства должны быстро отреагировать на ситуацию, в силу чего стресс усиливается. Одним из классических примеров является Кубинский кризис, в ходе которого Кеннеди и Хрущев чуть не довели дело до мировой войны. Причиной того, что они пошли на прямую конфронтацию, были неверные представления о возможных действиях друг друга. Риск был усилен феноменом группового мышления. Советники каждого из вождей по отдельности давали более осторожные рекомендации. Собравшись в группу они пришли к гораздо более рискованным выводам. Верно или неверно могут воспринимать друг друга не только профессиональные политики, но и политические блоки, регионы и даже целые народы. Они могут не видеть реальной международной опасности и, напротив, видеть ее там, где она не существует. Политические имиджи как государства, так его лидеров могут отвечать реальности или быть иллюзорными. Проблема заключается в том, что они серьезно влияют на политическое поведение и становятся неотъемлемой частью политического процесса в современном мире. Еще одним популярным среди политических психологов сюжетом является изучения ролей (понимаемых как набор прав и обязанностей, как статус, реальные функции, связанные с местом личности в политической системе).

Среди множества важных и интересных положений в этой области можно обратить внимание на результаты исследований Н. Ная и С. Вербы, пришедших к выводу, что разные формы политических ролей привлекают исполнителей с различным психологическим складом и разными ориентациями. Очень высок интерес и к процессам политической социализации, переводу требований системы в структуру личности, интериоризацию ее ключевых политико-культурных элементов.. В данной связи основной интерес вызывают не только воспроизводство институтов и преемственность важнейших политических ценностей, но и особенности прихода в политику молодых поколений, механизмы включения человека в политическую систему, способы рекрутирования новых участников, освоения ими официальных ценностей, особенности социализации в рамках отдельных политических организаций и партий. Второй блок проблем связан здесь с изучением особенностей политической социализации на микроуровне — уровне малых групп и личности, что предполагает изучение локальных условий созревания человеческой личности в конкретной семье, ближайшем окружении. Видимо, базовым направлением в развитии предметной сферы политической психологии является изучение психологии личности. Это направление обогатило политическую психологию такими категориями, как «поведение», «потребности», «мотивация», «когнитивные структуры», «стиль мышления», «стиль принятия решений», «стиль межличностных отношений» и др. Те направления, которые базируются на психоаналитических подходах (например, психобиографическое), используют такие категории, как «защитные механизмы», «авторитарное подчинение», «операциональный код» и др.

Исследователи, стоящие на позициях когнитивной парадигмы, предпочитают говорить о «менталитете», о «когнитивных картах личности политиков» и их «стиле политического мышления», о «семантическом пространстве». Последователи А. Маслоу и К. Роджерса в политической психологии оперируют понятиями «мотивов», «потребностей», «ценностей». Приверженцы бихевиоризма рассматривают поведение человека в политике сквозь призму «наказания», «поощрения», «цены», «обмена», «стимула» и пр. Проиллюстрируем сказанное использованием в политической психологии категории потребности. Трудно себе представить, чтобы политика порождала у человека какие-то специфические потребности, если не считать навязчивого стремления стать депутатом, министром или президентом, которое, подобно заразному заболеванию, распространилось среди отечественных политиков. В политике действуют обычные человеческие потребности, среди которых можно встретить и любопытство, и стремление к свободе, и необходимость удовлетворить голод и иные материальные нужды.

Еще один психологический термин, воспринятый политической психологией и описывающий способ мышления, — это когнитивный стиль. Среди характеристик когнитивного стиля политические психологи выделяют такие, как понятийная сложность или простота, доверие или недоверие к партнеру, инструментальный акцент (ориентация на дело). Так для одних людей свойственно восприятие политики в черно-белых тонах, а для других — большая понятийная сложность, большее разнообразие оттенков в политических позициях. Первый тип когнитивного стиля — с низкой интегративной сложностью обычно отличает людей негибких, догматичных, невосприимчивых к новому. Ряд исследователей установили связь такого когнитивного стиля с конкретными политическими ориентациями. Так, было доказано, что низкая понятийная сложность чаще встречается у право-консервативных, чем у либеральных политиков и их сторонников. Вообще радикалы и справа и слева более склонны делить людей на «наших» и «ненаших».

Еще одно понятие, (чаще) применяемое к политическому сознанию лидеров — операциональный код. Н. Лейтес, А. Джордж и С. Уолкер используют этот термин для обозначения «ответов» политиков на ряд философских (стратегических) и инструментальных (тактических) ответов в политике. Например, в мышлении политика содержатся некоторые устойчивые представления о природе политики, о перспективах реализации их политических ожиданий, о возможности контроля над историческими событиями и т. п. Понятие операционального кода является связкой между политическим сознанием и поведением. На основании вербальных проявлений политического сознания политический психолог может реконструировать и поведенческие характеристики личности. О тех или иных компонентах операционального кода мы можем судить по выражениям в речи политика чувств, оценок, прямых апелляций к аудитории. Много могут сказать о ключевых представлениях операционного кода усиливающие наречия и риторические вопросы, отрицания, определения и другие вербальные формы проялвения указанного элемента политического сознания.

Политические психологи, изучающие процессы политического участия, пришли к выводу, что объективные показатели политического участия необходимо дополнить психологическими показателями, среди которых они особо выделили восприятие индивидом своего участия, чувство вовлеченности в политику, а также мотивацию участия. При наложении этих субъективных аспектов участия на разые типы и формы активности в политике получаются интересные классификации, дающие более объемное представление о политическом поведении. Исследования с использованием этих показателей обнаружили, например, что неактивные граждане, которые практически не вовлечены ни в какие действия, — и психологически не имеют чувства вовлеченности или ощущения личного контроля над событиями. Напротив, активисты, участвующие во всех видах деятельности, имеют определенные навыки и психологически вовлечены в происходящие процессы. Так, английские политологи, интересовавшиеся политическим поведением своих соотечественников, обнаружили, что среди тех, кто участвует в движениях за мир и в экологических, женских и иных «новых» движениях, большой процент составляют люди из истеблишмента, одновременно входящие во всевозможные партии (в том числе и в правящую), правительственные комиссии и другие традиционные формы политической жизни. «Только голосующие», как правило, не участвуют больше ни в каких других видах деятельности (сюда входит большинство взрослых британцев, предпочитающих эту самую простую форму поведения).

Практическая психологическая вовлеченность в политику имеет разный смысл в каждой из политических культур. Например, в западных политических культурах членство в партиях воспринимается индивидом без обязательной «погруженности» в дела партии. Освоение этой роли происходит достаточно просто. Человек может быть активным или пассивным, посещать собрания, слушать радио или читать специальную литературу. Психологически, по своим интересам, ориентациям, насыщенности политическими контактами он мало чем отличается от более пассивной части населения. Его интерес к политике и знания о ней а также социальный статус лишь незначительно выше, чем у других групп населения. Несколько слов о методах, применяемых в политико-психологических исследованиях. В целом надо сказать, что в современной политической психологии царят методологическая терпимость и плюрализм. В конкретных исследованиях в равной степени представлены психологические тесты и социологические опросы, метод экспертной оценки и психолингвистический анализ. Это связано как с отсутствием общепризнанных теоретических схем, так и с междисциплинарным характером исследований, в которых приходится соединять подходы нескольких дисциплин к сложному и многоуровневому объекту — поведению человека в политике. В основном методы конкретного исследования диктует объект изучения. Так, различные феномены массового политического поведения требуют таких методов, как анализ статистических данных, проведение массовых опросов с последующей математической обработкой больших массивов данных, проведения фокусированных интервью и метода фокус-групп. Так, подготовка предвыборных кампаний в последние годы породила широкий спрос на составление так называемого паспорта избирательного округа. Политические психологи проводят анализ статистических данных жителей конкретного избирательного округа с последующим описанием основных психологических и социальных типов избирателя. Сегодня в арсенале политических психологов появились и специальные методики для исследования динамики массовых политических ориентаций, основанные на применении компьютерных средств обработки больших массивов данных. Так, один из самых дорогостоящих проектов под руководством Р. Инглхарта и П. Абрамсона ставит своей задачей анализ динамики политических ценностей в 49 странах мира с разными типами политических систем.

Хотя исследование различных форм массового поведения по своей технике ближе всего к социологическим методам, но их содержание диктует применение таких методик, которые адекватны изучаемым психологическим феноменам. Отсюда и выбор таких исследовательских процедур, как проективные методики (например, метод неоконченных предложений), метод ассоциаций и др. Указанные подходы дают хорошие результаты при изучении электорального поведения, массовых политических ориентаций, ценностей политической культуры. Но эти политико-психологические феномены поддаются анализу и с использованием иных методов. Так, например, психобиографические подходы позволяют не только выяснить влияние отдельных личностных характеристик политиков на конкретные события, но и видеть в отдельном политике модель определенного типа политической культуры. Так, в работе Бетти Глэд об американском политике Ч. Хьюзе показано, что он был лишь выразителем господствующего в американской элите после Первой мировой войны изоляционистского настроения. Изучение феноменов политического мышления и политического сознания ведется в политической психологии преимущественно методами социальной психологии, причем в основном ее когнитивистского направления. Прежде всего, объектом исследования становятся различные тексты, которые обрабатываются с помощью контент-анализа различных модификаций. Среди изучаемых компонентов политического мышления выделяются убеждения, понятийная сложность, методы достижения целей и некоторые другие особенности, прежде всего, спонтанные (не написанные заранее) тексты, проанализированные через их сопоставление с аналогичными количественными характеристиками 148 высших политических руководителей из разных стран, культур и периодов. Другим методом, используемым для изучения политического менталитета тех групп, которые имеют артикулированные политические ценности, является метод построения их семантического пространства. Так, российский психолог В. Петренко проанализировал политические штампы и клише в лексике новых российских партий. Материалом анализа послужили речи известных политиков, партийные документы. Данные этого исследования позволили построить многомерную типологию сознания политических активистов. Весьма популярным методом выступает и описание психологических профилей представителей политических профессий. Одним из зачинателей такой методики был уже упоминавшийся Г. Лассуэл, который в одной из первых политико-психологических работ материалом для изучения политиков стали их медицинские карты в одном из элитарных санаториев, где их лечили от неврозов, алкоголизма и т. п.

 Современные политические психоаналитики продолжают традицию качественного изучения личности политиков. Наряду с этим в политической психологии широко используются психологические тесты при непосредственном исследовании политиков, а также многочисленные методы дистанционного анализа в случае, когда объект недоступен исследователю. В таких случаях изучаются не только тексты их выступлений, но и видеозаписи, мемуары о них и другие прямые и косвенные источники данных о личности в политике. Нередко используется и метод экспертных оценок, который позволяет оценить отдельные качества личности, дать прогноз ее поведения. В арсенале исследовательских процедур политической психологии постоянное место занимает и метод эксперимента. Чаще проводится лабораторный, но используется и естественный эксперимент. Так, в результате экспериментальной проверки получили подтверждения важные теоретические положения о закономерностях поведения человека в политике. Тверски и Канеман доказали, что человеку свойственно избегать высокой степе.

