52. Понятие психики. Психические процессы, свойства и состояния

52. Понятие психики. Психические процессы, свойства и состояния.

Психика человека – это внутренний мир личности, который возникает в процессе взаимодействия человека с окружающим внешним миром, в процессе активного отражения этого мира.

Основными функциями психики человека являются следующие: регуля-тивная, коммуникативная, когнитивная или познавательная

Коммуникативная – обеспечивает возможность общения людей друг с другом.

Познавательная – позволяет человеку познавать окружающий внешний мир.

Регулятивная функция обеспечивает регулирование всех видов деятельности человека (игровой, учебной, трудовой), а также всех форм его поведения.

Иными словами, психика человека дает возможность ему выступать в качестве субъекта труда, общения и познания.

Физиологическим носителем психики человека является его нервная система. Психика является свойством мозга. Связь центра мозга с внешней средой осуществляется при помощи нервных клеток и рецепторов.

Однако психические явления нельзя сводить к нервно-физиологическим процессам. Психическое имеет свою специфику. Нервно-физиологические процессы – субстрат, носитель психического. Отношение психического и нервно-физиологического есть отношение сигнала как информации и сигнала как носителя информации.

В современной психологической литературе выделяют четыре основные вида психических явлений, это: психические процессы, психические состояния, психические свойства и психические образования.

Психические процессы – это основной способ существования психиче-ского. Они обеспечивают первичное отражение и осознание человеком окру-жающей действительности, являются предельно пластичными и динамичными, имеют четкое начало, определенное течение и ярко выраженный конец. Исходя из функциональной необходимости обеспечения деятельности человека, выделяют

познавательные, эмоциональные и волевые процессы.

Психические процессы – это те «кирпичики» (или элементы), из которых состоит процесс психического отражения или процесс функционирования психики человека.

Психические состояния – это целостная характеристика психической активности людей в определенных условиях, при выполнении ими конкретных задач. Каждый компонент психики (познавательный, эмоциональный, волевой) по-разному представлен в том или ином состоянии. Свое название «психическое состояние» получает от ведущего компонента: познавательное состояние (размышление, сосредоточенность и т.д.), эмоциональное (радость, печаль и т.д.), волевое (решительность, настойчивость и т.д.). Можно сказать, что собственно жизнь человека и есть смена одного состояния другим.

Психические свойства – это наиболее устойчивые и постоянно проявляющиеся особенности личности, обеспечивающие определенный качественно-количественный уровень поведения и деятельности, типичный для данного человека. Психические свойства выступают в виде системных качеств человека, они формируются и проявляют себя в деятельности. К психическим свойствам человека относятся:

направленности («Что хочет человек?»), способности («Что может человек?»), темперамент и характер («Как проявляется человек?»).

«Мы носители мозга, который рассчитан на пещерные времена» – Огонек № 32 (5627) от 17.08.2020

В голове человека, подсчитали ученые, за день возникает около 6 тысяч мыслей. Каким образом их считали? Есть ли шанс научиться их «считывать»? В конце концов, чем отличается наш мозг от мозга кроманьонца и можно ли заморозить мысли до лучших времен — когда, к примеру, получится их додумать? На эти и другие вопросы «Огоньку» ответил известный психофизиолог, заведующий лабораторией нейрофизиологии и нейроинтерфейсов на биологическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова профессор Александр Каплан.

Беседовала Елена Кудрявцева

— Александр Яковлевич, начнем, как говорится, сначала. Скажите, что же такое мысль? Как на этот вопрос сегодня отвечают ученые?

Александр Каплан, психофизиолог

Фото: из личного архива

— Попробую упростить. Все объекты и все явления природы существуют в нашем сознании в виде понятий: «рама», «мама», «мыла» и тому подобное. Далее, операции с понятиями называются мышлением. А логически завершенная операция с понятиями — например, «мама мыла раму» — есть мысль. Если же в голове роятся неясные образы, еще не обозначенные понятием, то это тоже важные психические процессы, но всего лишь подготовительные процессы к мысли.

Обычно мысль — это не одно понятие и не одно слово, это целое предложение. В среднем в литературных текстах будут встречаться предложения от 11 до 17 слов. В «Анне Карениной», например, средняя длина предложения — 14 слов. Чтобы высказать мысли длиной 14 слов, потребуется около 9–10 секунд. Вот вам длительность среднестатистической мысли. Несложно подсчитать: если непрерывно мыслить в течение 16 часов бодрствования, наберется около 6 тысяч мыслей!

— И все-таки, что представляет собой мысль с точки зрения физики и химии мозга?

— Понятно, что рождение мыслей как-то связано с работой нервных клеток, то есть с их химией и физикой. Но мысль не вытекает из нейронов, как желчь из клеток печени, потому что мысль — это не вещественный, а информационный продукт работы мозга. Поэтому сколько бы мы ни препарировали мозг скальпелем, сколько бы ни пытались регистраторами измерить превращение молекул или, скажем, изменение биопотенциалов, мы эту мысль все равно не увидим.

Особенностью информационных продуктов является вот что: увидеть их можно только с помощью настроенных на них приемников информации. В наших примерах для мысли и для фото нужен особый приемник — разум человека. Но даже в этом случае для передачи и восприятия мысли нужно, чтобы она, эта мысль, посредством нейронов моторной речевой зоны мозга и голосового аппарата превратилась в звуковые колебания. Затем посредством слуховых рецепторов и нейронов сенсорной речевой зоны эта мысль может восстановиться из звуковых волн… в мысль у другого человека. Код нервных клеток субъективно воспринимается как мысль. Знаменитый канадский нейрохирург Уайлдер Пенфилд еще в 1960-х годах установил, что искусственная стимуляция корковых нейронов действительно может вызвать у человека отголоски образов и мыслей.

Как жизнь учит думать

— Простите, но откуда же тогда берутся эти коды мозга?

— А вот это пока для нас тайна! Мы не знаем, каким образом наши намерения — желания, эмоциональные порывы, творческие озарения — формируют нейронные коды, отзывающиеся в сознании мыслями. Еще большая интрига в том, как наши мысли становятся действенными. Как они превращаются в коды, определяющие наши движения? В самом деле, а кто вообще написал эти коды?

Концептуальный ответ на эти вопросы предложил выдающийся российский философ и теоретик мозга Давид Дубровский. Разгадка, полагаю, в том, что люди не рождаются с готовыми кодами для общения нервных клеток. Эти коды формируются по ходу индивидуального развития человека. В каждом элементарном действии перебирается множество спонтанных посылок от одной нервной клетки к другой, пока не находится такой вариант, который активирует следующую клетку с нужным эффектом.

Этот эффективный код и запоминается. Так создается нейронная кодовая сеть. К примеру, у ребенка желание схватить игрушку поначалу транслируется к моторным нейронам почти в случайных нервных импульсах. Это видно по первоначально неумелым движениям грудного ребенка. Но работа нейронных сетей мозга всегда нацелена на конкретный результат: согласно намерению, игрушка должна оказаться в руке. В конце концов выработается такое распределение команд между нейронами и к конкретным мышцам, которое приводит к точному движению руки к игрушке. Это и есть код. Мы говорим: навык сформировался. Коды нервных клеток создает сама жизнь!

То же самое происходит, когда что-то «крутится в голове», на самом деле подыскивается такое распределение активностей нейронов, которое субъективно проявится как конкретная мысль. Получается, что мысль — это тоже действие, обусловленное нервным кодом. Только не двигательное, а умственное.

— Да, но как же тогда с главной интригой? Как рождаются новые мысли? Как они превращаются в нервные коды, чтобы командовать нашими действиями?

— А это — главная тайна мозга. Она еще не открыта. Но мы, кажется, можем порассуждать: мысль возникает после того, как у нас активировалась конкретная нейронная сеть. А мышление — это комбинирование мыслей, то есть взаимодействие соответствующих этим мыслям нейронных сетей. Вот в этом взаимодействии и рождается новая нейронная комбинация и соответствующая ей новая мысль. Закономерности комбинирования нейронных сетей пока неизвестны. Но понятно, что там нет мистики — они находятся под контролем текущих потребностей конкретного человека.

— В новом исследовании канадские ученые из Королевского университета в Кингстоне пришли к тому же выводу, что и вы: за день у человека возникает 6 тысяч мыслей. Что и как считали в данном конкретном случае?

— Для изучения мыслительной деятельности человека канадские исследователи воспользовались очень популярным в настоящее время инструментом — магнитно-резонансным томографом (МРТ). Это такой большой магнит весом под 3 тонны, с трубой посередине, куда укладывают человека, чтобы, например, по реакциям молекул гемоглобина в магнитном поле с большой точностью получить карты интенсивности кровотока в объеме мозга. Идея в том, что если в какой-то области мозга показатели кровотока увеличиваются, то это может быть признаком усиления активности нервных клеток именно в этой области.

Ученые задумали посмотреть, а как будут меняться карты активации мозговых структур, если испытуемым — прямо в трубе МРТ — показывать короткие фильмы с однозначными действиями (сюжеты: «Он идет по лестнице», «Они едут в машине», «Метеорит падает на Землю» и т.д.). Проанализировав данные 184 испытуемых, ученые обнаружили любопытный факт: карты активности мозга, как правило, резко меняются только синхронно с началом и завершением коротких смысловых конструкций в клипах. Если показать испытуемым бессмысленные клипы, то этого не происходит. Ученые считают, что спокойные участки карт мозговой активности между моментами их резких трансформаций отражают протекание элементарных мыслей! Таких переходов между трансформациями карт МРТ они насчитывают в среднем 6,5 в минуту: за период бодрствования, с учетом 8-часового сна, действительно получается около 6 тысяч мыслей.

— Если данные канадских исследователей, полученные на магнитном томографе, в точности совпадают с вашими рассуждениями о предложениях в «Анне Карениной», то можно пофантазировать дальше. И прийти, предположим, к выводу, что в этом произведении из 253 311 слов Лев Николаевич Толстой высказал 17 838 мыслей!

— Не будем наивными! Мы же по себе знаем, что далеко не каждую минуту в голову приходит какая-то мысль. Да и в иных книжках (я, разумеется, не о Льве Николаевиче) не все предложения наводят на полноценные мысли…

— Хорошо, а что из этого следует? Может ли человек не думать? Почему «состояние недумания» так ценится в восточных культурах?

— Известная игра в «не думать про белую обезьяну» показывает, что эта обезьяна не отстанет от вас, пока вы не смените тему. Иными словами, невозможно не думать по инструкции. А если ничто не тревожит? Представьте, вы в отпуске, в шезлонге, шум прибоя или шелест листвы… Можно ни о чем и не думать.

Ведь все в организме функционально: мышление — это не излишество в конструкции мозга, оно необходимо для конкретных задач. Если на данный момент нет таких задач — незачем тратить мысли. При этом вы бодрствуете, осознаете себя, но просто созерцаете бытие.

У каждого такое бывает. Вспомните, как вы выходите из такого состояния — как из приятного путешествия, с какой-то свежестью в настроении, с неожиданными планами. Наша с вами проблема в том, что такие состояния в обычной жизни чрезвычайно редки, нам некогда остановиться и побыть наедине с собой. А вот в восточных культурах такие состояния — просто жизненная установка.

С чего начиналось сознание

— Когда у людей на эволюционном пути появилось сознание и зачем оно было нужно? Как эти изменения выразились в физиологии мозга?

— Это очень трудный вопрос, прежде всего потому, что непонятно, что такое сознание. Немножко упрощая, можно сказать, что сознание — это осведомленность о себе. Знают ли о себе кузнечики, крокодилы и попугаи? Собаки и обезьяны? Ну да, они прекрасно освоились в своей среде, знают все, что им надо для комфортной жизни. Но включены ли они сами как персонажи в эту освоенную ими реальность? Зоопсихологи находят у некоторых животных признаки любования собой, пример тому евразийские сороки. Если закрепить на их перьях контрастные цветные наклейки, то, глядя на свое отражение в зеркале, сороки пытаются удалить метку. Значит, посредством зеркала они не только осведомлены о своем существовании, но даже о том, что на оперении какой-то непорядок. А новокаледонские вороны с помощью высоко поднятого зеркала даже обнаруживают пищу в углублениях у себя за спиной. Между тем у птиц большие полушария мозга еще не покрылись корковым слоем нервных клеток, которым так гордится человек! Как видно, даже у существ без коры самоидентификация используется для дела. Может, это и есть зачатки сознания? Что касается людей, то настоящее человеческое сознание, по-видимому, появилось только у Хомо сапиенс одновременно (или вследствие) с появлением языковой коммуникации и развитой речи, может, более 100–200 тысяч лет назад.

Полноценная идентификация себя, конечно, была революционным достижением эволюции в конструировании мозга. По сути дела, именно в связи с этим приматы из особей превратились в личности, в человека. Возникли стратегии самосовершенствования. На этой основе появилось не только сознание, но и разум, то есть способность к познанию уже не только окружающего мира, но и самого себя и своей связи с этим окружающим миром. В свое время это, может быть, даже подстегнуло эволюцию в отношении ускоренного развития мозга, так как естественный отбор стал возможен не только в отношении способности к выработке все более сложных навыков, но и в отношении способности к познанию закономерностей окружающего мира.

Не исключено, что познавательная активность современного человека стала даже избыточной по отношению к его биологическим потребностям. Но, очевидно, она необходима для самореализации в этом мире, для движения ко все большему пониманию себя и своего предназначения.

— Вы однажды сказали: мы создали информационный мир, на восприятие которого возможности мозга не были рассчитаны…

— Мозг человека достиг эволюционного совершенства 40–50 тысяч лет назад, когда человек еще жил в пещерах, но уже был разумным. Ему уже не надо было биологически подстраиваться под условия среды обитания, он ими, условиями, управлял: владел огнем и орудиями труда, эффективно добывал пищу, строил жилища и т.д. В племени уже находилось место всем: и слабым, и сильным, и умным, и глупым. Естественный отбор в этом направлении перестал работать. Поэтому мы сейчас являемся носителями мозга, «рассчитанного» на пещерные времена. Кстати, в те времена, чтобы выжить, надо было проявлять максимум смекалки и сообразительности. Потому, наверное, десятки тысяч лет мозг человека отлично справлялся с вызовами каждого нового времени.

Проблемы для мозга стали возникать, когда сама среда обитания человека стала превращаться в искусственную, все более оторванную от биологической сущности человека, когда основным продуктом его деятельности и потребления все более становятся информационные потоки. Избыточная информация неминуемо перегружает и повреждает аналитические ресурсы мозга, так как по своей природе он настроен анализировать все, что поступает через органы чувств. Нам, по сути, нужен новый эволюционный рывок, но, как мы знаем, это дело на миллионы лет. Поэтому нужно как-то побыстрее приспособиться к цифровому миру. Один из путей: разработка технологий для управляемого непосредственно от мозга человека искусственного интеллекта, который позволит ему резко сбросить информационные нагрузки.

Почему мысли не считываются

— Можно ли сказать, что ученые уже близки к чтению мыслей и сознания как такового? Какими методами это достигается?

— Как мы уже говорили, каждому движению руки или каждой мысли сопутствует активация уникальной композиции нервных клеток, которая, по сути, является кодом двигательного или мысленного действия. Поэтому прочитать мысль прямо из мозга — это значит расшифровать ее нейронный код. А где на самом деле взять коды для трансляции нервных импульсов в мысль? В каждой паре нервных клеток эти коды формировались индивидуально в ходе многочисленных тренировок на протяжении жизни. К каким нервным клеткам из 86 миллиардов в мозгу человека надо подключать сенсоры и какими драйверами декодировать нервные импульсы чтобы подслушать собственно мысли?

Дело усложняется еще и тем, что коды общения нервных клеток постоянно меняются, и не для сохранения секретности, но в силу непрерывного обогащения нервных сетей новыми сведениями и даже собственными мыслями. Кроме того, одни и те же формулировки мыслей, одна и та же композиция слов — «мама мыла раму» — могут иметь множество смыслов. Для расшифровки этих смыслов потребуется декодировать не только эти три слова, но и весь контекст, иначе мысль правильно не понять. Получается, что даже теоретически задача чтения мыслей напрямую из мозга представляется неразрешимой. Однако шансы прочитать если не мысли, то хотя бы намерения человека у психофизиологов все-таки есть.

— С помощью нейроинтерфейсов, которые вы разрабатываете в своей лаборатории, можно регистрировать сигналы мозга. А нельзя ли с помощью таких нейроинтерфейсов прочитать мысли?

— Начнем с того, что регистрировать биопотенциалы мозга прямо с кожной поверхности головы нейрофизиологи научились почти 100 лет назад. Это всем известный метод электроэнцефалографии, или ЭЭГ. Но ЭЭГ — это усредненные значения электрической активности сотен тысяч нервных клеток. Это, если хотите, как сигнал микрофона над многолюдным митингом. Тем не менее, даже если не слышно отдельных голосов, характеристики голосового шума могут подсказать состояние толпы, определить, агрессия ею правит или веселье. На этом основании метод ЭЭГ широко используется для диагностики, например, патологических состояний мозга и вообще для исследований механизмов мозга.

— А что если ЭЭГ использовать не для диагностики, а для расшифровки пусть не мыслей, а намерений человека к какому-то действию? Ведь когда мы протягиваем руку к переключателю света, у нас нет мысли: «Я хочу нажать кнопку», нас подтолкнуло к этому всего лишь неясно осознаваемое намерение…

— Намерения к движению рук и ног действительно удается определять по характерным изменениям в ЭЭГ. Их можно научиться автоматически детектировать и превращать в команды для исполнительных устройств, заранее договорившись с оператором, что, например, намерение к движению левой руки выключает свет, а правой руки — включает телевизор. Вот вам и нейрокомпьютерный интерфейс. При этом никакой магии и никакого чтения мыслей! До чтения мыслей нейроинтерфейсам так же далеко, как до расшифровки межнейронных кодов. «Подсмотреть», как на ЭЭГ будут выглядеть сигналы мозга, если речь идет не о движениях тела, а о каких-то объектах, например о фруктах, об автомобилях и т.д., оказалось практически непосильной задачей.

Наибольший «урожай» приносит метод МРТ: американские исследователи Джек Галлант и Синдзи Нисимото из Университета в Беркли еще в 2011 году показали, что по картам распределения мозгового кровотока можно распознавать не только задуманные испытуемым простые объекты, но и кадры фильма, которые он просматривает в данный момент. Аналогичным образом тот же Галлант в 2016-м построил семантическую карту мозга, согласно которой две трети мозга, как оказалось, «расписаны» под слова 12 смысловых категорий. Иначе говоря, было показано, что словам каждого определенного смысла, например «еда», «родительские отношения» и т.д., соответствует уникальная схема активации областей головного мозга. Это значит, что по картам активации областей мозга можно судить, какая именно в данный момент семантическая категория используется мыслительным процессом. Но, очевидно, саму мысль такой технологией поймать не удастся.

— Какие самые интересные достижения были сделаны у вас в лаборатории в последнее время?

— Весьма долго мы трудились над созданием нейроинтерфейса, который позволил бы человеку без голоса и движений набирать текст на экране компьютера. Речь не о чтении мыслей, а все о том же подсматривании в ЭЭГ признаков, когда человек задумывает ту или иную букву. Это, увы, никому не удалось. Но американские ученые Фарвел и Дончин более 30 лет назад нашли другой ход: они нарисовали на экране все буквы алфавита и в быстром темпе подсвечивали каждую букву в случайном порядке. Оказалось, что отклик ЭЭГ на подсветку буквы, интересующей оператора в данный момент, отличался от всех остальных. Далее дело техники: быстро определить эту уникальную реакцию и набрать на экране соответствующую ей букву. Так буква за буквой можно набрать целый текст. Опять-таки без чтения мыслей!

Но когда сделали лабораторное тестирование так называемого наборщика букв, дело решили бросить, так как надежность и скорость набора оставляли желать лучшего: было до 30 процентов ошибок и всего 4–5 букв в минуту. Мы довели эту технологию до возможного совершенства: надежность — менее 5 процентов ошибок, правда, скорость — до 10–12 букв в минуту. Но мы делали эту технологию не для здоровых людей, а для тех, кто страдает тяжелыми расстройствами речи и движений после инсульта и нейротравм. Впервые в мире эта технология дошла до реальных пользователей: 500 первых комплектов «НейроЧат» — так назван наш продукт — сейчас находятся в больницах и у реальных пользователей, которым крайне нужна коммуникация с внешним миром. Первую демонстрацию «НейроЧата» провели в реабилитационном госпитале в Лос-Анджелесе, где пациентка с помощью нашего нейроинтерфейса общалась с пациентом из реабилитационной клиники в Москве, также снабженным этим нейроинтерфейсом.

В ближайшей перспективе — перенос нейроинтерфейсных технологий в виртуальную реальность, объекты которой будут управляться мысленными усилиями. Что это будет: новое поколение компьютерных игр или тренажер умственных навыков,— покажут текущие разработки. А далее открывается путь к так называемым нейроинтерфейсам 6.0: мозг человека посредством нейроинтерфейсов нового поколения будет связан с модулями искусственного интеллекта. Тут уже трудно сделать прогноз, но, возможно, нейрофизиологам и компьютерщикам уже не придется трудиться над дешифраторами ЭЭГ: при удачном построении канала оба агента на линии «мозг — искусственный интеллект» придут к созданию своего собственного кода общения.

— Когда говорят, что мы используем возможности мозга на 10 процентов, что имеется в виду? И откуда взялась эта странная цифра?

— Если речь идет об использовании всего 10 процентов нервных клеток мозга, то это просто журналистский миф. Эволюция не оставляет в организме ничего лишнего, что может тратить его энергию без пользы. Тем более это верно для мозга, составляющего всего 2 процента веса человека, но «съедающего» в активном состоянии до 25 процентов энергии всего тела. Все 100 процентов нервных клеток эксплуатируются мозгом всегда. А вот если говорить о потенциальных интеллектуальных возможностях мозга, то здесь у всех людей получается по-разному. Чем больше человек накапливает систематизированных знаний, чем больше их эксплуатирует для получения новых интеллектуальных продуктов, тем более продуктивно используются всегда работающие 100 процентов нервных клеток его мозга.

— Как вы относитесь к движению биохакинга, когда состоятельные люди пытаются отодвинуть старение с помощью различных средств и методов?

— Биохакинг бывает разный. Если речь идет об усовершенствовании органов и систем организма вне их биологической сущности — то отрицательно, точно так же, как к апгрейду мозга. И логика тут очевидна: в общем случае внесение изменений в элемент системы неминуемо вызовет нарушения в функционировании этой системы. А если биохакинг понимать как исправление недостатков естественной биологической и психической жизни человека в связи с его неправильным питанием и поведением, в связи с генетическими ошибками, кризисами здоровья и прочими факторами, мешающими полноценному проявлению эволюционно обусловленных возможностей человека, то он должен стать делом первостепенной важности.

— А как выотноситесь к идее крионики — заморозки человека для жизни через столетия? Что при этом произойдет с мозгом и сознанием?

— Идея заморозки-разморозки мозга с надеждой на его полноценное возвращение к жизни, по крайней мере, не выдерживает критики. В отличие от компьютера мозгу неоткуда будет загрузить слетевшие «программы» его работы, накопленную за годы жизни память, выработанные навыки и приобретенные знания. Между тем в живом мозгу все это хранится не в «постоянной памяти», как в компьютере, а в непрерывно работающих гигантских сетях естественных нервных клеток. Даже временное выключение корковых нервных клеток при наркозе с полным сохранением их жизнедеятельности приводит к необратимым когнитивным повреждениям. Что тогда говорить о тотальной остановке мозга, да еще с заморозкой?!

Человечество утрачивает навык чтения — Российская газета

Недавнее исследование «Левада-центра» выявило, что электронные книги пока не стали у россиян популярнее бумажных: 67% респондентов в течение последних 12 месяцев хотя бы раз читали бумажные книги, а книги на цифровых носителях лишь 19%. Как влияют Интернет и электронные носители на восприятие информации и почему не читать литературу вредно для психики, об этом «РГ» поговорила с кандидатом психологических наук, доцентом кафедры нейро- и патопсихологии факультета психологии МГУ Ильей Плужниковым.

Илья Валерьевич, складывается ощущение, что исследований на тему влияния электронной книги и Интернета на человека не так много.

Илья Плужников: Вы правы, исследований по этой теме единицы. Самое крупное, на которое мы сейчас опираемся, сделала Наоми Бэйрон. Она сравнивала электронную и бумажную книгу с привлечением психологических, социологических, культурологических и нейробиологических данных. У нас на кафедре также разработана своя концепция, которая помогает объяснить, как человек общается с высокотехнологичными продуктами и информационной средой в целом.

Как изменилась роль чтения в обществе? Правда ли, что чтение из процесса накопления знаний и информации превратилось в процесс распространения и использования информации?

Илья Плужников: Отчасти это так. Чтение — это не только получение информации, оно развивает память, несет воспитательный момент. Литература несет модели поведения в обществе. Также чтение — это процессуальная эмоция, удовольствие доставляет сам процесс. Сейчас ситуация изменилась. 35% населения вообще не читает книги. 44% не открывали ни одной книги за год, а сам процесс чтения нравится только 17%. Это данные, которые получило Министерство культуры. Обратите внимание, чтение — это чисто человеческая функция, возникшая в процессе эволюции. Если мы по каким-то причинам утрачиваем ее, не является это симптомом того, что мы деградируем? Может, это, конечно, как-то громко сказано. В любом случае это тревожный симптом для нас, клинических психологов.

Сейчас на нас обрушился огромный поток информации — мы читаем новости в Интернете, смотрим френдленты в соцсетях. Как человек справляется с такой информационной перегрузкой?

Илья Плужников: Я не большой сторонник концепции информационной перегрузки. Психика пластична. При таком большом объеме поступающей информации не хватает ресурса для ее критической обработки, понимания, — что важно и что не важно. Чтения как такового в Интернете нет, это чтение только формально. Интернет работает на гиперссылках, одна ссылка ведет к другой и так далее. Читать в нем длинные тексты практически невозможно. В Интернете хочется получить информацию быстро. Интернет так структурирован, что короткий вброс хорошо читается. А длинные тексты из-за особенностей физиологии и психологии читать с экрана тяжело.

