Психологическое насилие и способы совладания

Зюзькина Анастасия Андреевна, психолог учреждения здравоохранения «Городской клинический психиатрический диспансер»

Зачастую домашнее насилие в отношении женщин и детей не воспринимается как акт насилия.

Тема психологического насилия носит широкий характер, этот вопрос актуален не только в области семейной системы, но и в сфере труда.

Например, в научной литературе психологическое насилие называется моббингом – неуважительное отношение работодателя к работникам в условиях трудовых отношений. Ситуации, где периодически (не реже одного раза в неделю) происходит унижение и притеснение работника со стороны коллектива или руководителя целью которой являются увольнение работника в период трудовой деятельности. Моббинг проявляется в притеснении длительного периода времени и включающие негативные высказывания, необоснованной критике, социальной изоляции работника, распространение о человеке заведомо ложной информации и другое.

Психологические последствия для объекта моббинга настолько серьезные, что по социальной значимости воспринимается настолько травматично и сравнивается с убийством, изнасилованием и ограблением. Некоторые люди задумываются даже о самоубийстве.

Чаще всего психологическое насилие встречается в семье. Главными жертвами насилия в семье являются женщины и дети. К последствиям психологического насилия относится нарушение сна и аппетита, алкоголизм, необдуманное совершение травматичных действий, изменение характера личности. 

Психологическое насилие – форма воздействия на эмоции или психику партнера с помощью угроз, запугивания, оскорблений, критики, осуждений и т.п. То есть, постоянное вербальное негативное воздействие на другого человека. Чаще такому виду насилия подвергаются жены от своих мужей, намного реже наоборот.

Психологическое насилие может перерасти в физическое.

Домашнее насилие распространяется и в условиях совместного проживания как сожительство. Чаще всего это форма психологического насилия. Психологическое насилие стоит наравне с физическим, поскольку нарушается личность путем подавления самооценки. В таких условиях личность, на которую направлено негативное воздействие не оценивает ситуацию как опасную и порой приходится убеждать, что они стали именно жертвами. Формируются убеждения как сама виновата, недопоняла, не дотерпела, не доказала, спровоцировала. В следствии образуются личностные особенности: самоограничение, отчуждение, негативизм, отказ от выражения собственной позиции.

Оскорбления, насилие, плохое обращение в психологии называется абьюз. Тот человек, который принуждает к чему-либо, оскорбляет, вынуждает совершать действия, которые неприятны другому человеку соответственно является абьюзером.

Причиной почему один партнер воздействует на психику другого разнообразны, самые распространенные: потребность в самореализации и самоутверждении за счет другого, трудности в неумении выражать свои желания и мысли, прошлый опыт, финансовая зависимость от своего партнера, восприятие насилия как нормы в семейном поведении, пропаганда насилия в СМИ/кино/видеоигры, психологические отклонения в виде перенесённой психологической травме.

При постоянной критике самооценка жертвы снижается до определенного уровня и вера в себя шаткая, в таком состоянии тирану проще навязывать свое мнение и желаемое поведение. Жертва в таком расположении духа сомневается в правильности своих действий, внушается чувство ничтожества и вины. Психологически воздействуя на такого человека закладывается другая модель жизни, принимается позиция тирана и с его стороны осуществляется контроль.

Признаков психологического насилия много и для определения его используются совокупность признаков, а не по отдельности каждый фактор:

• критика – грубая оценка недостатков, замечания по поводу внешнего вида, умственных способностей, вкусовых предпочтений, за такой критикой могут следовать оскорбления.
• Унижение – оскорбления, грубое обращение.
• Обвинение – убеждение в виновности, например, в семейных неудачах и перекладывание ответственности за все происходящее.
• Деспотизм – приказной тон в общении, приказы и указания вместо просьбы.
• Запугивание – угрозы физического насилия жертве и ее близким, ограничивающие запреты на общение с детьми и угрозы со стороны тирана совершить самоубийство.
• Запрет на общение с родственниками, друзьями, коллегами, лишение средств связи.
• Запрет на посещение мест вне дома и получение разрешения у партнера для выхода из дома.
• Постоянное присутствие, редко партнер оставляет одну.
• Контроль за поведением и общением вне дома, проверка личных сообщений, списков звонков, проверка электронной почты, установка программного обеспечения, скрытое или открытое наблюдение (видеонаблюдение).

Также к эмоциональному насилию относят ревность, которая проявляется в постоянных обвинениях в супружеской измене.

Психологическому насильнику присущи такие качества как: неуважительное отношение к партнеру и его жизненным принципам; навязывание помощи о которой не просили, щедрость, которая ставит в неловкое положение; тотальный контроль; ревность; угрожающее поведение; наличие двойных стандартов «мне можно, а тебе нельзя»; жизненное кредо «мужчина (женщина) никогда ни в чем не виноват».

Выделяют несколько видов психологического насилия. Газлайтинг – одна из самых тяжелых форм психологического насилия. Использующий газлайтинг отказывает своему партнеру или ребенку в адекватности используя фразы «тебе показалось», «этого не было», «ты просто не понимаешь этого». Жертве внушается, что восприятие окружающего ошибочно, следовательно, появляется убеждение у жертвы, что она сходит с ума.

Неглект – игнорирование любых потребностей, аргументируя, что это человеку не нужно, умышленная неосторожность. Иногда абьюзер подталкивает своего партнера к пластическим операциям, отказывается заниматься бытом и детьми. В данной ситуации лучше всего изолировать себя от абьзера. Висхолдинг – отказ от обсуждения волнующей темы. Эмоциональный шантаж – игнорирование на какое-либо действие жертвы, эмоциональная холодность, молчание, шантаж личной информацией. Целью такого поведения является подчинение другого человека, лишение собственной воли и только ограничив общение можно от этого защитится. Игнорирование – эмоциональное отстранение. Изоляция – запрет на общение со всеми кроме самого абьюзера, таким образом просьбу о помощи сложно осуществить. Контроль —  жесткий контроль за любыми действиями партнера. Критика —  указывание на недостатки и просчеты, что при других людях это выглядит как высмеивание. Целю такого поведения является сформировать комплекс неполноценности, после такого воздействия сложно восстановиться после таких отношений, теряется вера в себя, партнерство.

Лучше всего для жертвы выйти из ситуации насилия (даже убежать, исчезнуть из поля зрения). Жертвам психологического насилия не избежать проблем с психикой. Такие люди находятся в состоянии психологической травмы и испытывают тревогу, страх, могут впадать в депрессию, не исключены и суицидальные попытки. Также возникает эмоциональная зависимость, пренебрежение своим потребностям, могут возникнуть различные зависимости, например, алкогольная или наркотическая.

Согласно исследованиям, в тех семьях, где используются различные виды насилия (физическое, психологическое) замечены признаки задержки физического и нервно-психического развития у детей.

В каждом конкретном случае появления насилия требуется консультация психолога.

Важно взять ответственность за свою жизнь, ставить собственные цели, научиться прислушиваться к себе и своим чувствам, пресекать негативные воздействия и сообщать о том, что неприятно, не терпеть, когда что-то вызывает негативные переживания.

В тяжелых социальных, экономических и психологических ситуациях следует обратится в кризисные центры для получения необходимой помощи.

Для психологической поддержки можно обратиться на телефон доверия, где выслушают, поддержат и определят вид помощи.

Если партнер не бьет, но лишает воли. 7 способов распознать психологическое насилие

С распознаванием физического насилия современным людям все более или менее понятно. Благодаря просветительской деятельности психологов давно уже не секрет, что насилие — это вовсе не обязательно сексуальное принуждение или побои. Удерживать человека дома, когда он хочет уйти или, напротив, не впускать, когда он хочет домой; отобрать ключи, телефон, документы или деньги, чтобы затруднить его передвижение — все это тоже физическое насилие. Крик или удары по стене/столу с целью сломить вашу волю во время вспыхнувшего конфликта — физическое насилие, пусть к вам никто (еще) даже не прикоснулся. Партнер-насильник интуитивно рассуждает очень просто: грубые физические действия в вашем присутствии, на ваших глазах пугают вас и парализуют вашу волю.

Но как быть с моральным насилием? Нет ни грохота, ни разрушений. Ни ударов, ни пощечин. Ни поломанных вещей, ни прочтенных без разрешения чужих писем. Как его опознать? Давайте посмотрим на виды психологического насилия.

1. Мгновенные переключения на холод. Начнем с безобидного. Услышав, что вы не хотите в эти выходные снова ехать в гости к его родителям, ваш партнер молча вытягивается в лице. Взгляд подернулся инеем, губы в ниточку. Он говорит: ОК. Но его голос! Будто он только что выписал вам штраф. Ясно, что гости отменять нельзя (вы догадались).

2. Частичное игнорирование. Фильтрация вопросов в соответствии со своими целями. Если разрезать блинный торт, то на срезе он полосатый. Так же выглядит «на срезе» общение с моральным насильником. Одни ответы получить удается, другие нет.

— Как насчет пятницы? Я соскучилась.

— Да, дорогая!

Реклама на Forbes

— А кто такая Маша Гибискус, она флиртует с тобой на фейсбуке?

Он не отвечает.

— Милый, что ты хочешь на ужин?

— Запеки, пожалуйста, моего любимого сибаса с лимоном и розмарином.

— Слушай, а почему по вечерам ты говоришь по телефону из ванной, включив душ? У тебя кто-то есть?

Он не отвечает.

Можно, конечно, пойти ва-банк, дождаться встречи и спросить: а почему ты пропускаешь неудобные вопросы? На такие случаи у моральных насильников есть другие приемы.

3. Пристальный взгляд без комментариев.  Это когда он Удав Каа, а вы … сами понимаете, кто.

— Дорогой, мы могли бы перенести поездку за город, мне совершенно необходимо по работе попасть на эту конференцию.

В ответ он смотрит на вас, не отрываясь.

— Я что-то не то спросила?

Не мигая, он продолжает дырявить взглядом вашу переносицу.

Вы испугались, и ваш вопрос куда-то делся. Потом, когда вы спросите: «Ты не рад, что я отказалась от той конференции, ведь ты же был так против…», — он скажет с подзевком: «Я был против? Прекрати вешать на меня вину за собственные ошибки». И будет прав. Он же не говорил, что против. Он просто смотрел вам между глаз. Кстати, попробуйте еще пикнуть, что он как-то не так смотрел. Он скажет: «Я смотрел? Я стоял к тебе спиной и смешивал куантро с мартини. Возможно, в тот вечер ты выпила лишнего?». И это уже называется ….

4. Газлайтинг. Детективный фильм «Gas Light» 1948 года о том, как молодая супруга оказалась заложницей преступных целей своего мужа. Он выставлял ее сумасшедшей в глазах родни, а главное — заставил ее сомневаться в собственной вмемяемости. Газлайтингом обозначают намеренное «сведения с ума» другого человека. Газлайтер целенаправленно утвержает и даже «доказывает», что психика жертвы работает с ошибками, и полагаться на нее нельзя. И жертва верит. Ваш друг делает мелкие гадости (например, все время немножко врет) или даже какую-то крупную (тратит общие деньги на свое личное альпинистское снаряжение, шантажом заставляет вас сделать аборт или спит с вашей подругой). А потом говорит одну из фраз: «Что с тобой не так?», «У тебя плохое настроение?», «Неправда, мы договаривались», «Ты сама этого хотела», «Ой, ты опять начинаешь?», «Я не это имел в виду», «Ты неправильно меня поняла», «Этого никогда не было». В романтических отношениях газлайтеры используют общечеловеческое свойство влюбленности — регресс. Вы влюблены и ощущаете себя немного ребёнком? Так приятно подчиниться мудрому и харизматичному другу? Пусть он делает, как считает нужным, растворяться в нем — наслаждение? Если ваш мужчина сильный и зрелый, он отблагодарит вас за доверие и будет любить только сильнее. Если вы имеете дело с моральным насильником, очнувшись от любви, вы обнаружите себя в отношениях, где вы ничего не решаете, и где все против вас, если вы с этим не согласны. А на вопрос «почему все так?» он скажет: «ты же сама этого хотела». И будет прав.

5. Шантаж, вызывание чувства стыда или  вины и соблазнение. Ваш друг сообщает, что из-за пропущенного визита в родовое гнездо у мамы плохо с сердцем, папа порвал мениск, бегая в аптеку, а сам он теперь так расстроен, что сомневается в перспективности ваших отношений. (как водится, он смотрит вам в переносицу). В этом примере виден весь «пакет»: манипуляция виной, попытка застыдить/напугать вас, шантаж разрывом отношений. Если вы одумаетесь и сразу пообещаете все, от чего вчера отказались, он немедленно сделается мил и загладит конфликт лаской, сексом или прогулкой в вашем любимом парке.

6. Игнорирование, исчезновение с целью наказания. Некогда знаменитый педиатр Бенджамин Спок не рекомендовал входить ночью к плачущему младенцу, чтобы тот «понял», что  хорошие детки ночью спят, а не плачут. Одновременно с ним, другой доктор Джон Боулби, с цифрами в руках доказал, что  младенец, вновь и вновь переживающий невозможность призвать маму, погружается в «анаклитическую депрессию», от которой даже может умереть несмотря на полный уход. Слабый раствор младенческого ужаса-отчаяния переживаем и мы, когда дорогой человек исчезает «с радаров» без всяких комментариев. Моральные насильники интуитивно прибегают к этому инструменту для запугивания своих партнеров: «Хорошие девочки не задают любимому неудобных вопросов про флирт и телефонные разговоры из ванной. Подергайся, перебери нашу ссору по кадрику. Найди ошибку, догадайся, где ты была не права. А послезавтра я, быть может, прощу тебя».

7. На самом деле жертва — он. Помните то воскресенье, когда когда вы не хотели идти в гости, а он тяжело намекал, что бросит вас? Если однажды вы рискнете переиграть его и немедленно среагируете шантажом на шантаж, вы будете изумлены феерической метаморфозой. Скажите: «Дорогой, я так расстраиваюсь, когда на меня давят, что даже не знаю, какие перспективы у наших отношений…» — тут надо длинно посмотреть ему между бровей. Я знаю историю, когда вчерашний моральный насильник плакал две недели без перерыва и замусорил все мессенджеры своей подруги мольбами простить его. Оказалось, он был не в курсе ее дискомфорта. Когда шантаж перестает работать, а соблазнение неуместно, он давит на жалость. Вы смягчаетесь, и все начинается снова.

Смысловой стержень любого насилия — объектное манипулирование другим человеком. Даже обернутое в вежливость, обольщение или хитрость, насилие выдает себя по главному признаку — в отношениях вы предмет, а не субъект, не личность, не человек, обладающий своими чувствами и волей. И с вами обращаются, как с предметом: манипулируют функционально, перебирая разные техники, подыскивая отмычки. Если вы податливы, пользуются мягкими приемами. Если мягкие не эффективны, используют давление.

Реклама на Forbes

Очень часто партнёр, склонный к психологическому насилию, чередует агрессию с соблазнением. Как только вы перестаете гнуться, он делается очарователен и глубоким бархатным голосом просит вас о примирении. И дарит билет на мюзикл или тур на Бали. Вы расслабляетесь, и через пару дней он снова отчитывает вас, сверлит глазами и наказывает молчанием. Против моральных насильников есть всего одно средство, но его достаточно. Нужно точно знать, чего хочешь (или не хочешь) и уметь говорить это вслух. Об этом я расскажу в следующей статье.

6 видов психологического насилия и 2 способа преодоления

Если проанализировать мотивы людей, которые вступают в брак, то главной потребностью семейной жизни является чувство безопасности, в котором нуждается едва ли не каждый человек. Но, увы, не всегда чувство безопасности нам абсолютно гарантировано, более того, часто партнер не очень-то готов обеспечивать нам безопасность или не знает, как это сделать. А в некоторых случаях может отыгрывать собственные сценарии, в которых безопасность партнера не является ценностью.

Под безопасностью мы понимаем не только физический ее аспект, но и психологический. Часто психологическое насилие почти не заметно и выглядит как желание «улучшить» партнера, «сделать ему добро», дать ему свое понимание, что есть «правильно», а что «неправильно» в его жизни. При этом психологическое насилие могут применять как мужчины, так и женщины и по отношению друг к другу, и по отношению к детям. Важно уметь распознать его на ранней стадии, считает Екатерина Гольцберг, психолог проекта #Небийдитину ГО «Бітьківська спілка».

Обесценивание

Обесценивается все: вклад в семью («ты не зарабатываешь», «сидишь дома», «суп пересолен»), личность партнера («ты не развиваешься»), внешность («ты толстый/-ая»). Партнер или ребенок постоянно подвергается критике, ему постоянно указывают на его недостатки и просчеты, часто это выглядит как высмеивание при других людях, где целью является вызов чувства вины и стыда, которые развиваются в комплексы неполноценности. Часто человеку очень сложно восстановиться после таких отношений, теряется как вера в партнерство, так и вера в себя.

Контроль

Как правило, партнер или родитель устанавливает очень жесткий контроль над тем, что делает, с кем общается, куда ходит и как одевается его партнер или ребенок. Он настаивает на том, чтобы с ним всегда советовались по поводу принятия даже самых незначительных решений, он контролирует финансы, телефонные разговоры, соцсети, контакты, увлечения. В случае неподчинения его воле – старается наказать, усилив все формы ограничений и подавляя волю жесткими запретами, часто сопровождающимися шантажом или истериками.

Газлайтинг

Одна из самых жестких и непереносимых форм психологического насилия скрывается за таким элегантным словом. Человек, который использует газлайтинг, отказывает своему партнеру или ребенку в адекватности: «тебе показалось», «этого не было», «ты просто не понимаешь этого». Часто отрицаются события, чувства, эмоции. Человек, который подвергся газлайтингу, чувствует, словно он сходит с ума. Очень часто газлайтингу подвергаются жертвы сексуального насилия, когда насильник постоянно внушает жертве, что она что-то не так понимает, или вообще отрицает факт насилия. Точно так же могут поступать и близкие люди, которые не верят жертве, обвиняя ее в странных фантазиях и отказываясь верить в происходящее.

Свежие новости

Игнорирование

Эмоциональное отстранение очень тяжело переносят дети, так как значимость привязанности к взрослому для них является ключевым для возникновения базового доверия к миру в целом. Ребенок ощущает, что если самому важному и значимому человеку наплевать на его чувства, эмоции и дела, то уж чужим людям он точно не будет нужен. Игнорирование часто становится причиной возникновения суицидальных мыслей и других радикальных форм привлечения к себе внимания. Взрослые тоже сложно справляются с постоянным игнорированием их потребностей и чувств, что вызывает чувство вины и безысходности.

Изоляция

Изоляция отличается от игнорирования тем, что не сам насильник отстраняется от партнера, а заставляет его исключить из своей жизни близких и друзей, всех, кроме него. Таким образом насильник замыкает на себе все коммуникации партнера или ребенка. Лишаясь поддержки, а как правило, жертве запрещается любое общение с родственниками, насильник делает жертву полностью эмоционально зависимой от себя. Так же исключаются из общения друзья и коллеги, что приводит к потере даже теоретической возможности попросить кого-либо о помощи.

Шантаж и запугивание

Задачи этих форм психологического насилия – лишить жертву собственной воли, собственного мнения, подчинить полностью своим желаниям и образу жизни. Часто при данных формах насилия человеку предъявляется материал интимного характера, который используется как компромат: «вот будешь себя плохо вести – расскажу, что ты мочишься в постель», «не будешь делать то, что я хочу – покажу всем твои фото ню». Чувство стыда и неловкости заставляет жертву отказываться от собственных планов в угоду желаниям насильника.

Как поступать

Какой бы ни была форма психологического насилия, важно знать, что справиться с насилием, находясь в отношениях с насильником, очень сложно. Поэтому очень важно сначала выйти из ситуации насилия, а потом уже разбираться с партнером. Выйти – это в буквальном смысле уйти от насильника, убежать или даже исчезнуть из его поля зрения. Ведь если вы будете находиться рядом, то насильник найдет способы влиять на вас, как делал это всегда. Очень сложно в этой ситуации детям, если психологическое насилие практикуют их собственные родители. Часто они интуитивно уходят из дома, пытаясь таким образом противостоять насилию.

В качестве профилактики психологического насилия важно развить в себе и в детях два, на мой взгляд, самых необходимых умения: умение критически мыслить и умение доверять своим чувствам.

Критическое мышление поможет распознать вовремя психологическое насилие, в процессе которого часто происходит огромное количество искажений фактов и событий.

Доверие своим чувствам помогает понять, что то, что происходит – действительно насилие, если в тот момент, когда рядом с вами насильник, вы чувствуете себя плохо. Важно уметь называть свои чувства, иметь близких людей, которые могут вас услышать и отрефлексировать ваши чувства, возможно, это будет профессиональный психолог.

И помните: просить о помощи не стыдно, скорее, это важная составляющая инстинкта самосохранения – базового инстинкта человека.

— Читайте также: Если любишь — постишь: Чего не стоит делать в соцсетях, если вы в отношениях

Психологическое насилие над ребёнком |

Негативные эмоции люди в отношении других лиц выражают по-разному. Кто-то просто нехорошо отзывается о каком-то человеке за его спиной, а кто-то выбирает более жесткий и неприятный метод воздействия – психологическое насилие. Статистика показывает, что жертва чаще всего – это не взрослый, а ребенок. Психологическому насилию несовершеннолетние подвергаются в школах, на улице, дома. Это очень серьезная проблема, так как из-за нее у детей нарушается эмоциональное поведение, развитие. У них появляются страхи.