 Знаменитые опыты Милгрэма показали, что в случае, когда есть некий «научный» авторитет в лице экспериментатора, испытуемые готовы пойти даже на ненужную в условиях эксперимента жестокость, снимая с себя ответственность за результат своих поступков. Недавние эксперименты Ласка и Джадда выявили склонность экспертов давать более крайние оценки кандидатов, чем это делают непрофессионалы. Обычные граждане, оценивая политиков, руководствуются не столько знаниями о том, что и как те сделали в политике, а исключительно впечатлениями, полученными накануне выборов. Следует отметить, что помимо собственно исследовательских процедур, в политической психологии используется и широкий набор методов коррекционного воздействия на политическое поведение, сознание и бессознательные структуры личности. Практика политического консультирования включает психодиагностику политического деятеля, анализ и коррекцию его публичного имиджа, разработку стратегии его взаимоотношений как с широкой публикой, так и с собственными единомышленниками и аппаратом. Такая работа политического психолога предполагает использование методов тренинга, участие в деятельности по паблик рилейшнз, разработку рекомендаций по эффективной политической коммуникации. И в заключение нельзя не сказать об области деятельности профессионального политического психолога. В этом плане следует отметить, что международное сообщество (ISPP) разработало и предложило своим индивидуальным членам специальный этический кодекс, регламентирующий ряд действий специалистов в этой области. Так же как психолог, врач или специалист по организации, политический психолог, занимающийся исследованиями или консультированием, имеет дело с достаточно взрывоопасной информацией. Так, политический консультант не считает себя вправе не только публично обсуждать данные, касающиеся своих клиентов, но даже не раскрывает его имени без разрешения последнего. Существует опасность нанести урон репутации того или иного человека, даже если обсуждение имеет профессиональный характер в научном журнале. Профессиональная община заинтересована, чтобы ее представители четко отделяли свою научную деятельность от участия в практической политике.

Автор:  Е. Б. Шестопал

Источник:  Политология: Лексикон. Под редакцией А. И. Соловьева. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2007

О политической психологии терроризма. Противодействие идеологии терроризма » Официальный сайт городского округа Архангельской области «Мирный»

Изучение сущности терроризма, как преступления по отношению к обществу, важно и необходимо для результативной работы по раннему выявлению, и что особенно важно, предупреждению возникновения возможностей любых проявлений агрессии. Понимание психологии терроризма позволяет успешно выстраивать профилактическую работу среди населения, особенно молодого поколения, по разъяснению крайней общественной опасности терроризма, противостоять этой преступной деятельности, пресекать ее всеми способами, методами и средствами, своевременно выявлять террористов и террористические угрозы.  Успех борьбы с  этим общественно-опасным явлением в значительной степени зависит от понимания его сущности и причин возникновения.

Политическая психология — область психологии, изучающая психологические компоненты (настроения, мнения, чувства, ценностные ориентации и т. п.) в политической жизни общества, которые формируются и проявляются на уровне политического сознания наций, классов, социальных групп, правительств, индивидов и реализуются в их конкретных политических действиях. Терроризм – это другая психология, другая логика, другая мораль, другие цели и методы. Поэтому решения проблемы терроризма довольно не просты и не однозначны.  

Видом политического насилия  является политический терроризм. Политический терроризм в последние годы стал одной из главных проблем мирового сообщества. Мишенью политического терроризма являются символы государства, наиболее значимые общественные нормы и государство, как таковое. Терроризм с точки зрения политической психологии — это борьба не легитимной власти против легитимной власти с применением неограниченных средств и методов давления на психическое состояние противника для подмены смысла, целей и ценностей противника на свой смысл, цели и ценности.

Стратегия терроризма строится на непризнании т.н. цивилизованных норм ведения борьбы: соблюдения «права войны» (правовые ограничения, которые международное право налагает на воюющих в деле применения средств подавления неприятеля), «международного военного права», «обычаев войны», «законов войны» (ограничений, установленных международным правом, в пределах которых возможно применение силы для поражения противника).

Терроризм с точки зрения политической психологии – это борьба не легитимной власти против легитимной власти с применением неограниченных средств и методов давления на психическое состояние противника для подмены смысла, целей и ценностей противника на свой смысл, цели и ценности.

Борьба с терроризмом это борьба за сознание человека в обстановке глобальных изменений в мире. Целью терроризма является психолого-политическая дестабилизация общества, приводящая к финансовым коллапсам, сменам правительств, сокращению производства, остановкам транспортных потоков – всего, что материально воплощает отвергнутый терроризмом мир других людей. Терроризм – это заражение других психолого-политической нестабильностью, которой террорист страдает сам. Поэтому диагностика терроризма, его «лечение», прогноз заключается не столько в выявлении и уничтожении его военизированных структур, а в точном знании и оптимизации причин его существования: причин его психолого-политической нестабильности. 

Терроризм в психолого-политическом смысле – это силовое решение проблем политической несовместимости между людьми за счет дестабилизации психологического состояния оппонента методами насилия, не ограниченного цивилизованной моралью и международным правом. Терроризм крайне обострен глобализацией, которая поставила в равной мере все человечество перед проблемами, которые ранее не встречались. Современный терроризм – это нервная реакция на глобальные изменения в мире. Адаптация к этим изменениям – это очень трудная интеллектуальная и психологическая проблема, которую нужно решать в рамках борьбы с терроризмом.

Терроризм — явление как политическое, так и психологическое. Террористы способны самым серьезным образом изменить общественную атмосферу, посеять страх, неуверенность, недоверие к институтам власти. Их можно и нужно обезвреживать и наказывать, но победить терроризм как явление можно будет только когда, когда в обществе создастся такая атмосфера, что все, в том числе и сами террористы, поймут, что даже для тех, кто разделяет их политические и религиозные взгляды, они, в лучшем случае, являются опасными сумасшедшими. Бороться с террористами должно государство, но победить их может только общество.

Институт политической психологии и прикладных политических исследований

Институт политической психологии и прикладных политических исследований создан для организации и проведения научных исследований изменений, которые вызваны новой политической, технологической, социальной и экономической реальностью в Ленинградской области и на Северо-Западе РФ.

Направления научной деятельности

• создание теории новой реальности, обосновывающей необходимость разработки инновационных инструментов реализации политических кампаний и разрешения социальных проблем;
• опытно-конструкторские разработки методов измерения и поддержки социально-политической стабильности в Ленинградской области и на Северо-Западе РФ в условиях новой реальности;
• Создание теории оптимального вовлечения человеческого капитала Ленинградской области и Северо-Запада РФ в общественную и экономическую деятельность в условиях новой технологической и социальной реальности;
• решение общетеоретических и прикладных проблем массовидных социальных явлений в условиях новой реальности в Ленинградской области и на Северо-Западе РФ;
• разработка теории и практики электронной электоральной политики как современного эффективного инструмента стабилизации социально-политической активности в Ленинградской области и на Северо-Западе РФ;
• создание теории и методологии поиска и подготовки молодых политических лидеров нового поколения в Ленинградской области и на Северо-Западе РФ;
• внедрение современных компьютерных технологий для установления коммуникации с лидерами общественного мнения в Ленинградской области и на Северо-Западе РФ;
• внедрение современных компьютерных технологий для исследования общественного мнения в Ленинградской области и на Северо-Западе РФ;
• разработка интеллектуальных информационно-обучающих систем, электронных учебников и учебных пособий;
• подготовка учебников, монографий, статей по политической психологии и прикладным политическим исследованиям для ЛГУ им. А.С. Пушкина и системы политического образования Ленинградской области и Северо-Запада РФ.
• внедрение современных компьютерных технологий в сферу психофизиологических исследований: разработка тестов для определения общего уровня и количественной оценки.

Направления практической деятельности

• социологическое сопровождение избирательных кампаний. Основные методы работы: опрос общественного мнения, фокус-группы для проработки стратегии и качественных оценок партии и кандидатов, тестирование агитационной продукции, экспертные интервью для изучения региональных политических элит, дистантная психодиагностика лидера – оценка медиа-образа;
• работа с политическими лидерами: индивидуальное тестирование политического лидера, коучинг, политическое обучение, подготовка к публичным выступлениям;
• аудит избирательной кампании, кризисный менеджмент, партийный аудит, оценка кадрового потенциала, оценка готовности политической партии к региональным выборам, анализ эффективности работы пресс-служб и команд сопровождения;
• разработка и организация отдельных социальных и политических проектов по работе с населением, формирование общественного мнения;
• сопровождение действующего губернатора, PR территории (внутренний – для жителей и внешний – для федеральной власти), работа с элитами и местными администрациями;
• GR-консультирование
• человеческий капитал. Работа с населением. Измерение качеств человеческого капитала, подготовка населения к жизни в новой технологической реальности;
• социальная психотерапия;
• продвижение кандидатов, территории, компании, политической партии и иных субъектов в региональных политических сетях;
• интернет-социология, онлайн-фокус-группы и опросы. Работа с big-data. Мониторинг СМИ и социальных сетей;
• электоральная история и география;
• партийное строительство, политико-психологическое и организационное сопровождение партийной работы;
• экспертиза (политико-психологическая, психолого-лингвистическая, социологическая, политологическая, и т.д.). Экспертиза политических решений и законопроектов, программ развития регионов, отраслей производства и отдельных предприятий;
• научные исследования политических процессов муниципального, регионального и федерального уровня;
• консультации частных лиц и организаций по конкретным вопросам их деятельности;
• переподготовка лиц, работающих в политике и нуждающихся в политическом образовании.

Документы

Психология. Психология и педагогика: теоретические основы, современные социально-политические контексты и инновационные процессы :: КГПУ им. В.П. Астафьева

Цель программы: знакомство с основными теоретическими подходами, концепциями психологии образования и современными психолого-педагогическими практиками.

Категория слушателей: бакалавры и специалисты, имеющие высшее образование, в том числе готовящиеся поступать в магистратуру по направлениям Психология, Педагогика, Психолингвистика, учителя, психологи, студенты, обучающиеся по направлениям психологии и образования, преподаватели вузов.

Содержание программы основано на классических  и современных достижениях науки и практики.

В рамках курса слушателями изучаются основы общей, социальной и педагогической психологии, педагогики, формируется представление об интеграции психологического знания в разнообразные социально-гуманитарные практики и инновационное образование, об основах психологической и психолого-педагогической экспертизы образования и социально-гуманитарных практик.

Программа позволяет слушателям, готовящимся в магистратуру по психологии, педагогике, психолингвистике, устранить имеющиеся образовательные дефициты и быть готовыми к обучению в магистратуре и к подготовке магистерской диссертации научного или научно-практического содержания.

Объём программы: 108 часов.

Форма обучения: очно-заочная (вечерняя).

Документ об образовании: свидетельство о повышении квалификации или сертификат установленного образца.

Дополнительная информация об условиях обучения, запись на программы:

по телефону (391) 263-95-66;

по адресу: г. Красноярск, ул. А. Лебедевой, 82;

на сайте: www.idopk.kspu.ru;

по электронной почте: [email protected].

7 психологических концепций, объясняющих политическую эру Трампа

Это странные, тревожные времена. И в течение последних нескольких месяцев я задавал психологам разные варианты ответа на основной вопрос: какое исследование может лучше всего помочь нам справиться с неудобными социальными и политическими реалиями, такими как приход Дональда Трампа, расширяющийся партийный раскол, разногласия, которые возникают с мультикультурализм?

Как никогда раньше, люди с разным мировоззрением, похоже, живут в разных вселенных.Один пример: через несколько дней после инаугурации социологи показали участникам фотографии инаугурационной толпы Трампа и Обамы. Те, кто голосовал за Трампа, с большей вероятностью сказали бы, что у Трампа была большая явка, несмотря на очевидные различия на фотографиях, которые демонстрировали обратное.

Психология может помочь объяснить эти напряженные времена. Старые теории, как и мотивированные рассуждения, более верны, чем когда-либо прежде. И новая работа подтвердила, что человечество все еще хранит те же базовые инстинкты доисторической эпохи.

Считайте это грунтовкой. Вот семь важных уроков о скрытых силах, формирующих наши взгляды и действия в эпоху Трампа.

Если вы думаете, что я пропустил что-то, что должно быть в этом списке , s , напишите мне по электронной почте: [email protected]

1) Мотивированные рассуждения: поддержка команды меняет ваше восприятие мира

Одна из ключевых психологических концепций для понимания политики также является одной из старейших.

Это называется мотивированным познанием или мотивированным рассуждением. И нет более ясного примера, чем в статье, опубликованной еще в 1950-х годах.

