Дети Анны Карениной
Бессмертный роман Льва Толстого «Анна Каренина», неоднократно уже экранизированный не только у нас, но и за рубежом, а также поставленный на сценах многих театров, стал своеобразным олицетворением стиля жизни той эпохи. Конечно, построен он в основном вокруг любовной линии, треугольника, вершиной которого и стала его героиня. А потому всему остальному, хотя и не менее важному, уделено не слишком много внимания. И только внимательные читатели всерьёз задумываются не только о пагубности связей на стороне (что очевидно), но и о дальнейшей судьбе детей Анны Карениной.
По мнению биографов, прообразом Анны Карениной стала старшая дочь А.С.Пушкина Мария Александровна
Сегодня, когда увлечение чтением и литературой у большинства не в чести, мало кто из современников, зная по именам главную героиню, её мужа или Вронского, вообще вспомнит о детях Анны Карениной. Тем не менее, после трагической смерти героини романа под колёсами поезда, на свете осталось двое детей — сын от мужа Алексея Каренина Сергей и дочь от Алексея Вронского Анна.
В одной из последних экранизаций романа роль Анны Карениной досталась Кире Найтли
Многие читатели романа с уверенностью утверждают, что и к сыну чувства Анны Карениной были не столь глубоки. Иначе она просто не смогла бы оставить его с отцом, последовав за возлюбленным. Любящая мать всегда сделает выбор в сторону ребёнка. Да и безрассудство, с которым Анна Каренина совершает самоубийство, наверняка зная, что обрекает своих двоих детей на сиротство, говорит о том же самом. Сложно даже представить, насколько тяжелы были первые годы жизни детей Анны Карениной после смерти матери, когда весь окружающий свет ещё прекрасно помнил историю её адюльтера, а отец, наверняка предававшийся горю и унынию, не слишком много внимания уделял не только приёмной дочери, но и собственному родному сыну.
Читайте в этой рубрике о дочери Ольги Шелест
ДЕТИ АННЫ КАРЕНИНОЙ — Литературная Россия
№ 2008 / 36, 23.02.2015
В Ясной Поляне шёл ливень. Вековые дубы походили на Льва Толстого. Много, много Толстых. Разгневанных, с разрывами молний в глазах.
Под дубом было сухо. Струи стекали по ветвистым бровям Толстого и разрозненными каплями рассеивались вокруг.
тебе чувствовать твою связь со всем живым.
Л.Н. Толстой
В Ясной Поляне шёл ливень. Вековые дубы походили на Льва Толстого. Много, много Толстых. Разгневанных, с разры-вами молний в глазах.
Под дубом было сухо. Струи стекали по ветвистым бровям Толстого и разрозненными каплями рассеивались вокруг.
Иван приехал сюда, в обитель великого моралиста, с юной женщиной, чужой женой.
Толстой колко смотрел каждым деревом.
Это потом, когда в зимнем слякотном Крыму его вдруг пробьёт озноб, ночная страшная трясучка, и когда в больнице ему измерят давление, прослушают сердце, и всё окажется идеальным, а ночной колотун будет цепляться вновь и вновь, вырывая из чумного сна в кошмар пронизывающей стужи, дрожи, когда на куски развалится реальность и полезут мыс-ли о сглазе, порче, – тогда станут преследовать толстовские глаза дубов.
Малолетних, не готовых к воспитанию мам, он встречал по России и теперь по Украине немало, и всеобщая радость по поводу повышения рождаемости увиделась ему делом сомнительным.
Пасмурный тяжёлый взгляд из Дубовой рощи смотрел так, будто во всём этом был повинен он. И тогда у него роди-лось смутное подозрение, кто это его сглазил.
Как звали кобылу Вронского? Да, Фру-фру. А как детей Анны Карениной? Что с ними стало? Про первого, сына, Серё-жу, он помнил: мальчик остался с отцом, Карениным. А девочка, дочка от Вронского? Была же дочка-то?! И как, вообще, мать двух детей угодила под поезд? Он полез в роман, с удивлением вычитал, что и дочку взял на воспитание Каренин. Во, мужик! Но это его мало утешило. Как ей расти, дочке? «Несчастный ребёнок! – сказала няня, шикая на ребёнка, и продолжала ходить», – так начиналась жизнь девочки. Сыну тоже невесело взрослеть с тем сознанием, что мать покон-чила с собой. Ведь все вокруг будут об этом говорить, до скончания века будут! Но для него «папа» – хотя бы родной.
Если верить библейским пророкам, то и вовсе беда: «Дети прелюбодеев будут несовершенны, и семя беззаконного ложа исчезнет. Если и будут они долгожизненны, но будут почитаться за ничто, и поздняя старость их будет без почёта. А если скоро умрут, не будут иметь надежды и утешения в день суда; ибо ужасен конец неправедного рода» – гласит Книга премудростей Соломоновых. Не лучшее предрекает и Книга премудростей Иисуса, сына Сирахова: «Лучше один праведник, нежели тысяча грешников, и лучше умереть бездетным, нежели иметь детей нечестивых, ибо от одного ра-зумного населится город, а племя беззаконных опустеет».
Но все эти мысли явились потом. А пока Иван развернулся к женщине, к её льнущей стати, любящему взору, спадаю-щим волосам.
Он хотел думать так, как думать стало принято. Дед был моралистом, осуждал прелюбодеяние, за воздержание рато-вал. А сам наплодил тринадцать детей в семье, на стороне, как считали прежде, одного, а ныне поговаривают, что чуть ли не вся Ясная Поляна до сих пор на него похожа. Под старость, оно и мы будем сурово грозить указательным пальцем, и хмурить брови.
Молодой блестящий гвардеец Касатский – будущий отец Сергий – мог счастливо прожить со своей избранницей всю жизнь, не узнай он до поры, что она – обыкновенная грешная женщина, да ещё любовница так почитаемого им госу-даря.
Поздышев из «Крейцеровой сонаты» рассуждает так об унижении и власти женщин: «Точно так же как евреи, как они своей денежной властью отплачивают за своё унижение, так и женщины. «А, вы хотите, чтобы мы были только торговцы. Хорошо, мы, торговцы, завладеем вами», – говорят евреи. «А, вы хотите, чтобы мы были предмет чувственности, хоро-шо, мы, как предмет чувственности, и поработим вас», – говорят женщины… Женщины устроили из себя такое орудие воздействия на чувственность, что мужчина не может спокойно обращаться с женщиной. Как только мужчина подошёл к женщине, таки подпал под её дурман и ошалел. И прежде мне всегда бывало неловко, жутко, когда я видал разряженную даму в бальном платье, но теперь мне прямо страшно, и хочется крикнуть полицейского, звать защиту против опасности, потребовать того, чтобы убрали, устранили опасный предмет».
Продуманной власти светских женщин Отец Сергий нашёл противостояние. Но перед неприкрытой хитростями, пер-возданной плотской женской властью отшельник не устоял.
Отец Сергий, а с ним и Лев Толстой, решает противоречия между монастырским путём жизни и мирским в пользу последнего. Но, увы, мы так и не узнаем, как в миру, сначала став безымянным странни-ком, потом, живя в Сибири на заимке, где работает у хозяина «в огороде, и учит детей отец, и ходит за боль-ными», отец Сергий решает свою главную проблему монашеской жизни: влечение к женщине? Что, благода-ря детям или больным побеждена похоть? Естественная тяга к продолжению рода?
И правильно, что не узнаем. Прелюбодеяние – оно и в миру прелюбодеяние. Причём по Толстому, прелюбодеяние – это не только измена жене или мужу, не связь вне брачных уз, – это отношение к женщине как к предмету наслаждения, даже если это жена.
Человечество с той поры в этом вопросе стало очень продвинутым. Нехлюдов в «Воскресении», скажем, овладел, как предметом наслаждения, Катей Масловой, так потом каялся, в Сибирь за ней поехал!
Ивану довелось участвовать в одном судебном процессе.
Молодая женщина подала иск «по установлению отцовства» на мужчину, у которого она училась почти десять лет, потом служила ему, как руководителю предприятия. Мужчина был человеком известным и почитаемым в городе, женатым, связи с ней не признал. И всё его окружение, чиновники, с кото-рым пил водку в банях, просто сплотились против девочки, дав бой по отстаиванию «доброго имени». То, что ребёнок растёт, и похожий как две капли воды на этого почтенного воспитателя, – всем до фонаря! Когда современный Нехлюдов выиграл процесс, ему пожимали руку, будто это была победа в чемпионате Европы по футболу.
В рассказе «Франсуаза» матрос встречает в борделе свою сестру, и рыдает. Нынешний герой «Франсуазы» должен встретить в борделе дочь, и даже не всплакнуть. А то и «оттянуться по полной программе».
Легко также представить некую путешественницу, встретившую в аналогичной ситуации брата. Она будет очень горда: так романтично – брат стриптизёр или альфонс! Женщина, наконец, завоевала право пользоваться мужчиной, как пред-метом удовольствия.
Давно ли мы видели на экране красивую домохозяйку, мать семейства? Зато с прославлением проституток могут по-спорить разве что гомосексуалисты или трансвеститы, удалившие за исторической ненадобностью мужские гениталии.
А они и, правда в сегодняшнем представлении о мужественности, не нужны. Герой боевика может трясти накаченны-ми телесами, красуясь ими, как баба, стрелять без разбору, но если в его башке не возникает вопроса – зачем? – если он не стремится понять течение времён и моделировать завтрашний день, то есть формировать сознание, а хлопочет только о выживании, то он женщина.
А кто воспитывал сына Андрея Болконского, человека чести, духовной стойкости. Милый Николай Ростов, мужчина иного склада. А будут ли наделены мужским духовным началом дети умного, тонкого, мягкосердечного Пьера Безухова, несущего в себе неопределённость родовой принадлежности?
В российских средних школах старшеклассники на переменах обнимаются. Ивану, как человеку, учившемуся в совет-ской школе, удивительно уже то, что они в школе обнимаются.
Но, заметьте, обнимает, или сидит рядом, положив руку на плечо друга, всегда девочка. Именно так, как в годы его юности обнимал парень. Правда, обычная жалоба современных молодых жён состоит в том, что муж ничего не хочет, ничего не надо, пива попить, на компьютере поиграть да поспать. Так он ещё в твоих объятьях спал!
Российские матери-одиночки, как правило, зависимы и часто не подготовлены отвечать даже за себя. Крымская со-седка, сама ребёнок, к лету уже с двумя на руках. Это повсеместное явление: на улице могут жить замечательные маль-чики, скромные, застенчивые, думающие. Но если есть хорошая, добрая девочка, то она обязательно найдёт самое по-следнее отрепье. Конечно, это есть и в женской природе – тяга к решительному, сильному мужчине. К змию. Но сегодня сказывается и бесконечная романтизация «крутых», отвязанных, плохих показных парней. Силу перепутали с наглостью и бессовестностью. «Залетит» от него, пьяного или наколотого, где-нибудь в подъезде или в дорогой сауне, и мучается по-том с сынишкой, клянёт мужчин.
Хотя сама устроила себе такую жизнь и запустила в мир ген насильника. И ведь не того, нахрапистого, клянёт, а другого, который всегда стоял в сторонке, смотрел на неё во все глаза, но так и не подошёл.
С тем, застенчивым, тоже происходит казус: он начинает выпивать, чтобы «раскрепоститься». По пьянке знакомится с женщиной, и вместе они выпивают, пока дружат, им хорошо, и кажется, что есть серьёзное взаимопонимание. Женятся, и узнают, что трезвые – они совсем иные люди.
Много ли сегодня найдётся людей, которые ответят: зачем они занимаются любовью, женятся, рожают детей? Как, впрочем, и зачем живут, жируют или тратят, пьют или становятся олигархом?
Для того чтобы произвести потомство от породистой собаки, человек прослеживает её родословную. Породистых ко-был, понёсших от непородистых жеребцов, коневоды вообще выбраковывают. Чтобы вырастить картошку, человек выби-рает сорт на семена, готовит почву, понимая, как это непросто. А зачатие ребёнка происходит, как у беспризорных псов, на помойках, по факту: «залетела»! И никто не увидит в том греха.
Как же, любовь. А как сделать аборт – вдруг проснётся у всех православное сознание, заговорят о грехе. Рождение ребёнка в нашем понимании всегда благо, и мы с умилени-ем повторяем «Ребёнок – от Бога». От Бога всё на земле: и сорняк, и добрый злак, и Пушкин, и Чекатило.
Господ даровал жизнь, но Господь по грехам их и губил целые народы. Через наш выбор – Бог говорит с миром.
Когда ныне в ТВ показывают так называемых «скинхедов» и под их действия подводят идейную базу, то хочется спро-сить: вы вблизи этих мальчишек видели? Какая идея, когда не дали ни воспитания, ни нового, ни старого, – это дети ре-форм, с убитым духовным миром, с соответственной животной инстинктивной агрессивностью.
Сын Божий примет всех. Всех обоймёт любовью. Если только мы не утратим способности к любви и покаянию, не пре-вратимся в биологических существ, наделённых сексуальным и жевательным инстинктом, или только жевательным.
Века отбором невест или женихов занимались «мамки», «бабки», «повитухи», «мудрецы», велись родовые книги с ха-рактеристиками предков.
Ныне есть наука генетика, докопавшаяся до невообразимых глубин в изучении наследственно-сти. До сорокового колена можно установить принадлежность человека к расе, этнической принадлежности. Согласно весьма доказательной версии, каждый двухсотый мужчина на территории Центральной Евразии, независимо от нацио-нальности, потомок Чингисхана. Если мы утратили законы сохранения рода, отбросили моральные нормы, если не под силу нам духовная жизнь, то давайте обратимся к научным законам генетики. Но современному человеку претят любые системы, никто не может посягать на его так называемую свободу, и он ведёт себя, будто только что откушал яблоко с древа познания.
Устами Поздышева Лев Толстой гласит: «Человечество живёт, перед ним стоит идеал и, разуме-ется, идеал не кроликов или свиней, чтобы расплодиться как можно больше, и не обезьян или парижан, что-бы как можно утончённее пользоваться удовольствиями половой страсти…»
В летнем Крыму, в отсвете открытого кафе, Иван наткнулся на пару, справляющую на каменном постаменте нехитрую любовную утеху.
Испытал ли он неприязнь, какое-то осуждение? Нет. Поразился красоте прогнутой девичьей спины. И свернул в сторону, делая вид, будто идёт мимо и ничего не замечает. Однако видел, как пара распрямилась. И он пола-гал, что спугнул их, и люди сейчас торопливо начнут одеваться. Но девушка просто сменила позу, сев на камень и широко раскинув на редкость красивые ноги. Чужие глаза её, что называется, заводили.
Спустя день, другой Иван увидел, как неподалёку от набережной, на возвышении волнореза, в полуночном свете де-вушка с тонким станом челноком прыгает на парне. Сексуальная публичность, безусловно, явление, навеянное миром виртуальной демонстрации половой близости.
Иван представил Толстого рядом: предполагая, что классик должен ужаснуться. Но, как ни странно, Толстой в его во-ображении ответил то, что некогда ответил Сталин, когда ему доложили о любовной связи Рокоссовского. «Что делать будем?», – спросил Берия. «Что дэлать? – повторил вождь, – за-авидовать будем».
В сравнении с идей страны, как трудовых лагерей, идея «обезьян и парижан» выглядит привлекательнее.
Но всё дело в том, что это не идея обезьян. Это рыночная идея с её необходимостью превратить потребителя – то есть человечество – в существ с упакованным сознанием, устремлённым к удовлетворению потребностей, к удовольствию, ибо за удоволь-ствие надо платить. И нормальный человек должен бы сопротивляться рыночным постулатам, сохраняя человеческое в себе, но не мы, не наше общественное мнение, самым трепетным и искренним образом обслуживающее рыночную идею, как прежде обслуживало идею диктатуры пролетариата.
Кто напишет современный «Домострой»? Смотреть ли молодожёнам порнуху, и как к ней относиться, если всё равно её покажут? Как почувствовать аромат любви, если до свадьбы перебрано несчитанное количество «партнёров». Как вер-нуть понимание того, что близость – это не достижение экстаза за счёт механических телодвижений, а создание нового мира, слияние душ, может быть, прикосновение к неведомой вечности, откликающееся через женскую матку рождением новой жизни.
Тогда, на набережной, Ваня засмотрелся на подлунное играющее море и не заметил, как пара на волнорезе оделась, и молодые люди пошли в его сторону.
Её походка была лихорадочно устремлённой, жёсткой – типичная «офисная» вышко-ленная девочка. К той поре зимняя напасть давно миновала, Иван был здоров, сказывался, как в таких случаях говорил Толстой, избыток пищи, и вместе с женщиной морской волной прокатился кобылий сексуальный зов.
Парень, упитанный, холёный, по виду благообразный офисный служитель в очках, фосфорился ощущением удальца и победителя.
И следующим вечером в жизни Вани нарисовалась златокожая прима местного стриптиза с плечами и статью Анны Карениной. И Ваня ловил себя на том, что рядом с ней тоже сияет, как масленый блин, и также вышагивает с чувством, будто получил пояс чемпиона по боксу в тяжёлом весе. А уж ему-то было не знать, что женское чрево – это часть магмы невидимого мирового океана, бурлящего, дышащего, живущего отдельно от женщины. Как можно победить бесконечное хлюпающее болото, рождающее в жаркий день потоки человеческого комарья, сунув туда отвёртку?
Иисус, сын Сираха, сказал: «Человек, блудодействующий в теле плоти своей, не перестанет, пока не прогорит огонь».
Толстой уверял: «А быть блудником есть физическое состояние, подобное состоянию мор-финиста, пьяницы, курильщика».
А не блудником ли сегодня устраивается вся жизнь? – стал патетически думать Иван. – Ему надо добиться женщины, и он шевелится, носится, он беспокоен, один хочет заработать денег, уверенный, что при деньгах у него всегда будут женщины. Другой знает, как говорил Федя Протасов из «Живого трупа», что для любви нужна игра, и любви алчет, стра-сти, как тот же губивший себя Протасов, увлёкший за собой цыганку Машу, казалось бы воспитанную только на корысти, на способности влюблять в себя, чтобы иметь деньги и при этом готовую пойти за Федей безоглядно. Потому что жила в нём – игра, и в ней играла, бродила душа. И пусть любовь их была обречена, не имела будущего, но они пережили её, мимолётную, подлинную страсть! А что ещё нужно в жизни, кроме вкуса алых ягод, созревающих так ненадолго?! Только разбуженная, вызволенная душа, душа заигравшая делает близость между мужчиной и женщиной не предметом теле-сного удовольствия, а тем, чего в мире так ищет человек, – мигом самоотречения, выхода из тлена, и может быть, при-косновением к тому, что есть жизнь вечная.
Такой блудник готовит свою душу, призывая на помощь и мировую культуру, и познания, он вечный сеятель, возделывающий, как почву, душу свою, и вечный старатель, моющий из породы злато, вечный путник в душе своей. Уберите его, такого блудника из жизни, и первыми объявят протест женщины, даже самые целомудренные, ибо кто же ещё посмотрит на них с вожделением, за которое справедливо надлежит вырвать глаз и ко-торое подхватывает женщину и несёт, как на крыльях, даже если в руках её таз с загаженными пелёнками.
Но Ваня также знал: отношения между мужчиной и женщиной должны завершиться тем, что предусмотрено природой, – ребёнком. И когда этого не происходит, то женщина остаётся, как разрыхлённая, но не засеянная почва.
Блудник – остаётся перед жизненным противоречием, теряя на пути клочья души.
И дай ему Бог не превратиться в распутника, для которого женщина – предмет ненависти и презрения. Впрочем, для него и мужчина может быть предметом ненависти, потому распутник чаще всего удовлетворяет похоть без разбора пола.
Для него главное: сделать из человека животное.
Ивану несколько раз довелось участвовать в банном застолье, где очень богатый мужчина постоянно бахвалился тем, как он имел связь с женщинами, которые, по большей части, у него работали. Рассказ всегда сопровождался унижающи-ми женщину деталями. Пятидесятилетний мужик срывался на самый радужный гогот в подростковой уверенности, будто срам может быть предметом гордости. Люди вокруг, вполне зажиточные, но беднее, все бывшие инженеры, явно пере-живая неловкость, натужно смеялись или выдавливали отупелое раздельное «хи-хи». При этом о своей жене любитель похабить женщин говорил очень уважительно, а при слове «мама» просто ронял слезу. И Ваня понял: на свой лад, как в тюремном мире, у человека существуют чёткие нравственные градации: «жена, мать – это святое. И не только свои. Если ты чужая жена и мать – будь ею. Но если ты, тварюга, ложишься под меня, потому что я хозяин или богатый, то я тебя, как тварюгу, и буду пользовать». К сожалению, женщины, да и мужчины, польстившиеся на сказки о богатых, на приду-манный дешёвыми литераторами мир «гламура», в разрекламированности насилия, полюбили унижение, принимая его чуть ли ни за дар свыше, и в благоговейном порыве подобострастия сами лезут в грязи поваляться.
После южной парной ночи вновь открытый Толстой отрезвил и буквально встряхнул Ивана существом вопроса. Во время войны, когда люди гибли от пуль и штыков, а прекрасная Эллен, жена графа Безухова, металась меж двух любовников, иностранного принца и русского вельможи, приняла католичество, в распо-ложении к обворожительному французу иезуиту. И вдруг внезапно умерла от неясной хвори.
И казавшиеся с вечера привлекательными девочки с выставленной напоказ сексуальностью увиделись безносыми по-сланницами преисподней с железными косами на взмахе! Сгинь, нечистая! Притаись, блудник, живи со старухой женой: нет ничего сладостнее на земле, чем нянчить общих внуков!
Так, а что же там, в Сибири, сталось с отцом Сергием? Если женился, то «прилепился к жене своей». Не женился, – не совладав с собою в монашеской жизни, далеко от этой привязи не ушёл. Ветхозаветные пророки Завет Божий видели в продолжении и сохранении рода, и, естественно, были женатыми людьми. Христианские заповеди направлены на спа-сение души, здесь пророка и проповедника трудно представить женатым.
Отец Сергий, найдя благо в мирском служении людям, так и не сможет разрешить противоречия между зовом плоти и необходимостью духовного подвига.
«…Женщина, наперекор своей природе, должна быть одновременно и беременной, и кормилицей, любовницей, долж-на быть тем, до чего не опускается ни одно животное», – восклицает Поздышев, взывая мужчин к ответственности.
Из сегодняшнего дня видно, если из забот женщины убрать хотя бы что-то одно – беременность, кормление или лю-бовницу, – выходит нечто противоположное тому общественному благу, за которое и ратовал Лев Николаевич.
Иван мысленно предложил жёнам, рожавшим ему детей, на время беременности и кормления прекратить половую близость. Обе они ответили одинаковой улыбкой, сдержанной и завлекающей, как у Моны Лизы, рассекретив её зага-дочность. У него жёны были настоящими женщинами!
Настоящей женщиной была Анна Каренина. Она хоть и выщелкнулась из течения жизни, предвещая распад аристо-кратического лада, но всё делала ради любви.
И под поезд бросилась только потому, что не видела больше возможности завоевать его, любимого, навеки приковав к себе. Лев Толстой в предисловии к рассказу Чехова «Душечка» пишет о том, что автор хотел осудить героиню, отсталую с точки зрения женской эмансипации, но, как настоящий художник, невольно её восславил. Толстой также хотел вывести на чистую воду, как делился замыслом с Софьей Андреевной, женщину из аристократического слоя, но падшую. И восславил, влюбил читателя в женщину, любящую до безумия.
Поэт Юрий Кузнецов говорил, что мужчина ходит вокруг вселенной, а женщина – вокруг мужчины. Поэтично! Только всё наоборот, мужчина, может, и рвётся пройтись вокруг вселенной, но ходит вокруг женщины, как телок, пасущийся на привязи в отведённом кругу. Причём женщина, пока она не получила мужское семя, – это одна женщина, женщина ро-дившая – совершенно другой человек.
Мужчина живёт мечтой, выстраивая завтра, никогда не меряясь с настоящим.
Какой удивительной женщиной была Софья Андреевна Толстая! Это же такого мужика удержать! Она уж ему и детей рожала, со счёту собьёшься, и вёрсты рукописей его переписывала, и в пруд бросалась, выбрав где мельче, но потребо-валось, утонула бы, а Лев Толстой остался бы при ней.
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему». В годы перест-ройки Иван не раз говорил, что время изменило эту толстовскую мысль, и теперь каждая несчастливая семья несчаст-лива одинаково, потому как одинаково задавлена бытом и выживанием. Минули годы, материальный уровень жизни не-множко подтянулся, несчастье вновь разветвилось в многообразии. А вот счастье?