Что такое психологическое насилие?

Психологическое насилие еще называют эмоциональным. Этот термин обозначает периодическое или постоянное оскорбление ребенка какими-нибудь неприятными словами, унижение его человеческого достоинства, высказывание угроз. Нередко у родителей сформирован желаемый образ детей. Для его достижения мамы и папы предъявляют своим чадам такие требования, которые они выполнить не в состоянии из-за возрастных возможностей. Это тоже относится к психологическому насилию.

Негативное отношение к ребенку имеет очень серьезные последствия. Он перестает испытывать радость. Его начинают мучить собственные переживания. Ребенок замыкается в себе, теряет доверие к окружающим людям. В дальнейшем все это приводит к проблемам в построении отношений. Еще одно негативное последствие – это заниженная самооценка. Например, ребенка в школе сверстники могут называть страшным, глупым. С такими мыслями о себе он и растет в дальнейшем.

Классификация проблемы на формы

Что можно считать психологическим насилием над ребенком? Специалисты выделяют несколько форм этой проблемы. Вот основные из них:

1. Деградация. При этой форме дети или взрослые воздействуют на конкретного ребенка грубыми словами, ругательствами, обзывают, высмеивают его перед другими людьми.
2. Игнорирование. Эта форма насилия чаще всего наблюдается со стороны взрослых людей – родителей. Они не обращают на своего ребенка внимания, не интересуются его успехами, достижениями. Он не чувствует ласки, заботы, любви. Естественно, подобное отношение угнетает ребенка.
3. Отталкивание. Эта черта поведения проявляется тем, что родители отталкивают своего ребенка, постоянно прогоняют его, т. е. дают понять, что он им не нужен.
4. Терроризирование. При этой форме насилия ребенка постоянно чем-нибудь запугивают. Ему угрожают, предъявляют требования, которые невыполнимы на данном возрастном этапе.

В различных книгах по воспитанию, статьях о психологическом насилии над детьми особое внимание обращается на изолирование. Это еще одна форма проблемы. Ее суть заключается в разных запретах (например, нельзя общаться со сверстниками, ходить с ними на прогулку). Иногда при изолировании родители прибегают дополнительно к физическому насилию – запирают ребенка одного в квартире, комнате, а иногда даже в шкафу, бьют его, если он нарушает запреты.

Признаки психологического насилия

Когда ребенок становится жертвой психологического насилия, об этом можно догадаться по некоторым особенностям поведения. Наблюдаются следующие признаки:

у ребенка появляется тревожность, излишнее беспокойство;

нарушается аппетит;

состояние кажется подавленным;

самооценка снижается;

несовершеннолетний избегает сверстников, взрослых людей,

стремится уединиться; иногда из-за психологического насилия у ребенка появляется такая черта характера, как агрессивность;

из-за отрицательных эмоций нарушается сон;

ребенок начинает меньше внимания уделять учебе, получает плохие оценки в школе;

постоянные угрозы, оскорбления, издевательства со стороны сверстников или взрослых приводят к попыткам самоубийства.

Уже в детстве из-за психологического насилия возникают проблемы со здоровьем. Задерживается физическое и умственное развитие, возникает энурез, нервный тик, ожирение. Эмоциональное насилие влияет на мозг. Это в итоге вызывает предрасположенность к различным заболеваниям: 

к ишемической болезни сердца;

синдрому хронической усталости;

онкологическим заболеваниям и др.

Насилие в семье и советы родителям

Психологическое насилие в семье над ребенком бывает по разным причинам.

Во-первых, родители могут просто не любить свое чадо. Это ужасает. Такая причина просто не укладывается в голове. Как можно не любить собственного ребенка, ведь он – это будущее родителей. С мамами и папами, применяющими насилие, требуется проводить беседы. Необходима также помощь родственников. Если родители не одумаются, то ребенку лучше всего жить, например, с бабушкой.

Другая частая причина – это требования к ребенку. Важно помнить, что нельзя другого человека заставить что-то делать. Требования, которые невыполнимы или которые не нравятся ребенку, способны подавить волю, вызвать угнетенное состояние. 

Заповеди мудрых родителей

Существует 4 заповеди мудрых родителей. Они могут помочь избежать психологического насилия над ребенком, ведь не всегда мамы и папы осознают, что их воспитание является неправильным и приводит к негативным последствиям.

Во-первых, никогда не пытайтесь сделать из своего ребенка самого лучшего. Не все люди являются одинаковыми. Каждый человек наделен определенными способностями и возможностями.

Во-вторых, не сравнивайте своего ребенка с другими детьми, не упрекайте его в том, что он чего-то не достигает, как некоторые его одноклассники.

В-третьих, не угрожайте ребенку, не шантажируйте его. В противном случае вы вызовите у него только страх, стыд. Ваше чадо может подумать, что вы его просто не любите.

В-четвертых, не выясняйте отношения с ребенком при свидетелях, даже если он что-то натворил. Лучше обсудите проблему дома, выясните причину. При неправильном поведении пристыдите ребенка, но помните, что во всем должна быть мера.

Проблема в школе Абсолютно любой ребенок может стать жертвой школьной травли. Вероятность подобного значительно повышается, если он является спокойным, не слишком активным и общительным. Его обидчиками могут быть лидеры класса, агрессивные дети, нашедшие для самоутверждения жертву или стремящиеся всегда быть в центре внимания.

О психологическом насилии ребенок всегда расскажет, если он доверяет своим родителям. При скрытном характере, отсутствии доверия в семье наблюдается обратная ситуация. Ребенок ни с кем не делится своими переживаниями и проблемами. Догадаться о том, что он стал жертвой психологического насилия в школе, можно. На наличие этой проблемы указывают следующие нюансы:

ребенок не хочет ходить в школу;

он не рассказывает о своих одноклассниках;

его вещи иногда бывают порванными или испачканными;

домой после школы ребенок возвращается в подавленном состоянии.

Что делать, если ребенок подвергается насилию во время учебы

Психологическое насилие над детьми в школе – это проблема, которая должна решаться родителями совместно с классным руководителем. Учитель, как правило, в курсе всего происходящего в классе. Также можно побеседовать с мамами и папами обидчиков. Если несовершеннолетний в течение долгого времени был жертвой насилия, то самым лучшим выходом будет смена школы или временный перевод на режим домашнего обучения.

Если ребенок не хочет переходить в другую школу, то родители должны дать ему несколько советов по поводу того, как справляться с насмешками, оскорблениями:

в первую очередь нужно сказать, что проблемы существуют не у тех, кого дразнят, а у тех, кто подобным занимается;

эффективный способ справиться с обидчиками – показать им, что их неприятные слова абсолютно не задевают и не расстраивают;

в ответ на оскорбления обидчиков можно просто рассмеяться (если подобное поведение каждый раз демонстрировать, то через некоторое время сверстникам станет просто неинтересно «травить» свою жертву).

Ответственность за насилие над детьми в Республике Беларусь

Законодательством Республики Беларусь установлено несколько видов ответственности лиц, допускающих жестокое обращение с ребенком.

Административная ответственность. Кодексом РБ об административных правонарушениях предусмотрена ответственность за неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей по содержанию, воспитанию, обучению, защите прав и интересов несовершеннолетних — в виде предупреждения или наложения административного штрафа.

Уголовная ответственность. Белорусское уголовное законодательство предусматривает ответственность за все виды физического и сексуального насилия над детьми, а также по ряду статей — за психическое насилие и за пренебрежение основными потребностями детей, отсутствие заботы о них.

Гражданско-правовая ответственность. Жестокое обращение с ребенком может послужить основанием для привлечения родителей (лиц, их заменяющих) к ответственности в соответствии с семейным законодательством.

Пять мифов о сексуальном насилии и их разоблачение

• Линда Геддес
• BBC Future

29 сентября 2018

Автор фото, Getty Images

В среднем одна из каждых пяти женщин когда-либо подвергалась сексуальному насилию. Однако до сих пор существует множество ложных представлений о том, как надо вести себя в таких ситуациях, и о том, что к таким ситуациям приводит.

Эти представления либо дискредитируют тех, кто стал жертвой насилия, либо вводят в заблуждение тех, кто руководствуется подобными взглядами, оценивая случившееся.

Сейчас редкая неделя проходит без сообщений либо о свежем случае изнасилования, либо о сексуальных домогательствах, имевших место в прошлом.

Непонимание сущности сексуального насилия ведет к искаженным взглядам на случившееся, отчего жертвы испытывают незаслуженный стыд, заставляющий их чувствовать себя виноватыми.

Важно и то, что распространенные мифы об изнасилованиях и нападениях на сексуальной почве мешают объективно оценивать факты, когда дело доходит до суда.

Вот пять самых распространенных мифов — и то, что на самом деле стоит за ними.

Миф номер 1. Большинство нападений на сексуальной почве осуществляется незнакомыми людьми

Сцену, в которой на женщину, возвращающуюся домой поздним вечером по неосвещенной улице, кто-то нападает, по-прежнему можно часто увидеть на экранах телевизоров.

Однако в реальном мире как изнасилование, так и любое другое опасное посягательство сексуального характера с куда более высокой долей вероятности происходит дома, и женщины страдают от рук тех, кого они хорошо знают.

В США общенациональный опрос на эту тему обнаружил примерно похожую статистику: одну из каждых пяти женщин и одного из каждых 71 мужчины когда-либо насиловали.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Большая часть сексуальных нападений осуществляется теми, с кем жертва хорошо знакома

Еще одно британское исследование показало, что преступник был незнаком с жертвой только в 10% случаев.

В 56% это был партнер жертвы, а в оставшихся 33% — друг, знакомый или член семьи.

Миф номер 2. Если с тобой действительно случилось такое, ты сразу заявишь в полицию

Согласно данным министерства внутренних дел Великобритании, о 46% зарегистрированных случаев изнасилования было заявлено в тот же день, а 14% потерпевших понадобилось более полугода для того, чтобы набраться духу и обратиться в полицию.

Если жертвой был ребенок, то отсрочка с заявлением может затянуться еще больше: только 28% из тех, кому меньше 16 лет, сообщили о совершенном на них нападении в тот же день, а примерно треть откладывала обращение в полицию более полугода.

И это касается только тех преступлений, о которых рано или поздно заявляли. Многие жертвы этого не делают вообще.

Например, в США, по оценке исследователей этой проблемы, о двух из каждых трех таких нападений в полицию никогда не сообщается.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Согласно исследованиям, о двух из каждых трех нападений сексуального характера полиция не узнает никогда

Существует много причин того, почему некоторые жертвы либо тянут с обращением в полицию, либо никогда этого не делают, что показала онлайн-кампания в «Твиттере» с хэштегом #WhyIDidn’tReport («почему я не собщил/а»).

«Многие не сообщают потому, что не хотят, чтобы совершивший это оказался в тюрьме — может быть, они влюблены в него, может, это член семьи или партнер и их благосостояние зависит от него», — рассказывает Николь Вестмарленд, директор Даремского центра по изучению случаев насилия и издевательств в Великобритании.

«Еще одна частая причина, о которой я слышала от своих студентов: они не хотят разрушить чью-то жизнь».

Но и в таком случае, подчеркивает она, нет никаких доказательств того, что затягивание с сообщением в полицию связано с тем, что ничего такого на самом деле не было.

Миф номер 3. Если о преступлении на сексуальной почве сообщить немедленно, то следственным органам будет сравнительно легко разобраться в деле и предъявить обвинения

Что в этом утверждении правда? Пережившие сексуальное насилие и сразу об этом сообщившие действительно с куда большей степенью вероятности пройдут все необходимые медицинские обследования — например, для идентификации семенной жидкости нападавшего, его слюны и ДНК.

Кроме того, эксперты сразу зафиксируют травмы (синяки, порезы и так далее), что поможет обвинению доказать применение силы.

Но такая процедура совсем не гарантирует того, что преступник будет тут же схвачен и осужден, или что дело начнут расследовать.

Это доказывают многочисленные примеры из практики американской полиции, когда собранные свидетельства изнасилования так и хранятся в полицейских архивах.

К тому же доказательства сексуального акта не очень помогают, если совершивший его — партнер или хороший знакомый.

«В наши дни большинство таких дел сводится не к тому, был ли половой акт или нет, а к тому, был ли он осуществлен по взаимному согласию», — подчеркивает Вестморленд.

У тех, кто сообщил о насилии в день, когда оно произошло, гораздо больше шансов увидеть своего обидчика на скамье подсудимых (эта разница в шансах не столь значительна, если жертве меньше 16 лет).

Между тем, согласно другим отчетам, в США только 18% изнасилований, о которых сообщено в полицию, завершаются арестами и только в 2% случаев выносится обвинительный приговор.

Миф номер 4. Если бы ты действительно не хотела, ты бы сопротивлялась

Разные люди прибегают к разной тактике, когда им грозит сексуальное насилие. В своей книге «Серийные жертвы», вышедшей в 2008 году, криминалист из Веллингтонского университета Ян Джордан описывает то, как вели себя в подобных случаях 15 женщин, каждая из которых подвергалась насилию со стороны одного и того же мужчины.

Кто-то пробовал разговаривать, кто-то отбивался, а некоторые пытались подняться над ситуацией — как будто это происходит не с ними (психологи называют это отстранением или расщеплением личности).

В ходе другого исследования, осуществленного на базе 274 отчетов американской полиции, было обнаружено, что только 22% прошедших через такую ситуацию удалось избежать изнасилования, сопротивляясь и громко крича.

Большинство (56%) пыталось просить пощады, уговаривать насильника, остальные же, как они потом рассказали, просто окаменели от ужаса.

Разное поведение может быть более или менее эффективным в разных обстоятельствах.

Например, те женщины, которые активно сопротивляются, с большей долей вероятности смогут избежать изнасилования, но в то же время очень рискуют получить серьезные травмы — особенно если у насильника есть оружие.

С другой стороны, умоляя, плача или пытаясь вразумить нападающего, жертва также рискует получить травмы, если нападение совершается дома.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Одно из исследований выявило, что сопротивление или мольбы о пощаде могут в определенных обстоятельствах повышать риск физической травмы или сделать надругательство еще более изощренным

Важно также признать, что человек далеко не всегда может осознанно контролировать свое поведение в подобных ситуациях.

Некоторые, когда им грозит страшная опасность, впадают в состояние, схожее с параличом (так называемое тоническое торможение).

Одно из шведских исследований, проведенное по заявлениям 298 женщин, которые обратились в центр помощи изнасилованным в рамках одного месяца со дня инцидента, обнаружило, что у 70% из них случилось то самое тоническое торможение, а 48% рассказывали о крайне высокой степени такого торможения во время нападения на них.

Кроме того, у тех, кто испытывал от страха такой внезапный паралич, в первые же месяцы с большей долей вероятности развивался синдром посттравматического стресса и тяжелая депрессия.

Миф номер 5. Травмирующий психику опыт искажает память — возможно, вы вспоминаете то, чего не было на самом деле

Многие из тех, кто подвергся сексуальному насилию, часто утверждают, что ясно помнят отдельные подробности — звуки, запахи и визуальные образы, связанные с нападением, даже годы и десятилетия спустя.

Однако когда их просят вспомнить точное время произошедшего или то, в каком месте находился тот или иной человек во время нападения (детали, которые обычно интересуют полицию и следствие), они порой с трудом восстанавливают это в памяти, а то и противоречат сами себе, что ставит под сомнение их показания.

«Существует такое трагическое несоответствие между тем, что ожидает от пострадавшего система правосудия, и особенностями воспоминаний о пережитой психической травме», — указывает Эми Харди, клинический психолог из лондонского Королевского колледжа.

И все из-за того, что воспоминания о травмирующих психику событиях укладываются в нашей памяти совсем иначе, чем обычные воспоминания.

Обычно мы кодируем то, что видим, слышим, чувствуем и обоняем, и складываем в ячейки нашей памяти вместе, как комплекс пережитого.

И потом, когда мы вспоминаем тот или иной день, события встают в нашей памяти связно и все вместе, как единая история.

Однако во время травмирующих событий наш организм выделяет гормоны стресса. И они заставляют мозг концентрироваться на том, что происходит здесь и сейчас, из-за чего общая картина затуманивается или теряется.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Во время подобных событий наш организм вырабатывает гормоны стресса, вынуждающие мозг концентрироваться на деталях происходящего

С точки зрения теории эволюции это имеет определенный смысл. «Когда нам угрожает опасность, куда лучше, если мы сосредоточены на том, что мы испытываем в данный момент — это заставляет нас вступать в бой или убегать, или застыть как камень. В такие моменты вряд ли нам помогли бы абстрактные рассуждения о смысле происходящего», — говорит Харди.

«Кроме того, нам известно, что если люди отстраняются от происходящих с ними травматических событий, это еще сильней фрагментирует их восприятие — таким образом, их воспоминания еще в большей степени состоят из кусочков «здесь и сейчас».

Харди исследовала влияние таких процессов, происходящих в памяти, на то, чем у прошедших через опыт сексуального насилия закончилось обращение в полицию.

Таким людям (с высокой фрагментацией воспоминаний) с большей долей вероятности казалось, что у них не получается связно рассказать о том, что с ними случилось. Все это снижало их шансы на открытие уголовного дела.

Прочитать оригинал этой статьи на английском языке можно на сайте BBC Future.

Психическая травма от сексуального насилия сохраняется много лет. Пример — Кристина Блази Форд

• Артем Воронин
• Русская служба Би-би-си

2 октября 2018

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

Форд еще в начале августа прошла тест на полиграфе

Психолог Кристина Блази Форд выступила в сенатском комитете с обвинениями в попытке изнасилования в адрес кандидата на пост судьи Верховного суда США Бретта Кавано.

Блази, профессор психологии в Университе Пало-Альто в Калифорнии, попыталась с научной точки зрения объяснить сенатскому комитету, как травма, вызванная этим опытом, сохраняется на долгие годы.

Мы попробовали разобраться в ее показаниях вместе с учеными.

Кристина Блази Форд утверждает, что человек, претендующий на должность судьи Верховного суда, попытался изнасиловать ее вместе с другом на школьной вечеринке 36 лет назад.

По ее словам, на вечеринке дома у общего друга Кавано и его приятель Марк Джадж неожиданно втолкнули ее в спальню. Кавано повалил девушку-подростка на кровать, его друг Марк Джадж смеялся, она встречалась с ним глазами, надеясь на помощь, но тот продолжал хохотать, пока Кавано пытался стащить с нее одежду. Он, по ее словам, тоже заливался смехом.

В истории Блази ключевую роль играет посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР), которое она связывает с попыткой изнасилования. ПТСР — это долгосрочное нарушение психики, им страдают те, кто пережил сильную травму или стал свидетелем страшных событий.

ПТСР, также известный как «окопный синдром», а в странах бывшего СССР — как «афганский синдром», хорошо изучен психологами и нейробиологами. Впервые его начали диагностировать у солдат после Первой мировой войны. С тех пор ученые многое узнали о влиянии ПТСР на структуру мозга, на поведение и привычки тех, кто перенес травму.

Перепереживание

«Вследствие сексуальных посягательств возникают нарушения, которые варьируются от человека к человеку. Лично в моем случае это были такие симптомы, как тревожность, фобии и симптомы ПТСР. В частности клаустрофобия, паника и тому подобное», — рассказала Форд членам сенатского комитета.

Она поделилась тем, как рассказала о нападении своему мужу. Когда они делали ремонт в своем доме несколько лет назад, она стала настаивать на том, чтобы установить вторую входную дверь. В ответ на просьбу объяснить, зачем ей это нужно, она рассказала о попытке изнасилования. Она сказала, что мужчина, которого она боится, может стать членом Верховного суда и что ей будет легче, если в доме на всякий случай будет еще один выход.

«Я как могла старалась забыть о нападении, потому что воспоминания о нем заставляли пережить его снова, вызывая панику», — заявила Форд.

Приступы паники, клаустрофобия или агорафобия, тревожность — это действительно общеизвестные симптомы ПТСР. Их вызывают изменения в структуре мозга, которые заставляют жертву снова и снова переживать насилие.

Это доводилось испытывать многим — болезненное воспоминание приходит снова и снова безо всяких причин, вызывая сильный стресс. На самом деле это действие хорошо известного нейробиологического механизма, который до конца не изучен.

Такие воспоминания живут своей сложной жизнью, рассказал в беседе с Би-би-си специалист в области клеточных механизмов памяти, директор Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН Павел Балабан.

«Травма действительно является навязчивым воспоминанием, которое, к сожалению, время от времени всплывает и самоподтверждается. Механизма этого толком пока никто не знает, хотя исследования очень серьезные. Эта память самоподдерживается в очень сильной форме. Позитивное воспоминание может ослабнуть, а негативное — нет», — говорит ученый.

«Это связано с тем, что при любом воспоминании о событии, даже частичном, выделяется очень большое количество медиатора, который участвовал в его закреплении. Обычно для негативной памяти это дофамин. При воспоминании он опять выделяется, и память как бы еще раз укрепляется. Она уже может быть не такая детальная. Мозг старается ее ограничить, но она есть и присутствует. Память как бы перезаписывается», — говорит он.

В результате при ПТСР нарушается наша способность успокаиваться после столкновения с чем-то пугающим во внешней среде — любая неприятность напоминает нам о том самом травматическом опыте.

Воспоминания остаются с нами на всю жизнь из-за особой, биологически запрограммированной реакции мозга на травму.