Футбольный матч между Дартмутом и Принстоном в ноябре 1951 года был, по общему мнению, жестоким. Один принстонский игрок сломал нос. Один игрок «Дартмута» сломал ногу.

студентов из Принстона обвинили команду Дартмута в подстрекательстве. Дартмутская газета обвинила Принстона. В ходе последовавших за этим споров о том, «кто это начал», психологи двух школ объединились, чтобы ответить на вопрос: почему в каждой школе такое разное понимание того, что произошло?

Через несколько недель после игры Принстон-Дартмут психологи Альберт Хасторф и Хэдли Кантрил провели очень простой тест.Их выводы станут классическим примером концепции, называемой мотивированным рассуждением: наша склонность делать выводы, которым мы уже привыкли верить.

Когда они попросили студентов в каждом из своих университетов посмотреть видеоролики об игре, 90 процентов студентов из Принстона сказали, что именно Дартмут спровоцировал грубую игру. Студенты Принстона также в два раза чаще назвали штрафы Дартмуту, чем их собственная команда. Большинство студентов Дартмута, с другой стороны, заявили, что обе стороны виноваты в грубой игре в игре, и назвали одинаковое количество штрафов для обеих команд.Хасторф и Кантрил пришли к выводу, что лгала не одна группа фанатов. Дело в том, что фанатизм в корне меняет ваше восприятие игры.

Урок прост: «Люди с большей вероятностью приходят к выводам… к которым они хотят прийти», — написал психолог Зива Кунда в основополагающей статье 1990 года, доказывая, что мотивированные рассуждения реальны и широко распространены.

И сегодня этому есть много доказательств. Когда Gallup опрашивал американцев за неделю до и неделю после президентских выборов, демократы и республиканцы изменили свое восприятие экономики.Но на самом деле в экономике ничего не изменилось. Что изменилось, так это то, какая команда побеждала.

Мотивированные рассуждения показывают, почему люди из бедных сообществ были готовы голосовать за Трампа, кандидата, партия которого стремится сократить систему социальной защиты и предложила законопроект о здравоохранении, который приведет к тому, что миллионы людей станут незастрахованными.

Одна важная вещь, которую нужно знать о мотивированных рассуждениях, — это то, что вы часто не понимаете, что делаете это. Нам автоматически становится легче запоминать информацию, которая соответствует нашему мировоззрению.Мы просто быстрее узнаем информацию, которая подтверждает то, что мы уже знаем, что делает нас слепыми к фактам, которые ее не учитывают.

Ни одно из положений этой психологии не предполагает, что люди, занимающиеся мотивированными рассуждениями, глупы. Нет, они просто люди. Например, многие евангелисты проголосовали за Трампа из-за того простого факта, что он был кандидатом в президенты от республиканской партии, несмотря на то, что у него были причины уволить его после того, как появилась запись Access Hollywood , где он хвастался сексуальным насилием.Республиканцы — это политическая команда, в которой они играют. И это позволило им найти способы оправдать свою поддержку.

Мотивированные рассуждения могут повлиять на кого угодно, и либералы тоже. Некоторые ретвитят «мошеннические» федеральные аккаунты в Твиттере, у которых нет подтверждения, что они действительно написаны недовольными федеральными служащими. В Atlantic Робинсон Мейер спросил Брук Бинковски, главу сайта проверки фактов Snopes.com, растет ли количество «фейковых новостей», направленных на либералов. «Конечно да!» она сказала.(См. Несколько примеров здесь.)

Давайте это запомним.

2) Люди, которые наиболее хорошо осведомлены о политике, часто бывают в ней самыми упрямыми

Если группа людей имеет одинаковую твердую основу в одних и тех же фактах о политике, тогда все должны прийти к одним и тем же выводам, верно? Неправильный.

«Исследование за исследованием показало, что это предположение не подтверждается данными», — говорит Дитрам Шойфеле, изучающий научную коммуникацию в Университете Висконсина.

На самом деле, исследования показывают прямо противоположное: чем больше информированных человек о политике, тем больше вероятность, что они будут упрямы в политических вопросах.

Эта концепция связана с мотивированным рассуждением, но достаточно важна, чтобы заслужить ее собственное рассмотрение. Это показывает, как мотивированные рассуждения становятся особенно упрямыми и уродливыми, когда дело касается политики.

«Люди используют свой разум, чтобы быть социально компетентными актерами», — говорит Дэн Кахан, психолог из Йельского университета и один из ведущих экспертов по этому феномену.Другими словами: на нас оказывают большое давление, чтобы оправдать ожидания наших групп. И чем мы умнее, тем больше силы нашего мозга используем для этой цели.

В своих занятиях Кахан часто предлагает участникам различные виды математических задач.

Когда проблема заключается в неполитических вопросах — например, в выяснении эффективности препарата — люди склонны использовать свои математические навыки для ее решения. Но когда они оценивают что-то политическое — скажем, эффективность мер контроля над оружием — тенденция такова, что чем лучше участники разбираются в математике, тем более пристрастны они в своих ответах.

«Партизаны со слабыми математическими навыками имели на 25 процентов больше шансов получить правильный ответ, если он соответствовал их идеологии», — пояснил Эзра Кляйн в профиле работы Кахана. «У партизан с хорошими математическими способностями было 45 процентных пунктов вероятностей, чтобы получить правильный ответ, когда он соответствовал их идеологии. Чем умнее человек, тем глупее его может сделать политика ».

И дело не только в математических задачах: Кахан считает, что республиканцы, обладающие более высокими научными знаниями, более упрямы, когда дело доходит до вопросов об изменении климата.Эта закономерность последовательна: чем больше у нас информации, тем больше мы используем ее для достижения наших политических целей. Вот почему нынешние дебаты о «фейковых новостях» несколько ошибочны: дело не в том, что, если бы у людей была только совершенно правдивая информация, все внезапно согласились бы.

Так что подумайте об этом, когда вы слышите разговоры политиков или экспертов: они много знают о политике, но они изменяют то, что знают, чтобы соответствовать своим политическим целям. И они, вероятно, не осознают, что делают это, и могут быть уверены в своих пристрастных выводах, потому что чувствуют себя хорошо информированными.

3) Эволюция оставила нам «иммунную систему» ​​для неприятных мыслей.

Есть причина, по которой мы используем мотивированные рассуждения, причина, по которой факты часто не имеют значения: эволюция.

Критическое мышление и навыки рассуждения эволюционировали, потому что они упростили сотрудничество в группах, объясняет Элизабет Колберт в недавней статье New Yorker. С тех пор мы адаптировали эти навыки, чтобы совершать прорывы в таких областях, как естественные науки и математика.Но при нажатии мы по умолчанию используем свою силу разума, чтобы ладить с нашими группами.

Психологи предполагают, что это связано с тем, что наша партийная идентичность смешивается с нашей личной идентичностью. Это означало бы, что атака на наши твердые убеждения — это атака на самого себя.

«Основная обязанность мозга — заботиться о теле, защищать его», — говорит Джонас Каплан, психолог из Университета Южной Калифорнии. «Психологическое« я »- это продолжение этого мозга.Когда наше «я» чувствует себя атакованным, наш [мозг] будет использовать ту же защиту, что и для защиты тела ».

Это похоже на то, что у нас есть иммунная система к неприятным мыслям.

Недавно Каплан обнаружил больше доказательств того, что мы склонны воспринимать политические атаки лично. В исследовании , недавно опубликованном в Scientific Reports , он и его сотрудники взяли 40 самозванных либералов, которые сообщили о «глубоких убеждениях», поместили их внутрь функционального сканера МРТ и начали оспаривать их убеждения.Затем они наблюдали, какие части мозга участников загорелись.

Их вывод: когда участникам бросили вызов твердым убеждениям, активизировались те части мозга, которые, как считается, соответствуют самоидентификации и отрицательным эмоциям.

4) Аргумент, который наиболее убедителен для вас, не убедителен вашим идеологическим оппонентам.

В нынешних дебатах о здравоохранении и в прошлых дискуссиях о здравоохранении наблюдается динамика.Либералы приводят свои аргументы в пользу расширения охвата с точки зрения равенства и справедливости (то есть, каждый должен иметь право на медицинское обслуживание), в то время как консерваторы основывают свои доводы на самоопределении (то есть правительство не должно указывать мне , как live) и финансовой безопасности (то есть оплата здравоохранения обанкротит всех нас).

В соответствии с психологической теорией, называемой «моральными основами», неудивительно, что эти аргументы явно не в состоянии изменить мнение.

Моральные основы — это идея о том, что у людей есть устойчивая мораль на интуитивном уровне, которая влияет на их мировоззрение. Либеральные моральные основы включают равенство, справедливость и защиту уязвимых. Консервативные моральные основы способствуют внутригрупповой лояльности, моральной чистоте и уважению к авторитету.

Считается, что эти моральные основы в какой-то мере сохраняются на протяжении всей нашей жизни, а также могут иметь биологическую основу. (Есть интересная экспериментальная работа, которая показывает, что консерваторов больше возбуждают — если судить по потоотделению — негативные или тревожные образы.)

Моральные основы объясняют, почему послания, подчеркивающие равенство и справедливость, находят отклик у либералов и почему более патриотические послания, такие как «сделай Америку снова великой», заставляют сердца некоторых консерваторов биться сильнее.

Дело в том, что мы часто не осознаем, что у людей есть моральные основы, отличные от наших.

Когда мы участвуем в политических дебатах, мы все склонны переоценивать силу аргументов, которые мы считаем лично убедительными, и ошибочно полагаем, что другая сторона окажется под влиянием.

В отношении контроля над огнестрельным оружием, например, либералов убеждают такие статистические данные, как: «Ни одна другая развитая страна в мире не имеет почти такого же уровня насилия с применением огнестрельного оружия, как Америка». И они думают, что другие люди тоже сочтут это убедительным.

Между тем консерваторы часто приходят к такой формулировке: «Единственный способ остановить плохого парня с оружием — это хороший парень с пистолетом».

Обе стороны не могут понять, что они спорят о том, что их оппоненты могут быть глухи по своей сути.

В исследовании психологов Робба Виллера и Мэтью Файнберга около 200 консервативных и либеральных участников исследования написали эссе, чтобы убедить политических оппонентов в принятии однополых браков или сделать английский официальным языком Соединенных Штатов.

Почти все участники совершили одну и ту же ошибку.

Только 9 процентов либералов в исследовании выдвинули аргументы, отражающие консервативные моральные принципы. Только 8 процентов консерваторов выдвинули аргументы, которые могли поколебать либерала.

Неудивительно, почему так сложно изменить мнение другого человека.

5) Многие люди не стесняются своих предрассудков

Нур Ктейли, психолог из Северо-Западного университета, проводит исследование одной из самых мрачных, самых древних и самых тревожных ментальных программ, закодированных в нашем сознании: дегуманизация, способность видеть в себе мужчин и женщин меньше, чем люди.

Психологи не новички в этой теме. Но преобладала мудрость в том, что большинство людей не желают признавать, что у них есть предубеждения против других.

Неправильно.

В исследованиях Ктейли участникам — обычно группам в основном белых американцев — показывают это (с научной точки зрения неточно ) изображение предка человека, медленно обучающегося стоять на двух ногах и становиться полноценным человеком. Затем им предлагается оценить членов различных групп — таких как мусульмане, американцы и шведы — по степени их развития по шкале от 0 до 100.

Многие люди в этих исследованиях дают членам других групп высшую оценку, 100, полностью человечную. Но многие другие ставят оценки другим, приближая их к животным.

С помощью инструмента «Восхождение человека» Ктейли и его сотрудники Эмиль Бруно, Адам Уэйц и Сара Коттерилл обнаружили, что в среднем американцы оценивают других американцев как высокоразвитых со средним баллом в 90-е годы. Но вызывает тревогу то, что многие также считают мусульман, мексиканских иммигрантов и арабов менее развитыми.