Есть ли разница в восприятии бумажной книги и ее электронного аналога?

Илья Плужников: Человек живет в предметной среде. Наша деятельность предметна, об этом еще сказал Маркс. Поскольку ребенок в первые годы своей жизни общается с предметной средой, то это самое главное для него. Более того он обучается чтению, письму, счету тоже в предметной среде. У него формируется связка между содержанием, формой текста и объемом. Он берет книгу и понимает, насколько она ограничена, каким шрифтом она напечатана, как долго ее нужно читать, зачем ее читать. Когда появился Интернет, то это все потерялось. Даже электронные книги — это некий безграничный мегатекст. Если Википедию распечатать, переплести, положить тома один на другой, то высота этой стопки будет как расстояние от Земли до Луны. Мы получаем первичную информацию в Интернете и чтобы ее подтвердить, мы должны перейти по гиперссылкам. Если мы читаем бумажную книгу, мы развиваем в себе функции критичности. У нас нет возможности перейти по ссылке и посмотреть, что означает тот или иной термин. Контекстуально мы его понимаем, у нас рождается семантическое поле, смысловая сфера обогащается, развивается.

Для человека важно запоминание смысловой информации — то, что важно для понимания любого текста в книге — это фабула, сюжет. В Интернете идет запоминание поверхностной информации, потому что сюжета нет, все безгранично. Даже если это книга бумажная, переведенная в цифровой формат. Мы не знаем, когда она закончится, и нам приходится ориентироваться на поверхностный слой. Электронный ресурс ориентирован на прагматизм — нам нужно получить информацию, а бумажные книги — это и письменность как таковая, письмо ради письма, чтение ради чтения.

Если один человек прочитал на бумаге «Войну и мир», а другой на электронном носителе, они по-разному воспримут этот роман?

Илья Плужников: Прочел человек «Войну и мир» — слава Богу. Неважно, на каком носителе. Этот пример не очень удачный. Взрослому человеку умеющему читать, мотивированному и любящему это занятие, носитель не важен. Но если мы возьмем детей, велика вероятность, что они читают литературу и новости в Интернете по одним и тем же законам — для них это единый процесс, они его не разделяют. То есть они будут читать поверхностно. Когда они станут взрослыми, мы с большой вероятностью заметим некоторые изменения в их психической деятельности.

Какие, например?

Илья Плужников: Это может привести к проблемам с поведенческим контролем. Сегодня мы — заложники клипового мышления. Чтение редуцируется, а вся культура представлена в картинках. При психологическом обследовании детей и подростков мы видим, что у них наблюдается дефицит слухоречевой памяти, они не удерживают информацию на слух, быстро забывают, у них нет навыка записывания, конспектирования. Дети, которые больше времени проводят в Интернете, читают краткие пересказы произведений для школы, не усваивают не только те ценности, эмоции, смыслы, которые заложены в контенте, но и форму. Любое хорошее произведение — некий нарратив, в котором представлены структурные элементы — экспозиция, завязка, развитие действия, кульминация, развязка и постпозиция. Человек, который не читает литературу, не усваивает структурные элементы нарратива. А это ведет к тому, что он не усваивает временную перспективу. Он становится своего рода наркоманом, у которого тоже нет временной перспективы (он живет только в настоящем, от дозы до дозы). У человека не развивается деятельность как целостная человеческая активность, цель и мотив. Это приводит к импульсивности, трудностям планирования, дефициту временной перспективы. Но повторюсь, для взрослого человека не имеет значения, с какого ресурса читать, побочный эффект мегатекста он легко преодолевает.

Тогда электронные учебники бесполезны?

Илья Плужников: Я не был бы так категоричен. Нужно проводить исследования, начиная с чисто физиологических — не будет ли ребенок портить зрение, используя электронные учебники (вероятно, они есть, если Минобр вводит электронные учебники) и заканчивая психологическим влиянием.

Как далеко нас может завести клиповое мышление?

Илья Плужников: Не знаю. Может, появится новый человек, наступит Золотой Век. Но многие ученые подчеркивают, что ни одного великого открытия во второй половине XX века совершено не было. Где новые теории, которые объясняли бы физический мир? В гуманитарных науках новых теорий тоже нет. У нас очень быстро развиваются технологии — интернет, мобильная связь, телевидение, пластическая хирургия, клонирование. Если раньше мы владели информационными технологиями, то теперь информационные технологии владеют нами. Не повод ли это, чтобы задуматься?

Мозги — в сторону: ученые расчленят сознание и вынут душу

Разработкой такой модели занимаются ученые из международного проекта Human Brain Project, основанного пять лет назад. Ядро исследовательской команды составляют специалисты из Brain Blue Gene, продемонстрировавшие в 2015 году компьютерную симуляцию неокортекса крысы. Планируется, что действующая модель человеческого мозга будет готова к 2023 году.

Сейчас исследователи из Human Brain Project пытаются реконструировать отделы мозга крысы (гиппокамп, мозжечок, сенсомоторная кора, базальные ганглии) и работают над «режимом реального времени», при котором одна секунда функционирования мозга моделировалась бы процессорами тоже за одну секунду. На основе полученных результатов исследователи надеются воссоздать весь мозг грызуна, а впоследствии и человека.

Нейрофизиолог Генри Маркрам, возглавляющий и Brain Blue Gene, и Human Brain Project, в опубликованной в прошлом году статье предлагал отказаться от «попыток рассчитать срок, за который мы сможем воссоздать мозг с точностью до каждой его молекулы». Основная причина все та же — недостаточная вычислительная мощность современных суперкомпьютеров.

Чтобы настолько детально симулировать деятельность человеческого мозга, необходимы йоттафлопсы мощности 10 в 24-й степени операций в секунду, а возможностей нынешних машин, измеряемых в сотнях петафлопс (10 в 15-й степени операций в секунду), хватит только на грубую симуляцию нервной системы червя Rotifera, состоящей из надглоточного ганглия и нескольких нервных стволов.

Вечная жизнь сознания

Точная компьютерная симуляция человеческого мозга позволит ученым лучше понять принципы, по которым он действует, и разобраться в механизмах развития психических расстройств. Кроме того, искусственный аналог станет идеальным объектом для испытаний новых методов лечения и лекарственных препаратов. Вероятно, даже можно будет полностью отказаться от опытов на животных.

Не за горами создание технологий постнеокортекса, полагает Марков. К неокортексу человека смогут присоединять огромную нейросеть, превосходящую естественную нейросеть мозга по размерам, числу клеток и синапсов. Человеческое сознание в этом случае будет базироваться на комбинированном субстрате, состоящем из биологического мозга и искусственной нейронной сети. После смерти его биологической части искусственная продолжит существовать без серьезных потерь для личности. Вероятно, так людям удастся отсрочить неминуемую смерть.

Понятие о сознании как высшем уровне развития психики Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ И ПСИХОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ

УДК 159.9.01

ПОНЯТИЕ О СОЗНАНИИ КАК ВЫСШЕМ УРОВНЕ

развития психики

А.Ф. Корниенко (Казань)

Аннотация. Показаны противоречивость и неудовлетворительность формулировок понятий «сознание» и «осознание» в работах классиков отечественной психологии и в современных публикациях, в которых предпринимаются попытки их переосмысления. Предлагаются авторские определения понятий «сознание», «осознание», «сознательное» и «бессознательное». ключевые слова: психика; сознание; осознание; сознательное; бессознательное; образ «Я»; рефлексивная психика.

Длительное время понятия «психика» и «сознание» не дифференцировались и использовались фактически как синонимы. Как отмечал А.Н. Леонтьев, «потребовались века, чтобы освободиться от отождествления психического и сознательного» [12. С. 166]. Тем не менее и сейчас довольно часто можно встретить использование термина «сознание» в значительно более широком понимании, которое эквивалентно пониманию термина «психика». Наиболее ярко это проявляется в использовании таких словосочетаний, как «отражение в сознании», «процессы, происходящие в сознании» или «направленность сознания», «состояния сознания». Как отмечает Г.В. Акопов, «явное или неявное отождествление сознания и психики устойчиво воспроизводится на протяжении всей истории отечественной психологии» [2. С. 22]. В какой-то степени это связано с пиететным отношением к определениям сознания, сформулированным С.Л. Рубинштейном и А.Н. Леонтьевым.

«Сознание, — пишет С.Л. Рубинштейн, — это специфическая форма отражения объективной действительности, существующей вне и независимо от него» [16. С. 20]. Очевидно, что без каких-либо поправок и дополнений это определение можно использовать и по отношению к понятию «психика». Визуализированная форма определения сознания по С.Л. Рубинштейну представлена на рис. 1.

Утверждение С.Л. Рубинштейна о том, что «в психологическом плане сознание выступает реально прежде всего как процесс осознания человеком окружающего мира и самого себя» [16. C. 150], по сути своей тавтологично, поскольку понятие «сознание» определяется через понятие «осознание», которое включает в себя исходное понятие «сознание».

Согласно определению А.Н. Леонтьева, «сознание в своей непосредственности есть открывающаяся субъекту картина мира, в которую включен и он сам, его действия и состояния» [12. С. 166]. Если в общем случае картина мира, открывающаяся субъекту, — это субъективный образ или субъективное отражение объективной действительности и обозначается она по-

нятием «психика», то получается, что «сознание», по Леонтьеву, — это психика субъекта с добавлением образа самого субъекта. Как видим, то, что понимается под психикой, оказывается включенным в состав сознания, и само сознание понимается просто как расширенная по содержанию психика. Отсюда и синонимичность в использовании понятий «психика» и «сознание».

Визуализированная форма определения сознания по

A. Н. Леонтьеву представлена на рис. 2.

Проблема в определении сознания, на наш взгляд, состоит в том, что оно не рассматривается как психический процесс. Будучи признаваемым в качестве высшего уровня развития психики, сознание не включается ни в одну из классификаций психических процессов. Его нет ни в традиционной классификации, представленной, например, в учебнике общей психологии А.Г. Маклакова [13], ни в «рациональной» классификации Н.И. Чупри-ковой [19], ни в «функциональной» классификации

B. В. Никандрова [14]. Обычно оно рассматривается не как психический процесс, а как некоторое интегративное образование, в котором особым образом интегрируются все психические процессы. По определению В.И. Гинецинского, «сознание в качестве ингредиента психики выступает как результат интеграции отдельных психических функций, как инвариант их многообразия» [4. С. 95]. «Трактовка сознания как интеграции психических процессов, — отмечает Г.В. Акопов, — достаточно распространенный способ определения сознания в психологии» [2. С. 21].

Однако наделение сознания функцией интеграции психических процессов лишает сознание статуса самостоятельного психического процесса и, соответственно, процесса отражения. Интеграция или какая бы то ни было форма организации психических процессов сама по себе не является особым психическим процессом и, соответственно, процессом отражения. Признавая сознание высшим уровнем развития психики, в определении которой подчеркивается ее отражательная функция, очевидно, нужно сохранить эту отражательную функцию и в определении сознания. Причем следует соотнести

20

Общая психология и психология личности

Рис. 1. Визуализированная форма определения сознания в редакции С.Л. Рубинштейна

Рис. 2. Визуализированная форма определения сознания в редакции А.Н. Леонтьева

содержание, отражаемое в психике благодаря сознанию, как более сложное по сравнению с тем содержанием, которое отражается благодаря психическим процессам ощущения, восприятия и мышления, характеризующим психику на ее более низких по сравнению с сознанием уровнях развития. Определение сознания как интегратора психических процессов сделать этого не позволяет.

Отказаться от интегрирующей функции сознания имеет смысл и по другой причине. Приписывая сознанию функцию интегратора психических процессов, мы фактически признаем, что до появления сознания, т.е. на всех предыдущих стадиях развития психики, интеграция психических процессов не осуществлялась. Однако это явно не так. Без интеграции психических процессов обеспечение адекватности взаимодействия организма с окружающей средой было бы просто невозможным. Во взаимодействии с окружающей средой любой организм выступает в единстве и взаимосвязи всех его структур и функций. Поскольку основной функцией психики является обеспечение адекватности поведения организма условиям, в которых это поведение реализуется, психические процессы на каждом уровне развития психики не могут быть не согласованы и не интегрированы. Ссылка на то, что появление сознания связано с особой интеграцией психических процессов, практически ничего не меняет — на каждом уровне развития психики имеет место

своя особая форма интеграции психических процессов. Непонятно и отличие «интеграции» от взаимосвязи и неразрывности психических процессов, на наличие которых даже у более простых видов живых существ указывал еще Г.И. Челпанов [18]. Кроме того, возникает проблема с дифференциацией понятия «интеграция» относительно таких понятий, как «функциональная система» П.К. Анохина или «психическое состояние» В.Д. Левитова, которые также имеют непосредственное отношение к «интеграции» и различным формам организации психических процессов.

Проблемными и крайне непродуктивными, на наш взгляд, являются представления о сознании В.М. Ал-лахвердова [3] в развиваемой им «психологике», претендующей на особую форму организации научных психологических знаний, альтернативную классической психологии. Мало того, что предлагается лишить психику (и сознание в том числе) общепринятой функции отражения и регуляции поведения, ссылаясь на то, что такая точка зрения не более чем «привычная банальность», сознание в определениях В.М. Аллахвердова представляется чем-то вроде гомункулуса, который «все объясняет», может «догадываться о причинах наблюдаемых явлений», «проверять справедливость своих догадок», «мыслить», «принимать решение о том, что следует осознавать, а что заведомо осознавать не следует» и т.п. Но если все это делает сознание, то

21

№ 36

Сибирский психологический журнал

2010 г.

что же тогда остается на долю человека?! Приписывая сознанию способность выполнять функции, которые обычно считаются функцией человека (это человек может объяснять, догадываться, принимать решение, осознавать, мыслить и пр.), В.М. Аллахвердов фактически мифологизирует понятие «сознание». И здесь он не оригинален. Подобная трактовка сознания бытовала в психологии еще во времена Т Липпса (1863-1914). Касаясь проблемы субстрата сознания, Т. Липпс ввел понятие о реальном «Я», близкое по смыслу понятию «душа», и предложил рассматривать это «реальное «Я»» в качестве источника и носителя явлений сознания. В связи с критикой своего предложения он писал следующее: «Воспрещение говорить о реальном “Я” или о субстрате явлений сознания оказывается не столь безобидным, как оно может показаться сначала. Оно ввело в соблазн ставить нечто иное на место субстрата явлений сознания, а именно само “сознание”… Таким-то образом возникло сознание, которое воспроизводит содержания сознания, ощущает, мыслит, чувствует, хочет. Таким образом, стремясь избежать мнимой метафизики души, создали мифологию сознания» (цит. по: [11. С. 26]).

К непродуктивным представлениям можно отнести и идею В.М. Аллахвердова о множественности сознаний, о наличии таких «сознаний», как «сенсорное», «моторное», «сенсомоторное», «вербальное» и пр. На наш взгляд, это именно тот случай, когда, выражаясь словами Г.В. Акопова, «все возрастающие нагромождения и завалы в психологической проблематике сознания не только не приближают долгожданного решения, но и вызывают сомнения в оправданности и целесообразности самого понятия “сознание” в психологии» [2. С. 12].

Решение проблемы с определением сознания видится нам в рассмотрении сознания не как особой психики с добавлением образа «Я» или ее «интегративного» качества и уж тем более не как механизма, обладающего способностью «объяснять», «выдвигать и проверять гипотезы», «принимать решение об осознавании или неосознавании» и т.п., а как особого психического процесса, относящегося к группе познавательных психических процессов, в результате которого в психике человека образуется особый образ — образ «Я» [5, 9]. «Особость» или специфика этого образа состоит в том, что он является образом самого субъекта как носителя психики и возникает исключительно в психике человека в процессе и в результате его взаимодействия с другими людьми. Если использовать термин «реальное “Я”», введенный Т. Липпсом, но не для обозначения души как субстрата или источника явлений сознания, а самого субъекта, обладающего сознанием, то образ «Я» оказывается отражением в психике субъекта того реального «Я», которым этот субъект и является. И вопрос нужно ставить не о том, что делает сознание, а о том, что может делать человек (реальное «Я»), обладающий сознанием. Это же касается и других психических процессов, в частности мышления: не мышление решает задачи, а человек

решает задачи с помощью процессов мышления; задача ставится не перед мышлением, а перед человеком.

Очевидно, что образ «Я», как образ носителя психики, включает в себя и образ психики (по принципу «матрешки») и потому является сложным психическим образованием. По существу, в результате познавательного психического процесса, который называется сознанием, в психике субъекта возникает образ самой психики. В отличие от исходной или первичной психики психика, отраженная в образе «Я», может быть названа вторичной, или рефлексивной психикой, а сам процесс образования рефлексивной психики — процессом рефлексии. Образ «Я», таким образом, представляет собой множество образов рефлексивной психики, каждый из которых является результатом отдельного рефлексивного процесса. Под рефлексивным процессом в данном случае понимается процесс, благодаря которому образ первичной психики становится достоянием вторичной, или рефлексивной, психики. Основу этого процесса составляет процесс осознавания (как особая форма процесса мышления), в результате которого образуется связь образа первичной психики с образом «Я». Интересно отметить, что в составе рефлексивной психики оказываются не только рефлексивные образы объектов внешней действительности, но и рефлексивный образ самого субъекта, т.е. рефлексивный образ «Я», который, по-видимому, можно соотнести с понятием «самосознание» [6].

Если под сознанием понимать не только процесс образования образа «Я», но и сам образ «Я» как результат этого процесса (по аналогии с понятием «отражение», которое рассматривается и как процесс, и как результат), то вполне правомерным оказывается использование таких выражений, как «в психике» и «в сознании» с сохранением специфичности их смыслового содержания. В первом случае речь идет о том, что находится или происходит в первичной психике, во втором случае — во вторичной, или рефлексивной, психике.

Определив сознание как особый познавательный психический процесс, можно представить развитие психики в виде следующей цепочки непрерывно усложняющихся процессов психического отражения: ощущение ^ восприятие ^ мышление ^ сознание. В ощущениях отражаются отдельные свойства объектов и явлений ближайшего будущего объективной действительности; в восприятиях — отдельные объекты и явления в совокупности их свойств и качеств; в мышлении — взаимосвязи объектов и явлений и целостные ситуации; в сознании -сам субъект как носитель психики.

На рис. 3 представлена схема, поясняющая суть понятия «сознание» как познавательного психического процесса, результатом которого является формирование в психике субъекта образа «Я», рефлексивной психики и рефлексивного образа «Я».

Непосредственно связанным с понятием «сознание» является понятие «осознание». В психологической литературе понятие «осознание», как и понятие «сознание»,

22

Общая психология и психология личности

Рис. 3. Сознание как высший уровень развития познавательных психических процессов, обеспечивающий возникновение в психике субъекта образа самого субъекта как носителя психики (образа «Я»)

не имеет четкого определения и часто используется в качестве синонима не только понятию «сознание», но и понятию «понимание» (например, в выражении «Я осознаю (сознаю/понимаю), что…»).

Примером крайне запутанного и противоречивого до абсурда определения понятия «осознание» может служить определение доктора психологических наук А.Ю. Агафонова, который является учеником и последователем В.М. Аллахвердова. Полагая, что осознание есть «конечный результат, интегральный психический продукт активности сознания», А.Ю. Агафонов пишет, что «любой осознаваемый эффект есть следствие неосознаваемой деятельности сознания» [1. С. 10-11]. И деятельность эта, по мнению автора, заключается в принятии сознанием решения об осознании. «Как осознание, так и неосознавание, — отмечает А.Ю. Агафонов, — трактуются как итоговые результаты когнитивного процесса, в котором одним из этапов является «принятие решения об осознании/неосознавании» [Там же. С. 13]. Если следовать логике А.Ю. Агафонова, то получается, что осознание есть результат деятельности сознания по принятию решения об осознании, которая осуществляется сознанием неосознанно. Потрясающе!!!

В отличие от А.Ю. Агафонова мы понимаем осознание как результат не сознания, а мышления [11].

Осознание есть всегда осознание «чего-то», и осознается это «что-то» всегда «кем-то». Будучи явлением психическим, осознание представляет собой связь, с одной стороны, образа «Я», который является результатом сознания и отражением того, кто способен осознавать, с другой — образа «чего-то», что является результатом любого другого протекающего в психике психического процесса. Образование же самой связи между этими образами осуществляется благодаря

процессам мышления. Мышление, по определению, есть познавательный психический процесс отражения в психике связей и соотношений объектов и явлений действительности. Поскольку объекты и явления действительности отражаются в психике в форме образов, отражение связей между объектами равносильно образованию в психике связей между образами, в которых эти объекты отражаются. Осознать что-то — значит связать образ этого «что-то» с образом «Я», и образование этой связи осуществляется в результате процесса мышления. Учитывая, что образование связи между образами мы называем пониманием, несложно понять, почему понятия «осознавание», «осознание» и «понимание» часто используются как синонимы.

Очевидно, с образом «Я» будут связываться не все возникающие в психике человека образы, а лишь некоторые из них, в частности те, в которых отражается то, что имеет для него достаточно высокую степень значимости. Осознается, таким образом, то, что отражается в познавательных психических процессах и вызывает достаточно интенсивные эмоциональные реакции.

Совокупность образов, связанных с образом «Я», включая сам образ «Я», представляет собой особую область психики, для обозначения которой вполне подходит широко известное словосочетание «область сознательного». Соответственно, множество других имеющихся в психике образов, которые не образуют непосредственных связей с образом «Я», составляет содержание той части психики, которую можно обозначить как область «бессознательного». Таким образом, психика человека выступает в единстве «сознательного» и «бессознательного», на что обращал внимание, в частности, К. Юнг. «Сознание и бессознательное, — писал К. Юнг, — не имеют четко очерченных границ; одно начинается там,

23

№ 36

Сибирский психологический журнал

2010 г.

где отступает другое. Дело в том, что психе представляет собой сознательно-бессознательное целое» [20. С. 397]. Поскольку объем области «сознательного» значительно меньше объема области «бессознательного», а регуляция поведения и деятельности человека осуществляется на основе всей психики (о чем гласит один из основных принципов психологии — принцип «единства психики и поведения»), получается, что большая часть совершаемых человеком действий и поступков обусловливается содержанием того, что находится и происходит в области «бессознательного». На особое значение «бессознательного» в регуляции поведения человека обратил внимание

З. Фрейд [17], который заложил основы новой, по существу, отрасли психологии — психологии бессознательного и нового направления в психотерапевтической практике, получившей название психоанализа.

Область «сознательного» как часть психики человека, появление которой обусловливается появлением у него сознания, и есть та вторичная психика, которую мы обозначили термином «рефлексивная психика». Интересно отметить, что исходное содержание образа, попадающего в область «сознательного» в результате образования связи этого образа с образом «Я», по существу не меняется, оно становится лишь осознаваемым или представленным в психике представителю реального «Я», в качестве которого выступает «образ «Я». Очевидно, то же самое можно сказать и по отношению к содержанию образа, который перестает быть достоянием области «сознательного» и переходит в область «бессознательного», когда его связь с образом «Я» по каким-то причинам нарушается. В связи с этим хотелось бы привести следующую цитату из работы К. Юнга: «Итак, мы подошли к вопросу: в каком состоянии на-

ходятся психические содержания, когда они пребывают вне связи с сознательным эго? .. .Наиболее осторожным выводом будет следующий: когда некое содержание становится бессознательным, ничего не меняется, за исключением связи с сознательным эго» [20. С. 383].

Из определений, которые были даны нами понятиям «понимание» и «осознание», следует, что любое осознание есть понимание. Но не любое понимание есть осознание! Осознанием является лишь такое понимание, в котором в качестве одного из связываемых образов выступает образ «Я». Осознание — более узкое понятие по отношению к пониманию и является особым видом понимания, присущего человеку, обладающему сознанием.

Учитывая, что понимание является результатом мышления как познавательного психического процесса, а результат любого психического процесса есть образ, можно сделать вывод, что понимание — это не только процесс установления связей между образами, но и образ тоже. Этот образ представляет собой совокупность взаимосвязанных образов, и его можно называть «образом понимания» или «образом мышления» (по аналогии с понятиями «образ восприятия», «образ памяти», «образ воображения»). При появлении в психике особого образа — образа понимания — и при наличии там образа «Я» между этими двумя образами благодаря процессу мышления может устанавливаться взаимная связь, и в этом случае мы можем говорить о возникновении у человека осознания понимания. Обычно осознание понимания сопровождается достаточно бурными эмоциональными проявлениями в форме переживаний, которые на вербальном уровне могут выражаться возгласом типа «Эврика!».

Сущность понятий «сознание», «осознание», «понимание» и «осознание понимания» в наглядной форме

Рис. 4. Процессы осознания, понимания и осознания понимания, возникающие в психике человека благодаря познавательным психическим процессам сознания, мышления, восприятия, памяти и воображения

24

Общая психология и психология личности

показана на рис. 4. Представленная на рисунке схема воспроизводилась нами ранее в работах [7, 8, 10]. В этой схеме показано также, что совокупность образов, связанных с образом «Я», включая сам образ «Я», составляют в психике область «сознательного». Множество других имеющихся в психике образов, которые не образуют непосредственных связей с образом «Я», составляют содержание области «бессознательного».

Предложенное понимание понятия «осознание» позволяет говорить о различных вариантах осознания:

а) осознание всей совокупности объектов ситуации или только ее части;

б) осознание полного или частичного понимания ситуации.

Когда мы рассматриваем поведение человека, то в зависимости от того, что и в какой степени им осознается, будем иметь разные типы или формы поведения. При осознании совокупности объектов ситуации (всей или только части) и осознании понимания ситуации (полного или частичного) поведение можно назвать «сознательным» или «осознанным» (в большей или меньшей степени). Если осознание совокупности объектов ситуации есть, но нет осознания понимания, то поведение может быть названо «интуитивным».