Вечный смех

«Так же, как болевая чувствительность человека отличается от других видов чувствительности, травматическая память стоит особняком среди других видов памяти. Фактически это отдельный вид памяти, который связан с сильным эмоциональным переживанием, которое наступает каждый раз, когда человек о нем вспоминает. А вспоминают, к сожалению, очень часто», — говорит Балабан.

По его словам, в стремлении избежать травматических воспоминаний жертвы довольно часто пытаются не вспоминать о пережитом. «Они боятся, что все еще сильнее ухудшится. Стараются подавить эти воспоминания. Там чисто боязнь того, что кому-то расскажешь — и тебе же станет хуже. Боязнь даже не последствий, а боязнь полностью пережить воспоминание. Стараются подавить эти воспоминания и так далее. Отказываются переживать. Иногда ставят ментальный блок — «нет, такого не было». Это чистый страх боли, страх опять пережить что-то в этом роде», — объясняет Балабан.

Автор фото, Getty Images

Подпись к фото,

ПТСР часто ассоциируют с послевоенными травмами ветеранов, но получить травму можно не только на войне

В случае с Кристиной Блази одним из «ключей» к травматическому воспоминанию стал смех напавшего на нее мужчины и его приятеля.

«Этот смех — громкий смех обоих — невозможно стереть из гиппокампа», — сказала она на слушаниях в сенате. На языке клинической науки это значит, что смех нападавших возвращается к ней раз за разом и она не может избавиться от этой памяти.

«Наша работа показывает, что воспоминание можно определенным образом изменить. Опыты над животными показывают, что это возможно. Но для этого нужно менять выброс подкрепляющего медиатора. У людей, как показывают опыты, это невозможно, потому что те же медиаторы участвуют в массе других процессов жизнедеятельности», — добавляет Балабан.

Память и мозг

Некоторые воспоминания меняют структуру нашего мозга. Такие изменения можно обратить, но только с помощью клинического вмешательства, а от их симптомов страдают очень многие, и большинство людей не осознают, что с их мозгом что-то не так.

Одна из функций структуры мозга, которую называют гиппокампом, — это запоминание и забывание информации. Гиппокамп фильтрует информацию и выбирает, что нужно сохранить, а что можно забыть. Как мы увидели, посттравматическое расстройство — это не расстройство памяти в прямом смысле слова, однако память играет в его механизме важную роль.

Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер

Подпись к видео,

Форд против Кавано: какой урок может извлечь российское общество?

В 2003 году было опубликовано исследование, посвященное изменению гиппокампа у женщин, прошедших через травматический опыт. Подопытными выступили три группы молодых женщин — перенесшие сексуальную травму и страдавшие ПТСР, перенесшие травму и не страдавшие ПТСР и не перенесшие травмы.

Ученые исследовали их мозг с помощью магнитно-резонансной томографии и позитронно-эмиссионной томографии и обнаружили у разных групп различия в работе мозга при выполнении контрольных задач, связанных с запоминанием вербальной информации.

Гиппокамп у женщин с ПТСР был в среднем на 16% меньше размером, чем у тех, которые пережили травму без последствий, и на 22% меньше, чем у тех, кто не сталкивался с травмой. Кроме того, их мозг показывал сниженную способность к выработке новых нейронов.

Гиппокамп — одна из эволюционно древнейших частей человеческого мозга, из-за чего очень многофункционален. В частности, он, например, отвечает за ориентацию в пространстве и запоминание мест. Сильно упрощая, можно сказать, что при ПТСР воспоминания о травматическом опыте воспринимаются на том же уровне.

Возможна ли ошибка?

«Я уверена в этом так же, как в том, что сейчас с вами разговариваю», — ответила Кристина Блази Форд на вопрос сенатора о том, действительно ли напавшим на нее мужчиной был Кавано.

Она уверена, что не может ошибиться, однако дело происходило 36 лет назад. Нет ли здесь противоречия?

Павел Балабан говорит, что травматическое воспоминание может меняться в деталях, но если исказится суть произошедшего, то оно попросту исчезнет.

«Мы часто делаем опыты по стиранию памяти над животными и видим, что они уже забыли, что конкретно было, но помнят, что им было очень плохо именно в этом контексте, когда буквально два-три ключа из контекста остается. У нас в опытах нет лиц, потому что животные их не очень хорошо запоминают, но они воспринимают произошедшее именно как целостный образ», — говорит он.

«Какой был цвет, звук, уровень освещенности, — это может исказиться. Но вот именно контекст целиком, основной, — он идет как гештальт. В психологии есть понятие гештальт — неразделимое целое. И вот контекстная память наиболее остро сохраняется», — говорит ученый.

«Ключом» может послужить любая деталь произошедшего — смех нападающих, похожий голос или одежда. Однако если исчезнет его центральная деталь — личность нападающего, например, то от воспоминания ничего не останется.

«Если этот образ выбросить, то воспоминание может и исчезнуть. Поэтому если эта дама запомнила какой-то образ в какой-то обстановке, то это уже не изменится», — говорит Балабан.

Обыденность сексуального насилия

Инициатор насилия может воспринимать тот же самый эпизод принципиально иначе. Авторы исследования 2015 года изучили несколько десятков случаев, похожих на тот, что произошел с Кристиной Блази Форд.

Как указано в работе, сексуальное насилие в группе молодых людей часто выступает компонентом ритуала сближения и служит для самоутверждения каждого из них в группе. Это характерно именно для молодых мужчин, которые в школьном или студенческом возрасте могут показывать насильственное поведение, но в дальнейшем прекращают.

«Большая часть этих мужчин не испытывают ненависти к женщинам, а используют насилие как способ сблизиться с другими мужчинами и утвердить свою собственную мужественность», — пишет социолог из Мичиганского университета Николь Бедера.

Кавано в ходе слушания говорил, что в подростковом возрасте долго оставался девственником, но как отмечает социолог Николь Бедера, которая изучает феномен сексуального насилия, девственники вполне могут участвовать в этих ритуалах наравне с другими.

В исследовании участвовали 1642 человека, 178 из них предположительно имели опыт изнасилования, совершенного в период от 14 лет до окончания колледжа, это около 10% участников.

Исследование показало, что склонность к насилию над женщинами в этом возрасте не означает, что объект продолжит совершать насилие и позже. Большая часть мужчин (73%) совершили изнасилование однажды, в первые годы колледжа, и потом этого не повторяли.

Применительно к делу Бретта Кавано это может означать, что эпизод с Блази Форд, если он случился, не носил характера эмоциональной травмы и мог забыться, говорит Бедера.

Как не стать жертвой домашнего насилия: советы специалистов

Самоизоляция — тяжелое испытание для семей, в которых назрели взаимные претензии и недовольство. Люди устают, противоречия обостряются. Как понять, что конфликт перерастает в насилие? Что при этом делать? На вебинаре Института ДПО работников соцсферы полезные советы дали директор кризисного Центра помощи женщинам и детям Наталья Завьялова и зав. отделением психологической помощи Центра Любовь Выжанова.

Чем конфликт отличается от насилия

Споры по разным вопросам вспыхивают в любой семье. Когда аргументов не хватает, на их место приходят эмоции и возникает конфликт. В этом конфликте, конечно, есть место и раздражению, и гневу, но, по сути, это ничто иное как поиск решения вопроса. Задача конфликта — либо принять одну из точек зрения, либо найти компромисс, который удовлетворит всех. Как только решение найдено, конфликт прекращается.

Цель насилия совсем иная. Для обидчика главное не решить вопрос, а доказать свое превосходство, утвердить свою власть, поэтому предмет столкновения для него не важен. Насилие порождают не внешние обстоятельства, оно вызывается внутренним состоянием человека. В отличие от конфликта оно повторяется по любым, иногда самым незначительным поводам.

Итак:

• конфликт всегда имеет реальную причину — насилие ищет повод;
• конфликт имеет локальный характер — насилие повторяется регулярно.

Насильственные действия — это далеко не только рукоприкладство. В психологии выделяют четыре типа насилия: физическое, психологическое, сексуальное, экономическое. Если в разговоре возникают уничижительные оценки, оскорбления, значит, происходит психологическое насилие. Если кормилец семьи использует экономические репрессии, значит, он применяет экономическое насилие.

Сценарий насилия

Отношения обидчика и жертвы цикличны. Их жизнь разбита на четыре фазы, повторяющиеся в неизменной последовательности. Американский психолог Ленор Уолкер описала этот «цикл насилия» в супружеской паре.

1. Нарастание напряжения.
2. Насильственный инцидент.
3. Примирение.
4. «Медовый месяц».

После бурной ссоры, как правило, происходит не менее бурное примирение, а затем партнеры какое-то время живут в идиллии, напоминающей их медовый месяц. Если бы не третья и четвертая фаза, жертве было бы легче выйти из патологических отношений. Но наступает очередной «медовый месяц», любовь вспыхивает с новой силой, и кажется, что на этот раз все будет хорошо. К сожалению, это не так.

Особенности поведения потенциального агрессора

Это человек, которому постоянно требуется подтверждение своей власти. Он ограничивает свободу партнера, контролирует его, изолирует от общения с родственниками и друзьями. Когда женщина живет в социальной изоляции, общается только с семьей, для психологов это серьезный сигнал о семейном неблагополучии.

Агрессор может принуждать партнера к каким-то действиям, унижать или насмехаться над ним в присутствии посторонних.

Он не готов нести ответственность за свои поступки. Как правило, такие люди не признают факта насилия («Я ж ее не бил, только слегка толкнул») или перекладывают вину на жертву («Она сама виновата»).

Агрессор не эмпатичен по своей природе, поэтому может быть жестоким даже с детьми. Упреки в бессердечии и призывы к сочувствию тут бесполезны. Они только подливают масла в огонь.

Агрессорам свойственна эмоциональная неустойчивость, резкая смена настроения.

Домашние насильники умеют производить хорошее впечатление на окружающих. Если это мужчина, знакомые видят в нем заботливого отца и мужа, его семью считают образцовой. Никто даже предположить не может, что дома за закрытыми дверями это совсем другой человек.

Что заставляет жертву терпеть насилие

Согласно официальной статистике, жертвами в семье чаще всего становятся женщины, поэтому мы говорим именно о них. Но все сказанное так же справедливо и по отношению к мужчинам.

Жертвами домашнего насилия, как правило, становятся люди с низкой самооценкой. Они внушаемы, тревожны, не уверены в себе, имеют гипертрофированное чувство вины. Они легко обвиняют во всем себя. Разве не женщина отвечает за мир в семье? Разве не она должна быть хранительницей очага, заботливой женой и матерью? Эти стереотипы только укрепляют жертву в мысли, что обидчик не виноват, и она подавляет в себе чувство гнева.

Женщина часто скрывает факт домашнего насилия из стыда и страха осуждения. Она уверена, что никто ей не поможет и что она не заслуживает помощи.

Удерживать жертву рядом с насильником может страх перед самостоятельной жизнью и теми трудностями, которые придется преодолеть. В первую очередь это относится женщинам, которые отказались от профессиональной карьеры и посвятили себя семье. Часто им просто некуда уходить и не на что начинать новую жизнь.

В психологии есть такой термин — «выученная беспомощность». Если человек предпринял несколько попыток изменить обстоятельства, но из этого ничего не вышло, он сдается и больше не стремится улучшить свою жизнь, хотя имеет такую возможность. Именно это происходит с жертвой. Многие женщины пытаются повлиять на ситуацию в семье — уходят из дома, ведут душеспасительные беседы с агрессором, угрожают судом и проч. Истратив весь свой ресурс и ничего не добившись, женщина впадает в апатию и остается с агрессором.

Советы тем, кто хочет изменить ситуацию

Заявление «Я от тебя ухожу» — худшее из всех возможных решений. Обидчик придет в ярость, если выстроенный им мир внезапно рухнет. Статистика утверждает: наибольшее количество ссор с применением силы происходит именно в момент резкого разрыва. Поэтому действовать надо не импульсивно, а по хорошо продуманному плану. В этом плане должны быть следующие пункты.

1. Уйти в безопасное место, например, к родителям или друзьям. Можно обратиться в Центр помощи женщинам и детям. Находясь в безопасности, человек возвращается к себе, начинает себя слышать. Из этого состояния вы сможете начать думать о том, как быть дальше.
2. Взять с собой все необходимое (деньги, одежду, лекарства и т.д.)
3. Сообщить партнеру: «Я приняла решение подумать над нашими отношениями. Я нахожусь в безопасности».
4. Если вы ушли вместе с детьми, сообщить об этом в органы опеки, чтобы потом вас не обвинили в краже детей.
5. Начать работу со специалистами: юристами, медиками, психологами. Насколько вы экономически зависимы? Насколько юридически уязвимы? Насколько сильна ваша эмоциональная привязанность к обидчику? Комплексная работа поможет проанализировать все стороны вашей жизни. Сейчас необходимые консультации можно получить онлайн.
6. Собирать доказательства. Фиксируйте все случаи преследования: делайте скриншоты переписки с угрозами, записывайте звонки. Сообщите в полицию, особенно если преследователь нарушает закон (портит вещи, нападает на улице). Даже если полиция ограничится только «беседой», обидчик будет знать, что он тоже под наблюдением.
7. Не вступать в переговоры. По возможности не идите на контакт с обидчиком. Не отвечайте на сообщения, и, разумеется, не соглашайтесь на личную встречу.
8. Воздержаться от постов в соцсетях. Обидчик может определить ваше местонахождение.

Что дальше?

Каким будет выход из вашей ситуации, предсказать невозможно. Каждый случай индивидуален. Некоторым парам достаточно один раз пережить кризис, чтобы переосмыслить свое отношение друг к другу. Это возможно, если оба партнера хотят сохранить отношения и соглашаются работать с психологом.

Если ваш партнер не готов к диалогу, вам предстоит большая работа, результатом которой должен стать безопасный выход из травматичной ситуации. Если собственных ресурсов не хватает, вы всегда можете обратиться в Кризисный центр помощи женщинам и детям:

8 (499) 977-20-10

(понедельник — суббота, 9:00 — 20:00),

8 (499) 492-46-89

(понедельник — воскресенье, 9:00 — 21:00)

Сайт krizis-centr.ru

По материалам вебинара «Нет домашнему насилию», проведенного в рамках проекта ИДПО «On—line мастерская». Посмотреть вебинар: https://events.webinar.ru/19610373/3793966/record-new/3865712

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ

Если дома назревает кризис

Карантин, переход на удаленную работу, дистанционное обучение школьников — все это может стать серьезным испытанием на прочность отношений в семье. Читайте советы психологов и пройдите тесты по теме семейного кризисана портале «Я дома».

ПОМОЩЬ НКО

С проблемой семейного насилия в Москве работают также психологи и юристы нескольких некоммерческих организаций. Специалисты помогут разобраться в ситуации и подобрать стратегию действий выхода из проблемы

Центр «Насилию.нет» оказывает консультации юристов и психологов. На сайте НКО можно найти видео-инструкцию для пострадавших от насилия

help.nasiliu.net

8 (495) 916-30-00 по будням с 11:00 до 19:00 по московскому времени

Кризисный центр «Дом для мамы» службы «Милосердие» предоставляет временное жилье для беременных женщин, которым больше некуда пойти.

Всероссийский бесплатный телефон доверия для женщин, подвергшихся домашнему насилию

8 (800) 700-06-00 по будням с 07:00 до 21:00 по московскому времени

Психологическое насилие — обзор

Психологическое насилие

Общее определение психологического насилия среди исследователей — это хроническая словесная агрессия. Устные хронические оскорбления могут привести к физическому насилию, особенно если пользователи и поставщики услуг для пожилых людей основывают свои личные или профессиональные отношения друг с другом на терпимости, а не на взаимном уважении. Психологическое насилие тесно связано с неспособностью человека терпеть другого, когда обстоятельства затрудняют общение.В семьях или домах престарелых поддерживать такие отношения еще труднее, потому что требования к молодежи часто несоразмерны их способности удовлетворять такие потребности. Вербальная агрессия — это способ реагирования на таких недееспособных, которые могут быть вызваны нехваткой персонала, средств или ресурсов. В таких случаях агрессор (опекун) играет роль исполнительной власти, готовой решить, следует ли пожилому человеку в данных обстоятельствах вознаградить или наказать за свое поведение.

Причины психологического насилия разнообразны, но есть по крайней мере пять причин, которые тесно связаны с пожилыми людьми, будь то уход в семье или в доме-интернате: субъективность, чрезмерное давление, унизительное поведение, проблемы со здоровьем и эксплуатация.

Субъективный контекст определяет любые отношения. Многие говорят, что им нравится или не нравится человек; другие терпят разнообразие мнений и стилей; в то время как третьи могут уважать другого человека, несмотря на то, что он может им не нравиться.Каждый человек индивидуален и по-своему воспринимает другого. Таким образом создаются образы врагов. Так же дружба и профессиональные отношения. При анализе психологического насилия необходимо постоянно помнить о субъективном контексте. В особенности пожилые люди чувствительны к тому, как люди общаются с ними или относятся к ним. В семьях вы можете найти тихого мужа и шумную жену или наоборот! Точно так же в таких учреждениях, как дома-интернаты, каждый опекун и клиент индивидуален, и их поведение меняется в зависимости от характера, настроения или обстоятельств.

Чрезвычайно важно, чтобы во избежание психологического насилия в учреждениях по уходу принимались меры для обеспечения найма подходящих опекунов и регулярной организации регулярного обучения и неформальной социальной деятельности на дому. Учреждение для пожилых людей должно рассматриваться как семья, в которой каждого члена уважают (и не терпят) за то, за что он или она выступает. Во-вторых, социальные мероприятия, такие как дни рождения, юбилеи, особые случаи, прогулки, дискуссии и религиозные службы, служат для сближения пожилых людей и их опекунов в духе партнерства, а не просто профессионального сотрудничества.Именно через эту среду устанавливаются субъективные аспекты отношений, в которых каждый человек знакомится с характером, стилем и ролью другого человека, и между заинтересованными партнерами устанавливается дух симбиоза.

Субъективность также различается среди пожилых людей между зависимыми и независимыми пожилыми людьми. Тем, кто обычно прикован к постели, будет труднее общаться с другими людьми, а в некоторых случаях и со своими опекунами из-за их физического ухудшения.Следовательно, лица, осуществляющие уход, должны быть более чуткими к их потребностям и менее требовательными к их ожиданиям. С независимыми пожилыми людьми ситуация может быть совсем иной, хотя опыт показывает, что даже когда пожилые люди могут сами позаботиться о себе, они все равно могут быть очень требовательными к членам своей семьи и опекунам. Все сводится к тому факту, что психологическое насилие при уходе за пожилыми людьми является переменной, обусловленной склонностью человека принимать или отвергать внимание и взаимопонимание с другим, независимо от того, принадлежит ли этот человек к его / ее собственному поколению. или моложе.В этом отношении важно учитывать, в какой степени отношения между поколениями определяются в соответствии с психологическими перспективами молодых по сравнению со старыми и наоборот. Фактически, большинство возникающих конфликтов между поколениями обычно характеризуются психологическим насилием, а не физическим насилием — схваткой умов, а не кулаками!

Психологического насилия можно избежать, если приложить усилия, чтобы понять человека как субъекта в определенных контекстах, которые включают физическую среду, здоровье, социальный и / или профессиональный статус, семейные узы, отношения со сверстниками и взаимопонимание между пожилым человеком и опекун.

Психологическое насилие также является результатом ненадлежащего давления, которое, в частности, члены семьи, а также профессиональные лица, осуществляющие уход, оказывают на пожилых людей. Наиболее частыми примерами ненадлежащего давления на пожилых людей являются следующие:

•

для подписания юридических документов или непонятных документов,

•

для предотвращения доступа к юридической помощи,

•

для переезда или отказа от права собственности на дом,

•

для покупки алкоголя или других наркотиков,

•

для выполнения оплачиваемой работы для получения дополнительных денег,

•

Чтобы избежать помощи при злоупотреблении алкоголем и наркотиками,

•

для составления или изменения завещания,

•

для изменения или не изменения семейного положения,

•

для предоставления денег родственникам или другим лицам, осуществляющим уход,

•

делать то, что старший не хочет делать, или

•

посещать места, куда старик человек не хочет идти.

Неоправданное давление часто является результатом эгоистичного поведения по отношению к пожилым людям, которые из-за своего уязвимого положения уступают воле тех, кто оказывает такое давление. Из опросов, проведенных среди пожилых людей, выяснилось, что очень часто пожилые люди оказываются в ситуациях, в которых у них нет выбора. В семьях младшие родственники могут оказывать давление на пожилых людей, чтобы они подписали юридические документы в своих интересах. Только после таких действий пожилые люди могут осознать свою ошибку, когда может быть уже слишком поздно.Также были зарегистрированы случаи, когда пожилые люди обращались за юридической помощью, но им отказывали на том основании, что такая консультация не требуется. Молодые люди часто злоупотребляют доверием, которое им оказывают старшие поколения. В результате пожилые люди часто оказываются разорванными между членами одной семьи и в конечном итоге разделяют свою лояльность между одним членом и другим и не могут создать атмосферу согласия для всей семьи. Это одна из самых болезненных ситуаций, с которой многим пожилым людям приходится сталкиваться в конце своей жизни.

Существуют и другие ситуации, в которых пожилых людей просят доплачивать за оказанные услуги, и это психологическое давление может пагубно сказаться не только на их здоровье, но и на их финансовом положении, которое уже в преклонном возрасте подрывается ограниченным доходом от продуктивного труда. Работа.