«Обычно мы получаем в среднем 75, 76» для мусульман, — говорит Ктейли.И около четверти участников исследования поставят мусульманам 60 баллов или ниже.

Люди, которые дегуманизируют, чаще обвиняют мусульман в целом в действиях нескольких преступников. Они более склонны поддерживать политику, ограничивающую иммиграцию арабов в Соединенные Штаты. Люди, которые дегуманизируют группы с низким статусом или маргинализованные группы, также получают более высокие баллы по так называемой «ориентации на социальное доминирование», что означает, что они поддерживают неравенство между группами в обществе, при этом одни группы доминируют над другими.

И, согласно исследованию, вопиющая дегуманизация мусульман и мексиканских иммигрантов сильно коррелировала с поддержкой Трампа — , и эта корреляция была сильнее у Трампа, чем у любого другого республиканского кандидата.

6) Страх оказывает сильное влияние на политические взгляды

Казалось, что в преддверии выборов 2016 года страх был повсюду.

После террористических атак в Париже и Брюсселе Дональд Трамп и консервативные союзники удвоили свои обещания сделать границы более безопасными и запретить целым религиозным группам въезд в страну. Риторика Трампа часто подчеркивала менталитет «мы против них» — нелегальные иммигранты из Мексики насиловали наш народ; такие страны, как Китай, уничтожали нас в торговле.

Множество новых психологических свидетельств показывают, что разжигание расовых и демографических страхов людей помогло Дональду Трампу выиграть голоса.

Одно из этих исследований изучало вопрос о том, что чувствуют белые люди, когда им напоминают, что меньшинства в конечном итоге станут большинством. И было обнаружено, что они начинают менее тепло относиться к представителям других рас. Более поздний эксперимент показал, что напоминание белым об этой тенденции усилило поддержку Трампа.

Это не означает, что все белые люди обладают крайней расовой враждебностью.Это означает, что политикам слишком легко нажимать на кнопку страха. Мы бездумно боимся. Он направляет наши действия. И это побуждает нас поверить в человека, который говорит, что победит наши страхи.

«Люди, считающие себя непредвзятыми (и либеральными), демонстрируют эти эффекты угрозы», — говорит Дженнифер Ричсон, ведущий исследователь расовых предубеждений.

Есть еще один факт, с которым нужно бороться: отрицательная, пугающая информация почти всегда более запоминающаяся и запоминающаяся, чем положительная.«Негативные события легче захватывают внимание и обрабатывают информацию, легче вызывают сильные эмоции и легче запоминаются», — написали в недавнем исследовании психологи Дэниел Фесслер, Энн Писор и Колин Холбрук.

Они показали участникам 14 «правдоподобных, но ложных» утверждений, таких как «Кале содержит таллий, токсичный тяжелый металл, который растение поглощает из почвы». Некоторые утверждения, подобные приведенному выше, подразумевают предупреждение («не ешьте капусту!»), Другие были положительными, например: «Употребление моркови приводит к значительному улучшению зрения.”

Участники часто находили угрожающие заявления более правдоподобными, чем неугрожающие, и это было особенно верно среди более консервативных участников (и особенно верно для социальных консерваторов по сравнению с фискальными консерваторами). Это не потому, что консерваторы более легковерны. Потому что они более бдительны.

Сообразительные политики понимают это и создают сообщения, которые разжигают эту врожденную бдительность (независимо от того, обоснована ли озабоченность или нет). Трудно обвинять людей в том, что они боятся угроз.Это в нашей природе. Но вы можете винить политиков, которые на это охотятся.

Другие исследователи пришли к аналогичным выводам.

В прошлом году Виллер и Файнберг опубликовали статью, в которой выяснилось, что расовые взгляды предопределяют поддержку консервативного движения «Чайная партия». В одном исследовании они показали участникам искусственно затемненный портрет президента Барака Обамы — чтобы максимально напомнить участникам, что он афроамериканец. «Белые участники, показавшие затемненную фотографию, с большей вероятностью заявили, что они поддерживают чаепитие, по сравнению с контрольным условием», — сообщается в исследовании.

Точно так же они обнаружили, что напоминание участникам исследования о грядущем американском меньшинстве заставляет их с большей вероятностью поддерживать платформу «Чаепитие».

7) Социальные нормы, защищающие от предрассудков, могут измениться в мгновение ока

В 1960-х годах психолог из Стэнфорда Альберт Бандура показал, как легко научить детей действовать агрессивно, показав им, как взрослый действует агрессивно.

В этом известном эксперименте Бандура показал маленьким детям — от 3 до 6 лет — видео, на котором взрослый плачет на надувной «кукле бобо» (см. Видео ниже).Другие дети в исследовании не видели, чтобы взрослый вел себя агрессивно по отношению к кукле.

И конечно же: дети, которые заметили такое агрессивное поведение, в дальнейшем играли с куклой сами более агрессивно.

Это простой эксперимент с простым выводом: как люди, даже в раннем возрасте, мы узнаем, что является социально приемлемым, наблюдая за другими людьми.

После выборов мы стали свидетелями ошеломляющего числа вопиющих преступлений на почве ненависти и вандализма против мусульманских и еврейских учреждений.Трудно напрямую связать эти преступления с напряженным политическим климатом. Но, как и в эксперименте Бандуры, есть свидетельства того, что социальные нормы против предрассудков меняются, когда люди, находящиеся у власти, начинают говорить и вести себя плохо.

Некоторые психологи считают, что риторика Трампа и рост движения альтернативных правых, которое его поддерживало, также побуждают людей с предвзятыми взглядами действовать в соответствии с ними.

«Я не думаю, что Трамп создал у людей новые предрассудки — не так быстро и не так широко — он действительно изменил представления людей о том, что хорошо, а что нет», — говорит психолог из Канзасского университета Крис Крэндалл.

Недавно Крэндалл и его ученик Марк Уайт попросили 400 сторонников Трампа и Клинтона оценить, насколько нормально унижать членов различных маргинализованных групп — таких как ожирение, мусульмане, мексиканские иммигранты и инвалиды — как перед выборами, так и в дни после.

Сторонники Клинтона и Трампа с большей вероятностью заявили, что дискриминация этих групп была приемлемой после выборов. То, что Трамп сказал пренебрежительные вещи, которые он сказал во время кампании, а затем получил за это вознаграждение, стало мощным сигналом.

«Это сняло подавление с очень предубежденных людей», — сказал Крэндалл. «И это люди, действующие».

Эти результаты предварительные (т.е. еще не опубликованные в журнале), но они отражают устоявшуюся литературу: ненадлежащее поведение просто делает его более приемлемым.

Вот один пример. В 2004 году социологи Томас Форд и Марк Фергюсон обнаружили, что подверженность расистской или сексистской шутке повышает терпимость к дальнейшей дискриминации у людей, придерживающихся предубежденных взглядов.Услышав нелепую шутку, они пишут: «Расширяет границы надлежащего поведения, создавая норму терпимости к дискриминации».

Дополнительная литература: еще несколько концепций психологии, чтобы понять наш политический век

Есть еще много вопросов, на которые психологи хотят ответить об этом политическом веке. Недостаточно определять проблемы с помощью предубеждений и рассуждений, психологи также стремятся их решить. Но многие ответы все еще недоступны.

Психологию называют «сложнейшей наукой», потому что человеческий разум обладает таким количеством запутанных несоответствий, что даже ведущие исследователи могут запутаться.На создание психологической теории могут уйти десятилетия, а за несколько месяцев новые доказательства могут ее опровергнуть. Несмотря на свои недостатки, психология по-прежнему остается лучшим научным инструментом, который у нас есть, чтобы понять, как человеческое поведение формирует мир.

В психологии есть гораздо больше концепций, которые могут помочь нам понять, что происходит в мире политики. Вот еще несколько, о которых стоит узнать.

Введение: теоретические основы политической психологии

Адорно, Т.В., Френкель-Брунсвик, Э., Левинсон, Д. Дж., И Сэнфорд, Р. Н. (1950). Авторитарная личность . Нью-Йорк: Harper & Row. Найдите этот ресурс:

Allport, G. W. (1954). Природа предубеждений . Garden City, NY: Doubleday Anchor. Найдите этот ресурс:

Aspinwall, L.G., & Staudinger, U. (Eds.). (2002). Психология сильных сторон человека: фундаментальные вопросы и будущие направления позитивной психологии . Вашингтон, округ Колумбия: APA Books.Найдите этот ресурс:

Bartels, L.M. (1996). Несведущие избиратели: информационные эффекты на президентских выборах. Американский журнал политических наук, 40 (1), 194–230. Найдите этот ресурс:

Blumer, H. (1958). Расовые предрассудки как чувство группового положения. The Pacif c Sociological Review, 1 (1), 3–7. Найдите этот ресурс:

Bobo, L. D., & Tuan, M. (2006). Предрассудки в политике: позиция группы, общественное мнение и спор о правах по договору штата Висконсин .Кембридж, Массачусетс: Издательство Гарвардского университета. Найдите этот ресурс:

Borgida, E., Federico, C.M., & Sullivan, J. (2009). Политическая психология демократического гражданства . Нью-Йорк: Oxford University Press. Найдите этот ресурс:

Camerer, C.F., Loewenstein, G., & Rabin, M. (Eds.) (2004). Успехи в поведенческой экономике . Нью-Йорк: Рассел Сейдж. Найдите этот ресурс:

. (стр.18) Коттам, М. Л., Дитц-Улер, Б., Масторс, Э., и Престон, Т.(2010). Введение в политическую психологию (2-е изд.). Нью-Йорк: Psychology Press. Найдите этот ресурс:

Crenshaw, M. (2000). Психология терроризма: повестка дня 21 века. Политическая психология, 21 , 405–420. Найдите этот ресурс:

Далтон Р. и Клингеманн Х. Д. (2007). Оксфордский справочник политического поведения . Oxford: Oxford University Press. Найдите этот ресурс:

Downs, A. (1957). Экономическая теория демократии .Нью-Йорк: Harper & Row. Найдите этот ресурс:

Edwards, W. (1954). Теория принятия решений. Психологический бюллетень, 51 , 380–417. Найдите этот ресурс:

Эриксон, Э. Х. (1958). Молодой человек Лютер: исследование психоанализа и истории . Нью-Йорк: Нортон. Найдите этот ресурс:

Feldman, S., & Stenner, K. (1997). Воспринимаемая угроза и авторитаризм. Политическая психология, 18 , 741–770. Найдите этот ресурс:

Фишбейн, М., & Айзен, I. (1975). Убеждение, отношение, намерение и поведение: введение в теорию и исследования . Ридинг, Массачусетс: Аддисон-Уэсли. Найдите этот ресурс:

Джордж А. Л. и Джордж Дж. Л. (1956). Вудро Вильсон и полковник Хаус: исследование личности . Нью-Йорк: Довер. Найдите этот ресурс:

Green, D., & Shapiro, I. (1994). Патологии теории рационального выбора: критика приложений в политической науке . Нью-Хейвен, Коннектикут: Издательство Йельского университета.Найдите этот ресурс:

Greenwald, A. G., McGhee, D. E., & Schwartz, J. L. K. (1998). Измерение индивидуальных различий в неявном познании: тест на неявные ассоциации. Journal of Personality and Social Psychology, 74 , 1464–1480. Найдите этот ресурс:

Hatemi, P. K., & McDermott, R. (2011). Человек по своей природе политическое животное: Эволюция, биология и политика . Чикаго: University of Chicago Press. Найдите этот ресурс:

Hebb, D. O.(1949). Организация поведения . Нью-Йорк: Wiley. Найдите этот ресурс:

Hermann, M. G. (1986). Политическая психология . Сан-Франциско: Jossey-Bass. Найдите этот ресурс:

Houghton, D. P. (2009). Политическая психология: ситуации, личности и случаи . Нью-Йорк: Routledge. Найдите этот ресурс:

Huddy, L., & Feldman, S. (2011). Американцы политически реагируют на 11 сентября: понимание последствий террористических атак и их последствий. Американский психолог, 66 (6), 455–467. Найдите этот ресурс:

Джервис Р. (1976). Восприятие и неправильное восприятие в международной политике . Princeton, NJ: Princeton University Press. Найдите этот ресурс:

Jost, J. T., Glaser, J., Kruglanski, A. W., & Sulloway, F. (2003). Политический консерватизм как мотивированное социальное познание. Psychologcial Bulletin, 129, , 339–375. Найдите этот ресурс:

Jost, J. T., & Sidanius, J. (2004). Политическая психология .Нью-Йорк: Psychology Press. Найдите этот ресурс:

Kahneman, D. (2011). Мыслить быстро и медленно . Нью-Йорк: Фаррар, Штраус и Жиру. Найдите этот ресурс:

Канеман Д., Слович П. и Тверски А. (ред.) (1982). Суждение в условиях неопределенности: эвристика и предубеждения . Нью-Йорк: Cambridge University Press. Найдите этот ресурс:

Kahneman, D., & Tversky, A. (1979). Теория перспектив: анализ решения в условиях риска. Econometrica, 47 , 263–291.Найдите этот ресурс:

Knutson, J. N. (Ed.). (1973). Справочник по политической психологии . Сан-Франциско: Джосси-Басс. Найдите этот ресурс:

Ламберт, А. Дж., Шерер, Л. Д., Шотт, Дж. П., Олсон, К. Р., Эндрюс, Р. К., и О’Брайен, Т. К. (2010). Эффекты сплочения, угроза и изменение отношения: комплексный подход к пониманию роли эмоций. Journal of Personality and Social Psychology, 98 , 886–903. Найдите этот ресурс:

Lasswell, H.D.(1930). Психопатология и политика . Нью-Йорк: Викинг. Найдите этот ресурс:

Larson, D. (1985). Истоки сдерживания . Princeton, NJ: Princeton University Press. Найдите этот ресурс:

Lau, R. R., & Redlawsk, D. P. (1997). Голосование правильно. Обзор американской политической науки, 91 , 585–598. Найдите этот ресурс:

(стр.19) Лавин, Х. (2010). Политическая психология . Таузенд-Оукс, Калифорния: Sage. Найдите этот ресурс:

Le Cheminant, W., И Пэрриш, Дж. М. (2011). Манипулирование демократией: демократическая теория, политическая психология и СМИ . Нью-Йорк: Routledge. Найдите этот ресурс:

Lerner, J. S., Gonzalez, R. M., Small, D. A., & Fischhoff, B. (2003). Влияние страха и гнева на предполагаемые риски терроризма: национальный полевой эксперимент. Psychological Science, 14 , 144–150. Найдите этот ресурс:

LeVine, R. A., & Campbell, D. T. (1972). Этноцентризм: теории конфликта, этнические отношения и групповое поведение .Нью-Йорк: Wiley & Sons. Найдите этот ресурс:

Marcus, G.E. (2012). Политическая психология: нейробиология, генетика и политика . Нью-Йорк: Oxford University Press. Найдите этот ресурс:

McDermott, R. (2004). Политическая психология в международных отношениях . Ann Arbor: University of Michigan Press. Найдите этот ресурс:

Milgram, S. (1974). Подчинение власти . Нью-Йорк: Harper & Row. Найдите этот ресурс:

Monroe, K.Р. (1996). Суть альтруизма: восприятие общей человечности . Princeton, NJ: Princeton University Press. Найдите этот ресурс:

Pinker, S. (2011). Лучшие ангелы нашей природы: почему насилие уменьшилось . Нью-Йорк: Викинг. Найдите этот ресурс:

Pyszczynski, T., Solomon, S., & Greenberg, J. (2003). После 9/11: Психология террора . Вашингтон, округ Колумбия: Американская психологическая ассоциация. Найдите этот ресурс:

Sears, D.О., Хадди, Л., и Джервис, Р. (ред.). (2003). Оксфордский справочник по политической психологии . Нью-Йорк: Oxford University Press. Найдите этот ресурс:

Shapiro, R., & Jacobs, L. (2011). Оксфордский справочник американского общественного мнения и средств массовой информации . Нью-Йорк: Oxford University Press. Найдите этот ресурс:

Sidanius, J. & Pratto, F. (1999). Социальное доминирование: межгрупповая теория социальной иерархии и угнетения . Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.Найдите этот ресурс:

Simon, B., & Klandermans, B. (2001). Политизированная коллективная идентичность: социально-психологический анализ. Американский психолог, 56 (4), 319–331. DOI: 10.1037 / 0003-066X.56.4.319 Найдите этот ресурс:

Саймон, Х. А. (1957). Модели человека: социальное и рациональное . Нью-Йорк: Wiley. Найдите этот ресурс:

Sniderman, P. M., Hagendoorn, L., & Prior, M. (2004). Предрасположенные факторы и ситуационные триггеры: реакция исключения на меньшинства иммигрантов. Обзор американской политической науки, 98 (1), 35–49. Найдите этот ресурс:

Sniderman, P. M., & Hagendoorn, L. (2007). Когда образ жизни сталкивается . Princeton, NJ: Princeton University Press. Найдите этот ресурс:

Sullivan, J. L., Rahn, W. M., & Rudolph, T. J. (2002). Контуры политической психологии: ситуационное исследование обработки политической информации. В Дж. Х. Куклински (ред.), Размышляя о политической психологии, (стр. 23–47) Кембридж, Массачусетс: Издательство Кембриджского университета.Найдите этот ресурс:

Tajfel, H. (1981). Группы людей и социальные категории: Исследования в области социальной психологии . Кембридж: Издательство Кембриджского университета. Найдите этот ресурс:

Tajfel, H., & Turner, J. C. (1986). Теория социальной идентичности межгруппового поведения. В С. Уорчел и В. Г. Остин (ред.), Психология межгрупповых отношений (2-е изд., Стр. 7–24). Чикаго: Нельсон-Холл. Найдите этот ресурс:

Tesler, M., & Sears, D. O. (2010). Гонка Обамы: выборы 2008 года и мечта о пострасовой Америке .Чикаго: University of Chicago Press. Найдите этот ресурс:

Tetlock, P. (2005). Экспертная оценка: Насколько хорошо? Как мы можем знать? Princeton, NJ: Princeton University Press. Найдите этот ресурс:

Wilson, D. S., & Wilson, E. O. (2008). Эволюция «на благо группы». Американский ученый, 96 , 380–389. (стр.20) Найдите этот ресурс:

Политическая психология: роль личности в политике

Некоторые люди характеризуются как чуткие, сентиментальные и сильно привязанные или привязанные к другим (т.е. лиц, получивших более высокие баллы по такой характеристике личности, как «эмоциональность»). Другие же, напротив, характеризуются отсутствием сочувствия, бессердечия и межличностных манипуляций …

Некоторые люди характеризуются как чуткие, сентиментальные, сильно привязанные или привязанные к другим (т. Е. Люди, получившие более высокие баллы по такой характеристике личности, как «эмоциональность»). Другие люди, напротив, характеризуются отсутствием сочувствия, бессердечия и межличностных манипуляций (т.е., люди с более высокими показателями по признаку «психопатия»). Эти личностные различия, как правило, глубоко укоренились и стабильны внутри конкретного человека и связаны с различными повседневными установками и поведением (т. Е. Карьерной траекторией, уровнем образования, успехом в отношениях и т. Д.). Растущее количество исследований в области политической психологии в настоящее время изучает, как индивидуальные различия в личности прямо или косвенно связаны с различным политическим поведением и результатами, включая склонность к голосованию, участие в политической жизни в целом, политический интерес, политические амбиции, политическое доверие, гражданский долг, демократичность. гражданство, политическая позиция по ряду вопросов (оборона, внешняя политика и т. д.)), и политическая идеология или выбор голосования.

Хотя изучение индивидуальных различий в личности является важной новой объясняющей переменной, которая может способствовать нашему пониманию политического поведения и результатов, в этой литературе есть три основных ограничения. Первый — это использование кратких критериев индивидуальности, обычно Десяти пунктов индивидуальной инвентаризации (TIPI; 2 пункта на каждый признак), в отличие от более полных и надежных показателей, которые включают десять или более пунктов на каждый признак. Во-вторых, это использование относительно небольших удобных выборок, как правило, студентов университетов, а не крупных репрезентативных выборок более широкого населения.Третье ограничение — это чрезмерный акцент на общих чертах личности (например, открытость, экстраверсия и т. Д.), Концептуализированных «Большой пятеркой» за счет других моделей личности (например, Темной триады, HEXACO) и других индивидуальных черт, таких как как авторитаризм, так и ориентация на социальное доминирование.

В этой теме исследования мы приветствуем вклады, которые улучшают наше понимание того, как личность связана (или не связана) с политическим поведением и результатами в широком смысле (участие в политической жизни, политические / политические установки, поведение при голосовании, предрассудки и т. Д.)). Хотя мы приветствуем все материалы, которые исследуют взаимосвязь между личностью и политическими результатами, мы были бы особенно заинтересованы в исследованиях, направленных на устранение одного или нескольких ограничений, указанных выше. Например, для исследования личности с использованием TIPI было бы полезно использовать более крупную и репрезентативную выборку. Аналогичным образом, документ, основанный на удобной выборке студентов, выиграет от использования более надежных показателей личности. Поэтому мы приветствуем статьи, которые концептуализируют личность различными способами, включая, помимо прочего, большую пятерку, HEXACO, темную триаду, темную тетраду, ориентацию на социальное доминирование и правый авторитаризм, а также статьи, в которых используется разнообразие исследовательских проектов, включая кросс-секционные, кросс-культурные, продольные и экспериментальные.

Ключевые слова : Политика, Личность, Политическое поведение, Темная триада, Большая пятерка

Важное примечание : Все материалы по данной теме исследования должны находиться в рамках того раздела и журнала, в который они были отправлены, как это определено в их заявлениях о миссии. Frontiers оставляет за собой право направить рукопись, выходящую за рамки объема, в более подходящий раздел или журнал на любом этапе рецензирования.

Айзенк, Ганс: 9780765804303: Amazon.com: Книги

При написании Психологии политики, Ганс Айзенк имел в виду две цели: написать книгу о современных достижениях в области изучения отношения, которая была бы понятна для всех. непрофессионал; и тот, который объединит в одну последовательную теоретическую систему большое количество статей по теме из разных областей. Айзенк считает, что науке есть что сказать о таких проблемах, как антисемитизм, происхождение и рост фашистской и коммунистической идеологий, причинные детерминанты избирательного поведения, структура мнений и отношений, а также отношения между политикой и личностью.Он стремится спасти эти фактические данные из безвестности технических журналов и представить их в более доступной форме.

Исследование, представленное в этой книге, описывает основные принципы организации и структуры в области отношений. Эти принципы удивительно полно и подробно описывают системы политической организации, существующие в Великобритании, то есть Консервативные, Либеральные и Социалистические партии, а также коммунистические и фашистские группы. Затем Айзенк соотносит эти принципы с системой структуры личности, которая в течение многих лет составляла основное направление исследовательской деятельности Института психиатрии в Лондоне.

Психология политики объединяет исследование отношения с современной теорией обучения. В своем новом предисловии Айзенк пишет, что его исследования и личный опыт в Германии привели его к мысли, что авторитаризм может одинаково хорошо проявляться как слева, так и справа. Он считал Сталина столь же авторитарным, как Гитлер, и коммунизм столь же тоталитарным, как нацизм. Психология политики содержит свидетельств и аргументов, которые Айзенк использовал для демонстрации своего подхода.Этот том имеет непреходящее значение для психологов, политических теоретиков и историков. Это косвенно главное утверждение современного либерализма.