Семья Толстого в понимании Ивана, безусловно, была счастливой семьёй. Да, были размолвки с Софьей Андреевной, и ревность, породившая «Крейцерову сонату», и неприятие её высказываний в прессе, и в судьбе губящего в разгуле жизнь Феди Протасова выражена судьба сына, и, наконец, его уход на восемьдесят третьем году жизни из Ясной Поля-ны. Он уходил от семьи, как бы отслаивающейся от него в жизнь, им отвергнутую; уходил от почитателей, вместо вопро-сов бытия, сующих ему клочки бумаги для росписи; от последователей, знанием точных ответов искоренявших саму мысль; от журналистов, пугавших вспышками фотографических камер; от паломников и чёрт знает кого, когда старику невозможно было по необходимости справить надобность: известная киносъёмка Толстого, когда он идёт в одну сторону, а потом резко возвращается, запечатлела как раз этот казус – классик шёл в уборную, а она была занята! А там, в русских просторах, с этим проблем не было.
Там текла естественная жизнь, и где-то там, в Оптиной ли пустыни, в бедной ли кре-стьянской избе, рядом с простой русской бабой – ибо нет ничего на Руси без бабы? – жила, должна была жить истина, правда, подлинность. Он шёл от придуманных человеком институтов власти, перевирающих для своей выгоды даже сло-во Христа. Он, нарисовавший многообразное бытие в образах художественного мира, уходил в иное бытие реальности.
Была ли ноша тяжелее, чем крест Сына Божьего? Знал ли кто такую муку, как Авраам, своими руками привязывающий любимого сына своего к жертвеннику?
О дереве судят по плодам его.
Рассыпавшееся по свету семя Толстого дало многочисленные добрые всходы, и через тысячелетие, вполне возможно, толстовский мужской Y-хромосом по распространению в мире будет соперничать с племенем чингизитов. При этом по-томки – дела многих из них на виду – несут в себе нравственные заповеди великого предка. Жив – дом его. Труды – веч-ный посев и нескончаемая жатва.
Нет иного счастья среди людей.
Толстой, потерявший в полтора года мать, целенаправленно строил счастливую семью. Выбирал жену, присматрива-ясь, взвешивая, сравнивая. Как Левин в «Анне Карениной», устраивал, расширял хозяйство. И чем больше он любил, вкладывал сил и души в семью, в поместье, тем крепче прирастал ко всему сущему вокруг и оказывался несвободным.
Лев Толстой, рождённый, как Моисей, вести свой народ из рабства в землю обетованную, как царственный Будда ис-кать путь освобождения от страданий и жизни, достигая блаженной нирваны, и как Христос странствовать по Иудее, взывая к любви и прощению! Лев Толстой, в котором жил и дикий, гордый Хаджи-Мурат, смешной в своих человеческих притязаниях на Божью власть Наполеон, влюбчивая плясунья Наташа, воплотившая себя в материнстве! Божье Творенье отображалось в нём, а он жил в Ясной Поляне, становившейся для него не больше монашеской кельи или камня, на кото-ром три года простоял Серафим Соровский. И как для отшельника камень, или родник, к которому тот припадал, сходя с камня, для Толстого делалась Ясная Поляна невыносимо дорогим, привязывающим, приковывающим. С той разницей, что камень – всегда был готов к стопам отшельника, а рождённые дети, они то болели, то капризничали, то вообще вы-ражали расхождение во взглядах, но они были родными, и с этим нельзя было ничего поделать. Тянули к себе посажен-ные деревья, сады. Стал привычен и необходим голос жены, её отклик на мысль, труд, книгу, её понимание! А она подчас не понимала, ну, не понимала! И в эту связавшую по рукам и ногам жизнь, устав дожидаться, чтобы поговорить, вдруг врывался Сократ и стоял над душой с чашей яда, и Христос скромно заглядывал, муча невозможным для человека все-прощением, и невзрачный, неодолимый в совестливости своей капитан Тушин, вдруг хватанув рюмку, махал рукой, мол, а ну его, давай к орудию, и по французу, по французу! Людская жизнь, всё земное бытие виделись мимолетными и ма-ленькими перед тем вечным, единым, во что рано или поздно уходит человек, и готовить этот уход он обязан ещё здесь, на земле, искореняя зло и заботясь об общем благе. Келья Ясной Поляны сужалась, утягивала, требуя земных хлопот! Но самое страшное, не тогда, когда жена не понимала, и даже совершенно оказывалось неважным, понимает она или нет, – исчезал воздух, когда не было от неё ответа. Час нет, другой, нестерпимо, а к вечеру она вдруг шла с музыкантишком и взмахивала рюшечками на рукавах с такой страстью к жизни, будто и слыхом не слыхивала о Будде!
А уж каково было ей, жене, матушке, во всём этом, ведь не только работы через край, ведь, чтобы ни случилось с геро-ями произведений, со страной, с неразумным человечеством, во всём виновата она! Недоглядела!
Заточенье счастливой семьи! От несчастья человек масштаба такой ответственности, как Лев Толстой, никуда бы не ушёл, а уйти он мог только от счастья, ссучивавшего душу до размеров счастливой привязи.
Перефразируя ещё раз мысль Толстого, можно сказать: каждая несчастливая семья несчастлива по-своему, а все счастливые семьи – несчастливы одинаково.
Хотите стать великим или, по крайней мере, добиться многого в жизни, поставьте себя в безвы-ходное положение – создайте счастливую семью. Для этого, правда, нужно обрести такую жену, как Софья Андреевна – жена Толстого, или Анна Григорьевна – жена Достоевского, которая стенографировала за ним, расшифровывала и также по нескольку раз переписывала с черновиков горы рукописей мужа и торопилась рожать детей.
О значении женщины в жизни мужчины можно судить по двум бракам Фёдора Михайловича. Первая его жена, Мария Дмитриевна, уже имевшая ребёнка от предыдущего брака, с трепетом, как к редкой личности, относилась к местному учителю гимназии. А Достоевский был для неё фигурой обычной, незначительной, и она крутила из него верёвки. «В та-ких условиях Гоголь бы ничего не написал!», – восклицал он в сердцах. «Но ты же не Гоголь!», – раздавался смех в ответ. Именно при жизни с ней будущего классика, прошедшего эшафот, каторгу, солдатчину, разбила эпилепсия. Работа не шла, правда, зато потом эта женщина стала прообразом ярких героинь его произведений. Вторая жена, Анна Григорьев-на, верила в писателя больше, чем в Гоголя или в кого бы то ни было, почитала как человека, и при жизни с ней в основ-ном Достоевский и создал свои гениальные романы.
Если бы Толстой прожил в семье не полвека, а как Достоевский, – четырнадцать лет, то опочил бы в таком же ощуще-нии семейной идиллии.
Всё сказано. «Добродетельная жена – венец для мужа своего; а позорная – как гниль в костях его», – гласят Притчи Соломона. «Жёны, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, – взывает Апостол Павел. И продолжает: – Мужья, любите своих жён, как и Христос возлюбил Церковь и предал себя за неё». И уж куда как проще: «Не прелюбодействуй».
Не растекайся жижею и топью, устремляйся руслом в море, океан.
…Незнакомка шла по аллее Дубовой рощи, порыв ветра взвихрил её распущенные волосы, она придержала их рукой, убирая с глаз, и невольно выстрелила взглядом, угадав в глаза идущего навстречу Ивана. Они улыбнулись друг другу, как люди, объединённые одной любовью, Ясной Поляной, замедлили шаг и стали оборачиваться, будто вспоминая, где прежде встречались? И вновь глаза её из-под руки с блеснувшим обручальным кольцом и взвившихся косм, в застенчи-вости, были направлены прямо на него. Сердце Вани вздрогнуло, запрыгало, как жеребёнок на аркане, и помягчал вдруг хмурый взгляд, смотревший стволами дубов, и стаяли только что возведённые в душе Египетские пирамиды, и голова решительно перестала понимать, почему же нельзя, когда всё равно всё уже – на-ча-лось.
Владимир КАРПОВ
Любила ли Анна Каренина своих детей? | Максим.
На этот вопрос однозначно ответить очень трудно. Попробуем разобраться в чувствах Анны к своим детям. Старший сын Серёжа был рожден героиней в браке с Карениным. Анна не любила Каренина и замуж выходила совсем молодой девушкой, не знавшей любви. Но не смотря на это, мы видим, что отношения Карениных строились на взаимном уважении и внимании друг к другу.
Не любившая своего мужа Анна, все свои чувства обращала на сына. Это был только её любимый ребенок, и Анна очень им дорожила. И именно Серёжа был той причиной, по которой Анна, сошедшаяся с Вронским, очень долго не могла решиться на публичный разрыв с мужем. Когда в жизни Карениной появляется Вронский, она мечтает только о его любви и ни о чём другом не хочет слышать. Меняется ли её отношение к ребенку?
Уехав за границу с Вронским, Анна часто думала о своём поступке. Она рассуждала так: » Я тоже страдаю и буду страдать: я лишаюсь того, чем я более всего дорожила, — я лишаюсь честного имени и сына. Я сделала дурно и потому не хочу счастия, не хочу развода и буду страдать позором и разлукой с сыном». Но как Анна не хотела страдать, ей не страдалось. В то время она была очень счастлива. Разлука с сыном, которого она любила, не мучала её первое время. Но мы знаем, что у Анны, от связи с Вронским была дочка, которую также звали Анной или Ани, как называли её родители. И какое-то время эта девочка заменяла Карениной сына. Но так было только вначале. Потом Анна стала рваться в Россию. Основной целью для неё было свидание с сыном.
Первые два дня, находясь в Петербурге, Каренина думает только о сыне. А после свидания с Серёжей, Анна не чувствует ничего, кроме опустошённости. Любила ли Анна Каренина свою дочь? Мне кажется, что нет, потому что считала, что Вронский охладел к ней из-за того, что она подурнела после родов. В романе можно найти ещё много доказательств того, что Анна была равнодушна к своей дочери.
Так, Долли, навестившая Анну, остаётся в большом недоумении по поводу отношения той к своей дочери: на вопрос о том, сколько зубов у девочки, Анна ошиблась, и как оказалось, совсем не знала про два последних зуба. Также мы понимаем, что Анна не хочет быть Вронскому женой и матерью его ребёнка. Она хочет быть только его любовницей. Это с горьким недоумением понимает и сам Вронский. Когда он уехал по делам и задержался на один день, Каренина присылает ему письмо: «Ани очень больна, доктор говорит, что может быть воспаление. Я одна теряю голову… Я ждала тебя третьего дня, вчера, и теперь посылаю знать, где ты и что ты. Я сама хотела ехать, но раздумала, зная, что это тебе будет неприятно». Вронский, получив письмо, был ошеломлён. Она готова была бросить тяжело больного ребёнка и ехать к нему, только из-за чувства ревности! Также Вронский много раз пытался объяснить ей, что хочет законнорожденных детей. Она неизменно отвечала ему, что детей не будет. Почему? Да потому, что они не нужны ей. Ей нужен только Вронский. Чтобы он принадлежал ей весь, до конца.
Анна задаёт себе вопрос: помогут ли ей новые дети удержать при себе Алексея? И почему-то решает, что нет, не помогут. Хотя сам Вронский, очень хочет детей. Свою уже рождённую дочь, Ани, Каренина не любит, всё время сравнивая её с Серёжей: «Всё в этой девочке было мило, но всё это почему-то не забирало за сердце. На первого ребёнка, хотя и от нелюбимого человека, были положены все силы любви, не получавшей удовлетворения; девочка была рождена в самых тяжёлых условиях, и на неё не было положено и сотой доли тех забот, которые были положены на первого».
Анна, ради своей, даже не любви, а патологической страсти, не пощадит никого. Ведь её самоубийство продиктовано желанием позлить Вронского, сделать ему больно за то, что он охладел к ней. При этом о детях она совершенно не думает. А что будет с ними? По закону оба ребёнка останутся с Карениным. Вронский, на дочь никакого права иметь не будет. Да, пагубная страсть Анны сделает несчастными очень многих людей, а не только её детей. Но всё же я не осуждаю героиню. Мне просто её очень жалко.
Если Вам понравилась статья, ставьте лайки, оставляйте комментарии и не забывайте подписываться на мой новый канал.
| АННА КАРЕНИНА РОМАН В ВОСЬМИ ЧАСТЯХ (1873—1877) Мне отмщение, и Аз воздам. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. I. Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Всё смешалось в доме Облонских. Жена узнала, что муж был в связи с бывшею в их доме Француженкою-гувернанткой, и объявила мужу, что не может жить с ним в одном доме. Положение это продолжалось уже третий день и мучительно чувствовалось и самими супругами, и всеми членами семьи, и домочадцами. Все члены семьи и домочадцы чувствовали, что нет смысла в их сожительстве и что на каждом постоялом дворе случайно сошедшиеся люди более свяэаны между собой, чем они, члены семьи и домочадцы Облонских. Жена не выходила из своих комнат, мужа третий день не было дома. Дети бегали по всему дому, как потерянные; Англичанка поссорилась с экономкой и написала записку приятельнице, прося приискать ей новое место; повар ушел еще вчера со двора, во время обеда; черная кухарка и кучер просили расчета. На третий день после ссоры князь Степан Аркадьич Облонский — Стива, как его звали в свете, — в обычайный час, то есть в 8 часов утра, проснулся не в спальне жены, а в своем кабинете, на сафьянном диване. Он повернул свое полное, выхоленное тело на пружинах дивана, как бы желая опять заснуть надолго, с другой стороны крепко обнял подушку и прижался к ней щекой; но вдруг вскочил, сел на диван и открыл глаза. «Да, да, как это было? — думал он, вспоминая сон. — Да, как это было? Да! Алабин давал обед в Дармштадте; нет, не в Дармштадте, а что-то американское. Да, но там Дармштадт был в Америке. Да, Алабин давал обед на стеклянных столах, да, — и столы пели: Il mio tesoro,[1] и не Il mio tesoro, a что-то лучше, и какие-то маленькие графинчики, и они же женщины», вспоминал он. Глаза Степана Аркадьича весело заблестели, и он задумался улыбаясь. «Да, хорошо было, очень хорошо. Много еще там было отличного, да не скажешь словами и мыслями даже наяву не выразишь». И, заметив полосу света, пробившуюся с боку одной из суконных стор, он весело скинул ноги с дивана, отыскал ими шитые женой (подарок ко дню рождения в прошлом году), обделанные в золотистый сафьян туфли и по старой, девятилетней привычке, не вставая, потянулся рукой к тому месту, где в спальне у него висел халат. И тут он вспомнил вдруг, как и почему он спит не в спальне жены, а в кабинете; улыбка исчезла с его лица, он сморщил лоб. «Ах, ах, ах! Аа!…» замычал он, вспоминая всё, что было. И его воображению представились опять все подробности ссоры с женою, вся безвыходность его положения и мучительнее всего собственная вина его. «Да! она не простит и не может простить. И всего ужаснее то, что виной всему я, — виной я, а не виноват. В этом-то вся драма, — думал он. — Ах, ах, ах!» приговаривал он с отчаянием, вспоминая самые тяжелые для себя впечатления из этой ссоры. Неприятнее всего была та первая минута, когда он, вернувшись из театра, веселый и довольный, с огромною грушей для жены в руке, не нашел жены в гостиной; к удивлению, не нашел ее и в кабинете и наконец увидал ее в спальне с несчастною, открывшею всё, запиской в руке. Она, эта вечно озабоченная, и хлопотливая, и недалекая, какою он считал ее, Долли, неподвижно сидела с запиской в руке и с выражением ужаса, отчаяния и гнева смотрела на него. — Что это? это? — спрашивала она, указывая на записку. И при этом воспоминании, как это часто бывает, мучало Степана Аркадьича не столько самое событие, сколько то, как он ответил на эти слова жены. С ним случилось в эту минуту то, что случается с людьми, когда они неожиданно уличены в чем-нибудь слишком постыдном. Он не сумел приготовить свое лицо к тому положению, в которое он становился перед женой после открытия его вины. Вместо того чтоб оскорбиться, отрекаться, оправдываться, просить прощения, оставаться даже равнодушным — все было бы лучше того, что он сделал! — его лицо совершенно невольно («рефлексы головного мозга», подумал Степан Аркадьич, который любил физиологию), совершенно невольно вдруг улыбнулось привычною, доброю и потому глупою улыбкой. Эту глупую улыбку он не мог простить себе. Увидав эту улыбку, Долли вздрогнула, как от физической боли, разразилась, со свойственною ей горячностью, потоком жестоких слов и выбежала из комнаты. С тех пор она не хотела видеть мужа. «Всему виной эта глупая улыбка», думал Степан Аркадьич. «Но что же делать? что делать?» с отчаянием говорил он себе и не находил ответа. Примечания 1. [Мое сокровище,] |
Трагедия Анны Карениной
В чем причина трагедии Анны Карениной в знаменитом романе Льва Толстого? На этот счет существует много точек зрения: есть те, кто считает, что все дело в социальных условиях того времени, а именно в юридической и социальной сложности развода и общественном порицании адюльтера другие говорят, что трагедия в том, что Анне на ее пути не попалось ни одного человека, который бы ее поддержал. Мы выяснили, что думают по этому поводу психотерапевт, священник и литературовед.
Светлана Мардоян, врач-психотерапевт, экзистенциальный аналитик:Недавно я открыла роман, чтобы освежить в памяти основные сюжетные линии и психологический облик главных героев. Мне хотелось как-то понять Анну. Перечитав текст, я пришла к выводу, что все-таки Анна была истерической личностью — если говорить именно о личностной структуре. Эмоциональная, совершенно безоглядно следующая за своими чувствами, Анна в определенной степени отражает дух того времени, когда такое поведение не то чтобы считалось нормой, но воспринималось как нечто приемлемое. А вот о том, чтобы владеть своими эмоциями, речи не шло.
Таким образом, вся жизнь Анны Карениной строится на первичных, спонтанно возникающих, психодинамических эмоциях, совершенно не обработанных глубинно, персонально. Ее инфантилизм, внутренняя незрелость проявились не в том, что она эти эмоции переживала, а в том, что она не могла с ними справиться. Так возникло большое, сильное чувство к Вронскому.
Поступки и внутренний мир Вронского тоже очень интересно анализировать. Лично я увидела в нем абсолютного нарцисса. Он был воспитан своей холодной матерью, светской львицей именно как нарцисс. Истерик и нарцисс — это, в общем-то, одно из классических сочетаний в паре, они друг друга притягивают. Нарциссы ведь блестяще ухаживают, кладут весь мир к ногам дамы, а истерики любят внимание и обожание. И Анна, как бабочка, привлеченная этим его восхищением, отдалась этому чувству и пошла за Вронским.
Отчасти она действительно жертва своего времени, потому что если бы их связь случилась столетием позже, это была бы совершенно банальная история. А в то время эмоциональная, истеричная, инфантильная женщина, у которой не было опыта и умения разбираться в своих чувствах и не было близкого человека, который мог бы ее сдерживать и, выражаясь современным языком, давать обратную связь, не имела другого выхода.
У Кити, к примеру, была семья, которая ее поддерживала, может быть, поэтому она выздоровела от своей несчастной влюбленности. А для Анны это в итоге вылилось в ее гибель на железнодорожных рельсах. Кидание под поезд — это фактически ее последняя истерика, аффективный поступок. Произошло то, что произошло, но условия того времени не создали для женщины такого склада другого выхода. Психотерапии тогда не было. Она должна была как-то так закончить.
Скажу еще немного о том, что такое истерическая структура личности. Когда психологи говорят об истеричности, они не имеют в виду исключительно выкрикивающих и плачущих женщин, нет. Эмоциональная лабильность (Анна в романе то плачет, то смеется), недержание эмоций и демонстративность — это только проявления истерической структуры личности. Главное же ее свойство — внутренняя потерянность и неумение переживать страдание. Не плакать, а нести свое страдание. Потерянность подразумевает отсутствие сформированного, зрелого Я, внутренней структуры, навыка спокойного самоанализа, способности проявлять мудрость и зрелость.
Но есть еще один нюанс. Анна выходит замуж за Каренина, человека, который был старше нее. Неплохого, в общем-то человека, но рассудочного, занудного и, главное, совершенно не эмоционального. Из-за отсутствия контакта со своими чувствами он не мог давать этих чувств Анне, которая, как все истерики, живет эмоциями и которой это очень нужно. Безусловно, любой живой человек хочет любви, хочет чувств, но истерик не в состоянии управлять своими эмоциями. И когда появляется Вронский, который готов Анне эти чувства давать, завоевывать ее ухаживаниями, жить ее эмоциями, она попадается в эту ловушку, накопленный эмоциональный дефицит прорывается, и вот, она уже не властна над собой.
Однако отношения с Вронским у Анны в результате также не складываются. Почему? Анна говорит, что даже вместе с ним она одинока. Вот это «одинока» — это о внутреннем одиночестве человека, которое, доколе оно у человека есть, не заполнится ничем извне. Нарцисс Вронский не мог дать Анне того, чтобы ее по-настоящему наполняло, да она и не смогла бы этого взять в полной мере. Почему? В силу своего большого внутреннего дефицита и отсутствия эмоциональной связи с собой, хорошего зрелого контакта с собой. Речь о том самом «эффекте бездонной бочки», когда сколько бы ты ни получал, ты все равно чувствуешь дефицит, все равно хочешь еще и еще, насыщения не наступает.
Отношение Анны к своим детям также показывает ее как истерического человека. В романе показано, как Анна любит своего сына Сережу от законного брака и страдает от разлуки с ним и в то же время совершенно равнодушна к дочке, которую она родила от Вронского. Истерик все время расщеплен, раздвоен, он может одного и того же ребенка и любить, и отталкивать. Если человек глубокий и действительно испытывает любовь к своим детям, то он их любит ровно, постоянно, всегда. А истерик может одного своего ребенка любить, а другого не любить. Это такая поверхностность и расщепленность, амбивалентность.
Почему именно Анна не любила дочку? У меня нет готового ответа, но я могу об этом порассуждать. С Карениным ценностью и смыслом ее брака был ребенок, и свой внутренний эмоциональный дефицит Анна отчасти компенсировала общением с этим ребенком, у нее действительно была с ним эмоциональная связь. А с Вронским Анна не видела цели и смысла рожать ребенка, ведь ей не хотелось делить свое большое чувство к Вронскому с кем-то третьим. Ребенок — совершенно побочный, если можно так сказать, продукт их страсти. Поэтому у нее не было такой радости от рождения дочери.
Есть еще и социальный момент: ведь светское общество осудило ее за супружескую измену, а ребенок — это, скажем так, прямое доказательство этой измены. И если бы она не забеременела, то неизвестно, то как бы все сложилось дальше. Дочка в каком-то смысле стала помехой в жизни Анны: ей пришлось принимать решения, как-то менять свою жизнь. Даже ее сожаление по поводу того, что она стала полной и некрасивой, причиной чего стал ребенок, — это тоже эмоция истерика, свидетельствующая о поверхностности.
Помочь истерику можно только одним способом — найти себя. Другое дело, что говорить «найти себя» в условиях того времени — это чистой воды теоретизирование, потому что тогда с таким человеком, как Анна, этого бы не произошло. Сейчас психотерапевты помогают вырасти из инфантильного состояния, стать более зрелой личностью. Если бы Анна прошла такой путь, то она бы не пошла на связь с Вронским, понимая, например, что она не сможет понести последствий этого романа — расставания, осуждения со стороны общества, потери ребенка. Оценивая характер своего мужа, понимая последствия измены, она бы не пошла на это. Или предположим, что пошла бы, но тогда стоически переживала бы все то, что с ней происходило как последствие этого романа. А при описанных Толстым предпосылках финал видится логичным.
Допустить, что Анна и Вронский жили долго и счастливо, как-то не в духе самих героев. Не в духе Анны — неровной, не удовлетворяющейся тем, что есть, и не находящей счастья в том, что есть. А куда деться? Убиться — это характерно для того времени. В сегодняшних условиях конец был бы другим, думаю, не таким трагичным.
Священник Илья Шугаев, настоятель храма Архангела Михаила г. Талдома Московской области, автор книги «Один раз и на всю жизнь. Беседы о браке для старшеклассников»:Если ставить вопрос, что довело Анну Каренину до самоубийства — личная ответственность или среда, которая «заела», то, с христианской точки зрения, ответ однозначен: человек несет личную ответственность за все свои поступки. Даже когда на него действует среда, у него остается внутренняя свобода принять то или иное решение.
Если после нескольких лет брака первый пыл влюбленности прошел, и возникает соблазн связи на стороне, то это не вопрос выбора между «любовью» и «нелюбовью» — любви в сиюминутном увлечении и не может быть, поскольку она появляется и растет спустя годы благодаря взаимным усилиям мужа и жены в браке. Это вопрос управления своими чувствами и эмоциями. Может ли человек управлять своими чувствами и эмоциями? Христианство говорит, что да. Безусловно, чувствами управлять трудно, но это возможно, и примеров тому много. Об этом говорит вся христианская аскетика. Пушкинская Татьяна в «Евгении Онегине» может управлять своими чувствами. Нужны лишь усилия со стороны человека и помощь Божья. Анна же сильно запуталась в своих чувствах и своей жизни и потому совершает явно греховный, то есть ошибочный поступок (грех — это и есть ошибка), который приводит к таким трагическим последствиям.