В случае отсутствия осознания всей совокупности объектов ситуации осознание понимания ситуации, по-видимому, также должно отсутствовать. Однако само понимание ситуации в принципе возможно, так как психические процессы восприятия, памяти, мышления могут работать и выполнять свои функции по отражению действительности. В этом случае механизм регуляции поведения человека без участия сознания можно назвать «автопилотным» (по аналогии с названием режима движения самолета, когда пилот не принимает непосредственного участия в управлении полетом). При этом человек может находиться как в бессознательном состоянии, так и в сознательном. В первом случае имеет место либо нарушение процесса образования образа «Я», т.е. процесса сознания, либо нарушение процесса образования связи образа «Я» с другими образами, т.е. процесса осознавания. Примером такой «автопилотной» формы поведения может служить поведение человека в состоянии сильного алкогольного опьянения. Во втором случае процессы сознания и осознавания не наруша-

ются, но человек представляет себя находящимся не в ситуации «здесь и сейчас», а в ситуации «там и тогда». В этом случае его образ «Я» связывается с образами объектов этой другой представляемой ситуации, а все движения и перемещения тела, находящегося в текущей ситуации, продолжают регулироваться психическими процессами и образами из области «неосознаваемого», т.е. из области «бессознательного». Такое поведение и соответствующий механизм его регуляции обычно называется не бессознательным, а «неосознаваемым» или «машинальным».

Проведенный нами анализ одной из фундаментальных проблем психологии, связанной с определением сущности сознания как высшего уровня развития психики, позволяет сделать вывод, что истоки проблемы лежат в недостаточно четкой дифференциации понятий «психика» и «сознание», «сознание» и «осознание», «осознание» и «понимание» и в излишне лояльном, а может, и пренебрежительном отношении к наличию как формально-логических, так и смысловых противоречий в их формулировках. Осознавая значимость построения непротиворечивой системы психологических понятий, К.К. Платонов в свое время с горечью отметил, что «ни одна наука не относится так небрежно к своим понятиям, так мало делает попыток для их уточнения и согласования, как психология. Ни в одной науке нет такой замены научных, взаимосвязанных терминов образными словами, как в психологии» [15. С. 10]. Нельзя сказать, что сейчас положение дел в отношении формулировок и использования таких базовых понятий психологии, как «сознание» и «осознание», существенным образом изменилось. Сложность раскрытия сущности сознания усугублялась и тем, что в результате длительной идентификации сознания с психикой мысль о том, что сознание, будучи высшим уровнем развития психики, может быть лишь одним из психических процессов, входящих в структуры психики, в принципе не допускалась. Хотя, как оказалось, эта мысль и не такая уж крамольная. Именно придание сознанию статуса особого познавательного психического процесса как процесса, обеспечивающего возможность получения субъектом (носителем психики) знания о себе как носителе психики, позволяет разрешить многие, казалось бы, неразрешимые проблемы психологии.

Литература

1. Агафонов А.Ю. Когнитивная психомеханика сознания, или Как сознание неосознанно принимает решение об осознавании. Самара: Бахрах-М,

2007.

2. Акопов ГВ. Проблема сознания в российской психологии: Учеб. пособие. Москва: Изд-во Моск. психол.-соц. ин-та; Воронеж: МОДЕК,

2004.

3. Аллахвердов В.М. Методологическое путешествие по океану бессознательного к таинственному острову сознания. СПб.: Речь, 2003.

4. Гинецинский В.И. Пропедевтический курс общей психологии: Учеб. пособие. СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1997.

5. КорниенкоА.Ф. Структура психических процессов // Ежегодник Российского психологического общества: Материалы 3-го Всерос. съезда

психологов: В 8 т. СПб., 2003. Т 4. С. 383-387.

6. Корниенко А.Ф. Проблемы сознания, осознания и самосознания // Психология сознания: современное состояние и перспективы: Материалы

I Всерос. конф. Самара, 2007. С. 61-63.

7. Корниенко А.Ф. Психологические механизмы социальной детерминации сознания и самооценки человека // Вестник университета (Госу-

дарственный университет управления). 2008. № 2 (50). С. 85-88.

25

№ 36

Сибирский психологический журнал

2010 г.

8. Корниенко А.Ф. Зачем живому организму нужна психика и что это такое // Российский научный журнал. 2009. № 3 (10). С. 47-60.

9. Корниенко А.Ф. Психика и психические процессы: единая система психологических понятий // Российский научный журнал. 2009.

№ 4 (11). С. 78-89.

10. Корниенко А.Ф. Процессы мышления, понимания, сознания и осознания // Психология когнитивных процессов: Материалы 3-й Междунар.

науч.-практ. конф. / Под ред. А.Г Егорова, В.В. Селиванова. Смоленск, 2009. С. 47-54.

11. Куренной В. К вопросу о возникновении феноменологического движения // Логос 1991-2005. Избранное: В 2 т. М., 2006. Т 2. С. 9-46.

12. Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность // Избранные психологические произведения: В 2 т. М.: Педагогика, 1983. Т. 2. С. 94-231.

13. Маклаков А.Г. Общая психология. СПб.: Питер, 2001.

14. Никандров В.В. Психология. М.: Велби: Проспект, 2008.

15. Платонов К.К. Система психологии и теория отражения. М.: Наука, 1982.

16. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб.: Питер, 2001.

17. Фрейд З. Психология бессознательного: Сб. произведений / Сост., науч. ред., авт. вступ. ст. М.Г. Ярошевский. М.: Просвещение, 1990.

18. Челпанов Г.И. Классификация душевных явлений // Очерки психологии. М.; Л., 1926. С. 58-63.

19. Чуприкова Н.И. Система понятий общей психологии и функциональная система психической регуляции поведения и деятельности // Вопросы психологии. 2007. № 3. С. 3-15.

20. Юнг К. О природе психе / Пер. С.Л. Удовик. 2001. Режим доступа: http://www.jungland.ru/node/1592 (дата обращения: 16.01.2010).

CONCEPT OF «CONSCIOUSNESS» AS A HIGHER LEVEL OF THE EVOLUTION OF PSYCHE Kornienko A.F. (Kazan)

Summary. The article is devoted to the essence and scientific definitions of concepts «consciousness» and «awareness» which are fundamental and some of the basic notions of Psychology. Discrepancy and inadequacy of their formulations represented in the work of classicists of domestic psychology and contemporary publications in which attempts at their reconsideration are undertaken. Author’s definitions of concepts «consciousness», «awareness», «conscious», and «unconscious» are proposed. Consciousness is defined as a special cognitive psychical process the result of which is the forming of the self-image and reflective psyche in human’s psyche.

Key words: psyche; consciousness; awareness; conscious; unconscious; self-image; reflective psyche.

26

«Жестянка над миром». Как готовился полет Гагарина и в чем его подвиг

• Павел Аксенов
• Би-би-си

12 апреля 2021

Автор фото, TASS

Полет Юрия Гагарина в космос 12 апреля 1961 года стал победой Советского Союза в космической гонке с США. Его возвращение на Землю было триумфом, оспорить который было невозможно.

Гагарин совершил поступок, который требовал от человека невероятного мужества и смелости. Он отправился в космос, о котором тогда почти ничего не знали, на корабле без системы спасения, на ракете, у которой аварий было столько же, сколько и удачных пусков.

«И вот я сижу в какой-то консервной банке высоко-высоко над миром. Планета Земля такая голубая, и я ничего не могу поделать» — эти слова песни Дэвида Боуи «Космическое происшествие» очень точно описывают первый полет человека в космос. Совсем небольшой и очень простой космический корабль летел вокруг Земли, запущенный баллистической ракетой, а сидящий в нем космонавт не мог почти ни на что повлиять.

Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер

Подпись к видео,

“Мамаша, стойте, я свой!”: рассказ свидетельницы приземления Гагарина

Само задание на полет, выданное государственной комиссией 8 апреля 1961 года, состояло из многократно повторяющегося слова «проверить»: «Выполнить одновитковый полет вокруг Земли на высоте 180-230 километров продолжительностью 1 час 30 минут с посадкой в заданном районе. Цель полета — проверить возможность пребывания человека в космосе на специально оборудованном корабле, проверить оборудование корабля в полете, проверить связь корабля с Землей, убедиться в надежности средств приземления корабля и космонавта».

В то время не было уверенности в надежности ракеты, корабля, систем связи и управления, как и вообще в том, что человек может нормально существовать и работать в космосе.

«Если бы сейчас положили на полигоне корабль «Восток» и все современные «главные» сели бы и посмотрели на него, никто не проголосовал бы [за то, чтобы] пускать такой ненадежный корабль. Я тоже подписал документы, что у меня все в порядке, гарантирую безопасность полета. Сегодня я бы никогда этого не подписал. Получил огромный опыт и понял, как сильно мы рисковали», — сказал в одном из своих телеинтервью в 2009 году конструктор Борис Черток, один из соратников Сергея Королева.

«Русская рулетка»

Ракета-носитель «Восток», на которой был установлен одноименный космический корабль, была разработана на базе ракеты Р-7 — двухступенчатой межконтинентальной баллистической ракеты, которая совершила первый полет в августе 1957 года.

В том же году с ее помощью запустили первый искусственный спутник Земли. В 1960 году Р-7 приняли на вооружение в ракетных войсках стратегического назначения.

Конструкция Р-7 оказалась очень удачной — ракеты этого семейства до сих пор остаются единственными в России ракетами для пилотируемых полетов в космос. Это вполне надежное космическое транспортное средство — устаревшее, но гарантирующее доставку корабля в на орбиту.

Однако в 1961 году все обстояло совсем иначе.

«Если исходить из современных стандартов надежности ракет-носителей, то у нас к апрелю 1961 года не было оснований для оптимизма. Даже для коммерческих пусков непилотируемых автоматов, в частности, спутников связи, в 1980-х годах по международным нормам полагалось использовать носители, у которых было подряд не менее восьми благополучных запусков», — написал Борис Черток в книге «Ракеты и люди».

«Из пяти кораблей-спутников, запущенных в 1960 году для отработки систем, взлетели четыре. Из этих четырех на орбиту вышли три, а приземлились два. Из двух вернувшихся только один приземлился нормально! До пуска человека было совершенно необходимо иметь еще два-три успешных беспилотных [запуска]», — писал он.

Первый запуск по программе «Восток» состоялся 15 мая 1960 года, меньше чем за год до полета Гагарина. На борту корабля-спутника находился манекен, который на космодроме прозвали «Иван Иванович». Корабль вышел на орбиту, но не смог вернуться — подвела система ориентации.

28 июля во время полета корабля с собаками Чайкой и Лисичкой произошла авария ракеты-носителя, которая упала и взорвалась. Собаки погибли.

19 августа слетали в космос и вернулись собаки Белка и Стрелка. Этот пуск в 1960 году оказался единственным полностью удачным.

1 декабря космический корабль с собаками Мушкой и Пчёлкой не смог вернуться по расчетной траектории, начал снижаться за пределы границ СССР и был подорван специальной аппаратурой вместе с животными, чтобы не достаться специалистам других стран.

22 декабря во время пуска корабль с собаками Кометой и Шуткой из-за аварии ракеты-носителя не смог выйти на орбиту, но от него отделился спускаемый аппарат, который нормально приземлился в тайге. Обе собаки чудом остались в живых.

Уже в 1961 году перед полетом Гагарина были запущены еще два космических корабля, которые, в отличие от предыдущих, уже полностью воспроизводили тот «Восток», на котором предстояло лететь Гагарину. Эти два пуска были успешными.

Эксперт, глава Института космической политики Иван Моисеев рассказал, что у ракеты Р-7 фактически не было системы аварийного спасения. «У ракеты Р-7 система аварийного спасения была фактически авиационная катапульта. И понимая, что происходит при взрыве ракеты… Это не спасение. Она отбрасывает на несколько метров, а там такой взрыв…» — говорит он.

Автор фото, TASS

Подпись к фото,

Юрий Гагарин во время предстартовой подготовки на космодроме перед первым космическим полетом. Как вспоминал Марк Галлай, надпись «СССР» на шлеме сделали в самый последний момент чтобы космонавта после приземления не приняли за сбитого американского летчика

«Шансы [успеха всей миссии] были 50 на 50. Я когда об этом рассказываю, вспоминаю русскую рулетку. Была такая игра. И у Гагарина такие шансы были только по ракете, а ведь еще был корабль!» — говорит он.

Перед самым полетом были подготовлены три сообщения ТАСС: одно «успешное», которое было передано после полета, второе — о том, что советский космонавт сел за пределами СССР и нуждается в помощи или спасении и третье, в котором сообщалось о его гибели.

Почти на отлично

12 апреля 1961 года во время полета Гагарина ракета отработала почти на отлично. Но мелочей в космической технике не бывает — это «почти» в результате могло стоить Гагарину жизни.

На последнем этапе система управления ракеты, которая подчинялась радиосигналам с Земли, не отреагировала на сигнал, и, прежде чем сработала дублирующая радиосвязь автоматика, «Восток» с Гагариным поднялся выше на несколько десятков километров.

Это была не очень большая проблема для нормального полета. Но такой сценарий не был заранее продуман.

В конце полета корабль должен был сориентироваться в пространстве при помощи основной или вспомогательной систем ориентации, затем затормозить специальным двигателем, а после этого атмосфера сама погасила бы скорость спускаемого аппарата.

«Восток» был спроектирован таким образом, чтобы вернуться назад даже при отказе тормозной системы при сходе с орбиты — в случае, если бы корабль не сориентировался при входе в атмосферу и не включил тормозные двигатели, он бы все равно вернулся, затормозив естественным образом. Но спустя пять-семь суток.

Система жизнеобеспечения корабля могла функционировать 10 дней, но конструкторы исходили из того, что орбита будет расчетной.

По словам Чертока, если бы перед посадкой отказала система ориентации корабля или произошла другая авария, то «Восток» приземлился бы спустя 15-20 дней. Но их в запасе у Гагарина не было.

В результате Восток приземлился почти без проблем. Это «почти» тоже заставило понервничать первого космонавта.

После выключения тормозного двигателя корабль начал вращаться вокруг обеих своих осей со скоростью около 30 градусов в секунду. Гагарин уже ничего не мог поделать в такой ситуации и какое-то время просто ждал.

Автор фото, TASS

Подпись к фото,

Кадр из документального фильма «10 лет космической эры»: спускаемый аппарат «Востока» после приземления

Впоследствии выяснилось, что от спускаемого аппарата не отделился приборный отсек. К счастью, автоматика отсоединила его спустя какое-то время, и шар спускаемого аппарата стабилизировался.

«Сырой» корабль

В том, что первый полет прошел не без нештатных ситуаций, нет ничего удивительного — корабль был довольно «сырым».

Во-первых, в нем не была реализована система мягкой посадки, в результате чего пришлось применять катапультирование и отдельный спуск с парашютом космонавта.

Это нарушало требование Международной авиационной федерации (FAI), чтобы космонавт приземлился в корабле, в противном случае полет в космос могли не засчитать. Впоследствии это требование отменили.

Тот факт, что Гагарин, фактически побывав в космосе, последние километры до земли преодолел не в корабле, впоследствии тщательно скрывался.

Как писал в своей книге Черток, схема приземления, в которой было фактически две тормозных парашютных системы, была и громоздкой и сложной. Однако из-за неготовности тормозной системы спускаемого аппарата пришлось делать именно так.

При этом в конструкцию корабля приходилось вносить изменения порой в самый последний момент.

Как рассказывает Антон Первушин, российский писатель, автор книги «Юрий Гагарин: один полет и вся жизнь», когда перед полетом Гагарина взвесили в скафандре, то выяснили, что он весит на несколько килограммов больше, чем рассчитывали конструкторы. Идея заменить его на более легкого Титова не была принята — Гагарин с января 1961 года был утвержден во всех документах как будущий первый космонавт.

Автор фото, TASS

Подпись к фото,

Старт «Востока» с Гагариным на борту

«Королев послал инженеров срезать ночью лишние кабели с корабля. Срезали в основном вот эту систему аварийного подрыва — взрывчатки, понятно, не было на пилотируемом корабле, но сама система оставалась», — рассказывает писатель.

Это та сама система подрыва, которая уничтожила корабль с собаками Мушкой и Пчелкой 1 декабря 1960 года. Кроме того, были сняты некоторые датчики системы терморегулирования, рассказал он.

В самый последний момент перед стартом, когда космонавт уже находился в корабле, автоматика вдруг выдала сообщение о негермитично закрытом люке.

Перед самым полетом, буквально за несколько десятков минут, монтажники открыли 30 замков, проверили люк на герметичность, нашли неисправные контакты, которые давали ложный сигнал, и починили их.

Устойчивая психика и самоконтроль

За несколько месяцев до полета Гагарина 24 октября 1960 года на Байконуре при подготовке к пуску другой баллистической ракеты — Р-16 — произошла катастрофа, в которой погибли, по разным данным, от 75 до 100 человек.

Среди них был и первый главнокомандующий ракетными войсками СССР маршал Митрофан Неделин, который активно участвовал в программе запуска человека в космос.

За 30 минут до пуска внезапно запустился двигатель второй ступени Р-16, вслед за этим взорвались топливные баки первой. В тот момент на площадке было много людей. Их гибель была снята камерой, установленной рядом.

Эта ракета была другой конструкции, ей занимались другие инженеры, а сама катастрофа произошла, как выяснилось, из-за грубых нарушений при подготовке к пуску — ракету торопились запустить к 7 ноября.

Первушин рассказывает, что от космонавтов эту аварию, крупнейшую за всю историю советской и российской ракетной программы, скрывали, хотя она произошла на том же полигоне: «Может быть в кулуарах им кто-то что-то и сказал, но официально — нет».

В книге Чертока отдельно отмечается, что последний перед пилотируемым полетом пуск, когда на орбиту полетели собака Звездочка и манекен «Иван Иванович», имитировавший Гагарина, прошел в присутствии космонавтов.

Он не объяснил, было ли это сделано специально, была ли у Сергея Королева какая-то особая уверенность в том, что этот пуск будет успешным, но, как бы то ни было, все прошло гладко и космонавты это увидели.

«Присутствовавшие на полигоне космонавты могли убедиться в надежности радиосвязи на этапе выведения и при полете по орбите, пока корабль был в зоне видимости наших НИПов (наземных измерительных пунктов. — Би-би-си). Приземление прошло благополучно в районе Воткинска. На Землю вернулся манекен «Иван Иванович» и собака Звездочка — так накануне пуска ее окрестили по предложению Гагарина», — говорится в его книге.

Автор фото, TASS

Подпись к фото,

Гагарина выбрали за высокую устойчивость к стрессу

По словам Первушина, космонавтам не сообщали о технических сложностях и неполадках, которые сопутствовали программе «Восток».

Впрочем, по его словам, Гагарина в январе 1961 года выбрали из группы космонавтов для первого полета именно за его устойчивую психику и самоконтроль. Это проявилось во время экспериментов в сурдокамере — отрезанном от внешнего мира помещении, в котором надо провести несколько дней.

«Он, во-первых, очень легко переходил из рабочего состояния в состояние отдыха, практически мгновенно. Он загрузил себя дополнительной работой, не бездельничал, когда не надо было работать. У него была отмечена высокая адаптивная реакция на новизну, он не реагировал остро на что-то новое. Внутри камеры стояли всякие сигналы, сирены и световые сигнальные системы, и космонавтов периодически встряхивали и смотрели как они реагируют. И вот Гагарин реагировал с любопытством и не приходил в замешательство», — рассказывает писатель.

Русская служба Би-би-си обратилась к трем российским космонавтам с вопросом, полетели бы они в космос на корабле «Восток» в том состоянии, в котором он был в 1961 году.

Павел Виноградов, трижды летавший в космос в 1997, 2006 и 2016 годах, сказал, что полетел бы, но только в силу авантюрности своего характера. Однако, по его словам, Гагарин был в другом положении — в первую очередь с точки зрения информации: «Надо же понимать, знания наши, знания мои на момент, когда я в первый раз полетел, это же небо и земля. Я инженер, ракетчик, я слишком много знаю. Гагарин, наверное, этого не знал».

Михаил Корниенко, дважды летавший в космос в 2010 и 2015 годах, сказал, что на месте Гагарина полетел бы обязательно, но сейчас — нет, потому что крайне велик риск. «Но я уверен, что любой пошел бы и сел в этот корабль на его месте», — сказал космонавт.

Сергей Рязанский дважды летал в космос, причем во время полета провел со своим коллегой урок для пятиклассников прямо с орбиты, а сейчас продолжает заниматься популяризацией космонавтики.

Он говорит, что в первый отряд космонавтов набирали военных летчиков-истребителей, людей дисциплинированных и готовых пожертвовать жизнью для родины.

Кроме того, отмечает он, первые космонавты были молоды: «Наверное, если бы я был в том возрасте, просто из-за тяги к приключениям я согласился бы [лететь в космос на корабле «Восток»]. Сейчас бы, конечно, уже нет. Есть уже четверо детей, есть ответственность перед семьей».

Рязанский рассказал, что лететь в космос страшно даже сейчас: «У нормального человека есть страхи. И это хорошо. Человек становится более собран, более внимателен, более ответственен, не допускает расхлябанности».

Код «125»

С полетом человека в космос была еще одна проблема, решить которую было невозможно. Дело в том, что никто во всем мире не знал, как отреагирует на такой полет человеческая психика.

Как писал в своих мемуарах «С человеком на борту» инструктор-методист по пилотированию космического корабля в первом отряде космонавтов Марк Галлай, один немецкий ученый в научной работе утверждал, что человек под действием «космического ужаса» не только не сможет управлять системами корабля, но и причинит самому себе вред «вплоть до самоуничтожения».

По словам Галлая, просто так взять да отмахнуться от высказываний профессора в преддверии первого полета человека в космос было трудно, потому что сам предмет обсуждения был слишком важен.

Собственно, главное, что должен был сделать космонавт — в случае, если не сработают основная и резервная автоматические системы, сориентировать корабль вручную таким образом, чтобы включился тормозной двигатель.

Однако поскольку во вменяемости космонавта заранее не был уверен никто, конструкторы решили заблокировать управление «логическим замком» — чтобы оно включилось, надо было набрать особый код «125».

Изначально, как пишет Галлай, этот код хотели сообщить ему по радио, но потом сочли, что он может не получить информацию из-за помех. Тогда придумали запечатать этот код в конверте, который потом приклеили на стену корабля.

Впрочем, секретный код, дававший возможность включить управление кораблем, Марк Галлай по секрету сказал Гагарину перед самым стартом. А когда космонавт уже сел в корабль, последний человек, провожавший его в космос, конструктор «Востока» Олег Ивановский, напоследок тоже назвал ему эти три цифры — «125».

Концепция «Механизмы развития» (М)

Концепция «Механизмы развития» (М)

 

Из книги

Розов Н.С. Структура цивилизации и тенденции мирового развития. Новосибирск, НГУ, 1992.

Глава II. ПОНЯТИЙНЫЙ АППАРАТ СОЦИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРОЛОГИИ

 

 

Вначале введем понятия для уточнения известного, но весьма аморфного механизма «развитие через борьбу противоположностей».

Препятствие — объект, существование которого в качестве входа процесса делает невозможным осуществление этого процесса.

Дефицит — отсутствие необходимого входа процесса. Совокупность препятствий и дефицитов назовем помехами процесса.

Мешающий процесс или процесс-помеха — процесс, выходами которого являются помехи для другого (обычно базового) процесса. При необходимости можно различать препятствующие процессы, поставляющие препятствия, и лишающие процессы, поставляющие дефициты.

Наиболее значимыми для нас являются процессы-помехи для базовых процессов использования структур. Если появляются первые процессы, то вторые либо не осуществляются, либо осуществляются при условии каких-то изменений, компенсирующих препятствия и дефициты.

Соответственно выделяем ответные процессы, выходы которых либо каким-то образом ограждают процесс использования от дефицитов и препятствий, либо изменяют его процедуры так, что он может осуществляться в новых условиях, либо изменяют саму используемую структуру. Для нас наиболее интересен третий тип, который назовем ответными структурными процессами.

Эти понятия являются конструктивным концептуальным воплощением идеи противоречия как источника развития¹⁴. Здесь же отметим, что процесс-помеха отнюдь необязательно может идти извне, от среды. Он может порождаться самой системой как следствие процессов использования структур, процессов переноса, роста числа носителей и т.п. Поэтому наши средства пригодны для моделирования феномена саморазвития.

Однако противоречие отнюдь не является единственным источником развития. Второй важнейший источник — возможность роста.

Для введения понятия роста, вообще говоря, необходимо иметь понятия численных параметров объектов, шкал и т.п. Однако для дальнейшего изложения достаточно интуитивного понимания роста как увеличения количественных характеристик носителя без изменения структуры. Частным случаем роста является распространение — увеличение количества самих носителей. Пока нас интересуют только диахронно-значимые синхронные процессы роста.

Возможность роста имеется тогда, когда при смене определенных входов и (или) процедур достигается существенный рост выходов. Различим следующие типы процессов, относящихся к росту. Процессы-возможности дают на выходе возможность роста для базовых процессов (через базовые процессы реализуются социальные функции и методы). Процессы роста на входе имеют начальные выходы базовых процессов, а на выходе — их выросшие выходы. Наконец, есть процессы, обеспечивающие рост, состоящие в замене начальных входов и процедур базовых процессов на новые входы и процедуры, которые при возможности роста приводят к осуществлению процессов роста.