Границы | От редакции: Политическая психология: роль личности в политике

Введение

Что такое личность?

Почему избиратели отдают предпочтение определенным политическим партиям и их лидерам? Почему одни люди занимаются политической деятельностью чаще, чем другие? Как мы можем объяснить различия в политических предпочтениях граждан? Эти и подобные вопросы изучаются политологами десятилетиями.Хотя большая часть литературы сосредоточена на таких факторах, как социально-демографические характеристики, приверженность и идеология (Campbell et al., 1960; Converse, 1972; Marsh and Kaase, 1979), наконец, часть нашего понимания политического поведения должна быть основана на индивидуальные различия в личности. Как отмечают Файст и Файст (2009), «хотя ни одно определение не приемлемо для всех теоретиков личности, мы можем сказать, что личность — это образец относительно постоянных черт и уникальных характеристик, которые придают как последовательность, так и индивидуальность поведению человека» (стр.4).

Пожалуй, наиболее распространенный способ изучения личности — это личностный подход. Черты или предрасположенности относятся к характеристикам, которые являются внутренними для человека, которые достаточно стабильны во времени и в разных ситуациях и помогают объяснить различия между людьми (Larsen et al., 2018). В настоящее время существует несколько различных моделей, которые помогают систематизировать различные черты личности, из которых наиболее заметной является пятифакторная модель (FFM; McCrae and Costa, 1987).FFM включает в себя черты экстраверсии (например, общительность, напористость и стремление к возбуждению), уступчивость (например, доверие, скромность, сердечность), добросовестность (например, компетентность, самодисциплину и стремление к достижениям), невротизм (например, , беспокойство, раздражительность и уязвимость) и открытость опыту (например, идеям, фантазиям и нетрадиционным ценностям). Конкурирующая модель, HEXACO (Ashton and Lee, 2007), аналогичным образом включает черты экстраверсии, сознательности и открытости; тем не менее, HEXACO переопределяет согласие (e.g., прощение, мягкость и терпение) и невротизм (изменение названия на эмоциональную стабильность), а также добавление шестой черты честности-смирения (например, справедливости, избегания жадности, скромности). В отличие от этих общих черт Темная триада (Paulhus and Williams, 2002) определяет еще три злонамеренных черты психопатии (например, черствость, импульсивность, антагонизм), нарциссизм (например, самовозвеличивание, антагонизм) и макиавеллизм (например, , манипуляция, планируемость, антагонизм).В то время как другие индивидуальные черты (например, авторитаризм, садизм и т. Д.) И модели (например, Светлая триада) действительно существуют, FFM, HEXACO и Темная триада, как правило, являются наиболее распространенными.

Почему личность имеет значение?

По крайней мере, отчасти причиной непреходящего наследия изучения личности является его способность объяснять важные поведенческие результаты. Индивидуальные отличия в чертах от FFM, например, были связаны с результатами, связанными со здоровьем и болезнью (например, Friedman, 2001), успеваемостью (e.g., Poropat, 2009), удовлетворенность отношениями (например, Malouff et al., 2010) и общая продолжительность жизни (например, Hill et al., 2011). В последнее время личность также стала важным фактором при изучении политического поведения (Мондак и Гальперин, 2008; Мондак, 2010; Мондак и др., 2010; Гербер и др., 2011a, 2011b, 2013). Вместо того, чтобы заново изобретать структуры личности, эти ученые полагались на существующие модели черт личности и применяли их к различным политическим результатам и установкам, включая участие в политической жизни (Vecchione and Caprara, 2009; Mondak, 2010), политические интересы (Gerber et al. al., 2011a), выбор голоса (Barbaranelli et al., 2007; Schoen and Schumann, 2007), политическая идеология (Chirumbolo and Leone, 2010), политические амбиции (Blais et al., 2019) и доверие (Mondak, 2010). Как утверждают Dinesen et al. (2016) объясняют, что «люди думают и ведут себя по-разному политически в зависимости от их личных предрасположенностей, в частности от их личности» (стр. 56). Точно так же Блейс и Сент-Винсент (2011) пишут: «Если личность человека влияет на то, как часто человек улыбается, какую музыку он любит и как одевается, то почему это не должно влиять на то, считает ли человек политику интересной или скучной, и на другое. считает ли человек, что голосование является гражданским долгом »(с.406)?

Хотя ясно, что личность может многое предложить для понимания различных политических результатов, исследования в этой области все еще находятся в зачаточном состоянии. Мы изучили три известных журнала по политологии, которые публикуются на тему политического поведения ( «Политическое поведение» ; «Избирательные исследования» ; и «Политическая психология» ), и три известных журнала по психологии личности ( Journal of Personality and Social Psychology ; Journal. of Personality ; Личность и индивидуальные различия ), чтобы получить представление о преобладании статей, посвященных личности, поскольку она связана с политическими результатами.С помощью поиска по ключевым словам и анализа названий и аннотаций мы задокументировали распространенность исследований личности и политики за последний 21 год (2000–2020). Хотя наши данные являются лишь приблизительной оценкой, наши данные дают нам представление о значимости (или ее отсутствии) личности в изучении политических результатов. Помимо некоторого первоначального акцента на авторитаризме и ориентации на социальное доминирование, исследования личности в политических научных журналах остались довольно нишевыми. С 2010 года, например, объединенные данные показывают, что только около 3% статей в трех журналах касались вопросов, касающихся личности и политики.Что еще более важно, за рассматриваемый период изменений не произошло. В то же время количество статей, посвященных личностным и политическим результатам, в журналах, посвященных выдающимся личностям, за последний 21 год увеличилось лишь незначительно. Несмотря на это увеличение, в среднем менее 2% статей посвящены этой теме.

Краткое изложение темы исследования

Ключевой целью данной темы исследования является выявление разнообразного набора вопросов и подходов, которые в настоящее время используются в литературе о личности и политике.Используя ряд различных методологий (опросы, эксперименты и т. Д.), Наши участники опираются на установленные таксономии (FFM, HEXACO, Темная триада, Светлая триада), индивидуальные черты (авторитаризм, сочувствие и открытость) и различные эмоциональные выражения (например, коллективная ностальгия), чтобы ответить на различные вопросы, касающиеся терпимости и принятия расистских высказываний, отношения к получателям социальных пособий, соблюдения норм общественного здравоохранения, голосования за претендентов или действующих лиц, симпатии различных кандидатов, политической активности и идеологии.Таким образом, эта тема исследования рассматривает множество способов использования личности для ответа на важные междисциплинарные вопросы и подчеркивает важность личности за пределами «большой пятерки».

В нескольких статьях этого выпуска исследуется роль личности в формировании отношения к политическим партиям и их кандидатам. Например, Най и др. Проводят экспериментальное исследование, чтобы лучше понять взаимосвязь между воспринимаемыми личностными чертами и оценками кандидатов.Манипулируя личностным профилем кандидата в случайно назначенной виньетке, авторы могут отделить эти рейтинги от эффектов пристрастия и внести ряд важных вкладов. Среди других результатов авторы показывают, что широкая публика склонна оценивать кандидатов с чертами темной триады более низкими по степени симпатии, но это наоборот для избирателей, которые сами получают более высокие баллы по этим более темным чертам. Биттнер, напротив, занимаясь персонализацией политической литературы, рассматривает степень, в которой субъективные оценки личностных качеств партийных лидеров помогают нам понять политическое поведение избирателей, в частности, их выбор голосов.Используя лонгитюдные данные, охватывающие пять стран и несколько десятилетий, Биттнер обнаруживает, что оценки лидера и его черты имеют значение для выбора голоса, но не обязательно в большей степени, чем в прошлом. Хотя лидеры (и их качества), безусловно, имеют значение, неясно, действительно ли происходит персонализация (как процесс). Продолжая говорить о роли личности в формировании политических предпочтений, Рэми и др. Задаются вопросом, почему одни избиратели склонны отдавать предпочтение менее известным и, следовательно, более рискованным кандидатам, в то время как другие предпочитают хорошо зарекомендовавших себя действующих лиц.Используя черту открытости FFM, а также концепцию психологической энтропии, авторы показывают, что избиратели с более высокой степенью открытости более склонны голосовать за неопределенных претендентов, но это ограничивается независимыми респондентами, которые не могут полагаться на пристрастные сигналы.

В следующем наборе статей рассматривается вопрос о том, может ли личность помочь нам понять различные отношения и поддержку конкретной политики. Бланше и Ландри, например, используют внезапное начало пандемии COVID-19 как возможность изучить взаимосвязь между авторитарными настроениями и отношением к получателям социальных пособий в Канаде.Хотя их результаты показывают, что авторитаризм действительно связан с более негативным отношением к получателям социальных пособий, их продольные данные также показывают, что пандемия, похоже, не усугубила эту взаимосвязь. Харелл и др., Напротив, используют черту сочувствия, чтобы лучше понять политическую терпимость и принятие расистских высказываний. Опираясь на данные наблюдений и экспериментов из Канады и США, авторы приводят убедительные доказательства важности эмпатии в формировании политических взглядов.В частности, авторы демонстрируют, что люди с более высоким уровнем эмпатии проявляют меньшую терпимость по отношению к группам, использующим исключающую и потенциально вредную речь. Завершая вопрос о личности и политических взглядах, Стефаниак и др., Вклад помогает контекстуализировать различия в политике слева и справа в контексте коллективной ностальгии. Авторы демонстрируют, что, хотя и либералы, и консерваторы стремятся к идеализированному взгляду на общество, консерваторы сосредотачиваются на однородности, а либералы — на открытости.Эти разные формы ностальгии, в свою очередь, выражаются в защите своих групп и приеме чужих, соответственно.

Заключительные документы исследуют взаимосвязь между личностью и политическим действием. Петерсен и Палмер исследуют, в какой степени триады Тьмы (макиавеллизм, психопатия и нарциссизм) и Света (вера в человечность, кантианство и гуманизм) связаны с разнообразием политического поведения, включая участие и зарождающиеся политические амбиции.Добавление Световой триады является важным вкладом, поскольку в политической научной литературе еще предстоит осмысленно затронуть эту конкретную конструкцию. В целом авторы считают, что темные черты обладают значительно большей объяснительной силой по сравнению с чертами веры в человечность, кантианство и гуманизм. Наконец, Блейс и др., Опираясь на данные опроса со встроенным экспериментом, изучили взаимосвязь между личностью (как общими, так и темными чертами) и соблюдением требований общественного здравоохранения. В целом авторы считают, что просоциальные черты (честность-смирение, добросовестность и открытость) связаны с большей приверженностью общественному здоровью, тогда как антисоциальные черты (макиавеллизм, психопатия и нарциссизм) связаны с большим неповиновением.Что касается экспериментов, авторы обнаруживают, что сообщения общественного здравоохранения, в которых основное внимание уделяется серьезности пандемии, могут иметь непредвиденные последствия, поскольку некоторые люди, например, люди с более высокой эмоциональностью, реагируют с большей уступчивостью, в то время как другие, например люди с более высоким антагонизмом, отвечать с меньшим согласием.

Завершая это краткое введение, мы хотим выразить свою благодарность. Составители этой коллекции провели высококачественные передовые междисциплинарные исследования во время глобальной пандемии.Мы очень благодарны за их участие, а также за каждого из рецензентов, предоставивших ценные отзывы. Мы надеемся, что статьи в этом выпуске продолжат продвигать изучение личности и политики в мейнстрим, и что опубликованная здесь работа порождает множество новых вопросов, требующих ответа.

Вклад авторов

Все перечисленные авторы внесли существенный, прямой и интеллектуальный вклад в работу и одобрили ее для публикации.