Ирина Георгиевна Минералова, литературовед, доктор филологических наук, профессор кафедры русской литературы МПГУ, учитель:О чем роман Льва Толстого «Анна Каренина»? Поскольку в название книги вынесено именно «Анна Каренина», а не «Проблемы эпохи» или «Семья в 70-е годы XIX века», не «Каренины», то значит, женский вопрос здесь самый главный. Эпоха, которую описывает Толстой, весьма непростая, и не потому, что женщина тогда была закрепощена, а потому что все более остро вставал вопрос об эмансипации. Однако когда Толстому задали вопрос, что же, собственно, он хотел сказать своим произведением, он ответил, что для объяснения ему надо было бы снова написать роман. Значит, им поднят вопрос не одной только эмансипации, семейных проблем дворянства или проблем конкретной эпохи. Толстой исследует природу человеческую, женскую природу и ставит вопрос: как при такой сильной и яркой природе остаться внутри духовного пространства?
Художественными средствами он решает вопрос противостояния плоти и духа, плоти и души. И это уже не «Мадам Бовари», «Госпожа Бовари» Гюстава Флобера, без всяческих указаний на привилегированность в названии… Не случайно в параллель Анне Карениной Толстой дает образ лошади Вронского — Фру-Фру. Если читать внимательно, как он описывает Анну и как он описывает лошадь, то можно увидеть проводимые писателем параллели. Но природа красивого животного и природа человека — это не одно и то же. Этот вопрос природы животного и природы человека, созданного по образу и подобию Божию, мучил Толстого больше других вопросов.
Еще один разворот — это, конечно, внутренний диалог Толстого с Пушкиным, с его «Евгением Онегиным», его Татьяной, которая «другому отдана и будет век ему верна». В «Анне Карениной» Толстой как бы прописывает продолжение истории: что было бы, сделай Татьяна иной выбор. Как мы помним, Татьяна дает Онегину отповедь, тогда как в Анне говорят, прежде всего, плоть или, быть может, не только плоть, но естество. Именно естество руководит Анной. Она исключительно импульсивна. Да, она влюбилась, но ведь если ты венчана, то ты испиваешь чашу до дна — и радостей, и тягот. Однако эпоха такова, что Анна не хочет (и, наверное, не может) смирить свое естество перед тем, что уже начертано Божьим промыслом. Но даже после того, как желание Анны жить вместе с Вронским удовлетворено и, казалось бы, можно жить по влечению естества, любовь, тем не менее, уходит. Страсти, которые бушевали, всегда будут уходить, и что тогда останется взамен?
Сегодня эти вопросы, быть может, стоят еще более остро, потому что СМИ и современная литература предлагают жить именно естеством, потребностями плоти, не соображаясь ни с обществом — мнение общества теперь вообще мало кого волнует, ни с чувством внутреннего долга. Да, есть такая вещь, как страсть, но есть и долг перед человеком, с которым ты связана не только каким-то письменным документом, но еще и Божьим установлением, и, наконец, своим ребенком, которому ты можешь причинить страдания.
Как сделать так, чтобы воцарилась семейная гармония? Каков выход из этой ситуации? Толстого все время мучила эта «мысль семейная». Каренин в романе не ангел, но и Вронский не ангел, а значит, выбор Анны не между «хорошим» и «плохим» мужчиной, а между собственным эго и спасением семьи. И для того чтобы быть спасительницей семьи, в женщине должен быть внутренний стержень.
Увы, уже в эту эпоху, в 70-е годы XIX века, чувство внутреннего долга, которое должно быть нормой, перестает быть довлеющим. Десятилетием раньше Островский пишет «Грозу», и Добролюбов называет Катерину «лучом света в темном царстве». Сегодня же, когда мы читаем это произведение, мы диву даемся: какой же это луч света?! Если ты венчана, если ты любишь мужа, куда ты рвешься из семьи к первому попавшемуся? Кто здесь виноват? Из семьи Катерины действительно ушла любовь, но я не оправдываю ее ни на минуту. Если ты венчана, ты не можешь так поступить — ты отвечаешь за человека, с которым венчана, ты перед ним в ответе.
Даже Анна Каренина может быть еще как-то оправдана, потому что она влюблена во Вронского, но Катерина-то бросается к первому встречному. В ее истории и речи нет о настоящей вере в Бога — в ней сплошные суеверия, поэтическое восприятие мира, инфантильность. Тихон кричит: «Это вы, маменька, ее убили». Можно и так сказать. Но на самом деле не вполне так. То была эпоха, которая любила перекладывать ответственность на среду: мол, «среда заела». Но где ты-то в этой среде? Ты ведь тоже часть среды! Но это понимание уже тогда почему-то уходит.
Тургенев в «Отцах и детях» говорит, что спасительна мысль семейная, а всякое разрушение губительно, для женщины прежде всего. Анна хочет жить чувствами. Она искренняя, она чувственная и страстная. Но какого бы высокого интеллекта ты ни был, какой бы тонкой душевной организацией ни обладал, если в тебе говорит страсть, то она тебя погубит. Страстью долго жить невозможно. Страсть должна быть, влечение естественно, но одним этим не исчерпывается любовь.
Вронский тоже страстный человек. Он, конечно, очарован Анной, он пишет ее портрет (впрочем, не только он) — и это интересная и важная деталь, которой автор объясняет психологические движения героев. Он любуется ею. Но этому любованию приходит конец, его это утомляет. Страсть приходит, завораживает, окутывает, отделяет человека от всего остального мира. Но когда мир приходит в какую-то гармонию, эта страсть может казаться неестественной, ложной, даже лживой, и человек может стыдиться того, что в нем вдруг вспыхнул такой сильный голос плоти. Толстой говорит о том, что если идти только вслед своей страсти, то открывается бездна.
Сегодня этот вопрос кажется особенно острым. Хорошо бы с каждой девочкой об этом говорить, особенно когда речь заходит об избраннике. Разговаривать с ней и предупреждать: «А ты понимаешь, что не всегда будет так, как сегодня, в момент влюбленности? А потом будет время, когда ты должна будешь уступать и жертвовать какими-то своими интересами, чувствами. И не просто жертвовать и уступать, а находить в этом радость, потому что ты это делаешь для любимого человека». Проходить через испытания и искушения, как проходят героини народных сказок…
Любовь — это еще и жертва, причем радостная жертва. Не всегда и не все это сразу могут понять, до этого еще ведь надо дорасти. Жертвенная любовь по примеру Спасителя, который столько прощает каждому человеку, который за человека умирает, — вот образ, который нам дан. Семья — это малая Церковь. Если мы это понимаем, и если это девочке внушено — это одно, а если ей внушается, что ты принцесса, а мужчина, муж должен всегда тебе служить, то это совсем другое. Помните, у Игоря Северянина: «Это было у моря, где ажурная пена…»? Королева, снисходящая до пажа. Если нам внушаются эти ценности, над которыми откровенно издевался ироничный Северянин, тогда мы не сможем воспитать женщину и жену.
Если говорить об образе Каренина, то мне кажется, что он меньше всех виноват в этой ситуации. Он такой, какой есть, он ведь не прятался и не прикидывался идеальным мужчиной, а после свадьбы стал чудовищем. Вовсе нет. Если пенять на него, то мы вновь возвращаемся к точке зрения «заела среда». С другой стороны, человек ухаживающий и человек, который стал законным супругом, это, конечно, разные люди. Но брак — это всегда дело двоих. Оба строят отношения, оба равно вносят в эту копилку, оба отвечают за то, какими эти отношения в итоге становятся, оба в равной степени делят и радость, и несчастье. Как бы мы ни характеризовали отрицательно Каренина и его требования, он все-таки готов и принять дитя Анны от Вронского, и простить ей все. Он может прощать — она не хочет! В ней по-прежнему говорит плоть. Поэтому можно, конечно, нарисовать его карикатурно, как это сделано в советском фильме режиссера Александра Зархи, но можно и ее нарисовать карикатурно.
Интересно, что Анна любит сына Сережу и не любит дочку. Все-таки дети — это плод любви. И, казалось бы, плод страсти Анна должна любить еще больше, но Толстой пишет иначе. Видимо, все дело в том, что это дитя мешает этой молодой страсти, доставляет Анне неудобства, заставляет уделять себе внимание, которое она хотела бы давать только Вронскому. И это показывает ее как натуру эгоистичную.
У Анны сильный внутренний конфликт: она не может примирить в себе долг и страсть, любовь к ребенку с любовью к Вронскому, она не цельная натура, в отличие от Татьяны. Это внутренний разлад, это брань невидимая в ее душе. Она не может слышать свой голос совести, эту нить, связующую с Богом, которая могла бы ее спасти.
Но целью Толстого, конечно, не было осуждение Анны. Тот, кто безгрешен, пусть первый бросит камень, помните? Анна предстоит другому Судие, более нелицеприятному, чем мы с вами. Этот роман был написан не для того, чтобы осудить кого-то, а чтобы разобраться в самих себе. Как у Флобера: «Госпожа Бовари — это я!» Это своеобразный психологический тренинг для каждого — и женщин, и мужчин.
Толстой размышляет не только над судьбой женщины, но и над детскими судьбами. Не случайно он пишет «Анну Каренину» тогда, когда занимается яснополянской школой и проблемами детей. Анна решается уйти из жизни, оставив в этом мире детей, которые кровно и духовно с ней связаны. Но что ее сын Сережа и ее дочь вынесут из своего детства? Что ни говори, когда такое происходит в семье, это слом и большая рана, даже если со временем она зарубцуется. Поэтому этот роман еще и о женской ответственности перед детьми. Вообще же «трех подвигов требует Бог от человека: подвига веры, подвига любви, подвига труда», — всего-то-навсего, можно сказать … А самые естественные вещи оказываются ПОДВИГОМ, на который мы не способны. Может быть, сегодня, как никогда важен этот разговор. Разговор о пути к счастью…
Источник: сайт www.matrony.ru от 30.09.2016
Пожертвовать
12 ноября 2016г.
Просмотров: 4056
Поделиться в социальных сетях
Биография анны карениной. Прототипом Анны Карениной была старшая дочь Александра Сергеевича Пушкина Мария Гартунг. Главные герои и их характеристика
Как считается рейтинг◊ Рейтинг рассчитывается на основе баллов, начисленных за последнюю неделю
◊ Баллы начисляются за:
⇒ посещение страниц, посвященных звезде
⇒ голосование за звезду
⇒ комментирование звезды
Биография, история жизни Карениной Анны
Анна Аркадьевна Каренина – героиня романа «Анна Каренина».
История жизни
Анна Каренина – знатная дама из Петербурга, жена министра Алексея Александровича Каренина. знакомит нас с Анной в тот момент, когда она приезжает к своему брату Степану Облонскому (Стиве) для того, чтобы помирить его с женой. Стива встречает сестру на вокзале. В то же самое время на вокзал прибывает молодой офицер Алексей Кириллович Вронский (он встречал свою мать). Анна и Алексей обращают друг на друга внимание. Однако автор не дает первым эмоциям полностью захлестнуть героев. В момент первой встречи Карениной и Вронского случается несчастье – вагон поезда случайно отъезжает назад и убивает сторожа. Анна Каренина, замужняя дама и заботливая мама восьмилетнего сына Сережи, посчитала такой поворот событий дурным знаком.
Следующая встреча Анны и Алексея происходит на балу. Там между ними вновь вспыхивает какая-то необъяснимая химия. Когда Каренина возвращается в родной Петербург, Вронский, не помнящий себя от захватившей его ум страсти, едет за ней. Там Алексей Кириллович становится тенью Анны Карениной – следует за каждым ее шагом, старается постоянно находиться рядом с ней. При этом офицера ничуть не смущает тот факт, что Анна замужем, причем муж ее – человек высокого социального положения. Напротив, влюбленность Вронского окрепла от того, что его избранница оказалась женщиной из высшего света.
Анна Каренина, которая никогда не питала к супругу ничего, кроме глубокого уважения, влюбляется в Алексея Вронского. Влюбляется и стыдится своих порочных чувств. Первое время Анна пытается сбежать от самой себя, вернуться к привычной жизни и обрести душевное равновесие, но все ее попытки сопротивления оканчивались неудачей. Через год после знакомства Каренина становится любовницей Вронского. Со временем о связи Карениной и Вронского становится известно всему Петербургу. Алексей Каренин, узнав о неверности супруги, наказывает ее самым жестоким образом – заставляет ее и дальше играть роль своей любящей жены.
ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ
Вскоре Анна узнает, что беременна от Вронского. Офицер предлагает ей оставить мужа, но Каренина не соглашается. Сразу после рождения дочери она едва не умирает. Трагедия вынуждает Алексея Александровича простить жену и ее любовника. Он разрешает Анне и дальше жить в его доме и носить его фамилию. Да и сама Анна в предсмертном состоянии начинает относиться к мужу теплее. Но после выздоровления все возвращается на круги своя. Анна, чья совесть не выдержала великодушия Каренина, уезжает с Вронским в Европу. Новорожденную девочку любовники берут с собой. Сын Анны остается с отцом.
После непродолжительной отлучки Вронский и Каренина возвращаются в Петербург. Там Анна Каренина с грустью осознает, что теперь она – настоящий изгой для светского общества. А вот Вронского, напротив, рады видеть в любой компании. Дополнительные страдания причиняла Анне разлука с сыном. Но в день рождения Сережи Анна тайком пробирается в спальню мальчика. Встреча была очень трогательной – мать и сын плакали от счастья. Они хотели так много сказать друг другу, но поговорить им не удалось – в комнату Сережи зашел слуга и сообщил, что с минуты на минуту сюда войдет Алексей Каренин. Когда чиновник вошел в детскую, Анна сбежала, оставив рыдающего Сережу.
Отношения Карениной и Вронского постепенно начали ухудшаться. Способствовало угасанию их теплых чувств и отношение общества к Анне. Высший свет показывал на Анну пальцами, а некоторые светские дамы не стеснялись публично оскорблять ее. Устав от постоянного давления, Анна, Алексей и их маленькая дочь Аня переезжают в имение Вронского. Вдали от городской суеты Анна надеялась наладить отношения с возлюбленным, впрочем, и сам Алексей старался создать для любимой все условия. Однако им было сложно ужиться друг с другом. Офицер регулярно ездил на деловые встречи и светские рауты в Петербург, Анне же, будто прокаженной, приходилось сидеть дома. Из-за постоянных отлучек Вронского Каренина начинает подозревать его в изменах. Сцены ревности стали в их доме обязательным дополнением к ужину. Параллельно жизнь омрачает затянувшийся бракоразводный процесс. Для того, чтобы решить эту проблему, Анна и Алексей на некоторое время переезжают в Москву. Ранее Каренин пообещал, что отдаст Сережу Анне, однако в последний момент передумал. Он сделал это исключительно для того, чтобы сделать больно предавшей его женщине. Узнав о том, что суд оставил Сережу с бывшим мужем, Анна едва ли не сошла с ума от горя…
Потерянная, несчастная Анна Каренина все больше ругается с Вронским. Однажды Анна Каренина заподозрила его в том, что он намерен жениться на другой. Уставший от постоянных истерик Алексей уезжает к своей матери. Как только Вронский уехал, Анна четко ощутила жгучую потребность в примирении с любимым. Она бросается вслед за Вронским на вокзал.
Прибыв на место, Анна Каренина вспоминает свою первую встречу с Вронским, их робкие взгляды друг на друга, то непонятное чувство, поглотившее ее с головой. Вспомнила Анна и сторожа, погибшего под вагоном. В эту же секунду Анна понимает – вот оно, решение всех проблем! Вот так она сможет смыть с себя позор и избавиться от постоянно гнетущего ее чувства стыда за свои деяния! Вот так она, измучившая саму себя и окружающих, сможет сбросить с себя ставший уже непосильным груз! Секунда промедления – и Анна бросается под идущий поезд.
После смерти Анны Вронский раскаялся – поздно, бессмысленно, но раскаялся. Решив последовать примеру Карениной, Алексей начал смотреть на смерть как на избавление. Он отправляется добровольцем на войну, надеясь, что больше не вернется назад.
Прототип
Анна Каренина – это образ, созданный на основе трех прототипов. Первый – Мария Гартунг, дочь
137 лет назад Лев Толстой дописал «Анну Каренину» — роман, ставший классикой мировой литературы, но за который в конце XIX века на автора «взъелись» и критики, и читатели.
17 апреля 1877 года Лев Толстой закончил работу над романом «Анна Каренина». Прототипами многих персонажей стали реальные люди — часть портретов и характеров классик «рисовал» с окружающих его друзей, родственников и просто знакомых, а героя по имени Константин Левин нередко называют альтер-эго самого автора. АиФ.ru рассказывает, о чем повествует великий роман Толстого и почему «Анна Каренина» превратилась в «зеркало» своей эпохи.
Два брака
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему», — эта фраза открывает первый том «Анны Карениной» и задает настроение всему роману. На протяжении восьми частей автор описывает радости и тяготы отдельно взятых семей: супружеские измены, свадьбы и рождение детей, ссоры и переживания.
В основе произведения две сюжетные линии: а) отношения замужней Анны Карениной и молодого и страстно влюбленного в нее Алексея Вронского; б) семейная жизнь помещика Константина Левина и Кити Щербацкой. Причем на фоне первой пары, переживающей страсть и ревность, у второй — настоящая идиллия. Кстати, в одном из ранних вариантов роман назывался «Два брака».
На чужом несчастье
Жизни Анны Карениной, казалось бы, можно только позавидовать — женщина из высшего общества, она замужем за знатным чиновником и растит с ним сына. Но все ее существование переворачивает случайная встреча на вокзале. Выходя из вагона, она обменивается взглядом с молодым графом и офицером Вронским. Вскоре пара снова сталкивается — теперь уже на балу. Даже влюбленная во Вронского Кити Щербацкая замечает, что его тянет к Карениной, а та, в свою очередь, испытывает интерес к новоявленному поклоннику.
Но Анне нужно возвращаться в родной Петербург — к мужу и сыну. Настойчивый и упрямый Вронский следует за ней — нисколько не смущаясь ее статуса, он начинает ухаживать за дамой. В течение года герои встречаются на балах и светских раутах, пока не становятся любовниками. За развитием их отношений наблюдает все высшее общество — в том числе и Алексей Каренин, супруг Анны.
Несмотря на то, что героиня ждет ребенка от Вронского, муж не дает ей развода. При родах Анна чуть не умирает, однако уже через месяц после выздоровления уезжает за границу — вместе с Вронским и их маленькой дочкой. Сына же она оставляет на попечении отца.
Но жизнь с любовником не приносит ей счастья. Анна начинает ревновать Вронского, а тот, хоть и любит, но тяготится ею и тоскует. Возвращение в Петербург ничего не меняет — тем более что бывшие друзья избегают их общества. Тогда герои едут сначала в деревню, а потом в Москву — правда, их отношения от этого не становятся крепче. После особенно сильной ссоры Вронский уезжает, чтобы навестить мать. Каренина следует за ним и на вокзале к ней приходит решение, как можно разрешить эту ситуацию и «развязать» всем руки. Она бросается под поезд.
Вронский тяжело переживает утрату и уезжает добровольцем на войну. Их маленькую дочь берет на воспитание Алексей Каренин.
Второй шанс Левина
Параллельно Толстой разворачивает еще одну сюжетную линию: описывает историю Кити Щербацкой и Константина Левина. 34-летний помещик был влюблен в 18-летнюю Кити и даже решился сделать ей предложение, но она тогда была увлечена Вронским и отказала. Вскоре офицер уехал за Анной, и Щербацкая осталась «у разбитого корыта». На нервной почве девушка заболела, а Левин укатил обратно — в деревню, управлять своим именьем и работать вместе с крестьянскими мужиками.
Однако Толстой дал своим героям второй шанс: на званом обеде пара снова встретилась. Кити понимает, что она любит Левина, а тот осознает, что его чувства к девушке вовсе не угасли. Герой во второй раз предлагает Щербацкой руку и сердце — и в этот раз она отвечает согласием. Сразу после венчания пара уезжает в деревню. Несмотря на то, что поначалу совместная жизнь дается им нелегко, они счастливы — Кити поддерживает мужа, когда у того умер брат, и рожает Левину ребенка. Именно так, по мнению Толстого, и должна выглядеть семья, а между супругами непременно должна быть духовная близость.
Зеркало эпохи
Как писал Сергей Толстой, сын классика, «От реалистического романа, каков «Анна Каренина», требуется прежде всего правдивость; поэтому для него материалом послужили не только крупные, но и мелкие факты, взятые из действительной жизни». Но что могло натолкнуть автора на такой сюжет?
В XIX веке развод был редким явлением. Общество сурово осуждало и презирало женщин, которые осмеливались оставить семью ради другого мужчины. Однако прецеденты случались — в том числе и в семействе Толстого. Например, его дальний родственник Алексей Толстой женился на Софье Бахметевой — когда пара познакомилась, Бахметева уже состояла в браке с другим и имела дочь. В какой-то мере, Анна Каренина — собирательный образ. Некоторые черты ее внешности напоминают Марию Гартунг — дочь Пушкина, а характер героини и ситуацию, в которой она оказалась, автор «соткал» из нескольких разных историй. Эффектный финал тоже был взят из жизни — под поездом погибла сожительница соседа Толстого по Ясной Поляне — Анна Пирогова. Она очень ревновала своего возлюбленного, а как-то поссорилась с ним и уехала в Тулу. Через три дня женщина передала через ямщика письмо своему сожителю, а сама бросилась под колеса.
Тем не менее критиков возмутил роман Толстого. Анну Каренину называли безнравственной и аморальной — то есть «в реальности» читатели к ней относились точно так же, как и светские персонажи в книге. Ряд нападок вызвало и описание автором сцены близости между его героиней и Вронским. Михаил Салтыков-Щедрин отозвался об «Анне Карениной» как о «коровьем романе», где Вронский — «влюбленный бык», а Николай Некрасов написал эпиграмму:
О трагической любви замужней дамы Анны Карениной и блестящего офицера Вронского на фоне счастливой семейной жизни дворян Константина Лёвина и Кити Щербацкой изложен в этой статье.
«Анна Каренина» сюжетРоман начинается с двух фраз, давно уже ставших хрестоматийными: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Все смешалось в доме Облонских».
В Москву к Облонским приезжает сестра Стивы Облонского — знатная петербургская дама Анна Каренина. Стива встречает Анну на вокзале, молодой офицер встречает свою мать графиню Вронскую. При входе в вагон он пропускает вперёд даму, и предчувствие заставляет их взглянуть ещё раз друг на друга, их взгляд уже светился помимо их воли. Казалось, что они и раньше были знакомы… В этот момент случилось несчастье: вагон подался назад и раздавил сторожа насмерть. Анна приняла этот трагичный случай как дурное предзнаменование. Анна отправляется в дом к Стиве и выполняет свою миссию, ради которой приехала — примирение его с женой Долли.
Прелестная Кити Щербацкая полна счастья, ожидая встречи с Вронским на балу. Анна, вопреки её ожиданиям, была в чёрном, а не в лиловом платье. Кити замечает мерцающий блеск в глазах Анны и Вронского и понимает, что мир перестал существовать для них. Отказавшая накануне предстоящего бала Левину, Кити была подавлена и вскоре заболела.
Анна уезжает в Петербург, Вронский устремляется следом. В Петербурге он словно тень следует за ней, ища встречи, он нисколько не смущается её замужеством и восьмилетним сыном; потому как в глазах светских людей, роль несчастного любовника смешна, но связь с добропорядочной женщиной, муж которой занимает столь солидное положение, представлялась величественной и победоносной. Их влюблённость невозможно было скрыть, но они не были любовниками, однако свет уже вовсю обсуждал даму с тенью , с нетерпением ожидая продолжение романа. Тревожное чувство мешало Каренину сосредоточиться над важным государственным проектом, и он был оскорблён тем впечатлением, столь важным для значения общественного мнения. Анна же продолжала ездить в свет и почти год встречалась с Вронским у княгини Тверской. Единственное желание Вронского и обворожительная мечта о счастье Анны слились в чувстве, что для них началась новая жизнь, они стали любовниками, и ничто уже не будет, как прежде. Очень скоро всем в Петербурге стало об этом известно, в том числе и мужу Анны. Сложившаяся ситуация была мучительно тяжела для всех троих, но выхода из неё никто из них найти не мог. Анна сообщает Вронскому, что беременна. Вронский просит её оставить мужа и готов пожертвовать своей карьерой военного. Но его матери, которая поначалу очень симпатизировала Анне, совсем не нравится такое положение вещей. Анна впадает в отчаяние, впадает после родов в родильную горячку и едва не умирает. Её законный муж, Алексей Каренин, до болезни Анны твердо собиравшийся развестись с ней, увидев её страдания во время болезни, неожиданно для себя самого прощает и Анну, и Вронского. Каренин разрешает ей дальше жить в его доме, под защитой его доброго имени, только бы не рушить семью и не срамить детей. Сцена прощения — одна из самых важных в романе. Но Анна не выдерживает гнёта великодушия, проявленного Карениным, и забрав с собой новорожденную дочку, уезжает с Вронским в Европу, оставив любимого сына на попечении мужа.