Сам рост не есть развитие, однако процессы, обеспечивающие рост, могут состоять в смене или изменении структур. Будем называть их структурными обеспечивающими процессами. Благодаря им получается, что развитие появляется как вспомогательное средство роста. Возьмем пример из эволюционной биологии. Увеличение дальности прыжка и планирования — это процесс роста. Обеспечивающим процессом является постепенное изменение передних конечностей животного. При этом появляются все новые и новые возможности роста: возможность самостоятельно набирать высоту, перемещаться на дальние расстояния с иными условиями климата и кормежки и т.п. Новые обеспечивающие этот рост процессы затрагивают уже не только передние конечности — крылья, но и глаза (дальность зрения), мозг (ориентировка в пространстве). Таким образом, процессы роста постоянно сопряжены с процессами развития и обмениваются импульсами. Это определенный тип положительной обратной связи, но не количественной, а качественной. Для наглядности мы привели пример эволюционного развития класса птиц. Но с помощью подобного механизма можно описать также историю развития автомобиля, самолета и токарного станка.

Связь базовых процессов, процессов-помех и ответных структурных процессов, обеспечивающую развитие (существенное изменение структур), назовем механизмом развития через преодоление помех.

Связь базовых процессов, процессов-возможностей, процессов роста и обеспечивающих рост структурных процессов, приводящую к развитию, назовем механизмом развития через обеспечение роста.

Для социокультурной сферы наибольшее значение имеет совмещение этих механизмов, которое назовем механизмом развития через рост и помехи, короче — механизмом рост-помехи. В чем состоит совмещение?

Составляющие механизмы соединяются, поставляя выходы одних процессов для входов других по типу циклической (точнее, спиралевидной) положительной обратной связи. Инициирующим может быть либо мешающий процесс, либо процесс-возможность для некоторого базового процесса. Возьмем первый случай. Мешающий процесс систематически поставляет препятствия и дефициты для базового процесса. Осуществляется ответный структурный процесс: меняется структура входов или процедур базового процесса. Здесь происходит самое интересное. Постулируем, что при изменении структуры всегда изменяются возможности роста. Если они становятся меньше, то исходный процесс консервируется до новых помех или увеличения возможностей роста. Однако в большом числе случаев при структурном изменении возможности роста хотя бы по какому-то параметру увеличиваются. Тогда можно отождествлять ответный структурный процесс и процесс-возможность (из разных составляющих механизмов). Далее становится актуальным, как данная система реагирует на новые возможности роста. Некоторые системы игнорируют любые возможности, другие сами их активно ищут. Нужно отметить, что даже когда возможность роста долго не используется, новые препятствия или дефициты могут вынудить систему к их использованию.

Допустим, начались процессы, обеспечивающие рост, и процессы роста. Здесь необходим новый постулат: для всякого роста есть граница, после которой продолжение роста начинает поставлять помехи для базового процесса. Возьмем простейшие примеры: растет популяция животных — перестает хватать пищи, растут территориальные завоевания империи — расстояния становятся препятствием для коммуникаций, растет производство товаров — появляется дефицит покупательского спроса и т.п. Проводим второе фундаментальное отождествление: после определенной границы процессы роста становятся процессами-помехами. Цикл замкнулся. Здесь еще раз отметим отсутствие жесткого механического детерминизма. Первый вариант развития событий: если появляются помехи, то прекращается дальнейший рост. Механизм «рост-помехи» начинает работать уже как отрицательная обратная связь, и система стабилизируется. Второй вариант развития событий: процесс-помеха возбуждает новый структурный ответный процесс, отодвигающий упомянутую границу либо открывающий принципиально новые возможности роста. К примеру, в империи начинают строиться дороги; в индустриальном обществе предприниматели учатся увеличивать спрос с помощью рекламы. Очень важно, что структурные изменения по одному базовому процессу могут поставлять возможности роста для совершенно иного базового процесса: дороги открыли возможность для торговли, а рекламировать стали политических деятелей.

Таким образом, механизм «рост-помехи» может начать работать как положительная обратная связь, а также давать импульсы и обмениваться результатами с механизмами развития других аспектов системы.

Следующий уровень конструктивной сложности имеет место, если мы рассмотрим действие указанных механизмов развития для двух или более целостностей (систем). К примеру, развернем ситуацию «противоречия интересов». Системы А и Б стремятся к росту. Но каждая ограничивает рост другой системы, поставляя разного рода дефициты и препятствия для ее процессов. Структурные изменения в процессах системы А дают им новые возможности роста. Система В также должна изменяться, чтобы обеспечить новые помехи, но это ей самой дает новые возможности роста. Таким образом, обе системы могут развиваться, хотя их рост взаимно сдерживается. Такого рода механизмы обычны для политической, военной, экономической сферы. Назовем их механизмами взаимоупора.

Рост всегда порождает помехи для самой системы и для других систем. После некоторых границ эти помехи нивелируют значимость новых возможностей, открываемых ростом. Иначе обстоит дело для развития как существенного структурного изменения. Само структурное изменение никогда не образует систематические массовые процессы-помехи. Однако, как было уже сказано, во многих случаях структурное изменение дает целый спектр новых возможностей роста и развития. Поэтому любопытны ситуации, когда развитие одной системы поставляет новые возможности роста и развития не только для себя, но и для другой системы, и наоборот. Рост систем может сдерживаться через механизмы взаимоупора. При этом развитие каждой системы подстегивается не только необходимостью создавать помехи чужому росту, но и использованием достижений чужого развития. Такие связи процессов назовем механизмами взаимостимуляции. Наглядный пример — техническое развитие при гонке вооружений. Пример из, казалось бы, совершенно противоположной сферы: развитие культур благодаря кросс-культурному обмену. В частности, развитие французской, английской и немецкой философии XVII — XIX вв. явно имело в основе механизм взаимостимуляции, где роль структурных изменений играли новые философские парадигмы, открывавшие новые возможности для решения проблем теории познания. Здесь имел место и механизм взаимоупора, где препятствиями служили чужие аргументы, которые необходимо было преодолевать.

Показывая действие механизмов развития, мы естественным образом перешли от процессов синхронии к процессам диахронии. Теперь нужно уточнить некоторые формальные аспекты интуитивно ясных диахронных понятий. Вообще под диахронным процессом далее будем понимать не просто разнесение входов и выходов по разным периодам. Интересны только диахронные процессы с преемственностью (не исключающей рост и развитие). Во-первых, на входе и на выходе диахронных процессов должны быть однотипные объекты. Во-вторых, эти входы должны быть соединены с выходами цепью днахронно-значимых синхронных процессов. Действительно, имеет смысл говорить о развитии литературы от Гомера до наших дней, только если каждый промежуточный период мы можем соединить с предыдущими и последующими периодами через процессы хранения, трансляции (книг), переноса (литературных образов, приемов и т.п.), поддержки (литературная школа, ученичество), циклов производства и потребления (написание книг, чтение, написание на основе чтения и т.п.). Если бы античная литература вообще не была известна средневековым и более поздним авторам, а была бы обнаружена только при археологических раскопках в наши дни, то говорить о диахронном процессе развития европейской литературы, начиная с античности, было бы бессмысленно.

Процесс диахронной преемственности состоит в сохранении некоторой структуры (совокупности структур) в течение двух и более периодов при возможной смене носителей. Гибкость и подвижность отношения «структура-носитель» обеспечивает гибкость понятий диахронной преемственности.

Сохранение структуры не означает ее абсолютной неизменности. Во-первых, структура в разных периодах может иметь разные масштабы распространения и параметры роста своих носителей. Соответственно, можно говорить о диахронном распространении и диахронном росте. Во-вторых, сама структура может быть существенно изменена, в этом случае имеем диахронное развитие.

Любопытно, что диахронное распространение, рост и развитие реализуются с помощью тех же диахронно-значимых синхронных процессов, что и диахронная преемственность. Дело в том, что в каждом периоде хранятся, переносятся и поддерживаются не только неизменные объекты из предыдущих периодов, но также все инновации данного периода. Эти синхронные процессы будем далее называть несущими процессами по отношению к диахронным распространению, росту и развитию. Процессы, непосредственно ответственные за изменения (процессы роста, процессы-помехи, процессы-возможности и т.д.), будем называть реализующими процессами.

Проблематично различие между частным изменением (флуктуацией) и существенным изменением структуры (развитием). Во- первых, «существенность» всегда зависит от избранной исследователем точки зрения и его задач. Здесь важно, чтобы сохранялась последовательность в оценке существенности изменений. При любом уровне субъективной оценки целесообразно ориентироваться на вспомогательные объективные критерии. Такими критериями для существенного (качественного) изменения структуры или развития можно считать необратимость, появление возможности иметь иной тип носителей, появление возможности самой стать носителем для нового типа структур, участвовать в новых типах процессов и т.п. Вообще решение о существенности того или иного изменения структуры должно приниматься в режиме интерпретации концепции на эмпирическом материале. Мы сейчас находимся в режиме конструирования самой концепции, поэтому откладываем разработку этого весьма тонкого и сложного вопроса.

Кардинальное значение имеет тип развития, состоящий в создании новой структуры, способной к распространению. Новая структура всегда создается из двух и более структур и могла бы считаться результатом существенного изменения каждой из своих материнских структур. Однако действительная новизна структуры состоит в том, что она может использоваться в таких областях, которые не были доступны ни для одной из материнских структур. Процесс создания (синтеза) новой структуры в качестве входов имеет определенный состав материнских структур. Почему синтез не произошел раньше? Очевидно, потому, что до некоторого момента материнские структуры не «встретились» на одном носителе. Почему они не встретились? Потому что процессы распространения структур на новые носители имеют постепенность, разный темп и масштаб. Мы подошли к интереснейшему диахронному механизму (в отличие от предыдущих, преимущественно имеющих синхронные источники) диахронного же развития.

Несколько материнских структур, созданных, в общем случае, в разных периодах, имели и расширяли свои области носителей и области использования. Через несущие процессы эти структуры попадают в один фиксированный период, где впервые встречаются на одном носителе. Структурами здесь могут быть всевозможные образцы: знания, методы, языки и т.п., а также социальные структуры и отношения. Носителями могут быть индивиды, сообщества, их сознание и поведение. При условии наличия требуемых свойств носителя (здесь можно вспомнить о понятии «пассионарности» у Л.Н.Гумилева¹⁵) и при наличии новых областей использования, мало доступных для каждой из материнских структур, запускается процесс создания новой дочерней структуры. Специфика этого процесса в том, что необходимые входы для него могли накапливаться в течение веков. Синтезированная новая структура относительно быстро приобретает свой круг носителей и свою область использования, кроме того, нередко она «отбирает» у материнских структур их «исконные» области использования. Ясно, что каждая дочерняя структура включается в диахронные процессы преемственности, распространения, роста и развития; в каком-то последующем периоде она сама может выступить в роли материнской. Эту циклическую связь процессов, обеспечивающую диахронное развитие, назовем механизмом «синтез-распространение«.

Данный механизм имеет особое значение при объяснении развития систем культурных образцов и возникновения в истории новых культурных образцов. Заметим, что при синтезе концепций можно попарно отождествлять понятия «структура» и «носитель» из концепции «Диахрония» с понятиями «образец» и «носитель», а можно — с понятиями «ядерный образец» и «образец» из концепции «Образцы». Во втором случае речь будет идти о создании и распространении новых культурных ядер. Возникновение древнегреческой философии, равно как и экспериментального естествознания, эволюционной биологии в Новое время, являются интеллектуальными революциями именно потому, что появились (были синтезированы) новые, ядерные образцы мышления¹⁶. Эти ядерные образцы в дальнейшем служили матрицей для новых систем образцов — новых философских систем и новых наук. Механизм «синтез-распространение» дает систему понятий для выявления необходимых предшествующих процессов, а также входов для процессов возникновения и развертывания всех новых структур.

Теперь определим взаимосвязь понятий «процесс», «механизм развития», «логика развития», «тенденция развития». Механизм развития образуется устойчивой связью базовых и других синхронных процессов; некоторые из них играют по отношению друг к другу роль процессов-помех и ответных процессов. Типичный комплекс механизмов развития для некоторой сферы процессов (например, экономики, технологии, образования) образует логику развития этой сферы. Действующая логика развития в фиксированное историческое время реализует диахронный процесс развития или диахронный процесс роста. Развитие парламентской демократии, географические завоевания, научно-технический прогресс поставляют многочисленные примеры диахронных процессов развития и роста. Очевидно, что эти диахронныс процессы надстраиваются над диахронными преемственными процессами и подкрепляются ими.

Анализ диахронных процессов развития и роста возможен только для исторических эпох, которые можно считать законченными. Действительно, как определить состав выходов диахронного процесса, когда неизвестно, где его конец? Получается, что для моделирования современных и будущих процессов развития требуется иное понятие. Назовем исторической тенденцией (далее — просто тенденцией) диахронный процессе подвижным, меняющимся во времени составом выходов, которые по определенным характеристикам сохраняют направленность роста или развития, Мы говорим о тенденциях, когда находимся «внутри» диахронного процесса и нам неизвестен итоговый состав его выходов, однако вектор систематического изменения текущих выходов налицо. Очевидно, что тенденции развития реализуются теми же механизмами развития, логикой развития, что и охватывающие эти тенденции диахронные процессы. В одном из последующих разделов будет построено понятие мегатенденции через синтез тенденций, механизма положительной обратной связи и сфер базовых процессов цивилизации. Мегатенденции переводят одни исторические эпохи в другие.

 

Синтез концепций и выявление роли культурных образцов

 

При изложении синхронных концепций уже демонстрировались способы их попарного синтеза через отождествление понятий. Поэтому мы в целом представляем, как социальные структуры и отношения участвуют в социальных процессах, методах и функциях, а элементы индивидуального сознания и поведения реализуют социальные структуры и социальные процессы. Разумеется, по этим поводам были сделаны только общие наметки; детализация — это специальная задача развития и синтеза социального, культурного, психологического знания. Синтез разросшихся социальных наук с их гипертрофированной дифференциацией — назревшая задача¹⁷. Магистральный путь решения этой задачи лежит через формирование единого концептуального пространства, в котором специфика и детализация понятий каждой дисциплины должна быть совмещена с общими ориентирами и конструктивными принципами. Предлагаемый аппарат социальной культурологии содержит мосты, соединяющие все основные отрасти социального знания. Расположим их между полюсами макро- и микроанализа. Концепции «Диахрония» и «Механизмы развития» служат философии истории. Синтез концепций «Социальное функционирование» и «Социальные структуры» обеспечивает концептуальными ядрами политэкономию, социологию, политологию, теорию хозяйства и техники. Концепция «Культурные образцы» и ее синтез с другими концепциями обслуживают все культурологические дисциплины: культурную антропологию, этнографию, культурную теорию хозяйства, права и т.п. Наконец, концепция «Сознание и поведение» соответствует комплексу психологических и бихевиоральных дисциплин. Принципиальные, молярные связи между уровнями большой истории, политэкономии, культуры, психологии достаточно разработаны в научной традиции (укажем хотя бы на К.Маркса, М.Вебера¹⁸, Франкфуртскую школу¹⁹). Обеспечение этих связей единой понятийной платформой через синтез концепций аппарата — шаг к построению концептуального пространства социального знания. Однако в этой книге решается более частная задача.

Сейчас нас интересует синтез ключевых элементов синхронии с процессами и механизмами диахронии для выявления роли образцов культуры. Этому и посвящен данный раздел.

Основные понятия концепции «Диахрония» — структура и носитель. Все остальные понятия — диахронные процессы преемственности и механизмы развития, диахронно-значимые синхронные процессы — строились через синтез отношений «структура-носитель» с понятиями «процесс» и «последовательность периодов». Поэтому разные варианты отождествления «структуры» и «носителя» с понятиями других концепций дают разные возможности сопоставления всех надстраивающихся конструкций.

Главное свойство структуры — сохраняться в диахронии (последовательности периодов) при возможной смене носителей. Однако данным свойством обладают почти все главные элементы синхронных концепций. Это дает широкий спектр возможностей синтеза и, соответственно, исследовательских точек зрения. Выясним, какие структуры существуют и сохраняются (развиваются) на каких носителях.

Отождествим «социальную функцию» из концепции Ф со «структурой» из концепции Д. В роли носителя социальной функции-структуры может выступать социальный метод этой функции вместе с обеспечиваемым процессом. Простейший пример: доставка хлеба в магазины как социальная функция сохраняется в диахронии благодаря следующим носителям. Хлеб покупается и потребляется — это обеспечиваемый данной функцией процесс. Хлеб выпекается и перевозится с помощью людей, включенных в социальные структуры, и технических средств — это социальный метод. Носители могут меняться: хлеб начинают не продавать, а распределять по карточкам; частные пекари заменяются большими государственными предприятиями или наоборот. Однако социальная функция доставки хлеба сохраняется как структура.

Функции в качестве структур могут сохраняться, поддерживаться, распространяться, расти и развиваться—в соответствии с возможностями конструкции концепции «Диахрония». Такой синтез пригоден для общего анализа развития социальных функций в истории («история развития цивилизации»).

Другой способ отождествления: «социальный метод» — «структура». В Этом случае в роли носителя выступают составляющие метода: люди, социальные отношения, средства, ресурсы, условия и методные (базовые) процессы. Все эти носители могут обновляться и заменяться при сохранении метода как структуры. В чем же состоит инвариант метода? Видимо, это сама номенклатура входов и номенклатура процедур, задающие необходимые и достаточные данные для методных процессов. Здесь важно обратить внимание: социальный метод может осуществляться и воспроизводиться в поколениях и исторических периодах при том, что никто из людей-участников не осознает его процедур, составляющих процессов. Люди могут просто выполнять и передавать новым поколениям ритуальные стереотипы поведения, куда на равных могут входить и татуировка лица, и заклинание духов, и охотничьи действия, и перегонка оленей на новые пастбища. Противоположный полюс — полная рефлексия метода и явное представление знания о нем в отчуждаемом тексте: инструкциях, процедурах, списках необходимых входных составляющих и т.п. Этот текст (например, кулинарный рецепт) и есть редуцированный до предела носитель социального метода. Если неосознанный «биоэтноценозный» носитель весьма хрупок, то текст, напротив, чрезвычайно устойчив. Пусть даже в течение веков никто не измерял участки земли так, как древние египтяне, однако найденный папирус позволяет восстановить метод.

Такой тип синтеза соответствует направлению исследований «история социальных технологий». Здесь мы в первый раз вышли на предельный носитель — материальную вещь, несущую текст как структуру. Однако текст может быть использован (прочитан, понят, применен) только при условии владения человеком образцами, в первую очередь языковыми и мыслительными. Далее мы остановимся на этом подробнее.

Продолжим просмотр вариантов синтеза. Со «структурами» концепции Д могут быть отождествлены «социальные структуры» концепции С. Тогда носителями выступают люди, обладающие соответствующими нормами, позициями, структурами сознания и поведения. Так, из поколения в поколение передаются социальные отношения и структуры: родитель-ребенок, начальник-подчиненный, покупатель-продавец-товар-цена, заказчик-подрядчик-работа-цена и.т.п. Некоторые из этих структур отрефлексированы и явно представлены в знаниях и текстах, например, правовых или моральных. Единичные нормы морали или права вряд ли следует рассматривать как самостоятельные структуры со своими носителями. С нашей точки зрения, явные нормы всегда вплетены в целостные социальные структуры, историческое движение которых и следует изучать. Данный тип синтеза отвечает запросам политико-правовой истории, а вместе с предыдущим — политэкономии.

Может ли в роли структуры, сохраняющейся в диахронии, выступать человек? Кто тогда является носителем? Здесь приходится прибегать к аспектному рассмотрению. В диахронии могут сохраняться социальный тип, мировоззрение, знания, умения, установки и т.п. Все эти реалии могут быть концептуально воспроизведены через конструкции, основанные на понятиях структур и процессов сознания и поведения (концепция П). При необходимости подключаются понятия социальных культур, отношений, позиций, норм (концепция С). Весь этот комплекс обозначим как «передаваемую структурность» человека. Носителями структурности являются индивиды, понимаемые как такой аспект человека, который рождается и умирает вместе с одной человеческой жизнью или передается через биологическую наследственность. (Конечно, человек не исчерпывается передаваемой структурностью и индивидуальным психобиологическим субстратом. Третьим важнейшим аспектом является личность — неповторимая конфигурация структур сознания и поведения, становление которой идет в онтогенезе вследствие внешних влияний, взаимодействий и внутренней работы. Однако неповторимость — не абсолютное качество личности. Некоторые личностные компоненты передаются, например, от родителя к ребенку, следовательно, личность имеет пересечение с передаваемой структурностью). Таково, в общих чертах, концептуальное ядро «исторической психологии».

Мы подошли ко второму предельному носителю — психобиологическому субстрату человека. Однако здесь следует детально проанализировать отношение «структура-носитель», поскольку структуры сознания и поведения накладываются на психобиологический субстрат гораздо более сложным путем, чем текст на бумагу. Во-первых, имеется онтогенетическое становление. Структуры сознания и поведения усваиваются только при условии усвоения обеспечивающих структур. В возрастной и педагогической психологии эти зависимости достаточно хорошо известны, достаточно указать на классические работы Пиаже²⁰. Во-вторых, требуют осмысления сама возможность, способ, механизм передачи структур сознания и поведения. Ведь в непосредственных ситуациях взаимодействия и общения передаваться могут только содержания сознания. Даже запоминание какого-либо содержания — слова, правила, образа — отнюдь не превращают его в структуру сознания или поведения, которая, по определению, должна управлять процессами психики. (Эта же проблема остается и в более традиционном психологическом языке: как передаются установки, личностные черты, смыслы, мотивы и т.п.?)

Именно в этом пункте мы сталкиваемся с необходимостью привлечения концепций образцов. По определению, образец — это объект любой природы, с которым человек сообразует свое сознание и (или) поведение. Образцами могут быть реальные люди, поступки, ситуации; герои и ситуации в литературе, искусстве и религии; понятия, законы и методы в науке и философии. Сами образцы являются структурами с постоянно меняющимися носителями; текст, содержание сознания, речевое высказывание, поступок в реальной ситуации, критика этого поступка с точки зрения образца и т.п. Постоянное соотнесение с образцом процессов сознания и поведения, очевидно, меняет что-то в самом строении сознания и поведения. Происходит интериоризация — хорошо известный в психологии процесс. Благодаря этому образец как бы встраивается в саму конструкцию сознания и становится одной из его структур. При этом образец опять может быть отделен в виде содержания сознания или речевого высказывания. Следовательно, нужно считать, что структура сознания — это новый носитель образца.

Посмотрим теперь на ситуацию передачи с иной точки зрения. Допустим, пожилой человек имеет некоторые структуры сознания (моральные нормы) и рассказывает притчу юноше. Осмысление притчи (комплекса образцов) и обсуждение собственных и чужих поступков в ее контексте приводит юношу к тому, что у него формируются структуры сознания, подобные тем, что были у его наставника. Получается, что структуры сознания сохранились, а носителями здесь наряду с людьми выступают образцы. Ведь те же структуры могли быть переданы с помощью иной притчи — иных образцов!

Таким образом, в разных точках зрения образцы и структуры сознания-поведения могут по-разному заполнять ячейки отношения «структура-носитель». Образцы суть носители для психических и социальных структур — таков вывод синхронических наук: психологии и социологии. Образцы сами пользуются психическими и социальными структурами как своими носителями — такова точка зрения диахронической культурологии. Обе позиции правомерны, нужно только их рефлексировать.

Выше говорилось о том, что новые для человека структуры сознания и поведения не накладываются на его психику как текст на чистый лист бумаги. Их принятие или неприятие зависит от многих факторов, но прежде всего от ранее принятых структур сознания. Однако последние, как правило, не являются функциональными (то есть узко направленными на выполнение определенных норм, действий и участие в выполнении социальных методов и социальных функций). Ранее принятые структуры носят более общий характер, они касаются, скорее, мировоззрения. Допустим, некоторый социальный метод предполагает абсолютное и беспрекословное подчинение начальству. Человек, у которого сознание структурировано так, что вообще в мире отношения абсолютного подчинения — это нормальный и повсеместный закон, явно легче впишется в данный социальный метод. Но эти глубинные структуры сознания связаны не только и не столько с событиями личной биографии человека, сколько со всем багажом его знаний и представлений, трактующих отношения между людьми. Это могут быть мифы, сказки, литература, театр, кино и т.п.

Таким образом, передача образцов сферы культуры²¹ служит для формирования глубинных структур сознания людей, а эти глубинные структуры, в свою очередь, необходимы для принятия людьми в дальнейшем различных функциональных структур сознания и поведения.

Сменяются поколения людей, изменяются социальные методы и соответствующие требуемые функциональные структуры сознания и поведения. При этом остается социальная функция сферы культуры — формирование адекватных современности глубинных структур сознания. Для этой социальной функции может быть проведен анализ ее социальных методов, процессов, структур и институтов, то есть сфера культуры, поддерживая социум в диахронии, сама является его частью в синхронии.

Необходимо подчеркнуть, что наличие этой социальной функции у сферы культуры не означает ограниченность ею. Литература и искусство имеют иные важные функции, например удовлетворение эстетических потребностей. Кроме того, доктрина «искусство для искусства» также имеет свой весьма глубокий смысл. Во-первых, произведения литературы и искусства могут быть самоценны по внутренним критериям самой сферы образцов культуры, вне зависимости от выполнения или невыполнения каких-либо социальных функций. Во-вторых, эта сфера имеет собственное пространство развертывания, собственные линии, возможности, горизонты и задачи развития, относительно автономные от потребностей жизни социума и индивидов (см. раздел следующей главы «Историчный платонизм»). Здесь допустима аналогия с пространством развития математики. В математике есть леммы и теоремы, нужные только для конструирования некоторой частной группы математических теорий. Так и в литературе, искусстве есть произведения, не удовлетворяющие решительно никаких эстетических, нравственных, духовных потребностей, бесполезные или даже вредные с точки зрения выполнения и поддержания социальных функций, методов, структур, однако, необходимые как звено развития в пространстве культурных образцов.

Системное, функциональное изучение и моделирование культуры ориентировано прежде всего на взаимообеспечение и взаимозависимость культурных и социальных процессов в синхронии-диахронии. Такая направленность всегда чревата социально-утилитарным креном в отношении к сфере культуры. Утверждение самоценности культурных образцов и наличия автономного пространства развития призвано служить противоядием от этой опасности.