Психологическое насилие также применяется, когда пожилые люди решают изменить свой семейный или социальный статус. Не ожидается, что старик или женщина снова вступят в брак или будут жить с другим партнером, особенно если у нее или у него были дети от предыдущего партнера.Многим пожилым людям трудно установить новые отношения, потому что во многих обществах, традиционно и культурно, не является нормой предаваться новому эмоциональному партнерству. Некоторых пожилых людей также высмеивают за то, что они сделали такой шаг на более позднем этапе своей жизни.

Унизительное поведение может быть физическим, словесным или психологическим. Есть по крайней мере пять унизительных форм поведения физического типа, связанных с пожилым человеком:

•

принуждение пожилого человека есть неаппетитную / нежелательную пищу,

•

обращение со старшим как со слугой,

•

обращаться со старшим как с ребенком,

•

утаивать важную информацию или

•

не проверять утверждения о жестоком обращении с пожилыми людьми.

При обсуждении унизительного поведения и пожилых людей необходимо обязательно упомянуть тот факт, что многие члены семьи и лица, осуществляющие уход, сознательно и неосознанно обращаются со стариками как со слугами, рабами или как с детьми. Старики не любят, когда им приказывают или просят сделать то, что они не хотят делать. Они также не хотят, чтобы другие люди разговаривали и относились к ним как к детям. Но так часто бывает. Посещение дома престарелых быстро раскроет эту реальность, особенно во время купания, обеда или во время общественных мероприятий.Как однажды заметил пожилой человек, разница между детьми и пожилыми людьми огромна. Старики относились к детям как к детям, поэтому они точно знают, когда им навязывают такое поведение. Конечно, главный вопрос здесь: «Почему взрослые относятся к старикам как к детям или разговаривают с ними как с детьми?». Ответ заключается в том, что иногда старики ведут себя как дети. Они эмоционально слабы; они притяжательные; им нравится играть; они не хотят принимать реальность; они легко относятся к жизни; они озорные по стандартам зрелых взрослых; они легко раздражаются; они делают то, что им нравится, а не то, что им положено делать; они хотят какое-то время побыть одни; они хотят получить убежище; они очень легко забывают; они много спорят, и, среди прочего, повторение историй — это рутина.

С другой стороны, дети, родственники и опекуны, как правило, очень сильно защищают своих родителей или клиентов и поэтому чувствуют, что должны диктовать поведение старшим поколениям. Поэтому они используют тот же язык, который используется для защиты и защиты интересов детей. Разница в том, что пожилые люди могут говорить на таком языке, в то время как маленькие дети считают естественным, когда к ним обращаются таким образом; они сами используют тот же стиль со своими сверстниками, в то время как пожилые люди разговаривают друг с другом иначе, чем когда к ним обращаются родственники, дети и опекуны.

Сходство между детьми и стариками и чрезмерная забота о детях, родственниках и опекунах не оправдывают того факта, что к пожилым людям следует обращаться как с детьми или что с ними можно распоряжаться. Молодое поколение должно прилагать дополнительные усилия, чтобы относиться к старикам как к зрелым людям или приучать себя игнорировать упомянутые выше характеристики и уважать стариков за то, что они отстаивают, а не за то, чем они кажутся.

Такое отношение может усугубляться, когда словесное унижение используется для противостояния пожилым людям.Это может принимать форму: чрезмерной критики, лжи, ругани, оскорблений, обзыва, необоснованного приказа, сообщения старшему, что он / она слишком много проблем, недоброжелательного разговора о смерти или заявлений, которые выражают ложные представления о болезни.

Подводя итог этим пунктам, следует иметь в виду, что никто не имеет права использовать необоснованные комментарии в отношении другого человека, не говоря уже о поколении, которое, как ожидается, будет уважать за их весомый вклад в общество в целом и, где это применимо. нашему личному и социальному воспитанию.Любой из вышеупомянутых элементов оскорбляет любого человека, но, к сожалению, многие пожилые люди, независимо от того, живут ли они в своей семье или в учреждении, утверждают, что они часто подвергаются такому обращению. Устранение этого жестокого обращения посредством деликатного поведения — один из важных шагов к сдерживанию психологического насилия в отношении пожилых людей.

Проблемы со здоровьем также могут спровоцировать психологическое насилие. В случаях, когда опекун или родственник страдает от плохого состояния здоровья, пожилому человеку приходится мириться с очень сложной ситуацией.Но в большинстве случаев психологическое насилие ставит под угрозу здоровье в следующих случаях:

•

, когда пожилого инвалида или прикованного к постели оставляют одного надолго;

•

удержание пищи или других предметов первой необходимости в качестве наказания;

•

ненужная или травмирующая личная медицинская информация;

•

неправильное введение прописанных лекарств из-за дезинформации;

•

прописывать слишком много лекарств для удержания пациента в постели;

•

отсутствие надлежащего медицинского обслуживания или информации;

•

подвергание пожилого человека чрезмерному риску и опасности;

•

говорить об алкоголе, когда старший часто напивается; или

•

угроз госпитализации в «психиатрическую больницу».

Здоровье пожилых людей находится под угрозой не только из-за того, что человек не проводит правильное лечение или занимает слишком много времени, но и когда пожилому человеку передается неверная информация или когда нет ненужных разговоров о состоянии здоровье личности. То же самое можно сказать и об угрозах госпитализации в психиатрическую больницу, которую многие пожилые люди считают одной из наиболее частых форм психологического насилия, применяемого к пациентам, страдающим деменцией.К вышеупомянутым обстоятельствам добавляются те случаи, когда лица, осуществляющие уход:

•

запугивают;

•

манипулировать информацией;

•

угрожают отказать в конкретной поддержке;

•

говорить о заброшенности;

•

говорить об угрозах нападения;

•

пугать пожилых людей агрессивными разговорами или поведением; или

•

отправить сообщения о запланированном нападении.

В то время как первая группа представляет собой примеры психологического насилия, применяемого к пожилым людям, которое ставит под угрозу здоровье, вторая группа характеризуется угрозами и, следовательно, представляет собой форму структурного насилия, которое призвано сделать пожилого человека настолько несчастным, насколько это возможно. и, следовательно, подчиняться воле опекуна. Угроза нападения на пожилого человека может быть столь же травматичной, как и само нападение на него. То же самое касается использования страха в качестве инструмента общения или отправки сообщений, которые могут сбить с толку пожилого человека и поставить его / ее в более уязвимое положение по отношению к опекуну.

Здоровье — приоритет для пожилого человека. Подвергать здоровье риску посредством психологического насилия — это один из способов сказать пожилому человеку, что его жизнь в ваших руках и что он либо принимает ваши условия, либо обречен на страдания. В таких ситуациях пожилым людям не остается иного выбора, кроме как подчиниться приказам опекуна. Если здоровье находится в опасности, то для пожилого человека приемлемо любое состояние. Таким образом, использование психологического насилия будет способствовать достижению цели создания среды, способствующей постоянному риску и отношениям, основанным на страхе.

Одним из распространенных примеров психологического насилия является словесная эксплуатация, которая может привести к использованию в своих интересах пожилого человека или ситуации. Словесная эксплуатация пожилых людей дома или в жилых домах может принимать различные формы, в частности, если:

•

не уважать мнение пожилых людей;

•

рассматривать обращения пожилых людей;

•

обеспечить надлежащий личный уход;

•

одинаково относиться к жителям или родственникам с разным финансовым положением;

•

облегчить посредством информации доступ к медицинской помощи;

•

разрешить доступ к вспомогательным средствам или вспомогательным устройствам;

•

взять старшего на необходимые встречи;

•

остаться со старшим, которому нужна разумная компания;

•

предоставить необходимую информацию о предметах первой необходимости; или

•

обеспечить безопасные и комфортные социальные условия.

Неспособность оказать помощь на словах или делах или слишком часто ставить пожилых людей в нежелательные ситуации — это форма психологического насилия, которая призвана устранить (сначала психологически, а затем физически) пожилого человека как можно быстрее. Цель состоит в том, чтобы изолировать пожилых людей и заставить их поверить в то, что они являются бременем для тех, кто ухаживает за ними, независимо от того, являются ли они оплачиваемыми или неоплачиваемыми опекунами или медсестрами. Все приведенные примеры показывают, что часто представление о пожилом человеке связано с личностью, которая является более многочисленной, чем человек, который нуждается в уединении, внимании, справедливом обращении, медицинском обслуживании, уважении и комфорте.Стресс и небрежность часто приводят к психологическому насилию, от которого страдают пожилые люди, особенно если они осознают тот факт, что они сами в силу своего состояния здоровья каким-то образом являются бременем для лиц, осуществляющих уход. Фактически, многие пожилые люди считают себя дополнительной ответственностью перед молодым поколением, будь то родственники или профессиональные опекуны. Их потребности, отчасти из-за потери независимости из-за слабости, рассматриваются как постоянный спрос на их опекунов, и поэтому они чувствуют себя обязанными своим опекунам независимо от того, как с ними обращаются и одобряют ли они лечение.

Психологическое насилие часто используется как средство для создания разрыва между сильным и слабым партнером в любых отношениях. В случае пожилых людей разрыв уже существует из-за возраста и опыта. С ухудшением физического здоровья открывается новый пробел, который, к сожалению, часто преодолевается с помощью психологического насилия как формы контроля со стороны лиц, осуществляющих уход за пожилыми людьми. В специализированных учреждениях, особенно в тех, где человеческие ресурсы ограничены до минимума, такой контроль необходим для удовлетворения всех запросов на услуги.Однако такое насилие можно предотвратить, если пожилых людей и опекунов (включая членов семьи) регулярно собирать вместе и просить подавать жалобы в атмосфере дружбы и солидарности. Разделение двух секторов или, что еще хуже, организация и обучение одного сектора при игнорировании другого может только усугубить ситуацию. Психологическое насилие может быть устранено, если клиентам и опекунам дать возможность структурированно понимать точку зрения друг друга, чтобы ресурсы использовались более конструктивным образом и по согласованию с обеими заинтересованными сторонами.

Во взаимоотношениях, например, между старшим и молодым поколениями, структурный диалог, который порождает взаимное уважение, является одним из наиболее важных аспектов, на которые следует обратить внимание, если мы хотим избежать психологического насилия любой ценой.

Психология насилия

Редактор

Аббатство Антония, доктор философии
Государственный университет Уэйна, США

Младшие редакторы

Дэвид Дилилло, PhD
Университет Небраски – Линкольн, США

Кэтрин Х.Хауэлл, доктор философии
Мемфисский университет, США

Хизер Л. Макколи, доктор медицинских наук
Университет штата Мичиган, США

Старшие редакторы-консультанты

Кристина М. Дардис, доктор философии
Университет Таусона, США

Кэти М. Эдвардс, доктор философии
Университет Небраски – Линкольн, США

Джун Сунг Хонг, PhD
Государственный университет Уэйна, США

Хизер Литтлтон, доктор философии
Университет Восточной Каролины, США

Лаура Миллер-Графф, доктор философии
Университет Нотр-Дам, США

Кэтлин А.Паркс, к.э.н.
Университет в Буффало, США

Зои Петерсон, доктор философии
Университет Индианы Блумингтон, США

Мишель Паркхилл Пурди, доктор философии
Оклендский университет, США

Деннис Рейди, PhD
Государственный университет Джорджии, США

Скотт Ронис, доктор философии
Университет Нью-Брансуика, США

Кьяра Сабина, PhD
Университет штата Делавэр, США

Синтия А.Стаппенбек, доктор философии
Государственный университет Джорджии, США

Дэвид Б. Шугарман, доктор философии
Колледж Род-Айленда, США

Кевин М. Свартаут, доктор философии
Государственный университет Джорджии, США

Мигель Т. Виллодас, PhD
Государственный университет Сан-Диего, США

Николь П. Юань, PhD
Университет Аризоны, США

Редакторы-консультанты

Крейг Андерсон, доктор философии
Государственный университет Айовы, США

Девин Г.Аталлах, доктор философии
Бостонский университет, США

Виктория Баньярд, PhD
Университет Рутгерса, США

Кэтрин М. Белл, доктор философии
Университет Акадии, Канада

Триша Бент-Гудли, доктор философии
Университет Ховарда, США

Герд Бонер, доктор философии
Университет Билефельда, Германия

Пол Боксер, доктор философии
Университет Рутгерса, США

Эрнестин Бриггс-Кинг, доктор философии
Университет Дьюка, США

Аманда Берджесс-Проктор, доктор философии
Оклендский университет, США

Брэд Бушман, доктор философии
Государственный университет Огайо, США

Мэри Энн Кэмпбелл, доктор философии
Университет Нью-Брансуика, кампус Сент-Джон, Канада

Мишель Каскарди, доктор философии
Университет Уильяма Паттерсона, США

Лорен Б.Каттанео, доктор философии
Университет Джорджа Мейсона, США

Кортни Кавано, доктор философии
Университет Рутгерса, США

Шеннон Д. Чапло, доктор философии
Университет Северной Каролины в Чапел-Хилл, США

Габриэль Чапман, доктор философии
Университет Вандербильта, США

Руби Чарак, PhD
Техасский университет долины Рио-Гранде, США

Прити Чаухан, доктор философии
Городской университет Нью-Йорка, США

Дельфина Коллин-Везина, PhD
Университет Макгилла, Канада

Кимберли А.Кроссман, доктор философии
Государственный университет Калифорнии, Монтерей-Бей, США

Карлос А. Куэвас, доктор философии
Северо-Восточный университет, США

Келли Кью Дэвис, доктор философии
Университет штата Аризона, США

Сара ДеГью, доктор философии
Центры по контролю и профилактике заболеваний, Атланта, Джорджия, США

Лиза Де Ла Рю, доктор философии
Университет Сан-Франциско, США

Джеймс Денсли, доктор философии
Столичный государственный университет, США

Томас Денсон, доктор философии
Университет Нового Южного Уэльса Сидней, Австралия

Эмили Дворкин, PhD
Вашингтонский университет, США

Кристофер Экхардт, доктор философии
Университет Пердью, США

Джеффри Л.Эдлесон, доктор философии
Калифорнийский университет, Беркли, США

Дороти Эспелаж, доктор философии
Университет Флориды, США

Альберт Д. Фаррелл, доктор философии
Университет Содружества Вирджинии, США

Уильям Флэк, доктор философии
Университет Бакнелла, США

Анджали Дж. Форбер-Пратт, доктор философии
Университет Вандербильта, США

Кортни А. Франклин, доктор философии
Государственный университет Сэма Хьюстона, США

Мария Галано, PhD
Массачусетский университет, Амхерст, США

Рэйчел Гарт, доктор философии
Иллинойсский университет Урбана, США

Кристин Гидыч, доктор философии
Университет Огайо, США

Аманда К.Гилмор, доктор философии
Государственный университет Джорджии, США

Лиза А. Гудман, PhD
Бостонский колледж, США

Сандра А. Грэм-Берманн, PhD
Мичиганский университет, США

Джон Грыч, PhD
Университет Маркетт, США

Мелани Д. Хетцель-Риггин, PhD
Государственный университет Пенсильвании Беренд, США

Трэйси Н. Хипп, доктор философии
Мемфисский университет, США

Кэтрин Холланд, доктор философии
Университет Небраски – Линкольн, США

Джон Хорган, доктор философии
Государственный университет Джорджии, США

Анжела Жак-Тиура, доктор философии
Государственный университет Уэйна, США

Анна Яффе, PhD
Университет Небраски-Линкольн, США

Лиза М.Джонс, доктор философии
Университет Нью-Гэмпшира, США

Эрнест Джурилес, доктор философии
Южный методистский университет, США

Эрика Л. Келли, доктор философии
Университет Кейс Вестерн Резерв, США

Энджи Кеннеди, доктор философии
Университет штата Мичиган

Трэйси М. Кеннеди, доктор философии
Питтсбургский университет, США

Брайан ТэХюк Кеум, PhD
Калифорнийский университет, Лос-Анджелес, США

Мэри П.Косс, доктор философии
Университет Аризоны, США

Барбара Крае, доктор философии
Потсдамский университет, Германия

Дженнифер Лангинрихсен-Ролинг, доктор философии
Университет Южной Алабамы, США

Робин Льюис, доктор философии
Университет Олд-Доминион, США

Дженнифер А. Ливингстон, доктор философии
Университет в Буффало, США

Кэтрин Лоренц, доктор философии
Государственный университет Калифорнии, Нортридж, США

Сесилия Мартинес Тортейя, доктор философии
Universidad de Monterrey, Мексика

Пэм МакАуслан, доктор философии
Мичиганский университет Дирборн, США

Сара МакМахон, доктор философии
Университет Рутгерса, США

Мелисса Т.Меррик, доктор философии
Центры по контролю и профилактике заболеваний, США

Габриэль Меррин, доктор философии
Техасский технический университет, США

Тодд Мур, доктор философии
Университет Теннесси, США

Эмили Муилсо, доктор философии
Университет Джорджии, США

Кристофер Мерфи, доктор философии
Мэрилендский университет, округ Балтимор, США

Нора Ноэль, доктор философии
Университет Северной Каролины Уилмингтон, США

Линдси Орховски, PhD
Университет Брауна, США

Линдси Л.Остерман, доктор философии
Колледж Роанок, США

Доминик Пэррот, доктор философии
Государственный университет Джорджии, США

Дэвид К. Пируз, доктор философии
Университет Колорадо в Боулдере, США

Калли Реннисон, доктор философии
Университет Колорадо, Денвер, США

Ребекка Родрикес, доктор философии
Casa de Esperanza: National Latin @ Network, США

Рэндалл Т.Салекин, к.м.н.
Университет Висконсина-Милуоки, США

Ребекка Шахт, PhD
Мэрилендский университет, округ Балтимор, США

Райан Шори, доктор философии
Висконсинский университет Милуоки, США

Валери Саймон, доктор философии
Государственный университет Уэйна, США

Лорелей Симпсон Роу, доктор философии
Сеть здравоохранения Аллегани, США

Ноэль М.Св. Виль, к.м.н.
Университет в Буффало, США

Сюзанна Свон, доктор философии
Университет Южной Каролины, США

Джефф Р. Темпл, доктор философии
Медицинский филиал Техасского университета, США

Мария Теста, доктор философии
Университет в Буффало, США

Марти Томпсон, доктор философии
Университет Клемсона, США

Сара Э. Ульман, доктор философии
Иллинойсский университет Чикаго, США

Рэйчел А.Вамзер-Нэнни, доктор философии
Университет штата Миссури Сент-Луис, США

Эмили А. Уотерман, доктор философии
Университет Нью-Гэмпшира

Риана Вегнер, доктор философии
Массачусетский университет, Бостон, США

Саманта Уэллс, доктор философии
Центр наркологии и психического здоровья, Лондон, Онтарио, Канада

Жаклин Вернер, доктор философии
Университет Центральной Флориды, США

Сьюзен Х.Юн, доктор философии
Государственный университет Огайо, США

Кэтрин Юнт, доктор философии
Университет Эмори, США

Какая психология стоит за насилием и агрессией? Новая лаборатория VCU стремится выяснить это — Новости VCU

Брайан Макнил

Всю свою жизнь Дэвид Честер, доктор философии, задавался одним вопросом: почему люди стремятся причинить вред другим?

«В детстве я видел эти новостные статьи и местные теленовости, показывающие убийства, нападения и тому подобное», — сказал Честер, доцент кафедры психологии Гуманитарно-научного колледжа.«Это всегда сбивало меня с толку, потому что мы проделали огромную работу по продвижению вперед как вид и построению этого великого общества, но мы все еще сохранили одну часть нашего доисторического прошлого — мы сохранили эту тенденцию к насилию и агрессии».

Честер, ведущий ученый в области исследования агрессии, недавно пополнен на факультете VCU. Его лаборатория социальной психологии и нейробиологии этой осенью запускает серию исследований, направленных на углубление нашего понимания агрессивного поведения, изучение роли мозга и психологии человека в таких темах, как месть, домашнее насилие, психопаты и многое другое.

«Цель нашей лаборатории — снизить уровень насилия в реальном мире. Это наша миссия. Вот для чего мы здесь », — сказал он. «Раскрывая эти психологические и неврологические процессы, лежащие в основе агрессии, мы можем серьезно понять, как это делать».

Может ли насилие быть зависимостью?

Недавнее исследование Честера, проведенное в сотрудничестве с Натаном ДеУоллом, доктором философии, профессором факультета психологии Университета Кентукки, было сосредоточено на том, может ли насилие действительно вызывать привыкание.И, если это правда, можно ли лечить пристрастие к агрессии, подобно тому, как лечится алкоголизм или опиоидная зависимость?

Обычно считается, что насилие часто вызывается отрицательными эмоциями, такими как гнев или страх. Например, человек мог стать агрессивным, потому что был зол на другого человека или боялся, что другой человек может причинить ему боль.

«Наша лаборатория действительно показала, что это правда — отрицательные эмоции присутствуют», — сказал Честер. «Но на самом деле положительные эмоции также играют довольно большую роль в агрессивном поведении.Так что агрессия может быть приятной. И это удовольствие — и связанное с ним, то, что мы называем гедонистическим вознаграждением — действительно мощная мотивирующая сила ».

Другими словами, сказал он, агрессивное поведение может быть усилено положительным чувством власти и доминирования.

«Итак, агрессия — это не просто« Я злюсь и хочу кого-нибудь ударить », — сказал Честер. «Это также о том, как приятно иногда отомстить тому, кто обидел вас или кого вы считаете обидчиком».