Конфликт интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось в отсутствие каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могли бы быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Ссылки

Эштон, М. К., и Ли, К. (2007). Эмпирические, теоретические и практические преимущества модели структуры личности HEXACO. Pers Soc. Psychol. Ред. , 11 (2), 150–166. doi: 10.1177 / 1088868306294907

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Барбаранелли, К., Капрара, Г. В., Веккьоне, М., и Фрейли, К. Р. (2007). Личностные особенности избирателя на президентских выборах. Личный. Индивидуальные различия. 42, 1199–1208. doi: 10.1016 / j.paid.2006.09.029

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Blais, A., and St-Vincent, S. L. (2011). Особенности личности, политические взгляды и склонность к голосованию. Eur. J. Полит. Res. 50 (3), 395–417. doi: 10.1111 / j.1475-6765.2010.01935.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Blais, J., Пруйзерс, С., и Чен, П. Г. (2019). Почему они бегут? Психологические основы политических амбиций. Кан. J. Pol. Sci. 52 (4), 761–779. doi: 10.1017 / S0008423918001075

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Campbell, A., Converse, P., Miller, W., and Stokes, D. (1960). Американский избиратель . Чикаго: Издательство Чикагского университета.

Чирумболо А. и Леоне Л. (2010). Личность и политика: роль модели личности HEXACO в прогнозировании идеологии и голосования. Личный. Индивидуальные различия. 49, 43–48. doi: 10.1016 / j.paid.2010.03.004

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Converse, P. (1972). «Изменения в американском электорате», в . Человеческое значение социальных изменений . Редакторы А. Кэмпбелл и П. Конверс (Нью-Йорк: Рассел Сейдж).

Google Scholar

Динесен, П. Т., Клемменсен, Р., и Норгаард, А. С. (2016). Отношение к иммиграции: роль личных предрасположенностей. Полит.Psychol. 37 (1), 55–72. doi: 10.1111 / pops.12220

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Файст Дж. И Файст Дж. Дж. (2009). Теории личности . 7-е изд. Нью-Йорк: Макгроу-Хилл.

Фридман, Х. С. (2001). Долгосрочные отношения личности и здоровья: динамики, механизмы, тропизмы. J. Personal. 68 (6), 1089–1107. doi: 10.1111 / 1467-6494.00127

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гербер, А.С., Хубер, Г.А., Доэрти Д. и Доулинг К. М. (2011a). Особенности личности и потребление политической информации. Am. Полит. Res. 39, 32–84. doi: 10.1177 / 1532673X10381466

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гербер А. С., Хубер Г. А., Доэрти Д. и Доулинг К. М. (2011b). Большая пятерка личностных качеств на политической арене. Annu. Преподобный Полит. Sci. 14, 265–287. doi: 10.1146 / annurev-polisci-051010-111659

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гербер, А.С., Хубер, Г. А., Доэрти, Д., Даулинг, К. М., и Панагопулос, К. (2013). Большая пятерка черт личности и ответы на убедительные призывы: результаты экспериментов по явке избирателей. Полит. Behav. 35 (4), 687–728. doi: 10.1007 / s11109-012-9216-y

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Hill, P. L., Turiano, N. A., Hurd, M. D., Mroczek, D. K., and Roberts, B. W. (2011). Добросовестность и долголетие: исследование возможных посредников. Health Psychol. 30, 536–541.doi: 10.1037 / a0023859

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ларсен, Р. Дж., Басс, Д. М., Кинг, Д. Б., и Энсли, К. Э. (2018). Психология личности: области знаний о природе человека . Торонто: Макгроу-Хилл.

Малуфф, Дж. М., Торстейнссон, Э. Б., Шютте, Н. С., Бхуллар, Н., и Рук, С. Э. (2010). Пятифакторная модель удовлетворенности личности и отношений интимных партнеров: метаанализ. J. Res. Личное. 44 (1), 124–127. doi: 10.1111 / 1467-6494.00127

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Marsh, A., and Kaase, M. (1979). «Предпосылки политического действия», в Политическое действие: массовое участие в пяти западных демократиях . Редакторы С. Х. Барнс и М. Каасе (Беверли-Хиллз: Sage Publications).

Google Scholar

МакКрей Р. Р. и Коста П. Т. (1987). Валидация пятифакторной модели личности по инструментам и наблюдателям. J. Personal. Soc. Psychol. 52 (1), 81–90. doi: 10.1037 / 0022-3514.52.1.81

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мондак Дж. Дж. И Гальперин К. Д. (2008). Рамки для изучения личности и политического поведения. Br. J. Полит. Sci. 38, 335–362. doi: 10.1017 / s0007123408000173

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мондак, Дж. Дж., Хиббинг, М. В., Канач, Д., Селигсон, М. А., и Андерсон, М. Р. (2010). Личность и гражданская активность: интегративная структура для изучения влияния черт на политическое поведение. Am. Полит. Sci. Ред. 104, 85–110. doi: 10.1017 / S00030554099

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Мондак Дж. (2010). Личность и основы политического поведения . Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета. DOI: 10.1017 / cbo9780511761515

CrossRef Полный текст

Полхус, Д. Л., и Уильямс, К. М. (2002). Темная триада личности: нарциссизм, макиавеллизм и психопатия. J. Res. Личное. 36 (6), 556–563.doi: 10.1016 / S0092-6566 (02) 00505-6

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Schoen, H., and Schumann, S. (2007). Личностные черты, партизанское отношение и избирательное поведение. Свидетельства из Германии. Полит. Psychol. 28 (4), 471–498. doi: 10.1111 / j.1467-9221.2007.00582.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Веккионе, М., и Капрара, Г. В. (2009). Детерминанты личности политического участия: вклад черт характера и убеждений в самоэффективности. Личный. Индивидуальные различия. 46, 487–492. doi: 10.1016 / j.paid.2008.11.021

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Должностные обязанности и требования к образованию

Что такое политическая психология?

Как следует из названия, область политической психологии включает применение психологических принципов к политической деятельности. В отличие от других областей психологии, он не занимается применением терапевтических принципов, чтобы помочь людям преодолеть препятствия на пути к улучшению психического здоровья.Скорее, политическая психология включает в себя ряд различных приложений, включая изучение человеческого поведения, связанного с политологией, голосованием, принадлежностью к политическим партиям, законом и правительством, а также общественным восприятием политиков. Политическая психология также занимается процессами принятия решений и суждений самих политиков и их влиянием на население.

Политическая психология представляет собой смесь различных областей — психологии, политологии, государственного управления, образования, экономики, бизнеса и коммуникаций.В результате политические психологи работают над тем, чтобы понять, как эти реальные процессы взаимодействуют друг с другом и как эти процессы влияют на принятие политических решений. Кроме того, политических психологов интересуют последствия политического поведения, например, как избиратели воспринимают принятие определенного закона или как политический скандал влияет на общественное мнение о правительстве и политике.

Чем занимается политический психолог?

Политические психологи могут выполнять самые разные функции.Некоторые работают со средствами массовой информации, чтобы проанализировать поведение избирателей, в том числе почему люди голосуют и почему они голосуют именно так. Они могут расследовать предвзятость избирателей как в отношении политических кандидатов, так и предлагаемых мер в избирательном бюллетене. Другие политические психологи работают с местными, государственными или федеральными агентствами для изучения поведения избирателей. Это может включать определение того, почему в некоторых избирательных циклах наблюдается значительная апатия избирателей, или анализ того, как разные социально-экономические группы соотносятся с разными политическими кандидатами.Также проделана большая работа по горячим кнопкам. Политические психологи могут проводить исследования с избирателями, например определять корни политических убеждений и их связь с социальными, культурными, экономическими, религиозными и другими социокультурными факторами.

Большая часть политических психологов работает напрямую с кандидатами, баллотирующимися на посты. В этом качестве роль политического психолога состоит в том, чтобы определить общественное восприятие кандидата, на которого он работает. Они могут анализировать данные опросов и разрабатывать и направлять стратегии, с помощью которых кандидат мог бы увеличить свою поддержку среди избирателей.Важная роль — уметь с относительной точностью предсказать, как поведение кандидата, его манеры, стиль общения и другие факторы влияют на избирателей.

Политический психолог, который работает с уже избранным должностным лицом, будет тесно сотрудничать с командой по связям с политиком, чтобы помочь направить разработку тем для обсуждения и политических решений, которые будут хорошо работать с его или ее избирателями. Изучение разнообразных внутренних и внешних факторов, влияющих на политика, также является центральной задачей для политических психологов.В этой связи политические психологи используют свои экспертные знания о человеческом поведении для оценки возможных результатов решений политика. Например, когда политики стремятся повысить налоги, можно проконсультироваться с политическим психологом, чтобы сформулировать объявление так, чтобы оно говорило о врожденной человеческой потребности обеспечивать других и отвлекать внимание от непопулярной идеи платить больше налогов.

Еще одна область, которой уделяют внимание политические психологи, — это определение психологического образа политиков и того, как этот состав влияет на восприятие избирателями.Например, распространено мнение, что политики нарциссичны. Политический психолог может исследовать это утверждение, назначая политикам личностные тесты и анализируя результаты, чтобы получить более четкую картину общих черт личности или личностных недостатков политиков. Затем эту информацию можно использовать, чтобы помочь политическим психологам и другим членам команды политика разработать стратегии улучшения его или ее имиджа в глазах общественности.

Зачем нужна политическая психология?

Политическая психология — это точка пересечения политической науки и психологии, в которой играют роль некоторые другие социальные науки.Эта область стремится понять как отдельных людей, так и группы в политике — что их мотивирует, что влияет на принятие решений и как эти знания могут быть использованы для формирования стратегии. Он смотрит на это как внутри наций, так и между нациями и культурами.

Политическая психология рассматривает людей как политических лидеров. Что заставляет их это делать? Какая у них история? Какая у них личность? Считается, что, лучше понимая лидеров и потенциальных лидеров как личностей, их действия как лидера можно предсказать.Это становится особенно важным, когда вы начинаете рассматривать нации в конфликте — понимание того, какое влияние личность ответственного лица может оказать на принятие решений, может быть чрезвычайно важным для стратегии, того, как взаимодействовать и планировать разрешение конфликтов.

Даже если люди хорошо изучены и поняты, поведение группы — это больше, чем просто сумма ее частей. Понимание динамики политической партии больше обращает внимание на психологию групп как средство прогнозирования их действий.Эта групповая психология также используется для лучшего понимания людей, совершающих политические акты насилия, как террористических групп.

Наконец, политическая психология смотрит на публику и на то, как они принимают свои политические решения. Что побуждает их голосовать? Как формируется «общественное мнение»? Как общественность принимает политические решения? Здесь часто рассматривается роль СМИ. Понимая эти факторы, мы можем больше узнать об общественном восприятии и о том, как стимулировать изменения.

Политическая психология заставляет рассмотреть все эти факторы более подробно. Принятие политических решений всегда будет сложной областью, но политическая психология помогает направлять эти самые важные решения.

Каковы перспективы работы в политической психологии?

В целом психология — это область карьеры, в которой ожидается средний рост в течение следующих пяти-десяти лет. Тем не менее, в области производственно-организационной психологии ожидается взрывной рост, а к 2028 году ожидается 13% положительных изменений.Поскольку политическая психология тесно связана с производственно-организационной психологией, можно предположить, что спрос на политических психологов также будет выше среднего.

Еще одним фактором, который может повысить спрос на политических психологов, является то, что это относительно уникальная сфера деятельности. Поэтому квалифицированных претендентов на работу не так много. Быстрый рост политических машин, управляющих кампаниями, а также растущее влияние лоббистов в Вашингтоне, округ Колумбия, также являются положительными признаками роста для психологов, стремящихся сделать карьеру в политике.

Какая зарплата политического психолога?