Некоторое время Анна и Вронский путешествуют по Европе, но вскоре понимают, что заняться им собственно нечем. Со скуки Вронский даже начинает баловаться живописью, но скоро бросает это пустое занятие, и они с Анной решают вернуться в Петербург. В Петербурге Анна понимает, что для высшего света она теперь изгой, ни в один из приличных домов её не приглашают, и никто, кроме двух ближайших подруг, её не навещает. Между тем, Вронского принимают везде, и всегда ему рады. Эта ситуация всё больше развинчивает нестабильную нервную систему Анны, которая не видит сына. В день рождения Серёжи, тайком, рано утром Анна пробирается в свой старый дом, заходит в спальню к мальчику и будит его. Мальчик рад до слёз, Анна тоже плачет от радости, ребёнок наспех пытается что-то рассказать матери и о чём-то расспросить её, но тут прибегает слуга и испуганно сообщает, что Каренин сейчас зайдёт в комнату сына. Мальчик сам понимает, что матери с отцом встречаться нельзя и мама сейчас уйдет от него навсегда, с плачем он бросается к Анне и умоляет её не уходить. В двери входит Каренин, и Анна, в слезах, охваченная чувством зависти к мужу, выбегает из дома. Больше сын её никогда не видел.
В отношениях Анны с Вронским открывается трещина, разводящая их все дальше и дальше. Анна настаивает на посещении итальянской оперы, где в тот вечер собирается весь большой свет Петербурга. Вся публика в театре буквально тычет в Анну пальцами, а женщина из соседней ложи бросает Анне в лицо оскорбления. Понимая, что и в Петербурге делать им нечего, они переезжают подальше от пошлого света в имение, которое Вронский превратил в уединённый рай для них двоих и дочки Ани. Вронский пытается сделать имение доходным, внедряет различные новые приемы ведения сельского хозяйства и занимается благотворительностью — строит в имении новую больницу. Анна во всем старается помочь ему.
Параллельно с историей Анны разворачивается история Константина Левина, Толстой наделяет его лучшими человеческими качествами и сомнениями, доверяет ему свои сокровенные мысли. Левин — довольно богатый человек, у него тоже есть обширное имение, все дела в котором он ведёт сам. То, что для Вронского забава и способ убить время, для Левина — смысл существования и его самого и всех его предков. Левин в начале романа сватается к Кити Щербацкой. За Кити на тот момент забавы ради ухаживал Вронский. Кити, однако, всерьез увлеклась Вронским и отказала Левину. После того, как Вронский следом за Анной умчался в Петербург, Кити даже заболела от горя и унижения, но после поездки за границу оправилась и согласилась выйти замуж за Левина. Сцены сватовства, свадьбы, семейной жизни Левиных, пронизаны светлым чувством, автор ясно даёт понять, что именно вот так и должна строиться жизнь семейная.
Тем временем, в имении обстановка накаляется. Вронский ездит на деловые встречи и светские рауты, на которых Анна не может его сопровождать, а его влечёт к прежней, свободной жизни. Анна чувствует это, но ошибочно предполагает, что Вронского тянет к другим женщинам. Она постоянно устраивает Вронскому сцены ревности, которые всё больше испытывают его терпение. Чтобы разрешить ситуацию с бракоразводным процессом, они переезжают в Москву. Но, несмотря на уговоры Стивы Облонского, Каренин отменяет своё решение и оставляет себе сына, которого уже не любит, потому что с ним связано его отвращение к Анне, как к «презренной оступившейся жене». Шестимесячное ожидание этого решения в Москве превратило нервы Анны в натянутые струны. Она постоянно срывалась и ссорилась с Вронским, который всё больше времени проводил вне дома. В Москве происходит встреча Анны с Левиным, который сознает, что эту женщину иначе, как потерянною, назвать уже нельзя.
В мае месяце Анна настаивает на скором отъезде в деревню, но Вронский говорит, что приглашён к матери для важных деловых вопросов. Анне же приходит в голову мысль, что мать Вронского задумала женить Вронского на княжне Сорокиной. Вронскому не удаётся доказать Анне абсурдность этой идеи и он, не в силах уже постоянно ссориться с Анной, едет в имение к матери. Анна же, в один миг осознав, как тяжела, беспросветна и бессмысленна её жизнь, желая примирения, бросается следом за Вронским на вокзал. Перрон, дым, гудки, стук и люди, всё слилось в жутком кошмаре сумбура ассоциаций: Анна вспоминает свою первую встречу с Вронским, и как в тот далекий день какой-то обходчик попал под поезд и был раздавлен насмерть. Анне приходит в голову мысль, что из её ситуации есть очень простой выход, который поможет ей смыть с себя позор и развяжет всем руки. И заодно это будет отличный способ отомстить Вронскому. Анна бросается под поезд. Анна выбрала смерть как избавление, это был единственный выход, который она, измученная собой и измучившая всех, нашла.
Прошло два месяца. Жизнь не та, что прежде, но она продолжается. Опять вокзал. Стива встречает обречённого Вронского на перроне, и поезд отправляется на фронт. Убитый горем Вронский уехал добровольцем на войну, чтобы там сложить голову. Каренин забрал дочь Анны к себе и воспитывал её как свою, вместе с сыном. У Левина и Кити рождается первенец. Левин обретает спокойствие и смысл жизни в доброте и чистоте мыслей. На этом и заканчивается роман.
Если вы читаете эту статью, значит, вас интересует произведение, которое написал Толстой, — «Анна Каренина». Краткое содержание этого романа вы найдете ниже. В наше загруженное время людям часто не хватает отдыха, не говоря уже о чтении книг, но это самое время требует от нас быть всесторонне развитыми. Поскольку многие не имеют времени на чтение больших романов, они могут прочитать их в кратком варианте. В этой статье представляем вашему вниманию краткое содержание «Анны Карениной». Этот роман был написан Львом Толстым в 1878 году.
«Анна Каренина» — книга, краткое содержание которой сложно передать. Но мы попытаемся сделать это наиболее понятно и оступно для читателя.
В доме Облонских в Москве царит суматоха — все ждут приезда сестры хозяина, Анны Карениной. Накануне этот самый хозяин, Степан Аркадьевич Облонский, был уличён женой в измене с гувернанткой. Он жалеет свою жену Долли, но понимает, что больше её не любит, несмотря на то, что она родила ему семерых детей, из которых только пятеро остались в живых. В этот день Степан обедает со своим давним другом Константином Левиным, который приехал в его дом для того, чтобы сделать предложение свояченице Облонского, Кити. Но тот сообщает ему, что у него появился соперник в лице Алексея Вронского. Кити же не знает, кому отдать предпочтение — Левину, с которым ей легко и свободно, или Вронскому, которым она увлечена, но ещё не знает, что он не собирается на ней жениться. Но всё же она отказывает Левину. Вронский же на вокзале встречает Анну Каренину и всерьёз увлекается ею. На балу Китти ждёт, что он с ней объяснится, но он целиком поглощён беседой с Анной. Китти пребывает в отчаянии. Анна возвращается в Петербург, а Вронский едет за ней.
Левин возвращается домой. Молодой человек переживает из-за отказа возлюбленной. Анна же разочарована в своей обыденной жизни. Общество мужа, который намного старше её и к которому она всегда испытывала только уважение, стало тяготить её. Она начинает видеть в нём только недостатки. Её не спасает даже любовь к Серёже, их 8-летнему сыну. Вронский влюблен в Анну и всячески добивается её расположения. Алексей Каренин, муж Анны, замечает влечение жены и Вронского друг к другу, которое переходит из необременительного флирта в нечто большее, и видит, как негативно относится к этому высшее общество. Он выражает жене своё недовольство, но ничто не может сдержать её. Через год после их первой встречи Вронский и Анна становятся любовниками. Молодой человек уговаривает Анну оставить мужа и связать свою судьбу с ним. Но Анна не может решиться оставить мужа, несмотря на то что ждёт ребенка от Вронского. Каренин ставит Анне условие, что если она уйдет, то не увидит сына, а посему она должна сохранять видимость счастливой семейной жизни. Анна стремится к Вронскому и даже условия мужа не могут остановить женщину.
Во время родов Анна едва ли не умирает и в горячке просит прощения у мужа. Вронского она отвергает. Он, униженный, пытается застрелиться, но его спасают. Через некоторое время после родов, несмотря на трепетное отношение Каренина к дочери, он по-прежнему раздражает Анну. Через месяц после её выздоровления Вронский уходит в отставку, и она уезжает с ним и дочерью за границу.
В встречается с Китти и понимает, что она влюблена в него. Он делает ей предложение, они венчаются.
Анна и Вронский в Италии, но у них не все так хорошо, как вначале. Им становится скучно. По возвращении Анна отчетливо ощущает, что общество отвергло её. То же самое происходит и с Вронским. Они начинают жить в деревне, в имении Вронского, ожидая решения о разводе. Но между ними нет согласия. Анна ощущает, что все больше любит Вронского, поэтому ревнует его ко всему, чем он увлекается, даже к любой деятельности. Вронский же, напротив, тяготится ею. В отчаянии Анна бросается под поезд и погибает. Вронского мучит раскаяние. Он едет на войну, оставив дочь Каренину. У Левина и Китти рождается сын.
Теперь, когда вы знаете краткое содержание «Анны Карениной», возможно, вам захочется прочитать этот роман в полном объёме или же посмотреть одну из его экранизаций. Они производят неизгладимое впечатление. А краткое содержание «Анны Карениной» поможет вам разобраться в некоторых аспектах сюжета.
В данной курсовой работе мы рассмотрим творчество великого писателя Л.Н. Толстого, в частности романа «Анна Каренина».
Роман Льва Николаевича Толстого «Анна Каренина» принадлежит к тем редким созданиям мировой литературы, которые с наслаждением читают все — люди, стоящие на разных уровнях культуры и образования. «Анна Каренина» читается легко потому, что автор «вводит в действие сразу», с первых строк «схватывает и не отпускает» читателя, покоряя абсолютной художественной достоверностью, физической ощутимостью и драматизмом повествования, заставляя напряженно следить за тем, как разрешится драма в доме Облонских, как сложатся отношения между Анной и Вронским, Левиным и Кити…
Роман читают все и наслаждаются чтением все. В то же время мера понимания великой книги у разных читателей очень разная. Далеко не каждый способен охватить восприятием великий роман — одну из самых глубоких книг всей мировой литературы. Покоренные обаянием Анны, некоторые читатели подчас не в силах оторваться от этого образа, переключить внимание на художественную картину в целом. В их понимании «Анна Каренина» остается лишь книгой о несчастной любви. Вместе с тем, по словам самого писателя, «Анна Каренина» — роман «широкий, свободный», без напряжения вобравший все, понятое «с новой необычной и полезной людям стороны»
«Анна Каренина» занимала творческую мысль писателя в течение более четырех лет. В процессе художественного воплощения ее первоначальный замысел претерпел коренные изменения. Из романа о «неверной жене», носившего вначале названия «Два брака», «Две четы», «Анна Каренина» превратилась в крупнейший социальный роман, в ярких типичных образах отразивший целую эпоху в жизни России.
Еще в начале 1870 года в творческом сознании Толстого наметился сюжет о замужней женщине «из высшего общества, но потерявшей себя», причем она должна была выглядеть «только жалкой и не виноватой». Многочисленные замыслы и планы, занимавшие тогда писателя, все время отвлекали его от этого сюжета, Лишь после написания «Кавказского пленника», издания «Азбуки» и окончательного решения отказаться продолжать «петровский роман» Толстой вернулся к возникшему три с лишним года назад семейному сюжету.
Из писем явствует, что самому Толстому его новое произведение представлялось начерно оконченным уже весною 1873 года. На деле, однако, работа над романом оказалась куда более длительной. Вводились новые герои, новые эпизоды, события, темы и мотивы. Подвергся переработке и переосмыслению образ заглавной героини, были углублены индивидуальные характеристики других действующих лиц и смещены акценты в авторской их оценке. Это значительно усложнило сюжет и композицию, привело к видоизменению жанровой природы романа. В результате работа растянулась на целое четырехлетие — до середины 1877 года. За это время образовалось двенадцать редакций романа. С января 1875 года было начато печатание «Анны Карениной» в журнале «Русский вестник», а в 1878 году роман вышел отдельным изданием.
Первоначально произведение мыслилось как семейно-бытовой роман. В письме Н. Страхову Толстой говорит, что это — первый его роман такого рода. Утверждение не точно: первым опытом Толстого в жанре семейного романа, как известно, было «Семейное счастье». Главной, основной мыслью, которую Толстой любил и стремился художественно воплотить в своем новом романе, была «мысль семейная». Она возникла и сложилась на ранней стадии создания «Анны Карениной». Этой мыслью определялись тема и содержание романа, взаимоотношения между героями и суть романного конфликта, драматическая напряженность действия, основная линия сюжета и жанровая форма произведения. Окружавшая героев обстановка носила интимно-камерный характер. Предельно узким выглядело социальное пространство романа.
Толстой скоро почувствовал, что в рамках семейного сюжета ему тесно. И, продолжая разработку той же сюжетной ситуации — о «потерявшей себя женщине», Толстой придал повествованию об интимных переживаниях героев глубокий социально-философский смысл, важное злободневно-общественное звучание.
На требования современности Толстой всегда откликался с необычайной чуткостью. В предыдущем романе-эпопее было лишь «тайное присутствие современности»; роман «Анна Каренина» жгуче современен по материалу, проблематике и всей художественной концепции. По мере того как с возрастающей напряженностью развертывается романный сюжет, Толстой «захватывает» и вводит в повествование множество вопросов, которые тревожили и самого автора, и его современников. Это уже не только семейные отношения, но и социальные, и экономические, и гражданские, и вообще человеческие. Все важнейшие стороны и явления современности в их реальной сложности, запутанности и взаимном сцеплении полно и живо отразились в «Анне Карениной». Каждая из тех семей, что изображены в романе, естественно и органично включена в жизнь общества, в движение эпохи: частная жизнь людей выступает в тесной связи с исторической действительностью и в причинной обусловленности ею.
В окончательном виде «Анна Каренина» стала социально-психологическим романом, сохраняющим, однако, все качества и жанровые признаки семейного романа. Будучи произведением многопроблемным, роман «Анна Каренина» приобрел черты современной эпопеи — всеобъемлющего повествования о судьбе народа в целом, о состоянии русского общества в трудный для него, переломный период существования, о будущности страны, нации, России.
Время действия в «Анне Карениной» синхронно времени создания романа. Это — пореформенная эпоха, еще точнее: 70-е годы XIX века с экскурсом в предшествующее десятилетие. Это период сильно поколебленной и «перевернувшейся» русской социальной действительности, когда настал конец патриархальной неподвижности России.
Сущность происшедших и происходивших коренных перемен Толстой выразительно и метко определил словами Константина Левина: «…у нас теперь, когда все это переворотилось и только укладывается, вопрос о том, как уложатся эти условия, есть только один важный вопрос в России…».
Толстовские герои живут и действуют в самом начале этого периода, когда жизнь выдвинула перед ними «все самые сложные и неразрешимые вопросы». Какой ответ будет дан на них, не было сколько-нибудь отчетливого представления ни у самого писателя, ни у его двойника Левина, ни у других героев «Анны Карениной». Тут было много неясного, непонятного и потому тревожного. Виделось зримо одно: все сдвинулось с места, и все находится в движении, в дороге, в пути. И не раз появляющийся в романе образ поезда как бы символизирует историческое движение эпохи. В беге и грохоте поезда — шум, грохот и стремительный бег времени, эпохи. И никто не знал, правильно ли определено направление этого движения, верно ли выбрана станция назначения.
Кризисная, переломная пореформенная эпоха предстает в романе Толстого не только как исторический и социальный фон, на котором выступают графически четко «вычерченные» и богатые реалистическими красками действующие лица, бегут кадры драматического повествования и совершается трагическая развязка основного конфликта, по это — та живая, объективно данная реальность, в которую постоянно погружены герои и которая всюду и везде окружает их. И поскольку все они дышат воздухом своей эпохи и ощущают ее «подземные толчки», на каждом заметен характерный отпечаток «пошатнувшегося» времени — тревога и беспокойство, неуверенность в себе и недоверие к людям, предчувствие возможной катастрофы.
Эпоха отразилась больше в эмоциях героев романа, чем в их сознании. Толстой во всей сложности, полноте и художественной правде воссоздал насыщенную грозовыми зарядами общественную, нравственную и семейно-бытовую атмосферу, которая, то явно и прямо, то чаще всего опосредованно и скрыто, сказывается на душевном состоянии его героев, их субъективном мире, психике и складе мыслей, на общем моральном облике людей. Отсюда интенсивность переживаний и напряженность человеческих страстей, которыми живут наиболее значительные герои «Анны Карениной», их острая реакция — положительная или отрицательная — на происходящее в жизни, запутанность их отношений.
Драматически-напряженный стиль пушкинских повестей с присущей им стремительностью завязки, быстрым развитием сюжета, характеристикой героев непосредственно в действии особенно привлек Толстого в дни, когда он начал работу над «живым, горячим» романом о современности.
И все же объяснить своеобразное по стилю начало романа одним внешним пушкинским влиянием нельзя. Стремительная завязка «Анны Карениной», ее напряженное сюжетное развитие,— все это художественные средства, неразрывно связанные с содержанием произведения. Средства эти помогли писателю передать драматизм судеб героев.
Не только самое начало романа, но весь его стиль связан с живым и энергическим творческим принципом, четко сформулированным Толстым — «введение в действие сразу».
Всех без исключения героев своего широкого многопланового произведения Толстой вводит без предварительных описаний и характеристик, в обстановке острых жизненных ситуаций. Анну — в момент ее встречи с Вронским, Стиву Облонского и Долли в ситуации, когда обоим кажется, что их семья рушится, Константина Левина — в тот день, когда он пытается сделать предложение Кити.
В «Анне Карениной» — романе, действие которого особенно напряженно, писатель, вводя в повествование одного из героев (Анну, Левина, Каренина, Облонского), концентрирует свое внимание именно на нем, посвящает подряд несколько глав, многие страницы преимущественной характеристике этого героя. Так, Облонскому посвящены I—IV, Левину — V—VII, Анне — XVIII—XXIII, Каренину — XXXI—XXXIII главы первой части романа. Причем каждая страница этих глав отличается изумительной емкостью характеристики героев.
Едва только Константин Левин успел переступить порог московского Присутствия, как писатель уже показал его в восприятии привратника, чиновника Присутствия, Облонского,— потратив на все это лишь несколько фраз. Всего на нескольких первых страницах романа Толстой сумел показать взаимоотношения Стивы Облонского с женой, детьми, слугами, просительницей, часовщиком. Уже на этих первых страницах характер Стивы живо и многогранно раскрыт в множестве типических и в то же время неповторимо индивидуальных черт.
Следуя в романе пушкинским традициям, Толстой замечательно развивал, обогащал эти традиции. Великий художник-психолог нашел множество новых своеобразных средств и приемов, позволяющих совместить подробный анализ переживаний героя с пушкинским целеустремленным развитием повествования.
Как известно, «внутренние монологи», «психологический комментарий» — специфически толстовские художественные приемы, посредством которых писатель с особенной глубиной раскрывал внутренний мир героев. Эти тонко-психологические приемы насыщены в «Анне Карениной» таким напряженным драматическим содержанием, что обычно не только не замедляют темпа повествования, а усиливают его развитие. Примером этой связи между тончайшим анализом чувств героев и остродраматическим развитием сюжета, могут служить все «внутренние монологи» Анны Карениной.
Охваченная внезапной страстью, Анна пытается бежать от своей любви. Неожиданно, раньше намеченного срока, она уезжает из Москвы домой в Петербург.
«Ну что же? Неужели между мной и этим офицером-мальчиком существуют и могут существовать какие-нибудь другие отношения, кроме тех, что бывают с каждым знакомым?» Она презрительно усмехнулась и опять взялась за книгу, но уже решительно не могла понимать того, что читала. Она провела разрезным ножом по стеклу, потом приложила его гладкую и холодную поверхность к щеке и чуть вслух не засмеялась от радости, вдруг беспричинно овладевшей ею. Она чувствовала, что нервы ее, как струны, натягиваются все туже и туже на какие-то завинчивающиеся колышки. Она чувствовала, что глаза раскрываются больше и больше, что пальцы на руках и ногах нервно движутся, что внутри что-то давит дыханье и что все образы и звуки в этом колеблющемся полумраке с необычайною яркостью поражают ее».
Внезапное чувство Анны развивается стремительно, на наших глазах, и читатель со все возрастающим волнением ждет, чем разрешится борьба в ее душе.
Внутренний монолог Анны в поезде психологически подготовил ее встречу с мужем, во время которой ей впервые бросились в глаза «хрящи ушей» Каренина.
Приведем еще пример. Алексей Александрович, который удостоверился в неверности жены, мучительно размышляет над тем, что предпринять, как найти выход из создавшегося положения. И здесь детальный психологический анализ и мастерство живого сюжетного развития неразрывно связаны между собой. Читатель пристально следит за течением мыслей Каренина не только потому, что Толстым тонко анализируется психология чиновника-бюрократа, но и потому, что от решения, к которому он придет, зависит дальнейшая судьба Анны.
Точно так же, вводя в диалоги между героями романа «психологический комментарий», раскрывающий тайный смысл слов, мимолетных взглядов и жестов героев, писатель, как правило, не только не замедлял повествования, но сообщал развитию конфликта особенную напряженность.
В главе XXV седьмой части романа между Анной и Вронским вновь заходит тяжелый разговор о разводе. Именно благодаря психологическому комментарию, внесенному Толстым в диалог между Анной и Вронским, стало особенно наглядно, как стремительно, с каждой минутой назревает разрыв между героями. В окончательной редакции этой сцены психологический комментарий еще более выразителен и драматичен.
В «Анне Карениной», ввиду большей драматической напряженности всего произведения, связь эта стала особенно тесной и непосредственной.
Стремясь к большему лаконизму повествования, Толстой нередко от передачи мыслей и чувств героев в их непосредственном течении переходит к авторскому, более сгущенному и краткому их изображению. Вот, например, как рисует Толстой состояние Кити в момент ее объяснения с Левиным.
«Она тяжело дышала, не глядя на него. Она испытывала восторг. Душа ее была переполнена счастьем. Она никак не ожидала, что высказанная любовь его произведет на нее такое сильное впечатление. Но это продолжалось только одно мгновение. Она вспомнила Вронского. Она подняла на Левина свои светлые, правдивые глаза и, увидав его отчаянное лицо, поспешно ответила:
Этого не может быть… простите меня».
Так на всем протяжении романа «Анна Каренина» психологический анализ, всестороннее исследование диалектики души Толстой постоянно совмещает с живостью сюжетного развития. Прибегая к терминологии самого писателя, можно сказать, что в «Анне Карениной» острый «интерес подробностей чувств» постоянно сочетается с захватывающим «интересом развития событий». В то же время нельзя но отметить, что сюжетная линия, связанная с жизнью и исканиями Левина, развивается менее стремительно: главы, драматически напряженные, нередко сменяются спокойными, с неторопливым, медлительным развитием повествования (сцены косьбы, охоты эпизоды счастливой семейной жизни Левина в деревне).
А. С. Пушкин, рисуя многогранные характеры своих героев, использовал иногда прием «перекрестных характеристик» (например, в «Евгении Онегине»).
В творчестве Л. Толстого эта пушкинская традиция получила широкое развитие. Известно, что, показывая своих героев в оценке и восприятии различных персонажей, Толстой достигал особой правды, глубины и многогранности изображения. В «Анне Карениной» прием «перекрестных характеристик» постоянно помогал художнику, кроме того, создавать ситуации, полные острого драматизма. Вначале Толстой описывал, например, поведение Анны и Вронского на московском балу в основном от своего лица. В окончательной редакции мы увидели героев сквозь призму восприятия влюбленного Вронского, похолодевшей от ужаса Кити.
Изображение напряженной атмосферы скачек также связано с использованием Толстым этого приема. Опасную скачку Вронского художник рисует не только от своего лица, но и сквозь призму восприятия взволнованной, «компрометирующей» себя Анны.