 

Нормативные конструкции социума и культуры

 

В первой главе были определены задачи социокультурного моделирования. Вообще говоря, развертывание концептуального аппарата предполагает построение для каждой задачи целого набора производных понятий, с помощью которых эту задачу можно концептуально ставить и решать. Эта работа требует значительно большей детализации и большего объема, чем позволяют рамки книги, поэтому развертывание понятий на основе задач мы оставляем в качестве перспективной программы.

Здесь мы постараемся определить только главные ориентиры такого развертывания — нормативные конструкции. Взятая за основу в этой книге креберовская идея образцов подсказывает, что в роли ключевых конструкций должны выступать некие «образцовые» или нормальные формы. Действительно, без такого набора абстрактных нормальных форм для общества, культуры, личности и их компонентов и связей невозможно выдерживать последовательность и целесообразность порождения новых производных понятий. невозможно решать вопросы о признаках, сущности и критериях развития или разложения обществ, культур, личностей.

Ясно, что уточнение этих критериев всегда выводит на внутрикультурные ценности и, более того, на личные авторские предпочтения. Во избежание этого на первом этапе нормативные конструкции должны строиться на абстрактном системном уровне. В этом плане наиболее важными являются вопросы поддержания существования, выживания, сохранения или увеличения возможностей выживания, преодоления препятствий, взаимозаменяемости частей и т.п.

Рассмотрим вначале ряд конструкций социума. Термин «социум» призван указывать на абстрактность и потенциальную универсальность конструкций. Если в «обществе» социальные функции, методы, процессы и т.п. перечисляются, то в «социуме» утверждения строятся только относительно этих абстрактных понятий, не заполненных значениями. Последовательность конструкций «равновесный социум», «воспроизводящийся социум», «социум с развитием методов», «социум с развитием функций» и т.п. составлена по следующему принципу. Каждая последующая конструкция включает предыдущую (а значит, и все предыдущие). Последовательность предполагает синтез предыдущих конструкций и новообразований. Смысл именно такой последовательности определяется следующими нормативными представлениями: не теряя равновесия — достигать воспроизводимости социума в диахронии; не теряя равновесия и воспроизводимости — развивать социальные методы и т.д. Подчеркнем еще раз нормативность конструкций. В реальности может бурно идти развитие социальных методов, прежде всего в сфере технологии и социальных структур, при утере качеств равновесия, устойчивости, воспроизводимости. При сопоставлении данных о таких эмпирических обществах с нормативными конструкциями обнаруживаются несоответствия («дыры»), которые и служат для объяснения кризисов, упадков и тому подобных явлений.

Каждая конструкция здесь будет представлена только своими главными составляющими (предпонятиями), связями (предаксиомами) и проявлениями (предтеоремами).

«Равновесный социум«. Составляющие: равновесно-необходимые социальные процессы, социальные функции, социальные методы, люди, структуры их сознания и поведения.

Связи. Все равновесно-необходимые процессы обеспечены социальными функциями; для всех этих функций имеются социальные методы; структуры сознания и поведения людей таковы, что эти методы выполняют социальные функции; структуры сознания и поведения людей соответствуют границе равновесно-необходимых процессов, иначе говоря, при необеспечении прочих процессов поведение людей не препятствует выполнению основных социальных функций.

Проявления. Социум нормально функционирует, когда все его функции выполняются. Нормальное функционирование нарушается, но сохраняется равновесие, если перестают обеспечиваться процессы, не входящие в круг равновесно-необходимых. Это обеспечение восстанавливается через заполнение требуемых социальных методов и функций без каких-либо структурных изменений. В этом и состоит свойство равновесия. При нарушении равновесия, напротив, расширяется круг невыполняемых функций. Тогда либо начинает действовать механизм положительной обратной связи, что в пределе ведет к невыполнению всех социальных функций и физической гибели членов социума, либо действует отрицательная обратная связь, возвращающая к равновесию через структурные изменения в социальных функциях, методах, в сознании и поведении людей. Соответственно, можно говорить о неустойчивых и устойчивых равновесных социумах.

Граница равновесно-необходимых социальных процессов в реальных обществах может быть весьма различной: где-то людям достаточно пропитания, где-то жизненно необходимы личный транспорт и средства связи, где-то — ежедневные совместные отправления религиозного культа.

В нормативном ключе может быть также задана «культура, адекватная равновесному социуму». Эта конструкция включает требования к образцам. Суть требований такова: принятие людьми образцов должно обеспечивать формирование таких структур сознания и поведения, которые позволяют выполнять социальные функции при данной границе равновесно-необходимых процессов. Формулировка предельно абстрактна — ведь это только концептуальная канва для определения соответствия компонентов культуры равновесному социуму. Но нарушения такого рода требований ведут к реальным плачевным последствиям. Так, лишение северных народов их вековых культов и насаждение стандартного европейского образования явно нарушило глубинное равновесие социокультурных процессов, что привело к массовому алкоголизму и вымиранию целых народностей.

«Воспроизводящийся социум«. Составляющие: вся конструкция «равновесного социума», периоды, синхронные и диахронные процессы преемственности, образцы и их носители.

Проявление: в каждом периоде существует равновесный социум, образованный благодаря включению компонентов социума в процессы преемственности.

Связи, реализующие это проявление, весьма многообразны и состоят в отождествлении компонентов социума — социальных функций, методов, процессов, структур, людей, образцов и носителей — с входами и выходами процессов преемственности: хранение, перенос, поддержка, трансляция, производство и т.п. Процессы преемственности в конечном счете реализуются через принятие людьми функциональных образцов и формирование соответствующих структур сознания и поведения. Эти процессы, в свою очередь, обеспечиваются благодаря ядерным образцам из сферы культуры. «Культура, адекватная воспроизводству социума», предполагает такие требования: функциональные образцы (знания, способы, нормы, шаблоны) так направляют процессы сознания и поведения людей, что в их взаимодействии и общении переносятся или восстанавливаются социальные структуры, процессы, методы, функции; при этом ядерные образцы (ценности, символы, переносимые через литературу, искусство, религию) формируют структуры сознания, обеспечивающие принятие людьми этих функциональных образцов. Жесткость связи между ядерными и функциональными образцами может быть различной. Европейская наука и технология успешно прижилась на японской почве. Однако социальные структуры и отношения европейского гражданского общества, видимо, гораздо теснее и неразрывнее связаны с корпусом европейской культурной традиции. Поэтому они и экспортируются «в комплекте».

«Социум с развитием социальных методов«. Составляющие: вся конструкция «воспроизводящегося социума», процессы и механизмы развития.

Проявление: при сохраняющейся функциональной структуре социума развиваются социальные методы некоторых функций. Иначе говоря, происходит перецентровка образцов метода и реализация появившихся возможностей выполнения функций этого метода. Три главных совокупных результата развития методов таковы. Во-первых, происходят рост и распространение функций, например, развитие методов автомобилестроения позволяет существенно расширить круг потребителей. Во-вторых, меняется структура входов методных процессов; как правило, растут разнообразие и сложность требуемых входов при уменьшении потребления простых ресурсов. Это естественно ведет к изменению вторичных функций, обеспечивающих развившийся метод. В-третьих, методы (компоненты метода) получают возможности для выполнения новых функций, в том числе ранее вообще не выполнявшихся. То есть развитие методов практически неминуемо ведет к развитию функций, но это уже следующая тема.

Связи. Социальные методы являются входами и выходами процессов и механизмов (комплексов процессов) развития: преодоление помех, обеспечение роста, механизм «рост-помехи», механизм взаимоупора, механизм взаимостимуляции, механизм «синтез-распространение». Диахронные процессы преемственности и развития имеют одни и те же реализующие процессы в каждой синхронии. Входы этих синхронных процессов составляют пространство конкуренции старого и нового в социальных методах. Выбор определяется ядерными образцами культуры — ценностями и символами.

Известны два ярких типа культуры: традиционалистская — «как отцы и деды наши делали, так и мы будем», и прогрессистская — «если новое более эффективно, то о старом можно забыть». Если иметь в виду развитие методов без утери равновесия и воспроизводимости, то нужно выработать принцип передачи новым поколениям всего спектра вариантов методов (новых и старых) с критериями выбора.

«Социум с развитием функций«. Состав, связи и проявление здесь аналогичны предыдущей конструкции, но касаются развития самой функциональной структуры социума. Перецентровка здесь означает, что появляются новые функции, которые становятся важнейшими. Пример перецентровки в развитии методов промышленности: мануфактура — машиностроение — электротехника — электроника — информатика. Развитие этих методов шло в тесной связи с развитием функций: производством совершенно новых предметов потребления и резким расширением (особенно в последнее десятилетие) сферы сервиса. Для анализа взаимосвязи функционального и методного развития наиболее адекватными представляются механизмы взаимостимуляции, обеспечения роста, механизм «рост-помехи».

Совместное функционально-методное развитие можно назвать цивилизационным. Тогда имеет смысл говорить о «культуре, адекватной цивилизационному развитию». Очевидно, она должна включать образцы гораздо более сложные и интеллектуальные, чем культура равновесия или воспроизводства. Здесь тоже происходит перецентровка: образцы-шаблоны и образцы-запреты отступают на второй план. Главенствующую роль начинают играть знания, способы разработки и синтеза новых методов, способы выявления возможностей и ограничений для новых функций, разнообразные критерии выбора.

Многообещающими являются идеи еще двух конструкций: «социум с развитием человека» и «социум с развитием культуры«. Однако здесь гораздо более проблематичны вопросы направленности и критериев позитивного развития. Они требуют развернутого философского и аксиологического анализа, что является специальной темой.

До сих пор рассматривался аспект «культура для общества», но не менее важным является аспект «общество для культуры». Последний раскрывается в двух основных конструкциях: «социальное обеспечение воспроизводства культуры» и «социальное обеспечение развития культуры«. Первая конструкция является конкретизацией «воспроизводящегося социума». В ней трактуются не социальные процессы вообще, а процессы использования, существования и взаимодействия образцов и их носителей, то есть культурные процессы. Их обеспечивает определенный круг культурных социальных функций и методов. Системы образования, библиотеки, музеи являются классическими методами выполнения функций воспроизводства культурных образцов. Синхронные процессы преемственности — хранение, перенос, поддержка, трансляция и т.п. — ассимилируются в качестве методных процессов культурных функций. При этом становятся актуальными различные ограничения, особенно ресурсные, и проблемы выбора — что воспроизводить из необъятного пространства культурных образцов? Для этого требуется выявить состав входов наиболее значимых культурных процессов. Разработка конструкции прежде всего должна дать концептуальный инструментарий для выявления этих входов, определяющих требуемые социальные функции.

Вторая конструкция — «социальное обеспечение развития культуры» — может строиться по-разному в зависимости от точки зрения на основные механизмы развития культурных образцов. Допустим, таким механизмом считается «синтез-распространение». Синтез нового образца (комплекса образцов) начинается, если в одной области носителей встретились «материнские образцы» и новые запросы. Тогда социальные функции развития культуры будут состоять в систематическом продуцировании таких встреч. Заранее никому не известно, в том числе самим творческим личностям, реализующим процесс развития, какие именно ингредиенты потребуются для синтеза нового образца. Поэтому социальные функции на первом этапе состоят в обеспечении широких возможностей коммуникации и взаимодействия. На втором этапе — в выявлении и поддержке новых перспективных направлений развития, а на третьем — в поиске сферы использования и распространения нового образца. Меценатство, государственная культурная политика, благотворительные и культурные фонды, спонсорство — примеры известных социальных методов для функций развития культуры.

 

Порядок использования понятийного аппарата

 

Теперь рассмотрим важнейший методический вопрос: каков порядок использования данных конструкций и вообще всего представленного понятийного аппарата? Здесь были рассмотрены только основные контуры аппарата и конструкций, но для их развертывания и уточнения уже нужно знать предстоящие процедуры и способы применения. Более того, развертывание и уточнение понятийного аппарата возможно лишь в итеративном процессе: попытки эмпирической интерпретации — критика — преобразование — новые попытки и т.д.

Для наглядности можно сопоставить понятийный аппарат с универсальным конструктором. Исходные понятия — мельчайшие (далее неделимые) детали. Производные понятия — устойчивые сочленения деталей с широкими возможностями использования. Концепции — большие группы деталей и их сочленений с определенными функциональными характеристиками, например, могут быть детали для корпуса, для двигателя, для передаточного механизма и т.п. Способы синтеза концепций — указания на всевозможные пазы, отверстия и тому подобные средства соединения деталей из разных групп. Нормативные конструкции — рекомендуемые сложные механизмы с заданными функциями (электромотор, радиопередатчик), которые могут быть использованы в различных изделиях. Сравнение может показаться сомнительным, но ведь в техническом, математическом и любом другом моделировании всегда используются стандартные наборы конструктивных составляющих. Вместе с тем, математические, логические, концептуальные и прочие познавательные модели отличаются от материальных моделей не только как аналоги или подобия моделируемых прототипов, но также как «линзы», средства распознания их скрытых признаков. Поэтому при использовании понятийного аппарата нужно постоянно быть готовым к смене точек зрения: понятия выступают то как объекты конструирования, то как средства виденья.

Рассмотрим порядок применения аппарата в наиболее общих направлениях исследований: прошлого, настоящего и будущего.

Прошлое: использование понятийного аппарата в исторических (историко-культурных) исследованиях. Основные этапы работы здесь таковы.

1. Системное ограничение предмета: перечисление всех учитываемых входов и выходов. Допустим, речь идет о периоде расцвета сферы культуры в определенном обществе. Тогда выходы — это все, что считается показателем расцвета: сами произведения, сведения о культурной коммуникации, о культурном уровне людей и т.п. Входы — это предполагаемые факторы расцвета, сюда входят описания экономических, социальных, политических реалий, а также поступающий из прошлого культурный поток. Нет нужды говорить, что входы и выходы — это всегда срезы непрерывных процессов, но без процедур ограничения и абстрагирования теоретический анализ и моделирование невозможны.

2. Концептуальное переосмысление входов и выходов, т.е. описание их в понятиях образцов, социальных функций, методов и процессов.

3. Предложение и критика гипотез об адекватности применения тех или иных нормативных конструкций, процессов и механизмов развития. Эти гипотезы сопоставляются с эмпирическими данными о «промежутке» между входами и выходами. Результатом является решение о применении именно таких конструкций.

4. Теперь появляется задача такого уточнения теоретических конструкций, интерпретированных на эмпирическом материале, которое объясняло бы механизмы трансформации входов в выходы. Результат этой работы, имеющей несколько тесно взаимосвязанных слоев (от абстрактного системного до эмпирического) и будет социокультурной моделью.

Настоящее: использование понятийного аппарата для разработки крупных социальных решений. Если историческое мышление основано на схеме «причина-следствие», то социальное практическое мышление основано на схеме «мероприятие — результат». В обоих случаях идея моделирования состоит в заполнении промежутка между входами и выходами сложной целостной моделью — знанием, полученным с помощью познавательных средств аппарата. Моделирование для разработки социальных решений имеет следующие этапы.

1. Определение требуемых выходов (постановка целей решения), их концептуальное описание через социальные функции, методы, процессы, структуры и т.п.

2. Попытки приспособления и интерпретации нормативных конструкций, процессов и механизмов с тем, чтобы их действие дало требуемые результаты. Подчеркнем, что здесь стандартная интенция «что сделать, чтобы достичь цели» меняется на более опосредованную и интеллектуальноемкую интенцию «включение каких естественных социокультурных процессов могло бы привести к требуемым результатам».

3. Построение и освоение соответствующей концептуальной модели, определение требуемой организации входов и текущего контроля.

4. Приложение этих знаний к наличной ситуации, выработка социальной программы действий, которые призваны запустить (активизировать) социокультурные процессы и механизмы уже не на модели, а в реальности.

Усеченный вариант использования моделей — культурная экспертиза уже разработанных социальных программ, направленная на выявление нежелательных последствий для культуры и определение с помощью моделей стратегии требуемых компенсирующих действий.

Будущее: использование понятийного аппарата для социокультурного прогнозирования. Сейчас наиболее актуально предвиденье негативного влияния на культуру со стороны неуклонного развития технологий, образа жизни и социальных структур. Однако следует надеяться, что в будущем само направление цивилизованного развития можно будет ориентировать на основе предпосылок культуры. Здесь выявим основные этапы моделирования для первой задачи.

1. Определение ожидаемых изменений входов в социокультурные процессы. При этом используются результаты научно-технического прогнозирования. Изменения касаются прежде всего технологий социальных методов. Известный пример: работу, которую сейчас выполняет целая контора служащих, будет делать у себя дома один человек с помощью персонального компьютера.

2. Приложение конструкций социума с цивилизационным развитием, предвиденье появления некоторых новых социальных функций, методов, процессов, структур и отмирания некоторых старых.

3. Оценка последствий этих изменений на модели, с точки зрения экологии, воспроизводства социума и культуры, возможностей развития и т.п. Поступательное развитие технологий здесь считается фактором неизменным. Поэтому на модели ведется варьирование социальных структур, социальных процессов, стереотипов поведения, а также определение и оценка последствий.

4. Благодаря тому, что социальные структуры. социальные процессы и стереотипы поведения тесно связаны со структурами сознания и поведения, а через них с образцами, появляется возможность строить различные сценарии последствий развития технологий при разных вариантах распространений тех или иных компонентов культуры. Результаты такого прогнозирования должны учитываться прежде всего в политике поддержки технологического развития и в системах образования. Такова логика культурной регуляции научно-технического прогресса.

 

В начало главы                                                                                              К предыдущему разделу – Культурные образцы

 

Модель психики Юнга

Загрузить этот документ в формате PDF

Психика

Юнг пишет: «Под психикой я понимаю совокупность всех психических процессов, как сознательных, так и бессознательных» (CW6, параграф 797), поэтому мы используем термин «психика», а не «разум», поскольку «разум» в просторечии используется для обозначения относятся к осознанным аспектам психического функционирования. Юнг утверждал, что психика — это саморегулирующаяся система (как и тело).

Психика стремится поддерживать баланс между противоположными качествами, в то же время активно стремясь к собственному развитию или, как он это называл, индивидуации.Для Юнга психика по своей природе разделяется на составные части с комплексами и архетипическими содержаниями, персонифицированными и функционирующими автономно как законченные вторичные я, а не только как побуждения и процессы. Важно рассматривать модель Юнга как метафору, а не как конкретную реальность или что-то, что не подлежит изменению.

Эго

Юнг рассматривал эго как центр поля сознания, которое содержит наше сознательное осознавание существования и постоянное чувство личной идентичности.Он является организатором наших мыслей и интуиции, чувств и ощущений и имеет доступ к воспоминаниям, которые не подавляются. Эго является носителем личности и стоит на стыке внутреннего и внешнего мира.

То, как люди относятся к внутреннему и внешнему миру, определяется их типом установки: экстравертный человек ориентирован на внешний мир, а интровертный — в первую очередь на внутренний мир. Юнг также отметил, что люди различаются сознательным использованием четырех функций, которые он назвал мышлением, чувством, ощущением и интуицией.У любого человека одна из этих функций выше и, следовательно, более развита, чем другие функции, поскольку она используется в большей степени, но каждая установка действует в отношении интроверсии или экстраверсии человека, а также в сочетании с другими. менее доминирующие функции, дающие ряд различных теоретических возможностей.

Эго возникает из Самости в ходе раннего развития. У него есть исполнительная функция, он воспринимает смысл и оценивает ценность, так что он не только способствует выживанию, но и делает жизнь достойной жизни.Это выражение «Я», хотя и не тождественное ему, а «Я» намного больше его. Юнг сравнил природу сознания с глазом: только ограниченное количество вещей может быть удержано в видении одновременно, и точно так же деятельность сознания избирательна. По его словам, отбор требует направления, а все остальное исключается как несущественное. Это обязательно сделает сознательную ориентацию односторонней. Исключенные содержания погружаются в бессознательное, где они образуют противовес сознательной ориентации.Таким образом создается нарастающее напряжение, и в конечном итоге бессознательное прорывается в виде снов или образов. Итак, бессознательный комплекс уравновешивает или дополняет сознательную ориентацию.

Личное бессознательное

Личное бессознательное является продуктом взаимодействия коллективного бессознательного и развития личности в течение жизни. Юнг определяет личное бессознательное следующим образом:

«Все, о чем я знаю, но о чем в данный момент не думаю; все, что я когда-то осознавал, но теперь забыл; все, что воспринимается моими чувствами, но не замечается моим сознанием; все, что я невольно и не обращая на это внимания, чувствую, думаю, помню, хочу и делаю; все будущие вещи, которые складываются во мне и когда-нибудь придут в сознание; все это содержание бессознательного »(CW8, параграф 382).«Помимо этого, мы должны включить все более или менее преднамеренные подавления болезненных мыслей и чувств. Я называю сумму этого содержания «личным бессознательным» (CW8, пункт 270).

Можно видеть, что здесь есть нечто большее, чем подавленное содержимое бессознательного, как это представлял Фрейд, поскольку, хотя оно и включает подавление, Юнг также считает, что личное бессознательное имеет в себе потенциал для будущего развития и, таким образом, во многом соответствует с его размышлениями о психике.

Комплексы

Юнг считал, что личное бессознательное состоит из функциональных единиц, называемых комплексами, и он достиг концепции комплекса благодаря важной и новаторской работе, которую он проделал в молодости по словесным ассоциациям. Он обнаружил, что существуют внутренние отвлекающие факторы, которые мешают ассоциации испытуемых с тестовыми словами, так что время их реакции на одни слова больше, чем на другие. Эти ответы имели тенденцию формировать группы аффективно-тонированных идей, которые он назвал комплексами или «эмоционально-тонированными комплексами».Тест на словесные ассоциации предполагал наличие многих типов комплексов, а не просто, как утверждал Фрейд, основного сексуального комплекса или комплекса Эдипа.

Комплексы определяются опытом, но также и способом индивидуальной реакции на этот опыт. Комплекс находится в основном бессознательном и имеет тенденцию вести себя независимо или автономно, так что человек может чувствовать, что его поведение выходит из-под его контроля. Вероятно, все мы когда-то говорили, когда делали что-то, казалось бы, нехарактерное: «Я не знаю, что на меня нашло».Это чувство автономии, возможно, наиболее ярко проявляется в ненормальных состояниях ума и наиболее отчетливо проявляется у больных людей; кого мы иногда считаем одержимым, но комплексы являются частью нашей психики.

Комплексы уходят корнями в коллективное бессознательное и окрашены архетипическим содержанием. Проблема для человека заключается не в существовании комплексов как таковых, а в том, что психика не может управлять собой. Юнг считал, что психика обладает способностью привносить в осознание диссоциированные комплексы и архетипический материал, чтобы обеспечить баланс или компенсацию сознательной жизни.Он думал, что эго склонно делать неправильный выбор или односторонне, и что материал, возникающий из бессознательного, может помочь улучшить баланс личности и позволить дальнейшее развитие

Дальнейшее развитие имеет тенденцию происходить в ситуации конфликта, которую Юнг рассматривал как творческую и неизбежную часть человеческой жизни. Когда бессознательное содержимое проникает в сознание, это может привести к усилению развития человека. Однако комплексы могут легко проявляться без того, чтобы эго было достаточно сильным, чтобы размышлять о них и позволять использовать их, и именно тогда они вызывают у нас (и других людей) трудности.Юнга больше интересовало настоящее и будущее развитие, чем погружение в прошлое, делая упор на телеологический подход и заботясь о значении симптомов и их цели.

Коллективное бессознательное

Теория коллективного бессознательного — одна из отличительных черт психологии Юнга. Он придерживался мнения, что вся личность потенциально присутствует с рождения и что личность не является исключительно функцией окружающей среды, как думали в то время, когда он разрабатывал свои идеи, но просто выявляет то, что уже есть.Роль среды состоит в том, чтобы подчеркивать и развивать аспекты уже внутри человека.

Каждый младенец рождается с неповрежденным планом жизни, как физически, так и умственно, и хотя эти идеи были очень противоречивыми в то время, сейчас гораздо больше согласия, что каждый вид животных уникальным образом наделен репертуаром поведения, адаптированного к окружающей среде. в котором он развился. Этот репертуар зависит от того, что этологи называют «врожденными высвобождающими механизмами», которые животное наследует в своей центральной нервной системе и которые активируются, когда в окружающей среде встречаются соответствующие стимулы.Эти идеи действительно очень близки к теории архетипов, разработанной Юнгом.

Он написал:

‘термин архетип не предназначен для обозначения унаследованной идеи, а скорее унаследованного способа функционирования, соответствующего врожденному способу, которым птенец выходит из яйца, птица строит свое гнездо, определенный вид укусов осы моторный ганглий гусеницы, и угри попадают на Бермудские острова. Другими словами, это «образец поведения». Этот аспект архетипа, чисто биологический, является предметом пристального внимания научной психологии ».(CW18, пункт 1228).

Архетипы предрасполагают нас подходить к жизни и переживать ее определенным образом в соответствии с закономерностями, заложенными в психике. Есть архетипические фигуры, такие как мать, отец, ребенок, архетипические события, такие как рождение, смерть, разлука, и архетипические объекты, такие как вода, солнце, луна, змеи и так далее. Эти образы находят выражение в душе, в поведении и в мифах. Только архетипические образы могут быть познаны и осознаны, сами архетипы глубоко бессознательны и непознаваемы.

Я упомянул биологический, инстинктивный полюс архетипа, но Юнг воспринимал эту концепцию как спектр, имеющий противоположный, духовный полюс, который также оказывает огромное влияние на поведение. Архетипы обладают завораживающим, сверхъестественным качеством, которое затрудняет их игнорирование и привлекает людей почитать или поклоняться архетипическим образам.

Самость

Самость для Юнга включает в себя всю психику, включая весь ее потенциал. Это организаторский гений, стоящий за личностью, и он отвечает за обеспечение наилучшего приспособления на каждом этапе жизни, которое могут позволить обстоятельства.Что особенно важно, он выполняет телеологическую функцию: он смотрит в будущее, ищет удовлетворения. Целью Самости является целостность, и Юнг называл этот поиск целостности процессом индивидуации, целью которого было развитие самого полного потенциала организма.