Честер обнаружил, что это положительное ощущение воздействует на те же нервные цепи, что и другие виды аддиктивного поведения, такие как кокаин, азартные игры и рискованное сексуальное поведение.

«Он следует по траектории, где отрицательные и положительные эмоции сочетаются друг с другом», — сказал он. «Итак,« Я чувствую себя плохо, я не хочу чувствовать себя плохо, поэтому я ищу то, что заставляет меня чувствовать себя хорошо ». Что ж, мы всегда знали, что наркотики и рискованное поведение относятся к этой группе. Мы говорим, что агрессия тоже относится к этой группе. И что люди ищут его, когда им плохо. И что они используют это как инструмент, чтобы помочь себе регулировать свое настроение. И когда они это делают, это активирует эти цепочки зависимости в мозгу и усиливает это поведение.”

В ближайшие месяцы лаборатория Честера планирует начать испытание препарата под названием налтрексон, чтобы проверить, можно ли рассматривать агрессию как зависимость.

«В основном [налтрексон] блокирует удовольствие», — сказал он. «Это мешает вам чувствовать себя хорошо из-за вещей, которые обычно доставляют вам удовольствие. Обычно его используют для лечения алкогольной зависимости. Эти люди, когда хотят выпить, они выпивают и чувствуют себя хорошо. Если у вас есть имплантат налтрексона, который заменяют каждые шесть недель или около того, вы пьете, вы ждете, когда начнется шум, вы можете получить немного, но на самом деле вы не получите такой же шишки, как использовали к.Потому что этот препарат блокирует обычные нейротрансмиттеры и нейрохимические вещества, усиливающие удовольствие, от выполнения их работы. Это стоит у них на пути ».

Итак, если агрессия действует на те же схемы вознаграждения, сказал он, вполне возможно, что налтрексон также может сдерживать пристрастие к насилию.

«Мы с нетерпением ждем возможности действительно протестировать эту идею в следующем году и посмотреть, сможем ли мы использовать эту идею и выйти в реальный мир и, возможно, снизить агрессивное поведение», — сказал он.

Понимание мозга психопата

Эмили Ласко — одна из трех докторантов, работающих в лаборатории социальной психологии и нейробиологии.Ее исследования сосредоточены на неврологической связи между психопатией, эмпатией и агрессией.

В частности, Ласко исследовал сканирование мозга людей с психопатическими чертами и обнаружил, что эти черты могут быть связаны с плотностью серого вещества в областях мозга, участвующих в обработке эмоций и контроле поведения.

«Обретя более глубокое понимание биологических маркеров агрессии, сочувствия и« темных »черт личности, а также понимая, как такие черты могут проявляться как дезадаптивными, так и потенциально адаптивными, мы можем лучше подготовиться к раннему развитию. стратегии вмешательства и реабилитационные программы для агрессивного и антиобщественного поведения », — сказала она.«Эти знания также будут способствовать усилиям по нацеливанию и развитию потенциальных сильных сторон или адаптивных качеств« темных »личностей».

Считается, что психопаты лишены сочувствия, сказал Честер, но у них часто есть и другие черты, такие как харизма и способность получать то, что они хотят.

«Есть такое понятие об успешных психопатах, так что представьте себя генеральным директором. Что ж, дело не только в том, что они ходят без сочувствия, и это позволяет им получать то, что они хотят.У них также есть эти способности манипулировать другими. Так что это должно соответствовать чему-то в мозгу, — сказал Честер.

«Итак, мы видим, что у них есть повышенная плотность серого вещества — и серое вещество, где происходит обработка информации, вот где выполняется работа — в этих частях мозга, называемых боковой префронтальной корой, которая действительно участвует в самооценке. контроль, саморегулирование ».

Данные

Ласко показывают, что плотность серого вещества психопатов может дать им больший контроль над тем, как они регулируют себя, позволяя им легче адаптироваться к различным ситуациям и манипулировать другими.

Агрессия и романтика

Другая аспирантка, Александра Мартелли, изучает агрессию интимного партнера и в настоящее время проводит исследование, в котором она наблюдает за мозговой активностью пар, которые активно действуют агрессивно по отношению друг к другу.

«Тесные отношения жизненно важны для нашего благополучия и общего счастья, и когда у нас есть неразрешенный конфликт с близкими людьми, это может иметь разрушительные внутриличностные последствия для нашего здоровья и благополучия», — сказал Мартелли.«Особенно в отношениях, где один или оба партнера страдают от различных психопатологий, таких как депрессия, тревога, зависимость или алкоголизм, — которые могут создать дополнительный стресс для отношений».

Предыдущие исследования изучали последствия агрессии интимного партнера и ее влияние на мозг. Считается, что эксперимент Мартелли первым включает наблюдение за этой мозговой активностью в режиме реального времени по мере возникновения конфликта.

«Мы действительно пытаемся изучить, какие нейронные механизмы, какие мозговые процессы способствуют развитию и побуждают людей причинять вред своим романтическим партнерам», — сказал Честер.«Мы смотрим на то, что, учитывая, что агрессия со стороны интимного партнера — это своего рода уникальный привкус агрессии, это отдельная вещь. Что мозг делает для этого, а не просто агрессивен? »

Исследовательские интересы

Мартелли включают тренинг осознанности и то, как это может помочь здоровым отношениям.

«Мои основные интересы заключаются в лучшем понимании того, как тренинг осознанности может улучшить функционирование отношений в проблемных парах, а также в лучшем понимании нейронных механизмов, участвующих в медиации внимательности и ее влиянии на регуляцию эмоций и результаты отношений», — сказала она.

Докторант Сэм Уэст изучает изображения мозга в лаборатории социальной психологии и нейробиологии.

Почему некоторые хладнокровно служат мести?

Докторант Сэм Уэст рассматривает спровоцированную и неспровоцированную агрессию в межвременном контексте — это означает, что иногда люди хотят причинить кому-то боль немедленно, тогда как в других случаях они могут подождать некоторое время, чтобы отомстить еще сильнее.

«Мы ничего об этом не знаем, — сказал Честер. «Мы не понимаем мотивационные свойства, лежащие в основе того, почему некоторые люди предпочитают иногда проявлять агрессию прямо сейчас, в отличие от того, почему они иногда готовы подождать и отомстить позже.”

Уэст, который провел исследование социального неприятия, агрессивного поведения, отвращения и дегуманизации, разрабатывает новую исследовательскую парадигму для изучения агрессивного поведения как вознаграждения в контексте отложенного удовлетворения и социально-экономического статуса.

Он адаптирует эксперимент, используемый в исследовании зависимости, в котором людям, которые, скажем, зависимы от кокаина, предлагают немедленную дозу кокаина или большее количество, если они ждут определенное время.

«Люди, которые выбирают немедленный удар, это траектория, по которой вы действительно не хотите идти.Это люди, у которых худшие результаты », — сказал Честер. «Это идея вознаграждений — вы можете получить небольшую награду сейчас или большую награду позже. И поэтому мы делаем то же самое с агрессией ».

Выводы

Уэста могут иметь значение для борьбы с насильственными преступлениями.

«Что мы видим из очень предварительной работы, так это то, что она, похоже, дает аналогичный образец ответа (например, большинство людей предпочитают немедленное вознаграждение) по сравнению с простым получением денег», — сказал Уэст.«Недавнее исследование, которое мы провели, показало, что, возможно, самоконтроль является самым сильным предиктором этого, поскольку более высокая способность делать паузу, прежде чем действовать, чтобы нанести больший ущерб в будущем».

Понимание агрессии

Чтобы уменьшить насилие, говорит Честер, мы должны сначала получить более глубокое понимание того, почему люди прибегают к насилию.

«Используя метафору, есть много механиков, которые работают над автомобилем, но они не знают, как машина работает», — сказал он.«Тысячи людей ежедневно работают над уменьшением насилия, пытаясь сделать мир менее фиолетовым, но мы не знаем, как это работает, понимаете?»

«Итак, в лаборатории мы изучаем машину», — сказал он. «Мы изучаем мозг и психологию человека, пытаясь понять, что мотивирует людей быть агрессивными. Таким образом, мы знаем, где искать, когда пытаемся решить проблему ».

Подписаться на новости VCU

Подпишитесь на новости VCU на информационный бюллетень.vcu.edu и получайте подборку историй, видео, фотографий, новостных клипов и списков событий на свой почтовый ящик.

Агрессия и насилие

Агрессия и насилие — термины, которые часто используются как синонимы; однако они отличаются. Насилие можно определить как применение физической силы с намерением причинить вред другому человеку или уничтожить имущество, в то время как агрессия обычно определяется как гневные или агрессивные чувства или поведение. Агрессивный человек не обязательно проявляет насилие.Проблемы, связанные с агрессией и насилием или их последствиями, можно решить в ходе терапии с помощью специалиста по психическому здоровью.

Понимание агрессии и насилия

Агрессия и насилие — это не одно и то же. В то время как человек, совершающий акт насилия, может действовать агрессивно, человек с агрессивным характером не обязательно будет участвовать в насильственных действиях. Хотя агрессия может привести к физическому или словесному нападению, иногда нападение может быть защитным или импульсивным и не иметь вредного намерения.Насилие, которое часто считается физическим выражением агрессии, может носить хищный, импульсивный, реактивный или защитный характер. Насилие может развиваться из-за ситуационных факторов или факторов окружающей среды и может быть результатом психического состояния, личных или культурных убеждений.

И насилие, и агрессия могут иметь негативные последствия как на социальном, так и на индивидуальном уровне. Акты насилия могут быть направлены против конкретного человека или группы людей, иметь сексуальный характер или иметь место в результате употребления алкоголя или наркотиков.По оценкам Центров по контролю за заболеваниями (CDC), в Соединенных Штатах ежегодно 2 миллиона обращений в отделения неотложной помощи происходят из-за насильственных нападений, и каждый год будут убиты около 16 000 человек. Молодые люди в возрасте от 18 до 24 лет чаще становятся жертвами или виновниками насилия. Более трети американских женщин и более четверти американских мужчин подвергались преследованию или физическому или сексуальному насилию со стороны интимного партнера, и почти половина всех американских женщин испытали психологическую агрессию со стороны интимного партнера.

Хотя трудно определить все факторы, которые могут привести к развитию агрессивных тенденций или агрессивного поведения, социальный статус, личные проблемы и институциональные силы могут быть факторами. Виновные в насилии могут неоднократно терять работу, отношения и членов семьи. Издержки насилия в уголовном судопроизводстве также высоки: люди, неоднократно совершающие акты насилия, могут провести в тюрьме несколько лет или даже десятилетий своей жизни.

Управлению агрессией можно облегчить перенаправление, урегулирование конфликтов, а также установление границ и соответствующих взаимоотношений с коллегами.Такого рода стратегии могут помочь предотвратить повторное проявление агрессивных тенденций через насилие, особенно когда такое поведение рассматривается в детстве.

Типы агрессии

Агрессию можно определить по-разному, и исследования в различных областях часто описывают разные типы агрессии, но четыре основных типа агрессивного поведения следующие:

• Случайная агрессия не является преднамеренной и может быть результатом неосторожности.Эта форма агрессии часто наблюдается у играющих детей, а также может возникать, когда человек спешит. Например, бегущий на автобусе человек может столкнуться с кем-нибудь или сбить ребенка.

• Выразительная агрессия — это преднамеренный акт агрессии, который не предназначен для причинения вреда. Ребенок, который бросает игрушки или пинает песок, демонстрирует выразительную агрессию: хотя такое поведение может расстраивать другого человека или причинять вред, причинение вреда не является целью такого поведения.

• Враждебная агрессия предназначена для причинения физической или психологической боли. Издевательства и злонамеренные сплетни или распространение слухов являются формами враждебной агрессии. Реактивная агрессия или агрессивное действие в результате провокации также является формой враждебной агрессии.

• Инструментальная агрессия может быть результатом конфликта из-за объектов или того, что считается правами человека. Например, ученик, который хотел сесть за парту, которую занял другой ученик, может отомстить, сбив вещи другого ученика с верхней части стола.

Эти четыре типа агрессивного поведения часто наблюдаются у детей, но также могут описывать действия взрослых. Некоторые давние популярные идеи могут утверждать, что мужчины более агрессивны, чем женщины, но исследования показали, что это не так. Хотя женщины могут использовать агрессивную тактику вербально и косвенно и реже прибегать к физической агрессии, чем мужчины, исследования показали, что между мужчинами и женщинами нет существенной разницы в отношении агрессии.

Психические расстройства и агрессивное или агрессивное поведение

Агрессивные или насильственные наклонности могут быть результатом нескольких различных состояний психического здоровья. Злоупотребление алкоголем и наркотиками может привести к агрессивному поведению, даже если человек обычно не проявляет агрессии. Посттравматический стресс и биполярное расстройство также могут привести к насильственному выражению агрессивных мыслей. В некоторых случаях травмы головного мозга заставляют человека проявлять агрессию, и дети, выросшие в травмирующей или небрежной среде, могут быть более склонны демонстрировать агрессию и прибегать к насилию.Любые жизненные обстоятельства, вызывающие стресс, такие как бедность, проблемы в отношениях или жестокое обращение, также могут способствовать агрессии и насилию.

Дети, которые растут с агрессивными родителями или у которых есть агрессивные образцы для подражания, такие как тренеры и учителя, также могут начать демонстрировать агрессивное поведение или в результате у них могут развиться психические расстройства. Например, акт запугивания в значительной степени связан с психическим здоровьем: дети, которые непоследовательно или ненадлежащим образом дисциплинируют, а также дети, подвергшиеся насилию, с большей вероятностью станут хулиганами, а затем могут жестоко обращаться с собственными детьми в более позднем возрасте.Они также с большей вероятностью будут испытывать депрессию и беспокойство и могут обратиться к наркотикам, алкоголю или другому поведению, вызывающему зависимость, чтобы справиться с этим. Дети, над которыми издеваются со стороны братьев и сестер, более чем в два раза чаще испытывают депрессию или совершают самоповреждения до совершеннолетия и в два раза чаще испытывают тревогу, чем те, над которыми не издевались братья и сестры. Они также более склонны испытывать парасомнии, такие как ночные кошмары и лунатизм, чем дети, которые не подвергались издевательствам со стороны братьев и сестер.

Продемонстрированное агрессивное и / или агрессивное поведение может также указывать на такие состояния, как прерывистое взрывное расстройство (СВУ) или расстройство поведения. IED, поведенческое состояние, которое обычно проявляется в подростковом или раннем взрослом возрасте, классифицируется в Диагностическом и статистическом руководстве (DSM) как расстройство контроля над импульсами. На это состояние часто указывают крайние проявления гнева, несоразмерные ситуации, которые могут перерасти в неконтролируемую ярость. Расстройство поведения, состояние, которое обычно начинается в подростковом возрасте, указано в DSM как дефицит внимания и деструктивное поведение и частично характеризуется физической и вербальной агрессией, деструктивным поведением и жестоким поведением по отношению к людям и животным.

Недавно были идентифицированы два гена, которые, как было установлено, увеличивают вероятность совершения человеком насильственных преступлений: MAOA, или ген воина, и вариант кадгерина 13, который был связан со злоупотреблением психоактивными веществами и СДВГ. В сочетании с другими факторами, такими как употребление психоактивных веществ или влияние окружающей среды, присутствие этих генов может увеличить вероятность того, что человек будет действовать в ответ на сильные побуждения.

Влияние агрессии и насилия на психическое здоровье

Насилие встречается во многих сферах жизни: на рабочем месте, дома, на спортивных мероприятиях и в общественных местах.Обычно люди не могут предвидеть этого, и жертвы насильственных действий могут в результате испытывать серьезные проблемы с психическим здоровьем, такие как посттравматический стресс, депрессия и беспокойство. Например, человек, находящийся в оскорбительных отношениях, может опасаться дальнейших последствий и чувствовать себя неспособным разорвать отношения, потенциально подвергая себя дальнейшему ущербу.

Иногда виновные в насилии имеют проблемы с психическим здоровьем, такие как нарциссизм, антисоциальность или пограничная личность.Хотя эти состояния психического здоровья не обязательно указывают на агрессивное поведение, нарушение навыков совладания часто может способствовать агрессивному или агрессивному поведению, а антисоциальная личность частично характеризуется жестокостью по отношению к животным, которая может включать насилие. Пассивная агрессия или слегка агрессивное поведение характеризуется не насилием, а скрытой критикой действий другого человека. Человек, демонстрирующий пассивную агрессию, может спорить или крайне критически относиться к авторитету, жаловаться на то, что его недооценивают или неправильно понимают, или пассивно сопротивляется поставленным задачам, откладывая на потом или «забывая».«

Лечение агрессивного или агрессивного поведения в терапии

Многие различные виды терапии могут быть полезны при лечении агрессивного или агрессивного поведения, в зависимости от причин такого поведения, а также от личности и жизненного опыта человека, проходящего лечение. Однако в ситуациях домашнего насилия психотерапия для пар не всегда может быть лучшим способом действий, поскольку этот процесс может еще больше подвергнуть опасности жертву насилия, и некоторые терапевты не будут работать с агрессором, который, кажется, не желает или не может измениться.

Когнитивно-поведенческая терапия направлена ​​на обучение тех, кто демонстрирует агрессивное и агрессивное поведение, лучшему пониманию и контролю своей агрессии, изучению различных механизмов выживания, чтобы лучше направить мысли и чувства, связанные с агрессивным поведением, и научить правильно оценивать последствия агрессии или насилия. .

В подходах психодинамической терапии людей, прибегающих к насилию, чтобы скрыть более глубокие эмоции, поощряют осознавать более уязвимые чувства, которые могут лежать в основе их агрессии.Когда эти чувства, которые могут включать такие эмоции, как стыд, унижение или страх, выражаются, защитная агрессия может исчезнуть.

Когда насилие происходит в результате жестокого обращения, например, когда физическое насилие, имевшее место в детстве, заставляет взрослого прибегать к насильственному выражению лица, может оказаться полезной терапия для лечения последствий жестокого обращения.

Примеры случаев

• Мать начинает терапию, чтобы перенаправить насильственные побуждения: Аня, 25 лет, начинает посещать терапевта, потому что боится своего гнева.Она несет ответственность за большую часть заботы о своем трехлетнем сыне, так как ее муж много работает, а поскольку ее сын находится в состоянии неповиновения, она часто испытывает стресс из-за его непослушания и нападок на него. его физически. Аня сообщает терапевту, что в своем разочаровании она часто дает сыну несколько сильных ударов по ягодицам или ноге, достаточно, чтобы кожа покраснела, или сильно хлопает его рукой, когда он беспокоит ее, пока она занимается домашними делами. Она защищает себя, говоря, что делает это только тогда, когда он не слушается ее, когда она слишком расстроена, чтобы оставаться спокойной, но затем ломается, признавая, что она чувствует себя ужасно, когда ее сын плачет, и решает никогда не делать этого снова, но что она не может помочь поведению.На сеансах она также показывает, что, когда она злится, она часто ударяет предметом достаточно сильно, чтобы сломать его, пинает стены или испытывает желание повредить имущество. Терапевт работает с Аней, исследуя идею о том, что она, возможно, не научилась адекватным способам выражения своей агрессии в подростковом возрасте, и помогает ей понять, что физическое наказание ребенка бесполезно и может рассматриваться как жестокое обращение с ребенком. Они обсуждают, как Аня могла бы справиться со своим разочарованием, когда с сыном трудно справиться, и как она могла бы перенаправить побуждения наказать его или вмешаться, например, в искусство или энергичную игру.Психотерапевт предлагает Ане присоединиться к группе поддержки. После нескольких сеансов Аня сообщает, что у нее улучшилось настроение и помогает группа поддержки.
• Мальчик-подросток проходит санкционированную судом терапию в связи с агрессивным поведением: Исаака, 17 лет, несколько раз отстраняли от школы за драки, и в настоящее время ему грозит исключение, за несколько месяцев до окончания школы, за то, что он бросил книгу на парту учителя, когда она назначила ему заключение под стражу за невыполнение задания. В его последнюю ссору вмешалась полиция, и судья приказал ему посетить сеансы терапии или поместить его в исправительное учреждение для несовершеннолетних.Терапия Исаака несколько смущена и извиняется. Он говорит терапевту, что никогда не намеревается начинать ссоры или проявлять агрессивное поведение, но иногда он становится очень зол по небольшой причине: бросает парту своего одноклассника на пол, когда он сделал грубый комментарий, несколько раз ударил мальчика за то, что он споткнулся. его в коридоре. Отвечая на вопросы терапевта, он сообщает, что его настроение часто бывает раздражительным, но не до такой степени, что оно становится агрессивным, но что, когда он действительно действует агрессивно, его агрессия часто сопровождается истощением.Исаак также говорит терапевту, что у него часто болит голова, а в груди сжимается грудь, прежде чем он, как он выразился, «взорвется». Исаак также сообщает, что он живет со своими старшими братьями и сестрами, которые ушли из дома как можно скорее, чтобы уйти от частых кричащих поединков и физических драк своих родителей (хотя он заявляет, что ни один из его родителей никогда не применял к нему физического насилия). Терапевт диагностирует Исаака с помощью СВУ и начинает работать с ним, чтобы определить его триггеры и изучить способы контролировать его сильные побуждения, такие как расслабление и когнитивная реструктуризация.Исаак также начинает посещать группу по управлению гневом для подростков по совету терапевта и через несколько недель сообщает об улучшении своего поведения.