За поведением Анны на скачках, в свою очередь, напряженно следит внешне спокойный Каренин. «Он опять вглядывался в это лицо, стараясь не читать того, что так ясно было на нем написано, и против воли своей с ужасом читал на нем то, чего он не хотел знать».
Внимание Анны сосредоточено на Вронском, тем не менее, она невольно задерживает внимание на каждом слове, жесте своего мужа. Измученная лицемерием Каренина, Анна улавливает черты лакейства и карьеризма в его поведении. Присоединив к авторской характеристике Каренина оценку его Анной, Толстой усилил как драматизм, так и обличительное звучание эпизода.
Таким образом, в «Анне Карениной» своеобразно толстовские, тонко психологические приемы проникновения в характеры (внутренний монолог, прием взаимных оценок) служат вместе с тем средством напряженного «живого и горячего» развития действия.
Подвижные «текучие» портреты героев Толстого во многом противоположны пушкинским. Однако за этой противоположностью и здесь обнаруживаются некоторые общие черты. В свое время Пушкин, оттачивая свой реалистически-достоверный, живой стиль повествования, иронизировал над пространными и статичными описаниями современных ему беллетристов.
Портреты своих героев Пушкин, как правило, рисовал в действии, в связи с развитием конфликта, раскрывая чувства героев посредством изображения их поз, жестов, мимики.
Все приведенные характеристики поведения и внешности персонажей лишены статичности, описательности, не замедляют действия, а способствуют развитию конфликта, непосредственно связаны с ним. Подобные живые, динамичные портреты занимают в прозе Пушкина гораздо большее место и играют большую роль, чем несколько обобщенно-описательных характеристик.
Толстой был гениальным новатором в создании портретных характеристик. Портреты и его произведениях, в отличие от скупых и лаконичных пушкинских, текучи, отражают сложнейшую «диалектику» чувств героев. В то же время именно в творчестве Толстого получили высшее развитие пушкинские принципы — драматизм и динамичность в обрисовке облика персонажей, пушкинская традиция — рисовать героев в живых сценах, без помощи прямых характеристик и статичных описаний. Толстой, так же как в свое время Пушкин, резко осудил «ставшую невозможной манеру описаний, логично расположенных: сначала описания действующих лиц, даже их биографии, потом описание местности и среды, а потом уже начинается действие. И странное дело,— все эти описания, иногда на десятках страниц, меньше знакомят читателя с лицами, чем небрежно брошенная художественная черта во время уже начатого действия между вовсе неописанными лицами».
История создания «Анны Карениной» свидетельствует о том, что не только в годы своей литературной юности, но и в период наивысшего творческого расцвета Толстой плодотворно черпал из источника национальных литературных традиции, развивал и обогащал эти традиции. Мы пытались показать, как в 70-е годы, в переломный период творчества Толстого, опыт Пушкина содействовал эволюции художественного метода писателя. Толстой опирался на традиции Пушкина-прозаика, идя по пути создания своего нового стиля, для которого характерно, в частности, сочетание глубокого психологизма с драматически-целеустремленным развитием действия.
Знаменательно, что в 1897 г., говоря о народной литературе будущего, Толстой утверждал «все те же три пушкинские принципа: «ясность, простоту и краткость», как важнейшие принципы, на которых должна быть основана эта литература.
Анна и паровоз: антология экранизаций «Анны Карениной», часть 1
Лекция: Андрей Геласимов
Фото: кадр из экранизации Джо Райта, 2012. В роли Анны — Кира Найтли
В декабре Андрей Геласимов при пособничестве Тотального диктанта (напомним, что именно Андрей напишет текст для сезона-2020) прочитал в медиацентре «Российской газеты» лекцию об экранизациях «Анны Карениной» — одном из самых экранизируемых романов всех времен. Длинную и увлекательную стенограмму этой лекции мы вам и предлагаем прочитать — когда еще, если не на каникулах.
Я уверен, что у каждого из нас свое прочтение «Анны Карениной». И те фильмы, которые я буду упоминать, их интерпретация и оценка — сугубо моя личностная. Если вы со мной не согласны, то, пожалуйста, говорите: «Нет, ты совершенно не прав, потому что режиссер имел в виду другое, и образ Анны там трактовался не так. И это хороший фильм, зря ты его ругаешь». Я постараюсь быть максимально субъективным и максимально пристрастным. Это просто мое мнение, и я ни в коем случае не буду говорить как кандидат филологических наук, доцент Литинститута.
Специально для встречи с вами я насмотрел, наверное, экранизаций 12—14.
Самую первую русскую экранизацию я не нашел, потому что это буквально снято после смерти Льва Николаевича. По-моему,
1913 год.И этот фильм не сохранился. А жаль: специально для него выписывали французскую актрису и французского режиссера. Исторически самое раннее произведение, которое вы можете найти в интернете: венгерская экранизация 1918 года. Разумеется, это немое кино со всеми плюсами и минусами немого кинематографа. Если вам интересно, можете посмотреть. Это не очень продолжительная лента, по-моему, она идет минут 40—45. То есть там очень все сокращено. В основном положена в основу любовная линия Анны Карениной и графа Вронского, больше там практически ничего нет. Она действительно интересна с точки зрения истории кинематографа, но не с точки зрения сегодняшнего нашего разговора — психологии в этой экранизации практически нет. Игра актеров ужасающая: они там с заламыванием рук, с выпучиванием глаз друг к другу бросаются, и иногда появляется такой закадровый текст на черном экранчике: «Ах, Анна…» Но они честно в конце паровоз сняли, все как нужно. В общем, это такая милая, наивная попытка венгерского кинематографа сделать это.
Я сегодня остановлюсь на четырех культовых кинопроизведениях по роману Толстого. Анну ведь играли величайшие актрисы: начиная с Греты Гарбо в 1935 году, Вивьен Ли в 1948-м, и дальше, включая замечательнейшую советскую актрису Татьяну Самойлову в экранизации Зархи. И две более поздние вещи с известными нам актрисами, которые живут до сих пор, слава Богу: это Софи Марсо и Кира Найтли в совсем недавней экранизации Джо Райта. Именно эти пять актрис интересуют меня больше всего.
Анну должна была играть даже
Софи Лорен.Совместная итало-советская постановка должна была состояться в 70-е годы, итальянский режиссер Карло Понти собирался снять тогда свою жену Софи Лорен, но что-то у них не срослось в переговорах с «Мосфильмом». А это наверняка было бы любопытно. Потому что Софи Лорен не только красивая женщина, но она действительно великая актриса. Я думаю, этот образ она бы интересно трактовала.
Хотя иногда мне кажется, что слишком красивые женщины… Я недавно разговаривал с Сергеем Александровичем Соловьевым, на радио записывал свою авторскую программу, и мы говорили о его экранизации, где Анну играет удивительной красоты Татьяна Друбич. Я смотрел за Татьяной Люсьеновной в этой роли, и есть такое ощущение, что красота мешает в интерпретации этого образа. Толстой все-таки говорит о каких-то других чертах в этой героине, не о ее внешней привлекательности. Но продюсеры и режиссеры чаще всего идут на поводу у кинокассы, им нужен бокс-офис и т.д. Им нужно привлекать внимание, поэтому Анну часто играют наиболее знаменитые и красивые актрисы.
Прежде всего, хочу сказать, что если в общем говорить о значении этого романа в мировой культуре, то стоит сказать, что переоценить его очень сложно.
Потому что на протяжении ста последних лет роман экранизировался во всем мире несколько десятков раз. Пожалуй, это самый экранизируемый роман во всей мировой литературе.
Ни одна другая литературная конструкция не выдерживала столько экранизаций. Причем и телевизионных, и кинематографических, полнометражных. Есть даже индийская версия, которую я не нашел. Но мы можем представить, что, наверное, она была с танцами, в красивых платьях, какие-то песни прекрасные индийские и т.д.
Я тут подумал, какое это интересное странное совпадение — Россия дала миру два мировых супербренда, аббревиатура которых совпадает: «АК». Это будет автомат Калашникова и Анна Каренина. По убойности, по значимости, по рейтингу узнаваемости эти два бренда могут вполне соперничать с другими. Все знают и автомат Калашникова, и Анну Каренину. Поэтому я бы на месте современных режиссеров следующую «Анну Каренину» в театре или в кинематографе так и назвал бы — «АК-47». Ну, чтобы привлечь внимание.
На самом деле, если уходить от шуток, история экранизаций «Карениной» настолько богата, что в принципе всю историю мирового кинематографа, включая эволюцию операторской работы, развитие режиссерских навыков и актерской игры, вы можете отследить по одним ее экранизациям. Вы наглядно увидите, как все интереснее работает оператор, как режиссеры предлагают все более сложные решения… Это произошло именно потому, что количество этих экранизаций превышает все разумные пределы.
И вот размышляя о причинах столь очевидной популярности, я попытался сделать какой-то анализ и понять, почему так произошло. Почему в течение ста лет произведение находится в топе.
Ведь, как говорят нынешние блогеры, хайпануть в принципе может любой человек. Стать знаменитым на час, на неделю, на месяц. Но когда этого хайпа хватает на 120—130 лет, вот тут ты начинаешь задумываться: а как так? Автора уже давно нет, этих актрис уже давно нет. Но это все по-прежнему в топе. И новые режиссеры приходят и снова делают это. Снова сценаристы приходят и пишут сценарии. Актеры снова приходят. Люди вкладывают деньги. Люди зарабатывают огромные деньги на этом сюжете. Люди теряют огромные деньги на этом сюжете. Но тем не менее, все время обращаются к нему с какой-то бесконечной силой. И думая о том, почему то или иное произведение становится классикой, я себе условно определил несколько пунктов: что этот роман дает кинематографистам и, естественно, читателям. Мы сегодня все равно будем говорить и о литературе, так или иначе.
Во-первых, Толстому удалось предложить многослойную конструкцию любви.
Скажем, если в «Грозовом перевале», который тоже является великим произведением о любви и экранизировался не раз, это классика британской литературы — там все-таки любовь находится в одной плоскости. Она только в трагическом ключе есть, и все. А Лев Николаевич… Такое ощущение, что в силу своего универсального таланта понимать Вселенную он исследовал все типы любви, какие только возможны. Прежде всего, это романтическая любовь. Это линия Кити Щербацкой и Константина Левина. Дальше у него есть трагическая любовь, это, естественно, Анна Каренина и граф Вронский. Любовь, которая приводит к гибели героини. Причем трагическая, конечно, очень сильная. Она срабатывает всегда. Даже если она будет одна, и как в «Грозовом перевале», и как в фильме «Английский пациент», если вы помните, фильм конца 90-х годов. «Ромео и Джульетта» работает точно так же.
Там есть еще любовь безответная, на которую не всегда мы обращаем внимание в романе, но кинематографисты практически всегда ей уделяют свое внимание: безответная любовь самого Каренина к Анне. Всегда образ Каренина интересует и режиссеров, и артиста, который его исполняет. Если вы посмотрите, например, работу Джуда Лоу в экранизации Джо Райта, вы поймете, о чем я говорю. Его чувства к Анне потрясающи и всеобъемлющи. Они ровно такие же, как у графа Вронского. Я уж не говорю про ту сцену примирения у ее смертного одра, когда она практически умирает, и она думает, что она умрет.
Олег Иванович Янковский удивительно тонко, нежно, иногда иронично играет Каренина в экранизации Сергея Александровича Соловьева. Причем так убедительно они оба играют, и Джуд Лоу, и Олег Янковский, что мы к этому персонажу начинаем относиться не так, как в романе. Они прямо хитрят, перестраивают конструкцию этого образа. В кинематографе всегда присутствует тема безответной любви и разбитого сердца этого человека. Мы начинаем понимать и его драму, а вот когда мы читаем, мы воспринимаем его все-таки как отталкивающего персонажа. И так он был сделан в советской экранизации Зархи, где его играл артист Николай Гриценко. Если помните, он его неприятно модулировал даже в произношении некоторых слов. Он был такой скучный, унылый сухарь, который мучает эту бедную Дюймовочку. Но в советской экранизации понятно, почему так произошло. Люди постарше меня поймут, молодые пока не смогут, но я объясню: этот вопрос был строго идеологический. Потому что в советское время к царскому чиновнику высокопоставленному иного отношения просто быть не могло. Он изначально определялся как отрицательный персонаж. И не потому, что он обманутый муж, не потому, что он мучает бедную Анну, а просто потому, что это царедворец, это придворный какого-то там проклятого царя, который мучает угнетенных граждан России. Поэтому там таким образом и интерпретировался этот образ.
Есть в романе и любовь к жизни, к простым жизненным удовольствиям. Тип такой гедонистической любви отражен в образе Стивы Облонского, с него начинается и роман, и часто фильм. Стива любит женщин, любит еду, и если помните начало романа, он просыпается у себя в кабинете и говорит: сон приснился, были графинчики, и графинчики были женщины, и столики пели. На столиках была еда. То есть это такая любовь к плотскому наслаждению. И желательно, чтобы за него не надо было платить. Вот есть и такой тип любви в этих фильмах.
И еще один очень важный аспект любви: это любовь материнская, которая отражена во всех экранизациях. Она тоже, в свою очередь, подразделяется на несколько категорий.
Например, в самом начале романа мы встречаемся с графиней Вронской — часто с этого и фильмы начинаются, — и у нее есть материнская любовь к Алексею Вронскому, к своему сыну. Не просто потому, что это ее сын, нет, это любовь-гордость, это любовь-тщеславие материнское. «Смотрите, какой у меня сын! Он покоряет Петербург, он гвардейский офицер. У него все есть, он самый лучший». Это такое материнское тщеславие.
Второй тип материнской любви — это Долли. Вообще тема материнства для Толстого крайне важна. Она краеугольная для него, я думаю, во всем его творчестве. Долли олицетворяет собой подлинно материнскую любовь. Если помните, есть прекрасная сцена в романе: сцена купания детей, когда они уезжают за город. Одна из самых красивейших, самых нежных сцен вообще в мировой литературе о взаимоотношении матери и детей. Здесь Толстой, конечно, интегрировал свои ощущения от родительского отношения к детям.
И третий тип материнской любви — это Анна Каренина, которая манкирует своим сыном ради любви трагической. Она оставляет Сережу, она делает выбор не в пользу своего сына и начинает жить своей жизнью. Отсюда у нее возникает колоссальный комплекс вины, разбитое сердце и чувство, что она многое недодала своему сыну. Как ни странно, этот тип сейчас становится очень современным. Не в смысле, что женщины бросают своих детей и уходят к другим мужчинам — вернее, не только в этом смысле. А в том, что при современном развитии отношений общества и женщины, женщины становятся все более заняты. И они если не физически бросают своего ребенка, то все-таки часто заняты в карьере, в работе, в самореализации. И вот это ощущение, что ребенок у нянек, в каких-то пансионатах… Неизбежно из-за этого чувство вины, и что она недодала сыну-дочери чего-то, и недополучила от него обратного… Это совершенно гениально Толстой предугадал в этом разбитом материнском сердце, в теме Анны Карениной и ее сына Сережи.
Смотрите, что получается:
столько разновидностей любви взял Толстой, да еще и материнскую расслоил на разные типы, и вся эта всеобъемлющесть — она, конечно, позволяет в экранизациях интерпретировать роман как угодно.Собственно, поэтому режиссерам и сценаристам удобно браться за этот материал и вылавливать то, что им интересно.
Поэтому он бесконечен. Но это в силу гениальности Льва Николаевича Толстого: он умудрялся любой аспект нашей с вами жизни рассмотреть детально.
Я сегодня ехал к вам на встречу, и ехал со своим другом. Он приехал из Якутска. Мы шли в метро, а он театральный режиссер, он посмотрел, и сказал: «Ты знаешь, Москва сильно отличается от Якутска. Типажей много. У нас в Якутске, да и в любой глубинке, типов меньше. Там два-три типа». Я говорю: «Ну, да, они же со всего мира съехались. Москва город мировой. Поэтому есть такие и такие, на любой вкус выбор». Просто в метро идут смешные, серьезные, трагические, уставшие. Хипстеры, буржуазные — любые. Так вот, Толстой как раз и отличается от обычных писателей тем, что он как Москва — он дает очень много типов. Он держит их каким-то образом в голове. И не только персонажей, но, как видите, даже типы линий развития. В данном случае, любовные линии развития.
Еще одна из причин популярности этого романа — то, что Толстой очень точно считал проблему социума.
Проблему взаимоотношений нас с вами и социального окружения. Потому что, если помните — и если говорить об отличии кинематографа от литературы, в кинематографе этого почти нет, а в литературе это очень сильно заметно, — Вронский атакует Анну из тщеславия. Это потом у него возникает к ней чувство глубокое, привязанность, любовь, и т.д. Но изначально он атакует неприступную крепость. И для него это вызов, чтобы доказать всем, насколько он неотразим. Чтобы его матушка им гордилась. И у них даже есть диалог, когда она его буквально поощряет к этому. Она его и предупреждает, что это опасно, вступать в такой роман, но, тем не менее, она как бы восхищается сыном. Она говорит: «Неужели ты уведешь жену даже у Каренина?» И вот этот социальный аспект, который возникает — нашей зависимости от социального мнения — он тоже дает роману совершенно свежие вещи, которые не дают ему устареть.
Сама Анна, если помните, страдает прежде всего не оттого, что к ней Вронский охладел, потому что он не охладел, он ей говорит: «Я здесь, я вот, пожалуйста». Нет, она страдает оттого, что ее подвергают остракизму ее знакомые. Они говорят: «Мы не можем тебя принять, потому что ты теперь не комильфо». Поэтому она вынуждена сидеть дома. Она от этого злится, бесится. У нее головные боли, она начинает принимать опиум как болеутоляющее, и дальше проблема идет по накатанной. В этом смысле кульминационной сценой является ее появление в опере. Когда она настаивает на том, что хочет пойти в театр, Вронский ее предупреждает: не надо этого делать. Эта сцена есть в каждой экранизации, она ключевая — именно в смысле отношений героев и социума.
Насколько мы зависим от оценки окружающих? Отношения Вронского и Анны во многом рухнули из-за того, что на них смотрел весь свет. Они были прямо в рампе внимания. Это подчеркивается несколько раз, кто-то говорит Анне: «Слушай, у многих из нас есть любовники. Просто надо делать это тихо. Не нужно делать так, чтобы знали все» . Но Анна такой персонаж, который хочет настоять на этом. Она говорит: «Да, я сделала свободный выбор. И вы должны это принять». То есть она еще и хочет жить так, как ей велит ее сердце, с одной стороны. А с другой стороны, еще и требует от социума, чтобы он ее не осуждал. Чтобы социум принял ее выбор.»Ну, а что? Я же полюбила», — говорит Анна. Но нет, не получается.
Каренин, если говорить о социальной подоплеке всей этой истории, несколько раз Анне повторяет: «Вы можете вести себя так, как вам велит ваше сердце, но недопустимо, чтобы об этом знали в свете». То есть, видите, Каренин даже идет на компромисс. Он говорит ей: пожалуйста, ради бога, встречайтесь за закрытыми дверьми. Можете даже рога мне наставлять. Он буквально ей это говорит. Но это не должно стать легитимно известным. Вот в чем штука.
Леонид Андреев, замечательный русский писатель, чуть позже после Толстого написал очень смешной рассказ о том, как один человек, который хотел хайпа — именно в нынешнем его понимании, то есть социального одобрения, социального внимания к себе, — его персонаж вдруг заявляет о том, что он любит негритянок. На каком-то вечере у своего начальника он говорит: а я люблю негритянок. И все говорят: какой оригинал. И он буквально становится знаменитым, в течение недели — сначала в своем окружении. Дальше он делает карьеру. Его начальник говорит министру: слушай, у меня в департаменте работает человек, который любит негритянок. Ему говорят: однако, большой оригинал. И общество начинает испытывать к нему интерес. И он оказывается в топе. Все говорят, что это тот человек, который любит негритянок. Он получает новую должность, даже становится начальником. Леонид Андреев это очень иронично показывает: как социум человека меняет и затягивает его в ту сеть, в которой он не собирался быть. И Леонид Андреев даже делает страшную вещь, этот герой влюбляется в девушку, и она не чернокожая. Он в нее влюблен, и она в него влюблена, но он не может признаться, потому что все же скажут: «Ты же любишь негритянок?» В итоге его знакомят с чернокожей девушкой, он на ней женится. Ненавидит ее всю жизнь. В общем, у них рождается какой-то лилово-серый ребенок. А девушка, которую он любил и которая любила его — они так и остаются с разбитыми сердцами. Это уже чуть позже Толстого, но это новое ощущение XX века. Отношение зависимости человека от социума, оно у Леонида Андреева очень здорово сделано, иронично, смешно. Но Толстой его делает не смешно, а драматично и порой трагично. Вот это вещь крайне важная.
Мне кажется, что современные писатели (да и сам я этим грешу), мы бросили эту тему, мы не уделяем ей достаточного внимания. А она очень сильная — ведь мы сейчас все с соцсетях. И мы все смотрим, сколько лайков.
Я где-то слышал, есть даже какой-то термин зависимости от лайков: сколько поставили под вашим постом. И Анна Каренина просто чувствовала, что ей перестали ставить лайки.
Еще Толстой молодец в том смысле, что он угадал тренды. Сама тема женского вопроса стала важнейшей в XX веке: эмансипация женщины. Что ей можно, насколько она значима в обществе, что ей нельзя, насколько она самостоятельна в своих решениях. И не только в вопросе поведения Анны Карениной, а еще и в образе Долли. Потому что если Толстой рисует нам Долли действительно настоящей матерью, которая несет эту колоссальную материнскую любовь, то сейчас в современном обществе образ такой женщины воспринимается уже с некоторой легкой долей иронии. И подруги ей скажут, и мужчины скажут: ну, наседка какая-то, домохозяйка. Кухня, дети, муж, и все. Но у Толстого в конце XIX века по-другому этот образ воспринимается. Поэтому это тоже крайне важная тема в романе: весь XX век социальное положение женщины меняется, развивается. И здесь Толстой улавливает тренд, которого хватает на все столетие. И это тоже привлекает кинематографистов.
Если говорить о конструкции произведения, он зачастую использует интересный прием симметрии, которая тоже привлекает кинематографистов.
Дело в том, что Анна приезжает из Петербурга в Москву, потому что хочет решить проблему брата. Вы же помните, роман начинается с того, что все смешалось в доме Облонских, потому что Стива соблазнил учительницу своих детей, гувернантку. Супружеская измена. И вот Анну выписывают из Петербурга в Москву для того, чтобы она решила проблему супружеской измены брата. Но дело в том, что, приехав сюда, она инициирует у себя такую же проблему. Она уже по дороге знакомится на вокзале с Вронским. Это прекрасная, блестящая симметричная конструкция: а кинематографистам очень нравится, когда все взаимосвязано, все вытекает из всего. Обязательно нужна причинно-следственная связь, и желательно с зеркальной конструкцией. Я об этом говорю, потому что большое время отдал кинематографу. Пять или шесть моих произведений экранизированы, и я писал к ним сценарий. И я знаю, что требуют продюсеры: они требует этого всегда. Толстой до изобретения кино и сценарного мастерства уже придумал отличную сценарную конструкцию. Анна, еще раз повторяю, приезжает решить проблему и сама же ввязывается ровно в такую же проблему. Она сама изменяет мужу.
Эта симметрия прослеживается на многих этапах романа и в разных его параметрах. Например, вы все прекрасно помните, что Алексея два: Алексей Вронский и есть Алексей Каренин. Это та же самая симметрия зеркальная. Две Анны. Анна Каренина старшая, и дочь, которую она рожает Алексею, называют Анной. Видите, это все делается не просто так. Далее две сестры Щербацких страдают из-за брата и сестры Облонских. То есть там две сестры, здесь брат с сестрой. Кити Щербацкая — ей разбивает сердце Анна, когда уводит у нее Вронского на балу. А сердце Долли разбито, потому что брат Карениной изменил ей с гувернанткой. Таким образом, эти брат с сестрой причиняют страшный сердечный вред этим двум сестрам. Видите, опять симметрия.
Даже если говорить о гигантской конструкции романа, вы эту симметрию видите в том, что на самых первых страницах — я был очень удивлен, когда это в который раз перечитывал и наконец это заметил, — дети там третий день не кормлены, поваров рассчитали, все няньки ушли. Мама заперлась у себя в спальне и не выходит, Стива живет в кабинете. На детей никто не обращает внимания. А дети тем временем — внимание! — играют под столом в паровоз. У них игрушечный поезд. И получается, что Лев Николаевич буквально на старте произведения дает нам поезд. Пока он игрушечный, но, тем не менее, он связан с темой супружеской измены. Я не знаю, какую надо иметь мощь повествовательную и композиционную, чтобы знать, что через 800 страниц текста ты снова вернешься к поезду. И снова на этом же уровне. Вернее, уровень-то другой. Если здесь измена шуточная, она пока дурацкая, Стива просто от избытка жизненной энергии занимается тем, чем он занимается. А там уже не дурацкая, там все очень серьезно.