Юнг и мандала

Отличительной чертой юнгианской психологии является то, что теория построена с точки зрения Самости, а не с точки зрения эго, как это было в ранней теории Фрейда, и телеологическая перспектива Юнга также отличительна.Эго, наряду с другими структурами, развивается из Самости, существующей с самого начала жизни. Самость коренится в биологии, но также имеет доступ к бесконечно более широкому диапазону опыта, включая все богатство культурной и религиозной сфер и глубины, на которые способны все люди. Следовательно, его можно проецировать на фигуры или институты, несущие власть: Бог, солнце, короли и королевы и так далее.

Персона

Это часть личности, которая возникает «по причинам адаптации или личного удобства».Термин происходит от маски, которую носили греческие актеры в древности, и обозначает ту часть личности, которую мы показываем миру. Эту личность называют «упаковкой эго» или лицом, связывающим эго с общественностью, и она является необходимой частью нашего повседневного функционирования. Можно сказать, что социальный успех зависит от наличия достаточно хорошо функционирующей личности, достаточно гибкой, чтобы адаптироваться к различным ситуациям, и которая хорошо отражает качества эго, лежащие в основе этого.

Однако проблемы возникают, когда человека отождествляют со своей личностью, и каждый будет сталкиваться с людьми, которые не могут оставить свою рабочую персону, например, с учителем, который обращается со всеми так, как будто они все еще учатся в начальной школе, или властно говорит людям, что им делать. делать. Хотя это раздражает, более серьезная часть этого заключается в том, что это может оставить основные аспекты личности нереализованными, и, следовательно, личность будет значительно обеднена. Персона вырастает из потребности в детстве адаптироваться к ожиданиям родителей, учителей и сверстников, и это вполне может означать, что персонаж несет в себе желательные черты личности, оставляя противоположные, нежелательные черты, которые образуют часть тени.

Тень

Это все то, что мы не хотим знать о себе или не любим. Тень — это комплекс в личном бессознательном, уходящий корнями в коллективное бессознательное, и комплекс, наиболее легко доступный сознательному уму. Он часто обладает качествами, противоположными тем, что есть в личности, и, следовательно, противоположными тем, которые мы осознаем. Вот юнгианская идея о том, что один аспект личности компенсирует другой: там, где есть свет, должна быть и тень.Если компенсационные отношения нарушаются, это может привести к поверхностной личности с небольшой глубиной и чрезмерной заботой о том, что другие люди думают о нем или о ней. Таким образом, хотя это может быть неприятным и может оставаться в значительной степени бессознательным, тень является важным аспектом нашей психики и частью того, что придает глубину нашей личности. Очарование, которое вызывают в нас разные, контрастирующие или противоположные аспекты личности, проиллюстрировано в таких романах, как «Доктор Джекил и мистер Хайд» или «Картина Дориана Грея».(подробнее)

Способ, которым мы наиболее непосредственно переживаем тень, — это проецирование ее на других людей, так что мы можем быть достаточно уверены в том, что черты, которые мы не можем перенести в других людях, действительно принадлежат нам самим, и что мы пытаемся от них отказаться. Хотя это сложно и болезненно, важно, чтобы мы работали над своей тенью, чтобы привести ее в соответствие с нашей личностью и, таким образом, обеспечить некоторую интеграцию этих двух комплексов в нашей личности.

Анима и анимус

Следующие два комплекса в личном бессознательном, пожалуй, самые трудные для понимания и самые спорные.Юнг считал, что на другом психическом уровне существует противоположный архетип, обозначенный как анима у мужчины и анимус у женщины. Эти фигуры происходят частично из архетипов женского и мужского начала, а частично из собственного жизненного опыта человека с представителями противоположного пола, начиная с матери и отца. Они обитают в бессознательных глубинах как компенсация одностороннего отношения сознания и способ дополнить переживание принадлежности к тому или иному полу.

Так же, как и с тенью, эти архетипы встречаются в первую очередь в спроецированной форме. Они несут в себе сверхъестественное качество, которое объясняет влюбленность с первого взгляда, которую можно представить как проекцию архетипического образа мужчины на неизвестную женщину, и тогда женщина становится очаровательной и безмерно привлекательной.

Хотя на него повлияло гендерное мышление своего времени, Юнг признал, что «мужские» аспекты психики, такие как автономия, обособленность и агрессия, не превосходят «женские» аспекты, такие как забота, родство и т. Д. сочувствие.Скорее, они образуют две половины целого, каждая из которых принадлежит каждому человеку, и ни одна из них не превосходит другую. Можно рассматривать это как развитие акцента на мужской психике в работах Фрейда. Эти комплексы необходимо соотносить с их «инаковостью» и связывать эго с объективной психикой.

Индивидуация

Юнг назвал поиск целостности человеческой психики процессом индивидуации. Это можно описать как процесс обхода Атмана как центра личности.Человек стремится осознать себя как уникальное человеческое существо, но в то же время не больше и не меньше, чем любое другое человеческое существо.

По мнению Юнга, конфликт не только присущ человеческой психологии, но и необходим для роста. Чтобы стать более сознательным, нужно уметь переносить конфликт. Есть много внутренних противоположностей, а также противоположностей, пережитых во внешнем мире. Если можно выдержать напряжение между противоположностями, то из этого столкновения может вырасти что-то новое и творческое.По мнению Юнга, это «что-то» является символом, который будет способствовать новому направлению, которое отдает должное обеим сторонам конфликта и которое является продуктом бессознательного, а не рационального мышления.

Для Юнга символ — это то, что нельзя полностью объяснить или понять, но он обладает качествами как сознательного, так и бессознательного миров. Символ может быть агентом трансформации, которая вызывает развитие, которое было столь важным аспектом его мышления и которое ведет к индивидуации как цели, к которой стремятся люди.(подробнее)

—————————-

Список литературы

Юнг, К.Г. 1921 Психологические типы Собрание сочинений Vol. 6
1916 Структура и динамика психики Vol. 8
1977 Символическая жизнь Vol. 18

Тело как составной элемент феноменологии и психоанализа на наш взгляд на себя и других | Науки о жизни, общество и политика

В феноменологии отношения между внутренним и внешним восприятием обозначают интенциональный характер сознания, потому что сознание всегда находится в собственности.Также этот хозяин не может быть самим собой, нужен другой (внешний). Следовательно, я всегда присутствует в сознании. Тем не менее, я не конституируется как я без другого или внешнего. Следовательно, требуется внешнее восприятие «других тел», то есть чуждого и того, что не является телесным из Я, чтобы тождество Я было конституировано. Следовательно, идентичность — собственного — не имела бы смысла, если бы — не свое — не было представлено. Следовательно, идентичность требует изменения.

В динамике между идентичностью и инаковостью лежит существенная релевантность внутреннего и внешнего восприятия. Таким образом, в этом двойном режиме, внутреннем и внешнем, собственное тело оживает как одно и то же тело (Stein 1917, pag.125), а инородное тело — как не-собственное тело. Гуссерль (Идеи I, § 67) подчеркивает важность того, чтобы не путать ощущение и восприятие, потому что ощущение слепо и глухо. Другими словами, только ощущение имеет смысл, если воспринимается, потому что требует, чтобы тесная связь между телом и сознанием была конституирована в опыте Я.

Язык между ощущением и восприятием особенно узок, потому что собственное тело дано как разумное, а ощущения — это данные собственного тела. Ощущения даются абсолютно, поскольку они всегда локализованы. Ощущение всегда находится в определенном месте моего тела, но всегда далеко от меня. Это может происходить близко к Я, но никогда к Я. Все эти места, где проявляются ощущения, собраны в единое целое, которое является собственным телом (ср. Stein 1917, стр. 129).Точно так же, как упоминалось ранее, Фрейд утверждал, что «собственное тело человека и прежде всего его поверхность — это место, из которого могут возникать как внешние, так и внутренние восприятия. Его видят как любой другой объект, но на ощупь он вызывает два вида ощущений, одно из которых может быть эквивалентно внутреннему восприятию ». (1923 b *, стр. 27). Конечно, собственное тело воспринимается через внешнюю чувственность. Однако это восприятие — не простое ощущение, а восприятие, составленное из Я как восприятие самого себя.В то же время законы, присущие физическим вещам, также составляют восприятие, поскольку они представлены сознанию. Следовательно, мое собственное тело устроено двумя способами: как собственное тело (воспринимаемое как собственное тело) и как тело внешнего слова (воспринимаемое извне). Собственное тело, построенное солипстически, если смотреть изнутри — в осмысленном подходе к «внутреннему», проявляется как свободный подвижный орган (или система органов), через которые субъект воспринимает внешний мир. Более того, как носитель ощущений собственное тело и психика образуют конкретную единицу из-за связи, которую оно имеет с остальной психической жизнью (Гуссерль, Идеи II, §.42. с. 162–163).

Тем не менее, как замечает Гуссерль, внутреннее и внешнее переплетаются по мере того, как они возникают в сознании.

«При подходе извне — во« внешнем отношении »- он представляет собой реальность sui generis. То есть: с одной стороны, как материальная вещь с особыми способами появления, вещь, «вставленная» между остальным материальным миром и «субъективной» сферой (субъект вместе с тем, что только что было упомянуто изнутри), как центр, вокруг которого устроен остальной пространственный мир, находящийся в причинно-следственной связи с реальным внешним миром.С другой стороны, Тело здесь одновременно выступает как «точка поворота», где причинные отношения трансформируются в условные отношения между внешним миром и Телесно-психическим субъектом. И в силу этого Тело кажется неразрывно связанным с этим субъектом и его свойствами, как специфически Телесными, так и связанными с ними психическими. То, что конституируется во внешней установке, сосуществует вместе с тем, что конституировано во внутренней установке »(Идеи II, § 2).42, с.161–162).

Следовательно, объективный мир (внешний) и субъективный мир неразрывно переплетаются по мере возникновения сознания, но это не значит, что их нельзя различить, не говоря уже о том, чтобы идентифицировать. Однако в жизни субъекта или конституции как психофизического индивида — конституции его идентичности — эти отношения являются намеренными, имеют значение или значение. Таким образом, человеческое тело, будь то собственное тело или тело другого сознания, не может быть познано вне субъективности, поскольку оно больше не было бы телом и было бы «вещью там».Мы придаем значение «существующей вещи», но это не является существенной частью нашей собственной значимости или идентичности.

Исследования Гуссерля, очевидно ориентированные в трансцендентальном направлении, хотя сначала могут показаться таковыми, предоставляют телесной реальности место в основе той же субъективности, не оставляя ее на уровне «разумного подполья». Эта трансцендентальная ориентация, как и мысль Эдит Штейн, не влияет на всю феноменологическую перспективу.Следовательно, в феноменологии развиваются и другие позы, одна из них — поза Мориса Мерло, которая особо обращается к теме телесности и принимает особую перспективу через переинтерпретацию программы Гуссерля.

В прологе «Феноменологии восприятия» Понти объявляет: феноменология — это также философия, которая возвращает сущность к существованию, и не рассчитывает прийти к пониманию человека и мира с какой-либо исходной точки, кроме их исходной точки. «Фактичность» (Мерло Понти 1945, стр.vii). По мнению философа, такое утверждение имеет точное следствие, которое он объясняет: «Феноменологический мир — это не чистое существо, но чувство, которое открывается там, где пересекаются пути моих различных опытов, а также там, где пересекаются мои собственные и чужие. и сцепляются друг с другом, как шестерни. Таким образом, он неотделим от субъективности и интерсубъективности, которые находят свое единство, когда я либо принимаю свой прошлый опыт за опыт настоящего, либо за опыт других людей в своем собственном »(Понти 1945, стр.xxii). Французский мыслитель предлагает начать исследование заново, чтобы работать иначе, чем считалось до сих пор, в соответствии с некоторыми точными категориями. Если в конце процитированного Пролога мы читаем приглашение восстановить чувство философии, которое не является признанием предыдущей реальности, а повторным обучением видеть мир, ^{Footnote 7} , несомненно, эта задача радикализируется в его следующей работе «Видимое». и невидимое ».

Морис Понти считает тело фундаментальной структурой, особенно хиазмической, которая позволяет нам поместить себя в счастливое понятие «плоть» мира (Merleau Ponty 1964, p.134). Эта местность раскрывает тело как единственную возможность для субъективности и общения. В этих нескольких утверждениях трансцендентальная гуссерлианская позиция в некотором смысле уже нарушена, потому что нет онтологического примата духовного над материальным, и вместо этого плоть мира является фундаментальным элементом. Подобно Гуссерлю, для Понти тактильное ощущение доминирует в панораме, и, поскольку все глаза обусловлены одними и теми же движениями тела, французский автор может решительно утверждать, что видимое и его тактильные качества одинаково принадлежат осязанию: «Мы должны привыкнуть мы думаем, что каждое видимое вырезано в осязаемом, каждое тактильное существо каким-то образом обещано видимости, и что есть посягательство, нарушение не только между прикосновением и прикосновением, но также между осязаемым и видимым, которое инкрустирован в него, и, наоборот, само материальное не есть ничто видимого, не лишено визуального существования (Merleau Ponty 1964, p.134) ». Следовательно, термин «собственное тело» исчезает в дискурсе Понти, поскольку тело представляет собой взаимные отношения с миром, потому что оно вставлено в его собственную «плоть». Тело-Я — это уже мир, однако материя всегда является выражением Я в его смысловом горизонте.

В феноменологии Понти видимость возникает из принадлежности к одному и тому же видимому через местность, в которой осязаемое и видимое всегда настраиваются, но не смешиваются. Видящий может обладать видимым только в том случае, если видимое обладает единым: тогда мы понимаем, почему мы видим сами вещи, в их местах, где они находятся, в соответствии с их существом, которое на самом деле больше, чем их бытие-воспринимаемое — и почему в то же время мы отделены от них всей толщиной взгляда и тела; дело в том, что это расстояние не противоречит этой близости, оно глубоко созвучно с ней, оно синонимично ей.Дело в том, что толщина плоти между видящим и вещью является определяющей для ее видимости как для видящего своей телесности; это не препятствие между ними, это их средство общения (Merleau Ponty 1964, p.135).

Плоть составляет мир, поскольку тело — это толщина, которая позволяет мне, как объясняет Понти, проникать в суть вещей и превращать их в плоть, что я и есть: «Тело напрямую соединяет нас с вещами через его собственный онтогенез, сваривая друг с другом два контура, из которых он состоит, его два круга: чувственная масса, которой он является, и масса чувственного, в которой он рождается в результате сегрегации и на котором, как видящий, он остается открытым ». (Мерло Понти 1964, стр.136).

Для Понти плоть, лежащая в основе той же телесности, не просто материя, но и дух. Он поясняет своими словами: «Чтобы обозначить его, нам понадобится старый термин« элемент »в том смысле, в котором он использовался для обозначения воды, воздуха, земли и огня, то есть в смысле общей вещи. , на полпути между пространственно-временным индивидом и идеей, своего рода воплощенный принцип, который привносит стиль бытия везде, где есть фрагмент бытия »(Merleau Ponty 1964, p.139).Плоть как элемент — это одно и то же место, возможность любого факта и опыта, одним словом, утверждает философ, фактичность. Следовательно, плоть — это общий элемент, но также и индивидуальный, в структуре, через которую всегда есть тело духа и дух в теле. Плоть — это перекресток множества «входов» в мир, которые философия должна указать (Merleau Ponty 1964, стр. 259–260).

Плоть, на которую ссылается Понти, — это новое чисамское определение, которому удается поддерживать единство собственного тела и мира, по-прежнему являясь возможностью каждого факта и, следовательно, также принципом субъективности.Это определение все еще является слишком общим и в конечном итоге в некотором смысле теряет привязанность к индивидуальной жизни субъекта, которая поддерживала бы плотское состояние как глубину телесности. Однако в соответствии с представленным здесь анализом и несмотря на его феноменологический радикализм, мысли Понти о телесности поддерживают гуссерлианскую и психоаналитическую интуицию о невозможности рассматривать человеческое тело как простую материю. Необходимость французского феноменолога ввести термин «плоть», чтобы избежать тотального «одухотворения» тела, а также его тотальной «материализации», признает признак феноменологического признания телесности, которую нельзя свести к минимуму. В любом случае, простой физиологической механики.

Souled из прав? — трудности защиты человеческого духа в эпоху нейромаркетинга | Науки о жизни, общество и политика

Человечество стоит на пороге технологической эры, которая, похоже, готова необратимо посягнуть на основную человеческую способность к самоопределению, а также на физическую и психическую целостность. Сегодня существуют технологии, которые могут лишить разум ментальной конфиденциальности. Неприкосновенность частной жизни — это право человека, защищаемое для всех людей в соответствии со статьей 12 Всеобщей декларации прав человека (ВДПЧ), статьей 17 Международного пакта о гражданских и политических правах (МПГПП) и развитым в интересах детей в статье 16 Конвенция о правах ребенка (КПР) и статья 14 Международной конвенции о защите всех трудящихся-мигрантов и членов их семей в отношении упомянутых лиц.Тем не менее, уникальные возможности этих новых технологий подвергают людей опасности, поэтому необходимо принять новые этические меры для защиты психической целостности. В этой статье исследуются проблема, взгляды и рассматриваются потенциальные решения проблем, связанных с цифровыми нейротехнологиями для человеческого достоинства.

Более пристальный взгляд в зеркало

Со времен промышленной революции человечество на Западе встало на путь одностороннего движения к отчетливо англосаксонскому видению развития. При этом неисчислимые триллионы долларов США были инвестированы в капитальные товары, которые создают еще большее богатство за счет повышения эффективности бизнеса.Однако сегодня человечество пожинает колоссальный совокупный ущерб, известный как упущенной выгоды . Пословица Рональда Коуза об упущенных возможностях — о том, что каждая транзакция имеет внутреннюю стоимость — стала очевидной для современного общества. Изображения тихоокеанских морских обитателей, захваченных пластиковым мусором, даже не начинают отражать масштабность проблемы неустойчивого развития, но все же современное общество теперь в некоторой степени осознает это.

Организация Объединенных Наций сделала устойчивое развитие одной из основных целей в форме Целей устойчивого развития Организации Объединенных Наций (ЦУР).Столкнувшись с суровой реальностью неустойчивости индустриализации, антропоцентрическому мировоззрению бросает вызов прогрессивная зеленая революция. Современное общество осознало, что оно разделяет биосферу со всеми живыми существами. Изменение климата, перемещение, геноцид, этноцид, неравенство и более низкий уровень жизни стали результатом погони за прибылью. Сознательные усилия обратить вспять негативные последствия современного развития иллюстрируют смену парадигмы: человечество может идеологически отступить и вводить новшества с «гуманной» целью, работая против невежества, а также против коррумпированных правовых и политических институтов.В этой статье утверждается, что применение современных нейротехнологий, таких как функциональная магнитно-резонансная томография (фМРТ), электроэнцефалограмма (ЭЭГ) и большие данные, следует обсуждать с той же осторожностью, что и гидроразрыв пласта или массовая вырубка лесов, потому что все они являются примерами современных технологий, представляющих значительную угроза человечеству и всем другим экологическим системам сегодня, и тем более, если они будут развиваться безудержно. Хотя это сравнение может шокировать многих читателей, эта статья дает представление о реальной угрозе, с которой сталкивается человечество из практически нерегулируемой области нейромаркетинга.

Нейромаркетинг

ФМРТ и ЭЭГ открыли новые возможности в нейробиологии. Отслеживание кровотока в мозге и чтение активности клеток мозга, соответственно, привело к значительным достижениям в психологии, но психология не ограничивается биологическими науками. Мир корпоративного бизнеса провозгласил мозг «новейшей границей бизнеса» (Pradeep and Patel, 2010). В контексте нейромаркетинга исследователи стремятся получить от потребителей всю информацию, которую они могут получить, не только для того, чтобы определить предпочтения покупателя, но и для того, чтобы принять решение. потребителю, что он пожелает.То есть маркетинг в новых медиа используется для взлома потребителей и манипулирования ими. Нейромаркетологи создают модели на основе данных, собранных, например, с помощью фМРТ, а затем продают целевые группы на основе сходства с их субъектами. Это может показаться невинным, но глубокое обучение, извлеченное из союза фМРТ и больших данных, ведет к зловещему будущему.

Например, компания Google, LLC сделала нейромаркетинг частью своей маркетинговой стратегии. Стремясь связать свой продукт с подсознанием зрителей рекламы, схема Google полагается на психологическую привязанность человека к своим рекламным персонажам, чтобы привлечь внимание зрителя.В такой презентации нейромаркетинг имеет фундаментальное значение. Точно так же, как гиганты быстрого питания используют цвета, вызывающие чувство голода в их ресторанах для получения денежной выгоды, Google использует первичные и эмоциональные триггеры человеческого бессознательного для создания бизнеса.

Сегодня такие компании, как Google, Samsung и Facebook, используют крайне агрессивные и непрозрачные стратегии и методы нейромаркетинга, часто во имя эффективности. Например, Facebook, Inc. занимается разработкой нейротехнологий, которая переводит мысли пользователя в текст.Якобы эта технология призвана сэкономить время потребителя. Эта агрессивная методология знаменует собой новый прорыв в маркетинге, который стал возможен только с развитием технологий.

В настоящее время нейромаркетинг добывает скрытую информацию и даже манипулирует сознанием потребителя, получая доступ к информации мозга. Когда-то считалось, что разум является своего рода убежищем от вторжений внешнего мира. Это уже не так в современном капиталистическом обществе. Ум был затронут, но что, если линия на потребителе не проведена; что, если нейромаркетинг станет методом, с помощью которого государство контролирует группы? Этого опасался философ Мишель Фуко.В своих работах по биополитике Фуко представил генеалогию и предсказания применения власти над живыми телами и целым населением. Перед смертью в 1984 году Фуко критиковал неолиберализм. Сегодня неофуко продолжают свой анализ неолиберализма как проявления, которое привело к усилению эксплуатации, неравенства и коррупции людей и их высших идеалов, таких как человеческое достоинство и демократия (Brown 2015).

Как мы сюда попали

Неолиберализм создал огромное богатство в цифровую эпоху.Меры жесткой экономии подталкивают предприятия к более широким инновациям, таким как нейромаркетинг. Финансовые ставки сейчас настолько высоки, что человечество пытается понять, какой продукт предпочтительнее, но это только начало. Нейромаркетинг теперь направлен на распространение и изменение определенных данных мозга и функций мозга, что равносильно манипулированию потребителями. Как объясняет Николас Роуз, «изменение человеческих существ, таким образом, происходит в рамках новой политической экономии жизни, в которой, по крайней мере частично, биополитика превратилась в биоэкономику (Rose 2007).«Связь между современным капитализмом и попытками лишить рассудок очевидна. Современный капитализм явным образом породил дегуманизацию и объективацию.

Уменьшение человеческого существа до уровня, лишенного свободы воли и самоопределения, унижает человека, отделяя его от него. Когда человек становится объектом, он теряет свое достоинство. Под сканером фМРТ человеческий мозг является «покупателем» и не более того для нейромаркетолога. Генеалогия умственного набега указывает на то, что следующий шаг — вызвать конкретное действие со стороны объективированного покупателя.Как пишет Селена Неморин:

В своих целенаправленных усилиях по стимулированию и обуславливанию покупательских откликов специалисты по нейромаркетингу активно стремятся манипулировать человеческими процессами понимания, что приводит к подрыву основных демократических ценностей свободы интеллекта и самоопределения ( Неморин 2018).

По сути, нейромаркетинг может подорвать демократию, поскольку основа гражданского общества состоит в том, чтобы разумные люди принимали решения от имени своего сообщества и своего собственного имени.По определению, рациональность — это спокойное, расчетливое состояние. Если отнять у человека общественное положение и рациональность, останется не просто homo oeconomicus (ибо даже это потребует рациональности), который действует рационально в своих рыночных решениях, но и homo alalus : человек, подобный машине.

Совершенно приемлемо относиться к машинам как к машинам и к животным как к животным, но, как говорит нам категорический императив европейского философа Просвещения Иммануила Канта, с людьми следует обращаться не как с вещью, а как с самоцелью.Люди отличаются от других существ, потому что они рождены с самоопределением, чтобы быть нравственными и, таким образом, сохранять достоинство. Без автономии теряется достоинство. Homo sapiens , моральные животные, которые были помещены до такой степени, что с ними обращались как с объектом лабораторных экспериментов, которые не получили свободного, предварительного и осознанного согласия (СПОС) — как обычные лабораторные животные — теряют всякое достоинство. Самоопределение, достоинство и СПОС защищены как универсальные права человека.Права предназначены для защиты достоинства человечества, которое считается сутью человеческого бытия.

Без достоинства люди и их общества распадаются, потому что люди являются существами с глубоким этическим выбором и властью над окружающей их средой, в том числе над своими сверстниками, поскольку все они стремятся к смерти и, следовательно, имеют командный смысл. В феноменальной жизни, как выражается Гейл Линсенбард, «онтологическая свобода, или свобода выбора… является основополагающей в том смысле, что это то, чем все люди являются как Бытие — как человеческая реальность, и делает возможной практическую свободу (или несвободу)» (Linsenbard 1999) .«Именно благодаря свободе любить и играть в обществе рождается смысл. Любовь возникает только тогда, когда у людей есть «мир», описанный гегелевской философией. Психики направляют каждый из наших миров, и мы, конечно, можем делиться друг с другом — тем самым способствуя нашей любви, хотя без смысла нет ничего для Homo sapiens .

Затем идет разрушение мира. Эксгумированная психика — разрушенный мир. Мало что можно придумать, чтобы соответствовать этому. Феноменологи давно интересовались разрушением мира.Примеры включают убийство кого-то и катастрофические потери, но немногие из нас знают, что на самом деле похоже на добычу разума. Нарушение того, что Неморин называет «целостностью границ» ^{Footnote 1} происходит, когда взламывают умы. Использование Немориным слова «граница» предполагает ценность поддержания profanum — где сакральное и профанное дихотомия определенно — предполагая, что ответ — это закон.