Каталожные номера:

1. Нападение или убийство. (2013, 17 апреля). Центры по контролю и профилактике заболеваний . Получено с http://www.cdc.gov/nchs/fastats/homicide.htm.
2. Björkqvist, K., Österman, K., & Lagerspetz, K. (1994). Половые различия в скрытой агрессии среди взрослых.Агрессивное поведение, 20, 27-33.
3. Диагностическое и статистическое руководство психических расстройств: DSM-5. (5-е изд.). (2013). Вашингтон, округ Колумбия: Американская психиатрическая ассоциация.
4. Дотинга, Р. (8 сентября 2014 г.). Братья-хулиганы могут оставить неизгладимые последствия. Получено с http://consumer.healthday.com/mental-health-information-25/anxiety-news-33/sibling-bullies-may-leave-lasting-effects-6

   .html.

5. Хогенбум, М. (28 октября 2014 г.). Два гена связаны с насильственными преступлениями.Получено с http://www.bbc.com/news/science-environment-29760212.
6. Херли, К. (2012, 17 апреля). Хулиганами не рождаются, их воспитывают. Получено 26 мая 2015 г. с сайта http://www.kevinmd.com/blog/2012/04/bullies-born-raised.html.
7. Насилие со стороны интимного партнера. (нет данных). Получено с http://www.apa.org/topics/violence/partner.aspx.
8. Костельник, М. (2010). Помощь детям разрешить конфликт: агрессивное поведение детей. NebGuide. Получено с http: // ianrpubs.unl.edu/live/g2016/build/g2016.pdf.
9. Перри, Б. (нет данных). Агрессия и насилие: нейробиология опыта. Получено 21 мая 2015 г. с сайта http://teacher.scholastic.com/professional/bruceperry/aggression_violence.htm.
10. Шепер-Хьюз, Н., и Бургуа, П. И. (2004). Насилие на войне и в мире . Молден, Массачусетс: Blackwell Pub.

Что мы на самом деле знаем о психологии насилия?

Насилие — одна из самых больших и трагических проблем общества.Человеческие жертвы насильственных преступлений слишком очевидны: жертвы, преступники и свидетели страдают. Насилие происходит в огромных масштабах: в 2014-15 годах только в Англии и Уэльсе было зарегистрировано 1,3 миллиона инцидентов с применением насилия. Финансовые последствия также ошеломляют: насильственные преступления, по оценкам, обошлись Великобритании в 124 миллиарда фунтов стерлингов в 2012 году, что составляет 7,7% ВВП страны.

Но, хотя у нас есть некоторое представление о последствиях насилия, мы мало знаем о том, как оно работает. Если мы хотим найти способы уменьшить насилие — либо путем реабилитации насильственных преступников, либо, в первую очередь, предотвращения насилия, — тогда нам потребуется гораздо лучшее понимание того, что его вызывает.В частности, нам нужно знать, что делает людей более склонными к насилию, и какие изменения можно внести, чтобы уменьшить эту тенденцию.

В одном мы можем быть уверены: насилие имеет какое-то отношение к психологии. Насилие — это набор форм поведения, которые уходят корнями в сложные эмоциональные мотивации и реакции. Как и в случае с другими психологическими проблемами, эксперты в области здравоохранения считают, что насилие можно рассматривать как продолжение нормальной реакции; все мы грустим, но только некоторые из нас впадают в депрессию; все мы переживаем, но только у некоторых из нас возникает тревожное расстройство.

Возможно, тот же подход можно применить к пониманию насилия. Мы все можем быть агрессивными или враждебными, но, возможно, для некоторых эти чувства становятся настолько серьезными, что переходят в агрессивное поведение.

Больше, чем чувство

Если вы последуете этой логике, вы можете предположить, что насилие происходит, когда чувство гнева выходит из-под контроля. Но если бы это было правдой, то можно было бы ожидать, что вмешательство по управлению гневом снизит уровень насилия. Факты свидетельствуют о том, что это не так.Гнев действительно может играть важную роль в активизации насилия для некоторых людей, но он не является ни необходимым, ни достаточным для возникновения насилия. Точно так же, хотя употребление наркотиков и проблемы с психическим здоровьем были связаны с агрессивным поведением, нет никаких доказательств того, что они действительно его вызывают.

Расстроенный. с www.shutterstock.com

До сих пор психологические исследования в значительной степени не дали результатов, которые позволили бы нам определить истинные причины насилия.Это, в свою очередь, означает, что мы не добились больших успехов в предотвращении этого, и тем более в реабилитации тех, кто совершает насильственные действия. Лучшими предикторами того, кто будет прибегать к насилию, являются возраст, пол и история предыдущего насилия, ни один из которых не может быть использован для целевых вмешательств.

Тем не менее, есть некоторые исследования, которые показывают, что насилие происходит двумя разными способами; что мы можем различать «инструментальное» насилие и «аффективное» насилие. Инструментальное насилие используется как средство достижения цели — например, при ограблении с целью получения денег или товаров.Аффективное насилие — это самоцель, движимая эмоциями, как мы видим в случаях нападения при отягчающих обстоятельствах.

В исследовательской группе клинической психологии Университета Бата мы сосредоточились на последней форме. Мы стремимся понять, почему человек становится агрессивным, рассматривая различные способы, которыми агрессивные и ненасильственные люди интерпретируют ряд ситуаций.

Позор и вина

Более ранняя работа в этой области предполагает, что на то, как люди воспринимают мир, в некоторой степени влияет их предыдущий опыт.Наш ранний опыт приводит нас к выработке общих предположений о том, как устроен мир или, по крайней мере, как он должен работать. Например, большинство людей считают, что до некоторой степени «жизнь должна относиться ко мне справедливо», вплоть до того, что «другие люди должны относиться ко мне справедливо».

Ранние признаки. massdistraction / Flickr, CC BY-ND

Исследования с участием преступников из группы высокого риска, склонных к насилию, показывают, что низкая самооценка, сформировавшаяся с раннего возраста, может играть ключевую роль в провоцировании агрессивного поведения.Например, человек может плохо себя чувствовать после тяжелого, травмирующего, жестокого или небрежного детства. Тем не менее, этот человек может внешне казаться уверенным и даже высокомерным — ученые предполагают, что это защита от внутренних чувств стыда, слабости, уязвимости и неполноценности.

Теория гласит, что эти чувства настолько болезненны, что если человек считает, что кто-то унижает его или проявляет к нему неуважение, он не может этого вынести. Насильственная реакция восстанавливает чувство собственного достоинства и гордости, а также наказывает всех, кто вызвал это чувство обиды или унижения.

Еще предстоит много работы, чтобы проверить, верна ли эта теория в различных случаях. И мы еще далеки от того, чтобы определить, действительно ли механизмы, предложенные в этой теории, применимы к тем, кто прибегает к насилию. Но если мы сможем ответить на эти вопросы, мы сможем предложить когнитивно-поведенческие методы лечения насилия, которые помогут людям бросить вызов мыслям и интерпретациям, вызывающим насильственные реакции, и ответить по-другому.С этой целью мы ищем мужчин старше 18 лет, как с насилием, так и без него, для участия в нашем исследовании.

Мы надеемся, что это исследование может способствовать растущему пониманию насилия и новым подходам к предотвращению насилия и реабилитации преступников.

Насилие | поведение | Британника

Полная статья

Насилие , действие физической силы, которое причиняет или имеет целью причинить вред.Ущерб, нанесенный насилием, может быть физическим, психологическим или и тем, и другим. Насилие можно отличить от агрессии, более общего типа враждебного поведения, которое может иметь физический, словесный или пассивный характер.

Насилие — это относительно распространенный тип человеческого поведения, происходящий во всем мире. Люди любого возраста могут проявлять насилие, хотя подростки старшего возраста и молодые люди чаще всего склонны к насилию. Насилие имеет ряд негативных последствий для тех, кто становится его свидетелем или свидетелем, и дети особенно восприимчивы к его вреду.К счастью, различные программы оказались успешными в предотвращении и сокращении насилия.

Подробнее по этой теме

Телевидение в Соединенных Штатах: насилие на телевидении и саморегулирование

Хотя FCC запрещено регулировать контент телевидения (за исключением контента, не защищенного Первой поправкой и падающего …

Виды насилия

Насилие можно разделить на несколько категорий.Насильственные преступления обычно делятся на четыре основные категории в зависимости от характера поведения: убийство (убийство одного человека другим, иногда по законным причинам), нападение (физическое нападение на другого человека с намерением причинить вред), грабеж (насильственное изъятие чего-либо у другого человека) и изнасилование (насильственный половой акт с другим человеком). Другие формы насилия частично совпадают с этими категориями, например, сексуальное насилие над детьми (вступление в половые отношения с ребенком) и насилие в семье (агрессивное поведение между родственниками, обычно супругами).

Насилие также можно классифицировать по его мотивам. Реактивное или эмоциональное насилие обычно включает в себя выражение гнева — враждебного желания причинить кому-либо боль, — которое возникает в ответ на предполагаемую провокацию. Проактивное или инструментальное насилие более расчетливо и часто совершается в ожидании некоторой награды. Американский психолог Кеннет Додж обнаружил, что эти два типа насилия связаны с разными физиологическими состояниями: человек, участвующий в реактивном насилии, испытывает повышенное возбуждение вегетативной нервной системы (т.е. учащенное сердцебиение и дыхание, потоотделение), тогда как человек, совершающий акт активной агрессии, испытывает низкое вегетативное возбуждение.

Получите подписку Britannica Premium и получите доступ к эксклюзивному контенту. Подпишитесь сейчас

Другой метод категоризации агрессивного поведения включает различие между хищническим и аффективным насилием. Хищническое насилие предполагает запланированные враждебные действия. Аффективное насилие более импульсивно и незапланированно. Предлагались и другие типы насилия, включая раздражительное насилие (мотивированное разочарованием) и территориальное насилие (мотивированное вторжением на воспринимаемую территорию или пространство).

Причины насилия

Один момент, с которым, похоже, согласны все исследователи, заключается в том, что насилие является многокомпонентным, а это означает, что ни один из факторов не ответственен за агрессивное поведение. Напротив, насилие является результатом сочетания факторов, в том числе тех, которые проистекают из социальной или культурной среды человека, совершающего насилие, и факторов, представляющих непосредственные ситуативные силы. Исследователи изучили множество факторов внутри человека, которые могут способствовать насилию, включая генетическую предрасположенность, нейрохимические аномалии (например,ж., высокий уровень тестостерона), личностные характеристики (например, отсутствие сочувствия к другим), дефицит обработки информации (например, склонность рассматривать действия других как враждебные) и опыт жестокого обращения или пренебрежения в детстве.

Последствия насилия

Вне зависимости от причины насилие оказывает негативное влияние на тех, кто его переживает или становится свидетелем. Насилие может нанести как физический, так и психологический вред. Некоторые психологические расстройства, включая посттравматическое стрессовое расстройство, диссоциативное расстройство личности и пограничное расстройство личности, связаны с переживанием или наблюдением насилия.Другие психологические симптомы, такие как депрессия, тревога и перепады настроения ( см. биполярное расстройство), часто встречаются у жертв насилия.

Похоже, дети особенно подвержены негативным последствиям насилия. У тех, кто пережил или стал свидетелем насилия, может развиться множество проблем, включая тревогу, депрессию, неуверенность, гнев, плохое управление гневом, плохие социальные навыки, патологическую ложь, манипулятивное поведение, импульсивность и отсутствие сочувствия. Как показывают такие примеры, некоторые дети могут реагировать на насилие «интернализирующими» способами, например, развивая чувство незащищенности, беспокойства и депрессии, тогда как другие могут реагировать «экстернализирующими» способами, например, чувствуя гнев и ведя антиобщественное поведение. манера.Хотя некоторые из последствий насилия могут проявляться в детстве, другие могут проявляться только в зрелом возрасте. Например, девочки, подвергшиеся насилию, чаще, чем девочки, не подвергавшиеся насилию, имеют проблемы со злоупотреблением психоактивными веществами во взрослом возрасте.

Более того, насилие может усилить агрессивное поведение детей. Американский психолог Альберт Бандура показал, что дети часто имитируют агрессивное поведение, особенно если эти действия совершаются взрослыми, которым доверяют (например, родителями). Дети также имитируют насилие, показываемое по телевидению и в других средствах массовой информации.Те, кто подвергается большему количеству насилия со стороны СМИ, с большей вероятностью, чем другие дети, станут агрессивными взрослыми. Это особенно верно, если ребенок отождествляет себя с жестокими персонажами и если ребенок считает, что насилие в СМИ представляет собой реальность.

Предупреждение насилия

Поскольку склонность к агрессивному поведению развивается в детстве, большинство программ профилактики нацелены на молодых людей. Многие такие программы проводятся на базе школы, хотя в некоторых участвуют семья или сообщество.Наиболее успешными программами предотвращения насилия являются те, которые нацелены на всех детей, а не только на тех, кто, как считается, подвергается риску насилия. Кроме того, наибольший успех был достигнут в школьных программах с преданными и вовлеченными учителями, а также в программах, которые включают обучение родителей.

Разнообразные программы были разработаны для уменьшения или предотвращения насилия среди лиц, которые уже проявили склонность к насилию. Например, ряд тюремных программ пытается снизить вероятность повторного совершения преступления среди насильственных и ненасильственных преступников.Такие программы часто включают в себя множество компонентов. Преступники, совершившие насильственные преступления, могут пройти обучение, чтобы улучшить родительские и другие навыки взаимоотношений. Может быть включен компонент психического здоровья, такой как лечение наркозависимости. Профессиональное обучение — еще один распространенный компонент программ профилактики в тюрьмах. Иногда в дополнение к другим методам можно использовать такие препараты, как антидепрессанты, бета-блокаторы или бензодиазепины. В целом, наиболее успешными программами предотвращения насилия являются программы, влияющие на изменение поведения.

Кристин М. Жакен

Подробнее читайте в связанных статьях Britannica:

границ | Насилие между подростками и родителями: психологическая и семейная адаптация

Введение

Антисоциальное поведение — ключевая проблема в области правовой и судебной психологии (Arce et al., 2011). Одним из его проявлений является насилие между подростками и родителями (APV, также известное как насилие между детьми и родителями), особая форма насилия, которая оставалась незаметной на протяжении десятилетий (Ibabe, 2019), но в последние годы привлекла к себе всеобщее внимание. из-за роста числа случаев и серьезного воздействия на всю семейную систему (Holt, 2016; Del Hoyo-Bilbao et al., 2020). Из-за вовлеченности в социальную и правовую среду международное научное сообщество постепенно смещает акцент на это явление, но количество конкретных исследований APV по-прежнему остается скудным (Gámez-Guadix and Calvete, 2012; Lyons et al., 2015). В недавнем систематическом обзоре (Simmons et al., 2018) подчеркивается, что вариации в выборках, использованных в предыдущих исследованиях, и множество определений и измерений объясняют расхождения, о которых сообщается в научной литературе (Gallego et al., 2019; Кортина и Мартин, 2020 год; Лойназ и де Соуза, 2020).

Согласно определению APV, доступные данные об уровне распространенности в мире выявили колебания в диапазоне от 5 до 21% для физического насилия и более высокие показатели 33–93% для психологического насилия (Simmons et al., 2018). В Испании в большинстве полевых исследований уровень распространенности физического насилия оценивается в 21% (Ibabe et al., 2013; Calvete et al., 2014; Ibabe and Bentler, 2016), а уровень психологического и эмоционального насилия составляет 33–93%. (Calvete et al., 2013; Ибабэ, 2015; Ибабе и Бентлер, 2016; Кортина и Мартин, 2020). Такая высокая изменчивость предполагает наличие модераторов, лежащих в основе отношений. Таким образом, показатели распространенности зависят от используемой выборки, при этом количество мальчиков значительно превышает количество девочек в судебных выборках (Armstrong et al., 2018) примерно на 59–87% (Simmons et al., 2018), тогда как в нормализованных выборках учащихся или сообществ пол различия практически исчезли (Loinaz et al., 2020). Что касается типа насилия, физического или психологического, большинство исследований на выборках сообществ и студентов не выявили значительных гендерных различий в APV (Loinaz et al., 2020), в то время как в других исследованиях сообщалось, что девочки чаще прибегали к психологическому насилию (Calvete et al., 2013; Rosado et al., 2017). В клинических и судебных выборках физическое насилие в основном применялось мальчиками (Armstrong et al., 2018; Cortina and Martín, 2020), из-за серьезности преступления APV это повлекло за собой более высокую вероятность приговора к лишению свободы, в то время как девочки были в основном причастен к психологическому насилию. Тем не менее, другие исследования показали, что девушки, находящиеся под стражей, также могут прибегать к тяжелым формам APV, связанным с физическим насилием (Condry and Miles, 2014; Simmons et al., 2018).

Что касается жертв, то несколько исследований показали, что матери чаще становятся объектами APV, чем отцы (Edenborough et al., 2008; Condry and Miles, 2014; Lyons et al., 2015), в то время как другие исследования не обнаружили существенных различий между ними. родитель (Loinaz et al., 2020), особенно при длительном насилии (Calvete et al., 2013). Гендерные различия также были связаны с типами насилия, физического или психологического, при этом большая часть физического насилия применялась мальчиками (Simmons et al., 2019), тогда как матери, как правило, становятся объектами психологического насилия (Ibabe and Jaureguizar, 2010).

Семейные переменные постепенно стали предметом исследований (Loinaz et al., 2018; Beckmann, 2020; Del Hoyo-Bilbao et al., 2020). Стили воспитания были связаны с APV (Maccoby and Martin, 1983), в частности, с авторитарными стилями воспитания в общественных и судебных выборках, а также с разрешительным стилем воспитания в общественных, клинических и правонарушительных выборках (Simmons et al., 2018).В то время как стиль воспитания является ключевым фактором в процессе эволюции ребенка, в подростковом возрасте он имеет решающее значение, поскольку оказывает решающее влияние на отношение и поведение (Cutrín et al., 2018). Исследования влияния различных стилей социализации выявили несколько факторов, связанных с адаптацией подростка. В то время как демократический стиль предсказывал большее психосоциальное развитие, самооценку и академические достижения (Ibabe, 2015), авторитарный, снисходительный или пренебрежительный стиль имел негативные последствия для подростков, такие как соматические симптомы, эмоциональный стресс и антисоциальное и / или девиантное поведение. (Ламборн и др., 1991; Контрерас и Кано, 2014; Ибабэ, 2015; Suárez-Relinque et al., 2019). Влияние стилей воспитания на антисоциальное поведение выявило плохой надзор и дисциплину как решающий фактор риска для этого типа поведения в подростковом возрасте (Perez-Gramaje et al., 2020). Родители подростков APV неохотно применяли дисциплину, когда дети плохо себя вели, и демонстрировали более низкий уровень аффекта и поддержки (Gámez-Guadix et al., 2012; Ibabe et al., 2013; Calvete et al., 2015). Недавние исследования подтверждают важность привязанности и привязанности в семейных отношениях (Beckmann et al., 2017; Curtis et al., 2019; Suárez-Relinque et al., 2019) с девочками и мальчиками, которые не смогли получить привязанность, используя несоответствующие стратегии решения проблем, включая APV (Gámez-Guadix et al., 2012; Cortina and Martín, 2020), в то время как мальчики и девочки подвергались воздействию принудительное родительское поведение, по-видимому, связано с повышенным риском развития поведенческих проблем (Pasalich et al., 2011). Кроме того, несколько эмпирических исследований показали, что аффективное тепло, эмоциональная забота и поддержка были факторами защиты от риска агрессивного поведения у детей и подростков (Jiménez-García et al., 2019; Суарес-Релинке и др., 2019; Кортина и Мартин, 2020).

Кроме того, многочисленные исследования прямой и косвенной виктимизации в детстве как фактора, способствующего развитию APV, подчеркнули гипотезу двунаправленности, т. Е. Насилие между родителями и детьми предсказывает насилие между родителями и детьми (Routt and Anderson, 2011; Contreras and Cano, 2016; Del Hoyo-Bilbao et al., 2020). В недавнем метаанализе Gallego et al. (2019) пришли к выводу, что вероятность развития APV среди подростков, подвергшихся виктимизации их родителей, была на 71% выше, чем у подростков, не подвергшихся виктимизации, в различных условиях (сообщество или судебные органы, тип насилия: физическое или психологическое, и тип виктимизации: прямая или заместитель).Хотя двунаправленность хорошо известна, этого нельзя сказать о корректировке в каждой из значительных областей подростков, вовлеченных в APV, которые стали жертвами своих родителей (Haw, 2010; Novo et al., 2019; Contreras et al., 2020). ).

Таким образом, данное исследование семейной системы подростков, вовлеченных в APV, преследовало три цели: (1) оценить личную и школьную психологическую адаптацию подростков, вовлеченных в APV; (2) оценить воспитание (стили родительской социализации) на основе самоотчетов подростков с APV и не-APV; и (3) сравнить психосоциальную адаптацию у виктимизированных подростков и виктимизированных подростков, которые также были вовлечены в APV.

Материалы и методы

Участники

Всего в исследовании приняли участие 210 подростков в возрасте от 12 до 17 лет ( M = 13,21, SD = 0,94) из средних школ Галисии (Испания). Выборка была сбалансированной по полу (107 девочек, 51,4%) χ ² (1) = 0,08, нс . Что касается структуры семьи, проинформированной участниками, 79% были неповрежденными семьями и 17,7% были изменениями в первоначальной семейной ячейке, основными причинами были разделение родителей или развод (14.8%), работа (1,9%) или смерть (0,9%). Что касается школьного образования, 13% были первыми, 20% вторыми и 67% были учениками третьего курса обязательного среднего образования.