Здесь могу байку рассказать, которую рассказал Сергей Александрович Соловьев, опять же, насчет симметрии и расчлененки, раз уж мы подошли к поезду и разрезанному телу.
Они приехали в Польшу на какой-то кинофестиваль, и там была какая-то очень высокопоставленная дама из Европарламента. А они привезли скульптуру Анны Карениной из белого пластика, это была Татьяна Друбич в натуральную величину. Но они ее не могли в поезд загрузить, поэтому мы ее разобрали на детали. Привезли. И их художник, чтобы ее собрать, разложил ее на полу: Голова отдельно, ноги, руки, туловище, все отдельно. А та высокопоставленная дама подходит к кинотеатру, смотрит, а там лежит разрезанная Анна Каренина. Получился такой перформанс. Я спрашивал у Сергея Александровича, специально ли он это сделал. Он сказал нет, но думаю, что с него станется сделать это специально. «Посмотрите, мы привезли вам разрезанную Друбич».
Анна Аркадьевна Каренина в «Анне Карениной»
Анна Аркадьевна Каренина
Sin It To Win It
Кто эта Анна? Краткий ответ: Анна Каренина — одна из величайших героинь литературы, ребята. ‘Достаточно.
Более длинный ответ: она женщина, которая влюбляется в мужчину, который не является ее мужем, который затем должен бороться с этическими и социальными последствиями жизни в отношениях вне брака (ах!). Она ущербна и в конечном итоге разрушает себя, но мы следуем за ней и сочувствуем ей, потому что она также нежная, изначально благонамеренная и очень человечная.
Анна также привлекает читателя и других персонажей, потому что, прямо говоря, она горячая. Толстой не останавливается на внешности Анны, но он включает (нечистые) мыслей мужских персонажей, таких как Вронский и Левин, о ее вьющихся черных волосах, «полной фигуре» (большая грудь) и остром уме. Все мужчины в романе и некоторые женщины (сначала Китти и Долли поклоняются героям), похоже, готовы влюбиться в Анну. Как мы, читатели, можем помочь, но делать то же самое?
Этот момент, касающийся ее красивой внешности, на самом деле важен для развития Анны как персонажа.В более ранних набросках Толстого «Анна Каренина » она была пухлой, непривлекательной и непривлекательной дамой (источник: Ричард Пивер, «Введение», Анна Каренина ). Толстой изначально хотел, чтобы его читатели морально встали на сторону Каренина, а не Анны. В конце концов, Толстой писал против вольнодумцев и либералов в России в конце XIX века, которые выступали за прекращение таких устаревших институтов, как брак.
Толстой хотел защитить традиционную семью, и для этого он использовал медленное падение прелюбодейной Анны Карениной в депрессию и самоубийство.Но, продолжая писать этот роман, Толстой начал увлекаться более тонким изображением характера Анны. Он также, возможно, начал видеть вокруг нее целую паутину других персонажей с такими же недостатками.
По сути, даже Толстого втянуло тотально магнитная Анна К. Это о многом говорит.
Анна Каренина может быть одним из лучших примеров персонажа, с которым читатель отождествляет себя, хотя в романе полностью она не одобряется.Другими словами, Анна — «плохой» персонаж, она совершает ужасные поступки, например, прелюбодействует и бросает детей. И все же «хорошие» читатели по-прежнему любят ее, может быть, даже против воли автора. Это значит, что она должна быть довольно эффектным персонажем.
Анна и дети
Одна из главных тем этого романа — «Человек и мир природы». В «Анна Каренина » мы постоянно видим, что для Толстого дети хороши, потому что они ближе к миру природы, чем взрослые.Дети «портятся» только в том случае, если родители их балуют или извращают. В остальном их природные инстинкты делают их великими судьями характера. Таким образом, то, как дети реагируют на Анну, становится хорошим способом точно увидеть, когда она начинает гнить изнутри.
Дети Анны и ДоллиВ первой части романа Анна навещает Облонских и пытается исправить их брак после супружеской измены Стивы. Детям Долли сначала понравилась Анна. Они ползают по ней и требуют ее внимания.Но потом, когда Анна встречает и влюбляется в Вронского, Облонские как будто становятся ищейками, почуявшими грех. Они сразу понимают, что в ней что-то изменилось — что она занята чем-то другим.
Они даже разлюбили ее, и им все равно, когда она покидает дом Долли. Холодность детей Долли — первый реальный признак того, что что-то в характере Анны меняется из-за ее прелюбодейных мыслей. По реакции детей Долли мы видим, что Анна уже не тот чистый человек, которым была когда-то.
Анна и СережаСережа (он же Сергей Алексеевич Каренин) — сын Анны от Каренина. Когда мы впервые встречаемся с Анной в части 1, главе 18, графиня Вронская рассказывает нам, что Анна рассталась из-за того, что впервые бросила сына. (Анне пришлось временно оставить сына, чтобы она могла навестить Облонских.)
А потом, встретив очаровательного графа Вронского, Анна возвращается домой к Сереже и … как-то разочаровывается. Другими словами, ее сын не так хорош, как она помнила.
Это разочарование в собственном подпрыгивающем мальчике — ужасное извращение для Толстого. Подобно холодности детей Долли к Анне после того, как она начала что-то чувствовать к Вронскому, разочарование Анны в собственном сыне — еще один признак того, что с Анной Аркадьевной Карениной не все в порядке. Она позволяет соблазниться от своего «надлежащего места», как мама Сережи и жена Каренина.
Анна и ЭнниВ части 5 (когда Анна долгое время изменяла Каренину) мы получаем один из самых ярких признаков того, как плохо для Анны: она рожает очаровательную девочку Энни) и — черт возьми, это холодно — не заботится о своем новорожденном.Роман как будто говорит нам, что отношения Анны с Вронским настолько неестественны, что убивают собственные материнские инстинкты Анны:
Пухлый, упитанный ребенок, как всегда, увидев свою мать, перевернул ее голой. маленькие ручки, которые выглядели так, как будто они были привязаны к ним веревкой, и, улыбаясь беззубым маленьким ртом, начали грести руками ладонями вниз, как рыба с плавниками […] Все в этой маленькой девочке было мило, но по какой-то причине ничто из этого не коснулось ее сердца.К первому ребенку, хотя и от мужчины, которого она не любила, ушла вся сила любви, которая не была удовлетворена; девочка, рожденная в тяжелейших условиях, не получила и сотой доли той заботы, которая досталась первенцу […], и она была навсегда разлучена с ним не только физически, но и духовно, а это было невозможно к исправлению. (5.31.5)
В этом отрывке происходит следующее: 1) Анна не может заставить себя полюбить свою дочь, потому что «ничто из [очаровательности Анни] не тронуло ее сердца» и 2) она все еще любит Сережу, но она уверена, что больше не может быть с ним.Анна настолько изменилась («физически, но и духовно»), что никогда не может надеяться на восстановление отношений, которые у нее когда-то были с Сережей.
Анна стала настолько неестественной (она так далеко отошла от своей «естественной» роли послушной жены и матери) к тому времени, когда родит дочь, что у Энни нет шансов найти место в разбитом сердце Анны.
Анна и перевязка маточных труб (Нет, к счастью, это не имя ребенка). Я даже не хочу, чтобы рождались новые дети, взгляните на часть 6, главу 23, где Анна говорит Долли, что она больше не хочет детей.Фактически, после трудного рождения Анни у Анны она решила убедиться, что не сможет иметь еще одного ребенка (в книге неясно, что именно доктор мог сделать или сказать ей, но это определенно выбор Анны, чтобы не получать снова беременна [6.23.37]).Это очень важно для морального осуждения Анны Карениной в этом романе — в конце концов, Толстой снова и снова повторял нам, насколько полезны дети. Для Толстого тот факт, что Анна больше не хочет детей, означает, что Анна говорит, что она больше не женщина.Это настолько ужасно, что кажется, что сам роман не выдерживает этого, и повествование останавливается на строке и превращается в многоточие (набор точек, указывающих на то, что в абзаце чего-то не хватает. См. Наш раздел «Эллипсы» в «Символы, образы, аллегории»).
(Кстати, мы хотели бы подчеркнуть, что это очень похоже на точку зрения Толстого , а не на нас, на точку зрения Шмоопа. Семья и дети играют центральную роль в мире, который Толстой строит в Анна Каренина и что он считает «правильный способ» жить.Таким образом, нам необходимо изучить Анну и ее желания в этом контексте, даже если мы не обязательно согласны с моделью, которую устанавливает Толстой.)
Анна и ХаннаОтношения Анны с англичанкой Ханной функционируют как эпилог для прогресс, который мы устанавливаем. Анна оборвала отношения с собственным потенциалом и настоящими детьми. Ее роман с Вронским лишил жизнь семьи, которую она могла бы построить. Но Анна так одинока и отчаянно нуждается в семье, что заботится о чужой дочери.Англичанка Ханна демонстрирует, насколько потеряна Анна: она не знает, как соединиться со своей собственной плотью и кровью, поэтому пытается с кем-то другим.
Персонаж Ханны никогда не появляется перед нами в романе, и взаимодействие Анны с ней также происходит за пределами страницы. Ханна упоминается, чтобы еще раз проиллюстрировать, как далеко Анна от того места, где должна быть. Даже Вронский упрекает ее:
«[Вронский] хотел сказать, что мне противоестественно любить чужого ребенка, когда я не люблю свою дочь.Что он понимает в любви к детям, в моей любви к Сереже, которым я пожертвовала ради него? Но это желание причинить мне боль! Нет, он любит другую женщину, иначе и быть не может ». (7.23.19)
Анна чувствует, что принесла Сережу в жертву Вронскому. При этом как она может представить, что Вронский не пожертвует ей , Анна, для кого-то другого? На что она может верить в -ю любовь Вронского, если она смогла отказаться от самой большой любви своей жизни — любви между ней и ее сыном — к Вронскому? Одна большая любовь к Сереже, Анна безнадежно сломала ее семейную жизнь.Неважно, как сильно она пытается это исправить: у Анны никогда не будет счастливой семейной жизни, идеализированной романом и Толстым.
Анна и общество
Не волнуйтесь: Толстой не просто превращает Анну К. в вымышленную «Плохую женщину, которая заслуживает плохого». Конечно, он подразумевает, что Анна поступила неправильно. Но Толстой не согласен с лицемерием людей в обществе, которые, с одной стороны, осуждают ее, совершая аналогичные аморальные поступки.
Одно дело, когда Китти не хочет встречаться с Анной из-за морального дискомфорта — в конце концов, Китти — относительно чистый персонаж.Но совсем другая история, когда кто-то вроде княгини Бетси Тверской, лидера наименее моральной социальной секты Петербурга (и которая также грубо изменяет мужу) отказывается навещать Анну из-за того, что Анна живет с Вронским:
? » сказала Анна. «Вы знаете, единственная женщина, которая приехала ко мне в Петербург, была Бетси Тверская? Вы ее, конечно, знаете? По сути, она самая развратная женщина на свете. У нее был роман с Тушкевичем, она самым низменным образом обманывала мужа. .И она сказала мне, что не хочет знать меня, пока мое положение нестандартно. (6.23.20)
Толстой презирает таких людей, как принцесса Бетси и ее социальная клика, которые относятся к браку как к формальному соглашению, которое не должно мешать вам вести себя именно так, как вы хотите (см. 1.34.16). Единственная разница между этими женщинами и Анной состоит в том, что Анны открыто живут с мужчиной, который не является ее мужем.
Анна расплачивается за это нарушение социальных правил, когда все женское население Петербурга отказывается ее навещать.(Чтобы увидеть особенно жестокую сцену этого, взгляните на тень Картасова, брошенную в Части 5, Главе 33.) Но женщины наказывают ее не за интрижку (о которой все знали веками), а за открытость ее дела.
Роман Анны не является моральным оскорблением петербургского общества. Вместо этого общество исключает ее из-за ее выбора не жить по социальным нормам и скрывать свой роман. Если бы она просто солгала еще немного о том, что она делает, или если бы она просто разводилась и притворялась, что всего этого с Карениным никогда не было, все было бы хорошо, по мнению большинства петербуржцев.(Ах да — и чтобы узнать больше о том, почему мужчинам такое поведение сходит с рук, а женщинам — нет, см. «Анализ характера» Вронского.) одна из наших «подруг» не слишком гордится тем фактом, что вчера вечером она определенно съела секретную заморозку своего соседа по комнате «Поцелуи Херши». Но есть разница между печалью или сожалением о незначительном проступке и настоящей душераздирающей, сводящей с ума вины (никакого неуважения, предназначенного для шоколадных соседей по комнате повсюду).Вина Анны явно огромна.
Толстой старается включить некоторые объяснения того, почему Анна в конечном итоге разрушает свою жизнь, уйдя с Вронским: Каренин холоден, а Анне как бы скучно в ее отношениях. Но это не отговорок . Конечно, мы можем посочувствовать действиям Анны, но роман хочет убедиться, что мы знаем, что она все еще ошибается . Это психологический рассказ о женщине, которая постепенно разрушается, и Толстой хочет, чтобы мы это знали.Поскольку Анна умная и чувствительная женщина, она может видеть, как это происходит . Она знает, что поступает неправильно, и все равно поступает так, и цена этого — сокрушительное чувство вины.
Анна чувствует свою неправоту в трех основных частях текста: когда она думает, что умирает при родах, когда она пробирается к Сереже вопреки воле Каренина и когда она убивает себя.
Когда Анна думает, что находится на грани смерти в Части 4, Главе 17, она бесконечно зовет Каренина, чтобы умолять его о прощении.Далее, вина Анны перед Сережей. В части 3, главе 15, Анна решает, что ее связь с Сережей не должна зависеть от ее отношений ни с Вронским, ни с Карениным. Она начинает задаваться вопросом, почему бы ей просто не взять с собой сына и уйти? (Нам это тоже было интересно.) Так почему же она в конце концов бросает Сережу и решает не отставать от этого фиктивного брака с Карениным, хотя они живут в разных местах? Это потому, что Анна не желает отказываться от своего социального положения ради сына.И как только она примет это решение, они никогда больше не будут полностью вместе.
После рождения Анни, когда Анна решила окончательно покинуть Каренина (за которого она до сих пор замужем) и сбежать в Италию с Вронским, Анна понимает, что «она [навсегда] разлучена с [Сережей]» (5.31.5):
Как бы сильно Анна ни хотела увидеть своего сына, и пока она думала об этом и готовилась к этому, она ни в малейшей степени не ожидала, что его встреча так сильно повлияет на нее.Вернувшись в свои одинокие комнаты в отеле, она долго не могла понять, зачем она здесь. «Да, все кончено, и я снова одна», — сказала она себе и, не снимая шляпы, села на низкий стул у очага. Не сводя глаз с бронзовых часов, стоящих на столе между окнами, она пыталась думать. (5.31.1)
Это разделение духовно: когда он достаточно взрослый, чтобы понять Анну, Сережа делает сознательное усилие, чтобы забыть свои сентиментальные чувства к матери.(Чтобы узнать больше об этом, ознакомьтесь с нашим «Анализом характера» Сережи.) Ее моральная слабость разорвала ее естественные связи с собственным ребенком, что является еще одним свидетельством ужасных последствий, которые Толстой приписывает прелюбодеянию.
Mind The Gap, Анна
Наконец-то произошло самоубийство Анны. Многие вещи толкают Анну на этот путь. Во-первых, она одержима болезненным представлением о том, что вся жизнь ужасна, а все люди мерзкие (даже дети). Она также думает, что Вронский теперь ее ненавидит, и приходит к фаталистическому выводу, что если бы она умерла, то всем было бы извините .Измена Каренина так ужасно повлияла на сознание Анны, что, сделав что-то не так, она не может поверить, что кто-то другой не делает то же самое. Она все время ревнует к Вронскому, потому что знает, что он способен на обман, поэтому она не может ему доверять. Все вокруг кажутся грубыми и злыми, потому что она чувствует себя грубой и злой. В таком виноватом уме нет места любви — той силе, которая спасает Левина от самоубийства.
Фактическое самоубийство Анны неоднозначно.Она хочет, чтобы Вронский страдал, она ненавидит жизнь и хочет умереть, но и у нее, кажется, наконец-то есть какое-то религиозное пробуждение. Она смотрит вокруг себя, стоя на рельсах, и думает: «Где я? Что я делаю? Почему?» (7.31.21). Ее ответ на эти вопросы: «Господи, прости мне все!» (7.31.21).
В конце концов, она не думает о том, чтобы сделать Вронского несчастным или сбежать из своего существования. Вместо этого она беспокоится о Божьем суде. Она знает, что поступила неправильно, и хочет просить прощения.Она хочет такого же прощения, которое когда-то получила от Каренина, но на этот раз от более высокого авторитета. И, может быть, она это понимает: Толстой, кажется, чувствует, что не нам судить Анну и знать, как ее судит Бог. (См. «Что случилось с эпиграфом?», Чтобы узнать больше об этом.)
Где
— это Анна?Этот роман называется Анна Каренина , так что кому-то показалось немного странным, что он начинается не с главного героя, а с какого-то другого парня (Облонского) и его неверностей? Фактически, Анна вообще не появляется в книге до тех пор, пока около 60 страниц, когда Вронский видит ее в поезде.И мы не можем понять ее внутреннюю точку зрения до тех пор, пока не будет написано около сотни страниц. И более того: книга не заканчивается самоубийством Анны. Вместо этого мы получаем целую восьмую часть, которая происходит в после Анна бросилась под поезд. Итак, если Анна такая классная, почему книга не начинается и не заканчивается ею? Это имеет значение?
Как это часто бывает в литературе, этот момент имеет значение только в том случае, если вы так решите. Мы думаем, что есть что-то в том факте, что между поздним вступлением Анны и ранним выходом из книги есть такая большая симметрия.(Не стесняйтесь спорить с нами по этому поводу.) Анна — это как индивидуальная личность , так и как представитель того типа людей, которые Толстой рассматривает как проблему в русском высшем обществе конца XIX века.
Анна везде
Фактически, это верно для большинства персонажей романа; персонажи часто действуют как физические репрезентации более крупных проблем. В случае с Анной это одновременно Анна, женщина, жена и мать, и Анна-прелюбодейка, разрушающая идеальную семейную жизнь.
Прелюбодеяние женщины представляет собой серьезную проблему в этом романе, потому что моральное сердце Анны Карениной (и более позднего прозрения Левина) лежит в религиозно санкционированной любви. По Толстому, такая любовь достигает наивысшего блага в успешной, функционирующей семье. Мужчины могут сыграть огромную роль в поддержке (или разрушении) этой семьи. Но поскольку женщины рожают детей, они являются опорой семьи. Итак, с точки зрения Толстого, если женщина отказывается от своих семейных обязанностей, это, по сути, худшее, что она может сделать.Другими словами, поскольку женщины могут иметь детей, предполагается, что они будут еще больше привязаны к своей семейной жизни, чем мужчины.
Какое отношение имеет проблема Толстого с женщинами, уходящими от мужей, и семейная жизнь к позднему появлению Анны в романе? Один из способов подойти к этому вопросу — посмотреть, кто фигурирует в романе до и после . Сначала мы встречаемся с Облонскими до того, как появляется Анна. А после трагической кончины Анны роман заканчивается Левиным.
Анна — это все
Облонский изменяет своей жене, а Долли, похоже, не выполняет свою роль главы семьи. Они оба служат отличным фоном для Анны, потому что Облонский виновен в том же грехе, жертвой которого станет Анна, но он также мужчина. Это гендерное различие поднимает вопрос: почему парню может сойти с рук супружеская измена, если Анна не может? Или то, что он всегда возвращается к Долли, что Облонский сохраняет видимость приличия, важнее его жульничества?
Что касается Долли, то она, как и Анна, женщина — позже в романе у нее даже возникают собственные прелюбодейные мысли.Возможно, что делает Долли такой отличной фольгой для Анны, так это то, что Долли — преданная мама. У нее есть этот гигантский выводок детей, от которых она никогда не бросает, даже когда она недовольна. Такое поведение сильно отличается от мучительных отношений Анны с ее собственным сыном Сережей и ее полного отсутствия чувств к Энни.
Парень, заканчивающий роман, — Константин Левин. Анна Каренина заканчивается прозрением Левина о Боге и его собственном месте в творении. Опять же, мы рассмотрим это более подробно в нашем разделе об Анне и Левине как фольгах, в разделе «Роли персонажей», но эти двое, кажется, в некотором роде ведут зеркальную жизнь.Когда сердце Левина разбивается отказом Кити от замужества, Анна находит новую любовь во Вронском. Когда Анна, кажется, умирает после родов, Левин и Китти начинают новую совместную жизнь, только что обручившись. А после того, как Анна отчаялась в жизни и покончила с собой, Левин получает прозрение, которое придает его жизни новую цель.
Открывая и закрывая роман с Облонским, Долли и Левиным, Анна Каренина просит нас более внимательно посмотреть на отношения главной героини, Анны Карениной, к каждому из этих трех человек.Возможно, один из способов повествования — заставить нас задуматься над несколькими вопросами. Почему Облонский может обмануть, а Анна — нет? Почему у Левина есть прочное религиозное откровение, а у Анны нет? Почему Долли такая замечательная мама, а Анна — нет?
Тот факт, что жизни Облонского, Долли и Левина продолжаются — и являются ключевыми для Толстого — после того, как жизнь Анны закончилась, заставляет нас задуматься об отношениях между этими персонажами и о том, почему они могут иметь центральное значение в романе под названием Анна Каренина .Неплохо, Толстой. Совсем неплохо.
Главы 16-25
Резюме и анализ Часть 6: Главы 16-25
Сводка
Долли сдерживает обещание нанести визит Анне. Проезжая мимо, она размышляет о проблемах семейной жизни. Она вздыхает, учитывая, что все ее существование потрачено на то, чтобы быть беременной или кормить грудью младенцев, всегда заботясь о детях и иногда теряя их, несмотря на заботы и заботы.Она задается вопросом, почему все так против Анны? У Анны есть кто-то, кто любит ее, а у нее (Долли) есть муж, который любит других. Думая о ее жизни, если она включала в себя любовную связь, ей представлялись всевозможные страстные, невозможные романы. «Анна поступила совершенно правильно». Долли заключает: «По крайней мере, она счастлива и делает счастливым другого человека. У меня, конечно, нет к ней упреков».
Когда карета приближается к усадьбе в имении Вронских, Долли встречает Анну верхом с Весловским, Свияжским, княжной Варварой (тётей Анны) и Вронским.Лицо Анны светится, когда она узнает Долли, и Вронский тепло приветствует ее. Долли находит, что все в Анне освещается ее любовью; теперь она прекраснее, чем когда-либо.
Любуясь имением, Долли впечатлена множеством новостроек. — Это домики для прислуги, — объясняет Анна. Она указывает на конный завод, конюшни, новый парк и «новейшую страсть Алексея» — новенькую, частично построенную больницу, которую Вронский построил для своих крестьян. Анна приводит Долли в ухоженную детскую, обставленную современными и дорогими английскими товарами.Под впечатлением от здоровой темноволосой маленькой Ани, Долли замечает, как хорошо она ползает, как красиво выглядит.
У нас всегда есть посетители, — говорит Анна. Мужчинам нужен отдых, а Алексею — публика. «Надо оживить здесь, иначе Алексей будет искать что-нибудь свежее. Поэтому мне и нравится вся эта компания», — объясняет Анна, отчасти извиняясь за свою халявную тётю, княжну Варвару Облонскую. Когда Долли зовет старуху, принцесса говорит, что она здесь, чтобы поддержать свою племянницу, когда все остальные бросили Анну.«Они живут, как лучшие супружеские пары, — говорит тетя, — их судит Бог, а не мы».
Анна предлагает прогуляться перед обедом, чтобы показать Долли усадьбу. Оказавшись с Вронским, Долли не по себе, потому что ей никогда не нравились его гордые манеры. Но пока он с энтузиазмом объясняет свои планы здания, их архитектурный дизайн, свои намерения относительно новой больницы, Долли начинает относиться к нему с симпатией и понимать те качества, которые нравятся Анне. Уведя ее подальше от своих друзей, Вронский умоляет Долли использовать свое влияние и уговорить Анну добиться развода.Он говорит, что у нас сейчас один ребенок, и, возможно, родятся другие. Однако по закону они принадлежат Каренину: «если она не получит развода, дети женщины, которую я люблю, будут принадлежать тому, кто их ненавидит и не будет иметь с ними ничего общего». Глубоко тронутая, Долли обещает поговорить с Анной.