Социальные последствия нейромаркетинга

Политика laissez-faire создала стимулы для повторного порабощения современного общества; они также делают общество парадоксальным, поскольку нет ничего либерального в жизни в сообществе, лишенном выбора, даже если это делается во имя «развития».Поскольку у потребителей задействованы умы, а корпорации толкают человечество к антиутопии нейромаркетинга, возникает вопрос: как класс вписывается в век без будущего и станет ли нейромаркетинг инструментом буржуазии для подавления рыночного потребителя, который никогда не будет иметь власти над? корпоративный совет? К ужасам биоэкономики добавляются следы траектории человечества того, что философ-марксист Антонио Грамши назвал «культурной гегемонией». Мир, в котором бушует нейромаркетинг, вполне может привести к ужасному осознанию глобального классового общества.Подчиняться экстремальному или беспрепятственному нейромаркетингу — значит уступить норме наличия правящего класса. Нет другого способа обойти проблему личного нейромаркетинга, кроме как решить ее. Должны ли люди позволить нейромаркетингу лишить их человеческих прав, или есть другой путь?

Важно отметить, что нейромаркетологи « активно не рассматривают потребителя как животное», но индустрия нейромаркетинга «поддерживает концептуальное сведение потребителя к [] мозгу, поскольку животное начало переписывается через дискурс». предположения и оперативные практики и цели. ^{Footnote 2} Другие могут сделать политический дискурс о потребителях неправильным в отношении того, насколько маркетинг полезен, а потребители — рациональны. В целях этической аргументации политикам невмешательства следует воздерживаться от принижения гнусной стороны нейромаркетинга, как это делали многие исторически в дебатах об участии человека в изменении климата.

Будущее в области прав человека

Я выдвинул идею о том, что «[ху] человечество должно объявить нормативное пространство, чтобы созерцать, что значит быть человеком, поскольку существует необходимость и ценность духовного как пространства. в котором мы можем концептуализировать человеческий дух, неподвластный Империи (Sieber 2017).«Эта идея юрисдикции может быть решением проблем, связанных с нейромаркетингом, а также другими атаками на человеческий дух, но она поднимает некоторые интересные вопросы, касающиеся правительственности.

Права человека всегда имели метафизический уровень. В преамбуле Всеобщей декларации прав человека содержится ссылка на «врожденное достоинство (Генеральная Ассамблея ООН, 1948 г.)». Гуманизм имеет духовную направленность, поскольку черты священного и мирского являются фундаментальными для режима прав человека. Законы святости и ненормативной лексики — это законы, которые соблюдаются и соблюдаются сегодня: свобода священна и поэтому охраняется законом, в то время как телесные повреждения являются нечестивыми и предотвращаются законом.Людям полагается уровень приватности и пространства, которые, опять же, защищены универсальными правами человека. Сегодня наши пузыри конфиденциальности взламываются: то, что когда-то считалось священным, теперь нечестиво.

Юриспруденциальный язык в отношении людей в значительной степени опирается на древнегреческие, древнеримские и христианские представления о том, что они считали реальным человеком и персоной . Персонаж — это маска, которую носит реальный человек (Burchell 1998). Человек может носить свое достоинство и права как личность, если маска является чем-то чисто законным.Я призывал вернуться к старому понятию духовной юрисдикции. Юрисдикция — это технология, у которой есть инструментарий, включающий категории. Отнесение психики к категории правового пространства означало бы возврат к субстанциальному закону — не для принятия, а для отстаивания прав.

Какие потенциальные беды может вызвать эта мера? В сегодняшних обществах прав укоренилось то, что Костас Дузинас называет «законом Фуко»: ситуация, когда постмодернистские общества чувствуют себя более небезопасными и несвободными, чем больше у них прав (Douzinas 2007).Другими словами: права имеют убывающую отдачу — особенно права с нюансами — потому что они тем или иным образом формируют правообладателей. Возьмем, к примеру, Конвенцию о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин (Генеральная Ассамблея ООН 1979 г.). Права женщин важны для обеспечения достоинства женщин, но они по-прежнему формируют отдельную женщину по ее «полу». Теперь подумайте, как наличие правового пространства для психики в контексте прав человека могло бы быть воспринято правообладателями.Не каждый может принять такое агрессивное, неопределенное, желаемое право человека, которое имеет, казалось бы, устаревшую предпосылку; они могут не захотеть рисковать собой в правительстве, участвующем в надзоре — в первую очередь — за человеческой душой.

Еще одно предостережение в отношении моего предложения — это юридический и экономический случай убывающей отдачи и стремление к эффективности. Международные права человека, которые подверглись новой рьяной — хотя и недостаточной — критике со стороны ученых-юристов и экономистов (Posner 2014), могут продолжать использовать утилитарные аргументы для оправдания оспаривания прав человека в целом.Ученые-правоведы и экономисты могут выдвинуть законные доводы против юрисдикции психики на основе эффективности, но что это оставляет человечеству? Это оставляет человечество с проблемой, которую, возможно, невозможно решить (юрисдикция человеческой психики) или — во имя прагматизма — не следует решать. Поэтому, пожалуй, наиболее жизнеспособным решением вопроса нейромаркетинга остается контроль над отдельными приложениями и технологиями — хотя с юридической точки зрения это может оказаться более беспорядочным.

«Пламя»

Существует значительный прецедент в поддержании защиты того, что можно было бы назвать пламенем или человеческим духом. Альберт Эйнштейн однажды сказал: «Человеческий дух должен преобладать над технологиями». В эпоху безудержного нейромаркетинга есть основания полагать, что технологии могут намеренно или ненамеренно подавлять человеческий дух. Нейромаркетинг и другие технологии могут уничтожить культуру и смысл. Искусство, которое проявляется в наибольшей степени, когда агенты интроспективны, больше всего страдает в неолиберальном обществе, где они отрезаны от реальности нейромаркетингом и виртуальным существованием.Искусство — это путь к духовной силе, которая поддерживает горение пламени.

Философ Мартин Хайдеггер, как известно, скептически относился к технологиям. Он думал, что , заключая в рамку , снижает непосредственность отношений между людьми в обществе, изолируя их. Он утверждал, что искусство разрушает преграды и приближает людей к истине и подлинности. Хайдеггер писал в 1954 году, что «обрамление означает тот способ раскрытия, который господствует в сущности современной технологии и что сам по себе не технологичен (Heidegger 1977).Более того, «правило окружения угрожает человеку возможностью того, что ему может быть отказано во вступлении в более оригинальное откровение и, следовательно, в переживании призыва более первичной истины». ^{Footnote 3} То есть истина ускользает от человечества, если она не укрощает или не отворачивается от созданных ею чудовищных аппаратов. Именно Искусство — тот самый предмет, который подавляет современные технологии, — действует как маяк в темные времена, такие как современный капитализм. Правду бывает трудно или даже невозможно понять, когда общение затруднено, потому что понимание впоследствии становится туманным и притупленным.В условиях неограниченного, антиутопического режима нейромаркетинга желание истины и смысла идет насмарку, поскольку общество необратимо становится постправдой, пострациональным, посткультурным, постсмысловым и постсвободным, а искусство превращается в парадоксально безвкусное. сенсационные таблоиды.

Психополитика

В 1975 году Фуко писал, что «душа — это тюрьма тела (Фуко 2012)». Подобно тому, как биополитика — это политика тел, психополитика — это политика психики или «души».Психополитика стала синонимом пыток, потому что первая опубликованная книга о советских методах пыток называлась «Промывание мозгов: синтез русского учебника психополитики» . В отличие от биополитических систем принуждения Фуко, современная психополитика подавляет и соблазняет человеческую психику. Как ни зловеще звучит психополитика, и сколь бесполезно само существование, которое она представляет, они являются частью нового статус-кво.

In Психополитика: неолиберализм и новые технологии власти философ Бьюнг-Чул Хан соединяет идею биополитики принуждения и насилия.Насилие — это «преднамеренное использование физической силы или власти, угрожающее или действительное, против себя, другого человека или против группы или сообщества, которое либо приводит к травмам, смерти, психологическому ущербу, недоразвитию, либо имеет высокую вероятность их возникновения. или депривация (Круг и др., 2002) ». Большие данные и современные нейротехнологии могут привести к насилию из-за использования психополитики в человеческой психике. В своей книге

Хан утверждает, что цифровая психополитика может вмешиваться в психические процессы человека.Одно из его беспокойств по поводу микрофизики власти психополитики состоит в том, что она будет даже быстрее, чем свобода воли человека, а это означает, что, если ее не остановить, психополитика вполне может призывать конец человеческой свободы. Люди больше не смогут подчинять себе микрофизику больших данных из-за микрофизического измерения, в котором они работают (Sieber, 2019).

Свобода защищена статьей 1 Всеобщей декларации прав человека, но если человеческий разум больше не может подчинять себе микрофизику больших данных из-за того измерения, в котором он работает, то как человечество может справиться с опасно неуправляемым браком между большими данными и нейротехнологиями? Какими бы многообещающими ни были цифровые технологии, более глубокий взгляд показывает, что «оставленные без внимания, они не предлагают ни будущего, ни причин, но все же остаются главой будущего человечества. ^{Footnote 4} Следовательно, нейромаркетинг должен стать проектом обеспечения устойчивости человека.

Психическая неприкосновенность как право человека

Многие специалисты по биоэтике способствовали обсуждению нейроспециальных прав. Сторонники реализации психической конфиденциальности как права человека говорят: «Нейротехнологическое будущее, к которому мы приближаемся, потребует от нас гарантировать защиту не только информации, которую мы записываем и передаем, но и источника этой информации, поскольку они могут быть неразделимы (Йенка и Андорно 2017). ^{Footnote 5} Но что повлечет за собой обеспечение психической неприкосновенности как права человека, и каким значимым образом носитель обязанностей может защитить носителей прав от пагубного процесса, о котором они не замечают? Исследователи Марчелло Иенка и Роберто Андорно предлагают «формальное признание права на неприкосновенность частной жизни, которое направлено на защиту любого фрагмента или набора мозговой информации о человеке, записанной нейроустройством и совместно используемой в цифровой экосистеме». ^{Footnote 6} Они непреклонны в том, что людям «необходимы более широкие права на неприкосновенность частной жизни и защиту данных» и что «необходимость защиты информации, генерируемой ниже порога добровольного контроля, требует признания нового права, которое специально адаптировано к характеристикам мозга. информация и новые возможности, открываемые технологиями чтения мыслей », ^{Footnote 7} , но не рассматривает, как это следует делать.Всегда можно записывать права, но не обязательно защищать эти права.

Правительственность означает, что люди доверяют государству мораль своего правительства. Более того, правительственность формирует практики, которые «пытаются сформировать, вылепить, мобилизовать и проработать выбор, желания, стремления, нужды, желания и образ жизни отдельных лиц и групп». ^{Footnote 8} В высшей степени моральное соглашение между народом и его руководством, управляемость имеет силу для добра или зла: благородная цель или оскорбительная цель.Защита прав граждан часто является первоначальной целью, однако права могут потерпеть неудачу в форме повторного порабощения. Что еще хуже, сбор данных, который является неотъемлемой частью государственного управления, может использоваться режимом для злоупотреблений в отношении групп. Режим прав человека не может быть режимом мира.

Регулирование нейромаркетинга

Как пишет Хан в своей книге Topology of Violence , «Регулирование всегда осуществляется в виде пространственного положения и локализации. Само по себе насилие не способно образовать пространство или создать место.Ему не хватает космической силы посредничества. Таким образом, он не может создать легальное пространство ». ^{Footnote 9} В одном из примеров Хан отмечает, что власть всегда предполагает согласие, поскольку «власть, напротив, развивается по принципу« да ». ^{Footnote 10} Он пишет: «Чем больше народное одобрение правителя, тем больше его власть». ^{Footnote 11} Он повторяет: «Даже насильственное порабощение содержит да». ^{Footnote 12} Абсолютное насилие в этом смысле принципиально отличается от власти.

Хан утверждает, что «Абсолютное« нет »отрицает отношения власти, то есть подчинение». ^{Footnote 13} Кроме того, «современное насилие основано больше на соответствии консенсуса , чем на антагонизме инакомыслия. Таким образом, можно перевернуть фразу Хабермаса и говорить о насилии консенсуса ». ^{Footnote 14} Хан заканчивает свой демонтаж расширяющихся правовых пространств для выявления насилия резким анализом нового статус-кво: «Сегодня сама политика позиционирует себя в работу без всякой возможности суверенного действия . ^{Footnote 15} Это означает, что не только было бы почти невозможно идентифицировать какие-либо доказательства насильственных психополитических действий нейромаркетинга, но и концепция душевной юрисдикции (то есть юрисдикции человеческой психики) также оказывается бесполезной. Тонкое, скрытое проявление неолиберализма, известное как «нейромаркетинг», больше нельзя отследить или привлечь к ответственности, поэтому единственный возможный способ обуздать его негативные последствия — это регулирование самих устройств. В этой связи мое предложение о юрисдикции или правовом пространстве для созерцания человеческого духа вполне может быть необходимым, но этого недостаточно для защиты человеческой психики от насилия.

Альтернативные фьючерсы

В одном из интервью Хайдеггер сказал знаменитую фразу: «Только бог может спасти нас». ^{Footnote 16} Он имел в виду тот вид гегемонистских затруднений, в которых сейчас находится человечество. Чтобы поместить Хайдеггера в контекст, мы должны обратиться к закону. В естественном праве любая цель оправдана, но в позитивном праве любая цель оправдывается средствами создания порядка. Философ Вальтер Бенджамин отметил божественного насилия как насилие, которое поддерживает закон и порядок. С божественным насилием нет конца, кроме внутреннего зова. ^{Footnote 17} Его называют «божественным», потому что он находится вне течения истории и времени; это чистое проявление, одновременно духовное и отступническое. С другой стороны, гражданское неповиновение — это мирный политический протест, который может быть невозможен при «нейробиологическом и нейротехнологическом империализме». ^{Footnote 18} Хайдеггер имел в виду, что во всяком случае святой (а не сам Бог) может спасти человечество от его гибели. Философия не решит проблемы современности, но медитация, ведущая к новому образу мышления, может.Следовательно, только бог может спасти нас, — говорит Хайдеггер. Несмотря на выпуклую формулировку, я думаю, что Хайдеггер рассматривал бы права человека как юридическую технологию, а идеал человеческого достоинства — как поэтическую необходимость. В той мере, в какой права человека могут и дальше играть роль спасительных подмостков человечества, или закон может подтолкнуть к необходимому реинжинирингу технологий для удовлетворения наших уникальных человеческих потребностей.

Другая альтернатива позитивному закону, создающая поле, с помощью которого можно интерпретировать ментальную конфиденциальность, — это принять еретическое существование.Обществу, возможно, придется довольствоваться будущим, которое оно получает. Если так, человечество может научиться переопределять свое тело и себя. Человеческая деятельность многообразна. Тогда следует спросить: почему кто-то возражает против потери доли агентства в пользу нейромаркетинга? Люди рождаются несвободными; они живут всю свою жизнь без всего свободы воли; они порабощают себя законами, но тем не менее живут. Что мешает людям добровольно терять больше возможностей в пользу технологий, если это экономически целесообразно? Юрисдикция откроет дверь для дебатов о праве собственности.Можно ли сделать легальной добровольную продажу доступа к личной жизни человека, подобно продаже собственных органов на открытом рынке? Этот курс права и экономики сократит права человека до их безосновательного ядра — механизма уменьшения тревог и создания святости, который в целом не заинтересован в неизвестном и функционирует в основном в абсолютных понятиях в мире, который может командовать отступлением оттуда.

Тогда остается довольно прибыльным, хотя и все еще реалистичным, будущее произведенного коммерческого товара, который можно носить как физическое лицо.Люди во всем мире, одетые как маска, могут отказаться от наблюдения (и могут себе это позволить) могут носить маскировку или использовать дезориентирующий механизм (например, хирургические маски, одежду с цифровым камуфляжем, макияж, лазерные ручки), так как мы видели недавнее сопротивление Гонконга в тщательно изученном китайском мегаполисе. Скорее всего, это будет просто всплеск для сбора больших данных, поскольку он, вероятно, накопит достаточно информации, чтобы компенсировать это. В таком случае образ будет затратным, что, возможно, приведет к экономическому разрыву.

Наконец, технология инновационна по своей сути. Это верно для эффективности и для корректировки экономических внешних эффектов производства. Возьмем, к примеру, зеленую революцию. Человечество нашло способы генерировать энергию, ограничивая выбросы углекислого газа. Там он вводил новшества для создания аналогичных объемов производства, если не больше, и сокращал выбросы. Имея ядерное оружие, человечество в значительной степени выбрало деэскалацию и сокращение масштабов, но нельзя отменить бомбу. Любые попытки заставить игнорировать мозг в маркетинге или сборе данных будут тем, что экономисты называют рыночным искажением : недостаточное предложение для требуемого количества из-за вмешательства.В прошлом это приводило к преступной деятельности (например, торговля наркотиками и людьми). Кроме того, сборщики данных не могут быть задним числом лишены информации, которую они получают на законных основаниях. То, как с этого момента будут обрабатываться данные, — это вопрос сам по себе.

О Шекспире, преступлении и мотивации человека ‹CrimeReads

Как тайна может сплетать сказку о человеческой психике? Могут ли в рассказе происходить одновременное раскрытие сюжета и раскрытие человеческих желаний?

Эти вопросы жужжали на заднем плане моей памяти, когда я приступил к написанию своего дебютного романа.Для авторов, которые пишут, чтобы исследовать условия жизни человека, они часто вызывают серьезную озабоченность. Персонажи могут нуждаться в сюжете, но сюжету также нужен характер — я хотел связать историю преступления с рассказом о беспорядке человеческой психологии, сложности личных обид и всех радостях и страданиях, связанных с провалившимися желаниями. Погружение в мотивацию помогло мне собрать все это воедино.

Взгляд назад на литературу показывает, что истории о преступлениях исторически захватывали публику очень личными драмами.Задолго до того, как книжные магазины классифицировали жанры, в пьесах Шекспира были рассказы об убийстве и мести. На самом деле мотивация и преступление сложным образом переплетаются во всей шекспировской драме. Мощные сцены пьес пересекаются с современными рассказами о предательстве и сохраняют свой кинжал-яркий блеск даже сейчас.

Заговор, убийство, конфликт и трагедия сливаются воедино в пьесе Шекспира « Юлий Цезарь », в центре которой — драматическое преступление. Однако в основе пьесы лежит человеческая психология и эмоции: как мы думаем и что чувствуем.Коварный Кассий и его хорошо известный коллега Брут в конечном итоге объединились в заговоре против своего лидера Юлия Цезаря, но у этих двух людей совершенно разные мотивы своего поступка — Кассий утверждает, что защищает Рим от диктатуры, нанося удар Цезарю, и все же он полон личной зависти. «Цезарь терпит меня, но он любит Брута», — сетует он наедине. Брут, с другой стороны, признает свою глубокую привязанность к Цезарю, но убеждается в логике превентивного удара.Он ставит политическое выше личного до трагических последствий.

Статья продолжается после рекламы

Если бы Юлий Цезарь был просто пересказом политических событий, он не был бы таким убедительным. Настоящая драма заключается не в , как устроено убийство , а в , почему главные герои совершают свои преступления. И Кассий, и Брут испытывают чувства к Цезарю как к личности, и оба имеют представления о власти и справедливости. Один человек ставит во главу угла свою зависть, а другой позволяет своим идеалам преобладать над дружбой: вот в чем заключается человечество.В повседневной жизни мы все выбираем между эмоциями и логикой, и даже высокопоставленные политики сомневаются в своей лояльности своим лидерам, колеблясь между личными ценностями и коллективным порядком.

Психология и мотивация принимают более темный оборот в Othello . Если есть один персонаж, который преследует шекспировскую аудиторию, то это Яго, знаменосец, который создает и выполняет тщательно продуманный план по уничтожению своего генерала. Яго несколько раз заявляет о своей мотивации свергнуть Отелло — его обошли с повышением, он ненавидит Отелло, он считает, что Отелло переспал со своей женой, — но читатели и аудитория сомневаются, верны ли какие-либо из этих мотивов.Кажется, Яго больше подпитывает преступление, чем пребывает в чувстве негодования. Действительно, Сэмюэл Тейлор Кольридж однажды назвал речь Яго о его мотивации «охотой за мотивами беспричинной злобности», фраза, которая прочно закрепилась в культурном сознании. Умелая, безжалостная фигура Яго пугает людей, потому что они не верят, что у него есть какая-либо мотивация, или уж точно не такая, которая соответствовала бы масштабам его деяний.

Тем не менее, достоинство интерпретации в том, что мы можем взвесить и оценить потенциальные мотивы Яго и решить для себя, является ли он завистливым солдатом, брошенным любовником или воплощением триумфа нигилизма.Богатая плотность изображения людей Шекспиром, будь то завистливые, наивные или упрямые личности, позволяет нам выбирать их психологию. То же многослойное человечество можно включить в современные рассказы об убийствах, махинациях и заговорах. Хотя мы можем и не достичь психологических высот шекспировской драмы, мы все же можем стремиться к всплеску этого мышления.

Разрабатывая историю Советник , я пытался спросить себя, что центральное преступление может показать о причастных к нему людях.Мой дебютный роман был написан в контексте изучения макиавеллистской политики в шекспировских драмах и фантастических произведениях, поэтому, возможно, неудивительно, что я держал в уме работы Шекспира. Постановка драмы романа в мир гендерного равенства без гомофобии позволила мне изобразить различный круг людей в залах власти — от чванливых женщин до чудаков-принцев и интеллектуальных соперников, — но независимо от пола или сексуальности персонажей, их человеческих недостатков и стремления, необходимые для повествования.

Статья продолжается после рекламы

Будет ли удивительным раскрытие преступления? Возможно! Но у читателей разный опыт угадывания преступника и разный уровень интереса к угадыванию, поэтому я знаю, что некоторые унюхают все возможности, как книжный ищейка. В конечном итоге я надеюсь, что раскрытие будет что-то значить; что это покажет что-то от боли борьбы с нашими личными мотивами. В моей голове остаются истории об убийствах и преступлениях, в которых персонажи сражаются не только с врагами, но и с самими собой.

«Для кого такая стойкая, что невозможно соблазнить?» Кассий размышляет в г. Юлий Цезарь г. Не только как соблазнения движет пьесой, но и почему . Я бы сказал, что это одно из достоинств политической драмы Шекспира: время, отведенное человеческим устремлениям, а вместе с ними — раскрытие трагической иронии, лежащей в основе наших попыток преодолеть наши собственные сложные и разнообразные желания.

***

Связь между правами человека, обязанностями и носителями обязанностей

Всеобщая декларация прав человека (ВДПЧ) смогла дать резонансное выражение сильной моральной идее: существуют права, которыми люди обладают просто в силу своей человечности и совершенно независимо от того, действительно ли эти права признаются или поддерживаются обществом. .Широкая и многогранная культура прав человека, выходящая за рамки закона и высокой политики, выросла за последние десятилетия, и Всеобщая декларация прав человека стала ее центром.

Начав с нуля, маловероятно, что сегодня мы придем к точно такому же списку прав, который составили его создатели в 1948 году, но, учитывая его канонический статус, нет причин вносить в него какие-либо существенные поправки.

Несмотря на несомненный успех, отчасти благодаря ему, ВДПЧ сейчас сталкивается с рядом серьезных проблем.Всеобщая декларация прав человека была интерпретирована как в первую очередь относящаяся к штатам, и она действовала как образец для конвенций, которые налагают юридические обязанности исключительно на государства. Однако процессы глобализации после Второй мировой войны все больше подрывают возможности государства выполнять эти обязанности, одновременно увеличивая способность негосударственных глобальных игроков, таких как транснациональные корпорации, оказывать влияние на их выполнение.

Более того, сам успех языка прав человека, активизм и институциональный механизм, использованный в его названии, вызвали различные формы враждебности по всему миру.Например, среди некоторых критиков права человека воспринимаются как риторика для достижения любой цели, которая считается ценной, независимо от затрат на это; для других они являются частью прискорбной и усиливающейся тенденции чрезмерно регулировать и чрезмерно узаконивать аспекты повседневной жизни; а для третьих — это инструменты западного культурного империализма, выступающие в качестве идеологической опоры для интервенции вопреки нормам государственного суверенитета и национального самоопределения.

Я считаю, что друзья Всеобщей декларации прав человека игнорируют или преуменьшают эти исторические преобразования и рост настроений против прав человека на свой страх и риск.

Широко распространенная валюта ВДПЧ может помешать нам разумно и эффективно ответить на эти вызовы. Это потому, что огромный консенсус по списку прав, который он перечисляет, может способствовать иллюзии, что единственные серьезные вопросы, с которыми нам нужно столкнуться на данном историческом этапе, — это практические вопросы, относящиеся к реализации графика уже согласованных прав.

Но консенсус в списке, в конце концов, в значительной степени сводится к консенсусу ярлыков прав человека, что часто оставляет их содержание весьма неопределенным.Только прояснив основную этическую идею Всеобщей декларации прав человека, можно решить некоторые из перечисленных мною проблем, тем самым обеспечив неизменную актуальность этого инструмента.

Центральная идея, которую необходимо иметь в виду, заключается в том, что нормативное содержание прав человека — требования, которые они предъявляют к действиям, — определяется обязанностями или обязательствами, связанными с ними. Это основной способ, которым понятие права человека соотносится с понятием долга.

Конечно, есть обязанности, которые не соответствуют правам человека; но везде, где существует такое право, должно также быть как обязанность и, по крайней мере, в перспективе, как носитель обязанности.Эти обязанности составляют содержание прав человека, поэтому права человека нельзя просто отождествлять с ценностями (такими как основные потребности или интересы человека, автономия, человеческое достоинство), которые их порождают. Это также объясняет, почему права человека не всегда игнорируются конкурирующими соображениями, поскольку в силу характера обязанностей они обладают устойчивостью перед лицом многих, если не всех, конкурирующих соображений.