Бюро статистики труда не рассматривает политическую психологию как отдельную область. Поэтому точная информация о зарплате недоступна. Однако по состоянию на май 2019 года в США психологи в целом зарабатывают в среднем около 98 230 долларов в год. 111 150 долларов США. Однако можно предположить, что политические психологи, нанятые политическими партиями, комитетами политического действия (ПКД), и сами политические кандидаты могут зарабатывать значительно больше денег, особенно в годы выборов.Но важно отметить, что заработная плата во многом будет зависеть от условий работы, а также от уровня образования и опыта.

Какое образование требуется для политического психолога?

Первым шагом к карьере политического психолога является получение степени бакалавра психологии. Курсовые работы по политологии, социологии и коммуникации будут полезны на уровне бакалавриата в дополнение к основным курсам психологии. Имея степень бакалавра, человек может найти работу начального уровня, например, работу в политической кампании по анализу данных, проведению опросов или другим задачам низкого уровня.

Чтобы сделать карьеру в области политической психологии с высокими ставками, необходимо получить как минимум степень магистра. На всей территории Соединенных Штатов доступны программы аспирантуры, докторантуры и программы сертификации. По сути, аспирантура по политической психологии фокусируется на пересечении психологии и политологии. Общие темы обучения включают социальную психологию, познание, принятие решений, политические убеждения и отношения, а также политическую идеологию. Магистерские программы по политической психологии, как правило, также имеют сильную исследовательскую направленность, включая компоненты изучения поведения избирателей, влияния средств массовой информации на восприятие политиков и анализа принятия политических решений.

Поскольку политические психологи не оказывают терапевтических услуг, лицензионных требований нет. В то время как некоторые аспирантуры предлагают программу получения сертификатов по политической психологии, национального сертифицирующего органа, как в других подразделах психологии, не существует. Однако в большинстве штатов требуется лицензия для использования титула «психолог». Требования для получения лицензии обычно включают (но не ограничиваются) степень доктора психологии, аккредитованную APA, опыт работы под руководством лицензированного психолога и сдачу экзамена на получение лицензии (в некоторых штатах могут быть дополнительные требования).

Дополнительная литература

Дополнительные ресурсы

Политическая психология | Encyclopedia.com

БИБЛИОГРАФИЯ

Политическая психология — это междисциплинарная академическая область, которая подчеркивает психологический аспект политической жизни. Его практикующие используют психологические конструкции, такие как личность, отношения, убеждения, ценности, потребности, цели и ожидания, чтобы объяснить политическое поведение и исследовать сложные и взаимные отношения между политикой и психологией.Политические психологи полагают, что политические действия, как и все другие формы человеческого поведения, являются результатом взаимодействия между человеком и окружающей средой. Поскольку научное изучение политики исследует отношения и взаимодействия между людьми, ведущими себя как политические акторы, оно неизбежно связано с психологией, которая занимается человеческим мышлением и поведением. Политические аналитики на протяжении веков и разных цивилизаций интересовались взаимосвязью между личностными чертами и политическим контекстом.Они использовали множество концепций и теорий, чтобы объяснить, почему правители и подданные думают и действуют так, как они делают, и как их мысли и действия формируют курс политики. Следовательно, политическая психология фокусируется на важной роли психологических факторов в определении реакции человека на различные контекстные / средовые стимулы.

Рожденная в период между Первой и Второй мировыми войнами, современная политическая психология развилась, чтобы охватить широкий спектр предметов. Его интеллектуальные корни восходят к выдающемуся американскому политологу и теоретику коммуникации Гарольду Д.Лассуэлл (1902–1978). Его классические труды, такие как Психопатология и политика (1930), Мировая политика и личная незащищенность (1935), Политика: кто что, когда и как получает (1936), Власть и личность (1948) , и Власть и общество (1950), сосредоточенные на влиянии индивидуальных и социальных психологических процессов — восприятия, мотивации, конфликта, познания, обучения, социализации, формирования отношения и групповой динамики — как причинных факторов, влияющих на политику.Это была новаторская работа Лассуэлла в области политической психологии, которая способствовала первоначальному однонаправленному характеру этой области, характеризуемой особым вниманием к тому, как индивидуальная психика формирует политическое поведение и ценности.

Несколько ведущих членов Института социальных исследований Франкфуртского университета (так называемая Франкфуртская школа ), прибывшие в Соединенные Штаты как беженцы из нацистской Германии — Макс Хоркхаймер (1895–1973), Эрих Фромм ( 1900–1980), Герберт Маркузе (1898–1979) и Теодор Адорно (1903–1969), среди прочих, разработали концепцию авторитарной личности , которая касается причинной связи между политическими взглядами и типами личности.Их идеи вдохновили Адорно и его сотрудников из Калифорнийского университета в Беркли на проведение плодотворного эмпирического исследования Авторитарная личность (1950), основанного на измерении шкалы F (асцизма), которое связывало правый авторитаризм («неявный антидемократические тенденции и фашистский потенциал ») к семейной модели жесткости, дисциплины, строгих правил и страшного подчинения требованиям родителей. Несмотря на то, что она подвергалась широкой критике, в том числе за ее сильную опору на психоаналитические перспективы теории Фрейда, эта теперь уже классическая работа показывает, как определенные политически значимые аспекты психики приводят к фашистским или авторитарным системам убеждений.Шкала F описывает тип личности, характеризующийся этноцентрическим национализмом, крайним внутригрупповым соответствием, жесткой приверженностью общепринятым ценностям, покорностью властям, готовностью наказывать, противодействием свободомыслящим и добросердечным, высокомерием по отношению к тем, кого считают нижестоящим. и другие авторитарные взгляды, которые объясняют основные политические результаты (например, рост архиконсервативных, ультранационалистических и фашистских идеологий и войны в Европе двадцатого века).

Политическая психология получила значительный импульс и, в свою очередь, внесла большой вклад в «бихевиоральную революцию», охватившую политологию в 1950-х и 1960-х годах.Исследователи, ориентированные на бихевиоризм, направили свое научное внимание на новые проблемы, такие как анализ влияния личностных характеристик на участие в политической жизни и партийные предпочтения. Лассуэлл, например, выдвинул восемь психологических причин для участия в политике: власть, богатство, благополучие, навыки, просвещение, привязанность, порядочность и уважение. Точно так же Роберт Э. Лейн в своей работе «Политическая жизнь: почему и как люди участвуют в политике» (1965) утверждал, что участие в политической жизни служит ряду сознательных и бессознательных потребностей и мотивов, включая власть, экономическую и материальную выгоду, дружбу и привязанность. , чувство собственного достоинства, избавление от психического напряжения и потребность понять мир.Благодаря бихевиоральной революции методы опросов показали заметное улучшение по сравнению с такими ранними исследованиями, как The People’s Choice (1944), классическим исследованием президентских выборов в США 1940 года, проведенным известным социологом австрийского происхождения Полом Ф. Лазарсфельдом (1901–1976). ) до более поздних, таких как The American Voter (1960), наиболее известное исследование поведения американцев при голосовании, проведенное Ангусом Кэмпбеллом, Филипом Конверсом, Уильямом Миллером и Дональдом Стоуксом. Электоральное поведение изучалось в отношении различных демографических и демографических переменных (возраст, пол, уровень образования, тип занятости, социальный класс, этническая принадлежность, раса, религия и идеология).Усложнение опросов общественного мнения привело к многочисленным углубленным анализам систем убеждений как на массовом, так и на элитном уровне, например, во влиятельном исследовании Филипа Конверса «Природа систем верований в массовом обществе» (в книге Дэвида Аптера «Идеология и недовольство» , 1964), который обнаружил, что массовое общественное мнение имеет тенденцию быть непоследовательным, непостоянным и плохо информированным.

Во многом под влиянием Лассуэлла ранняя политическая психология сосредоточилась на однонаправленном воздействии индивидуальных и социальных психологических процессов на государство, но в последующие десятилетия внимание стало уделяться также обратному влиянию политики на системы личности.Исследования политической культуры и политической социализации, такие как работа Габриэля Алмонда и Сиднея Вербы «Гражданская культура: политические установки и демократия в пяти странах, » (1963), посвящены изучению того, как политические системы влияют на поведение и ценности личности. К 1980-м годам большинство политических психологов признали «двунаправленный» характер взаимодействия между индивидуальной психологией и политикой:

[T] он восприятие, убеждения, мотивы, мнения, ценности, интересы, стили, защиты и опыт людей — будь то граждане, лидеры, члены групп, бюрократы, террористы или революционеры — рассматриваются как влияющие на то, что они делают в политическом плане; и, в свою очередь, политическая культура, политическая система, механизмы политической социализации, политические движения и партии, а также международная система воспринимаются как влияющие на то, каковы люди.(Герман, 1986, стр. 2)

Политическая психология окончательно оформилась как самостоятельная академическая дисциплина, когда в 1978 году было основано Международное общество политической психологии, которое начало проводить ежегодные научные встречи и публиковать ежеквартальный журнал Политическая психология. . Сегодня политическая психология является ключевым компонентом подполя политического поведения политической науки. Его разнообразные объекты анализа варьируются от психобиографии политических лидеров (например, психобиография президента Ричарда Никсона 1997 года Вамика Д.Волкан, Норман Ицовиц и Эндрю Дод) к исследованиям «постматериальных» основ политики идентичности (например, основополагающая работа Рональда Инглхарта, Тихая революция: изменение ценностей и политических стилей среди западной публики, , 1977). Психологическая терминология в настоящее время является важной и распространенной частью дискурса политологии, поскольку многочисленные психологические концепции были включены в политические исследования как на национальном, так и на международном уровне. Психологические концепции широко используются в исследованиях поведения при голосовании, политической социализации, политического лидерства, динамики общественного мнения, политических взглядов, политического конфликта и сотрудничества, международных переговоров, принятия решений и, в последнее время, обработки политической информации.

Два эмпирических метода исследования, которые наиболее часто используются для изучения психологических переменных, — это выборочный опрос и глубинное интервью. Например, политические психологи часто используют опросы отношения, чтобы исследовать связи между личностными структурами, демографическими и демографическими переменными, а также предрасположенностью к политическому участию и партийным предпочтениям. Другие более инновационные, но менее часто используемые инструменты исследования включают моделирование, проективные методы, контент-анализ, фокус-группы и контролируемый эксперимент.Применение психологических идей к политическим исследованиям остается широко распространенной и растущей тенденцией, поскольку многие исследования политической психологии продолжают появляться в рамках связанных дисциплин социальных наук, особенно политологии. Хотя никакая основополагающая научная парадигма или хотя бы одна базовая теория не обеспечивает единства и согласованности этой эклектической междисциплинарной области, политическая психология уже приобрела постоянное, хотя и довольно неоднородное и плюралистическое, присутствие в рамках дисциплины политической науки.

СМОТРИ ТАКЖЕ Almond, Gabriel A .; Отношения, политические; Авторитаризм; Орган власти; Бихевиоризм; Познание; Коммуникация; Фашизм; Франкфуртская школа; Мирские теории; Левое крыло; Убеждение; Политическая наука; Политика; Предпочтения; Предрассудки; Психоаналитическая теория; Психология; Правое крыло; Стереотипная угроза; Стереотипы; Толерантность, политическая; Верба, Сидней

Ашер, Уильям и Барбара Хиршфельдер-Ашер. 2005. Возрождение политической психологии: наследие Гарольда Д.Лассуэлл . Махва, Нью-Джерси: Эрлбаум.

Коттам, Марта Л. и др. 2004. Введение в политическую психологию . Махва, Нью-Джерси: Эрлбаум.

Эльстер, Джон. 1993. Политическая психология . Кембридж, Великобритания, и Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.

Герман, Маргарет Г., изд. 1986. Политическая психология . Сан-Франциско: Джосси-Басс.

Кнутсон, Жанна Н. 1973. Справочник по политической психологии .