Ужин элегантный и хорошо приготовленный: Вронский отвечает за отличный выбор блюд и вина. Анна появляется в третьем платье, которое Долли видела в тот день, а Долли стыдно носить то хорошее платье, которое она принесла с собой, и которое уже зашито.Ее беспокоят кокетливые разговоры между Анной и Весловским, которые, кажется, нравятся Вронскому. Долли вспоминает, как Левин уволил Васеньку за такое же поведение. Безличная атмосфера этого повседневного, но элегантного ужина заставляет Долли чувствовать себя некомфортно. Ее чувства усиливаются во время послеобеденной игры в большой теннис, который для нее кажется «неестественным, как взрослые люди, играющие в детскую игру в отсутствие детей». В этой праздной атмосфере она внезапно скучает по материнским заботам и заботам после всего лишь однодневного отпуска.
Пока Долли готовится ко сну, Анна приходит к ней для частной беседы. Она спрашивает, что Долли думает о своей жизни. Несмотря на то, что с нетерпением ждет конца лета, когда они с Вронским останутся наедине, Анна говорит, что все показывает, что «половину своего времени он будет проводить вдали от дома». Долли советует развестись, чтобы Анна и Вронский могли жениться и узаконить Ани и будущих детей. Когда Анна твердо заявляет, что «детей больше не будет», потому что она этого хочет, перед Долли впервые предстает неслыханный мир.- Моя единственная связь с Алексеем — это любовь, — продолжает Анна, — она всегда должна быть свежей и милой, чтобы поддерживать его интерес. Долли чувствует, что ее от Анны отделяет непреодолимая пучина вопросов, вопросов, с которыми они никогда не могут договориться, и которые лучше не задавать.
Развод будет означать, что она навсегда потеряет Сережу, — объясняет Анна Долли. Любить своего сына и своего любовника одинаково, «но обоих больше, чем себя», продолжает она, — это невозможная дилемма. «Я не могу получить их обоих, и это единственное, чего я хочу.. . Все остальное не имеет значения », — заключает Анна.
Переполненная жалостью к страданиям Анны, Долли видит свою жизнь с обновленным очарованием. Она очень хочет пойти домой на следующее утро, а Анне грустно ее видеть. Она понимает, что с уходом Долли чувства, которые возникли в ней, больше никогда не пробудятся.
Анализ
Сравнение Долли и Анны в этом разделе показывает суждение Толстого, моралиста, который находит женское счастье и источник удовлетворения в воспитании детей.Он изображает Анну в ее роскошной праздности, как будто она одна из гостей в имении Вронских. Подразумевая, что ее держат как высококлассную куртизанку, где все устроено в соответствии со вкусами и интересами Вронского, Толстой показывает, что даже в повседневной жизни Вронский не считает Анну неотъемлемой частью своей карьеры. Столкнувшись с неуверенностью и страданиями Анны, Долли находит свою обычную жизнь с нелюбящим мужем предпочтительнее, чем легкомысленная жизнь Анны. Также Долли шокирована тем, что Анна отрицает рождение будущих детей.Ее изумление выражает для Толстого упадок и аморальность отношений Анны с Вронским.
Но вот чего требует Вронский, хотя он этого не знает. Считая себя решительным семьянином, Вронский говорит Долли, что хотел бы жениться на Анне и узаконить своих детей. Но Анна понимает, что ему станет скучно с ней, если она станет домохозяйкой, как Долли: Долли очень милая, говорит Вронский, но «слишком много terre á terre. » При таком понимании Анна должна оставаться привлекательной, избегать беременности и живу только для своего любовника.Хотя ее почитают как замужнюю женщину, ее положение все же остается положением куртизанки. Безнадежная дилемма осложняется ее неспособностью выбирать между Сережей и Вронским. Поскольку все остальное не имеет значения, если она не может иметь их обоих, Анна может безрассудно жить изо дня в день. Ее новая привычка флиртовать — это жест признания вины, который усиливает очарование, связывающее ее с Вронским. Таким образом, Толстой показывает, как Анна уже находится на пути к самоуничтожению. Уход Долли, представляющий отказ Анны от ее добродетельного прошлого, показывает ее дальнейшую приверженность курсу упадка и возможного самоубийства.
Художественная литература: Анна и ее дети
В 1873 году, вскоре после отказа от романа о Петре Великом, 44-летний Лев Толстой написал другу, что он начал работу над книгой, которая станет «Анной Карениной», и что он рассчитывает, что она будет закончена в течение двух недель. Год спустя он так мало продвинулся, что все еще мог сказать себе, что сочиняет пустяк: «Я думаю, это будет хорошо, но это не понравится, и это не будет успешным, потому что это очень просто.Но к лету 1874 года его отношение потемнело, и он написал, что поклонник «снова заинтересовал меня моим романом, но я просто отбросил его. Это ужасно мерзко и мерзко ». Ноябрь 1875 года: «Боже мой, если бы кто-нибудь доделал за меня А. Каренина ». Это невыносимо отвратительно ».
Здесь счастливый конец, потому что роман, конечно, должен был быть написан, но это мало утешило Толстого, который к 1881 году вернулся к своей старой песне: «Что касается Каренина , уверяю вас, что для меня это мерзости не существует.”
Этот каталог жалоб взят из занимательной микробиографии Боба Блейсделла, «Создание Анны Карениной» (Пегас, 414 страниц, 29,95 долл. США) , в которой основное внимание уделяется 1873–1878 годам, когда Толстой писал, а чаще всего не писал. роман, который многие считают величайшим из всех времен. «Примерно за тридцать из тех пятидесяти трех месяцев, которые он потратил на« Анну Каренину », — отмечает г-н Блейсделл, — он, кажется, не проделал ни малейшей работы над ней». Книга представляет собой хронику отвлекающих факторов и сварливых отговорок, которая также показывает, как изнурительный труд прокрастинации стал важной частью структуры романа.
Г-н Блейсделл, профессор английского языка в Городском университете Нью-Йорка, опирается на биографов Толстого, его письма и мемуары его жены Софии, чтобы рассказать о приходах и уходах своего объекта. Чем занимал Толстого? Когда он не управлял своим огромным имением Ясная Поляна, не проводил время с шестью детьми, не охотился, не сидел за портретами, не боролся за исправленное издание «Войны и мира» (о котором он в конце концов забыл) Принимая оздоровительные курорты в степях Самары (где он ходил на долгие прогулки в обнаженном виде), он был зациклен на образовательной реформе крестьян, посвятив себя как обучению, так и уговорам российских чиновников, заставившим их усвоить разработанный им букварь по грамотности.
Он также был пристрастен к покупке земли и лошадей — удачной навязчивой идеи, потому что, как отмечает г-н Блейсделл, именно потребность в деньгах подтолкнула его к созданию сериала «Анна Каренина». Но когда он снова попытался сосредоточиться на романе, возникло новое препятствие. Через несколько лет в своем «религиозно-философском» труде «Исповедь» Толстой напишет о депрессии, охватившей его в середине 1870-х годов: «Дошло до того, что я, здоровый, удачливый человек, почувствовал, что я не мог больше жить: какая-то непреодолимая сила побудила меня так или иначе избавиться от жизни.”
Слон в комнате: книжный клуб
В ветке шестой части не так много упоминаний об Анне и / или Вронском. Но их последняя попытка построить жизнеспособный образ жизни для меня — самая мучительная вещь во всем этом разделе.
Меня уже начинает пугать Анна. Мы не видим ее до главы 17, но когда мы видим, мы видим, как ее новая жизнь наносит ей урон. Вернее, Долли видит это, а мы видим это ее глазами. «Любая другая женщина, менее внимательный наблюдатель, не знавшая Анну раньше… не заметила бы в Анне ничего особенного.Она выглядит идеально, совершенно непринужденно с Долли и со всеми остальными в небольшой группе гостей и слуг. Но… читатель замечает задолго до того, как Толстой упоминает об этом, что всякий раз, когда разговор с Долли становится задушевным, она говорит, что об этом поговорим «позже». Это случается как минимум трижды. Когда разговор в конце концов заходит, это ужасно — и когда несколько недель спустя Вронский отсутствует дольше, чем он ожидал, мы узнаем Анну, которая год назад с нетерпением ждала своей смерти — и которая теперь откровенно признается в этом. сама, что не чувствует любви к дочери, которую родила с Вронским.
В конце дня, проведенного с Анной и Вронским, Долли достигает момента откровения: она предпочла бы жить своей собственной жизнью, чем жизнью Анны, и она прерывает свой визит. Толстой почти весь визит придерживается точки зрения Долли, и через нее мы видим трещины в поверхностном глянце той идеальной жизни, которую строят Анна и Вронский. Это их вторая попытка создать новую жизнь (двухнедельный визит в Петербург, который Вронский вспоминает однажды с ужасом, не в счет), и, похоже, она работает лучше, чем итальянский эксперимент.Вронский бросился — и, конечно, денег больше, чем он может себе позволить — стать деревенским джентльменом. Есть большой дом, роскошно отремонтированный и меблированный, и еще один проект — больница стоимостью 100 тысяч рублей. Между тем…
… Анна, кажется, тратит столько же времени и энергии на то, чтобы стать идеальным партнером для этого мужчины. Сначала мы видим ее на дороге, где «ее красивая голова … ее полные плечи, тонкая талия в черной мантии для верховой езды и вся легкость и грация ее поведения произвели впечатление на Долли.И по прошествии дня становится ясно, что в этом суть. Она превратила себя в прекрасный объект, надевая на каждый день свой идеальный наряд. Ее разговор кажется таким же искренним и нежным, как всегда…. Но это не так. Этой новоиспеченной Анне ничего не нужно, чтобы нарушить спокойное совершенство жизни, которую она помогает создавать Вронскому, — что было бы хорошо, если бы она работала. Но Вронский отводит Долли в сторону, и мы видим его отчаяние. Он хочет, чтобы их дочь по закону принадлежала ему, хочет, чтобы все будущие дети были его законными наследниками.Он говорит Долли, что ему нужно, чтобы она убедила Анну написать Каренину с просьбой о разводе.
Разговор с Анной происходит не до сна, и для них обоих это пытка. Долли, хорошая подруга, пытается сделать то, о чем просил Вронский. Но Анна роняет такую бомбу, что ее усилия ни к чему не приводят: «У меня больше не будет детей». Мы получаем начало объяснения: «Доктор сказал мне после моей болезни …», но вместо ее слов мы получаем две строчки широко расставленных точек.(В другом переводе мы получаем не больше, чем многоточие, как я это написал.) Долли полностью опешила, и разговор действительно не может выйти за пределы этого барьера. Она поднимает главную тему, но ни к чему не приводит: «именно поэтому развод необходим». Но Анна ее не слышала. Ей очень хотелось высказать все аргументы, которыми она столько раз убеждала себя ». Мы достигли того разговорного тупика, с которым знакомы по этому роману, когда ни один из говорящих не способен слушать другого.Долли решает, что ей нужно вернуться на твердую землю, и уезжает на следующее утро. Прощание Анны такое же спокойное и очаровательное, как и следовало ожидать, и для Долли это почти ничего не значит.
Толстой сосредотачивается на Анне и Вронском, и мы получаем более интимную картину трещин в отношениях. Анна не говорит ему ничего, что нарушило бы равновесие, ни о своем решении никогда больше не заводить детей, ни о причинах отказа от развода. Она концентрирует всю свою энергию на том, что мы видели, но недостатки ее стратегии очевидны.Ни стройные руки, которые мы видели, как она держится, чтобы показать Долли, ни красота ее лица не будут длиться вечно, поэтому она соглашается со всеми проектами, которые интересны Вронскому.
К тому времени, когда мы дойдем до октября, ближе к концу Часть 6, политика — его новый интерес, и к настоящему времени она научилась не устраивать сцен, когда он уезжает на большое провинциальное избирательное собрание. Но только позже мы узнаем, что спокойствие, удивляющее Вронского в то время, — подделка: она посылает ему письмо, полное как мольбами, так и упреками, когда он остается дольше, чем обещал.Разрыв между ними увеличивается, поскольку она пытается интерпретировать выражение лица Вронского. Она часто ошибается, но, что зловеще, иногда она все делает правильно:
«Вы говорите так, как будто угрожаете мне. Но я ничего так не желаю, как никогда не расставаться с вами, — сказал Вронский, улыбаясь.
Но, когда он сказал эти слова, в его глазах блеснул не просто холодный взгляд, но мстительный взгляд человека, преследуемого и жестокого.
Она увидела взгляд и правильно угадала его значение.
«Если так, то беда!» этот взгляд сказал ей. Это было мгновенное впечатление, но она никогда его не забывала.
Она уже пообещала написать Каренину о разводе и, зная, что этого не произойдет, делает вид. Как и части 4 и 5, часть 6 заканчивается еще одним переездом, на этот раз в Москву.
Ожидая каждый день ответа от Алексея Александровича, а после этого развода, они теперь устроились вместе, как женатые люди.
О боже.
Оттенок Whistling
Оттенок Whistling Боб БлейсделлТак же, как мы заинтригованы открытием новых подробностей о людях, которых мы любим, я был заинтригован, читая «Анну Каренину» в десятый раз, чтобы наконец понять, что Анна написала детский роман. Вернувшись с Вронским в Москву через год или около того за границей, последние три месяца Анны избегают ее старые друзья.Мы читаем, что ее брат Стива Облонский ужинал и пил со своим зятем Константином Левиным, который никогда раньше не встречал Анну. Обычно застенчивый и осторожный Левин достаточно навеселе, что не может сопротивляться аргументу Стивы о том, что этой страдающей одинокой женщине нужна компания. Левин узнает от Стивы, что она не столько занята ею и девочкой своего возлюбленного Вронского, сколько пишет:
«Она пишет книгу для детей и никому об этом не рассказывает, но она прочитала ее мне, и я передал рукопись Воркуеву.. . вы знаете, этот издатель. . . сам писатель, кажется. Он знает толк и говорит, что это замечательная вещь ». 1 [Толстые эллипсы].
Конечно, я всегда знал эту деталь, что Анна, праздная, несчастная и скучающая, пишет, но я никогда не задумывался об этом. Может быть, ее роман «замечателен», как считает Стива? Издатель Воркуев соглашается, и все же, судя по свидетельствам его постоянной лести, мы можем предположить, что он влюблен в нее так же, как и большинство из нас, и что его критическое мнение не имеет значения.Воркуев в гостях у нее, когда приезжают Стива и Левин; За мгновение до встречи с ней Левин ослеплен портретом Анны (тот, что нарисован в Италии настоящим художником, а не Вронским) и, встретившись с ней, говорит: «Лучшего портрета я не видел». Воркуев делает легкий комплимент: «А разве не примечательное сходство?»
Анна воспринимает Левина как вызов; в конце концов, он же муж Кити, молодой, невинной бывшей поклонницы Анны, от которой она завоевала любовь Вронского. Анна признает и успокаивает его в их сложных отношениях и сбивает его с ног.Затем, из-за очередного ласкового комплимента Воркуева, она объясняет Левину свое участие в «деревенской школе»:
«… Я ходил несколько раз. Они очень милые, но я не мог увлечься этим. Энергия, скажете вы. Энергия основана на любви. А любовь не может быть получена откуда угодно, она может не будет заказан … »
Она разделяет идеи Толстого (и Левина) об образовании — что оно зависит от человеческих взаимоотношений и не может быть предписано. Левин, призрак Толстого (без гениальности его творца), отвечает:
«Я прекрасно это понимаю.. . . Нельзя вкладывать душу в школу или вообще в учреждения подобного рода, и именно поэтому эти благотворительные учреждения всегда дают такие скудные результаты ».
Часть 7, глава X, оказывается особенно интересной, потому что мы видим, как альтер-эго Толстого сходится с Анной Карениной, которая к настоящему времени является для автора более глубокой и верной связью. (Анна — искусство; Левин — функция.) Левин и Анна завязывают какой-то разговор, а затем, после того как она предлагает гостю чаю: «Она встала и взяла книгу в сафьяновом переплете.»
Толстой больше, чем какой-либо другой писатель, создает для нас иллюзию того, что эти персонажи реальны, неразрывно связаны с жизнью, что каждый в его художественной литературе живет, даже когда его нет на странице (как и предполагают списки мертвых и героев Гомера в «Илиаде»). личная Илиада каждого человека), и я, по крайней мере, на данный момент, также убежден, что объекты Толстого существуют, включая эту книгу в кожаном переплете и, следовательно, содержащийся в ней роман, который, однако, Толстой никогда не пытался вообразить.Слишком многое происходит в этом сближении двух персонажей, в которых он соединил так много своего собственного опыта и так много своего артистизма, встреча, которая приводит к самому явному раскрытию собственного долгого и сложного отношения Толстого к своему героиня:
Следя за интересным разговором, Левин все время восхищался ею — ее красотой, ее умом, ее образованием, а вместе с тем и ее простотой и глубоким чувством. Он слушал, говорил и все время думал о ней, о ее внутренней жизни, пытаясь угадать ее чувства.И тот, кто раньше так строго ее судил, теперь каким-то странным ходом мыслей оправдывал ее и в то же время жалел ее и боялся, что Вронский не вполне понимает ее.
Высокомерие! Надменность любви с первого взгляда! Но мы, смотрящие и сочувствующие, безусловно, чувствуем, что это правда. Вронский, при всей его решительной порядочности, похоже, не понимает Анну так же хорошо, как Левин, а мы, читатели, понимаем.
Но вернемся, отступим на страницу, к ее детскому роману и моменту, когда она его берет, и мы видим, как Воркуев пытается набрать очки:
«Дайте мне, Анна Аркадьевна, — сказал Воркуев, указывая на книгу.»Это того стоит».
«О нет, это все так незакончено».
«Я сказал ему», — сказал Степан Аркадьич сестре, указывая на Левина.
«Не надо. Я пишу как те маленькие [плетеные] корзинки, сделанные в тюрьмах, которые Лиза Мерцалова продавала мне … эти несчастные производили чудеса терпения».
Терпение — вот что Анна намерена иметь сейчас, в ее собственной «тюрьме». Она, еще одна «несчастная», должна занять себя, и поэтому она берется за тонкости плетения романа.Я подозреваю, что поступил бы так же рабски, как Воркуев, который говорит, что бы она ни написала (знают только он и Стива): «Это того стоит».
Когда Анна идет поговорить с братом наедине, Воркуев рассказывает Левину — хотя очарованный Левин, наблюдающий за Анной, почти не слушает, — «о достоинствах детского романа, написанного Анной Аркадьевной».
Мы не можем подобрать этот том и оценить его «достоинства», но разве детский роман Анны Карениной не стоит того? Разве мы не хотели бы знать, что находится в сознательном воображении Анны? Мы верим, что все, что говорится в книге, покажет нам что-то из ее мыслей и чувств.Мы бы знали, что, хотя она считает себя безнадежно пойманной в ловушку, это детский роман, поэтому она не может писать историю о замужней женщине, которая влюбляется в лихого армейского капитана и бросает мужа.
Тогда о чем же книга Анны? Толстой не намекает, он не изобрел это, и тем не менее он дал нам столько об Анне, что мы можем сами догадаться. Мы знаем, что ей скучно, мы знаем, что она устроилась в английскую семью, которую бросил пьяный дрессировщик Вронского, и мы знаем, что она читает по-английски и свободно говорит по-французски.Мы видели ее музу над фальшивым романом о троллопе в поезде, когда она уезжает от Вронского, еще тогда, когда она влюбилась в него. Хотя мы были с ней с тех пор, как она впервые встретила Вронского, мы мало что знаем о ее прошлом и жизни до него. Мы знаем, что она любит своего старшего брата Стива, и что они, как и Толстой, были сиротами. Можно догадаться, что Вронский, каким бы эгоистичным и беззаботным он ни был, любит ее даже больше, чем она его. Мы знаем, что она скучает по своему сыну Сереже больше, чем по чему-либо еще, и что именно сын больше всего на свете делает ее несчастной из-за ситуации с Вронским.Ее дочь мало что значит для нее, к удивлению и разочарованию ее самой и Вронского. (В конце концов, как она сказала выше о «энергии», необходимой для обучения, любовь «нельзя упорядочить».)
Когда я пытаюсь представить себе ее роман, у меня не вспыхивает ни одна вспышка, но когда я думаю о Сережке, лет десяти, осажденной наставниками, нелюбимой отцом, отчаянно скучающей по матери, я могу поверить, что она напишет книгу, которая пробудить интерес ее сына, возможно, история о мальчике, который скучает по своей матери и выходит в мир, чтобы найти ее, или о ком-то, кто из-за жестоких обстоятельств разлучен с любимым ребенком.Роман не обязательно должен быть ужасно образным, и он, вероятно, будет получен из ее чтения и вряд ли будет искусством, но она представит себе настоящего ребенка, своего любимого мальчика, и, возможно, она сможет облегчить свои собственные страдания, проявив интерес к этому заброшенному. , жизнь и воображение одинокого персонажа.
В любом случае, что бы она ни драматизировала, какие бы детали она ни изобретала, чтобы изобразить любую детскую историю, ситуации и детали должны быть удалены, чтобы не касаться себя, тема, которую она не будет обсуждать в обществе и в любом случае не будет. Развлекательно или поучительно для детей.Нет причин, по которым книга должна быть плохой (она умна, чутка, образована), но не обязательно, чтобы она была хорошей. Толстой говорит нам, что важно то, что она отвлеклась, написав детский роман. Но она не писатель, и ее возможная публикация кажется ей маловажной. (Нет сомнений в том, что Воркуев опубликует ее при малейшем ее поощрении.)
«Каждое художественное слово, принадлежит ли оно Гете или Федьке, — писал Толстой в одном из своих очерков об образовании (Федька был крестьянским мальчиком в школе, которую он когда-то заведовал в своем имении), — отличается от нехудожественного тем, что вызывает бесконечная масса мыслей, образов и объяснений.«Какие« художественные слова »в романе Анны вызвали у ее сына эти мысли, образы и объяснения? Если мы можем предположить, что ее основная цель состояла в том, чтобы предаваться воображению эмоциональной жизни своего дорогого мальчика, разве не возможно, чтобы она сильные чувства хотя бы изредка перерастали в «художественные слова»? Можем ли мы представить, чтобы Сережа читал роман? Может быть, отец или наставник не позволили бы ему прочитать его в рукописи — как исходящую от его матери. Законное издательство Воркуева, созданное анонимной мадам К., попадает к нему в дар от его дяди или как сюрприз от подкупленного или сочувственного слуги или наставника.
Мальчик с легким любопытством начинает читать, и, хотя сюжет и обстановка не похожи на его собственные, он видит в мальчике своего персонажа или узнает мать. Возможно, он узнает ее замаскированный анонимный голос, ее формулировку, ее взгляд на конкретные детали. Он искал среди незнакомцев свою мать, и, возможно, в этой книге он ее найдет.
Возможно, отсутствие у Анны духа или энергии для преподавания связано с тем, что Сережа не был «учеником».«Она не может симулировать любовь к дочери больше, чем к мужу. Но если бы в ее жизни снова появился Сережа, не было бы притворства: ее любовь и ее энергия вылились бы наружу. Толстой, чья собственная мать умерла, когда ему было почти два года, в другом месте говорится, что самое важное образование — это обучение на коленях матери. Нельзя сказать, что родители являются лучшими учителями для своих собственных детей, но, возможно, отсутствие родителей — это учитель, о котором больше всего сожалеет. на самом деле не говорит об обучении и изучении рудиментов; он имеет в виду нравственное обучение и любящее руководство родителей.Он чувствует, что скучал по этому поводу; и этого не хватает Анне Карениной, отдавая своему сыну. Может, это из ее детского романа.
Авторские права 2004 г. Боб Блейсделл. Все права защищены.
Боб Блейсделл преподает в Бруклине, Нью-Йорк. Он редактировал «Толстого как учитель»: «Письма Льва Толстого об образовании» и «Сказки и басни для детей».
Детей Карениной | Автор: Yiyun Li
В 1899 году Антон Чехов написал Максиму Горькому, многообещающему писателю, рассказы которого привлекли его и Толстого внимание:
Позавчера я был в Л.Н. Толстого; он очень вас похвалил и сказал, что вы «замечательный писатель». Ему нравятся ваши «Ярмарка» и «В степи», но не нравится «Мальва». Он сказал: «Можно изобрести все, что угодно, но нельзя изобрести психологию, а у Горького встречаются только психологические изобретения: он описывает то, чего никогда не чувствовал».
В другом письме Чехов советовал Горькому не писать, как «зритель в театре, который выражает свой восторг с такой небольшой сдержанностью, что мешает себе и другим слушать.Интересно, прислушался ли Горький к этому совету? В его произведениях персонажам часто дают сценические постановки: «плакал с ревностью в голосе», «восклицал восхищенно» или «снисходительно смеялся». Трехтомная Автобиография Максима Горького , чудесно наполненная всевозможными персонажами, была бы более интересной, если бы не привычный акцент Горького на «этой необыкновенной русской жизни», «несчастьях и мрачных жизнях» русских людей или его собственное пробуждение: «Мое набухшее сердце почти разорвалось под давлением многих странных эмоций, и я почувствовал всеобъемлющую невнятную любовь ко всем людям и всей земле.