К сожалению, слишком часто игнорируется жизненно важная связь между правами человека и связанными с ними обязанностями или уделяется должное на словах.Тем не менее, разъяснение этой связи имеет решающее значение для решения проблем, с которыми сегодня сталкиваются права человека.

Хотите, чтобы на ваш почтовый ящик были доставлены лучшие статьи о религии и этике? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку.

Ваша информация обрабатывается в соответствии с Заявлением ABC о сборе конфиденциальной информации.

Возможно, ключевой момент, который необходимо сделать в отношении процесса определения содержания прав человека посредством определения связанных с ними обязанностей, заключается в том, что он имеет целостный характер , и что он является целостным в двух измерениях.

Во-первых, обязанности, связанные с любым конкретным правом человека, должны быть разработаны таким образом, чтобы принимать во внимание обязанности, связанные с другими правами. Например, обязанности, связанные с правом на свободу слова, должны быть определены таким образом, чтобы должным образом учесть обязанности, связанные с правами на физическую безопасность и репутацию.

Во-вторых, обязанности, связанные с данным правом человека, должны формироваться с учетом потенциальных затрат с точки зрения других ценностей, связанных с введением таких пошлин — например, затрат в результате ухудшения состояния окружающей среды или истощения общественных благ.Таким образом, права человека должны быть осуществимыми практическими требованиями, а не просто несбыточными утопическими идеалами, и это следует как раз из их навязывающего обязанности характера. И это еще до того, как мы даже затронем вопрос о принесении в жертву или ущемлении прав человека в случаях, например, чрезвычайного положения в стране.

Установив центральную связь между правами человека и обязанностями, возникает важный и дополнительный вопрос о том, соблюдаются ли и в какой степени обязанности должным образом посредством закона, международного или внутреннего, или посредством какого-либо другого механизма, такого как неформальное социальное давление.И снова возникает вопрос, какие агенты должным образом несут обязанности, соответствующие каждому праву. Мы не должны предполагать, что единственным или основным ответственным лицом всегда и везде является государство. Более того, надлежащие носители обязанностей могут законно варьироваться от права к праву: право на справедливое судебное разбирательство может рассматриваться как налагающее обязанность в первую очередь на государства, тогда как право не подвергаться пыткам налагает обязанности на самых разных агентов, из которых бывают только одного вида.

Оба эти пункта — о пределах закона и государства — были учтены в некоторых наиболее творческих подходах к правам человека, таких как Руководящие принципы ответственности корпораций в области прав человека, разработанные профессором Джоном Рагги и одобренные Организацией Объединенных Наций в 2011 году.

И государство, и закон являются мощными институциональными механизмами для реализации прав человека, но сделать их исключительными или каноническими средствами для этого — значит впасть в негибкий этатизм или законничество, что плохо служит этическим основам Всеобщей декларации прав человека. Опять же, это еще один вопрос, могут ли нарушения данной лицензии прав человека вмешиваться в то, что в противном случае было бы запрещено принципом государственного суверенитета. Должное осмысление может предположить, что только часть прав человека поднимается до статуса спускового механизма для международного вмешательства.

Понимая права человека таким образом, чтобы уважать их основную связь с обязанностями, становится яснее, что права человека являются лишь одним, хотя и очень важным, элементом глобальной этики, которая включает в себя все стандарты хорошего глобального гражданства. Правильно понять права человека — значит видеть в них одну отличительную черту глобальной этики и не поддаваться искушению использовать их риторическую силу, представляя все глобальные ценности под своей эгидой. Ибо, без сомнения, существует множество этических соображений, имеющих огромное глобальное значение, таких как уважение к природе, обязанности благотворительности и глобальные общественные блага, значение которых не может быть объяснено исключительно, если оно вообще может быть объяснено с точки зрения прав человека.

Принимая интеллектуально дисциплинированный подход к правам человека, который подчеркивает связь с обязанностями и их носителями, мы также лучше подготовимся к более точному учету значения этих других ценностей.

Джон Тасиулас — профессор политики, философии и права в Школе права Диксон Пун Королевского колледжа Лондона и директор Центра политики, философии и права Йео Тион Лей.

Эволюционная психология: теоретические основы изучения организаций | Journal of Organization Design

Эволюционная психология изучает человеческий мозг и его поведенческие продукты с эволюционной точки зрения; он использует эволюционную теорию (и выводы из эволюционной биологии) в качестве метатеоретической основы для создания гипотез о человеческой психологии и поведении.Эволюционная психология фокусируется на четырех ключевых вопросах: (1) почему мозг устроен именно так, (2) как он устроен, (3) каковы функции человеческого мозга и (4) как поступает информация от текущая среда взаимодействует с дизайном мозга, чтобы производить поведение? (ср. Tinbergen, 1963).

История этой области начинается с Чарльза Дарвина, который интересовался, как появляются виды, как они меняются и почему они выглядят так хорошо приспособленными к их естественной среде обитания.Он хотел объяснить, почему появились определенные черты организмов, такие как длинная шея жирафа, крылья птиц или форма сосны. Его ответом на все загадки жизни была теория эволюции посредством естественного отбора, которая содержит три простых предпосылки. Во-первых, внутри вида люди различаются по-разному, как физически, так и поведенчески. Во-вторых, некоторые из этих вариаций наследуются в том смысле, что потомки похожи на своих родителей. В-третьих, некоторые из этих вариаций позволяют их носителям более успешно конкурировать за ресурсы, так что они производят больше потомства, чем другие.Каждое из этих предположений получило неопровержимые научные доказательства (Докинз, 2009) и привело к неизбежному выводу: со временем организмы (и виды) адаптируются к окружающей среде.

Ряд различных факторов привели к развитию эволюционной психологии как области науки, стремящейся предложить новую парадигму для интеграции социальных и биологических наук. Во-первых, это знаменательная книга биолога Э. О. Уилсона (1975 г.) «Социобиология », в которой он синтезировал последние теоретические достижения эволюционной теории для объяснения социального поведения животных, в том числе человека.Поскольку большинство доказательств было получено в результате исследований животных, далеких от людей (например, плодовых мух), это вызвало бурю протеста со стороны ученых-социологов, которые не понимали актуальности эволюционной теории для понимания человеческого поведения. Уилсона обвиняли в биологическом редукционизме, потому что он пытался объяснить сложные культурные явления, такие как религия и война, с помощью простых биологических законов. Кроме того, Уилсон не пытался объяснить, что происходит внутри черного ящика, человеческого разума.Это изменилось с когнитивной революцией в психологии, которая подчеркнула важность изучения человеческого мозга как механизма обработки информации.

В своей книге 1992 года «Адаптированный разум» Барков, Космидес и Туби (1992) популяризировали термин «эволюционная психология». Они утверждали, что человеческий разум содержит психологические механизмы (например, предпочтения партнера, обнаружение мошенников, лидерство, статус), которые возникли потому, что они позволили людям решать различные адаптивные проблемы в среде, в которой люди развивались (ЕАОС, см. Следующий раздел «Предположения»). »).Эта книга легла в основу эволюционной психологии как научного направления, которое с тех пор проникло во все области психологии, от социальной до когнитивной и от психологии развития до промышленной / организационной психологии. Это очень обрадовало бы самого Чарльза Дарвина, который писал: «В далеком будущем я вижу открытые поля для более важных исследований. Психология будет основана на новом фундаменте ». В настоящее время эволюционная психология признана не только за ее роль в объединении психологии как научной дисциплины и в создании множества новых гипотез.Он также известен своим прикладным вкладом в другие области, такие как право, медицина, политология, маркетинг, лидерство, менеджмент и организационные науки (например, Colarelli and Arvey, 2015; Saad, 2011; Van Vugt and Ahuja, 2010). .

Допущения

Эволюционная психология делает ряд предположений о природе человека. Во-первых, у всех видов есть природа, и эта природа различна для каждого вида (например, природа кошки отличается от природы собаки). Каждый вид на протяжении своей эволюционной истории сталкивался с некоторым уникальным давлением отбора и, следовательно, сталкивался с различным набором адаптивных проблем.Это отражается на том, как работает их мозг. Мозг — это орган обработки информации, который содержит (большое количество) психологические механизмы, возникшие в результате решения конкретной проблемы выживания или воспроизводства в истории эволюции вида. Например, чтобы выжить в условиях дефицита пищи, люди-предки выработали пищевые предпочтения, которые заставили их искать продукты, особенно богатые калориями. В результате люди все чаще предпочитают сладкую и жирную пищу, которая, кстати, больше не может адаптироваться к среде, богатой пищей (Griskevicius, Cantu, and van Vugt, 2012).

Во-вторых, люди не принимают рациональных экономических решений. Вместо этого их действия руководствуются более глубокой рациональностью, которая (1) позволяет им выполнять свои эволюционные цели (выживания и воспроизводства) и (2) действует посредством активации развитых психологических механизмов для достижения этих целей, которые могут отклоняться от максимизации полезности. . Например, в интересах выживания людям имеет смысл взвешивать потенциальные потери больше, чем выгоды. Однако, когда появляется возможность спаривания, людям, и особенно мужчинам, выгодно взвесить потенциальную выгоду больше, чем потерю (Li, Kenrick, Griskevicius, and Neuberg, 2012).

Развитые психологические механизмы действуют как быстрые, автоматизированные, бессознательные, условные правила принятия решений или эвристики, которые реагируют на определенные воздействия окружающей среды, производя определенные адаптивные результаты (Tooby and Cosmides, 2015; ср. System 1 Kahneman, 2011). Например, у людей есть развитый механизм страха перед змеями, который активируется стимулами, имеющими черты змеи, которые затем производят быструю автоматическую реакцию, чтобы справиться с этой угрозой. Выходы направлены на решение проблемы — в данном случае избегание змей — и эти выходы могут быть физиологическими (стресс), аффективными (страх), поведенческими (бегство) или их комбинацией.

Четвертое предположение состоит в том, что человеческая природа очень социальна. Ранние люди развивались в саванноподобной среде Африки, где риск хищничества был высоким, а ресурсы были разбросаны (Foley, 1997). Чтобы преодолеть эти проблемы, людям нужно было объединиться в очень кооперативные группы собирателей пищи, вложенные в более крупные племенные структуры. Эволюционные психологи предполагают, что эта племенная история отражена в том, как устроен человеческий мозг. У людей неокортекс значительно больше, чем у других приматов, возможно потому, что он позволял древним людям жить и процветать в больших, сложных социальных группах (гипотеза социального мозга; Данбар, 2003).

Эволюционная психология далее предполагает, что люди развили богатый репертуар (социальных) психологических механизмов, чтобы пожинать плоды групповой жизни, уменьшая при этом ее издержки. У людей развились особые психологические приспособления, позволяющие согласовывать иерархии статусов, преодолевать проблемы координации, формировать коалиции, решать проблемы принятия групповых решений и иметь дело с членами чужих групп (Van Vugt and Kameda, 2012). Эти адаптации зависят от предметной области и контекста.Различия между групповыми культурами и структурами проявляются в том, что одни и те же психологические механизмы адаптивно реагируют на различные условия окружающей среды. В ситуациях, когда (продовольственные) ресурсы являются предсказуемыми, концентрированными и оспариваемыми, скорее всего возникнут иерархические отношения, поскольку некоторые люди могут доминировать над остальными, монополизируя ресурсы. Напротив, в ситуациях, когда (пищевые) ресурсы изменчивы, рассредоточены и могут быть получены только коллективными усилиями (например, охота на крупную дичь), возникают более эгалитарные структуры (Pierce and White, 1999).

Последнее предположение состоит в том, что эти психологические механизмы оптимально разработаны для решения проблем в окружающей среде предков, в которой они были выбраны. Это означает, что в настоящее время они могут не адаптироваться, особенно когда физическая или социальная среда быстро меняется. Так было с додо, гигантской нелетающей птицей, вымершей в семнадцатом веке на острове Маврикий. Поскольку на острове не было естественных хищников, «Додо» потерял способность летать, поэтому он не мог убежать, когда корабли с голодными моряками из Европы прибыли на Дальний Восток.Точно так же человеческое общество сильно изменилось после сельскохозяйственной революции около 10 000 лет назад, однако наш мозг не сильно изменился за этот относительно короткий период, что создает возможность несоответствия (Van Vugt and Ronay, 2014). Как утверждают эволюционные психологи Космидес и Туби (1997): «В наших современных черепах обитает разум каменного века».

Критика и противоречия

Эволюционная психология на протяжении многих лет подвергалась изрядной доле критики, часть из которых действительна, а часть, похоже, является результатом недопонимания.Во-первых, мы обсудим некоторые распространенные заблуждения (подробнее см. Hagen, 2005). Эволюционную психологию часто обвиняют в генетическом детерминизме: все наше поведение предопределено нашими генами и не может быть изменено культурой, обучением или нашей собственной волей. Это обвинение просто не соответствует действительности. Согласно эволюционной психологии, окружающая среда играет решающую роль в решениях, принимаемых людьми. Например, у мужчин могла развиться определенная предрасположенность к физическому насилию, но будут ли они совершать такие действия, зависит от местных факторов, таких как бедность, образование или наличие культуры чести.Критики также обвиняют эволюционную психологию в редукционизме. Тем не менее, редукционизм является одной из основных черт научного предприятия, потому что он заставляет исследователей разрабатывать экономные теории, раскрывающие фундаментальные взаимосвязи между явлениями на разных уровнях объяснения (например, как мозг, гормоны и гены взаимодействуют, чтобы влиять на агрессию). Эволюционная психология проводит важное различие между конечным и ближайшим уровнями объяснения. Понимание условий, в которых возникают эгалитарные рабочие структуры в организациях, — это вопрос, отличный от того, почему люди вообще развили способность к эгалитаризму.Ближайшие и окончательные вопросы дополняют друг друга (Ван Вугт, Хоган и Кайзер, 2008). Третья критика заключается в том, что гипотезы эволюционной психологии непроверяемы, потому что мы не знаем, как выглядела среда в прошлом. Конечно, не существует капсулы времени, которая возвращает нас к исконной среде обитания людей. Тем не менее, комбинируя знания из ряда различных областей, таких как эволюционная биология, антропология, приматология и палеоархеология, мы получаем довольно хорошее представление о том, как выглядели предковые организации людей (Dunbar, 2003).

Как и в любой другой продуктивной области науки, в эволюционной психологии также есть противоречия. Один из них касается вопроса, должны ли эволюционные объяснения сосредотачиваться на описании эволюционировавших психологических механизмов, вызывающих поведение, или на конечных функциях самого поведения. Первый подход характерен для эволюционной психологии, а второй — для поведенческой экологии человека (HBE). Например, объясняя желание людей получить статус, исследователь HBE должен исследовать связь между высоким статусом и репродуктивным успехом (например,g., количество детей, внуков), тогда как ученый-EP будет искать когнитивные механизмы, которые позволяют людям соревноваться за статус (например, психологические системы для оценки и улучшения своего статуса; Van Vugt and Tybur, 2015). Эти подходы совместимы и дополняют друг друга (Sear, Lawson, and Dickins, 2007). Другой спор заключается в том, состоит ли мозг из множества специализированных встроенных психологических механизмов, которые реагируют на определенные входные данные (например, змея, еда, враг), или меньшего числа общих механизмов предметной области, позволяющих людям (культурно) научиться связывать определенные входные данные с конкретными входными данными. конкретные исходы (змея означает опасность).Третий спор касается вопроса о том, являются ли многие человеческие черты и поведение психологическими адаптациями сами по себе или, по сути, являются побочными продуктами других адаптаций. Например, некоторые эволюционные психологи утверждают, что изнасилование — это адаптация, которая позволяет мужчинам с низкой партнерской ценностью получить доступ к сексуальным партнерам, в то время как другие в этой области не согласны с этим, утверждая, что изнасилование является побочным продуктом общей агрессивной мужской склонности к женщинам — естественно, эти конкурирующие эволюционные гипотезы можно проверить друг на друга.Кроме того, в этой области существуют разногласия по поводу актуальности для людей конкретных эволюционных теорий. Например, некоторые ученые-эволюционисты считают, что многие уникальные человеческие формы поведения, такие как сотрудничество, язык и война, являются результатом естественного отбора на уровне конкурирующих групп (Wilson et al., 2008). Другие категорически не согласны с этой точкой зрения, утверждая, что естественный отбор у людей может действовать только через индивидуальную конкуренцию (Pinker, 2015). Наконец, некоторые эволюционные психологи утверждают, что человеческий мозг эволюционировал постепенно в течение длительного стабильного эволюционного периода («EEA», см. Ниже), тогда как другие считают, что человеческий мозг подвергался быстрым генетическим и культурным изменениям.Несмотря на эти противоречия, в этой области существует широкое согласие относительно полезности эволюционной перспективы для человеческого поведения (Buss, 2015; Laland, Brown, 2011; Sear et al., 2007).

Ключевые концепции и теории в эволюционной психологии

Эволюционные психологи используют эволюционную теорию (и эволюционную биологию) в качестве метатеоретической основы для создания гипотез о человеческой психологии и поведении. Здесь мы представляем некоторые из основных теорий и концепций эволюционной психологии, которые могут иметь отношение к изучению организаций.

Дорогостоящая передача сигналов

Как и все организмы, люди общаются друг с другом посредством сигналов. Но на какие сигналы следует обращать внимание, а на какие игнорировать? Идея состоит в том, что чем дороже сигнал, тем сложнее его подделать, и поэтому приемники должны уделять ему больше внимания. Примером животного является хвост павлина, который стоит дорого вырастить и который служит честным сигналом о генетических качествах самца. У людей ученая степень служит честным сигналом для работодателей о рабочих качествах кандидатов на работу (Spence, 1973).

EEA

Это среда эволюционной адаптированности, ключевой конструкт в эволюционной психологии. EEA относится к определенному периоду времени в нашей эволюционной истории, когда возникла адаптация, но для каждого признака EEA может быть разным (например, EEA для глаза составляет 60 миллионов лет, но для двуногости, вероятно, 2– 4 миллиона лет назад). Для многих человеческих адаптаций, которые нас здесь интересуют, EEA относится к стабильному периоду примерно от 2.От 5 миллионов до примерно 10 000 лет назад, когда гоминиды жили в относительно небольших, относительно эгалитарных, родственных обществах, ведущих образ жизни охотников-собирателей. В этот период, вероятно, сформировались специфические человеческие приспособления к языку, взаимности, лидерству, культуре, сплоченности, социальной структуре и межгрупповым отношениям.

Эволюционное несоответствие

Это идея о том, что всякий раз, когда организмы сталкиваются с новыми экологическими проблемами, их развитые механизмы могут больше не вызывать адаптивных реакций.Например, в ЕЭЗ людям было выгодно проявлять импульсивность при приобретении высококалорийной пищи (например, сот). Тем не менее, в современной среде с супермаркетами, загруженными сверхжирными и сверхсладкими продуктами, такое импульсивное потребление пищи может иметь неприятные последствия, вызывая такие современные болезни, как «образ жизни», такие как ожирение и диабет. Точно так же многие современные сложные организационные структуры могут плохо подходить к нашей развитой мелкомасштабной психологии (Van Vugt and Ronay, 2014).

Коэволюция генов и культур

В течение нескольких миллионов лет люди получали информацию двух видов: одну из генов, а другую — из культуры.Как взаимодействуют гены и культура? В то время как некоторые эволюционисты считают, что гены держат культуру на привязи, другие утверждают, что культура на самом деле может изменять частоты генов в популяции. Например, развитые механизмы культурного обучения в небольших обществах позволили людям развивать культурные обычаи (например, социальные институты, управление), чтобы способствовать сотрудничеству в больших группах. Это проложило путь для современных сложных обществ, которые возникли на фоне давления отбора для этих культурных диспозиций.Результатом этого коэволюционного процесса генной культуры является так называемый культурный групповой отбор (Richerson and Boyd, 2005).

Родственный отбор

Эволюционная стратегия, благоприятствующая репродуктивному успеху родственников организма, даже за счет собственного выживания и воспроизводства организма, — это родственный отбор. Эта стратегия может принести пользу альтруистическим действиям по отношению к членам семьи и широко применяется в животном мире. Точно так же люди склонны отдавать предпочтение помощи родственникам, а не родственникам, и близким, а не дальним родственникам.Распространенность семейных предприятий во всем мире можно рассматривать с точки зрения стратегии отбора родственников.

Многоуровневый отбор

Эта теория предполагает, что отбор может происходить на двух уровнях: индивидуальном и групповом. Когда есть различия в (репродуктивном) успехе индивидов внутри групп, но не между группами, тогда отбор по всем видам черт происходит в первую очередь на индивидуальном уровне. Тем не менее, когда различия в успехе между группами больше, чем внутри групп, групповой отбор может быть мощной силой.Многоуровневый отбор может объяснить некоторые специфические аспекты человеческой натуры, такие как альтруизм, мораль и межгрупповое соревнование (Wilson, Van Vugt, and O’Gorman, 2008). Биологи Уилсон и Уилсон (2007) заявили: «Эгоизм лучше альтруизма внутри группы. Альтруистические группы побеждают эгоистичные группы. Все остальное — комментарии ».

Построение ниши

Эта эволюционная теория описывает процесс, посредством которого люди посредством своей деятельности, выбора и взаимодействия с другими могут изменять свою среду, что приводит к новому давлению отбора (Laland, Odling-Smee, and Feldman, 2000).Примером животных является бобровая плотина, которая после постройки изменяет физическую среду таким образом (река становится озером), что организмы должны адаптироваться к этой изменяющейся среде, тем самым создавая новые ниши для себя и других видов. Точно так же переход от охотника-собирателя к сельскохозяйственному образу жизни создал новые ниши для людей, в которых могли процветать новые организационные структуры. Переход от неформальных к формальным схемам лидерства может быть проявлением конструирования ниши путем создания новых способов организации, которые в нашей истории сделали возможным расширение в сторону больших и сложных обществ (например,г., империи, транснациональные корпорации; Списак, О’Брайен, Николсон и Ван Вугт, 2015 г.).

Взаимность

Совместная охота, групповая защита и коллективная забота о детях были проблемами в ЕЭЗ, которые требовали, чтобы люди работали вместе с генетически незнакомыми людьми . Люди развили механизмы, которые позволяют им сотрудничать с генетическими незнакомцами на основе взаимности. Это происходит, когда первый совместный ход возвращается в какой-то момент в будущем либо получателем (прямая взаимность), либо группой (косвенная взаимность).На основе этого механизма появился набор психологических адаптаций, которые позволяют людям определять затраты и выгоды от транзакций, выявлять потенциальных мошенников, запоминать взаимодействия с множеством разных людей, создавать хорошую репутацию в своей группе и обладать социальными эмоциями. которые отслеживают взаимные взаимодействия (например, гнев по отношению к мошенникам, лояльность по отношению к сотрудникам, чувство вины за собственные проступки).

Социальный / половой отбор

Естественный отбор относится к адаптации, которая возникает в ответ на давление со стороны физической среды, например, способность ходить прямо как физическая адаптация к образу жизни в саванне.Тем не менее, как вид, живущий в группе, многие человеческие черты, вероятно, являются результатом давления отбора в социальной среде — конкуренции и сотрудничества с другими людьми — и это может быть особенно актуально для ученых-менеджеров. Социальный отбор включает в себя психологические механизмы, которые делают людей лучшими партнерами по коалиции, и механизмы для конкуренции и приобретения половых партнеров. Последнее называется половым отбором — после естественного отбора, второго столпа теории Дарвина.

Роли и способности ответственных лиц в реализации права человека на достаточное питание в Уганде

• PM Рукундо
• Jk Kikafunda
• Ошауг

Ключевые слова: Право на достаточное питание

Аннотация

Право на достаточное питание, признанное международным правом, обеспечивает прочную основу для искоренения голода и недоедания во всех странах.Уганда ратифицировала Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах (МПЭСКП) в 1987 году и тем самым взяла на себя обязательство обеспечить реализацию права на достаточное питание, признанного в соответствии со статьей 11 Пакта. В этом исследовании проанализированы роль и возможности носителей обязанностей в реализации права на достаточное питание в Уганде. В период с февраля по июль 2007 г. были проведены структурированные интервью с целенаправленно отобранными должностными лицами из 11 районов страны. Районы были отобраны на основе критериальной выборки.Соответствующая политика, бюджеты и законодательство также были пересмотрены, в частности, с учетом обязательств государства в области прав человека и дееспособности носителей обязанностей. Хотя это право прямо признано в Политике в области пищевых продуктов и питания 2003 года, в которой предлагается многосекторальный подход, отраслевые роли четко не определены в институциональных и политических рамках Уганды. Большинство ответственных лиц (63%) считают, что Министерство сельского хозяйства, животноводства и рыболовства (MAAIF) несет ответственность за задержки в реализации соответствующих мер по обеспечению права на питание.Комиссия по правам человека Уганды (UHRC) сообщила о недостаточности бюджетных ресурсов для поддержки права на питание. Только 20% ответственных лиц знали о Замечании общего порядка № 12, который является важным документом Организации Объединенных Наций, определяющим и развивающим право человека на достаточное питание. Знание носителем обязанностей о праве на питание в соответствии с национальной Конституцией имело значительную (X ² = 0,003; P <0,05) положительную корреляцию (R = 0,283) со статусом членства в специальном Совете по продовольствию и питанию Уганды (UFNC).На то, чтобы проект закона о пищевых продуктах и ​​питании не был представлен в национальный парламент для принятия закона, потребовалось более 10 лет. Таким образом, большая часть поддержки этого права исходила от партнеров по развитию. В то время как министерство здравоохранения и MAAIF являются отраслевыми министерствами по реализации политики в области пищевых продуктов и питания, необходимо четко определить роль различных ответственных лиц в Уганде в отношении права на питание.

No related posts.