Измерительные приборы

Для измерения APV применялась Шкала конфликтной тактики: версия «родитель-ребенок» (CTS-PC) (Straus and Fauchier, 2007). Инструмент состоит из шести пунктов: три для измерения физического насилия (например, я ударил или ударил отца / мать) и три для психологического насилия (например, я кричал на мать / отца), ответы на которые даны по трехбалльной шкале ответов Лайкерта. с никогда не (0) до часто (2) относится к прошлому году.CTS-PC — это адаптированная версия шкалы CTSCP, но направленность поведения была изменена. Формат ответа соответствует исходной шкале, взятой в качестве базисного периода за предыдущий год. Надежность (альфа Кронбаха) шкалы составляла 0,63 для матерей и 0,59 для отцов.

Адаптация подростков оценивалась с использованием испанской адаптации Системы оценки поведения детей и подростков (González et al., 2004) S3 самоотчета. Этот инструмент оценивает несколько аспектов поведения и личности, включая как положительные (адаптивные), так и отрицательные (клинические) аспекты.Анкета состоит из 14 шкал, сгруппированных в клиническую и адаптивную. Кроме того, он включает в себя индекс F (измерение отрицательной тенденции отрицательно реагировать на поведение подростков), индекс L (склонность подростка реагировать слишком положительно), индекс согласованности ответов и индекс паттернов ответов. Что касается надежности весов, внутренняя согласованность оценивается в диапазоне от 0,70 до 0,90.

Шкала родительской социализации в подростковом возрасте ESPA-29 (Escala de Socialización Parental en la Adolescencia ESPA-29; Musitu and García, 2001) использовалась для оценки стилей родительской социализации.Эта шкала оценивает стили родительской социализации в различных репрезентативных сценариях. Дети оценивают отца и мать отдельно в 29 ситуациях. Что касается процедуры, то 13 из 29 ситуаций оцениваются по субшкалам аффекта и безразличия. Остальные 16 ситуаций оцениваются по подшкале диалога («поговори со мной»), подшкале пренебрежения («ему / ей все равно»), подшкале психологической строгости («он / она ругает»), подшкале физической строгости ( «Он / она бьет меня») и подшкала лишения («Мне что-то не разрешено»).Каждая шкала имеет 4-балльный формат (1, , никогда ; 2, , иногда ; 3, , часто ; и 4, , всегда ). Оценка по параметру Принятие / Вовлеченность получается из субшкал диалога, аффекта и пренебрежения, тогда как оценка по параметру Строгость / Наблюдение рассчитывалась как среднее из средних значений субшкал строгости, психологической строгости и ограниченности. Внутренняя согласованность (альфа Кронбаха) составила 0,97 для измерения Принятие / Вовлеченность и 0.96 для строгости / надзора.

Для измерения виктимизации применялись Шкалы тактики конфликта между родителями и детьми (CTSPC) (Straus et al., 1998). Эта шкала состоит из шести пунктов, измеряющих частоту, с которой дети подвергаются физическому и / или психологическому насилию со стороны родителей, с трехбалльным форматом ответа: 0 ( никогда, ), 1 ( иногда ) и 2 ( часто. ). На каждый элемент отвечают дважды: один относится к матери, а другой — к отцу.В настоящем исследовании внутренняя согласованность шкалы была равна 0,83 для отца и 0,78 для матери.

Процедура и дизайн

Заполненное исследование с выборкой из сообщества было разработано для количественной оценки распространенности APV, отклонения от нормативности правонарушителей между детьми и родителями в личной и школьной психологической адаптации; среднее сравнение между правонарушителями и лицами, не совершившими правонарушений, в стилях родительской социализации; связь между насилием между родителями и детьми и насилием между детьми и родителями; и последствия виктимизации от родителей к ребенку в психологическом, личном, школьном и адаптационном аспектах.

Выборка сообщества была получена путем случайной выборки в государственных школах Галисии (северо-запад Испании). Во всех школах информированное согласие было получено от родителей и воспитателей подростков до включения в исследование.

Участникам задавали вопросники за два занятия в небольших группах в своих обычных классах. Участники были уверены, что их данные останутся анонимными и конфиденциальными в соответствии с испанским законом о защите данных (Ley Orgánica 3/2018 de Protección de Datos Personales y Garantía de los Derechos Digitales).

Анализ данных

Таблицы непредвиденных обстоятельств использовались для суммирования категориальных переменных, а тест хи-квадрат был проведен для анализа статистических различий. Для непрерывных переменных сравнение средних значений между группами проводилось с использованием теста Стьюдента t для независимых выборок. Величина размеров эффекта интерпретировалась с точки зрения вероятности превосходства размера эффекта (PSES; Monteiro et al., 2018), количественной оценки размера эффекта i.е., вероятность превосходства величины наблюдаемого эффекта над всеми возможными.

Выявление подростков, которые использовали APV, соответствовало критерию «нулевой толерантности», закрепленному в законе, и директивам международно признанных институтов и органов, таких как Резолюция Европейского парламента о нулевой толерантности (Рекомендация A4-0250 / 97, Резолюцию 2017/2897). Чтобы применить этот критерий, участники были классифицированы в соответствии с ответами шкалы CTS-PC на лиц, которые совершили APV (необработанный балл ≥ 1) по сравнению с.те, у кого нет (исходный балл = 0).

Результаты

Частота

Анализ частоты APV в соответствии с типологией (т.е. психологической или физической) и полом родителей показал, что психологическое насилие применялось как по отношению к матери (108 подростков, 51,4%), так и отцу (109 подростков, 51,9%) , тогда как частота физического насилия составила 1,9% (4) для обоих родителей. Результаты показали отсутствие гендерных различий между мальчиками и девочками в физическом и психологическом насилии в отношении родителей, отца и матери (см. Таблицы 1, 2).

Таблица 1. Независимые выборки t -тест по типу насилия в отношении родителей по полу фактора агрессора (мальчик против девочки).

Таблица 2. Независимые выборки t -тест по типу насилия в отношении матери по полу фактора агрессора (мальчик против девочки).

Личностная и школьная психологическая адаптация

После этого была проанализирована психологическая, личная и школьная адаптация подростков, вовлеченных в растущее насилие в различных значимых сферах и / или областях.Таким образом, переменная (APV по сравнению с отсутствием APV) была перекодирована в соответствии с критерием «нулевой терпимости» (см. Раздел «Анализ данных»), при этом 109 подростков (51,9%) сами сообщили о растущем психологическом насилии по отношению к отцу и 108 (51,4%) в сторону матери. Что касается физического APV, четыре подростка (1,9%) сообщили о насилии по отношению к отцу и / или матери.

После перекодирования переменной психологического насилия, баллы, полученные участниками по шкалам BASC, были сопоставлены с тестовым значением, т.е.е., среднее значение нормативной выборки, полученное из руководства по оценке инструмента (González et al., 2004; Таблица 3).

Таблица 3. Один образец t -тесты психологического APV по отношению к матери по параметрам BASC.

Как показано в Таблице 3, в отношении психологической адаптации подростки, участвовавшие в психологической APV по отношению к матери, набрали значительно более высокие баллы, чем нормативная популяция, в Атипичность, Соматизация, Социальный стресс, Тревога, Депрессия и Чувство неадекватности , as а также по глобальному индексу клинической дезадаптации с большей дезадаптацией по всем оцениваемым шкалам.Что касается личностной адаптации, значительные различия были обнаружены в шкалах межличностных отношений и самооценки и их глобальных индексах с низкими значениями корректировки для подростков, проявляющих растущее насилие. Что касается школьной территории, результаты оказались значимыми по шкалам Негативное отношение к учителям, Негативному отношению к школе и глобальному индексу School Maladjustment , показав, что подростки APV проявляли более враждебное негодование или неудовлетворенность по отношению к школе и учителям по сравнению с нормативное население.Вероятность превосходства размеров эффекта для результатов статистической значимости (см. Таблицу 3) варьировалась от 36,2% (отрицательное отношение к учителям) до 12,8% (социальный стресс), то есть величина эффекта превышала 34,8–12,8%. всех возможностей.

Подростки, вовлеченные в психологическую APV по отношению к отцу, показали значительно более высокую психологическую дезадаптацию по сравнению с нормативной популяцией по шкалам атипичности, соматизации, социального стресса, тревожности, депрессии, ощущения неадекватности и глобального индекса клинической дезадаптации. Что касается области личностной адаптации, Самоуважение и Межличностные отношения и глобальный индекс Личностная адаптация выявили существенные различия: подростки, вовлеченные в растущее насилие, демонстрируют более низкую самооценку и более высокую личную дезадаптацию. Что касается школы, подростки APV набрали значительно более высокие баллы по шкалам «Отрицательное отношение к учителям», «Отрицательное отношение к школе» и «Индекс школьной дезадаптации », с более враждебными мыслями и общим сопротивлением школе, учителям и структуре образования. .Величина статистически значимого эффекта (см. Таблицу 4) варьировала от 34,8% (отрицательное отношение к учителям) до 12,8% (социальный стресс), то есть величина эффекта превышает 34,8–12,8% от всех возможных.

Таблица 4. Одна выборка t -тесты психологических тестов подростков APV по отношению к отцу по параметрам BASC.

Стили родительской социализации

Результаты показали, что подростки, участвующие в психологическом APV по отношению к матери (см. Таблицу 5), информированы о стиле родительской социализации, характеризующемся слабым Аффектом и сильным Безразличием по сравнению с неагрессивным, не участвующим в психологическом APV.Глобальные параметры Принятие / Вовлечение и Строгость / Надзор были значительными, при этом Принятие / Вовлеченность было ниже у подростков APV по сравнению с неагрессивными; и выше по шкале Строгость / Надзор . Размеры эффекта каждого из глобальных измерений были небольшими. В отношении отца только параметр Строгость / Надзор был статистически значимым, с более высокими показателями у подростков, вовлеченных в растущее насилие, чем у неагрессивных.Тем не менее величина вероятности превосходства эффекта была невелика: 19,6% для аффекта, 19,8% для безразличия; 19,0% за принятие / участие и 17,4% за строгость / надзор.

Таблица 5. Независимые выборки t -тест на воспитание (стили родительской социализации) по фактору психологического APV.

Опыт детской виктимизации

переменных APV и виктимизации были зарегистрированы в соответствии с ранее упомянутым критерием «нулевой толерантности», чтобы создать только одну переменную, «подростки, вовлеченные в APV», со значениями 0 (отсутствие APV) и 1 (наличие APV).Результаты этой классификации показали, что 121 участник (57,6%) сообщили о случаях насильственного поведения по отношению к родителям в прошлом году по сравнению с 73 (34,7%), которые этого не делали, и 16 (7,6%) не респондентами. Та же процедура использовалась для количественной оценки насилия между родителями и детьми участников, чтобы получить только одну переменную «виктимизации», только с двумя значениями 0 (отсутствие виктимизации) и 1 (наличие виктимизации). В общей сложности 174 подростка (82,8%) сообщили о виктимизации против 23 (10.9%) подростков, не сообщивших о виктимизации, и 13 (6,1%) не ответивших. Результаты показали, что виктимизация была в значительной степени связана с насилием между детьми и родителями, χ ² (1, N = 174) = 34,78, p <0,001, то есть связь между виктимизацией со стороны родителей и насилием. по направлению к ним с большой величиной эффекта φ = 0,426 ( PS _ES = 0,541, т. е. эффект превышает 54,1% всех возможных эффектов).

Результаты (см. Таблицу 6) показали, что у пострадавших подростков APV была более высокая дезадаптация в глобальных индексах ( Клиническая дезадаптация , более высокая школьная дезадаптация и более низкая Персональная адаптация ) с умеренными величинами эффектов.Более того, большинство шкал в каждой из анализируемых областей были значимыми (кроме Тревога, Межличностные отношения и Негативное отношение к школе и учителям ), что указывало на большую дезадаптацию у пострадавших подростков APV с вероятностью превосходства величина эффекта от 39,8% (Персональная настройка) до 22,8% (Соматизация).

Таблица 6. Independent-samples t -тест по измерениям BASC для фактора виктимизации.

Обсуждение

В этом исследовании на выборке сообщества APV был широко распространен как по отношению к матери (51,4%), так и по отношению к отцу (51,9%), с незначительным физическим насилием (1,9%), что согласуется с результатами предыдущих исследований (Gámez-Guadix and Calvete, 2012; Ibabe et al., 2013; Aroca-Montolío et al., 2014; Calvete et al., 2015). В отличие от предыдущих исследований, сообщавших о более высоком уровне насилия в отношении матерей, чем отцов (Condry and Miles, 2014; Holt, 2016; Simmons et al., 2018), результаты не показали различий между матерями и отцами ни по полу ребенка, ни по признаку пола. по типу насилия.Что касается этого вывода, некоторые авторы предложили связь между полом жертвы и гендерными ролями (Cottrell and Monk, 2004; Gallagher, 2004; Cortina and Martín, 2020). Таким образом, возможно, что включение женщин на рынок труда, наряду с динамической гибкой моделью семьи (Buehler, 2020), может способствовать равенству между матерями и отцами как жертвами (Williams et al., 2017). Более того, нечеткость гендерных ролей у подростков по сравнению с традиционными гендерными ролями в прошлом также может играть ключевую роль.

Что касается характеристик подростков, вовлеченных в APV, то существенных гендерных различий не наблюдалось. В целом в литературе нет единого мнения относительно различий между мальчиками и девочками при выполнении APV (Molds and Day, 2017), при этом в некоторых исследованиях сообщается, что мужчины совершают больше насилия, чем женщины (Ibabe et al., 2014; Calvete et al., 2015; Kuay et al., 2016), тогда как другие исследования не обнаружили гендерных различий (Calvete et al., 2014; Margolin, Baucom, 2014; Bartle-Haring et al., 2015). Отсутствие консенсуса связано с типом использованных выборок, судебными или нормализованными. В этом смысле результат настоящего исследования подтвердил результаты предыдущих исследований в выборках сообществ, где гендерные различия были размыты (Loinaz et al., 2020). Аналогичным образом, при анализе других типов насилия, связанных с подростковым возрастом, ряд исследований не выявил различий между мальчиками и девочками (Marcos et al., 2020) и поставил под сомнение актуальность гендерной социализации в этом конкретном явлении.

Более того, результаты подтвердили большую дезадаптацию подростков, которые применяли психологическое и / или физическое насилие по отношению к своим родителям (Ibabe et al., 2013; Ibabe, 2014) в важных сферах жизнедеятельности (например, психологической, личной и школьной). их жизни (Seijo et al., 2016). Является ли дезадаптация причиной агрессивного поведения или, наоборот, последняя вызывает дезадаптацию, — это вопрос, который выходит за рамки данного исследования, поскольку методология не была разработана для установления причинной связи этой связи.Тем не менее, результаты подчеркнули необходимость мультимодальной и многоуровневой профилактики в соответствии с немодельным подходом (Arce et al., 2014; Basanta et al., 2018). Таким образом, жизненно важно определить точные личные, семейные и социальные потребности для психологической адаптации подростков, вовлеченных в APV, и оценить масштабы для разработки и разработки эффективных профилактических программ и вмешательств (Mayorga et al., 2020).

В научной литературе подчеркивается важность воспитания детей с точки зрения стилей родительской социализации в создании и поддержании APV (Laurent and Derry, 1999; Cottrell and Monk, 2004; Contreras and Cano, 2014; Calvete et al., 2015; Suárez-Relinque et al., 2019). Потеря родительского авторитета, отсутствие дисциплины и последовательных норм, а также плохая привязанность и поддержка были характерными чертами семей, подвергшихся воздействию APV (Ibabe et al., 2013; Calvete et al., 2015). Результаты показали, что подростки, вовлеченные в APV, сообщали о более высоком уровне строгости и надзора как со стороны отца, так и со стороны матери. Более того, они сообщили о большем безразличии и меньшем влиянии, принятии и вовлечении в воспитание детей только в материнском стиле воспитания (Aroca-Montolío et al., 2012; Контрерас и Кано, 2014; Calvete et al., 2015; Ибабэ, 2015). Результаты подтвердили литературные данные о важности материнского позитивного родительского воспитания как защитного фактора (Kawabata et al., 2011), однако они не подтверждают эти отношения с отцовским стилем воспитания, придавая большее значение стилю матери. Кроме того, в соответствии с нынешним подходом Совета Европы «Позитивное родительство» (Совет Европы, 2006), концепция традиционного воспитания, связанного с властью, дисциплиной и послушанием, должна быть заменена более широкой концепцией родительской ответственности (Fariña et al. al., 2017), который, в частности, направлен на удовлетворение потребностей подростков и защиту их прав и благополучия, обеспечение уважения к родителям и анализ конкретных методов воспитания и качества отношений между детьми и родителями (Simmons et al., 2018). Таким образом, эффективность и качество семейных отношений имеют важное значение для предотвращения развития и поддержания APV (Contreras, Cano, 2014; Ibabe, Bentler, 2016; Beckmann et al., 2017; Suárez-Relinque et al., 2019). . Поэтому рекомендуются программы, направленные на родительское тепло (Bisby et al., 2017; Curtis et al., 2019).

Подверженность насилию в семье как переменная, связанная с APV, хорошо задокументирована в литературе (Ibabe et al., 2013; Loinaz et al., 2018). Недавние исследования показали, что как прямая, так и косвенная виктимизация напрямую связана с ростом насилия (Kennedy et al., 2010; Ibabe, 2015; Izaguirre and Calvete, 2017; Gallego et al., 2019). Результаты настоящего исследования подтвердили эту взаимосвязь с большим размером эффекта. Однако результаты следует интерпретировать с осторожностью, учитывая, что поперечный дизайн этого исследования не был разработан для установления причинно-следственных связей, и, несмотря на разграничение временного критерия предыдущего года при применении мер, было невозможно определить динамику насильственные отношения, если насильственное поведение подростков было реакцией на виктимизацию или если насильственное поведение родителей было ответом на насильственное поведение подростков (Brezina, 1999).Таким образом, APV следует оценивать посредством одновременного анализа растущего насилия и насилия между родителями и детьми (Seijo et al., 2016) и растущего насилия как предиктора насилия между родителями и детьми (Gallego et al., 2019) .

Наличие насильственной динамики в семье следует рассматривать как фактор риска для развития подростков (Loinaz et al., 2018; Schmidt et al., 2018) и подавляет и / или отрицательно влияет на адаптацию подростков в целом ряде случаев. важные области функционирования.Результаты показали, что подростки, пострадавшие от виктимизации и вовлеченные в APV, демонстрировали более высокую психологическую, личностную и школьную дезадаптацию (Castañeda et al., 2012; Ibabe, 2014; Rosado et al., 2017) по сравнению с подростками, которые этого не сделали. проявлять растущее насилие. Согласно нескольким публикациям Американской академии педиатрии, виктимизация в семье считается неблагоприятным детским опытом, риском для здоровья и позитивного развития подростков (Garner et al., 2012; Exner-Cortens et al., 2013). Как фактор токсического стресса, он активирует экстремальные и длительные физиологические реакции на стресс (с точки зрения экологического и биологического развития). Это воздействие вызывает психологическую травму и отрицательно сказывается на физическом и психологическом развитии подростков (Garner et al., 2012; Exner-Cortens et al., 2013; Corrás et al., 2017).

Тем не менее, результаты настоящего исследования подвержены ограничениям, касающимся обобщений: размер выборки, поперечный дизайн исследования и самооценка виктимизации могут быть смещены из-за защитной реакции — систематической ошибки в ответах (Harbin and Madden, 1979; Arce et al., 2015а). Необходимы дальнейшие исследования для изучения различных систем, участвующих в APV (Cottrell and Monk, 2004), и для определения меры APV с четко определенными строгими критериями (Gallego et al., 2019). Стоит отметить, что ни один из доступных инструментов измерения APV не позволяет оценить рецидив, который является критическим аспектом, особенно с точки зрения психологического насилия, намерения причинить вред или причиненного вреда (Arce et al., 2015b).

Заявление о доступности данных

Необработанные данные, подтверждающие выводы этой статьи, будут предоставлены авторами без излишних оговорок.

Заявление об этике

Этическая экспертиза и одобрение не требовалось для исследования участников-людей в соответствии с местным законодательством и требованиями учреждения. Письменное информированное согласие на участие в этом исследовании было предоставлено законным опекуном / ближайшими родственниками участников.

Авторские взносы

Все авторы участвовали в сборе данных участников, управляли их статистической обработкой и приступили к написанию рукописи.DS, MN и RG руководили всей работой, участвовали в интерпретации и обсуждении данных, а также внесли интересный интеллектуальный вклад в разработку выводов. Наконец, все подписавшие одну за другой одобрили окончательную версию рукописи для публикации. Таким образом, все авторы несут ответственность и гарантируют, что все аспекты, составляющие рукопись, были рассмотрены и обсуждены между авторами, чтобы быть раскрытыми с максимальной точностью и целостностью.

Финансирование

Это исследование частично спонсируется грантом Consellería de Cultura, Educación e Ordenación Universitaria Ксунта-де-Галисия (ED431B 2020/46), а также грантом Министерства экономики и конкурентоспособности Испании (PSI2017-87278-R ).