Я подумал о Горьком, когда читал новый роман Кармен Буллозы, Книга Анны , еще до того, как в нем кратко упоминается сам Горький. «Анна» в названии относится к Анне Карениной, поэтому я подумал и о Толстом, и он тоже появляется, более требовательно, когда «врывается» в мечты двух персонажей. Для романа очень интересно представить не только Горького и Толстого, но и их персонажей — одну группу, взятую непосредственно из «Анна Каренина », а другую, кажется, вышли из творчества Горького.Пожалуй, все, что имеет значение, — это смелость пойти на такой риск. И не достичь невозможного — тоже подвиг.
Буллоса — один из ведущих мексиканских голосов в современной литературе. * Ее романы разделяют озорную радость рассказывания историй, построения мира и смешения истории и вымысла в сказочных пейзажах. Ее жизнерадостность и юмор заразительны: читатель часто испытывает затруднения. Ее роман « Техас: Великая кража », действие которого происходит на границе Техаса и Мексики в 1859 году, с большим количеством персонажей, живущих в исторический момент, изобилующий политическими и расовыми конфликтами, захватывает как по размаху, так и по воображению.
Книга Анны начинается с некоторых гипотетических вопросов: что происходит с детьми Анны Карениной — Сергеем, ее сыном с Карениным, и Аней, ее дочерью с Вронским, — после ее смерти? А что происходит с детской книгой, над которой работала Анна, которую нам дали лишь мельком в Анна Каренина ? «Она пишет книгу для детей и никому об этом не рассказывает, но читала мне», — рассказывает Левину Стива, брат Анны. Это единственный раз, когда упоминается незавершенная работа Анны.
Несколько лет назад перед нашим выходом в эфир радиоведущий с тоской сказал мне: «Если бы только Толстой не дал Анне умереть. У нас должна быть книга, в которой Анна будет жить и выходит замуж за своего любовника ». Желание альтернативной судьбы персонажу — или продолжения истории — является доказательством привязанности читателя. Однако лишь несколько романов поддерживают эти переосмысления. В конце концов, большинство из них похожи на людей, которых мы встречаем: мы принимаем их такими, какие они есть, и мы не чувствуем побуждения переписывать их прошлое или вносить изменения в их будущее.
Вывести персонажей из их первоначальной среды обитания и создать вариации их историй — не новая идея. Многие персонажи Джейн Остин блуждают по ландшафту современной литературы; см., например, Pride and Prejudice and Zombies . «Сумасшедшая на чердаке», освобожденная от Джейн Эйр Шарлотты Бронте, разворачивает свою собственную историю в романе Джина Риса Широкое Саргассово море. В Книга Анны Буллоза изобретательно дает Сергею и Ане другой вид существования: они сохраняют свое вымышленное происхождение и известны другим персонажам романа как братья и сестры Каренины, рожденные пером Толстого.Как дети знаменитостей, растущие на виду у публики, они приобрели известность не из-за того, кто они есть, а из-за того, кем являются их родители.
Действие романа Буллозы происходит в Санкт-Петербурге в 1905 году, через 27 лет после публикации Анна Каренина . Сергей, мальчик, брошенный матерью, превратился в женатого мужчину средних лет, полного неуверенности и стыда, слишком хорошо понимающего, что его существо невозможно отделить от романа, разоблачающего его мать. Размышляя о своей судьбе, он представляет себе мучения других.« Вы сын Карениной; она полюбила Вронского и бросила тебя. А что она увидела во Вронском? »- такой рефрен теряет сознание Сергея.
Его мучители, очарованные его создателем, на самом деле больше озабочены его социальным статусом. В антракте концерта к нему обращается посол:
Делает шаг в штрафную, загоняет Сергея на поворот. «Я столько раз читал роман Толстого, что можно даже сказать, что я его запомнил. Меня переполняет невероятная возможность поговорить с одним из его персонажей….”
Аналогичная судьба постигает Аню, хотя, как пишет Буллоса, она «почти не появляется в романе, в котором она родилась, и это расширяет ее личность». Едва известная своему биологическому отцу, почти не любимая биологической матерью и воспитанная Карениным с «сочетанием привязанности и враждебности, нежности и предательства», Аня, больше, чем ее брат, является гениальным творением, полностью принадлежащим Буллозе. Вымышленный персонаж, такой как Сергей, Аня, тем не менее, достаточно беззаботен, чтобы рассматривать историю их происхождения, монументальную для ее брата, как просто случайность.Как светские дамы в романах Толстого, Аня стремится в полной мере наслаждаться материальной жизнью, прожитой на поверхности.
Какое неудобное положение тогда, что ее собственные слуги не могут забыть ее мать — внизу горничные размышляют о противозачаточных средствах, которые Анна использовала, чтобы избежать деторождения после рождения Ани. И какое разочарование, когда ей не удается привлечь нужных людей своим вымышленным происхождением. На концерте она не узнала Сергея:
Аня осталась незамеченной в глазах этого читателя.Ни ее красота, ни ее сходство с главным героем не привлекли его внимания. «Еще один, который забыл, что я когда-либо родилась», — говорит она себе под нос.
Но сейчас 1905 год, и царский двор и аристократическое общество больше не являются центром исторического повествования. Гапонисты, анархисты, большевики, моряки на линкоре Potemkin и множество других персонажей вместе входят в роман и устраивают то, что Ленин называл «большой генеральной репетицией» русской революции 1917 года.Горничная Ани марширует рядом с самим отцом Гапоном, православным священником и руководителем Собрания русских фабрично-заводских рабочих, в так называемое Кровавое воскресенье. Жена Матюшенко, лидера мятежа Потемкин , работает на кухне Ани. Лакей, работающий на Сергея и его жену Клавдию, сочиняет для себя песню, которую протестующие случайно выбрали в качестве своего боевого гимна.
Однако это пересечение беллетристики и истории не делает из исторических персонажей романа успешных персонажей.Например, Александра Коллонтай, марксистка-феминистка, которая впоследствии сделала выдающуюся политическую и дипломатическую карьеру на службе советскому режиму, появляется в романе «Кровавое воскресенье». «Отныне все будет по-другому», — объявляет она на марше. В реальной жизни Коллонтай была свидетельницей «Кровавого воскресенья», но сам по себе этот факт не делает ее убедительным персонажем. Роман мог легко найти для нее убедительную связь: подруга детства, работающая горничной у Карениных, случайная встреча с Аней или Сергеем, или встреча с Клементиной, швеей, ставшей анархисткой, которая дважды пыталась устроить публичные взрывы. конец романа.Но связь, которая не устанавливается, поднимает теоретический вопрос: является ли историческая личность неотъемлемым правом быть включенной в роман, действие которого происходит в их период? С какой целью роман должен включать в себя историческую фигуру вроде Коллонтай — просто в качестве украшения?
Лев Толстой; рисунок Дэвида ЛевинаНе нужно далеко ходить, чтобы увидеть в исторических личностях сильных персонажей. Наполеон в «Война и мир» имеет незабываемое представление, снимая перчатку с его белой руки; вздыхая над раненым Болконским на поле боя: « Voilà, une belle mort »; и говорю, в один из моих любимых моментов, когда ему дарят портрет своего маленького сына прямо перед Бородинским сражением: «Забери его», «указывая на портрет изящно величественным жестом».«Ему еще рано смотреть на поле битвы». Это не только Наполеон истории, но и Наполеон Толстого, драматург, который пишет для себя, единственный актер, который имеет значение.
Исторические фигуры в Книга Анны — Коллонтай, отец Гапон, моряки на борту Potemkin — исполняют свои роли в историческом повествовании 1905 года, но они, как восковые фигуры в музее, не пробуждать воображение или любопытство. Хотелось бы, чтобы изобретательность Буллосы распространилась и на них, чтобы Коллонтай была не только Коллонтай истории, но и Буллозой.
Персонажи в художественной литературе начинаются с неопределенностей и заканчиваются другими неопределенностями, как это делают люди в реальной жизни. Цифры в истории несут в себе уверенность, высеченную в камне. Удовольствие от признания исторической связи в романе похоже на признание второстепенного персонажа, который вышел из Анны Карениной в Книгу Анны . Это удовольствие быть в курсе событий.
Достаточно ли этого для читателя? Персонажи — и, если уж на то пошло, мы с вами — в конце концов неизвестны.Ответственность автора — создать реальность, какой бы фантастической или нереальной она ни была, которая дает читателям иллюзию приближения к непостижимому. Дилеммы и маневры Сергея и Ани в их реальности — вымышленных персонажей среди реальных людей — создают иллюзию, что мы узнали их в Книге Анны . Исторические личности в романе сохраняют некоторые биографические факты и остаются неизменными и неизвестными.
«Я слишком хороша для мира современной литературы», — написала Ребекка Уэст редактору литературного приложения Times после публикации нелестного обзора ее карьеры,
, и то, как я так плохо себя чувствую, это то, что я знаю, что я недостаточно хорош для моего мира .Я терплю неудачу и терплю неудачу, и только в некоторых частях The Birds Fall Down я когда-либо чувствовал, что приближаюсь к тому, что я хотел сделать.
Уже одно это заявление делает роман Уэст обязательным к прочтению ее поклонниками. Птицы падают. События происходят в то же время, что и Книга Анны , когда цари и революционеры намерены изменить ход российской истории. На короткое время мельком мелькает Ленин, который вот-вот возьмет бразды правления Коммунистической партией России.Читатель задыхается не просто от присутствия Ленина, а потому, что молодой революционер, убивший высокопоставленного партийного чиновника, который также служил царским шпионом, обнаруживает, что он и Ленин связаны. Узнаем ли мы Ленина в Птицы лучше, чем мы знаем Коллонтай в Книге Анны ? Не обязательно. Но в нашем чтении мы поддерживаем убийцу: он действует из честности, и, что более важно, если бы он потерпел поражение в убийстве, мы бы увидели героиню романа, невинную девушку-подростка, убитую двойным агентом.Какое облегчение видеть ее в безопасности. Какой ужас знать, что это убийство открывает путь для восхождения Ленина в историю. Одна спасенная жизнь привела к миллионам погибших: читателю гораздо страшнее увидеть Ленина в Птицы падают , чем Коллонтай в Книге Анны .
Птицы падают и Книга Анны — оба романа, посвященная самолюбию, и я говорю это с самым восхищением. И Уэст, и Буллоса уверены в том, чего хотят достичь.Тем не менее, есть риск написать роман, посвященный самолюбию. Дело не в том, что роман может быть неправильно истолкован или отвергнут равнодушными читателями — кто из нас хочет, чтобы наши дети дружили с людьми, которым они совершенно наплевать? Риск написания увлекательного романа состоит в том, что уверенность автора может заменить неуверенность персонажей, и именно последние составляют эту иллюзорную реальность вымысла.
«Вы можете изобрести все, что захотите, но вы не можете изобрести психологию». Заявление Толстого заслуживает длинного эссе, но кратчайший путь к его пониманию — через Сергея и Аню.С их вымышленным происхождением, они являются двумя персонажами в Книга Анны , которые наиболее живы на странице — клише, которое, возможно, можно допустить в этот раз. Взрослая жизнь братьев и сестер изобретена Буллозой. Однако их психология — нет. Их психология даже не изобретена Толстым. Их детство такое. Их психологию, как вашу и мою, можно описать и проанализировать, но, как и вашу и мою, она остается неуловимой.
То, что изобретено автором, одним росчерком пера можно превратить во что-то другое.Счастливый брак Сергея с Клавдией, искусно поддерживаемый ее находчивостью и заботой, мог оказаться несчастливым для другой женщины. Аня, точная копия своей матери, могла бы выйти замуж за богатого человека, вместо того чтобы полностью полагаться на финансовую поддержку и добрую волю Сергея. Но позор Сергея останется. Шаткое промежуточное положение Ани изменить нельзя.
Риск, на который Буллоза идет при написании романа с персонажами Толстого, окупается, потому что под тонкой Книга Анны находится Анна Каренина , роман, охватывающий жизнь, от сенокоса до бальных танцев, с персонажами из высшего общества и слугами кварталы.Ее роман наполнен озорными прикосновениями, которые напомнили мне, когда я читал, наблюдение за стрекозами у пруда, когда я был ребенком. Они порхают, останавливаются в воздухе, а затем в неожиданный момент прыгают по поверхности воды так легко, что не видно ряби. Я громко рассмеялся, когда Сергей сказал Клаудии, что дядя Стива, брат Анны, подумывает поехать в Техас за дешевой землей. Абсурдно и возбуждающе, но, конечно, вполне логично, что Стива думает о Техасе как о решении своего финансового краха.Перейдя границу между Анной Карениной и Книгой Анны , Стива осталась Стива.
Рассказы Сергея, Клавдии и Ани — это только половина романа. Другая половина — о революции 1905 года. Персонажи — слуги, сироты, ремесленники, промышленные рабочие, моряки — следуют политике, завладевшей их сердцами, и действуют в соответствии с их убеждениями: они молятся, маршируют, объединяют рабочих, закладывают бомбы. Если у них есть общая черта, так это то, что, несмотря на их действия, они мало думают.Персонажи без психологии ближе к реквизиту.
Роман открывается анархисткой Клементиной, искусной швеей с юных лет. В Анна Каренина , вернувшись с Вронским в Россию из Италии, Анна носит платье, заказанное из Парижа в театр — к тому времени ее уже сторонится общество. В Книга Анны мать Вронского из презрения к Анне пожертвовала свои платья на благотворительность для падших женщин. В одном из платьев Анны после того, как платье, которое она сшила для себя, было конфисковано, когда она находилась под стражей, Клементина перемещается по городу, пытаясь устроить взрывы и убийства.
Клементину читают с большой надеждой, но в итоге она становится персонажем, состоящим из нескольких фактов: она хочет разбудить Россию своими бомбардировками, она наказывает ремесленников за отсутствие у них бунтарского духа. Когда она взрывает себя и других, ее исчезновение вызывает реакцию, похожую на пожатие плечами сторонних наблюдателей в романе, а также читателей. Без платья бедная Клементина не такая уж и смешная героиня, которую нельзя воспринимать всерьез ни в романе, ни в истории, ни даже в собственных товарищах.Не намерен ли Буллоза рассматривать революционеров как шутку? Я не знаю. Однако, зная историю, мы знаем, что это совсем не шутка.
Максим Горький; рисунок Дэвида ЛевинаЕще до того, как упомянули Горького, у меня было неприятное ощущение, что его персонажи соскользнули в Книга Анны . Владимир, сообщник Клементины, подорванный вместе с ней во время взрыва бомбы, Александра, горничная Ани, которая марширует в Кровавое воскресенье, и все другие последователи отца Гапона — они обладают качеством, необходимым для массовки фильмов: они опытные мимы.Неудивительно, что в конце раздела «Кровавое воскресенье» роман раскрывает происхождение персонажей: «Сердце движения Гапона составляли все несчастные люди, живущие в Хейвене [подверженном наводнениям районе без коммунальных служб». ], сцена, напоминающая сцену из произведений Горького ». Если Горький — зритель, который выражает свое восхищение так громко, что отвлекает других зрителей, то горьковские персонажи в «Книга Анны » — это труппа актеров, выступающих с выразительными жестами и мимикой.
В романах Толстого столько же горничных, сирот, клерков, швейцаров, швеей, кучеров и крестьян, но даже тем, кто появляется мимолетно, даны тонкость и глубина. Взять, к примеру, зеркало в московском доме Ростовых в Война и мир . Поколение молодых графов и графинь смотрит на себя в зеркало — обычное дело. Сотни страниц спустя, когда по мере приближения французской армии к Москве, дом передается на попечение слуг, «дворник, подбоченясь, радостно улыбаясь, стоял перед большим зеркалом.«Смотри!» [Сказал швейцар], восхищаясь улыбкой, расплывающейся по его лицу в зеркале ». Какая радость, какое изумление, какое незабываемое впечатление — впервые увидеть себя в зеркале.
Горький яростно аплодировал бы, чтобы мы не упустили важность такого момента или его отголоски начала романа. Но слуга в романах Толстого никогда не служит только двигателем сюжета. Это может быть несправедливо по отношению к Буллозе, но когда книга так глубоко укоренилась в творчестве Толстого, планка неизбежно оказывается на высоте Толстого, а не Горького.
До сих пор я избегал обсуждать книгу Анны, которая дает название роману Буллозы. Или портрет Анны — не посредственный, написанный Вронским, а шедевр Михайлова во время пребывания Вронского и Анны в Италии. В Анна Каренина Левин навещает Анну спустя много времени после того, как ее бросило общество. В ту ночь он впервые увидел картину: «Это была не картина, а прекрасная живая женщина …». Только потому, что ее не было в живых, она была красивее, чем может быть живая женщина.А потом он видит ее, настоящую красивую женщину, и почти влюбляется. Во время того же визита он узнает от Стивы, что Анна пишет детскую книгу, которую она не желает отдавать издателю Воркуеву, еще одному гостю в тот вечер, потому что она утверждает, что «это все так незакончено».
В романе Буллозы фигурируют и портрет Анны, и книга Анны. Первый — важный элемент сюжета. Последняя представлена как отдельная глава.
Книга Анны — та, которую, по мнению Буллосы, написала Анна, — это мрачная и сексуальная сказка.Анна на первой странице пишет Сергею, что надеется, что однажды, если у него будет дочь, история «заговорит с ней», когда она станет взрослой женщиной. Почему Буллоса позволяет Анне оставить книгу своей гипотетической внучке, а не Ане, ее собственной дочери? Неужели внучка вместо Ани будет пробужденной и освобожденной женщиной ХХ века? Я не знаю ответа, так как еще не понял смысла сказки. В интервью Буллоса назвал это «В поисках пугающего клитора»:
А в А.На страницах К. она побеждает собственный клитор в контексте сказки, в режиме популярного повествования, которое я пропитываю лауданумом, чтобы иметь возможность дать А.К., если не ее собственный голос, голос ее клитора.
Сказка рассказывает об Анне, дочери бедного дровосека, которой фея-крестная по имени Иллюмината даровала роскошь и свободу. Вместе с этим превращением в Золушку приходит запретный ключ, с помощью которого Анна обнаруживает удовольствие от мастурбации. История лихорадочная, с элементами множества сказок (Золушка, Гензель и Гретель, девушка, наступившая на буханку и другие), переходящие одна в другую.Бывают моменты, когда это кажется бесконечным. Несомненно, это потому, что Анна пишет его под воздействием опиума. Возможно, чтобы прочитать его, мы должны быть в таком же настроении.
Верно, что второстепенная постановка в романе тоже может оставить неизгладимое впечатление — например, тот посредственный портрет Анны, написанный Вронским в Анна Каренина . Из пояснительной записки в начале «Книга Анны » мы узнаем, что детская книга, написанная Анной, кратко упомянутая в «Анна Каренина », была зародышем романа Буллозы.Сказка может нести важное послание — каждый читатель должен будет прийти к собственному выводу о ней. Мне пришлось бы занять позицию наивности, не вооруженной никакими теориями, которые могут потребоваться для ее расшифровки.
Книга Анны — это не первый раз, когда Буллоза исследует потомство и развлечения. В ее романе « Клеопатра сошла с места » легенда Клеопатры была заново представлена через Диомеда, записывающего ее предсмертные слова, и через писца Диомеда, чья работа состоит в том, чтобы делать копии записи Диомеда.«В этих текстах Диомед пытался вернуть голос Клеопатры, пытаясь заставить ее говорить через него. Разве это не что-то вроде ассимиляции, еды, переваривания? » — спрашивает писец Диомеда. Переосмыслив Сергея и Аню в их взрослой жизни, изменив Анну как писателя, Книга Анны тоже сделала свою долю ассимиляции, еды, переваривания. Клеопатра, Анна и другие творения Буллозы указывают на схожую озабоченность автора: каждая жизнь заслуживает пересказа, и есть много способов сделать это.
Небеса на Земле , еще один роман Буллозы, начинается с буквы, начинающейся со слов «Дорогой читатель»: «Этот роман написан не автором, а скорее авторами во множественном числе. Три персонажа утверждают, что признаются на его страницах, и двое утверждают, что написали это ». Книга Анны не начинается с подобного утверждения, хотя, если бы это было так, это могла бы быть некоторая версия этого: «Этот роман написан не автором, а скорее авторами множественного числа: Толстой, Горького и воображаемой Анны Карениной.”
Известных цитат: Блог Анны
Отрывки из Анны Карениной
«Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» (1).
Первое предложение романа раскрывает траекторию книги: книга должна проследить жизнь трех пар и их счастье или его отсутствие.
«Не может быть. Прости меня »(48).
Ответ Кити на предложение руки и сердца Левина. Ученые отмечают, что ухаживания Китти и Левина во многом повторяют ухаживания Толстого и его жены. Подобно тому, как Левин дал Кити прочитать свой дневник после предложения, Толстой подарил своему жениху свой.
«Все кончено, вот и все», — сказала Долли. «И самое ужасное, ты понимаешь, я не могу бросить его: есть дети, и я связан. И все же я не могу жить с ним; для меня мучительно видеть его »» (67).
Долли говорит с Анной о своем браке с Облонским, где она очень несчастна из-за его романа с гувернанткой. Это устанавливает общность отношений женатых мужчин, показывая, как женщины попадают в ловушку боевых ролей из-за социальной конструкции.
«Сделай это для меня: никогда не говори мне таких слов, и давайте будем хорошими друзьями». Это были ее слова, но ее глаза говорили о другом »(139).
Анна говорит это Вронскому после одного из его многочисленных признаний в любви. Именно здесь Вронский видит нужное ему доказательство; Анна хочет его.
«Я должен обдумать это, принять решение и отбросить его», — сказал он вслух. «Вопрос о ее чувствах, о том, что произошло или может произойти в ее душе, не мое дело; это дело ее совести и принадлежит религии »(143).
Каренин думает так про себя, решая, стоит ли противостоять жене в ее неподобающем поведении с Вронским . Это позволяет нам понять его характер, который раскрывает его озабоченность взглядами общества и стремление избежать конфликта или скандала даже при страданиях его собственных чувств и сознания.
«Нет, вы не ошиблись», — медленно сказала она, в отчаянии глядя на его холодное лицо. «Вы не ошиблись. Я был и не могу не пребывать в отчаянии. Я слушаю тебя, но думаю о нем.Я люблю его, я его любовница, терпеть не могу тебя. Я тебя боюсь и ненавижу. Делай со мной, что хочешь »» (212).
Анна признается в романе мужу. Это ключевое признание Анны должно стать переломным моментом в романе, однако Каренин вместо этого решает попытаться остановить дело сам и сохранить лицо общества.
«Она чувствовала, что, каким бы незначительным оно ни казалось в то утро, положение, которое она занимала в Обществе, было для нее дорого, и что у нее не было бы сил изменить его ради унизительного положения женщины, бросившей мужа и ребенка. и образовали союз со своим возлюбленным; что, как бы она ни старалась, она не могла стать сильнее самой себя »(293).
Анна оплакивает потерю статуса в обществе. Она не ценит это, пока не потеряет. Это способствует ее отчаянию в конце романа и отчасти ее негодованию на Вронски.
«И смерть, как единственное средство возродить любовь к себе в его сердце, наказать его и одержать победу в той схватке, которую злой дух в ее сердце вел против него, ясно и ярко представилась ей »(744).
Здесь мы видим смерть Анны. Она видит в этом выход для себя
«Ты… ты в этом раскаешься!» (746).
Анна говорит это Вронскому после одной из их схваток. Он уходит к матери, и, когда не может с ним связаться, Анна бросается под поезд. Эта фраза потом не дает покоя Вронскому
«Я искал ответ на свой вопрос.Но разум не мог дать мне ответа — причина несоизмерима с вопросом. Сама жизнь дала мне ответ, я знаю, что хорошо, а что плохо. И эти знания я никаким образом не приобрел; это было дано мне, как всем, потому что я не мог взять его ниоткуда »(791).
Левин заканчивает свои экзистенциальные поиски большого смысла жизни, принимая существование Бога.
«Алексей Александрович не увидел ничего примечательного или неприличного в том, что его жена сидела с Вронским за отдельным столом, о чем-то с нетерпением беседуя с ним.Но он заметил, что остальным это показалось чем-то бросающимся в глаза и неприличным. Он решил, что должен рассказать об этом своей жене »(151).
Эта цитата иллюстрирует одержимость Каренина общественным мнением, внешним видом и порядочностью. Эти понятия и конструкции — некоторые из специфических мотивов, которые Толстой противопоставляет идее страстной любви.
«Она пролетела над канавой, как будто не заметив этого.Она пролетела над ним, как птица; но в то же мгновение Вронский, к своему ужасу, почувствовал, что он не успел поспеть за кобылой, что он, сам не умел, совершил страшную, непростительную ошибку, вернув себе место в седле.