Конфликт интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Список литературы

Арсе, Р., Фаринья, Ф., и Ново, М. (2014). Competencia cognitiva en penados primarios y reincidentes: implaciones para la reeducación [Когнитивная компетентность заключенных-рецидивистов и нерецидивистов: последствия для реабилитации]. Ann. Psychol. 30, 259–266. DOI: 10.6018 / analesps.30.1.158201

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Арсе, Р., Фаринья, Ф., Сейхо, Д., и Ново, М. (2015a). Оценка управления впечатлениями с помощью MMPI-2 в судебных процессах об опеке над детьми. Оценка 22, 769–777. DOI: 10.1177 / 10731

558111

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Арсе, Р., Фаринья, Ф., и Вилариньо, М. (2015b). Психологическая травма в случаях насилия со стороны интимного партнера: сравнительный анализ судебно-медицинских мер. Rev. Iberoamericana Psicol. Салуд 6, 72–80. DOI: 10.1016 / j.rips.2015.04.002

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Арсе, Р., Фаринья, Ф., и Васкес, М. Дж. (2011). Grado de comptencia social y comportamientos antisociales delictivos y no delictivos en menores [Социальная компетентность и делинквентное, антисоциальное и не-девиантное поведение подростков]. Rev. Latinoamericana Psicol. 43, 473–486. DOI: 10.14349 / rlp.v43i3.487

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Армстронг, Г. С., Каин, К. М., Уайли, Л. Э., Муфтий, Л. Р., и Буффар, Л. А. (2018). Профиль факторов риска молодежи, лишенной свободы из-за насилия со стороны ребенка и родителей: национально репрезентативная выборка. J. Crim. Просто. 58, 1–9. DOI: 10.1016 / j.jcrimjus.2018.06.002

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Арока-Монтолио, К., Беллвер, М. К., и Альба, Дж. Л. (2012). La teoría del aprendizaje social como modelo explicativo de la violencia filio-parental [Теория социального обучения как экспликативная модель насилия между детьми и родителями]. Ред. Компл. Educ. 23, 487–511. DOI: 10.5209 / rev_RCED.2012.v23.n2.40039

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Арока-Монтолио, К., Лоренцо-Моледо, М., и Миро-Перес, К. (2014). La violencia filio-parental: un análisis de sus claves. Анал. Псикол. 30, 157–170. DOI: 10.6018 / analesps.30.1.14952

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Басанта, Дж., Фаринья, Ф., и Арсе, Р. (2018). Модель реагирования на риск и потребность: противопоставление криминогенных и некриминогенных потребностей несовершеннолетних правонарушителей с высоким и низким уровнем риска. Ребенок. Молодежь Серв. Ред. 85, 137–142. DOI: 10.1016 / j.childyouth.2017.12.024

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бекманн, Л. (2020). Семейные отношения как риски и буферы в связи между физическим насилием между родителями и детьми и физическим насилием между подростками и родителями. J. Fam. Насилие 35, 131–141. DOI: 10.1007 / s10896-019-00048-0

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бекманн, Л., Бергманн, М. К., Фишер, Ф., и Mößle, T. (2017). Риск и защитные факторы насилия между детьми и родителями: сравнение физической и вербальной агрессии. J. Interpers. Насилие 12, 1–26. DOI: 10.1177 / 0886260517746129

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бисби, М. А., Кимонис, Э. Р., и Гоултер, Н. (2017). Низкое материнское тепло опосредует связь между эмоциональным пренебрежением и черствостью-бесчувственностью среди несовершеннолетних правонарушителей мужского пола. J. Child Fam.Stud. 26, 1790–1798. DOI: 10.1007 / s10826-017-0719-3

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Брезина, Т. (1999). Подростковое насилие по отношению к родителям как адаптация к семейному напряжению: данные национального опроса подростков мужского пола. Youth Soc. 30, 416–444. DOI: 10.1177 / 0044118X904002

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бюлер, К. (2020). Семейные процессы и благополучие детей и подростков. J. Marriage Fam. 82, 145–174. DOI: 10.1111 / jomf.12637

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кальвет, Э., Гамес-Гуадикс, М., и Ору, И. (2014). Características familiares asociadas a violencia filio-parental en adolescentes [Семейные характеристики, связанные с агрессией со стороны ребенка к родителю у подростков]. Ann. Psychol. 30, 1176–1182. DOI: 10.6018 / analesps.30.3.166291

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кальвете, Э., Гамес-Гуадикс, М., Ору, И., González-Diez, Z., de Arroyabe, E.L., Sampedro, R., et al. (2013). Краткий отчет: анкета подростковой агрессии между ребенком и родителями: исследование агрессии против родителей у испанских подростков. J. Adolesc. 36, 1077–1081. DOI: 10.1016 / j.jadohealth.2013.03.030

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кальвет, Э., Ору, И., Гамез-Гуадикс, М., и Бушман, Б. Дж. (2015). Предикторы агрессии от ребенка к родителю: трехлетнее лонгитюдное исследование. Dev. Psychol. 51, 663–676. DOI: 10.1037 / a0039092

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кастаньеда А., Гарридо-Фернандес М. и Лансароте М. Д. (2012). Menores con behaviora de maltrato hacia los progenitores: un estudio de personalidad y estilos de socialización. [Несовершеннолетние правонарушители, нападающие на своих родителей: исследование личностных качеств и стилей воспитания]. Междунар. J. Soc. Psychol. 27, 157–167. DOI: 10.1174 / 021347412800337933

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кондри, Р.и Майлз К. (2014). Насилие между подростками и родителями: определение и отображение скрытой проблемы. Criminol. Крым. Просто. 14, 257–275. DOI: 10.6018 / 10.1177 / 1748895813500155

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Контрерас, Л., и Кано, М. К. (2014). Подростки, нападающие на своих родителей: другой семейный профиль молодых правонарушителей. Violence Vict. 29, 393–406. DOI: 10.1891 / 0886-6708.VV-D-12-00132

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Контрерас, Л., и Кано, М.С. (2016). Насилие между детьми и родителями: роль воздействия насилия и его связь с социально-когнитивной обработкой. Eur. J. Psychol. Прил. Правовой контекст 8, 43–50. DOI: 10.1016 / j.ejpal.2016.03.003

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Контрерас, Л., Леон, С. П., и Кано-Лозано, М. К. (2020). Социально-когнитивные переменные, влияющие на взаимосвязь между подверженностью насилию дома и насилием со стороны ребенка к родителям. J. Adolesc. 80, 19–28.DOI: 10.1016 / j.adolescence.2020.01.017

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коррас Т., Сейхо Д., Фаринья Ф., Ново М., Арсе Р. и Кабанах Р. Г. (2017). Что и сколько дети теряют в учебе из-за разлуки с родителями? Фронт. Psychol. 8: 1545. DOI: 10.3389 / fpsyg.2017.01545

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кортина, Х., Мартин, А. М. (2020). Поведенческая специфика насилия между детьми и родителями. Ann. Psychol. 36, 386–399. DOI: 10.6018 / analesps.411301

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коттрелл Б. и Монк П. (2004). Жестокое обращение между подростками и родителями — качественный обзор общих тем. J. Fam. Выпуски 25, 1072–1095. DOI: 10.1177 / 0192513X03261330

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Curtis, A., Harries, T., Molds, L., and Miller, P. (2019). Решение проблемы насилия между детьми и родителями: аспекты развития и вмешательства. J. Fam. Stud. DOI: 10.1080 / 13229400.2019.1682643

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Катрин, О., Манейро, Л., Собрал, Дж., И Гомес-Фрагела, Дж. А. (2018). Продольные эффекты родительского воспитания, опосредованные девиантными сверстниками, на агрессивное и ненасильственное антисоциальное поведение и употребление психоактивных веществ в подростковом возрасте. Eur. J. Psychol. Прил. Правовой контекст 11, 23–32. DOI: 10.5093 / ejpalc2018a12

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Дель Ойо-Бильбао, J., Ору, И., Гамес-Гуадикс, М., и Кальвет, Э. (2020). Многофакторные модели насилия между детьми и матерями и насилие между детьми и отцами среди подростков. Eur. J. Psychol. Прил. Правовой контекст 12, 11–21. DOI: 10.5093 / ejpalc2020a2

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Эденборо, М., Джексон, Д., Манникс, Дж., И Уилкс, Л. М. (2008). Жизнь в красной зоне: опыт насилия по отношению к матери. Детский сем. Soc. Работа 13, 464–473. DOI: 10.1111 / j.1365-2206.2008.00576.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Exner-Cortens, D., Eckenrode, J., and Rothman, E. (2013). Продольные связи между виктимизацией насилия на свиданиях подростков и неблагоприятными последствиями для здоровья. Педиатрия 131, 71–78. DOI: 10.1542 / peds.2012-1029

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Фаринья, Ф., Сейхо, Д., Арсе, Р., и Васкес, М. Дж. (2017). Custodia Compartida, correponsabilidad parental y la Justicia Terapéutica como nuevo paradigma [Совместная опека, совместная ответственность родителей и терапевтическая юриспруденция как новая парадигма]. Ануарио Псикол. Юрид. 27, 107–113. DOI: 10.1016 / j.apj.2016.11.001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Галлахер, Э. (2004). Молодежь, которая преследует своих родителей. Austr. Н. Рвение. J. Fam. Терапия 25, 94–105. DOI: 10.1002 / j.1467-8438.2004.tb00591.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гальего Р., Ново М., Фаринья Ф. и Арсе Р. (2019). Насилие между детьми и насилие между родителями и детьми: метааналитический обзор. Eur. J. Psychol. Прил. Правовой контекст 11, 51–59. DOI: 10.5093 / ejpalc2019a4

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гамес-Гуадикс, М., и Кальвет, Э. (2012). Violencia filioparental y su asociación con la раскрытие a la violencia marital y la agresión de padres a hijos [Насилие между детьми и родителями и его связь с насилием в браке и насилием со стороны родителей]. Псикотема 24, 277–283. DOI: 10.2478 / 9788395609596-020

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гамес-Гуадикс, М., Хорегуисар, Дж., Альмендрос, К., и Карроблес, Дж. А. (2012). Estilos de socialización known y violencia de hijos a padres en población española [Стили воспитания и насилие между детьми и родителями среди населения Испании]. Behav. Psychol. 20, 585–602.

Google Scholar

Гарнер А., Шонкофф Дж., Сигел Б., Доббинс М., Эрлз М., МакГуинн Л. и др. (2012). Проблемы раннего детства, токсический стресс и роль педиатра: перевод науки о развитии в здоровье на всю жизнь. Педиатрия 129, 224–231.

Google Scholar

Гонсалес, Х., Фернандес, С., Перес, Э., и Сантамария, П. (2004). Adaptación Española del Sistema de Evaluación de la Conducta en Niños y Adolescentes: BASC. Мадрид: ЧАЙ.

Google Scholar

Хав, А. (2010). Воспитание над насилием: понимание и расширение прав и возможностей матерей, пострадавших от подросткового насилия в семье. Перт, Вашингтон: Департамент по делам сообществ, Управление по интересам женщин.

Google Scholar

Ибабе И. (2014). Efectos directos e косвенное воздействие на насилие между детьми и родителями. Estud. Псикол. 35, 137–167. DOI: 10.1080 / 02109395.2014.893647

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ибабе И. (2015). Predictores familiares de la violencia filio-parental. Эль-папель де ла дисциплина знакомая [Семейные предикторы насилия между детьми и родителями: роль семейной дисциплины]. Ann. Psychol. 31, 615–625. DOI: 10.6018 / analesps.31.2.174701

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ибабе, И. (2019). Насилие между подростками и родителями и семейное окружение: восприятие одной и той же реальности? Междунар. J. Environ. Res. Общественное здравоохранение 16, 2215–2228. DOI: 10.3390 / ijerph26122215

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ибабе И., Бентлер П. М. (2016). Вклад семейных отношений в насилие между детьми и родителями. J. Fam. Насилие 31, 259–269. DOI: 10.1007 / s10896-015-9764-0

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ibabe, I., и Jaureguizar, J. (2010). Насилие между детьми и родителями: профиль жестокого обращения с подростками и их семьями. J. Crim. Просто. 38, 616–624. DOI: 10.1016 / j.jcrimjus.2010.04.034

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ибабе И., Арносо А. и Элгорриага Э. (2014). Поведенческие проблемы и депрессивная симптоматика как предикторы насилия между детьми. Eur. J. Psychol. Прил. к ноге. Контекст 6, 53–61. DOI: 10.1016 / j.ejpal.2014.06.004

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Изагирре, А., Кальвет, Э. (2017). Подверженность насилию в семье как предиктор насилия при свидании и агрессии между детьми и родителями у испанских подростков. Youth Soc. 49, 393–412. DOI: 10.1177 / 0044118X16632138

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хименес-Гарсия, П., Контрерас, Л., и Кано-Лозано, М.С. (2019). Типы и интенсивность постразводных конфликтов, совместное родительство и его последствия для детей. Rev. Iberoamericana Psicol. Салуд 10, 48–63. DOI: 10.23923 / j.rips.2019.01.025

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кавабата Ю., Алинк, Л. Р. А., Ценг, В., ван Эйзендоррн, М. Х. и Крик, Н. Р. (2011). Материнские и отцовские стили воспитания, связанные с относительной агрессией у детей и подростков: концептуальный анализ и метааналитический обзор. Dev. Ред. 31, 240–278. DOI: 10.1016 / j.dr.2011.08.001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кеннеди Т., Эдмондс В., Данн К. и Бернетт К. (2010). Клинические и адаптивные особенности молодых правонарушителей с историей насилия между детьми и родителями. J. Fam. Насилие 25, 509–520. DOI: 10.1007 / s10896-010-9312-x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Kuay, H., Lee, S., Centifanti, L., Parnis, A.C., Mrozik, J., and Tiffin, P.(2016). Подростки как виновники агрессии в семье. Внутр. J. Law Psychiatry 47, 60–67. DOI: 10.1016 / j.ijlp.2016.02.035

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ламборн, С. Д., Маунтс, Н. С., Стейнберг, Л., и Дорнбуш, С. М. (1991). Паттерны компетентности и приспособления среди подростков из авторитарных, авторитарных, снисходительных и пренебрежительных семей. Child Dev. 62, 1049–1065. DOI: 10.2307 / 1131151

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лоран, А.и Дерри А. (1999). Насилие французских подростков по отношению к своим родителям: характеристики и контексты. J. Adolesc. Здоровье 25, 21–26. DOI: 10.1016 / s1054-139x (98) 00134-7

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лойназ И., Барбони Л. и де Соуза А. М. (2020). Гендерные различия факторов риска детского и родительского насилия. Ann. Psychol. 36, 408–417. DOI: 10.6018 / analesps.428531

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лойназ, И., и де Соуза, А. М. (2020). Оценка факторов риска и защитных факторов в клинических и судебных делах о насилии между детьми и родителями. Eur. J. Psychol. Прил. Правовой контекст 12, 43–51. DOI: 10.5093 / ejpalc2020a5

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Loinaz, I., Marzabal, I., and Andrés-Pueyo, A. (2018). Факторы риска убийств женского интимного партнера и не сексуального партнера. Eur. J. Psychol. Прил. Правовой контекст 10, 49–55. DOI: 10.5093 / ejpalc2018a4

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лайонс, Дж., Белл, Т., Фрешет, С., и Романо, Э. (2015). Насилие между детьми и родителями: частота и семейная взаимосвязь. J. Fam. Насилие 30, 729–742. DOI: 10.1007 / s10896-015-9716-8

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Маккоби Э. Э. и Мартин Дж. А. (1983). «Социализация в контексте семьи: взаимодействие родителей и детей», Социализация, личность и социальное развитие, , изд. Э. М. Хетерингтон (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Wiley), 1–101.

Google Scholar

Маркос, В., Ганседо Ю., Кастро Б. Ю. и Селая А. (2020). Виктимизация насилия при свиданиях, воспринимаемая серьезность поведения при свидании, связанного с насилием, сексизм, романтические любовные мифы и эмоциональная зависимость между подростками женского и мужского пола. Rev. Iberoamericana Psicol. Салуд 11, 132–145. DOI: 10.23923 / j.rips.2020.02.040

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Марголин, Г., Бауком, Б. (2014). Агрессия подростков по отношению к родителям: продольные связи с физической агрессией родителей. J. Adolesc. Здоровье 55, 645–651. DOI: 10.1016 / j.jadohealth.2014.05.008

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Майорга, Э., Ново, М., Фаринья, Ф., и Сейхо, Д. (2020). Estudio de las necesidades en el ajuste personal, social y psicológico en adolescentes en riesgo de delincuencia e infractores. Анал. Псикол. 36, 400–407. DOI: 10.6018 / analesps.428631

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Монтейро, А., Васкес, М. Дж., Сейхо, Д., и Арсе, Р. (2018). ¿Сын лос критериев реальных валидосов для классификаций и различения в память об автоматических экспериментах и ​​событиях в видео? [Действительны ли критерии реальности для классификации и различения воспоминаний о событиях, пережитых самим собой, и воспоминаниях о событиях, наблюдаемых на видео?]. Rev. Iberoamericana Psicol. Salud 9, 149–160. DOI: 10.23923 / j.rips.2018.02.020

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Формы, Л., и Дэй, А. (2017). Характеристики подросткового насилия по отношению к родителям: экспресс-оценка доказательств. J. Aggress. Conflict Peace Res. 9, 195–209. DOI: 10.1108 / JACPR-11-2016-0260

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Муситу, Г., и Гарсия, Ф. (2001). Шкала родительской социализации в подростковом возрасте. Мадрид: ЧАЙ.

Google Scholar

Ново, М., Фаринья, Ф., Сейхо, Д., Васкес, М. Дж., И Арсе, Р. (2019). Оценка воздействия образовательной программы разлучения родителей с проблемами психического здоровья. Псикотема 31, 284–291. DOI: 10.7334 / psicothema2018.299

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Пасалич Д. С., Даддс М. Р., Хоуз Д. Дж. И Бреннан Дж. (2011). Умеряют ли черты бездушия и бесстрастия относительную важность родительского принуждения по сравнению с теплотой в проблемах поведения ребенка? Наблюдательное исследование. J. Child Psychol. Психиатрия 52, 1308–1315. DOI: 10.1111 / j.1469-7610.2011.02435.x

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Перес-Грамае, А.Ф., Гарсия, О. Ф., Рейес, М., Серра, Э., и Гарсия, Ф. (2020). Стили воспитания и агрессивные подростки: отношения с самооценкой и личной неприспособленностью. Eur. J. Psychol. Прил. Правовой контекст 12, 1–10. DOI: 10.5093 / ejpalc2020a1

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Росадо, Дж., Рико, Э., и Кантон-Кортес, Д. (2017). Влияние психопатологии на совершение насилия между детьми и родителями: различия в зависимости от пола. Анал. Псикол. 33, 243–251. DOI: 10.6018 / analesps.33.2.240061

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Рутт, Г., Андерсон, Л. (2011). Подростковое насилие по отношению к родителям. J. Aggress. Жестокое обращение. Trauma 20, 1–19. DOI: 10.1080 / 10926771.2011.537595

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шмидт, С., ван дер Меер, Э., Тайдекс, С., и Близенер, Т. (2018). Как культура и миграция влияют на оценку рисков. Eur. J. Psychol. Прил. Правовой контекст 10, 65–78.DOI: 10.5093 / ejpalc2018a7

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сейхо, Д., Фаринья, Ф., Коррас, Т., Ново, М., и Арсе, Р. (2016). Оценка эпидемиологии и количественная оценка ущерба от разлучения родителей с детьми и подростками. Фронт. Psychol. 7: 1611. DOI: 10.3389 / fpsyg.2016.01611

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Симмонс М., МакЭван Т. Э., Перселл Р. и Оглофф Дж. Р. (2018). Шестьдесят лет исследований жестокого обращения между детьми и родителями: что мы знаем и куда идти. Агрессия. Жестокое поведение. 38, 31–52. DOI: 10.1016 / j.avb.2017.11.001

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Симмонс, М. Л., МакЭван, Т. Э., Перселл, Р., и Хьюн, М. (2019). Индексы оскорбительного поведения со стороны детей (ABC-I): мера, позволяющая различать нормативное и оскорбительное поведение ребенка. J. Fam. Viol. 34, 663–676. DOI: 10.1007 / s10896-019-00071-1

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Штраус М. и Фошье А.(2007). Руководство по измерениям дисциплинарной инвентаризации (DDI). Дарем, Нью-Гэмпшир: Лаборатория семейных исследований, Университет Нью-Гэмпшира.

Google Scholar

Страус, М., Хэмби, С., Финкельхор, Д., Мур, Д., и Руньян, Д. (1998). Идентификация жестокого обращения с детьми с помощью шкал тактики родительско-детского конфликта: развитие и психометрические данные для национальной выборки американских родителей. Жестокое обращение с детьми Negl. 22, 249–270. DOI: 10.1016 / S0145-2134 (97) 00174-9

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Суарес-Релинке, К., Арройо, Г. М., Леон-Морено, К., Херонимо, К., и Эваристо, Дж. (2019). Насилие между детьми и родителями: какой стиль воспитания лучше защищает? Исследование с испанскими подростками. Междунар. J. Environ. Res. и общественное здравоохранение 16, 1320–1333. DOI: 10.3390 / ijerph26081320

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Уильямс, М., Таффин, К., и Ниланд, П. (2017). «Как будто он просто уходит, БУМ!»: Матери и бабушки понимают смысл насилия между детьми и родителями. Детский сем. Soc. Работа 22, 597–606. DOI: 10.1111 / cfs.12273

CrossRef Полный текст | Google Scholar

.

No related posts.